CC BY
204
Этносы и конфессии
Галина СТАНКЕВИЧ
РЕЛИГИЯ И СОВРЕМЕННЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС
В статье анализируется ропь и место религиозного фактора в современном политическом процессе. Предпринимается попытка объяснить феномен политизации религии в ситуации «проекта модерна». Анализируется феномен испамизации политики и политизации ислама.
The article is focused on the analysis of the role and place of the religious factor in modern political process. It is an attempt to explain a phenomenon of politicization of religion in the situation of «the project of modernity». Attention is paid to the phenomenon of islamisation of politics and politicization of Islam.
Ключевые слова:
религия, фактор, современный политический процесс, «проект модерна»; religion, factor, modern political process, «project of modernity».
СТАНКЕВИЧ
Галина
Викторовна — к.ю.н., доцент кафедры финансового, предпринимательского и информационного права
Ставропольского
государственного
университета
Intellect333@mail.ru
В ситуации социально-экономической неустойчивости, политической нестабильности, вызванной трансформационными процессами во всех сферах жизни поликонфессиональных общностей, актуальным становится поиск и политологический анализ факторов, несущих в себе как дестабилизирующий, так и стабилизирующий эффект. К таковым факторам автор относит конфессиональный, политологический анализ которого и осуществляется в данной работе.
Именно конец ХХ в., века реализации «проекта модерна»1, века господства «рацио», религиозный и шире — конфессиональный фактор начинает играть все более заметную роль в политическом процессе. Так, Л. Росса и Р. Нисбетта утверждают, что «этнические, расовые, религиозные и даже экономические субкультуры являются в некотором существенном смысле не только квинтэссенциями исторически сложившихся ситуаций, но и мощными современными детерминантами поведения людей»2.
Одним из механизмов старта «этнического ренессанса» середины XX в. были попытки политической элиты переустроить политическое пространство с максимально выгодными для себя последствиями. Наиболее действенным катализатором политической активности является ситуация «наших бьют», «свой — чужой», где вся ответственность за социальные страхи3, экономические неурядицы возлагалась на «чужого»4. Таким «чужим» до поры выступал социалистический/капиталистический блок, но после его разрушения потребовались новые разновидности раздражителей-катализаторов, которыми и стали люди иного этнического происхождения5.
В свою очередь, процесс освобождения колониального мира был тесно связан с ростом этнического (национального) самосознания, стремлением этнической элиты перераспределить финансовые пото-
1 Грей Дж. Поминки по Просвещению. — М., 2003; Эллюль Ж. Политическая иллюзия. — М., 2003.
2 Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. — М., 1999.
3 Матвеева С.Я., Шляпентох В.Э. Страхи в России в прошлом и настоящем. — Новосибирск, 2000; Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. — М., 2001.
4 Ионин Л.Г. Культурный шок: конфликт этнических стереотипов // Психология национальной нетерпимости. — М., 1998; Померанц Г. Кто такие «чужаки»? // Психология национальной нетерпимости. — М., 1998.
5 Авксентьев А.В., Авксентьев В.А. Этнические проблемы современности и культура межнационального общения. — Ставрополь, 1993; Авксентьев В.А. Этническая конфликтология. — Ставрополь, 1996; Зидентоп Л. Демократия в Европе. - М., 2004.
ки и властные ресурсы, для реализации чего и была сделана ставка на разжигание болезненных моментов этого сознания.
Еще одним из пусковых элементов «этнического ренессанса» явился постепенный переход Европы и США к реально функционирующему социальному государству, где грань между классами-антагонистами начинала стираться, происходил переход к обществу «белых воротничков», обществу в большей степени социально гомогенному, ориентированному не на конфликт между слоями-классами, а на конфликт между обществом и властью. Для разрешения этой ситуации и потребовалось властным структурам переориентировать общество на подконтрольное власти социальное напряжение между новыми «своими» и новыми «чужими»; водораздельная черта прошла по этническому компоненту.
Но, как показывает исторический опыт, подобная политика чревата следующими последствиями:
— во-первых, подконтрольное социальное напряжение часто выходит за рамки, очерченные политиками, и разрушает саму политическую систему, породившую его;
— во-вторых, со временем динамика созидательного/разрушительного потенциала этнического фактора замедляется, население вынуждено с реагировать на новые вызовы и угрозы политической, социальной, экономической жизни, и этнический фактор как катализатор политической напряженности, условие современного передела политической реальности и перераспределение финансовых потоков уходит на второй план.
