CC BY
133
УДК 1 (091)
РЕЛИГИОЗНО-НРАВСТВЕННОЕ ОБОСНОВАНИЕ УТОПИЧЕСКОГО ИДЕАЛА В РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ
© 2014 В. В. Мороз1, В. С. Рымарович2
1докт. филос. наук, профессор каф. философии e-mail: vicmoroz@mail.ru 2аспирант каф. философии e-mail: rym61@mail.ru
Курский государственный университет
Статья посвящена рассмотрению особенностей развития утопических идей в русской религиозной философии второй половины XIX - начала XX в. Утопический идеал как признание принципиальной возможности гармонии человека, общества и природы в произведениях русских мыслителей (Ф.М. Достоевского, Н.Ф. Федорова, В.С. Соловьева,
П.А. Флоренского и др.) получает религиозно-нравственное обоснование.
Ключевые слова: утопия, утопический идеал, русская философия, религиознонравственное обоснование утопии.
Утопическая мысль является одной из перспективных форм философской рефлексии противоречивых взаимодействий в системе «человек - общество - природа». Появление утопических произведений или отдельных идей - свидетельство процессов осознания и осмысления всеохватывающих кризисных явлений общества. Исследователь утопии М. Ласки отмечал в этой связи: «Утопическая мечта о будущем, с ее источниками в фантазии и отчуждении предполагает наличие кошмара настоящего» [Ласки 1991: 175]. Утопия выступает способом социального самосознания, создает возможность регуляции и саморегуляции общественной жизни [Шестакова 2007: 38-39].
Анализ утопических идей актуален для понимания кризисного состояния социума, потенциала его преображения, прогнозирования развития. Один из самых оригинальных вариантов осмысления сущности утопического сознания принадлежит русской мыслительной традиции. Вторая половина XIX и начало XX в. в силу событийной насыщенности - время наиболее напряженных поисков отечественной философии, особым образом в которой представлены утопические идеи. Утопическое мировосприятие, утопизм как выражение утопического сознания, по мнению исследователей, характерны для русской философии (см.: [Бердяев 1990; Клибанов 1978; Черткова 1995; Геллер, Нике 2003; Сидорина 2003; Чистов 2003; Шестаков 2012 и др.]). Н.А. Бердяев в произведении «Царство духа и царство кесаря» отмечает, что утопии глубоко присущи человеческой природе вообще: «Человек, раненный злом окружающего мира, имеет потребность вообразить, вызвать образ совершенного, гармонического строя общественной жизни» [Бердяев 1990: 329]. Формированию утопического сознания в русском обществе способствовала нерешенность насущных социально-экономических и политических вопросов в развитии страны (существование самодержавия и крепостного права). Также вселяло надежду на преобразования длительное существование в русском социуме сельской общины и артели, в которых, в соответствии со взглядами философов-славянофилов, видели зародыш социального устройства будущего.
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
Исследователи выделяют утопичность как одну из наиболее ярких особенностей русской ментальности. Э.Я. Баталов замечает: «В России утопия всегда чувствовала себя как дома. Русская народная социальная утопия с ее идеалом Правды, уходящая корнями в культуру Древней Руси, оказывала неизменное воздействие на формирование национального утопического сознания и массовых движений протеста, включая все три русские революции» [Баталов 1989: 105]. В.П. Шестаков считает, что важный аспект русского национального самосознания составляет антиномия эсхатологизма и утопизма. С одной стороны, эсхатологическая вера в достижение лучшей жизни и мессианскую предопределенность России в мировой истории, а с другой - тенденция к социальному утопизму, созданию зримого образа желаемого (или нежелаемого - в антиутопиях) будущего [Шестаков 2007: 5]. Н.Г. Митина выделяет основные черты русской ментальности, способствующие развитию утопии в России. Среди них: религиозность, эсхатологизм, мессианство, свобода духа, отсутствие формы, стремление к социальной справедливости, правдоискательство, общинность, соборность, вера в чудо [Митина 2011: 139].
