CC BY
56
3. Зеленов Л.А. Структура эстетической деятельности: Дисс. ... д-ра филос. наук. - Свердловск, УрГУ, 1972; Субъект, познание, деятельность. К 70-летию В.А. Лекторского. - М.: изд-во Канон + ОИ «Реабилитация», 2002.
4. Сагатовский В.Н. М.С. Каган и будущее нашей философии // Сб. к 80-летию проф. М.С. Кагана. Серия «Мыслители», вып. 4. - СПб., 2001.
5. Иванов В.П. Человеческая деятельность -познание - искусство. - Киев: Наукова думка, 1977.
6. Маслов А.А. Невозможная цивилизация? // Невозможная цивилизация? - М.: Знание, 1996.
7. Шилов Ю.А. Гандхарва - арийский спаситель. Ведическое наследие Поднепровья. - М.: Сфера, 1997.
8. Брантон П. Путешествие в сакральный Египет. - М.: Сфера, 1997.
9. Хейч Э. Посвящение. - М.: Сфера, 1997.
10. Зеленов Л.А. Народное мироосвоение в системе типов мироосвоения // Народное миро-освоение. Народный опыт, народная культура. -
Н. Новгород, 1996.
11. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Философия, мифология, культура. - М.: Политиздат, 1991.
12. Элиаде М. Космос и история // Цит. по: Торчинов Е.А. Религии мира: Опыт запредельного. - СПб.: Петербургское Востоковедение, 2000.
13. ЛукьяновА.Е., ГригорьевВ.И. Философия Древнего и средневекового Востока // Философия: Учебник / Под ред. В.Д. Губина. - М.: Русское слово, 1997.
14. Штайнер Р. Мистерии древности и христианство. - М.: СП «Интербук», 1990.
15. Михайлов Ф. Т. Общественное сознание и самосознание индивида. - М.: Наука, 1990.
16. ГегельГ.Ф.В. Наука логики. В 3-х т. Т. 2. -М.: Мысль, 1971.
17. Соколов В.П. Виды отражения // Тезисы докладов ко второй научной региональной сессии. - Горький, 1965. - С. 11-16.
18. Дахин А.В. Феноменология универсальности в культуре. - Н. Новгород.
М.Ю. Чернавский
РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕ ОБОСНОВАНИЯ ПРИНЦИПА МОНАРХИИ В РУССКОМ КОНСЕРВАТИЗМЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА ХХ ВЕКОВ
Русская консервативная мысль второй половины XIX - начала ХХ веков предложила ряд принципиально новых религиозно-философских подходов к обоснованию монархической формы правления. Консервативная мысль предполагает существование монархической формы правления, прежде всего, в силу того, что монархическая власть рассматривается как власть Богом установленная, которая выполняет функцию проводника идей, продиктованных каждому народу свыше. Самодержец рассматривается как помазанник Божий, осуществляющий волю господа Бога на земле, в посюстороннем мире. Эти идея более чем ярко иллюстрирует текст самодержавного манифеста Александра III от 29 апреля 1881 года: «.. .Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысл, с верою в силу и истину Самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений... Посвящая Себя великому Нашему слу-
жению, Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и Государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ее Возлюбленным Нашим Родителем...»'
С целью обоснования необходимости существования монархической власти русский консерватизм задействует широкий спектр теорий. Теологическая теория обоснования монархии является узловой как для мирового, так и для русского консерватизма. В частности, с точки зрения В.П. Мещерского «самодержавие есть верховная власть монарха над народом, которая ответственна только перед Богом и совестью монарха»2. Патриархальная трактовка монархической власти также присутствует в консервативных воззрениях. Митрополит Филарет проводил параллель между властью русского царя
192
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2006
© М.Ю. Чернавский, 2006
и властью отца семейства3. С.Н. Сыромятников, стремясь обосновать монархическую форму правления, апеллирует к патриархальным идеям. Самодержец, управляя народом руководствуясь своей совестью и будучи воспитанным на идеалах православия, христианской добродетели и любви, является в определенном смысле главой большого семейства - народа. Его отношение к подданным строится на отношении отца к детям. Права отца продиктованы самой природой, следовательно, компромиссы и борьба за власть при этом неуместны. Если Бог правит на небе, то государь - на земле. Патриархальное единство царя и народа проявляется в том, что «если народ пользуется от государя отеческою любовью, искренностью, уважением, то и сам любит его, привязан к нему, послушен его воле»4.
