CC BY
41
О.Ю. ЗОЛОТУХИНА (Красноярск)
религиозная проблематика затесей в.п. астафьева 1990-х гг.
Анализируется религиозная проблематика за-тесей В.П. Астафьева 1990-х гг., демонстрируется противоречивость религиозного поиска писателя в последние годы его жизни. Доказывается, что наряду с христианскими идеями в затесях 1990-х гг. отражаются богоборческие тенденции. Однако мировоззрение автора всегда было неразрывно связано с категориями, которые являются основополагающими в христианской религии: созидания, покаяния, милосердия, совести. Данные категории утверждаются и в затесях В.П. Астафьева 1990-х гг.
Ключевые слова: Астафьев, затеси, религия, христианство, религиозный поиск, вера, богоборчество.
Затеси являются оригинальным литературным жанром, созданным В.П. Астафьевым. В предисловии к книге «Затеси» Астафьев так расшифровывает значение данного слова: «За-тесь - сама по себе вещь древняя и всем ведомая - это стес, сделанный на дереве топором или другим каким-то острым предметом. Делали его первопроходцы и таежники для того, чтобы белеющая на стволе дерева мета была видна издалека, и ходили по тайге от меты к мете, часто здесь получалась тропа, затем и дорога» [1, с. 3]. Очевидно, что в названии книги скрывается метафора. С точки зрения Л.И. Ля-паевой, «для В.П. Астафьева затеси - это его воспоминания, размышления о нравственных истинах, скрывающихся в потаенных уголках души человеческой, о природе, которые наполнены глубоким смыслом» [7, с. 73]. Как утверждает В.А. Стадниченко, «...книга "Затеси" представляет собой цикл, составленный из различных по своей природе произведений, записей, основанных на рефлексии и исповеди автора» [13, с. 180]. Таким образом, повествуя в своих миниатюрах о чем-то, что затронуло его душу, автор словно бы делал мету для читателя, тем самым приглашая читателя следовать за собой по пути постижения жизни и глубокого ее осмысления.
Первоначально Астафьев назвал свои лирические зарисовки «Дыханье родной земли».
они были напечатаны в сборнике «Весенний остров» в 1964 г. Впервые название «Затеси» появилось в 1965 г. в сборнике прозы Астафьева «Поросли окопы травой». В 1972 г. вышло первое отдельное издание «Затесей». Над данным произведением В.П. Астафьев работал до конца жизни. Цикл постепенно расширялся, обогащаясь все новыми тетрадями. А.Ю. Большакова отметила, что сам писатель отказывался признавать за своими текстами власть жанрового канона: «Меня часто спрашивают на встречах и в письмах: что такое за-теси? Откуда такое название? - пытался объяснить жанровую "вненаходимость" своей книги Астафьев. - Чтобы избежать объяснений, первому изданию "Затесей" ("Советский писатель", 1972) я дал подзаголовок "Короткие рассказы". Но это неточно. Рассказов, как таковых, в той книге было мало, остальные миниатюры не "тянули" на рассказ, они были вне жанра, не скованные устоявшимися формами литературы» [3, с. 355]. Так появился оригинальный астафьевский жанр - затесь.
