CC BY
34
ВЕСТНИК ТГГПУ. 2011. №1(23)
УДК 81’42
РЕЛЯЦИИ В РАССКАЗЕ Г.ХААСИСА "МЕСТЬ ЙОЗЕФА ЗЮССА ОППЕНГЕЙМЕРА"
© В.Б.Медведев
В работе рассматриваются вопросы актуального членения текста на примере рассказа Г.Хаасиса "Месть Йозефа Зюсса Оппенгеймера". Предлагается анализировать элементы дискурса, являющиеся результатом взаимодействия нескольких этнолингвистически, темпорально и литературно дифференцированных источников.
Ключевые слова: реляция, тема, рема, дискурс, этнолингвистический.
Особенностью содержания исторического произведения является, как известно, взаимосвязь описываемой эпохи с современностью. Автором изначально задаются роману реляции с прошлым, которое находит продолжение в современности, а содержание языковых единиц раскрывается лишь в соответствии с данными реляциями. Это утверждение в полной мере соответствует одному из философских положений Х.Г.Гадамера: "Нет высказывания, которое можно было бы раскрыть лишь, исходя только из его содержания... В каждом высказывании содержатся предпосылки невысказанного" [1:52] .
Что же явилось предпосылкой создания во второй половине XX века сыном пастора произведения, посвященного жизни и деятельности известного немецкого финансиста иудейского происхождения Й.З.Оппенгеймера, жившего в период, который историки называют эпохой барокко? Рассказ Г.Хаасиса [2], раскрывающий судьбу Йозефа Зюсса Оппенгеймера, занимает особое место в антологии произведений, связанных с именем этого государственного деятеля, ибо создавался он в последнее десятилетие уходящего столетия, когда еврейский вопрос в современной Германии потерял свою актуальность. Тем интереснее этот рассказ для филологов, поскольку его работа, наполненная реминисценциями прошлого, позволяет установить реляции в большем диахроническом отрезке без явно отягощенных проблемами современности предпосылок.
С другой стороны, возрастает сложность обнаружения изначального вопроса, ответом на который является высказывание в самом общем смысле этого слова. Ибо, следуя еще одному положению Х.Г.Гадамера, именно вопрос является главенствующим в высказывании: "Примат вопроса по отношению к высказыванию означает, что высказывание в значительной мере является ответом. Нет высказывания, которое не представляло бы собой какой-либо ответ" [1: 52].
Данное утверждение усматривает в подобной реляции без сомнения основы тема-рематического членения дискурса, ибо логика толкования содержания текста следует именно по означенной выше схеме: от известного к новому и от вопроса к ответу.
Рассказ Г.Хаасиса интересен исследователю, в первую очередь, в плане этнолингвистического анализа. Повествование охватывает короткий отрезок жизненного пути героя во время пребывания Зюсса в заключении и следовании на эшафот. Стараясь раскрыть внутренний мир эмансипированного еврея, вернувшегося в преддверии казни в лоно своей религии, автор прибегает к приему стилизации повествования элементами иудейского бытописания. На страницах рассказа читатель встречает еврейскую молитву, выполненную на двух языках: немецком и языке Библии, причем в нескольких случаях в древнееврейском написании:
Cp.: Schma Jisrael, Adonay Elohenu, Adonay Echad [2:61]; Mima’amakim keraticha Adonay. Adonay schma bekoli. Tihyena ozneicha kaschuvot lekol tachnunay. Im ’avonot tischmor-Yah, Adonay mi ya’amod! [2:61]; Aus den Tiefen rufe ich zu dir, Ewiger. Herr, erhore meine Stimme, o dass dein Ohr achte auf die Stimme meines Flehens. Wenn du die Frevel aufbewahrst, Ewiger, Herr, wer kann dann bestehen! [2:62]
Обращение Й.З. Оппенгеймера к религии своих предков подчеркивается употреблением пищи по иудейскому обычаю - "er nimmt nur koschere Speisen und Getranke zu sich" [2: 14]. Детали еврейского обихода обозначаются заимствованиями из древнееврейского:
Ср.: Aus der Kultusgemeinde Freudental hatten sie einen judischen Koch geholt, der koscheren Wein, Kase mitbrachte [2: 27]; Im Cheder tat er nicht gut [2: 17]; Rabbiner hatte er wеrden sollen [2: 17].
