CC BY
90
М. В. Данильчук, А. В. Макарин
РЕЛИГИОЗНО-МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ЛЕГИТИМИЗАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО НАСИЛИЯ (CASE-STUDY: ИРЛАНДСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ)
Статья посвящена проблеме оправдания применения насилия в качестве политического метода в деятельности ирландских националистических организаций. Определенные исторические условия и культурно-религиозные традиции привели к формированию в Ирландии XIX в. феномена «политического мученичества» заговорщиков и террористов, связанного с религиозно-этническим характером борьбы за национальное освобождение Ирландии (католической революционной традицией) и идеей жертвенного искупления некой коллективной вины нации, наказанной господством английских еретиков.
Ключевые слова: Ирландия, политическое насилие, религиозно-этнический конфликт, национализм, католицизм.
Зачастую насилие, применяемое сторонами этнического конфликта для достижения политических целей, рассматривается как имеющее глубокие исторические корни естественное проявление гнева или ненависти. Но, как считают, например, исследователи Г. Элверт и К. Гоштони, «то, что насилие выглядит как порыв, не является случайностью; стилизованное под спонтанную реакцию ("вспышка народного гнева") или выражение эмоций ("глубокая ненависть к чужим"), оно снижает необходимость в легитимации» (Элверт, Гоштони, 2010, с. 123). Иными словами, подобная «стилизация» снижает необходимость в правовой легитимации и формирует метафорическую или мифологическую легитимность насилия. Длительное применение насилия является социальным процессом, в силу чего оно не может основываться лишь на эмоциях, а, напротив, предполагает наличие норм, санкций, ролей и т. д. Насилие должно быть рационализировано, объяснено и канализировано. В фазе эскалации конфликта «противник подвергается обесчелове-чиванию, конструируются ценности и нормы, оправдывающие применение насилия против него» (Там же, с. 126).
Когда нет возможности легитимизации насилия в рамках существующей правовой системы, оно приобретает религиозно-мифологический фундамент. По замечанию Б. Хоффмана, «одним из опасных проявлений взаимосвязи религии и религиозного терроризма является то, что спекулятивное использование религиозной
© М. В. Данильчук, А. В. Макарин, 2012
идеологии в системе религиозного терроризма обеспечивает легитимацию насилия религиозными предписаниями» (Хоффман, 2003, с. 112). Применение насилия в таком контексте оценивается террористами как божественная обязанность или священное действие. При этом религиозные террористы перестают быть связаны правовыми, политическими и моральными нормами, которые с позиций общечеловеческих ценностей характеризуют применение экстремистского насилия в качестве осуждаемого, неприемлемого, недопустимого (Там же, с. 121, 140).
Как отмечает Л. Митрохин, связано это с тем, что «в основе религии... лежит опыт массового сознания, а именно вера в "иную, сверхъестественную реальность. которая в конечном счете исторически формировалась независимо от официальной пропаганды, а поэтому даже представленная профессиональными идеологами выглядела в глазах людей не как чуждая, навязанная "сверху", а как отражение собственного жизненного опыта» (Митрохин, 2005, с. 10). Последователи религии в ходе конфликта осознают себя в качестве борцов против сатанинских сил, «в этом случае ненависть неугасима: даже будучи физически побежденными, правоверные охраняют надежду на окончательную победу над "дьявольским" началом» (Там же, с. 13).
В Ирландии, где применение насильственных методов исторически рассматривается определенной частью политических акторов и общества в качестве способа политической борьбы, первоначально местное националистическое движение имело республиканский и светский характер. Но по причине исторических обстоятельств в этой стране приобрело силу и влияние революционное движение, использующее насильственные методы, кроме того, имеющее сектантский, т. е. исключающий, характер.