При изучении «Затесей» В.П. Астафьева исследователи, как правило, отмечают их исповедальный характер и философскую проблематику. Так, Н.И. Шопенская утверждает, что главное в «Затесях» - это авторское стремление «поделиться с читателем результатами "сложнейшей работы души и разума", называемой художником самопознанием» [14, с. 30], а основной образ, связывающий миниатюры, -это «образ России и человека, в ней живущего, за которое и болит неуемное сердце художника» [Там же]. С точки зрения К.В. Риве, тема природы является одной из основных в «Затесях», и в них «автор призывает противостоять духовной деградации, помнить об ответственности за жестокое, безнравственное отношение к природе. Произведения сибирского писателя способствуют устранению глухоты души, эгоизма подростков и их необъяснимой жестокости» [10, с. 54]. По мнению Л.И. Ляпае-вой, в «Затесях» В.П. Астафьева утверждаются нравственные истины, которые сопоставимы с нравственными истинами «Заповедей» Владимира Мономаха, т. к. созвучны им «любовью к родной земле, трепетным отношением к душе человека и природе» [7, с. 70]. С точки зрения Н.А. Мазуровой, Т.А. Бахор, О.Н. Зыряновой, создавая «Затеси», Астафьев размышляет о таких категориях, как «семья», «род», «преемственность», «традиция». Исследователи доказывают, что в «Затесях» преобладает образ-
О Золотухина О.Ю., 2021
антидома, свидетельствующий о глубокой тревоге автора за будущее России: «Начавшееся еще в начале XX века разрушение дома к концу века привело к бездомью, социальному и метафизическому сиротству. Дом перестал выполнять свою главную функцию - защищать человека от внешнего страшного, хаотичного мира» [8]. O.E. Перов утверждает, что в «Затесях» Астафьева сталкиваются два начала: «разрушительное (хаос социальной жизни, алчность, невежество, хвастовство, деградация отдельных личностей и распад традиций целых сословий, немотивированная агрессия, истощение природы и борьба за существование - все, что рождает образ апологии выживания) и созидательное (напряженный труд вопреки усталости, отчаянию, непониманию и зависти окружающих; личное творчество и проникновенное отношение к произведениям искусства; вера в созидательное начало человека; стремление к возрождению важнейших национальных культурных ценностей, традиционного уклада и устоев; преклонение перед гармонией природы; уверенность в том, что зло будет занимать в мире только строго ограниченное для него место)» [9, с. 27].
Выделение религиозного аспекта «Зате-сей» В.П. Астафьева можно увидеть в работе А.Ю. Большаковой, которая утверждает, что «Затеси» являются претворением жанра видения, «определившего художественную организацию всей книги, если рассматривать ее с точки зрения нравственно-эстетического идеала, утверждаемого писателем при сохранении правды жизни» [3, с. 357], а идеал этот есть «идеал Жизни и Красоты, возвышенный в своих христианских основах» [Там же]. Религиозный аспект «Затесей» затрагивается и в работах В.А. Стадниченко. Рассматривая поэтику видений в затесях Астафьева «Домский собор», «Видение», «Гимн жизни», исследователь выделяет в них «архитектурные» видения и приходит к выводу о том, что в них «ключевым образом предстает храм, собор как модель мироздания. Дидактический пафос рассмотренных произведений связан с идеей приобщения к вечности, а также с постулированием соборности как истинного человеческого бытия» [12, с. 91]. Исследуя поэтику литературной молитвы в затесях Астафьева «Печаль веков» и «Аве Мария», В.А. Стадничен-ко утверждает, что Астафьев создает уникальную жанровую форму, которая являет собой синтез литературной молитвы и лирико-фило-софской миниатюры: «обращение к молитве связано у автора с мотивом беспредельно-
го страдания и с дидактической направленностью астафьевского творчества в целом, попыткой воздействовать на читателя, напомнив ему о столь древнем, но так необходимом для любого человека жанре» [13, с. 189]. За исключением этих работ, религиозная проблематика «Затесей» В.П. Астафьева исследователями практически не затрагивалась.
Религиозный аспект творчества В.П. Астафьева стал объектом особо пристального изучения в начале 2000-х гг., о чем подробно изложено в нашей монографии «Религиозный поиск В.П. Астафьева в контексте творческой эволюции писателя» [5]. Один из исследователей произведений Астафьева П.А. Гончаров в своих работах утверждает, что в его творчестве очевидна христианская эволюция: «В. Астафьев претерпел значительную и противоречивую эволюцию от сугубо "поэтического" восприятия христианской образности к восприятию христианских образов и мотивов в качестве органики собственного мировоззрения. Как и в творчестве любого другого крупного и оригинального писателя, христианская космогония, христианская этика, христианская аксиология приобретают в контексте творчества Астафьева свои особые акценты и неповторимые истолкования» [4, с. 66]. В нашем исследовании доказывается, что «при несомненном мировоззренческом повороте В.П. Астафьева к православию христианская эволюция в его творчестве не завершается» [5, с. 177], но зато в нем ярко отразился собственно авторский религиозный поиск. Данный поиск особенно проявился в 90-е гг. XX в. в связи со сменой идеологии в стране и преклонным возрастом писателя, вследствие чего религиозная проблематика произведений этого периода становится наиболее выраженной. Данная тенденция очевидна и в затесях 1990-х гг. Практически для всего творчества писателя характерны биографичность, исповедальность, однако именно в цикле «Затеси» мы слышим непосредственно голос автора, открывающего читателю свои взгляды на мир, в том числе и свои размышления относительно религии.
