CC BY
83
М. С. Стецкевич (философский ф-т)
РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА В АНГЛИИ КОНЦА 1820-х годов КОНСТИТУЦИОННЫЕ РЕФОРМЫ
На рубеже 1820-1830-х годов в Англии произошли события, значение которых для последующего развития страны трудно переоценить. В 1828 г. Парламент проголосовал за отмену «Актов о проверке и корпорациях», что означало фактическое уравнивание в политических правах диссентеров (нонконформистов) — протестантов, не принадлежавших к государственной Церкви Англии, с ее приверженцами — англиканами. Год спустя был принят законопроект о так называемой «эмансипации католиков», означавший предоставление им права избираться и быть избранными в Парламент. В 1832 г. последовала первая парламентская реформа, расширившая число избирателей за счет представителей буржуазных слоев общества и сделавшая саму систему парламентского представительства более демократичной.
Эти события в британской историографии обычно именуются «конституционной революцией»1. Долгое время внимание исследователей, как зарубежных, так и — в особенности — отечественных, было сосредоточено на изучении ее завершающего акта — парламентской реформы. Однако в последние десятилетия наметилась тенденция к преодолению недооценки роли религиозного фактора в британской истории XIX в., что естественным образом привело к более пристальному рассмотрению первых двух актов «конституционной революции». Было отмечено, что в результате парламентской реформы возможность голосовать на выборах приобрело менее 1 млн человек, тогда как конституционные реформы конца 1820-х годов расширили гражданские и политические права почти 10 млн католиков и диссентеров2.
Современные исследователи Р.Хол и Дж. Кларк полагают первые два акта «конституционной революции» даже более важными, чем изменение системы парламентского представительства в 1832 г.3 Однако их оценки причин данных событий диаметрально противоположны. Р. Хол, считая их закономерными, придает наибольшее значение секуляризации политической мысли, подчеркивая, что аргументы сторонников и противников реформ были скорее светскими и прагматическими, нежели теологическими, а дебаты свелись к вопросу о степени целесообразности данных конституционных реформ4.
По мнению Дж. Кларка, вся «конституционная революция» была результатом как конфессиональной борьбы, так и стечения обстоятельств: диссентеры, неверующие и в определенной степени— католики объединились с беспринципными вигами и выступили против тори и Церкви Англии5. Т. С. Соловьева, отдавая дань уважения концепции как одного, так и другого исследователя, пытается их синтезировать, но при этом иногда противоречит сама себе, называя, например, католическую проблему и дебаты вокруг нее то преимущественно политическими, то ре-
© М. С. Стецкевич, 2004
лигиозными6. В данной связи представляется интересным более внимательно рассмотреть характер аргументов «за» и «против» проведения конституционных реформ конца 1820-х годов, с целью более четкого определения соотношения в них собственно религиозного, теологического (неприятие диссентеров и католиков прежде всего как носителей ложных религиозных убеждений) и политического компонентов.
Предварительно отметим, что законодательство, определившее права и статус различных религиозных групп, сложилось главным образом в конце XVII в. После реставрации монархии в 1660 г. Церковь Англии вновь обрела господствующее положение и статус «установленной». Приверженцы англиканства пользовались всей полнотой политических и гражданских прав. К Церкви Англии хотя бы номинально принадлежало подавляющее большинство населения страны, в том числе вся политическая элита.
Следующей крупной религиозной группой были диссентеры. Согласно «Акту о веротерпимости» (1689), они располагали свободой совершения богослужения, но «Акты о проверке и корпорациях» (1661, 1673 гг., далее — «Акты») обязывали всех желающих занимать должности на государственной службе или быть членами муниципальных корпораций, помимо принесения различного рода присяг еще и принимать причастие в англиканском храме. Конечно, нонконформисты имели возможности избежать применения к ним «Актов», например, с помощью ежегодно издававшихся (с 1727 г.) «Актов об освобождении от ответственности» за неисполнение законов 1661 и 1673 гг. Тем не менее диссентеры по мере роста своей численности (по данным X. Перкина, их количество увеличилось с 250 тыс. в начале XVIII в. до 400 тыс. в конце столетия7) и социального статуса все более активно добивались отмены «Актов». В палату общин неоднократно вносились билли об их отмене, за которые подавалось все большее число голосов. Если в 1730-е годы преимущество сторонников сохранения «Актов» измерялось ста голосами, то в 1789 г. — всего двадцатью.