Первые ирландские националистические движения, такие как Ирландская Патриотическая партия, возглавляемая Генри Гратта-ном, и общество «Объединенные ирландцы» под руководством Уолфа Тона, возникшие в конце XVIII в., являлись объединениями протестантской элиты (католики были отстранены от политической жизни в силу действия «карательных законов»). Политическая программа Г. Граттана не выходила за рамки требования законодательной автономии ирландского парламента и имела исключительно правовой и конституционный характер. У. Тон, находясь под влиянием идей Французской революции, провозгласил своей политической целью достижение полной независимости от Британии и создание Ирландской республики, гарантирующей политическое равноправие граждан всех конфессий. Для реализации поставлен_ 169
ПОЯИТЭКГ. 2012. Том 8. № 2
ной задачи «Объединенные ирландцы» организовали в 1798 г. силовые действия, тем самым заложив основы революционного насильственного направления в ирландском национальном движении. Однако жестокое подавление восстания и последовавшая за ним англо-ирландская уния 1800 г., ликвидировавшая ирландский парламент, резко изменили соотношение сил в национальном движении (см.: Полякова, 2007, с 145).
Протестанты, сохранившие свое доминирующее положение в ирландском обществе, адаптировались к новым условиям, заняв проюнионистские позиции, в то время как католикам не предоставили обещанных им в период подготовки унии политических прав. В этот период произошло разделение единого ирландского национализма на католическую (зачастую республиканскую и революционную) и протестантскую юнионистскую либо реформаторскую традиции. Главное достижение идеологии «Объединенных ирландцев» — культурный плюрализм протестантской и католической традиций, которые объединяло чувство глубокой исторической несправедливости, обращенное к Британии, было утрачено.
Одним из первых деятелей националистического движения, обращавшихся преимущественно к католической части ирландского общества и популяризовавших идею католической нации, был Дэ-ниэл О'Коннелл, возглавивший в начале XIX в. кампанию за эмансипацию католиков и отмену Акта об унии Великобритании и Ирландии. Нуждаясь в массовой базе своего движения, О'Коннелл опирался на католическое население и католическую церковь. Также следует отметить, что среди средств, используемых О'Коннеллом для достижения поставленной цели: массовой агитации, создания клубов, распространения газет и листовок, организации выступлений певцов, исполняющих народные баллады, существенное место занимала ирландская история. В обращении к ней О'Коннелл черпал доказательства храбрости и благородства ирландцев, чьи права были узурпированы англичанами, искал подтверждения своих действий, в частности оправдания антибританской агитации. В этом ему была обеспечена поддержка большинства католического населения, получавшего историческое образование в hedge schools (школы низшего уровня для бедных католиков в Ирландии). Учителя в таких школах использовали исторический материал для воспитания в учениках антибританских взглядов (см.: Boyce, 1982, р. 148). Так формировались основные черты классического ирландского религиозно-романтического национализма.
Представители радикальной демократической организации «Молодая Ирландия», действовавшей на протяжении 40-х годов XIX в., куда входили и католики, и протестанты, сформулировали
доктрину о независимой ирландской нации, объединяющей приверженцев всех существующих в Ирландии конфессий. Критерием нации они считали культурную идентичность и потому идеализировали ценности древнеирландской цивилизации. Протестантские интеллектуалы, лидеры «Молодой Ирландии» стали родоначальниками культурного национализма, получившего дальнейшее развитие в конце Х1Х-начале XX в. и сыгравшего существенную роль в формировании ирландской идентичности. Нужно сказать, что этот культурный патриотизм был заложен еще в коне XVIII столетия интересом к древнеирландской цивилизации, гэльскому языку и литературе, но тогда они не были востребованы для политических целей. Антимодернизм, присущий младоирландцам, стал неотъемлемой частью национального мышления и приобрел еще более непримиримые черты с развитием гэльского Возрождения в конце XIX в. (см.: Полякова, 2007, с. 147).
Поскольку окончательное подчинение Ирландии происходило во времена, последовавшие за реформацией в Англии, вследствие чего религиозная принадлежность определяла гражданский и экономический статус, то религиозный конфликт оказался «встроенным» в основание политического конфликта. Религиозные различия стали готовой формой для выражения политических интересов, культурных, а затем и социальных запросов (см.: Орлова, 1994, с. 8). Важнейшей политической функцией религии в ирландском обществе стала ее связь с национальной идентификацией граждан.