Некоторые лексические заимствования сопровождаются пояснениями или переводом.
Ср.: "die Menorah, der siebenarmige Leuchter" [2: 18]; "Joseph, der Enkel des beruhmten Vorsan-gers Selmele Chasan... " [2: 18].
Также достаточно широко представлена в рассказе Г.Хаасиса библейская символика.
Ср.: "Ihr werdet untergehen wie Baby-
lon. Eurem Land wird es gehen wie Sodom und Gomorrha. Feuer sturzt vom Himmel. Die Stadt verbrennt in einer einzigen Nacht. Wer sich heraus-schleppen kann, wird mit eiternden Gebeinen und unter grasslichsten Schmerzen dahinstechen. So wird jedes unschuldige Blut geracht. Und diese Stadt wird noch viel, viel unschuldiges Blut wie das meine vergiessen" [2: 49-50].
В произведении упоминается одна из десяти напастей, ниспосланных на египтян, но живописуется применительно к катастрофе, пережитой человечеством в новейшее время:
Ср.: "Eine Heuschreckenplage uberzieht den Horizont, wie einst in Agypten. ... Die Wolke er-reicht die Stadt. Hauser fallen zusammen. Brandfa-ckeln schiessen hoch. Schreie werden vom Larm zu-sammenkrachender Gebaude verschluckt. Die Stadt; ein Brandmeer" [2: 48].
В рассказе нередко приводятся стихотворные памфлеты с упоминанием библейских личностей, написание которых было инициировано юдофобствующими сословиями: "Und was folgt auf Hamans Tucke? // Seht, der Keimen gibt sich schon, // Anders nichts als Hamans Stricke, // Wie die Arbeit so der Lohn" [2: 45]; "Aber schaust du nicht, Philister, // Einen Samson uber dir?" [2: 45].
И, тем не менее, это произведение, несмотря на обильно содержащийся в нем этнолингвистический элемент, не относится к образцам еврейской литературы, ибо основная сюжетная линия построена автором по схеме мученического восхождения Христа на Голгофу. В своем более позднем произведении Г.Хаасис упоминает этот христианский сюжет: "Der Todgeweihte bezeigt seine Uberlegenheit gegenuber dieser Verspottung, die wie eine Parodie auf den Gang Jesu nach Golgotha aussieht ..." [3: 440].
Помимо библейских реляций, свидетельствующих о знании писателем иудейских канонических источников, не менее значимыми в рассказе, как это следует из последнего примера, представляется использование Г.Хаасисом материалов, появившихся в период нахождения Й.З.Оппенгеймера в заключении и непосредственно после его гибели. Речь идет о так называемых плачах "Klagelieder" [4] довольно предвзятого содержания, сложенных об Й.З.Оппенгей-мере и его окружении неизвестным автором, и, что можно со всей очевидностью утверждать, по
заказу правящего сословия, инициировавшего казнь человека, посягнувшего на их власть. Думается, именно этим продиктован выбор названия рассказа с ключевым словом "die Rache" -"месть", а также значительное внимание, уделяемое автором отображению эротической стороны жизни своего героя.
Г.Хаасис обращается к современному немецкому читателю, в сущности, с ответной реляцией на цикл "Плачей". В этих песнях, в которых Й.З.Оппенгеймер представляется исчадием ада, авторами делается упор на акт "заслуженной" божьей кары за якобы совершенные им преступления. Соответственно этим преступлениям должно последовать возмездие за содеянное: "Da du bekommst, was dir gebuhret, // Weil alles Blut und Rache schreyt... [4: 450]. К обвинениям, выдвинутым против Й.З.Оппенгеймера, относятся также его амурные похождения с дамами христианского происхождения.
Ср.: "Man mahlet ihn ab als einen Erzgeilen-Huren-Bock, der schon viele , sonst brave, und theils vornehme, Christen-Weiber, durch reiche Geschen-ke, debauchiret, und zu seinem schandlichen Willen verfuhret" [4: 91-92].
Подобные высказывания позволили автору рассказа "Месть Йозефа Зюсса Оппенгеймера" насытить повествование замечаниями, неоднозначно интерпретирующими извращенно ханже -скую натуру устроителей и зрителей позорного судилища в силу неутоленности собственной похоти.
