CC BY
1985РОЛЬ РЕЛИГИИ В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ
Мчедлова М. М.
РЕЛИГИОЗНЫЕ СМЫСЛЫ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ОБЩЕСТВО И ПОЛИТИКА
Возврат религии в публичное пространство
Существующая в современном российском обществе дискуссия и столкновение полярных точек зрения о роли и месте религии как сферы общественной жизни и Церкви в качестве социально-политического института является маркером новой ситуации. Религия начинает возвращаться в публичное политическое и социальные пространство, что ставит вопрос о границах взаимоотношений религии и политики, светского и религиозного. Манифестация религиозных детерминант в самых разных сферах (от конструктивных — социального служения, благотворительности и милосердия, непосредственно религиозной деятельности — до радикального экстремизма как различных политических субъектов, так и бытового, разъедающего социальную ткань) порождает различные реакции общества. Высказываемые крайние точки зрения и радикальные действия во многом усиливают конфликтность противоречивой ситуации. При этом, к сожалению, в российском обществе пока не сложилась толерантная культура диалога между различными точками зрения, вероятно, из этого во многом также проистекает определённый «агрессивный» характер обсуждений или жёстких оценок. Резонансные события, например, связанные с акцией в Храме Христа Спасителя и реакцией на неё, убийство шейха Саида Чиркейского обострили для многих представителей религиозных общин вопрос о неспособности правоохранительных органов защитить святыни. В разных местах начали формироваться добровольческие команды для самообороны от возможных посягательств на храмы и духовенство [см.: 1].
Бурную реакцию вызвал предложенный законопроект «Об оскорблении религиозных убеждений и чувств граждан»1. С одной стороны, высказываются опасения о клерикализации российского общества. Так, Д. Орешкин считает, что «внесённый в Госдуму проект закона на деле представляет собой попытку учредить наказание за критику религии вообще» [см.: 2]. П. Кудюкин отмечает, что «в клерикальном наступлении на светское общество заинтересована Православная Церковь, которая стремится закрепить своё доминирующее положение, вопреки запрету, записанному в Конституции» [см.: 2]. Вопрос о чувствах верующих в условиях, когда «государство особо благожелательно относится к одной конфессии — православию, признаёт в качестве традиционных ещё три другие — ислам, буддизм и иудаизм, но что делать другим?», также остаётся открытым, считает А. Макаркин [см.: 2]. Другой крайней точкой высказываемых суждений является идея о том, что традиционные религии, и прежде всего православие, служат «духовной скрепой» государства и «культурным кодом» нации. Комментируя законопроект, глава юридической службы Московского Патриархата монахиня Ксения (Чернега) с удовлетворением отметила, что в правовую сферу впервые привносится понятие оскорбления чувств верующих и осквернения почитаемых ими предметов, что, по её мнению, не пересекается с понятиями разжигания межрелигиозной вражды и вандализма [см.: 3].
Возврат религии в публичное пространство, изменение статуса религии как частного дела каждого конкретного ин-
1 Первая часть новой статьи Уголовного кодекса предусматривает наказание за публичные оскорбления религиозных убеждений граждан и прилюдное унижение богослужений, религиозных обрядов и церемоний. Эти правонарушения будут наказываться штрафом на сумму 300 тысяч рублей, обязательными работами на срок до 200 часов или лишением свободы на срок до трёх лет. Вторая часть статьи определяет наказание за осквернение и разрушение объектов и предметов религиозного почитания, в том числе мест совершения религиозных обрядов и паломничества. За это может быть назначен штраф на сумму от 100 до 500 тысяч рублей, 400 часов обязательных работ или пять лет тюрьмы.
Одновременно будет ужесточена статья 5.26 КоАП (нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях). Штрафы, предусмотренные этой статьей, вырастут приблизительно в сто раз и будут составлять от 10 до 100 тысяч рублей.