Безусловно, в отечественной мыслительной традиции сложно встретить такие завершенные образцы утопии, как «Государство» Платона или «Утопия» Томаса Мора, однако отдельные утопические идеи присутствуют в фантастических рассказах, социальных романах, публицистике, а также во многих философских произведениях. Утопия как форма интеллектуального творчества нередко получала воплощение языком притчи, исповеди, проповеди; для представления утопических идей характерен отказ от академических форм теоретизирования, рационалистического способа доказательства и обоснования зачастую интуитивно полученных знаний.
При сравнении русской и западноевропейской утопической традиции Е. Черткова отмечает их общие черты: осмысление социального идеала, социальную критику, предвосхищение будущего общества, идею абсолютного преобразования действительности. В то же время между русским и западноевропейским утопизмом имеются и существенные различия, вытекающие из специфики русской философской мысли, которую А.Ф. Лосев определил как борьбу между западноевропейским абстрактным «рацио» и восточно-христианским конкретным богочеловеческим «логосом». Так, если «для западноевропейского утопизма преобладающей темой является поиск путей рационалистического переустройства общества в соответствии с принципами разума, то для русского утопизма - преображение общества в соответствии с законами социальной правды как единства истины и справедливости, в соответствии с духом Евангелия» [Черткова 1995: 528]. Таким образом, утопия в русской философии имеет прочную связь с религиозным мировоззрением. Неслучайно
А.В. Кутырев определяет утопию как некую систему идей, выходящих за рамки наличного бытия и связанных, помимо знания, верой и надеждой [Кутырев 1994: 26]. Исследователи утопии Л. Геллер и М. Нике называют православие источником русского утопизма [Геллер, Нике 2003: 15].
Различными предстают и пути движения западноевропейской и русской утопической мысли: западный утопизм развивается от религиозного миросозерцания через рационалистическую философию к утопии, апеллирующей к науке, тогда как русский утопизм, также имея религиозный источник, развивается от православия через заимствованные с Запада идеи рационализма и просвещения к религиозной философии, которая, в свою очередь, критикует утопии как неадекватные формы решения религиозных проблем. Если для западной философии определяющими являются гносеологизм и онтологизм, то для русской философии характерны антропоцентризм и связанное с этим доминирование моральных, социальных и историософских проблем, обращение к вопросам о смысле истории, ее цели и т.п. [Черткова 1995: 531].
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 1 (29)
Мороз В. В., Рымарович В. С. Религиозно-нравственное обоснование утопического идеала
в русской философии
Также существенной особенностью русской философской мысли является запрет на любой «прогресс», любой социальный проект, если они рассчитаны на принуждение, насилие над личностью. В.П. Яковлев справедливо охарактеризовал русскую философию как «философию предупреждения» [Философия 2000: 107]. Неслучайно утопия в русской культуре часто осознается не как стремление к прогрессу, а как средство борьбы с прогрессом (с западными ценностями), осуществляется как попытка его остановить и «выйти из сферы времени в апокалипсическое пространство безвременья» [Ковтун 2004: 179].
Русским религиозным философам чрезвычайно близка по духу хилиастическая утопия «посюстороннего преображения Вселенной». Однако утопический идеал русских мыслителей - это не простое возвращение к райскому состоянию, но обретение его во Христе; небесный Иерусалим осознается как не просто возрожденный Эдем: «В будущем естественное бессознательное счастье “золотого века” должно быть одухотворено Христовой Истиной» (цит. по: [Геллер, Нике 2003: 138]).
Еще одной характерной особенностью русской утопической мысли можно назвать стремление воплощения Царства Божия «здесь-и-сейчас». Однако существенным является вопрос о путях реализации утопических проектов, о средствах достижения «идеального» состояния общества. Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой,
В.С. Соловьев и др. однозначно выступали против принудительного,
«государственного», внешнего пути построения нового мира и изменения человека. Не должно быть саморазрушения личности человека во имя даже самой светлой идеи, нельзя заплатить за прогресс даже слезинкой ребенка (Ф.М. Достоевский). Мыслители горячо отстаивали необходимость внутреннего достижения «Царства Божия» путем метанойи и любви. Ф.М. Достоевский не сомневался, что рай можно отыскать в душе любого человека, у каждого есть «золотой век в кармане» (заглавие одной притчи из «Дневника писателя» за январь 1876 г.).