Многие затеси начала 1990-х гг. отражают ярко выраженный религиозный поиск автора, его тяготение к христианской вере. Так, в затеси «Божий промысел» очевидно начало сознательного обращения писателя к религии. Повествуя о посещении острова Патмос в честь празднования 900-летия Патмосско-го монастыря и знакомстве со святым отцом Иринеем, преподавателем сербской духовной академии, писатель подчеркивает особую роль
этого человека в становлении его религиозности. В затеси говорится о посещении Астафьевым пещерки Иоанна Богослова, находящейся по соседству с монастырем. Автор рассказывает, что почувствовал что-то неладное в иконах: «.я ж не видел икон необобранных, не-измордованных и, как современные дети не видят чистого неба и думают, что оно вечно в дырах и в копоти, так и я - привык видеть иконы в дырках, будто испрострелянные картечью и шрапнелью» [1, с. 99], однако отмечает, что все в иконописи целесообразно, и он видит в них идеал красоты и смиренности и считает, что Бог пытается к ним созвать людей, но никак не может погасить в них первобытной дикости, звериной злобы. Отец Иреней утверждает, что их встреча с Астафьевым не случайна, т. к. нет ничего случайного, на все воля Божья, Божий промысел, и отмечает, что писатель крестится стеснительно. Астафьев объясняет это тем, что считает себя недостойным верить. На это Ириней отвечает, что все недостойны, но надо надеяться. Данная точка зрения способствует обращению писателя к Богу. В конце затеси писатель благодарит Бога за то, что в его жизни была такая поездка.
Обретение веры является основной темой затеси «Открытие костела», в которой писатель повествует о том, как много лет назад ездил по приглашению в Польшу и присутствовал на открытии костела в Новой Хунте. В самом начале служба вызвала у писателя недоверие ко всему происходящему, которое можно расценить как недоверие советского человека церкви. Но искренняя молитва людей при освещении кардиналом Войтыла храма благотворно подействовала на писателя, и он попытался обратиться к Богу: «.мне хотелось побыть одному, и, коли еще не совсем разучился, молча поклониться Господу за дарованное мне счастье прикосновения к Нему и начинающегося пробуждения в сердце веры и надежды на лучшие дни» [Там же, с. 467].
В затеси «Достойный ответ» Астафьев рассказывает о том, как один из космонавтов на кремлевском приеме попытался доказать священнику, что Бога нет, т. к. он его в космосе не видел. На это священник ответил, что Бог не всякому дурачку открывается. Автор подчеркивает, что «американский космонавт, побывавший на Луне, заявил, что ему там помогал Бог и что совсем не важен человек на Луне, а важен Иисус христос на земле» [Там же, с. 230]. Очевидно, что писатель склоняется к тому, что Бог все же есть, только понять это может не каждый.
Затесь «Блажь» посвящена княгине Вере Аполловне Оболенской, русской эмигрантке, участнице французского Сопротивления, которая погибла в результате борьбы, но не отказалась от принадлежности к русской нации, от дворянского звания. Писатель, для которого княгиня воплощала «юношеский книжный идеал» [1, с. 332], случайно находит ее могилу на парижском кладбище Сен-Женевьев де Буа, но усматривает в этой случайности Божий Промысел, утверждая свою веру в Бога: «Бог несомненно примет ее в царство Небесное, и пусть ей эта земля будет пухом, а земля-то у нас одна, и жизнь тоже одна. Почаще бы вспоминать нам об этом» [Там же, с. 337].
В затеси «Раздумья в небе» автор рассказывает о том, как улетает домой из Франкфурта-на-Майне. В этом городе живет русский человек, который вынужден был уехать. Писатель рассуждает о том, как трудно жить на чужой земле, остаться русским, и выражает надежду на Бога: «Бог поможет дождаться на ясной, доброй погоды, на Него уповаем, более не на кого и не на что уповать и надеяться» [Там же, с. 392]. Астафьев упоминает о том, что немцы, узнав о трагедии американского корабля «чел-ленджер», спокойно пьют, неторопливо жуют и читают. Русские, в отличие от них, жалеют американцев, а также всех, кто попал в беду: «Не будь чужестранцем, не сделайся равнодушным и сытым, жалей и ты всех людей на свете, и тогда не озлобишься, не заблудишься во тьме души своей. Это я, кажется, повторяю уже христову заповедь на свой доморощенный лад» [Там же, с. 393]. Очевидно, что заповеди христа являются очень важными для писателя.