дивида в сторону публичности, массированное возвращение религиозной тематики, религиозных институтов, религиозных идеологий проявляются на всех уровнях, начиная от обыденного сознания и заканчивая научным и идеологическим дискурсом. Религиозная тематика прослеживается повсюду: в пропаганде, в политической риторике, в идеологических конструкциях, в научных концепциях, в обыденной речи и, конечно же, в информационном пространстве. В общественном дискурсе всё чаще речь идёт о «кризисе светскости», «истощении светских идеологий», «реванше религий», «религиозном возрождении». В политической плоскости обнажилась и высветилась неэффективность традиционных стратегий, что инициировало поиски новых форм политического упорядочивания культурного, религиозного и цивилизационного разнообразия. Во многом это связано с процессами модернизации, происходящими в некоторых структурных компонентах религии, и, соответственно, с новациями в религиозном сознании. А также и с ростом консервативных и фундаменталистских настроений, определяющих политическое поведение и политические процессы, преодолевающих пространственные границы, становясь глобально опасными, а также выступающих в качестве манипуляторов в межгосударственном и внутригосударственном управлении.
Многие политические проблемы приобретают социальный резонанс только вследствие наделения их религиозными смыслами, тогда как религиозные интенции становятся востребованными, прежде всего, в политическом пространстве. Возникновение новых референциальных значений религии в политическом поле приводит к тому, что религиозная и конфессиональная окрашенность становится маркером политических событий. Подтверждением данной тенденции выступает и тот факт, что в политический ритуал нередко вводится религиозный элемент, дабы придать политическим событиям и действующим в них лицам привлекательность, возвысить их [см.: 4, с. 111], придать им онтологический статус и легитимность. Во многих странах вступающий в должность глава государства клянется на Библии или Коране2,
2 Общественность регионов компактного проживания мусульман в России (Татарстана, Башкортостана, Дагестана, Ингушетии) неодно-
религиозные организации и их лидеры нередко выполняют политические функции, а религиозный авторитет становится критерием истинности.
Сегодня заявления религиозных лидеров во многом воспринимаются именно как критерий истины, следствием чего являются выбор определённой политической стратегии и векторы массовых настроений, доминирующих оценок в массовом сознании. Религия становится всё более важным измерением многих сообществ, не только России, и значимым источником ценностей для людей. Она может играть определяющую роль в формировании позитивного отношения к другим культурам, религиям и стилям жизни, способствуя построению гармоничных отношений между ними. Усиление роли религии на национальном уровне также является маркером новых конфигураций социальности.
Религия, приобретающая всё больший вес в публичном пространстве, становится «интерпретирующим сообществом» (Ю. Хабермас) и начинает играть значимую роль в формировании общественного мнения и народной воли. Неслучайно, эти две сферы — религия и политика — представляются смыслобразующими по всему современному миру, проникая в социальную ткань и структурируя поведение, образ мысли и способы рефлексии. Именно в дискурсе СМИ социальным реалиям приписываются определённые значения, политическое становится политическим и предметом оценок людей за счёт придания ему в том числе религиозных смыслов. Ведь многие люди черпают для себя политическую, социальную, даже нравственную картину мира из информационного пространства, не случайно именно в нём высказываются крайние точки зрения. Так, согласно данным ВЦИОМ, по интегральному влиянию большинство респондентов поставили РПЦ на второе место, пропустив вперёд Церкви только один институт — средства массовой информации [см.: 5]. А такие общественные институты, как профсоюзы и партии, по мнению россиян, пользуются существенно меньшим влиянием на жизнь нашего общества.
кратно выступала с требованиями, чтобы аналогичным образом вели себя главы республик, давая клятву на Коране. При инаугурации президентов Российской Федерации для их благословения приглашается предстоятель Русской Православной Церкви, Патриарх Московский и всея Руси.
В широкой палитре дискуссии о роли Церкви в сегодняшнем обществе, о религиозных смыслах в социально-политической ткани крайними точками являются утверждения о процессе клерикализации политики и о первичности религиозно-самобытной культурной составляющей как идентичностного параметра, переводящего данный аргумент в поле политики. По мнению Святейшего Патриарха Кирилла, «речь идёт не о клерикализации, а об усилении духовного влияния на жизнь нашего народа и общества» [см.: 6]. Данная дискуссия во многом имеет своим предметом общезначимость принципа светскости. Последняя как принцип социальной организации конкретного общества или мироустройства в целом сегодня становится предметом баталий в условиях роста религиозного самосознания населения, усиления роли религиозных организаций, переплетения религиозных факторов с экономическими и политическими явлениями. Принцип светскости, который заложен в политический ме-танарратив современности, структурирует государственно-конфессиональные отношения, выстраивает во многом саму структуру взаимоотношений между церковью, обществом и государством, подвергается реинтерпретации. Наиболее пессимистичные оценки сводятся к утверждению, что светский проект потерпел решающее поражение: он утратил монополию на описание реальности [см.: 7].