Но, исходя из такого вектора развития социально-политической действительности, можно предположить, что желание властвовать у политической элиты не уменьшается, следовательно, можно предположить, что ими (политической элитой) будет предпринята попытка поиска нового объединяющего фактора, который в эру «рацио» перевел бы поведение людей с этого сценария в эмоционально-чувственную сферу, способную специфически перестроить их политическое сознание и политическое поведение. На наш взгляд, таким фактором может являться религия, конфессиональный фактор.
Соотношение между сферами религии и политики издавна дебатировались как общественностью, так и учеными.
Так, М. Вебер полагал, что именно религиозные принципы являются определяющими в политической и экономической деятельности общества1. Жозеф де Местр утверждал, что «все вообразимые учреждения покоятся на религиозной идее, ибо она непреходяща»2. Истоки религии видел в американской цивилизации Алексис де Токвиль3.
В XX в. религия рассматривалась уже как часть надстройки гражданского общества; так, например, американский социолог Т. Парсонс считал, что религия призвана поддержать в обществе социальный поря-док4. Ему вторит современный немецкий философ Петер Козловски: «Вне религии практически нет никаких фактических гарантий поддержания и сохранения социального этноса»5.
Э. Мортимер в своей работе «Христианство и ислам», анализируя соотношение религии и политики, рассуждает о том, может ли религия играть роль и в укреплении демократических режимов, и при каких условиях. Он возвращается к практически забытому опыту демократизации Западной Европы конца XIX — начала ХХ вв., когда обычным делом было создание религиозных партий и призывы к религиозным чувствам. Э. Мортимер предпринимает попытку выяснить, каким образом религия влияет на политические процессы и всегда ли это влияние пагубно для демократии, как соотносится опыт христианских демократических партий Европы с современными тенденциями, наблюдаемыми на Ближнем Востоке и в ряде других регионов мира6.
Английский политолог Л. Зидентоп, являясь приверженцем христианских ценностей, в ряде своих работ обосновывает мысль о том, что именно христианское учение о духовном равенстве создало
1 См.: Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий. — М., 1991.
2 Местр Ж. де. Рассуждения о Франции. — М., 1997, с. 70.
3 См.: Токвиль А. де. Демократия в Америке. — М., 1992, стр. 53-54.
4 См.: Цыбулевская О.И. Гражданское общество: правовой аспект // Становление институтов гражданского общества: материалы межрегиональной научной практической конференции «Становление институтов гражданского общества в Саратовской области». — Саратов, 2004, с. 129.
5 Козловски П. Общество и государство: неизбежный дуализм. — М., 1998, с. 288.
6 Mortimer E. Christianity and Islam // International Affairs, 1991, 67 (Jan.), р. 7.
европейское гражданское общество, стало отправной точкой развития рыночных отношений и одним из источников современной демократии является христи-анство1. По его мнению, именно духовное равенство, которое с XVIII в. чаще именовалось «естественным равенством», стало важнейшим элементом движения к новому типу общества, основанному на гражданском равенстве. Он пишет, что «только пришествие христианства произвело подлинную духовную революцию. Оно заложило нравственные основы современной демократии, наделив индивидуумов единым моральным статусом сынов Божьих, — статусом, который со временем трансформировался в общественный статус, или социальную роль»2.
Л. Зидентоп доказывает, что только христианство с его универсализмом способствовало формированию европейских норм в категориях прав и обязанностей индивидов, а не отличительных особенностей групп. Именно христианство легло в основу такого рода плюрализма, в котором главную ценность представляет индивидуум. Плюрализм, при котором моральный универсализм и принцип равной свободы гарантирует защиту индивида от произвола и социального давления, зачастую порожденных этнической или религиозной солидарностью. Европейское сообщество, базирующееся на христианства и либерализме, по его мнению, есть добровольная ассоциация, возникшая из внутреннего стимула к сближению, из акта свободного волеизъявления.
Но, по мнению И. Берлина, существует и иного рода разновидность плюрализма3, которая держит в поле зрения социальные группы и культуры, каждая из которых является носителем и выразителем своих собственных ценностей. Эта разновидность плюрализма ориентируется на то, что основой ассоциации являются наследственные или продленные атрибуты — язык, этническая принадлежность, цвет кожи, сексуальная ориентация, территория проживания.
Рассматривая сходства и различия между христианством, исламом и иудаизмом в контексте политических практик, Л. Зидентоп, отмечает, что ислам, как и
1 Зидентоп Л. Демократия в Европе. — М., 2004.
2 Зидентоп Л. Указ. соч., с. 241.
