CC BY
101КОСМИЧЕСКОЕ МИРООЩУЩЕНИЕ И РЕЛИГИОЗНЫЙ ОПЫТ
4—5 июня 2003 г.
Б.Г.РЕЖАБЕК,
Институт Ноосферных Разработок и Исследований, Международный Экологический Фонд, Москва
РЕЛИГИОЗНЫЙ ОПЫТ НИКОЛАЯ ФЕДОРОВА И КОСМИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
Николай Федорович Федоров (1829—1903) — один из самых удивительных русских мыслителей, творчество которого только сегодня, в начале третьего тысячелетия христианской эры, начинают, кажется, понимать. Столетие со дня смерти его отмечено в 2003 году проведением IX Международных Федоровских чтений. Его имя стоит первым в ряду тех мыслителей, чьи идеи объединяет понятие «русский космизм». Даже в созвездии таких замечательных мыслителей, как А.Л.Чижевский, К.Э.Циолковский, Н.А.Умов, В.И.Вернадский, П.А.Флоренский, С.Н.Булгаков, звезда Николая Федорова выделяется своим неповторимым светом. Он был фактически первым в мировой истории мыслителем, попытавшимся разрушить кажущуюся несокрушимой стену между «Афинами и Иерусалимом» и создать идейный мост, способный «соединить Афон и Парнас», то есть должным образом решить проблему соотношения догматики и традиции с научно-техническим прогрессом и художественным творчеством. И нет ничего удивительного в том, что его труд «Философия общего дела», по воспоминаниям современников, вдохновлял главного конструктора космических ракет Сергея Павловича Королева, и именно Россия стала страной, впервые вышедшей в Космос — реальный, астрономический, а не «психоделический», в который погружаются медитирующие поклонники Прабхупады.
Вокруг идей Н.Ф.Федорова, как и вокруг идей В.И.Вернадского, в СССР вплоть до 1980-х годов был «заговор молчания», хотя, казалось бы, идеи соединения людей в «общем деле» борьбы объединенного человечества с разрушительными стихиями силами создания братской семьи народов как нельзя лучше совпадали с лозунгами, написанными в программных документах и на пла-
катах советской эпохи. Беда была в том, что и Федоров, и Вернадский исходили из того, что жизнь человечества не может сводиться лишь к удовлетворению материальных потребностей, а для нормального развития общества необходимы не только наука (точное знание), но и религия, дающая путеводные ориентиры жизни, опираясь на веру и духовный опыт ее подвижников, и философия, понятая не как «единственно верное» учение, а как деятельность — право и обязанность которой, подвергая все сомнению, отделять истинные идеи и цели от ложных.
С именем Н.Ф.Федорова связано множество легенд, но серьезное изучение его наследия началось лишь во второй половине ХХ века и связано прежде всего с работами С.Г.Семеновой и А.Г.Гачевой. Итогом многолетних трудов матери и дочери стало четырехтомное собрание сочинений Н.Ф.Федорова с подробным историческим и текстологическим комментарием [1]. Благодаря их труду мы можем наконец ознакомиться с идеями Н.Ф.Федорова в их полноте, увидеть, насколько его мысли опередили свое время и насколько не соответствует действительности представление о том, что это был всего лишь «скромный сотрудник Румянцевского музея, ничего не печатавший при жизни и получивший известность только после смерти в связи с изданием его учениками написанного им труда "Философия общего дела" (I т., Верный, 1906; II т., Москва, 1913)», который к тому же «проповедовал чудовищную теорию физического воскрешения покойников, без всякого участия церкви и даже вообще религии, исключительно только при помощи естественнонаучных методов» [2, с. 72]. Анализ причины таких представлений о Н.Ф.Федорове был дан нами ранее [3, с. 158—168], причем выяснилось, что дело просто в плохом знакомстве с идеями Федорова в силу фактической недоступности его сочинений. Теперь реальное изучение идей Н.Ф.Федорова позволяет понять природу его религиозного опыта, который лежит в основе всего его учения и приводит к мысли о космической роли человечества.