Светскость государства представляется политическим принципом институциональной организации общества, во многом определяющим вектор доминирующих государственных и политических практик в странах европейского ареала. Принцип светскости в России является конституционным; в Европе всего несколько стран абсолютно светских по конституции; в большинстве стран Церковь и религия в тех или иных формах присутствуют в основополагающих политических принципах, а конституционный принцип светскости прямо не влияет на количество верующих и социальную роль Церкви. Например, Турция, где светскость заложена в Конституцию, имеет почти 100% верующего населения, тогда как в Скандинавских странах, где существует институт государственной Церкви, наиболее низок процент людей, причисляющих себя к какой-то конфессии и говорящих о своей религиозности.
Однако даже теоретик крайней концепции секуляризации П. Бергер заявил, что «большая часть мира сегодня не является светской. Она очень даже религиозна» [см.: 8, с. 974].
Восприятие окружающей социально-политической действительности сквозь призму религиозных факторов «подрывает секуляристскую веру в исчезновение религии в обозримом будущем и лишает секулярное видение мира триумфалистского рвения и пыла» [см.: 9]. Религия живёт, «религиозное» эволюционирует, а секуляризация в социально-политической сфере (отделение Церкви от государства, свобода религиозного выбора, светские стандарты образования и пр.) сопровождается прямо противоположными тенденциями. В частности, речь идёт о требованиях предоставления возможностей соблюдения религиозных предписаний в публичной сфере. В незападных странах религия до сих пор выполняет такие социальные функции, которые не позволяют говорить о секуляризации ни общественной, ни политической жизни этих стран. Одновременно, «мы наблюдаем парадоксальный ренессанс религиозного мировоззрения: наблюдаем парадоксально — через спутниковые телеантенны и на экранах мобильных гаджетов последнего поколения. То есть развитие науки и техники вовсе не отменило власти конфессий над умами людей, напротив: оказалось, что проповеди и молитвы очень удобно транслировать через Интернет. Тот мир, на пороге которого мы стоим, будет миром веры (в лучшем случае) или миром религий (во всех остальных)» [см.: 10]. При этом, по мнению Святейшего Патриарха Кирилла, «Россия является одной из самых секуляризированных стран континента, где религия входит в жизнь с трудом и "под зубовный скрежет"» [см.: 11]. В широком эпистемологическом ключе следует поставить вопрос об исчерпании и пересмотре секулярной парадигмы общественного развития. И надо отдавать себе ясный отчет, что меняются формы взаимоотношений между светским и религиозным, между государством и Церковью, между политикой и религией. Их интерпретация требует серьёзного научного анализа и корректного политического подхода. Не случайно в научном дискурсе всё чаще звучит идея «постсекулярности», позволяющая снять существующие оппозиции и противоречия между религиозным и светским в политической сфере [см.: 9, 12, 13].
Можно сделать вывод о многомерном присутствии и восприятии религии: в качестве политического института, сферы общественного сознания, точки притяжения, морально-нравственного авторитета. Религия начинает возвращаться или проявляться в современном политическом пространстве полифункционально и нелинейно, что позволяет зафиксировать разведение в сознании россиян религии как Веры, то есть исторической традиции, задающей социокультурную специфику, и как Церкви — социально-политического института.
Согласно исследованию ИС РАН [см.: 14], в Российской Федерации 79% её жителей причисляют себя к последователям православия, 4% — являются последователями ислама, 9 — верят в высшую силу, но ни к какой конфессии не принадлежат, 7% — придерживаются атеистических взглядов. Если сравнивать с аналогичными индикаторами 2009 г., то можно отметить очень небольшое снижение количества внеконфес-сиональных верующих и на 5% — количества атеистов (с 12% до 7%) (рис. 1).
79
72 г—
2009 г. 2012 г.