Ирландский патриотизм был тесно связан с католицизмом, а также игнорированием британских законов. Характерен пример Оливера Планкетта - католического архиепископа и примата всей Ирландии, казненного в 1681 г. по обвинению в государственной измене. Его вина состояла в отказе принятия Акта о присяге 1679 г., в соответствии с которым лица, занимающие государственные и общественные должности, были обязаны давать присягу в том, что они не признают пресуществление, мессу и отказываются от почитания святых. Планкетт был беатифицирован в 1920 г., канонизирован в 1975 г., став, таким образом, последним мучеником Ирландии и последним мучеником-католиком, казненным в Англии, а также первым святым Ирландии за предшествующие 700 лет.
Существует ряд мнений о причинах столь значительной роли католической церкви в ирландском национализме. Так, Дж. Уайт утверждает, что атаки либералов на церковь и ее влияние в обществе сплотили католиков в англо-американском мире, включая и Ирландию; Т. Фахи полагает, что возрождение ирландского католицизма связано с началом индустриализации в Ирландии, однако, как от_ 171
ПОЛИТЭКС. 2012. Том 8. № 2
мечает М. Таннер, даже в аграрной Ирландии в начале XIX в. существовала общность между священниками и народом, обеспечивавшая большое уважение к представителям церкви; И. Уилан считает, что попытка протестантов обратить католиков в начале XIX в. привела ко второй контрреформации, что усилило связь между религией и национальной идентичностью в Ирландии (цит. по: White, 2007, p. 48).
Но в католической политической культуре существовала внутренняя дилемма по отношению к насилию, и церковь, как и общество, не была монолитна: церковь выступала против восстаний и революций, однако признавала причины, их породившие. В Ирландии священники на протяжении XIX в. обладали моральным авторитетом, которым их обеспечили преданность народа, стойкость их предшественников в течение длительных гонений на католическую церковь и отсутствие других образованных общественных лидеров в бедных частях страны. Католическая церковь была также своего рода коллективным мучеником за веру и родину, однако духовенство остерегалось вмешиваться в политику. Со времен усилий У. Тона по распространению идей Французской революции в Ирландии в ирландской мысли сохранялось напряжение между католицизмом и национализмом: влияние Ватикана, контрреволюционной силы в Европе XIX в. осторожно использовалось в поддержку английского господства в Ирландии. Однако многие из священников, включая большую часть низшего клира, склонялись к националистическим взглядам. В определенном смысле идя на компромисс, католическая церковь указывала больше на безнадежность восстания, что, согласно теологическому принципу, делало его аморальным, нежели на вопрос законности установленной власти. Люди же в целом были склонны повиноваться священникам, например, не поддерживая безнадежные восстания 1849 и 1865 гг., но в то же время чтили фактически как мучеников тех, кто, ослушавшись таких наставлений, потерял жизнь в этих восстаниях. (см.: O'Brien, 1999, р. 147-149).
Католическая религиозная идентичность служила средством организации и мобилизации низших слоев общества вокруг цели защиты нации. К концу XIX в. католицизм был неотъемлемой частью, если не определяющим элементом, ирландской национальной идентичности. Общинная этика, глубоко укорененная в ирландском прошлом, также способствовала успешной интеграции национальной и религиозной идентичности. Несмотря на историческую политическую децентрализацию и бесчисленные иностранные вторжения и колонизации, в XIX в ирландцы осознавали себя в целом культурно однородной группой. Это чувство единства, которое
строилось на кельтском самосознании и было наследием аристократического гэльского порядка, помогало ирландцам интегрировать и уравнивать католическую и национальную идентичности. Важным для соединения ирландского национализма и римского католицизма в согласованную всеобъемлющую идентичность было и основание в 1823 г. Д. О'Коннеллом Католической Ассоциации, объединяющей ирландцев вокруг традиционного общинного этоса (см.: White, 2007, p. 50).
