CC BY
117
Религия И Dfi?BCTBD
Эдуард НИКОЛАЕВ
РЕЛИГИОЗНАЯ И СВЕТСКАЯ КУЛЬТУРЫ: ПРОБЛЕМА ВЗАИМООТНОШЕНИЙ (православный дискурс)
В статье рассматривается проблема взаимоотношений религиозной и светской культур сквозь призму православного дискурса
In the article the relationships of religious and secular cultures through the prism of Orthodox discourse are examined.
Ключевые слова:
религиозная и светская культуры, тип религиозности, православие, цивилизация; religious and secular culture, type of religion, orthodoxy, civilization.
Прежде чем говорить о специфике религиозной и светской культур в плане их социально-когнитивного содержания, следует прояснить смысловое содержание категориальных для нашего исследования понятий «светское» и «религиозное».
Понятие «религиозное» является производным от понятия «религия». Как и в случае с понятием «культура», эти дефиниции чрезвычайно трудно свести к одному универсальному определению. По этой причине мы пока ограничимся абстрактным определением «религиозного» как непосредственно относящегося к религии, с тем чтобы конкретизировать его несколько позже, применительно к специфике предмета и метода нашего исследования.
Там, где речь идет о светском, авторы обычно ограничиваются интуитивной интерпретацией данного понятия, не переводя ее в рационально-логическую плоскость.
Основную ткань культуры религиозного характера образует знание о потустороннем и запредельном, тогда как ткань культуры светского характера — знание о «земном», преимущественно материальном бытии.
Однако внутри культуры как «большой» и самоорганизующейся системы существует дифференциация на ядерную и периферическую сферы. Поэтому поскольку священное может быть определено как некоторая высшая ценность, венчающая аксиологическую иерархию культуры и дающая свою санкцию всем остальным ценностям, то данное ключевое различие правомерно соотнести, прежде всего, с социально-когнитивными структурами религиозной и светской культур. Именно ядро религиозной культуры соотносится с областью сверхъестественного, тогда как ядро светской культуры — с областью «естественного». Что же касается периферии, то в своем объективном измерении она едина у обеих культур и относится к сфере «земной» реальности. Именно поэтому, в силу этих принципиальных отличий идеологии и религиозной культуры, первая никогда не может заменить вторую. Они залегают в душе человека (и народа) на разной глубине. С утратой стремления к высшему и, следовательно, с разложением религии ломается стержень культуры, отмирает глубинное основание нравственности, ее сплетенные с религией корни. Она вырождается в «этику» (бизнеса, управления, науки, и т.д.), как набор правил игры, и в конце концов вытесняется правом1. Характеризуя религиозное сознание
НИКОЛАЕВ
Эдуард
Афанасьевич — д.и.н., заведующий научноорганизационным отделом Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН
1 Кутырев В.А. Духовность, экономизм и «после»: драма взаимодействия // Вопросы философии, 2001, № 8, с. 59.
российского общества, К. Касьянова называет его состоянием религиозного фундаменталиста. «...Мы начинаем понимать глубинную “механику” нашего парадокса: мы, люди, потерявшие веру в Бога, являемся “религиозными фундаменталистами”! И именно потому являемся “фундаменталистами”, что не имеем веры в Бога, т.е. глобальной религиозной установки. Мы не имеем удовлетворительного религиозного обоснования нашей морали, а потому ко всем моральным правилам относимся именно по принципу “религиозных фундаменталистов”: мы хотим им соответствовать, мы их прилежно соблюдаем, но одновременно ощущаем их как закон, как внешнее, в лучшем случае как самоограничение, но все-таки ограничение»1. Перед нами предстает как раз юридическое понимание нравственности. Способность воспринимать уважение к моральному закону как достаточный мотив к действию у «религиозного фундаменталиста» есть, и в этом смысле он личность со всеми вытекающими отсюда притязаниями. Он обожествляет и само понятие «личность», и понятие «свобода», и понятие «творчество». Он делает из них идолов.
Для того чтобы быть действительно свободной и творческой личностью, нельзя смотреть на эти понятия, как на конечную цель. Ибо в таком случае личность встает на путь самообожествления2 и закрывает себе путь для отображения образа Божьего. Образ Божий в человеке есть нечто, что человеку надо в себе раскрыть. Таким образом, «все результаты человеческой культуры достигнуты вытеснением и репрессией низшей чувственной природы человека — или сублимацией ее. Идея не репрессивной культуры, не ограниченной никакой религиозно-моральной нормативностью — самый большой соблазн и самая большая опасность современного мира»3. Очевидно, что не следует ломать глубинные архетипы сознания, выработанные веками и напрямую связанные с религией, а необходимо их осознать, актуализировать. Архетип нельзя уничто-
1 Касьянова К.М. О русском национальном характере. - М , 1994, с. 197.