□Православные □Мусульмане
0 По сл ед ователи другой р елигии □Верующие вне конфессий
Е] Атеигпл
Рис. 1. Религиозно-мировоззренческие группы россиян в 20093 и 2012 гг., %
3 Данные всероссийского исследования ИС РАН «Российская повседневность в условиях кризиса» (2009 г.). Сумма цифр по каждому году может быть менее 100%, т. к. не указаны затруднившиеся с ответом.
Одновременно количество идентифицирующих себя как православных выросло на 7%. Последнее свидетельствует как о потребности в форме солидарности, основанной на православии, чьё воздействие во многом сформировало российскую культурную традицию, так и о вовлечении всё большего числа россиян с помощью институционализированных конфессиональных учреждений в смыслообразующий социальный и политический контекст. Нельзя также исключать и обращение к Богу как к последней надежде в сложившихся трудных социально-экономических условиях всё большего числа людей, ранее рассчитывавших на свои силы или высшую силу вообще. Доказательством этого может служить огромное количество желавших прикоснуться к привезённому в Россию в ноябре 2011 г. Поясу Богородицы. Но следует оговориться, что не все из них воцерковлённые люди, и можно зафиксировать разведение в сознании россиян религии как Веры, как исторической традиции, задающей социокультурную специфику, и как Церкви — социального института. Однако обращает на себя внимание тенденция, коррелирующая с увеличением количества приверженцев православия. За четыре года существенно, практически на 10%, сократилась доля людей, никогда не посещающих храм и никогда не молящихся. Об этом свидетельствуют данные Европейского исследования ценностей (рис. 2).
Является ли посещение церкви для россиян необходимым, и часто ли они отправляются на встречу с Богом? Как подтверждается данными исследований ИС РАН, «дорога к храму», несмотря на столь мощное проникновение религиозных смыслов в социальность, не самая выбираемая россиянами. За последние 10 лет произошла стабилизация группы, для которой посещение церкви приоритетно в свободное время: в 2003 г. 11% россиян посещали церковь в свободное время, в 2009 г. — тоже 11%, в 2012 г. — 10%. Причём посещение церкви приверженцами православия, для которых участие в публичных богослужениях — это обязательное предписание вероучения, несмотря на их общий численный рост за счёт внеконфессиональных верующих, атеистов и т. д., осталось практически без изменений, может, с чуть нисходящей динамикой, по сравнению с 2009 г. (с 14% до 11%). Скорее
1
2006 г. 14 ПЕя 1 В 16 47
2008 г. 14 1 6 | 1 7 | 10 20 39
2010 г. 14 1 9 1 7 10 18 38
I
■ Кажды й день □ Чаще, чем раз в неделю
■ Один раз в неделю □ По крайней мере, один раз в месяц
■ Только по религиозным праздникам ■ Ещё реже
□ Никогда
Рис. 2. «Кроме тех случаев, когда Вы посещаете религиозные службы, как
часто Вы молитесь, если вообще это делаете?», 2006—2010 гг., %
всего, группа россиян, для кого общинная церковная жизнь приоритетна, стабилизировалась, и она является реальной социальной базой Церкви.
Дихотомическое противопоставление «секулярное — религиозное» начинает размываться, религиозные интенции проникают в личную жизнь и коллективное поведение, потребность в общении с Богом становится всё более чёткой, соблюдение определённых обрядов оказывается манифестацией идентификационных оснований. Можно говорить о диверсификации мировоззренческого пространства, но институционализированные конфессии своей роли не теряют. Это связано с отмеченным обстоятельством: восприятие людьми религии и религиозных организаций очень различно. Для одних это Вера и общение с Богом, для других главный акцент — это политическая и социальная активность религиозных институтов, для третьих — квинтэссенция морали, для очень многих — критерий культурно-цивилизационной идентичности, а также поиск форм солидарностей. Это коррелирует с разнообразием проявлений религиозных смыслов в современности и порождает, с одной стороны, качественно новую ситуацию инверсии политической и религиозных сфер, с другой — противоречия в социально-политическом пространстве и, прежде всего, на уровне столкновений мнений и взглядов отдельных людей.