Теме искусства посвящена затесь «Аве Мария». Слушая «Аве Марию», писатель размышляет о том, что в этой мелодии звучит печаль расставания, вечная мечта о несбыточной любви. По мнению Астафьева, настоящие певцы и поэты приходят от Бога: «Слава Творцу за то еще, что Своего вестника послал он к нам, чтобы возвысить нас, утешить нас, все далее и далее уводя от животного» [Там же, с. 400]. Писатель утверждает, что искусство и культура помогают человечеству сохраниться и не уничтожить друг друга, т. к. несут идеи Бога на Землю. Но автор озабочен тем, что многие люди далеки от искусства и не слышат прекрасных мелодий, и причину этому находит в отдалении людей от Бога: «Может, оттого, что жить по заветам Божиим, быть честным и чистым очень трудно, так много нынче
желающих смахнуть с небес избранного Богом сына Божия? Вот и орут глухие для глухих, топает по земле стадо. Рев одичавшего исчадья, потерявшего себя и свой стыд» [1, с. 401]. очевидно, что резкий стиль писателя связан с его болью за человечество, увязшее в пороке, ставшее глухим к прекрасному, утратившее веру в Бога.
особое место в затесях начала 1990-х гг. занимают затеси, посвященные теме Божьей кары, в которых очевиден ропот на Бога. К ним можно отнести затесь «За что?», в которой герой, пытаясь разобраться, за какие грехи покарал его Бог смертью старшего сына, утверждает, что кара слишком жестока. особенно очевиден ропот на Бога в затеси «Две подружки в хлебах заблудились», в которой случайно встреченная писателем женщина рассказывает ему о зверствах, происходивших в женском концлагере, в результате которых мучительно погибла ее подруга, и приходит к выводу, что Бога нет, иначе бы он не допустил такое.
теме Божьих испытаний посвящена затесь «Эх, судьба-судьбина», в которой Астафьев описывает тяжелые судьбы нескольких людей, сумевших достойно пройти выпавшее им свыше испытание. Писатель вспоминает о семье Степана Павлова, которому на войне оторвало обе руки, и о его жене, всю жизнь его поддерживающей, подчеркивает мужественность этих людей перед выпавшим им испытанием: «Господь за чьи-то грехи наслал им испытание, и они его выдержали, не посрамили имя Господне, ни Его завета, ни своего человеческого образа» [Там же, с. 471]. Рассказывая о судьбе поэта-инвалида Евгения Фейера-бенда, автор подчеркивает заботу о нем его матери и особо отмечает, что, как только стало возможно, Евгения сразу окрестили, в комнате появилась икона, а его мать перед иконами просила Бога о милости для своего сына. Тем самым подчеркивается важность веры для людей в период испытаний.
В 1999 г. в журнале «Новый мир» (№ 8) публикуются затеси, которые впоследствии вошли в состав новых тетрадей «Благоговение» и «Просверки». В них писатель продолжает утверждать необходимость веры в Бога. Религиозная проблематика особо очевидна в затесях «Свеча», «Слово умирающей тетки», «Спасли человека». В затеси «Свеча» повествуется о том, как случайно женщина с мальчиком зашла в храм, а он тут же заметил, где продают свечи, и подошел со свечой к Богородице с какой-то просьбой. В затеси «Слово умирающей тетки» автор рассказывает о мучитель-
ной смерти своей тетки Августины Ильиничны, которая находила причину своих мучений и того, что смерть ее не берет, в том, что много «материлась в Бога, а он все слышит» [1, с. 505]. В затеси «Спасли человека» Астафьев рассказывает случай, произошедший с ним на войне, когда раненый умолял забрать его с поля боя, обещал молиться за тех, кто его спасет. Позднее автор вспоминает о том, что выжил он на плацдарме, вероятно, благодаря молитвам спасенного им и другими солдатами славянина: «Значит, не зря я копал ус к безвестному раненому мужичонке, отмолил он меня у Бога» [Там же, с. 516].
