CC BY
21УДК 94(47)
Р.Р. Исхаков
Религиозное просвещение и консолидационные процессы среди крещеных татар во второй половине XVI - XVIII вв.
В статье рассмотрены этноконфессиональные процессы, происходившие среди новокрещен Среднего Поволжья во второй половине XVI -XVIII вв., приведшие к формированию у них особой кряшенской идентичности. В работе проанализировано влияние религиозной политики государства и миссионерского движения православной церкви на консолида-ционные процессы среди крещеных татар, формирование у них особой модели религиозного синкретизма.
Ключевые слова: межконфессиональные отношения в Среднем Поволжье, история татар-кряшен, миссионерская деятельность, религиозная политика, религиозный синкретизм.
Формирование этноконфессиональной общности кряшен было тесно связано с христианско-просветительской деятельностью Русской православной церкви (РПЦ) и сложными этнокультурными процессами, протекавшими в Волго-Уральском регионе на протяжении многих столетий. В современной историографии закрепилась точка зрения, что обращение в христианство предков кряшен (старокрещеных татар) происходило в период присоединения Казанского края к Московскому государству, во второй половине XVI -XVII вв. Крещение началось практически сразу после взятия Казани, при этом особое внимание было обращено на титульное тата-роязычное население региона. В социальном плане основным объектом христианизации стали представители служилого сословия (Галлямов, 1993, с. 46). Довольно значительным среди крестившихся татар было присутствие служилых ногайцев, в разное время поступивших на военную службу казанским правителям.
Наряду с татарами в христианство обращали также представителей других нерусских народов края, правда, их количество было значительно меньше первых. Нельзя исключать возможности их частичной интеграции в состав новокрещен из числа татар, с которыми их объединяли сходство традиций, быта, языка, длительная совместная жизнь в единой историко-культурной области Волго-Уралья. Кроме данного компонента, в состав новокрещен Предка-
мья вошли отатарившиеся к этому времени представители коренных народов края, потерявшие свою прежнюю идентичность и язык, но сохранившие основы своей этнической культуры и религиозных представлений.
Дискуссионным остается вопрос о роли русско-славянского компонента в формировании новокрещен Казанского края XVI-XVII вв. Ко времени присоединения Казанского ханства к Московской державе в составе местных народов находились группы лично несвободного населения - т.н. «полоняников», формировавшихся за счет угнанных в полон из русских земель лиц в ходе многочисленных военных конфликтов Казанского ханства со своим западным соседом в XV-XVI вв. Ко времени падения Казани часть полоняников, проживая среди местного населения, подверглась частичной аккультурации и языковой ассимиляции, начала вступать в тесные культурные и семейные контакты с татарами и другими народами региона (Акты, 1836, с. 436-439).
Интеграция в состав кряшенского сообщества лиц из числа местного русского населения имела место и в последующее время. В пользу этого свидетельствуют сохранившиеся семейные предания отдельных кряшенских родов (см.: Апаков, 1876). В целом эти контакты не имели заметной динамики и не сыграли существенного значения в этнокультурном развитии предков кряшен. Более заметным был обратный процесс, связанный с быстрым обрусением части крестившихся татар, особенно в селениях, принадлежавших церковному ведомству (на архиерейских и монастырских землях) (Ис-торико-статистическое описание, 1904, с. 32-33; Ермолаев, Липа-ков, 1984, с. 20). Проживая в преимущественно русской среде, часть новокрещен вслед за потерей своей прежней конфессиональной принадлежности теряет и этническую идентичность. Наиболее интенсивно этот процесс протекал среди представителей крестившейся татарской военно-феодальной верхушки, давшей русскому дворянству множество династий с тюркскими фамилиями.
Наряду с полоняниками из числа русских в селениях и вотчинах татар-мусульман и новокрещен фиксируются полоняники «иноземцы» (представители прибалтийских народов и немцы). Их количество резко возрастает в конце XVI в. за счет полона, вывезенного служилыми татарами в качестве военных трофеев из Прибалтики и Польши в ходе Ливонской войны. В дальнейшем в зависимости от
внешнего окружения эти немногочисленные группы потеряли свои этнические особенности и влились в состав местного населения. По данным писцовых книг начала XVII в., часть из них уже носила татарские имена (Галлямов, 2001, с. 54-55). По всей видимости, некоторые из них, приняв православие и освободившись таким образом из холопства, вошли в состав новокрещен.
В числе новокрещен отмечаются также немногочисленные представители восточных народов («азиатцы»), в силу различных причин оказавшихся в Волго-Уралье, - выходцы из Средней Азии и калмыки. В XVII-XVIII вв. интеграция в состав новокрещен представителей этих народностей была продолжена, особенно в районе верховьев р.Черемшана и Самарской Луки среди ставропольских калмыков и «кызылбашев» (тюрко и ираноязычные группы переселенцев и полоняников из Средней Азии)1. Представители этих этнических групп, принимая крещение, проживая в преимущественно татарской среде, быстро отатаривались, приобретая в дальнейшем кряшенскую идентичность. К числу таковых можно отнести, например, деревню Тонгузино будущей Уфимской губернии, основанную по преданиям крещеными калмыками, и деревню Новый Салаван Самарской губернии, в которой проживали кряшены-кызылбаши.
Этнокультурные процессы, связанные с формированием новокрещен, несмотря на то, что акции по христианизации к концу XVI в. утратили широкие масштабы, далеко не были закончены ни в XVI, ни в последующем столетии. В число новокрещен вливались новые этнические элементы, представленные отдельными группами татар и других представителей коренных народов края, принимавших крещение.