Вопрос об институте свободы совести как демократического принципа, регулирующего политико-правовые аспекты
мировоззренческого выбора людей, находится на пересечении политико-правовой и нравственно-идеологической составляющих нынешней дискуссии о соотношении государства и Церкви. В иерархии значимости прав и свобод человека, являющихся атрибуцией демократического устройства, свобода вероисповедания занимает 12 место, и как абсолютно необходимое условие для идеала демократии её назвали всего 11% наших сограждан. Это может свидетельствовать, как ни парадоксально, о достаточно спокойном мировоззренческом климате и о том, что иные проблемы, связанные с обеспечением прав человека и развитием демократических институтов, для россиян более злободневны. Духовная свобода оказалась легче достижима в России, чем свобода в иных её проявлениях — экономических, социальных и политических. Так, среди последователей православия 12% считают, что свобода вероисповедания абсолютно необходима; среди внеконфессионально верующих — 9%; среди атеистов — 4%. Оказывается, что либо представители институционализированных российских конфессий наиболее демократичны, либо для них этот вопрос более актуален [см.: 14].
Ценности и символы
Ценностное наполнение социальной и человеческой жизни, нормативные проекции светских и религиозных оснований находятся и в фокусе рассматриваемой темы, и в центре современных идеологических баталий. Идеологии не могут существовать без конструирования социального идеала, роль которого едва ли не ведущая в солидаризации общества. Необозначенность в российском идеологическом пространстве социального идеала, пусть даже в его утопическом варианте, отсутствие проектной идентичности, пересекающееся с ориентированными на извлечение прибыли и сохранение элитами и властью существующего статус-кво, делают «зеркало будущего» абсолютно непрозрачным: человек в нём не отражается ни как индивид, ни как социальная общность. В результате, гуманизм, не являясь составляющей идеологических построений современной России, одновременно обнаруживается как насущная потребность и императив поддержания социальности в российском обществе.
Проблема социальной аномии, поставленная Эмилем Дюрк-геймом, имеет более широкий контекст — она возникает, когда распадается общественная солидарность, когда перестраивается иерархия или вообще отторгается система нравственной регуляции общества, когда перейти по «ту сторону» добра и зла является нормой жизни, а слово «гуманизм» забывается вообще. Ощущаемое на уровне индивида каждым и ощущаемое всеми на уровне обществ — основное онтологическое противоречие современности между моралью, правом, свободой и справедливостью — требует формулирования его разрешения; и оказывается, что именно Церковь выступает тем социальным институтом, который берет на себя смелость говорить о гуманизме, нравственности, человечности, красоте, справедливости. Ценностная проекция включения религиозного параметра в политический процесс на фоне понижения роли гражданско-политических форм солидарностей приводит к акцентации солидаристского потенциала религии: «общество, сплоченное идеалом солидарности, способно стать альтернативой хаосу и распаду» [см.: 16].
В условиях отсутствия поддержки россиянами практически всех социально-политических институтов, коррумпированности системы, предельно низкого уровня межличностного доверия, отказа государства выполнять социальные функции возникает мощный запрос на социальную справедливость: не случайно, главная мечта россиян — мечта о справедливости. Интересна проекция с исторической памятью: на вопрос о том, с какими деятелями русской истории ассоциируются народные чаяния [см.: 14], мечты народа, ответы распределились следующим образом: на первом месте Петр Первый, на втором из огромного списка — святые подвижники: люди, которые служили истине, справедливости, Богу и человеку. Причём выбраны они были не только верующей частью населения, но и неверующей. Это подтверждает, что обществу и конкретным индивидам для преодоления состояния ценностной аномии, для сохранения своей самости необходимы помощь и опора, наиболее стабильную из которых сегодня может предложить Церковь. В свою очередь влияние Церкви в «превращённых» видах распространяется и на неверующую часть общества, причём не только как морально-нравственный авторитет, но и посредством социального служения.