В противовес договорной трактовке сущности власти, отстаиваемой либеральной политической мыслью, консерваторы делали акцент на внедоговорном характере происхождения царской власти. Согласно митр. Филарету, власть монарха восходит «к законам самого творца»5. Власть русского монарха неразрывно связывалась в воззрения консерваторов с Россией, судьба страны отождествлялась с судьбой монархической формы правления, а монарх объявлялся носителем российской государственности. В частности, для М.Н. Каткова царь и Отечество рассматривались как одна и та же «всеобъемлющая сила»6, имеющая общую судьбу, так как «монархия выросла из истории России» и ей «суждено существовать, пока существует Россия»7. Более того, монархизм и Россия настолько переплетены, что «сам монарх не мог бы отменить своих прав, если бы захотел, да и народ не понял бы его»8. Кроме того, монархическая власть рассматривалась Катковым как основной рычаг экономического развития, она, воплотив в себе «всю политическую и духовную практику нации, способна вести Россию по пути всесторонней модернизации»9.
Сохранить свою государственность и политическую целостность Россия, по мнению С.Н. Сыромятникова, сможет лишь следуя монархической форме правления: «Спасение России как политического целого лежит в самодержавной власти государя, а не в парламентском народоп-равстве»10, самодержавие, по Сыромятникову, «есть защита русской народности». Принцип монархизма Россия также унаследовала от Восто-
ка: «Я горжусь самодержавием как драгоценнейшим даром Востока, который мы русские должны окружать самоотвержением и любовью совсем не за страх, а за совесть»11. Русский публицист выступил, по сути с протоевразийскими идеями12, объявив, что государственную идею передал России Восток через Византию и Орду: «Византийское государство было идейным наследником Персидской монархии, а татары, став покорителями Китая, сделались учениками и проводниками китайской политической философии». Таким образом, российская государственность является наследницей «византийской церкви» и «китайской государственной мысли»13.
Основное отличие европейских императоров от российских самодержцев состоит, по мысли Сыромятникова, в связи последних с религией. Необходимость сохранения самодержавия тесно связана в психологии восточных народов с их религиозным мировосприятием: «В царе, как таковом, стираются его человеческие слабости, его личные вкусы и стремления. Об нем молятся, не ему, а об нем. У него есть все, ему нечего больше желать, но на нем лежит страшная тяжесть власти. И вот он, немощный, смертный, стоит один пред своей совестью и своим Богом, и путем невидимых токов льется к нему любовь подданных и сходит на него благодать. Разве в этом нет тайны? И разве самодержавие Востока не сделало народам больше добра, чем зла? Ибо только восточные самодержцы сохранили от расхищения народную душу и не позволили угаснуть свету». Без религии абсолютный монарх, по Сыромятникову, будет только императором, то есть начальником армии. «Под сенью церкви, под действием религии он будет царем, то есть существом в нравственном смысле неизмеримо более высоким, чем император»14.
Консерваторы пытались рассмотреть истоки монархизма и в психологических факторах бытия человека. К.П. Победоносцев говорит о том, что «в душевной природе человека глубоко таится потребность искания над собой какой-либо власти»15, Л.А. Тихомиров с ним соглашается, признавая факт того, что «в сложной натуре человека есть несомненное искание над собой власти, которой он мог бы подчиниться»16.