2 Николаева О. Современная культура и Православие. - М., 1999, с. 204.
3 Парамонов Б. Америка в тени Джонстауна. Цит. по: Касьянова К. М. О русском национальном характере. — М., 1994, с. 338.
жить, как подчеркивает К.М. Касьянова, его может заменить только более сильный архетип4.
Поэтому мы считаем, что главной задачей, стоящей перед обществом и государством, является сохранение своих базисных ценностей, духовно-нравственных идеалов, генезис и развитие которых нам еще внимательно предстоит изучить. Святитель Димитрий Ростовский высказал слова, созвучные контексту предмета исследования: «Многие полагают многие и различные причины Адамова падения: одни — неверие, другие — непослушание, третьи — гордость и славолюбие, иные же — иные различные причины. Мы же ни одной из них не признаем первейшею, кроме неразумения и нерассмотрения всех вещей. Первейшая Адаму заповедь в раю была — делать и хранить, т.е. делать разумом, чтобы хорошо разуметь, и хранить заповедь, чтобы не нарушить ее. Но так как он не делал разумом, то и заповеди не сохранил»5.
Известный демограф и философ И.А. Гундаров, говоря об «эпидемиологии духовности», трактует ее не в религиозном, а в светском смысле. Он отмечает, «что физическая жизнеспособность населения зависит не только от условия бытия (материальных факторов), но и от нравственной атмосферы эмоционального состояния общества (духовных и душевных факторов)»6. Автор выделяет так называемые «грехи порочных целей», которые заставляют человека выбирать ложной путь. К пагубным целям относится стремление к наживе («сребролюбие»), увлечение алкоголизмом, наркоманией (сотворение кумиров) и др. Вторая группа — это «грехи разрушительных социальных отношений». Одни из них приводят к деструкции общества (через индивидуализм, эгоизм, зависть, неуважение к родителям, старшим), другие — к подавлению свободы личности (через диктатуру массовой культуры или гордыню авторитарной власти). Третья группа включает грехи пагубных эмоций, которые формируют в сознании человека доминантные очаги саморазру-
4 Касьянова К.М. Указ. соч., с. 24—27.
5 Алфавит духовный святителя Димитрия Ростовского, в русском переводе епископа Иустина. — 3-е изд. — М., 1909, с. 27.
6 Гундаров И.А. Демографическая катастрофа в России: причины, механизм, пути преодоления. — М., 2001, с. 31.
шения (гнев, тоска, потеря смысла жизни, безысходность). «В подобных ситуациях, — отмечает И.А. Гундаров, — теология рекомендует оценивать нравственность человека опосредованно, по делам. Чем более моральное состояние общества предрасположено к совершению дурных поступков, тем чаще они действительно случаются. Следовательно, по количеству нарушений общечеловеческих заповедей (“не убий”, “не укради”, “не прелюбодействуй”, “не сотвори себе кумира”, “почитай родителей”, “не отчаивайся”) можно ретроспективно судить об уровне повреждения духовной сферы. Единицами измерения способны служить данные официальной статистики о проступках, которые считаются нарушением перечисленных заповедей: убийства, грабежи, внебрачные дети, алкоголизм, брошенные родители, самоубийства и др. Там, где социальные аномалии встречаются чаще, уровень “греховности” населения выше»1.
В данной связи неправильно было бы говорить о бездуховности общества. Духовность присутствует всегда, но она может быть либо позитивной, либо негативной. Ее характер формируется под влиянием внешних и внутренних условий. К внешним относятся образование, воспитание, социально-экономические, идеологические и др. условия, к внутренним — этнический архетип, национальные традиции, генетический тип личности, но в главном содержание духовности определяется типом, степенью или качеством религиозности в явном или латентном виде.
Отсюда мы можем предположить, что специфика всякой цивилизации определяется типом верования, который собственно и порождает эту цивилизацию, а потом поддерживает ее самоидентичность и отличие от других цивилизаций. Тип верования — это базис, над которым вырастает настройка, т.е. тип общества. Специфика общества определяется теми представлениями о вещах, в частности
о том, что хорошо, а что плохо, которые приняты в этом обществе, а эти представления должны иметь безусловный характер, иначе они будут кем-то оспариваться, и возникнут разногласия. Безусловный же, неоспоримый характер имеют только догматы веры. Крупнейшие ученые XIX и XX вв. Макс Вебер, Освальд Шпенглер и
1 Там же, с. 32, 34-35.