Формирование конфессиональной группы новокрещен Предка-мья в XVI-XVII вв. нельзя рассматривать только как ассимиляцию преобладающей этнокультурной общности (тюрко-татарской) других иноэтничных элементов. Скорее, его надо оценивать как некую консолидацию нескольких этнических элементов, сформировавших качественно новую этнокультурную общность. Одной из причин быстрой консолидации новокрещен и безболезненного включения в
1 Впервые о наличии «крещеных азиатцев», называемых «кызылбашами», в Восточном Закамье написал в своих записках член этнографической экспедиции 1768-1769 гг. академик И.И. Лепехин (Лепехин, 1771, с. 146-147).
нее групп нетатарского происхождения может считаться отсутствие четких этно-национальных границ между коренными народами региона в эпоху позднего средневековья. Главными маркерами, определявшими границы между народами, оставались различия в конфессиональном и социальном положении (Исхаков, 2007, с. 59). При официальном принятии крещения эти границы, естественно, в значительной степени нивелировались, что создавало благоприятные условия для культурного и этнического сближения представителей местных народов.
Этническим и культурным «ядром», некой объединяющей скрепой новокрещен Предкамья, можно считать татар. Татарский язык, традиции, религиозно-мифологические представления стали той культурной доминантой, на которой базировалась вся традиционная культура предков кряшен. Наряду с многочисленными историческими источниками, данными изучения материальной и духовной культуры, в пользу этого говорят сохранявшиеся среди самих кряшен различные исторические предания о возникновении их родов и селений (Износков, изд. 2-е, 1895; его же, вып. 1, 2, 1895; Емекеев, 1902, с. 343-346; Историко-статистическое описание, 1904; НА ЧГИГН, ф. Н.В. Никольского, д. 305, 309-311, 314, 315, 319, 321).
Исходя из этнического состава, на основе которого формировались новокрещены, можно сделать некоторые выводы об их религиозной принадлежности до принятия крещения. Как свидетельствует большинство источников XVI в., татары воспринимались окружающими народами как представители мусульманского мира, основные носители исламской традиции в регионе. В русскоязычных документах как синоним слову «татары» часто использовались конфессиони-мы бесермяне/басурманы/агаряне. Интересно, что в русскоязычных источниках XVI-XVII вв. татар, принявших крещение, уже не называли этим этнонимом, так как слово «татары» тесно ассоциировалось с их прежним конфессиональным статусом. Мусульманскую идентичность татар отмечали и иностранные современники. Член австрийского посольства при дворе Ивана IV С.Герберштейн писал: «татары разделены на орды... все исповедуют магометанскую веру; если их называют турками, они бывают недовольны, почитая это за бесчестье. Название же бесермяне их радует. И этим именем любят себя называть» (Герберштейн, 1988, с. 167).
Несмотря на наличие культурных связей с христианскими государствами, присутствие на ранних этапах истории Улуса Джучи (Золотой Орды) в составе его титульного населения христианских общин, достоверных фактов о наличии последователей этого учения в Казанском ханстве у нас нет. Как совершенно справедливо пишет М. Г. Макаров: «признаков их присутствия (татар-христиан. -Р.И.) в этот период письменными источниками как церковными, так и светскими не выявлено. Не известны также материалы о каких-либо легендарных церквях и монастырях, о жизни христиан в ханскую эпоху, о святых христианских мучениках и воителях за веру. Христианство является религией с развитыми традициями письменности, однако каких-либо памятников христианско-тюркской письменности до XVI века не обнаружено... Вышеприведенные сопоставления являются достаточными аргументами в пользу того, что тюркские христианские общины, как полноценные социальные структуры в татарском феодальном обществе, в частности, в Казанском ханстве, к середине XVI века едва ли существовали» (Макаров, 2001, с. 22).
Наличие сколько-нибудь существенных групп тюркского населения, исповедовавших христианство, на территории Казанского ханства обязательно нашло бы отражение в хорошо сохранившихся русскоязычных источниках эпохи. В связи с тем, что Казанское ханство длительное время являлось основным геополитическим противником Московского государства, русские летописцы были очень хорошо осведомлены о событиях, происходивших в соседней стране, религиозных и политических пристрастиях населяющих ее народов, и подробно фиксировали эту информацию в своих трудах. Можно утверждать, что при существовании последователей христианского вероучения это не только обязательно нашло бы отражение в исторических документах, но и было бы использовано русской политической и церковной элитой в идеологической борьбе с военным оппонентом, в обосновании претензий русского царя на казанский стол. Кроме того, наличие христианского субстрата нашло бы какое-то отражение в исторических преданиях, устной памяти, фольклоре, чего практически не обнаруживается ни у татар (в том числе и у кряшен), ни у других народов региона.
Таким образом, можно с уверенностью говорить об официальной мусульманской конфессиональной принадлежности татар Казанского
ханства. Несколько сложнее определить уровень восприятия ислама отдельными группами местного населения. Мы не располагаем достаточными эмпирическими данными, чтобы однозначно ответить на этот сложный вопрос. Не вызывает сомнения, что уровень исламиза-ции тюрко-татар средневековья, особенно проживавших вне крупных городов, традиционно являвшихся центрами мусульманской культуры, не мог быть столь же значительным как, например, у татар Вол-го-Уралья в XIX - начале ХХ в. На наш взгляд, многие современные исследователи, оценивая религиозные процессы средневековья, переносят и проецируют в прошлое социокультурные реалии, сложившиеся значительно позднее - в эпоху институционального ислама имперского периода, когда это вероучение действительно стало играть определяющую роль в культурной жизни татар. Это связано с массой причин, в числе которых можно назвать использование мифологизированных подходов, восходящих к традиции татарской историографии XVIII-XIX вв., где настойчиво проводилась мысль о «золотом веке ислама», якобы закончившемся после завоевания территории Среднего Поволжья неверными и установления русского господства. Здесь проявляются и определенные идеологические спекуляции, заменяющие научную сторону проблемы и подменяющие религиоведческий дискурс историософскими, морально-этическими или богословскими рассуждениями.