Консервативно-монархическая мысль использует также идеи из арсенала либерализма, пытаясь играть на идеологическом поле своих политических оппонентов. Так, в противовес
европейским либеральным трактовкам идеи демократии С.Н. Сыромятников выдвигает тезис о демократизме самодержавия: «Россия - свободная демократия со свободным царем во главе, ответственным лишь перед Богом и совестью». Царь рассматривается публицистом как «народный трибун, народом поставленный»17. Демократизм самодержавия объясняется Сыро-мятниковым также и тем, что совесть диктует царю законы на благо всего народа, а не отдельных его социальных групп или классов. Происходит это из-за того, что самодержавие подчиняет себя Богу, который «выражает всеобщую волю». Отсюда следует вывод, что если самодержавие «в основе своей демократично, то всякая попытка ограничить его будет попыткой ограничения демократии»18.
При этом самодержавный принцип гармонично сочетается с принципом соблюдения законности: «Наше самодержавие, - отмечает Н.И. Черняев, - покажет, что в неограниченной монархии может прекрасно воспитываться и развиваться чувство законности. Отстаивая строгое исполнение нелицеприятного и для всех равного закона, русские монархи тем самым укрепляли и будут укреплять свою власть, созидая ее на всеобщем доверии»19. Более того, самодержавие воспринимается идеологами русского консерватизма как наиболее применимая к России и, в отличие от республики, самая перспективная форма правления: «Наше самодержавие с уверенностью может смотреть в будущее. Когда на Западе рассеется мираж демократических и республиканских идей; когда и наука права и беспристрастная история окончательно подорвут значение тех политических теорий, которые пользуются ныне преимуществом моды, тогда великое и благое призвание нашего самодержавия будет по достоинству оценено не только у нас, но и там, где господствует ныне столь наивная вера в чудодейственную силу избирательных агитаций, парламентского большинства, механического подсчитывания голосов при решении государственных вопросов, партийной розни, министерских кризисов и т.д.». Отсюда русский публицист делает вывод, о несправедливости утверждения о том, что «людям Запада нечему у нас учиться», напротив, «те из них, которые знакомы с историей и догматами православной Церкви, уже начинают проникаться убеждением, что свет и ныне обретается на Востоке»20. Отличия демок-
ратии от монархии емко выразил Л.А. Тихомиров: «Демократия выражает доверие к силе количественной. Монархия выражает доверие по преимуществу к силе нравственной»21.
Монарх в консерватизме объявляется творцом социального мира, создателем общества. Эта мысль получила свое развитие и в русском консерватизме. К.П. Победоносцев в своей речи на совещании у Александра III 8 марта 1881 года отметил, что «Россия была сильна благодаря самодержавию, благодаря неограниченному взаимному доверию и тесной связи между народом и его царем. Такая связь Русского царя с его народом есть неоценимое благо»22. В записке на имя Николая II в январь 1895 года Победоносцев указал на то, что русский народ «живет в своем государе, сознает в нем себя, видит в нем живое воплощение своего национального единства, своего исторического назначения, признает в нем источник своего могущества и орудие своей независимости и своего блага»23. Н.И. Черняев указал на то, что «наше самодержавие - это разум и воля целой нации, олицетворенные в одном челове-ке»24. Н. Павлов указал на единственно возможную форму равенства в монархии, которая должна выражаться в том, что существует только «царь и народ, никого кроме, никакого «политического корпуса», никакого в этом сам-друге лишнего, сам-третьего не полагается; в этом самом все Русские видят истинный залог действительного всеобщего равенства, а не мнимого.. ,»25
Идеологи русского консерватизма критиковали попытки отождествления неограниченной монархии с деспотизмом, говоря о том, что «между этими двумя понятиями нет ничего общего». Деспотизм может присутствовать в любой форме правления, так как, «если понимать под деспотизмом такой государственный строй, который ложится тяжким гнетом на граждан и поддерживается исключительно грубою силой властелина, то нет никакого основания утверждать, - полагал Черняев, - что неограниченная монархия зиждется на деспотизме, а другие формы правления безусловно чужды его». В государствах, где «монарх пользуется всеобщею любовью, и где авторитет его опирается на нравственную поддержку целой нации, о деспотизме не может быть и речи, ибо основы деспотизма - страх и принуждение, а не единение и взаимное доверие»26. Примерно о том же говорит и консервативный публицист конца XIX века
Н. Павлов, по мнению которого, идеалы «свободы, равенства и братства» есть «заповеди любви, зиждущиеся на нравственном начале», а значит, «их себе нельзя и представить на политической подкладке», «их не даст никакая форма правления, никакая же и не отнимет. Их может не быть при каких угодно политических формах, -и при всех же решительно они могут быть»27. При этом Л.А. Тихомиров рассматривал верховную самодержавную власть как выразительницу одного, связующего общество принципа, в то время как специализация власти должна распространяться не на этот единый принцип, то есть, происходить «не в самой верховной власти», порождая либеральную теорию разделения властей, но лишь распространяться в создаваемых монархической властью «органах управления»28.