Как полагает Т. Уайт, католические сообщества, особенно те, чья национальная культура подавлена, как это было в Ирландии, часто отторгают секуляризацию из-за первостепенной потребности в единстве. Это сохраняет традиционную связь церкви и государства в монополистических католических сообществах. Историческая дискриминация ирландских католиков в собственной стране способствовала их необычайной гордости за свое национальное и религиозное наследие. Тогда как многие нации принимают свою религию как должное, ирландцы особенно гордятся католицизмом, который более сотни лет используется как маркер национальной идентичности. Следует отметить, что в связи с исторической дискриминацией католицизма ирландская религиозность была не позитивной и уверенной, но оборонительной и ограниченной. Ирландский национализм сформировался как романтический национализм с акцентом на национальном единстве, основанном на исконных узах языка, этнического происхождения и религии. Важнейшей чертой ирландского культурного национализма была ностальгия по кельтскому прошлому. Конфликт между современной и более светской метрополией и ее менее развитой колонией способствовал продвижению романтического национализма в Ирландии. И после обретения независимости Ирландия продолжала сопротивляться угрозе светской материалистической культуры, поддерживая и возрождая свою уникальную кельтско-католическую культуру (Ibid., р. 55).
Таким образом, ирландский национализм имеет культурный характер и тесно связан с возрождением национальной культуры в эпоху романтизма (что происходило повсеместно в Европе). Поэтика романтизма поощряла интерес к народной культуре, которая напоминала о «золотом веке» Ирландии. Однако, поскольку гэльская Ирландия в начале XIX в. все больше теряла жизнеспособность и отступала к западным окраинам острова, ирландцы нуждались в некой общности, с помощью которой они могли бы поддержать или создать свою национальную идентичность. Католицизм идеально выполнял эту функцию, поскольку он объединял ирландцев в их приверженности одной религии (Ibid., p. 48).
Переходу к насильственным методам политической борьбы способствовали многие факторы. На протяжении ряда лет создавался образ врага - Британии, поработившей и угнетающей Ирландию, этим была поставлена под сомнение законность британской власти. Упадок, подавление в XIX в. всего, что было присуще гэльской традиции: языка, спорта, музыки, танцев, усиливало образ Ирландии как угнетенной нации. Сама история сопротивления британскому правлению являлась главным аргументом права Ирландии на независимость, и эта мысль активно развивалась в исторических работах, создававших представление о Британии, грубо подчинившей независимый народ. Такая трактовка истории взаимоотношений Ирландии и Великобритании, подчеркивавшая самостоятельность и историческое единство ирландской нации, доблестно защищавшейся от превосходящих сил Британской империи, способствовала трансформации национального идеала от самоуправления внутри Соединенного Королевства до полного отказа от каких-либо связей между двумя странами (см.: Полякова, 2007, с. 159).
Е. Полякова обращает внимание на чувство униженности и неполноценности, присущее ирландцам-католикам, пораженным в гражданских правах и лишенных земли. Господство английских еретиков и другие беды воспринимались как наказание народа за грехи. Невероятно тягостное впечатление произвел Великий голод 1847-1849 гг.; его демографические, хозяйственные, психологические последствия были ужасны. Многие ирландцы были склонны винить в трагедии произвол и бездействие британских властей, что вело к острому политическому недовольству. Кроме того, «нация нуждалась в героическом и эмоциональном заряде; необходимо было показать, что неудачи не тождественны неполноценности, что смерть не означает уничтожение, что суды, тюрьмы, казни, все атрибуты британской законодательной и полицейской системы, вся власть и могущество Британской империи, все традиционное высокомерие протестантизма не могут разрушить, уничтожить благородную душу нации» (Полякова, 2000, с. 107).
Эти настроения были поддержаны и использованы представителями радикальных националистических организаций, в частности «Ирландского Республиканского Братства» («Фенианского Братства»), террористической организацией, целью которой было уничтожение британского правлений в Ирландии. Фении использовали присущий ирландцам культ смерти, традицию почитания могил, когда похороны становились формой мрачного торжества, особенно в случае гибели национального героя. Это являлось отражением католического сознания, вдохновленного идеей о том, что страдания народа (английское завоевание, Великий голод и др.) были божьим
наказанием, и единственным искуплением становилась смерть. Одновременно это был своеобразный аспект Викторианской эпохи с ее вниманием к смерти, ее ритуалам и символам. Теперь образ смерти служил напоминанием о долге перед героем, отдавшим жизнь за родину, о необходимости продолжить его дело.