Утопическое сознание основывается на признании принципиальной возможности гармонии человека, общества и природы. Оно создает этот образ гармоничного мира как достижимую цель, идеал. Так осуществляется нормативная функция, или функция полагания общественного идеала. Она является центральной для утопического сознания, остальные функции так или иначе «завязаны» на ней, проявляются в ней и через нее [Шестакова 2007: 39]. Однако утопический идеал в русской философии не всегда связан с достижением человеком именно земного эмпирического счастья, а ориентирован на достижение блаженства в духовном совершенстве. С.Н. Булгаков отмечал: «Не для счастья рожден человек, и не к счастью должен он стремиться, но к духовному росту, который совершается лишь ценою борьбы, страданий, испытаний. Не счастье, но блаженство, духовная радость, не сонное благополучие, но горение и парение духа способны насытить душу человека» [Булгаков 1991: 231]. Тогда как классический вариант утопии предполагает стремление осчастливить людей во что бы то ни стало, даже против их воли. Но, по словам Н.А. Бердяева, «принудительное добро не есть добро, оно перерождается в зло» [Бердяев 1991: 58].
Русским религиозным философам достижение идеала видится возможным только в русле религиозного сознания, как «соотнесение ограниченных человеческих возможностей с божественным совершенством и напряженным стремлением к нему» [Шестакова 2007: 55]. И это - несмотря на противоречивое видение утопическим и религиозным типом сознания путей эволюции человека и мира. Если утопия гарантирует посюстороннее, в этом земном мире достижение самим человеком идеала - совершенного общества и человеческой природы, то религия утверждает принципиальную неустранимость зла в мире, вечно длящуюся борьбу доброго и злого
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
начал, поэтому совершенствование мира возможно только через Бога и может быть достигнуто только за пределами материального мира. Тем не менее можно говорить о глубоком взаимовлиянии религиозных и утопических представлений о мире, неслучайно в произведениях Ф.М. Достоевского, Н.Ф. Федорова, В.С. Соловьева и др. сильны эсхатологические и мессианские мотивы. Наиболее ярко, по мнению исследователей, утопические идеи в русской философской традиции представлены в произведениях космистов, в особенности в философских учениях Н. Федорова и Вл. Соловьева [Сидорина 2003].
Стремление человека к лучшему, совершенному миру берет начало из утопической природы самого человека: незавершенность как внешнего, так и внутреннего мира человека является стимулом к созданию утопических проектов мира гармонии и совершенства, жажды созидания нового. В русском космизме человек рассматривается как существо несовершенное в социальном, духовном, природном отношениях, но наделенное способностью к такому совершенствованию (так как обладает разумом) и даже своему полному преображению. Человек, общество, природа (Космос) в русском космизме получают завершенность в результате «космического доделывания» человечества с Богом или природой, веры во всесилие науки, которая является для русских космистов важнейшим способом решения задачи устроения бытия человека. Духовный, нравственный потенциал человека в совокупности с природными предпосылками получает полное воплощение в ходе социальных, биологических преобразований, которые мыслятся в русском космизме в космопланетарных масштабах. Прошлое, настоящее и будущее как человека, так и макромира находятся в одной плоскости - плоскости сознательной деятельности человека. Так, к примеру, будущее воскрешение в ходе «общего дела», по Н.Ф. Федорову, это исправление исторической несправедливости - жизни за счет других поколений, а внесение разума в стихийный, природный хаос, выход человека в космос - потребность самой природы и Вселенной (куда человек и должен «вселиться») [Бернюкевич 2000: 158]. Построение идеального общества в результате его
прогрессивного развития одновременно предполагает возможность достижения окончательного результата в совершенствовании общества. История понимается как продолжение и завершение развития природы, а достижение социального идеала оказывается внутренней целью естественноисторического процесса развития материи.