В русском консерватизме необходимость сохранения монархической власти была продиктована также религиозно-эсхатологическими соображениями. Монархия воспринималась как «удерживающая» сила, не позволяющая людям отступиться от Бога, и тем самым отсрочивающая гибель мира и приход антихриста. Этот тезис получает подтверждение в изречении апостола Павла: «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот (день второго пришествия Иисуса Христа) не придет, доколе не придет отступление и не откроется человек греха, сын погибели... Тайна беззакония не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь...» (2. Фес. 2; 3, 7). Впоследствии под «уцер-живающим» подразумевалась власть Римского императора. Именно о таком толковании апостольского послания говорит Иоанн Златоуст: «Когда прекратится существование римского государства (т.е. царской власти), тогда придет антихрист; а до тех пор, пока он будет бояться этого государства (т.е. царской власти), никто скоро не подчинится антихристу». Русский царь, в соответствии с учением русской православной церкви, является наследником православных христианских императоров Рима и Византии. Поэтому слова апостола Павла с полным основанием относятся и к Российскому самодержцу Так, старцы Оптиной Пустыни говорили: «Придет конец Православию и Самодержавию в России, тогда конец придет и всему миру»29. Св. Феофан Затворник предсказывал, что когда падет Престол Царский и народы заведут демократические порядки, тогда начнется гонение на Церковь и вско-
ре придет антихрист. «Как показал опыт французской революции, когда нет удерживающего, некому сказать властное «вето», смиренные же заявления веры никто слушать не будет»30.
Для К.Н. Леонтьева приход антихриста также связывался с процессом отступления человечества от веры: «Трудно допустить, чтобы вера с течением времени возрастала в своей силе все более и более. Приятно встречать у некоторых писателей светлые изображения христианства в будущем (например, у Достоевского и Вл. Соловьева), но нечем оправдать их»31. Для того, чтобы задержать народы на пути антихристианского прогресса, чтобы отсрочить приход антихриста, дать возможность как можно большему числу человеческих душ (даже еще и не родившихся) спастись, необходима сильная православно-самодержавная власть: «Для задержания народов на пути антихристианского прогресса, для удаления срока пришествия антихриста (т.е. того могущественного человека, который возьмет в свои руки все противохристианское, противоцерковное движение) необходима сильная Царская власть»32. Таким образом, русским консерваторам удалось достаточно гармонично увязать в единое целое православное учение о конце света с представлением о монархии как форме правления, дающей возможность людям спастись и своим существованием отсрочивающей приход антихриста.
Русская консервативная мысль в целях обоснования монархической формы правления апеллировала также к субъективистско-личностным философским принципам. С их точки зрения, природа государства субъективна - в основе образования государства лежит воля субъекта. В рамках теологической концепции образования государства этим субъектом явился Бог. Именно божественная воля породила государство. Субъективный принцип образования государства отражается и на процессе существования государства, воплощаясь в личности правителя. Этот правитель получает санкцию на власть свыше -от Бога. Монарх, таким образом, становится не просто наместником Бога на земле, но и продолжателем субъективной сущности государства, он привносит в государство личностное начало.