Религиозные организации берут на себя огромную социальную работу, зачастую являясь единственным институтом, помогающим наименее защищённым слоям: обездоленным, наркоманам, алкоголикам, малоимущим, сиротам. Чётко артикулировать запрос общества на справедливость и гуманизм, на человеческое достоинство, солидарность берёт на себя смелость только Церковь, во многом предлагая решение основного онтологического противоречия современности между моралью, правом, свободой и справедливостью. С этим связана аттрактив-ность Церкви как для верующих, так и для неверующих, обеспечивающая Церкви огромный уровень доверия: за последние 20 лет уровень доверия к Церкви постоянно рос, а в последние два года увеличился сразу на 15% и достиг рекордного значения в 70%. Причём, в противовес к циркулирующим «клише», доверяют Церкви как верующие, так и неверующие, как христиане, так и люди, являющиеся последователями иных вероисповедных традиций, молодые и пожилые, мужчины и женщины, образованные и не очень, что свидетельствует о распространении влияния Церкви и на неверующую часть общества, а также о выполнении функции стабилизации социальной системы.
Политический резонанс проникновения религиозных смыслов в социальную ткань секуляризированного пространства порождается не только этим фактом, но и противоречивыми манифестациями религиозной ориентации или, наоборот, её противоположности. По мнению митрополита Иллариона, «всё чаще в странах Евросоюза мы наблюдаем дискриминацию по отношению к гражданам, выражающим активную христианскую позицию. Более того, даже ношение христианских символов — нательных крестов — может быть расценено некоторыми работодателями как нарушение «корпоративной культуры» [см.: 17]. Одновременно, чтобы спокойно пользоваться продукцией "Apple", несколько священников в России уже поменяли значок с изображением надкушенного яблока, которое символизирует описанный в Библии первородный грех, на эмблемы с изображением креста [см.: 18]. Можно приводить многие другие примеры, свидетельствующие о болезненном рождении новых взаимоотношений между светским и религиозным, об изменении политического метанарратива современности.
Проблема диалога светского и религиозного представляется ключевой. К сожалению, культура уважительного диалога в России ещё не сформировалась, поэтому очень многие — и верующие, и неверующие — считают, что их убеждения истинны и формулируют зачастую императивные суждения, политическая окрашенность которых делает их ещё более категоричными. «У каждого своя правда, и это дробление правды, эта атомизация общества сегодня закреплена и в политической системе, которая поощряет разделение людей на различные политические партии, поощряет различные точки зрения: у каждого своя правда, своя человеческая, с маленькой буквы, правда» [см.: 19]. Это только усугубляет конфликтность. Современные характеристики социально-политического пространства свидетельствуют о насущной необходимости диалога между светским и религиозным мировоззрением, между религиозными организациями и государственными, международными и общественными институтами, а также между самими религиями; о необходимости концептуального подхода сопряжения разнообразия «жизненных миров», манифестацией которых являются различные коллективные действия. Основание подобного подхода состоит «в общественном ожидании того, что, действуя в условиях гражданского общества и публичной сферы, неверующие будут общаться со своими религиозными согражданами на равных. Если же светские люди будут, разговаривая с ними, держать в уме, что религиозное мировоззрение ушло в прошлое и не должно восприниматься всерьёз, мы снова скатимся на уровень простого тоёшугуепШ, в результате чего наше общество утратит глубинную основу в форме взаимного признания, конституирующего общее гражданство» [см.: 9].
Возвращение религии в публичное пространство, проявление религиозных интенций в социальной ткани в различных ипостасях (в виде инкорпорации религиозных оснований, в том числе в «превращённом виде», в форме коллективной идентичности в сопряжении с элиминацией традиционных форм политических солидарностей, как одна из системообразующих элементов цивилизационной матрицы, как устойчивая часть традиции, как современный действующий надгосударственный участник международных отношений
и как неотъемлемый механизм «мягкой силы») приводят к тому, что его сегодняшняя злободневность и «ощущаемость» в повседневной жизни, в социальных срезах, в межличностных отношениях становится болезненным стержнем для общества, объектом пристального внимания политиков, резервуаром для научного анализа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Мальцев В. Вера с кулаками. Православные и мусульман-
ские активисты начали создавать отряды самообороны // НГ-Религии. 05.09.2012. URL: http://religion.ng.ru/ facts/2012-09-05/1_druzhiny.html?insidedoc (15.10.2012).
2. Желенин А. Опиум по просьбе народа? // 19RUS.INFO.