В нескольких затесях, утверждая, что вся жизнь на земле появилась благодаря Богу, писатель выражает взгляды, близкие к пантеизму. Мысль о том, что все в природе имеет свою душу и наделено разумом и первозданной красотой, очевидна в затесях «Худого слова и растение боится», «Свеча над Енисеем», «Старая порча», «Диво дивное», «Благоговение». Очевидно, что Бога писатель находит, прежде всего, в природе и воспринимает как Творца, к церкви же относится негативно, о чем свидетельствует написанная в это же время затесь «Давняя боль». В ней, сопоставляя церковь и армию, Астафьев утверждает, что на исходе века, когда над миром вновь витает угроза войны и гибели от оружия, от которого нет защиты, обе эти системы, призванные сохранять мир в обществе, далеки от совершенства. Называя церковь «театром от Бога», писатель подчеркивает, что в ней проповедуются покорность и смирение и часто звучит слово раб, а в армии «вбивается в человека подчинение и покорность, слово "раб" здесь заменяется на не менее унизительное звание подчиненный» [Там же, с. 509]. Смирение, которое проповедует церковь, Астафьев понимает как призыв подчиниться жизни и не бороться с несправедливостью, что для него неприемлемо. Поэтому он уравнивает церковь и армию, считая, что они обе лишают человека свободы, делают его рабом, и называет их «косными, закаменелыми силами», желающими притупить человеческое сознание, лишить его возможности думать и заставить выполнять чужую волю вопреки своей.Часть затесей конца 1990-х гг., как утверждает Н.Я. Сакова [11], включает в себя эсхатологические мотивы, связанные с разочарованностью писателя в человеке и человечестве. К таким, на наш взгляд, относится затесь «Начало», в которой очевидна тема апокалипсиса. В произведении рассказывается об опустевшей школе во всеми покинутой
деревушке, в которой звонок каждые сорок пять минут продолжает звонить, «как бы извещая население о начале апокалипсиса, проще говоря, о конце света. Но скоро электричество от деревушки отцепят и звонок умолкнет» [1, с. 498]. Не вызывает сомнений аллегория: деревушка символизирует мир, в котором постоянно что-то происходит как предупреждение, но если никто это предупреждение не услышит, то вскоре наступит конец. В за-теси «Слезы тигра» автор, описывая мучения животных, которые сгорели в зоопарке заживо, утверждает, что все зло происходит от человека. Эсхатологические мотивы очевидны в затеси «Умирающие огни». Писатель видит по телевизору, как в Сеуле провалилась площадь в метро. Когда дома начали падать, в них погасли огни. Это наводит Астафьева на мысль о светопреставлении, до которого, по его мнению, осталось недолго, т. к. из-за амбиций правителей назревает новая война, и будет применено смертельное оружие, которое уничтожит жизнь на Земле. Писателя охватывает чувство беззащитности.
Религиозная проблематика является доминирующей в последних затесях Астафьева, вошедших в тетради «Просверки» и «Кет-ский сон». Так, в затеси «Будем ждать и надеяться» писатель выражает надежду на то, что человечество одумается, начнет творить добрые дела и жить по разумению Создателя. В затеси «Всезрящая» автор повествует о том, что бабушка рано начала приучать его к вере в Бога, и он благодарен ей за это. Эта затесь знаменательна тем, что в ней писатель прямо говорит о том, что признал веру в Бога. В зате-си «На сон грядущий» Астафьев размышляет о жизни, оставшись в одиночестве в деревенском доме. Война отходит на задний план, и он вспоминает, что самым хорошим в его жизни были лес, тайга, общение с природой, и сейчас в преклонных годах прогулка в лесу успокаивает его больное, изношенное сердце. Думая о пролетевших годах, писатель благодарит Бога за подаренную жизнь: «Спасибо Господу, что пылинкой высеял меня на эту землю» [Там же, с. 671]. Затесь «Что есть поэзия» можно назвать последней в развитии темы культуры. В ней писатель продолжает утверждать, что настоящая культура идет от Бога, несет идеи Бога, призывает к добру и помогает человечеству сохраниться. Затесь «Над древним покоем», последняя миниатюра Астафьева, является его своеобразным духовным завещанием. В ней он говорит о старом овсянском кладбище, о том, как посещает могилы родных людей: «И
когда я, поклонившись праху любимых людей, стою над родными могилами, какое-то отстраненное от всего успокоение, смиренное чувство охватывает мое сердце, и все, что происходит вокруг, кажется мне таким мелким, суетным и быстро проходящим в сравнении с этой надмирной вечностью» [1, с. 680]. Астафьев вспоминает о своем счастливом детстве. Говоря о храме, построенном возле кладбища, писатель отмечает, что он сам указал для него это место и завещает себя отпеть в этом храме. «Жизнь прекрасна и печальна, повторю я за одним великим человеком. Вот об этой радости и печали я не перестаю и не перестану думать, пока живу, пока дышу. Об этом и самая заветная моя книга "Последний поклон", которая тревожит мою память, озаряет светом прошлые дни, печалится и радуется во мне» [Там же]. Упоминание в конце затеси повести «Последний поклон», описывающей светлые моменты детства автора, свидетельствует о его желании вернуться в радостный детский мир, снова ощутить гармонию.