Утопические построения русского космизма обязательно имеют нравственную обусловленность, в них ярко выражены элементы сверхформальной этики. Так, Н.Ф. Федоров понимает заботу о природе как основную задачу человека («морализацию всего естественного»). В.С. Соловьев в письме к своей кузине Кате Романовой пишет: «...Наука не может быть последнею целью жизни. Высшая истинная цель жизни другая - нравственная (или религиозная), для которой наука служит одним из средств» [Соловьев 1977: 62]. Мыслитель характеризует задачи человека во Вселенной следующим образом: «В человеке мировая душа впервые соединяется с божественным Логосом в сознании как чистой форме всеединства... В человеке природа перерастает саму себя и переходит (в сознании) в область бытия абсолютного. Воспринимая и нося в своем сознании вечную божественную идею и вместе с тем по фактическому происхождению и существованию своему неразрывно связанный с природой внешнего мира, человек является естественным посредником между Богом и материальным бытием, проводником всеединящего божественного начала в стихийную множественность, - устроителем и организатором вселенной» [Соловьев 1989: 139]. Кроме человека, все иные существа лишены Божественного начала и причастны к нему лишь подчинением внешнему естественному закону. Задача человека в мире и Космосе, в первую очередь нравственная, - это задача должного отношения микрокосмоса
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 1 (29)
Мороз В. В., Рымарович В. С. Религиозно-нравственное обоснование утопического идеала
в русской философии
(человека) к макрокосмосу (объективному миру). С.Г. Семенова так характеризует определяющую генетическую черту русского космизма: «Это идея активной эволюции, то есть необходимости нового сознательного этапа развития мира, когда человечество направляет его в ту сторону, в какую диктует ему разум и нравственное чувство, берет, так сказать, штурвал эволюции в свои руки. Поэтому, возможно, точнее будет определить это направление не столько как космическое, а как активно-эволюционное» [Семенова 1993: 4]. Таким образом, освоение внешнего Космоса, преображение природы с помощью разумной деятельности человека рассматривается русскими философами только как средство на пути достижения нравственных целей (в том числе как преодоление земной ограниченности человечества, создающей социальные и личные противоречия, вынуждающей к безнравственному поведению).
Достижение гармонии во взаимоотношениях человека, общества и природы, согласно утопической традиции, предполагает объединение, а не разобщение, что встречает противоречие в логике естественного цивилизационного развития. Если в реальном мире происходит отчуждение человека от общества, природы, его атомизация, то в утопическом идеале - коллективизм, причем в положительном смысле соборности, совместности, со-бытия человека с себе подобными, с обществом и природой. Так, Н.Ф. Федоров современное ему состояние человечества определяет как состояние «неродственности», «розни», что распространяется не только на отношения человека к человеку, но и общественные отношения и отношения между человеком и природой. Поэтому мыслитель утверждает одну из основных заповедей супраморализма (сверхформальной этики): «Жить нужно не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а со всеми и для всех» [Федоров 1995: 110]. Из этого следует, в частности, что поступки человека оцениваются, исходя из целей вселенского масштаба, стоящих перед человечеством (достижение земного бессмертия, обуздание разрушительных стихийных сил природы).
В учении П.А. Флоренского обосновывается изначальное «идеальное родство» человека и мира, их «пронизанность друг другом», взаимосвязанность. И мир и человек одинаково сложны и внутренне бесконечны, поэтому они могут рассматриваться как части друг друга: как макрокосмос (космос, большой мир, среда) и микрокосмос (человек), являющийся в своем роде «образом и подобием Вселенной» и несущий в себе все, что есть в мире: «Мир есть раскрытие Человека, проекция его» [Флоренский 1994: 187]. Поэтому спасение мира происходит через человека, через обожение, которое происходит в Церкви силами Христа и Его Духа. Таким образом, русская религиозная философия, с одной стороны, возлагает огромные надежды на преображающую мощь природы, видит в ней рациональное культуротворческое начало, а с другой - верит в человека как в «божественную личность», способную привнести гармонию в хаос бытия.