27.09.2012. URL: http://www.19rus.info/news/87021.htm (15.10.2012).
3. Мельников А Обиженные и воцерковлённые. Закон о защите
чувств верующих и святынь одним даст привилегии, а другим — повод говорить о дискриминации // НГ-Религии. 03.10.2012. URL: http://religion.ng.ru/facts/2012-10-03/1_ zakon.html (15.10.2012).
4. Семенов В. В. Этноконфессиональная специфика проявления
национального и религиозного в политике // Власть. 2010. № 2.
5. Пресс-выпуск № 2086 «Церковь и государство: вместе или
порознь?» // ВЦИОМ. 14.08.2012. URL: http://wciom.ru/ index.php?id=459&uid=112956 (15.10.2012).
6. Липич О. Сращивания Церкви и государства в России нет,
считает патриарх Кирилл // РИА-Новости. 05.09.2012. URL: URL:http://www.ria.ru/society/20120905/743470263. html?fb_action_ids=132733190206355&fb_action_types=og. recommends&fb_source=aggregation&fb_aggregation_ id=246965925417366 (15.10.2012).
7. Ахмед-хаджи Тагаев: Нельзя превращать светскость в атеи-
стичность // REGIONS.RU. Информационное агентство. 11.12.2008 URL: http://regions.ru/news/2185166/ (15.10.2012).
8. Berger, P. L. Epistemological modesty: an interview with Peter
Berger // The Christian Century. 29 Oct. 1997.
9. Хабермас Ю. Против «воинствующего атеизма». «Пост-
секулярное» общество — что это такое // Русский
журнал. 23.07.2008. URL: http://www.russ.ru/pole/Protiv-voinstvuyuschego-ateizma#1 (15.10.2012).
10. Садулаев Г. Религии мира или война конфессий? // Свобод-
ная пресса. 24.09.2012. URL: http://www.svpressa.ru/society/ article/58972 (15.10.2012).
11. Речь Святейшего Патриарха Кирилла на церемонии присуждения степени honoriscausa Московского государственного университета 28 сентября 2012 // Русская Православная Церковь. Официальный сайт Московского патриархата. URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/2496952. html (15.10.2012).
12. Кырлежев А. Постсекулярная эпоха: заметки о религиозно-культурной ситуации // Континент. 2004. № 120. URL: http://magazines.russ.ru/continent/2004/120/kyr16.html (15.10.2012).
13. Мчедлова М. М. Религиозная и конфессиональная идентич-
ность в контексте политических изменений современности // Политическая идентичность и политика идентичности: в 2 т. М.: РОССПЭН, 2012. Т.2: Идентичность и социально-политические изменения в XXI веке / Отв.ред. И. С. Семененко. С. 132-155.
14. О чём мечтают россияне (размышления социологов). Аналитический доклад. Подготовлен в сотрудничестве с Представительством Фонда имени Фридриха Эберта в Российской Федерации. М., 2012 // Институт социологии РАН. URL: http://www.isras.ru/analytical_report_o_chem_ mechtayut_rossiyane. htm l (15.10.2012).
15. European Social Survey. URL: www.europeansocialsurvey.org
(17.10.2012).
16. Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на открытии
XVI Всемирного русского народного собора // Русская Православная Церковь. Официальный сайт Московского патриархата. 01.10.2012. URL: http://www.patriarchia.ru/db/ text/2502163.html (17.10.2012).
17. «Европейская цивилизация — от Миланского эдикта до
христианофобии». Выступление митрополита Илариона на Международной научно-практической конференции «Духовный подвиг святых равноапостольных Константина и Елены — начало и торжество христианского мира в
истории человечества» // Русская Православная Церковь. Официальный сайт Отдела внешних церковных связей. 02.10.2012. URL: http://www.mospat.ru/ru/2012/10/02/ news71824/ (17.10.2012).
18. Ивашкина Д. Российские священники пытаются охристиа-
нить устройства «Apple», меняя надкушенное яблоко на крест // Комсомольская правда. 03.10.2012. URL: http:// www.kp.ru/online/news/1262447/ (17.10.2012).
19. Святейший Патриарх Кирилл: Мы никогда не выйдем из кризисов, пока мы не изменим человека // Русская Православная Церковь. Официальный сайт Московского патриархата. 17.12.2011. URL: http://www.patriarchia.ru/db/ text/1837535.html (17.10.2012).