3 Berlin I. Four Essays on Liberty. — London, 1979.
христианство, сформулирован на языке универсализма, и в этом смысле он ближе к христианству. Но в то же время ислам акцентирует внимание на «равенстве подчинения» верующих воле Аллаха, в отличие от христианства, проповедующего «равную свободу» перед Богом. Ислам, скорее, требует строгого выполнения определенных правил, религиозных законов. Его отличает «следование правилам, а не требованиям совести», что делает его ближе к иудаизму, чем христианству4. Он доказывает, что мысль о том, что духовное равенство влечет за собой автономию личности и уважение к требованиям справедливости, не стала краеугольным камнем ислама, и, следовательно, ислам породил свои специфические политические практики.
С последним пассажем Л. Зидентопа соглашается Шамири Самир Абдулрахман Хайл. Он пишет, что демократии свойственен ряд пороков, которые делают ее непригодной для арабских и иных развивающихся стран5.
На современном этапе исторического развития наблюдается тенденция вовлечения во властные отношения представителей различных религиозных конфессий и использования религиозной идеологии в борьбе за достижение, сохранение и поддерживание власти, что позволило ряду современных авторов анализировать такую форму власти, как теократию6.
Так, ислам как религия имел государственный статус и был символом легитимизации власти, но в конце ХХ в. его стали использовать как прямой инструмент политики и борьбы за власть. Именно в ХХ в. в исламе стали преобладать политические приоритеты, а в политических приоритетах — антизападные настроения.
В настоящее время в мусульманском мире наблюдается тенденция возврата к тем идеалам ислама, которые можно использовать для активных политических действий и реставрации некоторых исламских норм и институтов. В.И. Комар считает, что ныне многие мусульманские политики и идеологи проповедуют необходимость создания общественно-политической системы
4 Зидентоп Л. Указ. соч., с. 258.
5 Шамири Самир Абдулрахман Хайл. Демократия и общество в развивающихся странах // Вестник Московского университета. Сер. 12. «Политические науки», 1995, № 6.
6 Тощенко Ж.Т. Три основных лика власти. — М., 2002.
и политической идеологии, опирающихся на исламские ценности1. Исламизм как политическое движение стал реальной политической силой, оказывающей решающее воздействие на массовое сознание, морально-этические, культурные, социально-экономические, особенно политические проблемы развития.
Исламизм, возникнув и развиваясь в мусульманском религиозном и культурном ареале, одним из основных лозунгов избрал «возврат к истокам». Само это понятие, предполагающее обращение к изначальным исламским ценностям, исламистами используется в сугубо политических целях. Они ставят перед собой конкретные политические задачи — захват власти и создание исламского государства, порой экстремально политизируя религию, пропагандируя в политических целях ее консервативные формы и игнорируя многие ценности культурного наследия своих великих предков.
С. Хантингтон, предсказывая столкновение неких «цивилизаций», сделал религию главным и все объясняющим фактором мировой политики2. Однако он вовсе не озаботился показать точные связи между религией и политической мобилизацией, что, на наш взгляд, является одним из существенных недочетов его концепции.
В современной Европе, в отличие от Европы начала — середины ХХ в., наблюдается резкое увеличение числа конфессий, зачастую не традиционных для данной территории, вокруг которых происходит объединение выходцев-мигрантов из иных государств, регионов и начинает выстраиваться новая идентичность — не столько национальная, этническая,
1 Комар В.И. Ислам, исламизм и западная цивилизация // Афро-азиатский мир: Проблемы цивилизационного анализа. Вып. 2. «Региональные цивилизации». — М., 2004, с.10.
2 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М., 2003.
сколько конфессиональная (религиозная) в рамках одного государства, религиозные партии начинают приобретать всю большую популярность. Они усиливают влияние на политический процесс и способствуют трансформации политический системы.
На наш взгляд, ситуация складывающаяся в Европе вокруг роста популярности конфессиональных (религиозных) политических партий, может дестабилизировать политическую ситуацию в данном регионе, и совершенно обоснованно выглядит положение Закона РФ «О политических партиях», связанное с запретом на упоминание в названии организации религиозной или национальной принадлежности.
Ведь, на наш взгляд, универсальной платформой объединения групп интересов в современном обществе являются наиболее распространенные политические идеологии — либерализм, консерватизм и социализм. Их универсальный характер проявляется в стремлении преодолеть иные, более частные и разделяющие массового избирателя факторы, в том числе и религиозный, и конфессиональный. Степень и формы влияния конфессионального фактора зависят от национальной традиции, особенностей политической культуры, условий формирования политической системы и других причин.
Итак, исторические факты подтверждают, что обращение к религии есть широко распространенная практика при проведении внутренней политики самых разных субъектов, имеющих конкретные политические интересы.
На современном этапе исторического развития наблюдается тенденция вовлечения во властные отношения представителей различных религиозных конфессий и использования религиозной идеологии в борьбе за достижение, сохранение и поддержание власти.