Десятилетие после распада СССР принесло много нового в жизнь и общественное сознание России. Появилась возможность думать и обсуждать проблемы, от понимания которых народ был основательно отучен. Как это часто бывает после тяжелой болезни, своего рода «духовное отмораживание» — процесс восстановления нормальной духовной жизни — оказалось причудливым и
порой тяжелым. На книжные прилавки хлынул мутный поток «рыночной эзотерики», сулящей читателям возможность чуть ли не мгновенного обретения сверхъестественных способностей, долголетие и даже бессмертие, а в первую очередь — грандиозные успехи на ниве секса и коммерции. В стране появилась возможность обратиться к традиционным религиям — православию, исламу, буддизму, иудаизму, — но одновременно с этим в Россию пришли разнообразные «ловцы душ», проповедники сект и эклектических учений, облачающихся порой в тогу науки, вроде сайентологии или трансцендентальной медитации. Им удается порой увлечь в свои сети наивных людей, иногда даже имеющих ученые степени и звания, страдающих «синдромом дефицита духовного иммунитета». Православная Церковь пытается противостоять этому наплыву, но не всегда успешно. Многих мыслящих людей, тянущихся к Истине Православия, отталкивает отсутствие уважения к личности прихожанина, невежество и обскурантизм некоторых священников, в частности, например, прямое отрицание со стороны ряда клириков теории эволюции, якобы «противоречащей» библейскому учению о сотворении мира. Дело осложняется еще и тем, что большая часть людей, приходящих сегодня в православные храмы, не имеет реального представления ни о догматике, ни о литургике, ни о смысле и целях Православия.
Многие считающие себя православными и свято верящие в то, что Церковь проповедует бессмертие души, не подозревают, что эта идея, восходящая к Пифагору и Платону, была отвергнута уже ранними отцами Церкви. Во II веке н.э. св. Иустин Философ (ум. в 166 году н.э.) убедительно опровергал сомнения тех, которые «сплетают такие софизмы: если плоть восстанет, то восстанет она всецело и со всеми членами или несовершенно <...> не нелепо ли это приписывать ей после воскресения из мертвых <...>?» и смущаются тем, что «если тело воскреснет всецело и будет иметь все члены, то необходимо должны быть и отправления членов — зачатие матки, излияние семени в мужском члене и прочее тому подобное» [4, с. 471]. Он пишет с полной ясностью: «...зачем нам принимать противное вере и гибельное учение и безрассудно обращаться вспять, когда услышим, что душа бессмертна, а тело тленно и неспособно к тому, чтобы снова ожить?» [4, с. 482] и призывает христиан «говорить против тех, которые унижают плоть и говорят, что она недостойна воскресения и небесного жительства, потому что,
во-первых, сущность ее есть земля, во-вторых, она полна всякого греха, так что принуждает и душу грешить вместе с нею. Такие люди, кажется, не знают всего дела Божия, не знают ни первоначального происхождения и создания человека, ни того, для чего создано все существующее в мире» [4, с. 477—478].
Именно с пониманием того, «для чего создано все существующее в мире», и связан в первую очередь религиозный опыт Николая Федорова. Потрясенный смертью своего дяди Константина Гагарина в 1851 году, он испытал глубокое озарение, позволившее ему более чем за сто лет до появления «антропного принципа» в физике осознать уникальную задачу и роль человечества во Вселенной. Задачу, поставленную перед человеком во второй главе одной из основных книг Библии, Бытие, где сказано: «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» [Быт. 2:15], Н.Ф.Федоров осознал, как «мысль, что через нас, через разумные существа, природа достигнет полноты самосознания и самоуправления, воссоздаст все разрушенное и разрушаемое еще по ее слепоте» [1, т. 4, с. 165]. Он понял, что человек является не случайной деталью во Вселенной, не «плесенью, случайно возникшей на поверхности планеты», как писал известный астрофизик Дж. Джинс, а ключевой фигурой в мироздании, проводником Божественных энергий, способных противостоять росту энтропии, неизбежной тепловой смерти, которая должна наступить, если человек не выполнит возложенную на него миссию.
Это понимание совершенно по-новому осветило фундаментальную христианскую идею о том, что грехопадение человека не только его самого сделало смертным, но и ввергло весь зависящий от него мир в пучину гибели, ради избавления от которой и воплотился в виде Сына Человеческого Сам Творец Вселенной. Н.Ф.Федоров понял также, что суть христианского учения не в том, что после Боговоплощения и Воскресения каждый получает возможность спасаться в одиночку, а в том, чтобы, не уничтожая свободы воли каждого человека, вывести человечество на путь всеобщего спасения. Хорошо известное святоотеческое учение о синергии, соработничестве человека и Творца, Н.Федоров осознал как необходимость концентрации творческих усилий каждого на деле спасения, и дело это не сводится лишь к чтению молитв и акафистов, а состоит в развитии фун-
даментальных творческих способностей, среди которых важное место занимают наука и искусство, и ориентации их на общее дело воскрешения. При должном направлении эти способности могут получить благодатную помощь свыше, а в противном случае — привести к глобальному кризису вплоть до уничтожения всей планеты. Такое уничтожение, которое многим кажется неизбежным (обычно ссылаются на фразу из Нового Завета: «земля и все дела на ней сгорят» [2 Пет. 3:10]), было бы свидетельством неудачи Божественного замысла о человеке и бесплодности жертвы Христа. Понимая это, Н.Федоров пишет об условности пророчеств, сравнивая их с пророчеством Ионы, и верит в то, что покаяние, метанойя, изменение образа мыслей людей — что иногда ставят ему в укор как утопическое мечтание — может привести человечество «в Разум Истины», и тогда станут возможны победа над «последним врагом» — смертью и <...> воскрешение умерших «отцов».