Восприятие монотеистической традиции - сложный и длительный процесс, растягивающийся на многие столетия, в ходе которого происходит постепенное изменение религиозного сознания, обрядности, религиозно-мифологической картины мира. Этот процесс у татар далеко не был завершен в период вхождения Казанского края в состав Московской державы. Данный тезис, наряду с татарами, можно вполне отнести и к другой этнической общности, являвшейся носителем монотеистической традиции в регионе - русскому населению. Как свидетельствуют работы современных исследователей, воцер-ковление русского сельского населения, жившего в периферийных районах государства, было завершено лишь в XVIII-XIX вв. В его культуре уживались православный ритуал и древнеславянские языческие обряды и представления (Levin, 1991, p. 31-52).
В «татарском» исламе ханского периода следует четко выделять два основных страта: «элитарный» и «народный». Если первый был достоянием городской элиты и базировался на ортодоксальных нор-
мах ислама и «высокой» мусульманской культуре, то второй, имевший синкретичный характер, сохранял важное значение в жизни сельского населения. Восприятие народного ислама у местного населения также сильно отличалось. У представителей финно-угорских и тюркоязычных (чуваши) народов, приобретших к этому времени татарскую идентичность и официальную мусульманскую конфессиональную принадлежность, являвшуюся составляющей их новой эт-ничности и социального статуса, исламизация стадиально должна была находиться на начальном этапе. Должен был отличаться уровень мусульманской религиозности у оседлого населения и пришельцев-номадов тюрко-кипчакского происхождения, составлявших значительную группу в составе местного служилого сословия. Как и другие религии Откровения, ислам являлся вероучением преимущественно оседлого населения. У кочевых тюркских народов в силу особенностей культурных, социальных и бытовых условий ислам прививался довольно медленно, а позиции традиционных верований оставались сильны. Об этом свидетельствовали арабоязычные путешественники, побывавшие на территории Улуса Джучи в XIV-XV вв. и оставившие в своих сочинениях ценные сведения о религиозных представлениях местных тюрков (Тизенгаузен, 1884, с. 457458; Становление и расцвет Золотой Орды, 2011, с. 151-176). Это же отмечается в записках западноевропейских современиков. Так, итальянец Иосафат Барбаро, посетивший Нижнее Поволжье в 1430-х гг., заметил: «магометанская вера стала обычным явлением среди татар около ста десяти лет тому назад. Правда, раньше только немногие из них были магометанами, а вообще мог свободно придерживаться той веры, которая ему нравилась. Поэтому были такие, которые поклонялись деревянным или тряпичным истуканам и возили их на своих телегах. Принуждение же принять магометанскую веру относится ко времени Едигея - военачальника татарского хана... Однажды, находясь в орде, я увидел на земле опрокинутую деревянную миску. Я поднял ее, обнаружил, что под ней было вареное просо. Я обратился к одному татарину и спросил, что это такое. Он мне ответил, что это положено «ЫЬи1Ьреге8», т.е. язычникам. Я спросил: «А разве есть язычники среди этого народа?». Он ответил «Хо, хо! Их много, но они скрываются» (цит. по: Гарустович, 2012, с. 94). Показательна в этом отношении и культурно-религиозная ситуация среди кочевых казахов, киргизов и туркмен. По данным многочис-
ленных исторических и этнографических материалов, несмотря на длительное пребывание в лоне ислама у этих народов долгое время мусульманское вероучение сводилось к внешнему соблюдению некоторых его ритуалов. Лишь во второй половине XVIII - XIX вв., благодаря усилиям татарских и среднеазиатских миссионеров, строительству мечетей и конфессиональных школ в Степи у них происходит усиление влияния мусульманства. Таким образом, можно говорить о сложном, вариативном и синкретичном характере в рассматриваемое время исламской религиозности среди тюрко-татарского населения Среднего Поволжья.
По всей видимости, именно группы татарского населения, у которых уровень исламизации был относительно невысоким, становятся основным объектом христианизации после покорения Казани. В условиях кардинальной смены политического режима часть татар меняет свою конфессиональную принадлежность. В целом этот процесс, вероятно, не был связан с откровенным насилием со стороны новой власти. Приоритет на мирные методы обращения подчеркивался и в «Наказе», данном митрополиту Гурию (Можаровский, 1880, с. 15). Конечно, это не было связано исключительно с миролюбием распространителей христианства, что плохо согласуется с религиозными взглядами политического руководства Русского государства и церковных деятелей из числа «иосифлян», пользовавшихся в это время большим политическим весом при дворе, а также с бурным нравом самого Ивана IV «Грозного», проявившемся у него еще в юности. Главным побудительным мотивом было желание избежать серьезных осложнений с местным населением. Откровенные массовые насильственные действия таили в себе угрозу существенной дестабилизации и без того сложной ситуации в еще не до конца «замиренном» крае, могли привести к расширению территории, охваченной войной, и контингента повстанцев. Кроме того, московское руководство должно было учитывать настроения среди многочисленных служилых татар-мусульман, лояльных по отношению к русскому царю и составлявших внушительную силу в его войске.
Но в условиях военно-политических событий второй половины XVI в., при царивших тогда жестоких нравах нельзя также исключать и случаев насильственного обращения в христианство покоренного населения, о чем свидетельствует множество сохранившихся как среди татар-мусульман, так и кряшен исторических преданий, обри-
совывающих неприглядную картину методов обращения в христианство после падения Казани. Признавая это, необходимо отметить, что акты насильственного крещения не имели характера целенаправленной политики, исходившей от верховной власти.