Идеология ирландского республиканизма была направлена на «reconquest» Ирландии и провозглашение Ирландской Республики, единой и неделимой. Вооруженная борьба за изгнание с острова англичан во имя достижения этой цели была исторически и нравственно оправдана в глазах последних поколений ирландцев. Республиканская традиция стала мощной культурной доминантой, она формировала нравственные и духовные ценности, в центре которых были мифологизация вооруженной борьбы, сакрализация обязательной жертвы каждого поколения на алтарь национальной свободы, героизация мучеников-повстанцев (см.: Орлова, 2003, с. 144-145).
Как следствие, ответственность за проблемы Ирландии переносилась с Бога на человека, причем на англичанина, бремя вины перекладывалось с католической Ирландии на протестантскую Англию. Так, в 1882 г. произошло убийство в дублинском Финикс-парке Главного секретаря по делам Ирландии лорда Кэвендиша и его помощника Т. Берка, связываемое с деятельностью неофенианской террористической организации «Непобедимые». Характерно, что целью организаторов убийства были не персонально лорд Кэвен-диш и его помощник, но они как фигуры, олицетворявшие британскую власть в Ирландии (до этого происходили многократные покушения на предшественника Кэвендиша). В 1919 г. было совершено неудачное покушение на одного из представителей британской власти в Ирландии. По словам одного из участников покушения, это был «корпоративный символ британского правления в Ирландии. не просто человек, но институт, дьявольский институт английского господства на нашей земле. Он был главной фигурой, представляющей британскую тиранию в Ирландии, и именно поэтому мы хотели его уничтожить. мы полагали также, что этим убийством привлечем внимание всего мира к ирландской несчастной судьбе, к ее доблестной борьбе против мощи огромной империи, к правде о том, что, несмотря кровавую войну в Европе за свободу малых наций, Ирландия по-прежнему остается пленником в паутине Британской империи». То есть, по мнению террористов, их действия представляли собой акт войны, а не преступление (цит. по: Полякова, 2000, с. 105).
Культ смерти получил дальнейшее развитие в идее жертвенного мученичества, связанного с фениями. Ирландский национализм
нуждался в мощном и активном мифе, которой мог быть создан только с помощью новых героев-мучеников. Мертвый герой прошлого являлся материалом для песен и баллад, современный погибший герой осуществлял связь прошлого с настоящим, пробуждал национальные и антибританские чувства, был устремлен в будущее. Феномен политического мученичества помог создать общественный климат, при котором могли действовать террористы.
В годы Гражданской войны в США агитация американских фениев за национальное освобождение Ирландии продолжалась. По их инициативе была проведена публичная манифестация и в самой Ирландии. Поводом послужила смерть весной 1861 г. в Сан-Франциско участника ирландского восстания 1848 г. Т. Б. Мак-Мануса. Фении решили перевезти его останки в Ирландию и организовать там торжественные похороны. Гроб с прахом Мак-Мануса в середине сентября с побережья Тихого океана был доставлен в Нью-Йорк, а затем на специально зафрахтованном судне привезен в конце октября в Корк. Здесь, несмотря на противодействие католического духовенства, обрушившегося с церковными проклятиями на участников тайных обществ, он был провезен по всем главным улицам города и отправлен поездом в Дублин. По дороге на всех станциях собирались толпы людей, многие приходили с оружием. Во время торжественных похорон за гробом шло не менее 5000 фениев (История Ирландии, http://krotov.info/libr_min/09_i/rl/andia_00.htm).