По сути дела всякий религиозный опыт связан с осознанием факта смерти и поиском выхода из трагедии, притерпеться к которой могут в полной мере лишь совершенные атеисты типа Базарова, уверенные, что «лопух вырастет», и этим все кончится. Любой тип религиозности, будь то ведантический, буддийский, иудейский, мусульманский или христианский, предполагает ответ, во многом определяющий и сущность религии, и ее ценность для конкретного верующего. Так, веданта опирается на мысль о перевоплощениях, но стоит заметить, что эти перевоплощения отнюдь не похожи на розовые мечты адептов современных учений, принесенных в Россию из Америки и адаптированных для европейского сознания идей, которые замечательно высмеял еще Владимир Высоцкий. Перевоплощения в веданте — это страшное блуждание в колесе Сансары, переход из одних форм адских страданий в другие, и именно ради выхода из этого лабиринта озаренный Будда предложил свое учение — путь выхода из Сансары и погружения в Нирвану. Условие выхода, однако, является довольно тяжелым: мир следует признать иллюзией, а суть блаженства Нирваны известна только тем, кто ее достиг. Понятно, что плоть в такой системе ценности не имеет — это, во-первых, иллюзия, а во-вторых, источник страданий, от которых надо избавиться, пройдя тем путем, который указал Будда.
Значительно более уважительное отношение к плоти мы видим в Китае. Здесь даосы разрабатывают (и, говорят, небезуспешно) специальные техники и эликсиры для достижения практически неограниченного продолжения жизни. Очевидно, что такое бессмертие является уделом избранных, для чего оно нужно — вопрос остается открытым. В религиях библейского корня — иудаизме (если исключить саддукейство) и исламе — существует ясное учение о воскрешении мертвых и посмертном воздаянии, хотя различные школы этих религий по-разному описывают это посмертное состояние. В христианстве же факт Воскресения Иисуса Христа — это краеугольный камень веры, и именно в Православии этому факту отводится главная роль, а главным праздником является Пасха — праздник Воскресения Христова, дающего нам ясное обетование воскресения плоти. Стоит заметить, что именно в Православии Пасха является центром литургического круга, в то время как в странах католических и протестантских главным праздником считается Рождество Христово. Православие содержит глубочайшие основания, во многом утраченные Западом, для начала всеобщей литургии — общего дела. Увы, сегодня не утратила своей остроты и такая мысль Н.Ф.Федорова: «В идее нет ничего выше, чем Православие, но тем резче бросается в глаза несоответствие идеи с действительностью» [1, т. 1, с. 575].
В сочинениях Николая Федорова огромное число страниц посвящено «пасхальному вопросу», вопросу о воскрешении умерших «отцов». Некоторые современные теологи смотрят с недоумением на мысль Н.Ф.Федорова о том, что воскрешение будет не чудесным трансцендентным актом, а совершится при участии самого человека. Но эта идея отнюдь не противоречит духу Священного Писания. Вспомним, что в 37-й главе книги пророка Иезекииля Господь говорит ему: «Изреки пророчество на кости сии и скажи им: "кости сухие! слушайте слово Господне!" Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете <...> Посему изреки пророчество и скажи им: так говорит Господь Бог: вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших <...> И вложу в вас дух Мой, и оживете, и помещу вас на земле вашей, — и узнаете, что Я — Господь, сказал это — и сделал, говорит Господь!» [Иез. 37:4; 5; 12; 14]. Символически выраженное участие человека в деле воскрешения
здесь вполне очевидно. Можно сказать, что идея Н.Ф.Федорова, понимаемая как реальное дело воскрешения, не в большей мере «противоречит» Библии, чем теория эволюции — «Шесто-дневу» Василия Великого.
Более серьезным на первый взгляд является возражение Владимира Соловьева, высказанное в письме к Н.Федорову в июле-августе 1882 года: «Воскресить людей в том их состоянии, в каком они стремятся пожрать друг друга, — воскресить человечество на степени каннибализма было бы и невозможно, и совершенно нежелательно». Федоров, читая это письмо, сделал на нем приписку: «Воскрешать каннибализм, т.е. воскрешать смерть! Вот нелепость!» [1, т. 4, с. 630]. В работе «Заметки о статье В.С.Соловьева "Лермонтов"» Н.Ф.Федоров писал: «Говоря о несовершенстве человека, Соловьев боится прямо сказать, что это несовершенство зависит прямо от него самого» [1, т. 4, с. 80]. Эта мысль, адресованная Владимиру Соловьеву конечно же относится и к каждому из нас.