Признавая преимущественно ненасильственный характер крещения, нельзя считать данные действия однозначно добровольным актом. Эти действия были вынужденным шагом, мало связанным с мирной миссионерской деятельностью. Сложно представить, что вскоре после захвата Казани немногочисленные русские миссионеры, к тому же не владевшие татарским языком, во враждебном крае, подвергаясь постоянной военной угрозе, могли путем проповедей донести истины православия до неофитов, обладавших абсолютно «иной» системой культурно-религиозных координат и представлений, убедить местное население искренне принять христианство. Именно с этим связано слабое присутствие православия в культурно-религиозной традиции их потомков вплоть до второй половины XIX в., когда казанскими миссионерами были предложены новые, действенные методы христианизации. Показательно и то, что наиболее массовые обращения в христианство, по данным русских исторических источников, происходили еще до учреждения Казанской епархии, т.е. до появления в крае православных проповедников. Так, в 1552 г. плененные в городе татарские князья и мурзы в количестве 500 человек были разосланы для работы по православным монастырям Центральной России, где были вскоре обращены в христианство (Татищев, 1968, с. 357). Казанский летописец под 1553 г. сообщает о радостной вести, что «казанские людие вси, живущие в окрестных странах града того, вся земля казанская, тако же и вся земля Сибирская с молением прихождаху к царю государю великому князю, покоряющиеся, повинии себя творяху и милости прошаху и во всю волю вдашаяся православному царю государю. Мнози же от неверных прихождаху з женами и з детьми и крещахуся» (ПСРЛ, с. 478). Из данного отрывка можно сделать несколько любопытных наблюдений. Кроме самого факта подчинения местного населения новому государю и прихода массы народа к нему «на поклон», наше внимание привлекает то, что часть их принимает крещение. При этом, как можно увидеть из документа, этот шаг рассматривается не как акт миссионерского обращения, а именно как политическое решение, показатель покорности неофитов новому правителю.
Одним из наиболее важных и действенных механизмов обращения в христианство, которым располагали деятели православной миссии после создания Казанской епархии, были делегировавшиеся ей светской властью и закрепленные в «Наказе» особые права, например возможность «печалования». В случае принятия христианства крестившийся по протекции церковных органов освобождался от наказания за преступления. Можно предположить, что данная мера распространялась и на лиц, участвовавших в военных столкновениях с русскими войсками и взятых в плен. Естественной альтернативой наказанию было принятие крещения, чем новообращенный показывал свой отказ от прежней военно-политической ориентации, свою лояльность новому сюзерену, что в глазах как светской, так и церковной власти было достаточно весомым аргументом для его прощения и освобождения от наказания. В XVII в. эти преференции были дополнены налоговыми послаблениями и правом освобождения из крепостной зависимости при принятии крещения (ПСЗ-1, № 867, с. 312-313; там же, № 1099, с. 644-645).
Консолидационные процессы среди новокрещен не привели к быстрому установлению четких конфессиональных границ между последователями двух религиозных течений в составе татар. Практически сразу после начала массового обращения в православие среди крестившихся началось движение отхода от христианства и возвращение в прежнее религиозное состояние, что было вполне естественным явлением, учитывая слабое присутствие православной церкви в жизни неофитов, желание крестившихся сохранить традиционные условия культурной жизни. Здесь вполне можно согласиться с мнением Н.И. Ильминского, исследователя второй половины XIX в., утверждавшего, что вследствие «поспешного, по всей вероятности, и механического, так сказать, крещения татар, без глубокого убеждения их в истине и спасительности христианства, без всякого почти разъяснения и преподания им учения христианской веры, без твердого убеждения их в необходимости и спасительности ее... новокрещеные татары (имеются в виду предки кряшен. - Р.И.) с самого первого времени были чужды того убеждения и постоянно нетверды в христианстве» (Выписка, 2012, с. 253-254). В грамоте царя Федора Ивановича от 18 июля 1593 г. на основании донесения казанского митрополита Гермогена (Ермолай) (1589-1602) состояние новокрещен изображалось следующим образом: «В Казани и в Казанском и Сви-
яжском уездах живут новокрещеные с татары, и с чуваш, и с черемисы и с вотяк вместе... и к церквам Божьим не ходят, и крестов на себе не носят, в домах своих божьих образов и крестов не держат, и попов в дома свои не призывают, и отцов духовных не имеют, и к роженицам не зовут, только не сам поп, сведав роженицу, приехав, даст молитву; и детей своих не крестят, только поп не обличит их; и умерших в церкви хоронити не носят, кладутся по старым своим татарским кладбищам; а женихи к невестам своим по татарскому своему обычаю приходят, а венчаться у церкви, и снова венчаются в своих домах попы татарскими, и во все посты и среды и пятницы скором едет.» (Акты, 1836, № 358, с. 436).
Фактическое ослабление государственно-церковного контроля привело к тому, что с конца XVI в. из этнокультурного поля новокрещен «выпадали» пассионарные группы крестившихся татар, а также отдельные лица, сохранявшие сильную приверженность исламу, обращенные преимущественно путем принуждения. Одной из форм апостазии было бегство крестившихся на территорию, находившуюся в данное время вне юрисдикции московского царя (Игнатьев, 1875, с. 183). Этот процесс имел место и в последующее время. Не желая быть христианами, крестившие переселялись в Нижнее Поволжье, на Урал, Северный Кавказ (АВП РИ, ф. 131, оп.1 (Татарские дела), д. 3, л. 1-2). Падение влияния верховной власти в начале XVII в., приведшее к началу Смутного времени и многочисленных крестьянских восстаний, вызвало новый всплеск «отпадений». Одним из показателей этого движения может служить фиксация в писцовой книге 1646 г. многих новокрещен не с русскими, а с тюркскими именами (Галлямов, 2001, с. 52). В условиях, когда имя было важным показателем конфессионального статуса, этот факт являлся красноречивым свидетельством этнокультурных и религиозных предпочтений данных лиц.