Уже во время этих дебатов постоянно повторялась мысль о том, что диссентеры безопасны, поскольку давно доказали свою лояльность британской короне. Никто из участвовавших в дискуссиях не назвал взгляды диссентеров «еретическими». Вопрос стоял иначе: являются ли религиозные взгляды нонконформистов потенциально опасными политически, и потому их полноправие невозможно, или же религиозные убеждения и последующие политические действия не имеют жесткой взаимосвязи и, следовательно, предоставление прав диссентерам не таит в себе никакой угрозы.
Главная дискуссия в палате общин развернулась между премьер-министром у. Пттом-млацптм (тори) и одним из наиболее влиятельных оппозиционных (вигских) лидеров Ч.Дж. Фоксом. Питт, отстаивая необходимость сохранения «Актов», утверждал, что государственная власть не может вмешиваться в религиозные убеждения граждан, но если они могут привести к «общественному беспокойству», то государство имеет право на защиту от этой возможности8. Фокс же, напротив, заявлял, что оценивать людей следует на основании их действий, а не религиозных привязанностей, а религия должна быть отделена от политики. В то же время Фокс полагал, что религия приносит значительную общественную пользу, поскольку способствует поддержанию в обществе определенного морального уровня9.
Не оспаривалось и право на наличие собственных убеждений еще одной религиозной группы— католиков. В Англии они были весьма немногочисленны. В конце XVIII в. католическая община насчитывала около 56 тыс. человек10. «Запретительные законы», принимавшиеся главным образом в XVII в., лишали католиков всех политических прав и значительно ограничивали гражданские. Над католиками продолжало тяготеть обвинение в потенциальной нелояльности по отношению к британской короне. Однако когда в 1778 г. в Парламенте обсуждался вопрос об отмене самых жестких «Запретительных законов» (прекращение преследования священников, разрешение свободно совершать богослужения, предоставление права наследовать и владеть земельной собственностью), то никакой оппозиции не возникло, и после недолгих дебатов билль был принят даже без голосования.
В ходе дискуссии, выражая общее мнение, епископ Питерборский Дж. Хинч-лифф, назвав себя сторонником «гражданской и религиозной свободы», заявил: «Не должно быть никаких наказаний и ограничений, накладываемых на отношения между человеческой совестью и Богом». Все законы, направленные на «преследование людей за их религиозные убеждения», епископ решительно осуждал. Но, даже выступая в поддержку билля, Дж. Хинчлифф отметил трудность проведения грани между религиозными принципами «папизма» и основанной на них политической «надстройкой»11.
Таким образом, очевидно, что в образованных слоях английского общества к концу XVIII в. идея права на свободное исповедание того или иного варианта христианства пустила уже достаточно глубокие корни. Расхождения касались вопроса о степени взаимосвязи между религиозными и политическими убеждениями. Это, конечно, не означает, что антидиссентерские и антикатолические (в особенности) предрассудки ушли в прошлое. Последовавшие вскоре после принятия первых законов об облегчении положения католиков мощные антикатолические беспорядки в Лондоне («мятеж лорда Гордона», 1780 г.) явились ярким тому подтверждением.