В рамках консервативной мысли структура души уподоблялась устройству государства, а в факте субстанциальности души, которая выражается, по Ф.А. Голубинскому в том, что «в человеке есть внутреннее начало, непрестанно из
себя действующее, единое, тождественное, на котором, как на центре, держатся все силы души, исходя из него одного»33 прообраз личности монарха. Д.А. Хомяков преломляет субъективист-ско-личностный принцип в социальную сферу и приходит к выводу - «чем сильнее развита в отдельных личностях и в народах именно личность, тем сильнее и плодотворнее мировая роль того, кто такой индивидуальностью обладает»34. Л.А. Тихомиров в духе субъективизма, так же возвышенно-трепетно, как если бы он характеризовал монархический принцип властвования, определяет сущность личности: «я есмь субъект, вполне отдельный от окружающего мира, сознающий, рассуждающий, воздействующий на окружающее и воспринимающий воздействия, имеющий силу и свободу. В совокупности все это составляет то, что мы называем личностью»35.
Таким образом, религиозно-философские обоснования монархии в русском консерватизме второй половины XIX - начала ХХ веков, с одной стороны, исходят из традиционных постулатов, предусматривающих ссылки на божественный характер царской власти, апелляции к патриархальным принципам, на которых покоится монархическая власть, постулирования антилиберального, внедоговорного характера происхождения монархии, акцентирования внимания на отличии европейских монархов от российских самодержцев, а также увязывание смысла существования монархии с религиозно-эсхатологическими представлениями.
С другой стороны, в консервативной мысли данного периода просматриваются и новые, творческие философские принципы обоснования монархии, а именно - русские консерваторы попытались играть на либеральном идеологическом поле, отстаивая тезис о изначальном демократизме российского самодержавия, решили использовать ссылку на психологические особенности человеческой природы и даже привлечь в свои идейные союзницы философию субъективизма.
Однако данные творческо-философские находки не получили своего необходимого подкрепления на уровне реальной политической практики, что привело вначале к трансформации абсолютной монархии в монархию конституционную, а затем к революционному слому всей монархической системы.
Примечания
1 Семенов П.Н. Самодержавие как государственный строй. - СПб., 1906. - С. 1.
2 Мещерский В.П. Дневник кн. Мещерского. 1906. - СПб., 1906. - С. 98.
3 Филарет (Дроздов) митр. Собрание мнений и отзывов. Т. 6. - СПб., 1888.
4 Сыромятников С.Н. Опыты русской мысли. - СПб., 1901. - С. 48.
5 Филарет (Дроздов) митр. Собрание мнений и отзывов. Т. 6. - СПб., 1888. - С. 317.
6 КатковМ.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей». 1863. - М., 1867. - С. 167.
7 Цит. по: Твардовская В.А. Идеология пореформенного самодержавия. - М., 1978. - С. 227.
8 Там же.
9 Катков М.Н. Виды на еПепсе со^аЫе с «Современником» // Литературное обозрение «Русского вестника». - 1861. - Июль. - С. 69-70.
10 Сыромятников С.Н. Опыты русской мысли. - СПб., 1901. - С. 44.
11 Там же. - С. 33.
12 Сыромятников развивает, таким образом, своеобразную «восточную» ориентацию русского консерватизма, начатую еще С.С. Уваровым, продолженную К. Н. Леонтьевым и наиболее ярко воплотившуюся в воззрениях евразийцев.
13 Сыромятников С.Н. Опыты русской мысли. - СПб., 1901. - С. 34-35.
14 Там же.
15 Победоносцев К.П. Московский сборник. -М., 1896. - С. 252.
16 Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. - М., 1998. - С. 28.
17 Лукоянов И.В. Публицисты «Нового времени» и проблема реформ в России (сер. 90-х гг. XIX в. - 1905 г.) // Экономические и социально-политические проблемы отечественной истории. Сб. научн. трудов. - СПб., 1992. - С. 125.
18 Сыромятников С.Н. Опыты русской мысли. - СПб., 1901. - С. 49.
19 Черняев Н.И. О русском самодержавии // Русское обозрение. - 1895. - Т. 5. - Сентябрь. -С. 250.
20 Там же. - С. 251-252.
21 Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. - М., 1998. - С. 76.
22 Речь К.П. Победоносцева о конституции // Русский архив. - 1907. - №5. - С. 103.