По мнению В.А. Зубкова, принципиально важно, что именно затеси стали последней прозой Астафьева. Исследователь утверждает, что связано это было с тем, что в конце жизни писатель ощущал себя настолько самодостаточным, что не нуждался в сочинении сюжетов и образов, а тяготел к прямому авторскому голосу: «Как духовно выдающаяся личность, рядом с которой в конце хх века мало кого можно поставить, Астафьев получил неписаное нравственное право (очевидно, художнически его осознавал и осуществил прежде всего в "Затесях") говорить с людьми о жизни напрямую, без тематических, проблемных или стилевых ограничений» [6, с. 19]. На наш взгляд, именно прямой авторский голос, характерный для последних произведений, дает основание подвести итог религиозному поиску писателя, отразившемуся в его творчестве.
Из всего вышеизложенного можно сделать вывод о том, что в затесях 1990-х гг. религиозная проблематика занимает особое место. Писатель утверждает необходимость веры в Бога для всех людей, выражает надежду на Него, благодарит Бога за жизнь, ему Им подаренную, подчеркивает, что настоящие произведения искусства идут от Бога и помогают человечеству стать лучше. Вместе с данными идеями в затесях 1990-х гг. присутствует и авторский ропот на Бога, а также эсхатологические мотивы, связанные с разочарованием писателя в человечестве и убеждением, что Бог карает людей за зло, творящееся в мире. Под-
водя итог религиозному поиску В.П. Астафьева, завершившемуся в его последних затесях, можно сделать вывод о том, что писатель так и не смог по-христиански принять мир и прийти к христианскому смирению. тем не менее, делая вывод о незавершенности христианской эволюции авторского сознания, нельзя ставить под сомнение ценность художественного опыта писателя. В.П. Астафьев сам признавал, что так и не смог до конца поверить в Бога: «Как жалко, что лишенный веры в Бога я уже не смог ее вернуть себе до конца, безверие много наделало и еще наделает бед нашему народу» [2, с. 721]. Однако осмысление жизни для писателя всегда было неразрывно связано с категориями, которые являются основополагающими в христианской религии: созиданием, покаянием, милосердием, совестью. Утверждение данных категорий очевидно и в затесях
B.П. Астафьева 1990-х гг.
Список литературы
1. Астафьев В.П. Затеси. Красноярск, 2003.
2. Астафьев В.П. Нет мне ответа. Эпистолярный дневник 1952-2001 / сост., предисл. Г. Сапронова. Иркутск, 2009.
3. Большакова А.Ю. Средневековая традиция в прозе В.П. Астафьева: жанр и цикл // Проблемы исторической поэтики. 2020. Т. 18. № 1. С. 342-366.
4. Гончаров П.А., Гончаров П.П. Возвращение к вере: эволюция христианской образности в прозе В.П. Астафьева // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2014. № 7(37): в 2 ч. Ч. II.
C. 63-66.
5. Золотухина О.Ю. Религиозный поиск
B.П. Астафьева в контексте творческой эволюции писателя: моногр. Красноярск, 2015.
6. Зубков В.А. Последняя проза Виктора Астафьева // Астафьевские чтения. Вып. второй (1718 мая 2003). Пермь, 2004. С. 18-19.
7. Ляпаева Л.И. Нравственные истины в «Заповедях» Владимира Мономаха и «Затесях» Виктора Астафьева // Ямальский вестник. 2015. № 3.
C. 70-74.
8. Мазурова Н.А., Бахор Т.А., Зырянова О.Н. Образ-мотив дома в книге В.П. Астафьева «Затеси» [Электронный ресурс] // Современные проблемы науки и образования. 2015. № 1-1. URL: https:// science-education.ru/ru/article/view?id=19303 (дата обращения: 25.09.2021).