В последнее десятилетие XVIII в. и первые два десятилетия XIX в. вопросы о предоставлении политических и гражданских прав нонконформистам и католикам дебатировались с разной степенью интенсивности. Диссентеры после поддержки их лидерами Р. Прайсом и Дж. Пристли идей Великой Французской революции стали считаться потенциально опасными. В 1790 г. предложение об упразднении «Актов» потерпело решительное поражение в нижней палате Парламента. Перевес сторонников их сохранения, еще недавно незначительный, составил почти 200 голосов. Один из «отцов-основателей» философии политического консерватизма Э.Берк произнес большую речь, в которой обвинил диссентеров в распространении литературы, направленной против короля и Церкви Англии, и фактически — в намерении ниспровергнуть существующий порядок12. В дальнейшем долгое время речь шла не о расширении прав диссентеров, а о сохранении уже имевшихся. Однако представляется примечательным, что самая серьезная попытка ограничить права нонконформистов, ужесточив порядок лицензирования их проповедников (билль виконта Сидмоута, 1811 г.), не только не получила парламентской поддержки, но и подверглась критике со стороны архиепископа Кентерберийского Ч. Ман-нерс-Саттона, заявившего о недопустимости принуждения в деле обеспечения религиозного единообразия13.
Вопрос же о правах католиков после подписания в 1801 г. «Акта об унии», соединившего воедино ирландский и британский Парламенты, получат значительное «ирландское измерение», поскольку на соседнем острове «паписты» составляли подавляющее большинство населения. Премьер-министр у.Питг-младший предложит королю Георгу III увенчать «Акт об унии» эмансипацией католиков, полагая эту меру целесообразной для обеспечения спокойствия в Ирландии, но натолкнулся на резкое сопротивление монарха, объявившего о ее полном несоответствии принципам Британской Конституции.
Впоследствии в ходе дебатов об эмансипации (только в период с 1821 по 1828 г. соответствующие билли восемь раз вносились в Парламент) именно аргумент о «протестантской Конституции» был важнейшим из числа приводившихся противниками данной меры (антикатоликами). Наиболее подробное обоснование он получил в выступлениях лорда Элдона — одного из лидеров парламентской группировки так называемых ультра-тори. По его мнению, базисом любого государства является «установленная» религия. Характеризуя англиканство как «наиболее чистую форму христианства», Элдон допускал возможность установления и «менее чистой» церкви, но не отсутствия государственной религии вообще. Соответственно, все акты, подчеркивающие связь между государством и Церковью Англии, например коронационная присяга монарха, обязывающая его поддерживать «протестантскую реформированную религию, установленную законом», обязательная декларация всех членов Парламента об отрицании католического учения о транс-су бстантизаци и и др., имели, с его точки зрения, фундаментальный характер, создавая ситуацию, при которой «государство и религия нашей страны являются безусловно и исключительно протестантскими, а монархия — протестантской монархией». При этом Элдон подчеркивал, что его сопротивление эмансипации основано не на враждебности к католикам, а на желании сохранить Конституцию неизменной14.
Разумеется, противники эмансипации, большинство которых принадлежало к торийскому лагерю, выдвигали и другие доводы. Среди них одним из наиболее часто повторяемых был тезис о так называемом «двойном подданстве» католиков, основанный на том, что католики не могут быть полностью лояльны английскому королю, поскольку находятся в духовной зависимости от папы, который к тому же еще является и «иностранным монархом». «Если католики однажды попадут в Парламент, что заставит их отказаться от принципов их церкви?», — спрашивал депутат у. Банкс15. В вину католикам также ставились их нетерпимость, стремление к установлению тотального господства своей церкви.
Все эти аргументы могут быть названы религиозно-политическими, т.е. основанными на предположении о наличии непосредственной зависимости между религиозными взглядами и политическим поведением. Чисто религиозные доводы против равноправия католиков в Парламенте практически не выдвигались. Более того, часто подчеркивалось, что католический вопрос является прежде всего политическим. Премьер-министр лорд Ливерпуль указывал (1825 г.), что он рассматривает проблему не с точки зрения теологии, а практической целесообразности, и возражает «не против догматов о транссубстантизации или чистилище, но против власти: как светской у папы, так и власти католического духовенства над всеми областями частной жизни»16. Аналогичным образом расставлял акцепты и епископ Лэндафский у. Ван
Милдерт: католики исключены из политической жизни не потому, заявлял он, что догматы и практика их церкви являются, как мы считаем, «заблуждениями и повреждением христианства». «Истинная и единственная причина их исключения заключается в том, что они являются папистами», — резюмировал прелат17.