Н.Ф.Федоров прекрасно понимал то, чего не понимают сегодня многие, сталкивающиеся с идеей о воскрешении с участием человека, и впервые осознают, что это — не мистическая туманная идея, а реальный призыв к общему делу. Таких людей охватывает энтузиазм, и они уже готовы броситься в бой, заняться созданием научных методик бессмертия и воскрешения или, на худой конец, использовать идеи Н.Ф.Федорова как политическую приманку. Однако сегодня ситуация такова, что, хотя человечество уже технически готово к решению проблемы бессмертия и воскрешения — успехи в области расшифровки генома человека и техники клонирования, при всем ее несовершенстве, свидетельствуют об этом, — оно совершенно не готово к бессмертию этически. Наблюдая современную жизнь, можно видеть, что сегодня людьми владеет страх бессмертия — совершенно невиданная вещь во все предыдущие времена! Страх бессмертия порождает сознательное преклонение перед Смертью как своего рода божеством, — то, что последователи Николая Федорова обозначили термином «смертобожничество» [5, с. 23—24]. Представление о непреодолимости смерти глубоко входит во всю структуру современного социального бытия, пронизывая практически все политические институты, проникая в искусство и философию,
в крайних формах выражаясь в виде психического извращения — некрофилии. В ней-то и скрыт «основной грех», мешающий человеку жить полной и радостной жизнью в прекрасном мире, созданном благим Творцом.
Бессмертие, как и освоение дальнего космоса — реально. Но эта реальность недостижима по принципу «мы хотим сегодня, мы хотим сейчас!». На пути к решению этой задачи человечество ждут огромные трудности и испытания — уже не на уровне отдельных подвижников, чьи имена навсегда вписаны в книгу жизни, но всего человечества, которое обязано еще доказать право на это имя. Человечество должно устроиться не по типу организма, но по типу Пресвятой Троицы, неслиянно и нераздельно, стать таким единством людей, которое, не подавляя ни в малейшей черте свободу и не нивелируя индивидуальность, обрело бы силу стать хозяином, а не рабом стихий, как внешних, так и внутренних. Перед человечеством сегодня стоят две промежуточные задачи, без которых главная цель всегда будет недостижима: глобальное экологическое преображение — «превращение природы из врага временного в друга вечного» и глобальное психологическое преображение — осознание смертобожничества и преодоление его в каждом человеке.
Сегодня мы имеем возможность вместе с Н.Ф.Федоровым осознать главную задачу христианства, ярко выраженную в романе Б.Л.Пастернака «Доктор Живаго». Один из его героев, Николай Веденяпин, фактически озвучивает идеи Николая Федорова, говоря, что история в нынешнем ее понимании «основана Христом, что Евангелие есть ее обоснование. А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и ее будущему преодолению. Для этого открывают математическую бесконечность и электромагнитные волны, для этого пишут симфонии. Двигаться в этом направлении нельзя без некоторого подъема. Для этих открытий требуется духовное оборудование. Данные для него содержатся в Евангелии» [6, с. 577]. Пора и нам понять главную мысль Николая Федорова: «...почитание Пресвятой Троицы требует объединения всех сынов и дочерей, т.е. братства их, любви всех живущих ко всем отцам умершим, такой любви, которая готова отдать всю жизнь для возвращения жизни отцам, а отдав жизнь смертную, получить жизнь бессмертную...» [1, т. 3, с. 410].
Литература
1. Федоров Н.Ф. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1, 2. М.: Прогресс, 1995; Т. 3. М.: Традиция, 1997; Т. 4. М.: Традиция, 1999; Дополнения, комментарии к т. 4. М.: Традиция, 2000.
2. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М.: Прогресс, 1990.
3. Режабек Б.Г. А.Ф.Лосев и Н.Ф.Федоров: попытка анализа мировоззренческих недоразумений // Философия бессмертия и воскрешения. Вып. 1. М.: Наследие, 1996.
4. Творения св. Иустина, философа и мученика. [М.]: Паломник, 1995.
5. Режабек Б.Г. Смертобожничество в спектре современных мировоззрений // Философия бессмертия и воскрешения. Вып. 1. М.: Наследие, 1996.
6. Пастернак Б.Л. Сочинения. М.: Книжная палата, 1998.