Арнольд Тойнби доказали это историческим материалом, но тут можно было бы обойтись и просто логикой. Коллективная жизнь будет стабильной лишь в том случае, если она организуется каким-то внешним регулятором, не позволяющим эгоизму отдельных граждан перейти ту границу, за которой он начинает разрушать социум. Таким регулятором служит право. Но оно не возникает из ничего, в его основе лежит правосознание, т.е. представления о том, что можно, а чего делать нельзя, образующие принятую в данном обществе норму поведения. А откуда берется правосознание? Критерием различения добра и зла может быть для человека только то, во что он верует. Это утверждение вовсе не опровергается наличием в современном мире «демократического» западного общества, объявившего, что в нем каждый может веровать, во что хочет, и, тем не менее, достаточно стабильного. Подводя итог более чем столетним исследованиям в области макроистории, можно сказать, что за это время произошло принципиальное изменение научного истолкования термина «человечество». То, что сделали ученые в этой сфере, можно сравнить с переворотом, происшедшим в физике в начале XX в. после открытия Нильса Бора. Он установил дискретность (разделенность на самостоятельные цифровые значения) атомных состояний, которые до него считались непрерывно переходящими друг в друга. Немного раньше концепцию дискретности, но относящуюся не к физике, а к истории и социологии, выдвинул Н.Я. Данилевский (1822-1885). Будто предвосхищая модель атома Бора с «разрешенными» энергетическими состояниями, достаточно далеко отстоящими друг от друга, и «запрещенными» состояниями, каковыми являются все промежуточные между «разрешенными», Н.Я. Данилевский сформулировал «закон непередаваемости»: начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает цивилизацию для себя при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций».
Конечно, догматика, определяющая в религии все остальное, не может быть произвольной. На нее накладываются очень жесткие требования. Во-первых, она должна быть убедительной, а для это-
го ее части должны быть взаимно согласованными, не входящими в противоречие друг с другом. Во-вторых, она должна быть такой, чтобы на ее основе возникал образ поведения, обеспечивающий выживание принявшему эту религию обществу в тех конкретных условиях, в которых оно находится. Религию не только нельзя придумать, как не раз пытались это делать в истории, но и нельзя до конца понять, уже имея ее перед собой, ибо в ней всегда содержится непознаваемый элемент - ее поразительная практическая эффективность. Не пытаясь разгадывать эту загадку, отметим только, что сочетание идей или слов, образующее обладающую прагматической ценностью религиозную догматику, характеризуется высокой специфичностью, а значит, подлинных религий может быть не так уж много, и они существенно дискретны и несмешиваемы. Как формируется жизнеспособная для своего места и своего времени цивилизация? Она развивается ступенчатым образом. Первое, что ей необходимо обрести, это культ — совокупность физических, чувственно воспринимаемых действий, в основном коллективных, которые раскрывают для их участников и наблюдателей содержание соответствующей религиозной догматики. Культ - это всегда мистерия, особое театрализованное представление, которое имеет целью приблизить божественный мир к миру человеческому, закрепить религиозное мировоззрение на самом глубоком, рефлекторном уровне. Дыша догматикой, выражая ее содержание, культ тоже догматичен в смысле необсуждаемости и консервативности. А следующее звено является уже более гибким и пластичным, допуская в своем становлении участие творческой фантазии человека, — это культура, ко-
торая абсолютно необходима для нормального функционирования всякого общества. Ее роль хорошо поясняется предложенным аргентинским социологом И. Андрушкевичем сравнением цивилизации с плодом, например с вишней. Вишневая косточка как носительница видовых признаков, обеспечивающих генетическую преемственность, уподобляется культу, а мякоть, питающая косточку и не дающая ей засохнуть, — культуре. И то и другое защищается от внешних воздействий плотной кожурой — в цивилизации это государственные институты, включающие армию, полицию, таможенные службы и тому подобное. И как те сорта вишни, в которых больше мякоти, ценнее для садовода, так и те цивилизации, в которых возникает богатая культура, ценнее для истории. А какая именно возникает в данной цивилизации культура, зависит от ее «косточки», т.е. культа, в частности от того, насколько полно его догматика отражает объективную истину. Необходимость культуры диктуется самой человеческой природой, точнее, тем обстоятельством, что в природе человека имеется телесная составляющая, существенно влияющая на его желания, чувства и помышления. Вторжение биологии и физиологии в наш внутренний мир идет по разным направлениям и образует в нашем сознании и подсознании то, что в христианской антропологии именуется душевным, т.е. чувственным человеком. Этот человек, сидящий в каждом из нас, не материален, а идеален, но он обслуживает нашу материю, изобретая для ее требований благородную мотивацию, позволяющую выполнять их, не чувствуя себя животным. Но подлинно возвышенным является только то, что прямо связано с высшим миром, т.е. с Богом.