Со своей стороны британские католики приложили все усилия к тому, чтобы развеять предположение о их благонадежности. В опубликованной в 1826 г. Декларации католических епископов немалое место было отведено защите католического учения о святых, индульгенциях, почитании изображений. Указывалось, что подчинение папе необходимо только в духовных, но никак не в светских вопросах18. Главный же вывод звучал так: «Как католики мы не имеем таких религиозных принципов и не придерживаемся таких мнений, проистекающих из этих принципов, которые не соответствовали бы полностью нашему христианскому долгу и обязанностям в качестве британских подданных»19. А католики-миряне в своем обращении уже прямо позиционировали себя как сторонников «религиозной свободы», видя парадокс в том, что верность совести закрывает для них «двери Конституции», тогда как предательство «веры отцов» и переход в протестантизм автоматически открывают их20.
Аргументы сторонников эмансипации (прокатоликов) звучали различно. Все они были убеждены в том, что эмансипация будет надежным средством решения «ирландского вопроса». Тори-прокатолики, главным идеологом которых был занимавший посты министра иностранных дел (1822-1827 гг.) и премьер-министра (1827 г.) Дж. Каннинг, делали акцент на прагматических соображениях. Называя вопрос об эмансипации «практическим» и «политическим», Каннинг отмечал, что в прошлом, когда религиозные убеждения были важнейшим основанием патриотизма, «Запретительные законы» были необходимы, но теперь времена изменились, католики доказали свою лояльность, и необходимо устранить препятствия для пользования ими благами Британской Конституции21. Виги, основная масса которых занимала прокатолические позиции, часто заявляли о себе как о сторонниках «гражданской и религиозной свободы». Именно вигские ораторы, правда, наиболее радикальные, например Ф. Бердетт, отстаивали тезис о равных правах всех свободнорожденных вне зависимости от вероисповедания. Бердетт подчеркивал, что любую религию можно использовать в качестве средства в деле несправедливости, угнетения и насилия22.
В разгар дебатов по католическому вопросу, занимавшему в 1820-е годы львиную долю времени на всех парламентских сессиях, достаточно неожиданно впервые в XIX столетии последовало предложение об отмене «Актов о проверке и корпорациях». Его после согласования с диссептерским «Объединенным комитетом» внес (26 февраля 1828 г.) будущий премьер-министр и министр иностранных дел, а в тот момент— молодой вигский политик Дж. Рассел. Он призвал всех к осознанию того факта, что сегодня борьба ведется не между католиками, лютеранами и кальвинистами, как в эпоху Реформации, но меж;г,у сторонниками деспотизма, ограниченной монархии и демократии. Религиозные разделения уже не соответствуют политическим, а английские диссентеры давно доказали свою лояльность. Каждый, отметил Рассел, имеет право «молиться Богу так, как ему подсказывает совесть», любое ограничение прав людей по причине их религиозных убеждений можно квалифицировать как акт гонения. В том случае, если религия содержит принци-
пы, враждебные государственным устоям, ограничения возможны, но они будут иметь уже политический характер23.
Рассел выступил в роли не только апологета свободы вероисповедания, но и защитника Церкви Англии, отметив недопустимость профанации таинства причащения теми неангликанами, которые совершают его с целью получить право на занятие какой-либо должности24. Оппонент Рассела ультра-тори Р. Инглис оставался убежденным в том, что диссентеры, не являясь членами государственной Церкви, не могут быть столь же преданы конституционному устройству страны, как англикане, а обязательное причастие является не тестом для занятия должности, а только свидетельством принадлежности к Церкви Англии. Но и он подчеркивал право каждого придерживаться тех религиозных убеждений, которые считает истинными, говоря даже о «полной свободе совести», которой располагают нонконформисты. Однако, по мнению Инглиса, из этого никак не вытекало уравнивание в политических правах приверженцев различных исповеданий25.
В конечном счете точка зрения Рассела возобладала не только в нижней (большинство в 44 голоса), но и в верхней палате Парламента. Торийское правительство герцога Веллингтона не сочло необходимым активно сопротивляться отмене «Актов», и все последующие дебаты свелись к обсуждению декларации о верховенстве Церкви Англии, включавшей в себя положения об отсутствии намерений лишить ее привилегий и государственного статуса. Декларацию должны были подписывать все состоящие в органах местного управления, государственные служащие, члены Парламента.