9. Перов O.E. «Жестокий реализм» Виктора Астафьева: апология выживания и проповедь милосердия // Актуальные вопросы филологических исследований: материалы Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 100-летию Кубанского государственного технологического университета и 45-летию кафедры русского языка (28 апреля 2018 г.,
г. Краснодар): сб. ст. / под ред. И.В. Рус-Брюшини-ной, Е.А. Берецкой. Краснодар, 2018. С. 15-28.
10. Риве К.В. Природосообразность в миниатюрах В.П. Астафьева «Затеси» как этическое начало (свобода и ответственность) // Христианство и литература: учеб.-метод. пособие. / отв. ред. Н.В. Уминова. Красноярск, 2019. Вып. 4. С. 54-58.
11. Сакова Н.Я. Затеси последнего периода творчества В.П. Астафьева (1998-2001) // Феномен В.П. Астафьева в общественно-культурной и литературной жизни конца ХХ века: сб. материалов I Междунар. науч. конф., посвящ. творчеству В.П. Астафьева. Красноярск, 7-9 сент. 2004 г. Красноярск, 2005. С. 138-144.
12. Стадниченко В.А. Поэтика видений в «За-тесях» В.П. Астафьева // Уральский филологический вестник. Сер.: Драфт: Молодая наука, 2018. № 5. С. 91-101.
13. Стадниченко В.А. Поэтика литературной молитвы в миниатюрах В.П. Астафьева («Аве Мария» и «Печаль веков») // Материалы VIII Международной конференции молодых ученых. К 90-летию со дня рождения Ю.М. Проскуриной (19292019). Екатеринбург, 2020. С. 180-190.
14. Шопенская Н.И. Образ России в миниатюрах В.П. Астафьева «Затеси» // Литература в школе. 2015. № 7. С. 30-32.
* * *
1. Astafev V.P. Zatesi. Krasnoyarsk, 2003.
2. Astafev V.P. Net mne otveta. Epistolyarnyj dnevnik 1952-2001 / sost., predisl. G. Sapronova. Irkutsk, 2009.
3. Bol'shakova A.Yu. Srednevekovaya tradiciya v proze V.P. Astafeva: zhanr i cikl // Problemy isto-richeskoj poetiki. 2020. T. 18. № 1. S. 342-366.
4. Goncharov P.A., Goncharov P.P. Vozvrashche-nie k vere: evolyuciya hristianskoj obraznosti v proze V.P. Astafeva // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. 2014. № 7(37): v 2 ch. Ch. II. S. 63-66.
5. Zolotuhina O.Yu. Religioznyj poisk V.P. Astafeva v kontekste tvorcheskoj evolyucii pisatelya: monogr. Krasnoyarsk, 2015.
6. Zubkov V.A. Poslednyaya proza Viktora Astafeva // Astafevskie chteniya. Vyp. vtoroj (17-18 maya 2003). Perm', 2004. S. 18-19.
7. Lyapaeva L.I. Nravstvennye istiny v «Zapo-vedyah» Vladimira Monomaha i «Zatesyah» Viktora Astafeva // Yamal'skij vestnik. 2015. № 3. S. 70-74.
8. Mazurova N.A., Bahor T.A., Zyryanova O.N. Obraz-motiv doma v knige V.P. Astafeva «Zatesi» [Elektronnyj resurs] // Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya. 2015. № 1-1. URL: https://scien ce-education.ru/ru/article/view?id=19303 (data obra-shcheniya: 25.09.2021).
9. Perov O.E. «Zhestokij realizm» Viktora Astafeva: apologiya vyzhivaniya i propoved' miloser-diya // Aktual'nye voprosy filologicheskih issledovanij:
литературоведение
materialy Mezhdunar. nauch.-prakt. konf., posvyashch. 100-letiyu Kubanskogo gosudarstvennogo tekhnolo-gicheskogo universiteta i 45-letiyu kafedry russkogo yazyka (28 aprelya 2018 g., g. Krasnodar): sb. st. / pod red. I.V. Rus-Bryushininoj, E.A. Bereckoj. Krasnodar, 2018. S. 15-28.