Показательна история «манчестерских мучеников». Это было громкое судебное дело, связанное с убийством полицейского, которое совершили в 1867 г. при попытке к бегству из манчестерской тюрьмы три ирландских фения. Они были осуждены за совершение террористического акта, в ходе которого погибли 12 и были ранены 120 человек, но их казнь привлекла в Ирландии всеобщее внимание и получила широкую огласку. Казненные фении превратились не просто в национальных героев, но в мучеников за свободу Ирландии. В стране был объявлен национальный траур. Повсюду устраивались панихиды, митинги, манифестации. В Дублине через месяц после казни под звуки траурного марша процессия в 60 тыс. человек провезла через весь город по заполненным народом улицам три пустых гроба. В их честь был написан гимн «Боже, храни Ирландию», ставший национальным, о них были написаны книги и картины, а день их казни 23 ноября стал днем ежегодного паломничества к месту поклонения манчестерским мученикам (Там же).
В связи с этим вспоминается история других ирландских мучеников: десяти активных членов ИРА, умерших в ходе голодовки в тюремном заключении в 1981 г. Несмотря на то, что все участники занимались террористической деятельностью, их судьба вызвала
широчайший резонанс и сочувствие. О них написаны книги, созданы фильмы, существуют даже иконописные изображения (http://www.prosopa.eu/person_en.php?id=martyrs).
Ирландская Республиканская Армия (ИРА) создана в 1920-е годы и действует в том или ином виде и в наше время. Это национально-освободительная организация, использующая насильственные и террористические методы, на протяжении почти всего XX в. пользовалась поддержкой значительной части ирландцев (особенно католиков Северной Ирландии), воспринимавших свое прошлое как длительную конфронтацию с британской властью. В их глазах ИРА являлась наследницей этой борьбы. Кроме того, для массового сознания католиков было характерно ощущение социальной приниженности и социальной несправедливости североирландского режима, которое они связывали с существующими институтами правопорядка. Закон и порядок в глазах католиков не были тождественны справедливости, ибо утверждали привилегии других, привилегии протестантского сообщества, и, стало быть, им не следовало подчиняться, их следовало изменять. Институализированная в Северной Ирландии несправедливость воспринималась как политическое преступление, и в этой атмосфере любые действия ИРА — от ограбления поезда до взрыва бомбы — вызывали если не сочувствие, то терпимость. Террористы из ИРА воспринимались не только как защитники, но и как выразители протеста, их невозможно было предать, и в этой обстановке особую ненависть вызвали осведомители, независимо от того, какова была мотивация их поступка. Таким образом, ИРА эксплуатировала три фактора: живучесть исторической традиции физической силы, придававшей видимость оправданности террористических действий; нежелание предавать тех, кто отстаивал старые идеалы; позицию защитников католического населения Северной Ирландии (см.: Орлова, 2003, с. 163).
Вследствие всего этого в британском общественном мнении сложилось устойчивое представление об ирландцах как о нации, от природы приверженной насилию. Уже с начала XVII в., после так называемого побега графов из покоренной Ирландии на континент, установился образец, оказавшийся долговременным: католическая Ирландия, подчиненная превосходящей силе протестантской Англии. Подвергаемая гонениям католическая церковь разжигала негодование завоеванного народа: англичане были еретиками, их власть была незаконна, восстание против них — правомерно, их враги были друзьями Ирландии и Веры. У англичан осознание подобных настроений порождало чувство небезопасности в этом месте: потребность в безопасности порождала строгие меры, таким об_ 177
ПОЛИТЭКС. 2012. Том 8. № 2
разом, усиливая чувства ирландцев на пределе исконного чувства небезопасности и создавая потребность для еще более строгих мер. Это был порочный круг (O'Brien, 1999, р. 124). Существующий стереотип о насилии в Ирландии сформирован за столетия британского господства, когда агрессия порождала соответствующие ответные действия, когда воспитывалась приверженность к вооруженным методам борьбы и складывалось представление об их исторической оправданности.