Замена обязательного причащения, предусмотренного «Актами», на декларацию означала, по меткому наблюдению епископа у. Ван Милдерта, «политическую проверку вместо религиозной»26. Она была поддержана многими англиканскими прелатами, некоторые приняли участие в разработке ее текста, и никто из них не выступил активно за сохранение «Актов». Вообще оппозиция по их отмене была не очень значительной. По подсчетам Дж. Мэчина, в палату общин в 1828 г. было подано более 1300 петиций за отмену «Актов» и только 28 — за их сохранение27. Однако немногочисленные принципиальные сторонники сохранения прежней системы часто прибегали именно к религиозным аргументам. Автор одного из памфлетов, Г. Драммонд, полагал отмену религиозных тестов санкционированием принципа, в соответствии с которым «люди, а не Бог, являются источником законной власти»28. Э. Ирвинг и С. Кэссан возмущались тем, что в декларации упоминалось о Церкви Англии как фактически политическом институте, а не божественном и апостольском29.
После отмены «Актов» Дж. Рассел отмечал, что враг был вынужден сдать первую позицию и отказаться от принципа, в соответствии с которым только приверженцы господствующей Церкви могут служить государству, и теперь дело за тем, чтобы признать такое право не только за протестантами, но и за католиками. Однако заслуга в деле практического осуществления католической эмансипации принадлежала уже не вигам, а тори. Напряжение в Ирландии достигло предела после того, как лидер «Католической ассоциации» Д. О'Коннелл в июле 1828 г. одержал победу на выборах в британский Парламент, но занять в нем место, будучи католиком, не имел права. Глава кабинета Веллингтон, в прошлом занимавший антика-толические позиции, сформулировал проблему следующим образом: «Должны ли
мы осуществить в Ирландии ограничения, не вписывающиеся в обычную конституционную практику, или пойти на уступку в той или иной форме?»30.
Правительство избрало второй путь и внесло в парламент билль об эмансипации католиков (5 марта 1829 г.). В своей речи министр внутренних дел Р. Пиль, в прошлом, как и Веллингтон, антикатолик, привел разнообразные доводы в пользу предлагавшейся меры, среди которых главным было сложившееся в Ирландии положение. Вместе с тем Пиль подчеркнул, что эмансипация является актом «исключительно государственной политики» и не предполагает поощрения католического учения, представляя собой «меньшую угрозу» государственной Церкви (имелась в виду прежде всего Ирландия, где англиканская Церковь, объединяя в своих рядах лишь меньшую часть населения, имела тем не менее статус «установленной»), чем сохранение прежнего положения вещей в неизменном виде31.
В многочисленной памфлетной литературе, появлявшейся как в 1829 г., так и ранее, религиозные аргументы против эмансипации занимали далеко не последнее место. Критиковались католическое «идолопоклонство», учение о транссубтанти-зации, культ святых и др. Но в парламентских дискуссиях данные аргументы почти не звучали. Только епископ Солсберийский Т. Берджесс решительно воспроизвел их как в палате лордов («Что бы ни говорили о целесообразности, ни одна мера, противоречащая религии и воле Божьей, не может считаться таковой»32), так и в личных письмах Веллингтону, сопроводив их, однако, рассуждениями об опасности «папской тирании»33. Ответ премьера был краток: «Я всегда считал этот вопрос предметом светской политики»34.
Англиканское духовенство в целом было настроено против эмансипации, и это совпадало с мнением большинства англичан. Проводились митинги, подавались петиции в Парламент, причем количество антикатолических обращений преобладало многократно35. Однако полного единства, в том числе и среди духовенства, не было. В палате лордов за эмансипацию проголосовало 10 прелатов, а 20 — против. Епископы, занявшие прокатолические позиции, приводили в основном политические аргументы, а Оксфордский иерарх Ч. Ллойд отметил, что эмансипация была бы греховной лишь в том случае, если бы государство связало себя с Католической Церковью36. Автор одного из прокатолических памфлетов, англиканский священник Э. Вейд, писал, что Веллингтон, пойдя на предоставление прав католикам, избежал гражданской войны, показав себя не только государственным деятелем, но «и, что безусловно важнее всего, христианином»37.