10. Rive K.V. Prirodosoobraznost' v miniatyurah V.P. Astafeva «Zatesi» kak eticheskoe nachalo (svo-boda i otvetstvennost') // Hristianstvo i literatura: ucheb.-metod. posobie. / otv. red. N.V. Uminova. Krasnoyarsk, 2019. Vyp. 4. S. 54-58.
11. Sakova N.Ya. Zatesi poslednego perioda tvor-chestva V.P. Astafeva (1998-2001) // Fenomen V.P. Astafeva v obshchestvenno-kul'turnoj i literaturnoj zhizni konca XX veka: sb. materialov I Mezhdunar. nauch. konf., posvyashch. tvorchestvu V.P. Astafeva. Krasnoyarsk, 7-9 sent. 2004 g. Krasnoyarsk, 2005. S. 138-144.
12. Stadnichenko V.A. Poetika videnij v «Za-tesyah» V.P. Astafeva // Ural'skij filologicheskij vest-nik. Ser.: Draft: Molodaya nauka, 2018. № 5. S. 91101.
13. Stadnichenko V.A. Poetika literaturnoj molitvy v miniatyurah V.P. Astaf'eva («Ave Mariya» i «Pechal' vekov») // Materialy VIII Mezhdunarodnoj konferen-cii molodyh uchenyh. K 90-letiyu so dnya rozhdeniya Yu.M. Proskurinoj (1929-2019). Ekaterinburg, 2020. S. 180-190.
14. Shopenskaya N.I. Obraz Rossii v miniatyurah V.P. Astafeva «Zatesi» // Literatura v shkole. 2015. № 7. S. 30-32.
Religious issues of the notches by V.P. Astafyev in the 1990s
The article deals with the analysis of the religious issues of the notches by V.P. Astafyev in the 1990s. There is demonstrated the contradictory of the religious search of the writer in the last years of his life. There is proved that there are reflected the theomachy tendencies along with the Christian religion ideas in the notches of the 1990s. However, the world view of the author was always closely connected with the categories that are foundational in the Christian religion: creation, confession, mercifulness, fairness. These categories are stated in the notches of V.P. Astafyev of the 1990s.
Key words: Astafyev, notches, religion, Christian religion, religious search, religion, theomachy.
(Статья поступила в редакцию 27.09.2021)
О Шеленок М.А., 2021
м.а. шеленок
(Санкт-Петербург)
сказочно-фантастический водевиль а. и б. Стругацких «чародеи»: продолжение традиции е. шварца
Выдвигается гипотеза о влиянии сказочно-фантастического водевиля Е. Шварца «Приключения Гогенштауфена» на жанрово-сти-левые поиски А. и Б. Стругацких. Подробно исследуется итоговая редакция сценария «Чародеи», где водевильное начало ярко выражено на уровнях действия, конфликта, персонажей, вокально-танцевальной организации текста и языкового комизма. Особое внимание уделяется элементам сатиры.
Ключевые слова: братья А. и Б. Стругацкие, Е.Л. Шварц, сказка, водевиль, сатира.
Термин сказочно-фантастический водевиль как жанровое определение пьесы Е. Шварца «Приключения Гогенштауфена» (1931) был впервые введен в наших исследованиях, посвященных формам «неклассического» водевиля ХХ в. [3; 4].
Е. Шварц выступает как новатор, предлагая вариант жанра, в котором сопряжение «любовной» и «производственной» сюжетных линий со сказочно-фантастическими перипетиями открывает новые возможности взаимодействия водевильно-юмористического и сатирического начал в художественном пространстве пьесы. «Приключения Гогенштауфена» - история о двух влюбленных (экономиста Гоген-штауфена и счетовода Маруси), работающих в одном учреждении, счастье которых пытается разрушить управделами Упырева. В образе бюрократа-вампира наблюдается соединение сатирического и водевильного начал. Не в сатирическом, а водевильном ключе представлены остальные служащие отдела: ветреная девушка (Брючкина), престарелый ловелас (Дам-кин), мнимые женихи (Журочкин, Арбенин и тот же Дамкин). Они, сами того не подозревая, становятся участниками многочисленных путаниц и обманов - марионетками в руках Упы-ревой, желающей разлучить Гогенштауфена и Марусю. Важная роль в структуре пьесы отводится вокальным и танцевальным номерам -формальным признакам водевиля. Многочисленные водевильные приемы в пьесе «При-