Впрочем, конфессиональная дифференциация не только не привела к постепенному исчезновению новокрещен как особой конфессиональной общности, но напротив, способствовала дальнейшему усилению их консолидации. Жесткая позиция государства на предотвращение отхода крестившихся от господствующей религии (ПСЗ-1, т. I, с. 71) и развитие христианско-просветительской деятельности РПЦ способствовали тому, что численность новокрещен оставалась стабильной. Представители данной общности стали
неотъемлемой частью этноконфессионального ландшафта Среднего Поволжья, а в последствии и Приуралья. Можно полагать, что вышеприведенные процессы, протекавшие среди крещеных татар, способствовали постепенному падению у них влияния ислама и конструированию их идентичности вокруг официальной принадлежности к православной церкви и сохранению важной роли в их жизни сложной системы синкретических верований, в которых ключевую роль играли древние религиозные представления тюркских и финно-угорских народов Волго-Уралья. В условиях, когда религиозная принадлежность имела исключительно важное значение в идентификации местного населения в полиэтническом пространстве региона, а религиозные представления формировали весь уклад культурной жизни, эти факторы объективно способствовали выделению новокрещен из общей массы татар и оформлению у них своей особой идентичности. Большое значение в этом сыграла и особая позиция государственной власти в отношении новообращенных. Понимая сложность сохранения христианской ориентации в среде их соплеменников, государственная администрация стремилась изолировать обращенных в православие от некрещеного населения. Эти мероприятия нашли законодательное закрепление в грамоте сына Ивана IV царя Федора от 18 июля 1593 г., данной казанским воеводам И.М. Воротынскому и А.И. Вяземскому, в которой новокрещеным запрещалось жить совместно с некрещеными (Акты, 1836, с. 436-439) и в указе от 16 июля 1622 г. о запрещении некрещеным татарам селить у себя православных (Законодательные акты, 1986, с. 113). Данные предписания исполнялись вплоть до середины XVIII в. Лишь в годы деятельности «Новокрещенских дел конторы» (Новокрещенская контора) в связи с массовыми обращениями в христианство коренных народов края это правило перестает соблюдаться. Местные церковные и светские органы (новокрещенские команды) оказались не в состоянии справиться с такими масштабными задачами. Кроме того, существенную роль сыграла позиция новообращенных и их некрестившихся соплеменников, не желавших покидать родные, обжитые края. В связи с этим большинство крестившихся татар в этот период остались жить совместно с соплеменниками-мусульманами, что стало одной из причин их массового возвращения в ислам в XIX - начале ХХ в.
Государство путем запретов и раздачи земель стремилось взять под свой контроль миграционные процессы среди новокрещен, что во многом ей удалось. Если, по данным писцового описания Казани и Казанского уезда 1565-1568 гг. царских окольничих Н.В. Борисова и Д.А. Кикина и писцовой книги Ивана Болтина 1602-1603 гг. (см.: Писцовое описание Казани и Казанского уезда 1565-1568 годов, 1979), в Казанском уезде2 в этот период отмечалось совместное проживание в одних селениях новокрещен, татар, «полонеников» (полоняников) и «чуваши», то по данным 3 ревизии 1762 г. в Казанской губернии селения старокрещен были практически полностью моноконфессиональными по своему составу (см.: Сборник материалов по истории Казанского края в XVIII в., 1908).
Хотя XVII столетие стало для христианско-просветительской деятельности в Волго-Уралье сложным временем, нельзя говорить о полной приостановке обращения в христианство татар и других народов края в этот период. Эта деятельность распространялась наряду с Нижним Предкамьем на периферийные районы бывшего Казанского ханства, охватывая территорию, прилегающую к Вятско-Кам-скому междуречью. По данным известного дореволюционного церковного историка, профессора И.М. Покровского, к концу XVII в. относится время крещения жителей ряда татарско-удмуртских деревень северо-восточной части Зюрейской даруги, образовавших в дальнейшем один из старейших кряшенских православных приходов с центром в с.Ошторма-Юмья Мамадышского уезда Казанской губернии (Историко-статистическое описание, 1904, с. 232).
Наряду с религиозно-просветительской деятельностью расширению ареала территориального расселения предков кряшен способствовала естественная миграция, а также государственные мероприятия по колонизации новых земель. Переселяясь на новые территории, они вступали в тесные контакты с местным нерусским населением, что способствовало дальнейшему усложнению этнокультурного состава татароязычных групп новокрещен. В этом отношении довольно характерна ситуация, сложившаяся в кряшенских селениях СевероВосточной части Заказанья. Если по статистическим материалам второй половины XVIII в. в таких населенных пунктах, как Шемордан,
2 В это время территория Казанского уезда охватывала значительную территорию и включала в себя районы Заказанья и Нижнего Предкамья, где проживала основная масса новокрещен.
Поршур, Малая Чура, Новое Семен Головино еще фиксируется преобладание крещеных и некрещеных удмуртов, то уже к началу XIX в. здесь проживали исключительно кряшены (старокрещеные татары) (НА РТ, ф. 3, оп. 2, д. 73, л.17-39, 215-225, 308-316, 379-389.). Схожую ситуацию можно наблюдать в Западном Закамье, где предки кряшен вступили в активное взаимодействие с местными чувашами, частично ассимилировав их (см.: Багин, 1910).