Ср.: "Wilde Traume schuttelten, wach oder im Bett, unbefriedigte Frauen wie Manner. Wahrend der Kadaver vertrocknete und schrumpfte, wuchs sein Phallus unaufhaltsam, uber den Kafig hinaus, den Galgenberg hinunter, in die Stadt hinein. Noch einmal steckte Suss seinen Kopf gallant in Stuttgarts Betten. Die gequetschte Phantasie malte sich ein Flugblatt. Jede Nacht reite eine Hexe vom Rotenberg zum Galgen und bringe dem Suss einen gluhenden Liebesbrief. Sie habe es sogar mit ihm im Kafig ge-trieben. Die Hexe wurde beneidet" [2: 65-66].
Краткий анализ рассказа Г. Хаасиса свидетельствует о глубоком знании автора еврейского быта, возможно, и древнееврейского языка, а также тщательном знакомстве с архивными и литературными источниками, связанными с именем Й.З.Оппенгеймера. Писатель не скрывает своих симпатий к казненному и презрения к его судьям. С позиций современника автор выносит смертный приговор потомкам непримиримых и последовательных в своем юдофобстве вюртембержцев.
Рассказ заканчивается тем, что 200 лет спустя после казни Й.З. Оппенгеймера, молодой человек,
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ: ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
бежавший из родного Вюртемберга от зверствующих нацистов в Америку, став военным летчиком, осуществляет акт возмездия над населением города, где когда-то вершился неправедный суд. И не только над Й.З.Оппенгеймером. В этом городе вместе с двумя тысячами других евреев были депортированы родители юного мстителя. Впрочем, и сам летчик волей рассказчика трагически погибает, потеряв управление машиной. "И теперь уже", - с горьким сарказмом замечает писатель, - "родной город, погибшего летчика, может гордиться обретенным статусом _)Ыепйш".
Таким образом, в данном исследовании были установлены реляции к самым разнообразным источникам:
• библейским текстам, что позволило автору создать этнолингвистически близкое к происхождению главного персонажа произведение;
• к Евангелию, что нашло отражение в построении сюжетной линии вокруг мученической смерти героя;
• к произведениям порой сомнительной литературной ценности, но заслуживающим внимания в силу появления их в период заточения и
казни Й.З.Оппегнгеймера, ответом на эти произведения во многом послужил рассказ Г.Хаасиса.
Следуя спирали тема-рематического напряжения, задаваемого уже исторически известным, писателю удалось создать новый поэтический мир, в котором нашлось место многочисленным этническим, лингвистическим и литературным источникам, явившимся продолжением темы, начатой когда-то современниками главного героя, и подготовить свой ответ на вопрос об истинном виновнике гибели Й.З.Оппенгеймера -людском невежестве и зависти, заслуживающих, с позиции автора, отмщения спустя века.
1. Gadamer H.-G. Hermeneutik: Wahrheit und Metho-de. Gesammelte Werke. Bd.2. - Tubingen: J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1986. - 508 S.
2. Haasis H.G. Joseph Suss Oppenheimers Rache. Er-zahlung. Biographischer Essay. - GmbH: Gollenstein Vlg, 1994. - 260 S.
3. Hellmut G. Haasis. Joseph Suss Oppenheimer, ge-nannt Jud Suss. Finanzier, Freidenker, Justizopfer. -GmbH bei Hamburg: Rowohlt Verlg, 1998. - 477 S.
4. Blumml E.K. Historische Lieder auf Jud Suss. In: Ar-chiv fur Kulturgeschichte, Bd.IV, Berlin: Vlg. von Alexander Dunker. - 1906. - S.439-457.
THE CORRELATION IN H. HAASIS’S STORY THE VENGEANS OF JOSEPH SUSS OPENHEIMER
V.B.Medvedev
The article touches upon the problem of actual division of text on the example of H.Haasis’s story The Vengeance of Joseph Suss Oppenheimer. The author analyses elements of discourse demonstrating combination of ethnical linguistic, temporal and literary interaction of different sources as the extension of the theme raised in the earlier works.
Key words: relation, theme, rheme, discourse, ethnical linguistic.
Медведев Владимир Борисович - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Московского государственного университета путей сообщения.
E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 13.01.2011