Утопические идеи русских религиозных мыслителей содержат в себе важные прогностические элементы, позволяют определить новые подходы к решению социально-экологических проблем и совершенствованию социальной реальности в целом. Проблемы, которые они поднимали в своих произведениях, созвучны современным задачам устойчивого развития цивилизации, а методы, предлагаемые для воплощения утопического идеала, содержат важнейшие нравственные ограничения, позволяющие увидеть спасительные пределы преобразований в стремительном потоке глобализационного развития.
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
Библиографический список
Баталов Э. Я. В мире утопии: пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. М.: Политиздат, 1989. 319 с.
Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. 220 с.
Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского // Н. Бердяев о русской философии. Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1991. Ч. 1. 288 с.
Бердяев Н. А. Царство духа и царство кесаря // Бердяев Н.А. Судьба России. М.,
1990. С.224-334.
Бернюкевич Т. В. Утопизм в философских построениях русского космизма (Н.Ф. Федорова, К.Э. Циолковского, В.И. Вернадского) // Философский век. Альманах. Вып. 12. Российская утопия: От идеального государства к совершенному обществу / отв. ред. Т.В. Артемьева, М.И. Микешин. СПб.: СПб. Центр истории идей, 2000.
С. 151-158.
Булгаков С. Н. Христианство и социализм // Христианский социализм (С.Н. Булгаков): Споры о судьбах России. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1991. С. 205234.
Геллер Л., НикеМ. Утопия в России / пер. с фр. СПб.: Гиперион, 2003. 312 с. Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. XIX век. М.: Изд-во «Наука», 1978. 344 с.
Ковтун Н. В. Роман В. Ф. Одоевского «4338» и традиции интеллектуальной утопии в России // Известия Томского политехнического университета, 2004. Т. 307. № 5. С. 179-183.
Кутырев В. А. Естественное и искусственное: борьба миров. Н. Новгород: Изд-во «Нижний Новгород», 1994. 199 с.
Ласки М. Утопия и революция // Утопия и утопическое мышление. М.: Прогресс,
1991. С. 170-210.
Митина Н. Г. Утопический дискурс. Механизмы генерации русской утопии // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. № 2 (8): в 3 ч. Ч. 2. C. 135-141.
Семенова С. Г. Русский космизм // Русский космизм: Антология философской мысли. М.: Педагогика-Пресс, 1993. С. 3-33.
Сидорина Т. Ю. Философия кризиса: учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2003.
456 с.
Соловьев В. С. Письма. Брюссель, 1977. Т. 3.
Соловьев В. С. Чтения о Богочеловечестве // Соловьев В.С. Соч.: в 2 т. М., 1989.
Т. 2.
Федоров Н. Ф. Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т.е. немирного, состояния мира и о средствах к восстановлению родства // Федоров Н. Ф. Собр. соч.: в 4 т. Т. 1. М.: Прогресс, 1995. 518 с.
Философия: учеб. для высших учебных заведений. Ростов н/Д., 2000. 576 с. Флоренский П. А. Макрокосм и микрокосм // Флоренский П.А. Оправдание Космоса. СПб.: Изд-во Русск. христ. гуманит. ин-та, 1994. С. 184-197.
Черткова Е. Утопизм // Русская философия: малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 528-532.
Чистов К. В. Русская народная утопия (генезис и функции социальноутопических легенд). СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. 540 с.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 1 (29)
Мороз В. В., Рымарович В. С. Религиозно-нравственное обоснование утопического идеала
в русской философии
Шестаков В. П. Утопия как проблема российской ментальности // Международный журнал исследований культуры. 2012№ 4(9). Русская утопия [Сайт]. URL: http://www.culturalresearch.ru/ru/archives/87-utop (дата обращения: 15.06.2013).
Шестаков В. П. Эсхатология и утопия: очерки русской философии и культуры. Изд. 2-е. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 208 с.
Шестакова И. С. Утопия и социальный идеал. Бийск: Изд-во Алт. гос. техн. унта, 2007. 89 с.