Но не только образ англичанина в виде захватчика и еретика послужил сплочению ирландской нации. Как показывает Л. Колли, «в XIX в. не только во Франции и Германии молодые нации осознали себя лишь в противостоянии врагу, в Соединенном Королевстве только перед лицом общего врага англичане, шотландцы и валлийцы превратились в британцев. «Британство» стало культурной борьбой: против католицизма, против мятежных американских колоний, против революционной Франции, против «народов завоеванных ими колоний, народов, так явно чуждых по культуре, религии и цвету кожи». Ирландцы не входили в это рожденное в борьбе сообщество британской нации. Образ врага — небританского ирландца — окончательно упрочился самое позднее с 1848 г., когда нависла угроза вторжения Ирландской революционной армии из Северной Америки» (цит. по: Лангевише, 2010, с. 104). Точно так же, как и католики-революционеры, протестантские боевики не считали себя террористами. «Весь мир проклинает нас как убийц — мы называем себя патриотами. Мы боремся за свободу Ольстера» — эти заявления перекликаются с утверждениями бойцов ИРА, которые тоже считают себя патриотами и революционерами (см.: Bell, 1987, р. 166).
Еще один пример наглядно демонстрирует типичность подобного оправдания политического насилия. Зачастую исследователи проводят параллели между ирландским и баскским национализмом, говоря о традициях и даже врожденной склонности наций к насильственным методам борьбы. «Символическое единство баскской культуры, — утверждает Х. Арансади, — это миф, созданный баскскими националистами, многие образцы якобы "традиционной баскской народной культуры" (праздники, обряды, игры, танцы и т. д.) стали, начиная с 1960-х годов, сознательно и целенаправленно конструироваться националистическими идеологами и пропагандистами. Противопоставляя пониманию баскского терроризма как "спонтанного", не зависящего от воли исполнителей свою трактовку, критики утверждают, что, напротив, каждый шаг на пути становления этого смертоносного феномена был расчетливо выверен и сопровождался очень умелой пропагандой, надолго обеспечившей
сочувствие по отношению к террористам со стороны определенной части населения в Стране басков и даже за ее пределами. Так, немаловажная задача создания "эстетически привлекательного образа" боевиков и самой организации решалась посредством постоянного использования по отношению к ним "магического набора" слов: "борцы за свободу", "мученики", "мстители", "павшие", "патриоты", "амнистия" и т. п. С той же целью пропагандистским аппаратом ЭТА был смоделирован и быстро превратился в устойчивую традицию своего рода "политико-ритуальный комплекс", непременно сопровождавший похороны погибшего террориста и включавший в публичное богослужение, погребение и последующую уличную демонстрацию, что превращало траурное мероприятие в агитационное» (цит. по: Кожановский, 2006, с. 148-150).
Можно сделать вывод о том, что национализм как идеология может приобретать квазирелигиозный характер, имея такие характерные черты, как собственная мифология с культом святых, героев и мучеников, «священная» литература, в которой в символической форме изложены идеологемы и мифы движения, миссия и вера в реальность достижения цели, которая приблизит наступление «царства справедливости». Сложившаяся в рамках ирландского националистического движения традиция оправдания политического насилия посредством апелляции к религии, актуализации прошлого и этнических стереотипов и мифологизации образов и деятельности националистов является достаточно типичной для определенного этапа этнополитической мобилизации и эскалации этно-политического конфликта.
Литература
История Ирландии / отв. ред. Л. И. Гольман // http://krotov.info/libr_min/09_i/rl/ andia_00.htm (History of Ireland / ed. by L. I. Golman // http://krotov.info/libr_min/09_i/rl/ an-dia_00.htm)
Кожановский А. H. Быть испанцем...: Традиция. Самосознание. Историческая память. М.: АСТ: Восток - Запад, 2006. S1S с. (Kozhanovskaya A. N. Be the Spaniard: Tradition. Identity. Historical memory. M.: AST: East - West, 2006. S1S p.)
Красиков А. А. Терроризм и западное христианство // Терроризм и религия / науч. ред. В. Н. Кудрявцев. М.: Наука, 2005. С. 41-72. (Krasikov A. Terrorism and Western Christianity // Terrorism and religion / ed. by V. Kudryavtsev. M.: Nauka, 2005. P. 41-72.)