Расширение государственной колонизации Приуралья и строительство Закамской сторожевой черты (линии) во второй половине XVII в. привели к тому, что наряду с представителями других народностей Среднего Поволжья в районы Восточного Закамья начинают переселяться новокрещены. Первоначально заселение новых территорий была связана исключительно с государственной колонизацией. Сюда переселяли, преимущественно принудительно, представителей служилого сословия и крестьян из Центральной России и Среднего Поволжья (Кузнецов, 2009, с. 35-36). Вольной колонизации препятствовала постоянная военная угроза со стороны восточных соседей-кочевников - башкир, ногайцев, калмыков. Лишь с постепенным укреплением позиции и военной мощи Московского государства на восточной окраине миграционные процессы и хозяйственное освоение региона усиливаются. Довольно сложно сказать определенно о времени появления здесь селений новокрещен. Сохранившиеся исторические источники свидетельствуют, что наиболее древние поселения кряшен Восточного Закамья, такие как Сарсаз, Ляки, Налим, Багряш, Иванаево, Федорово, Урае-во, Елтан, уже существовали в начале XVIII в. (Матвеев, 1910, с. 6). Более однозначно можно говорить о том, откуда шел основной поток переселенцев. Топонимика населенных пунктов, а также сохранившиеся предания и аналогии в традиционной культуре свидетельствуют, что предки местных кряшен в большинстве своем были выходцами из Нижнего Предкамья. В пользу этого говорит и тот факт, что в официальных делопроизводственных и статистических материалах начала XVIII в. местные жители продолжали числиться «мирскими людьми» Арской и Зюрейской даруг Казанского уезда.
Дальнейшее усложнение этноконфессиональной ситуации среди предков кряшен было связано с проведением политики по массовой христианизации нерусских народностей Волго-Уралья в 1730-1750-х гг. в бытность существования Новокрещенской конто-
ры. За годы ее деятельности была обращена в православие основная масса коренного населения средневолжского региона. Лишь татарам-мусульманам удалось сохранить свою конфессиональную целостность - по данным Ф.Г. Ислаева, с 1744 по 1762 гг. было окрещено всего 12615 татар (Ислаев, 2001, с. 99, 176).
Время существования Новокрещенской конторы (официально была закрыта в 1764 г.) стало определенной вехой в этноконфес-сиональной истории кряшен. Во второй трети XVIII в. образовалась новая группа крещеных татар. В русскоязычных источниках она стала обозначаться как «новокрещены», в то время как за крестившимися ранее закрепилось название «старокрещены». Хотя официально разделение татар, принявших православие, на старокрещеных (иске керэшен, таза керэшен) (крестившиеся в XVI-XVII вв.) и новокрещеных (яца керэшен) (крестившиеся в XVIII в.) произошло после проведения первой государственной ревизии 1719-1722 гг., фактически именно время деятельности Новокрещенской конторы стало рубежом, который четко разделил представителей этих групп (Ислаев, 2005, с. 276).
К этому времени можно говорить о формировании особого конфессионального сознания старокрещен. По всей видимости, тогда же происходит закрепление в их массовом сознании термина «керэшен», постепенно приобретшего характер обозначения представителей этой общности. По данным С.Х. Алишева, именно во второй половине XVIII в. в татароязычных источниках начинает фиксироваться слово керэшен для названия татар, принимавших крещение3. Наиболее популярной и научно аргументированной точкой зрения относительно этимологии этого слова считается версия о его происхождении от русского слова «крещеный», трансформировавшегося в соответствии с фректическими особенностями татарского языка в керэшен. Наряду с общим историческим контекстом образования и развития кряшен-ского сообщества, где факт крещения и принадлежности к православной конфессии выступал одним из главных маркеров идентичности, в пользу данной версии можно привести еще несколько дополнитель-
3 В русскоязычных источниках впервые имя «кряшен» (вернее «креще-нин») как самоназвание старокрещеных татар фиксируется в 1846 г. -в этнографической записке И.Ляпидовского о жителях Чуринского прихода Мамадышского уезда Казанской губернии (ОР РНБ. Ф. 573 (СПбДА). Оп.1. Д.А1/232. Л.14-18об).
ных аргументов. 1. В этнографической литературе XIX - начала ХХ в. отмечается, что соседи кряшен из числа русских продолжали называть их крещеными/крещёнами/крещенинами. Данный термин как самоназвание фиксируется и среди самих кряшен, проживавших в преимущественно русской среде. Так, слушательница Казанских кря-шенских педагогических курсов М.П. Касимова писала в 1921 г. в своей этнографической записке о жителях родного с.Верхние Казыли Лаишевского кантона ТАССР: «У нас кряшен не зо[вут] кряшенами, а зовут - крещены, от слова «крещение» (Татары-кряшены в зеркале фольклора, 2014, с. 41). 2. Внутри татарского общества кряшенами обозначали всех без исключения татар, принимавших православие. Сам факт крещения в сознании татар-мусульман означал потерю лицом важнейшего элемента «татарскости» и превращения его в «кря-шена». Такой же взгляд бытовал и у других коренных народов Волго-Уралья. Долгое время приверженцы традиционных народных ценностей и религий из числа марийцев, чувашей и удмуртов предпочитали называть своих крещеных соплеменников кряшенами / кряженами / крещонами / руссковерами и проч. Подразумевая тесную связь народной религии и этнической идентичности, представители традиционных верований указывали свой «настоящий» этнический статус (чан чаваш (настоящий, чистый чуваш), чимарий (сырой, настоящий мариец), чын удмуртъес (настоящий удмурт) и отрицали принадлежность к своему этническому сообществу за соплеменниками-христианами (Николаев, 2010, с. 151). В то же время, в отличие от татарского социума, у этих народностей слово «крещеный-кряшен» не приобрело характера обозначения субконфессиональных групп православных христиан. На наш взгляд, это было связано с тем, что в ходе массовой политики христианизации XVIII в. подавляющая часть этих этносов была обращена в православие, что позволило крещеному большинству сохранить прежний этноним.