23 Начало царствования Николая II и роль Победоносцева в определении политического
Моральное начало свободы в философии поздней античности и раннего средневековья...
курса самодержавия // Археографический ежегодник за 1972 г. - М., 1974. - С. 316.
24 Черняев Н.И. О русском самодержавии // Русское обозрение. - Т. 4. - Август. - 1895. - С. 777.
25 Павлов Н. На исходе XIX века // Русское обозрение. - 1894. - Т. 3. - Май. - С. 65.
26 Черняев Н.И. О русском самодержавии // Русское обозрение. - 1895. - Т. 4. - Август. - С. 782.
27 Павлов Н. На исходе XIX века // Русское обозрение. - 1893. - Т. 3. - Май. - С. 48.
28 Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. - М., 1998. - С. 57-58.
29 Россия перед вторым пришествием. - М., 1994. - С. 212, 217.
30 Тимофей, свящ., Дионисий, иером. О Церкви, православном Царстве и последнем времени. - М., 1998. - С. 21.
31 Леонтьев К.Н. Византии и славянство // Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. - М., 1992. - С. 286.
32 Леонтьев К.Н. Над могилой Пазухина // Леонтьев К.Н. Восток, Россия и славянство. -М., 1996. - С. 682.
33 Голубинский Ф.А. Умозрительная психология. - М., 1897. - С. 33.
34 Хомяков Д.А. Православие, самодержавие, народность. - Минск, 1997. - С. 202.
35 Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. - М., 1997. - С. 25.
А.С. Комаров
МОРАЛЬНОЕ НАЧАЛО СВОБОДЫ В ФИЛОСОФИИ ПОЗДНЕЙ АНТИЧНОСТИ И РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ НА ПРИМЕРЕ ЭПИКУРА, СЕНЕКИ, ЭПИКТЕТА И БОЭЦИЯ
Философия эпохи поздней античности богата рассуждениями на тему свободы и различных аспектов её применения. На примере четырёх представителей этого периода мы намереваемся рассмотреть многогранность морального аспекта свободы в трудах великих представителей этой эпохи.
Этические воззрения Эпикура опирались на способность к ощущениям, как на истинную природу человека, из которого и проистекало его понимание смысла жизни как достижения удовольствий и отсутствия страданий. При этом он считал, что «величайший плод довольства своим (ограничения желаний) - свобода»1. Придерживаясь материалистического взгляда на мир Эпикур отрицает случайность как объективную моральную силу, действующую на людей. Наделение случайности моральной силой приводит к фатализму и стремлению человека оправдать свои безнравственные поступки волей судьбы. Эпикур отрицает это поставив мораль и поведение человека в зависимость не от внешних сил, а от самого человека, отведя случаю лишь роль обстоятельств «начала больших благ или зол»2. Эпикур считает, что человек обладающий свободой нравственного выбора, не определяемой естественной необходимостью, сам является источником и несёт ответственность за свою жизнь и поступки и причина состояния челове-
ка в его характере и жизни, в конкретности их проявлений. Проще говоря, не стоит ожидать от злого пса виляния хвостом, замахиваясь на него палкой. В этом смысле его философия была своеобразной философией житейского анти-абсур-да. По его мнению «Причина страданий заключена в самом человеке - это страсти и страх, от которых призвана излечить людей философия. Достижение удовольствий невозможно без аскетического самоограничения. Результат правильной жизни - невозмутимый покой души (атараксия), счастье, тождественное добродетели, свобода и наслаждения, высшими из которых являются мудрость, справедливость и особенно дружба»3.
Величайший представитель римской стоической философии Сенека говорит о свободе, как о нравственной ценности. В центре внимания его философских исканий - добродетельная и спокойная жизнь, открытая для нравственного самосовершенствования, как подлинного содержания жизни. По его мнению «счастливую жизнь составляют свобода духа, бодрость, непоколебимая стойкость, неустрашимость, бесстрастие и сознание, что единственное благо -нравственное достоинство и единственное зло - порочность? Все остальное при всем своем многообразии маловажно: все это не оказывает ни отрицательного ни положительного
© А.С. Комаров, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2006
197