Лангевише Д. Западноевропейский национализм в XIX и XX столетиях // Национализм в поздне- и посткоммунистической Европе. Т. 1: Неудавшийся национализм многонациональных и частичных национальных государств / под общ. ред. Э. Яна. М.: РОССПЭН, 2010. С. 90-106. (Langevishe D. Western European nationalism in the XIX and XX centuries // Nationalism in the late- and post-communist Europe. Vol. 1: A failed nationalism in multinational and partial national states / ed. by E. Jahn. M.: ROSSPEN, 2010. P. 90-106.)
Митрохин Л. Н. Религия и терроризм // Терроризм и религия / науч. ред.
B. Н. Кудрявцев; сост. Л. В. Брятова. М.: Наука, 2005. С. 4-24. (Mitrokhin L. N. Religion and terrorism // Terrorism and religion / ed. by V. Kudryavtsev, comp. L. V. Bryatova. M.: Nauka, 2005. P. 4-24.)
Орлова М. Е. Ирландский терроризм и уроки борьбы с ним // Терроризм в современном мире: истоки, сущность, направления и угрозы / отв. ред. В. В. Витюк, Э. А. Панин, М.: Ин-т социологии РАН, 2003. С. 144-165. (Orlova M. E. Irish terrorism and combat lessons // Terrorism in the modern world: the origins, nature, direction, and threat / ed. by V. V. Vityuk, A. A. Panin, M.: Institute of Sociology, Russian Academy of Sciences, 2003. P. 144-165.)
Орлова М. Е. Северная Ирландия: опыт преобразования в расколотом обществе. М.: Наука, 1994. 15б с. (Orlova M. E. Northern Ireland: conversion experience in a split society ve. M.: Nauka, 1994. 156 p.)
Полякова Е. Ю. Ирландия — разделенная нация // Национализм в мировой истории / под ред. В. А. Тишкова, В. А. Шнирельмана. М.: Наука, 2007. С. 143-171. (Poliakova E. Y. Ireland — divided nation // Nationalism in the world used thorium / ed. by V. A. Tishkov, V. A. Schnirelmann. M.: Nauka, 2007. P. 143-171.)
Полякова Е. Ю. Терроризм в Ирландии как метод политической борьбы // Политика и власть в Западной Европе XX века / отв. ред. М. Ц. Арзаканян. М.: ИВИ РАН, 2000. С. 101-126. (Poliakova E. Y. Terrorism in Ireland as a method of political struggle // Polyticks and power in Western Europe in XX century / ed. by M. Ts. Arzakanyan. M.: IVI RAN, 2000. P. 101-126.)
Хоффман Б. Терроризм — взгляд изнутри. М.: Ультра; Культура, 2003. 264 с. (Hoffman B. Terrorism — a view from the inside. M.: Ultra, Culture, 2003. 264 p.)
Элверт Г., Гоштони К. Насилие и этничность // Национализм в поздне- и посткоммунистической Европе. Т. 1: Неудавшийся национализм многонациональных и частичных национальных государств / под общ. ред. Э. Яна. М.: РОССПЭН, 2010.
C. 122-148. (Elvert G., Goshtoni K. Violence and Ethnicity // Nationalism in Late and postkommunist Europe. Vol. 1: A failed nationalism multinational nation-states and partial / ed. by E. Jahn. M.: ROSSPEN, 2010. P. 122-148.)
Bell J. B. The Gun in Politics. An Analysis of Irish Political Conflict, 1916-1986. Oxford, 1987. 371 р.
Boyce D. G. Nationalism in Ireland. Dublin: Routledge, 1982. 446 р. Kee R. Ireland. A history. London: Abacus, 1982. 304 р.
O'Brien M., O'Brien C.C. Ireland. A Concise History. London: Thames and Hudson, 1999. 192 р.
Ross D. Ireland. History of a Nation. London: Geddes & Grosset, 2006. 384 р. White T. J. Catholicism and Nationalism in Ireland: From Fusion in the 19th Century to Separation in the 21st Century // Westminster Papers in Communication and Culture. 2007. Vol. 4 (1) (University of Westminster, London). Р. 47-64.