Говоря о формировании групп старокрещеных и новокрещеных татар, необходимо отметить, что их разделение вплоть до второй половины XIX в., несмотря на наличие различий в традиционной культуре и религиозности, имело весьма условный характер. На протяжении второй половины XVIII - XIX вв., а в ряде случаев и позже, в состав старокрещен входили группы новокрещеных татар, а также представители других народностей, принимавших крещение, проживавших вблизи мест их компактного расселения. От-
дельно нужно сказать о проблеме так называемых молькеевских кряшен (Цивильский и Тетюшский уезды Казанской губернии). В связи с тем, что их предки в основной своей массе были обращены в христианство в первой половине XVIII в. (Филиппов, 1915, с. 1038— 1040; Исхаков, 1993, с. 4-25), вплоть до начала ХХ в. они считались «новокрещеными из татар»4. Несмотря на это, в связи с усилением у них влияния православия во второй половине XIX - начале ХХ в., они интегрируются в кряшенское сообщество, сформировав особую этнотерриториальную группу в его составе.
Источники и литература
1. АВПРИ. Ф.131. Оп.1 (Татарские дела). Д.3.
2. НА РТ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 73.
3. НА ЧГИГН. Ф. Н.В. Никольского. Д. 305, 309, 310, 311, 314, 315, 319, 321.
4. ОР РНБ. Ф. 573 (СПбДА). Оп. 1. Д.А1/232.
5. Levin E. Dvoeverie and Popular Religion // Seeking God: The Recovery of Orthodox Russia, Ukraine and Georgia. Ed. by S.K. DeKalb. Northern Illinois University Press, 1991. Р.31-52.
6. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской Академии наук. - СПб.: Типогр. II Отд. Собств. Е.И.В. Канцелярии, 1836. Т. 1. 1294-1598. 548 с.
7. Апаков М. Рассказы крещеных татар деревень Тавелей и Алексе-евского выселка Ямашевского прихода Чистопольского уезда о происхождении киреметей // Отдельный оттиск из «Известий по Казанской епархии» за 1876 г. №11. - Казань, 1876.
8. Багин С.А. Об отпадании в магометанство крещеных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления. - Казань: Центральная типография, 1910. 35 с.
9. Выписка из представленной по поручению казанского архиепископа Сергия (Ляпидевский) Н.И. Ильминским записки о причинах «отпадения» крещеных татар Казанской губернии от 30 августа 1882 г. // Христианское просвещение и религиозные движения (реисламизация) крещеных татар в XIX - начале ХХ вв. Сборник материалов и документов / сост., авт. вступительной ст., примечаний, научно-справочного аппарата Р.Р. Исхаков. - Казань: Изд-во «Ихлас»; Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2012. С.252-261.
4 т-,
В материалах церковной и государственной статистики второй половины XVIII - первой половины XIX вв. встречается также их обозначение как «новокрещеные чуваши».
10. Галлямов Р.Ф. После падения Казани ...: Этносоциальная история Предкамья (вторая половина XVI - начало XVII вв.). - Казань: Татар. кн. изд-во, 2001. 143 с.
11. Галлямов Р. Ф. Этнические процессы в Предкамье после завоевания его Русским государством // Межэтнические и межконфессиональные отношения в Республике Татарстан. В 2-х частях. - Казань, 1993. 256 с.
12. Гарустович Г.Н. Религиозная ситуация в Золотой Орде глазами современников // Ислам и власть в Золотой Орде. Сборник статей. Сер. «История и культура Золотой Орды». Вып. 16 / под ред. И.М. Миргалеева, Э.Г. Сайфетдиновой. - Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2012. С.73-97.
13. Герберштейн С. Записки о Московии. - М.: Издательство МГУ, 1988. 429 с.
14. Емекеев С. Ногайбаки // Православный благовестник. 1902. №24. С. 343-346.
15. Ермолаев И.П., Липаков Е.В. Крестьяне дворцовых сел Казанского уезда в конце XVI - первой четверти XVII в.: по материалам дозорных и переписных книг // Иследования по истории крестьянства Татарии дооктябрьского периода. - Казань, 1984. 153 с.
16. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI - первой половины XVII вв. Тексты. - Л., 1986. №119.
17. Игнатьев Р.Г. Сказания, сказки и песни, сохранившиеся в рукописях татарской письменности и в устных пересказах у инородцев-магометан Оренбургского края // Записки Оренбургского Отд. Императорского Русского Географического общества. - Оренбург, 1875. Вып. 3. С.183-236.
18. Износков И.А. Материалы для истории христианского просвещения инородцев Казанского края. Вып. 3. Издание 2. - М., 1895. 47 с.
19. Износков И. А. Список населенных мест Казанской губернии с кратким описанием их. Лаишевский уезд. Вып.1, 2. - Казань, 1895. 80 с.
20. Ислаев Ф.Г. Ислам и православие в Поволжье XVIII столетия: от конфронтации к терпимости. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2001. 219 с.
21. Ислаев Ф.Г. Религиозная политика российского государства и ее реализация в Волго-Уральском регионе (XVIII в.): дис. ... докт. ист. наук. - Казань, 2005. 368 л.
22. Историко-статистическое описание церквей и приходов Казанской епархии. Вып.6. Г. Мамадыш и Мамадышский уезд. - Казань: Типография Императорского Университета, 1904. 420 с.
23. Исхаков Д.М. Методологические аспекты изучения этногенеза и этнической истории тюркских народов Волго-Камья // Региональные энциклопедии: проблемы общего и особенного в истории и культуре народов Среднего Поволжья и Приуралья: материалы науч.-практ. конф. (20-22 сентября 2006 г.). - Казань: Ин-т Татар. энциклопедии АН РТ, 2007. 138 с.