В марте-апреле 1829 г. билль об эмансипации успешно прошел через обе палаты Парламента и был подписан принцем-регентом Георгом. Реформа не означала полного уравнения католиков в правах с протестантами, но предоставляла им главное — право избирать и быть избранными в Парламент, занимать должности на государственной службе. Предусматривалась и декларация об отсутствии посягательств па статус Церкви Англии и о нераспространении светской власти папы па подданных английского монарха.
В 1830 г. в палате общин дебатировался уже билль об эмансипации иудеев. Никто прямо не называл их «врагами христианства», как это было в 1753 г. во время обсуждения билля о натурализации. Противники эмансипации иудеев выдвигали тезис, в соответствии с которым в христианской стране, каковой является Англия, нехристиане, являясь «чужеродным телом», не могут быть допущены к власти.
Сторонники же отмечали, что совсем недавно то же самое говорилось в отношении вначале всех неангликан, а затем и всех протестантов, а предоставление прав иудеям логически вытекает из «Акта об эмансипации католиков»38. Но время предоставления политических прав иудеям пока еще пе пришло, и билль был решительно отвергнут.
Подведем некоторые итоги. Представляется, что ответ на главный вопрос очевиден: как противники, так и сторонники конституционных реформ конца 1820-х годов во время парламентских дискуссий выдвигали почти исключительно политические аргументы. Линия водораздела, как мы стремились показать, проходила между теми, кто предполагал наличие прямой связи между религиозными взглядами и политическим поведением, и теми, кто такую связь отрицал. Можно согласиться с мнением Р.Хола о том, что обе стороны руководствовашсь главным образом прагматическими соображениями39, но с одним существенным дополнением: принцип права на свободное исповедание любого варианта христианства разделяли, как мы видели, практически все. А отсюда недалеко и до признания религии частным делом граждан, никак не связанным с объемом имеющихся у них прав. Именно в направлении такого признания двигалось, хотя и с разной скоростью, английское общество: образованные верхи и часть «среднего класса» — более решительно, другие слои — гораздо медленнее, о чем свидетельствует обилие не только религиознополитических, но и теологических доводов против предоставления равноправия диссентерам и католикам в памфлетной литературе40 в отличие от парламентских дискуссий. Характерно, что и часть англиканского духовенства с тала склоняться к мнению о важности Церкви Англии не столько как политического установления, но прежде всего как сакрального института.
Секуляризация английского общества продвигалась вперед, но ее масштабы не следует преувеличивать. Даже самые радикальные поборники признания равноправия неангликан (Ч. Дж. Фокс, Ф. Бердетт) не забывали подчеркивать свою приверженность Церкви Англии, не подвергая сомнению необходимость сохранения ее связи с государством41. Почти все политики были уверены и в том, что только христианство может быть прочной основой общественной морали. Однако сам принцип, положенный в основу конституционных реформ, предполагал отсутствие жесткой зависимости между религиозными и политическими убеждениями, ясно обозначая перспективу ликвидации каких-либо привилегий и ограничений по конфессиональному признаку, которая обретет реальные очертания уже во второй половине XIX столетия.
Summary
The article deals with the problem of political and religious argumentation of repealing the Test and Corporation Acts (1828) and Catholic Emancipation (1829) in England. The right of free confession of one's religious belief was unanimously admitted but some politicians saw direct interdependence between one's faith and political position, others did not.
1 Cm., nanp.: Best C.F.A. The Constitutional Revolution, 1828-1832, and its consequences for the Established Church / / Theology. 1959. N 468. Vol. 62; Bennett S. Catholic Emancipation, the «Quarterly Review» and Britains Constitutional Revolution // Victorian Studies. 1969. N 3. Vol. 12.