24. Исхаков Д.М. Молькеевские кряшены: проблема формирования и демографическое развитие в XVIII - начале XX вв. // Молькеевские кряшены. - Казань, 1993. С. 4-25.
25. Кузнецов В.А. Новая Закамская линия и образование ландмилиции // Известия Самарского научного центра РАН. 2009. Т.11. № 2. С. 35-41.
26. Лепехин И.И. Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства: в 1768 и 1769 году. Ч.1. - СПб., 1771. 537 с.
27. Макаров Г.М. Перспективы развития традиционной культуры кряшен в современных условиях // Этнические и конфессиональные традиции кряшен: история и современность: материалы научно-практической конференции. - Казань, 2001. С. 19-44.
28. Матвеев С.М. О крещеных инородцах Уфимской епархии. Доклад Миссионерскому съезду в г. Казани по вопросу о христианском просвещении инородцев Уфимской епархии. - Уфа: Электрич. губ. тип., 1910. 57 с.
29. Можаровский А.Ф. Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев с 1552 по 1867 год. - М., 1880. 261 с.
30. Николаев Г.А. Поликонфессиональная деревня Среднего Поволжья во второй половине XIX - начале ХХ века: «свои» и «чужие» // Чувашский гуманитарный вестник. 2010. №5. С.138-159.
31. Писцовая книга Казанского уезда 1602-1603 годов / сост. Р.Н. Степанов. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1979. 240 с.
32. Писцовое описание Казани и Казанского уезда 1565-1568 годов / сост. Д.А. Мустафина. - Казань: ФЭН, 2006. 660 с.
33. ПСЗ-1. Т. I. № 1. С. 71.
34. ПСЗ-1. Т.2. № 1099. С.644-645.
35. ПСЗ-1. Т.2. № 867. С.312-313.
36. ПСРЛ. Т.19. - СПб., 1903. 546 с.
37. Сборник материалов по истории Казанского края в XVIII в. / под ред. проф. Д.А. Корсакова. - Казань: Университетская Тип., 1908. 447 с.
38. Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (1266-1359 гг.) / сост., вступ. ст., коммент., указатели М.С. Гатин, Л.Ф. Абзалов. - Казань: Татар. кн. изд-во, 2011. 438 с.
39. Татары-кряшены в зеркале фольклора и этнографических сочинений слушателей Казанских кряшенских педагогических курсов (Педагогического техникума) (1921-1922 гг.): сборник материалов и документов / сост., авт. предисл. и примеч. Р.Р. Исхаков, Г.А. Николаев. - Казань: Ин-т истории им. Ш.Марджани; Чебоксары: Чуваш. гос. ин-т гуманит. наук, 2014. 316 с.
40. Татищев В.Н. История Российская. Т.УН. - Л., 1968. 484 с.
41. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.1. Извлечение из сочинений арабских. - СПб., 1884. 588 с.
42. Филиппов Г. Из истории христианского просвещения крещеных татар-мещеряков Тетюшского и Цивильского уездов Казанской губернии // Известия по Казанской епархии. 1915. №37. С.1038-1040.
Список сокращений
АВП РИ - Архив внешней политики Российской империи НА ЧГИГН - Научный архив Чувашского государственного института гуманитарных наук
ОР РНБ - Отдел рукописей Российской национальной библиотеки
ПСЗ-1 - Полное собрание законов Российской империи, Собрание 1-е
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей
РПЦ - Русская православная церковь
СПбДА - Санкт-Петербургская духовная академия
Р.Р. Исхаков
XVI йезнец икенче яртысында - XVIII гасырда татар керэшеннэре арасында дини агарту haM берлэштеру процесслары
Мэкалэдэ XVI гасырньщ икенче яртысы - XVIII гасырда Урта Идел яца керэшеннэре арасында барган этник-конфессиональ процессларнын алар арасында Yзара охшашлык формалашуга китерYе хакында сейлэнэ. Бу хезмэттэ дэYлэт дини сэясэте hэм православие чиркэвенен миссионерлык хэрэкэте татар керэшеннэрен берлэштерYгэ йогынтысы hэм аларда дини синкретизмныц аерым Yрнэге формалашуы анализлана.
Ачкыч сузлэр: Урта Иделдэ динара менэсэбэтлэр, татар керэшеннэре тарихы, миссионерлык хэрэкэте, дини сэясэт, дини синкретизм.
R.R. Iskhakov
Religious education and consolidation processes among the baptized Tatars uring the second half of the XVI - XVIII centuries
The article deals with the efhnoconfessional processes taking place among ethnoreligious 'novokreschens' of the Middle Volga region in the second half of the XVI - XVIII centuries, which led to formation of a special 'Kryashen' identity. This work analyzed the influence of the religious policy of the state and the missionary movement of the Orthodox Church on the consolidation of process among the baptized Tatars, the formation of their particular model of religious syncretism.
Keywords: inter-confessional relations in the Middle Volga, history of 'Kryashens' Tatars, missionary activity, religious politics, religious syncretism.
Исхаков Радик Равильевич - кандидат исторических наук, руководитель Центра изучения истории и культуры татар-кряшен и нагай-баков Института истории им. Ш.Марджани АН РТ (г.Казань); e-mail: ishakovist@gmail.com
Исхаков Радик Равил улы - тарих фэннэре кандидаты, Татарстан Фэннэр академиясе Ш.Мэрж;ани исемендэге Тарих институтыньщ татар керэшеннэре hэм нагайбэклэр тарихын hэм мэдэниятен ейрэну узэге ^итэкчесе (Казан шэhэре).
Iskhakov Radik Ravilyevich - Candidate of Historical Sciences, Head of the Center for the Study of History and Culture Tatar-Kryashens and Nagaibaks, Sh.Marjani Institute of History of Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan (Kazan).