2 Gash N. Aristocracy and People: Britain 1815-1865. Cambridge, 1979. P. 364.
3 Hole R. Pulpits, Politics and Public Order in England, 1760-1832. Cambridge, 1989. P. 239; Clark /. English Society, 1688-1832. Cambridge, 1985. P. 419.
4 Hole R. Op. cit. P. 240-244.
5 Clark ]. Op. cit. P. 378-409.
6 Соловьева Т. С. Религиозная политика либеральных тори в Англии (20-е гг. XIX века). М., 2000. С. 45,
130.
7 Perkin Н. The Origins of Modern English Society, 1780-1880. London, 1969. P. 35.
8 The Parliamentary History of England from the Earliest Period to the Year 1803. Vol. 28. London, 1816.
P. 38.
»Ibid. P. 28-29.
10 Соловьева Т. С. Указ. соч. C.42.
11 The Parliamentary History of England... Vol. 19. London, 1814. P. 1143.
12 Ibid. Vol. 28. P. 435^142.
13 The Parliamentary Debates from the Year 1803 to the Present Time. Vol. 20. London, 1812. P. 242.
14 The Parliamentary Debates. New Series. Vol. 5. London, 1822. P. 291-317; Vol. 20. London, 1829. P. 17-21.
13 Ibid. Vol. 20. P. 1393.
16 The Parliamentary Debates. New Series. Vol. 13. London, 1826. P. 743.
'7 Ibid. P. 694.
18 Declaration of the Catholic Bishops, the Vicars Apostolic and their Coadjutors in Great Britain. London, 1826. P. 3-15.
19 Ibid. P. 16.
20 An Address from the British Roman Catholics to Their Protestant Fellow Countrymen. London, 1826. P. 2-3.
21 The Parliamentary Debates. New Series. Vol. 4. London, 1821. P. 1455-1457; Vol. 13. London, 1825. P. 85-97.
22 Ibid. Vol. 12. London, 1825. P. 766-785.
23 Ibid. Vol. 18. London, 1828. P. 678-690.
24 Ibid. P. 688.
23 Ibid. P. 711-715.
26 Ibid. P. 1495.
27 Machitt G. I. T. Resistance to Repeal of the Test and Corporation Acts, 1828 / / The Historical Journal. 1979. N1.Vol. 22. P. 119.
28 Drummond H. A Letter to the King Against the repeal of the Test Act, by a Tory of the Old School // Speeches in Parliament and some other Miscellaneous Pamphlets of the late H. Drummond / Ed. by Lord Lovaine. Vol. 2. London, 1860. P. 42-43. m
29 Irving E, A Letter to the King on the Repeal of the Test and Corporation Laws, as it Affects Our Christian monarchy. London, 1828. P. 25-26; Cassatt S. H. Considerations of the Danger of any Legislative Alteration respecting the Corporation and Test Acts. London, 1828. P. 28-34.
30 Despatches, Correspondence and Memoranda of the Duke of Wellington. Vol. 5. London, 1873. P. 44-45.
31 The Parliamentary Debates. New Series. Vol. 20. P. 753-756.
32 Ibid. P. 94.
31 Despatches, Correspondence and Memoranda of the Duke of Wellington. Vol. 5. P. 510-511.
34 Ibid. P. 514.
35 Соловьева Т. С. Указ. соч. С. 170-171.
36 The Parliamentary Debates. New Series. Vol. 21. London, 1829. P. 84.
37 Wade A. S. To Kalon Kpeitton, or the Conduct of the Dukes of Wellington Administration, and of the Majorities of the Two Houses of Parliament, relative to the Catholic Question. London, 1829. P. 24.
38 The Parliamentary Debates. New Series. Vol. 23. London, 1830. P. 1292-1323.
39 Hole R. S. Op. cit. P. 241.
40 Подробнее см.: Соловьева Т. С. Указ. соч. С. 123,171,181-182.
41 The Parliamentary History of England... Vol. 28. P. 401; The Parliamentary Debates. New Seriesv Vol. 12. P. 770-771.
Статья поступила в редакцию 23 июня 2004 г.
