CC BY
9
Филологические науки / Philological Science Оригинальная статья / Original Article УДК 821(470.67)
DOI: 10.31161/1995-0667-2018-12-2-56-60
Реквием поэта по покидающему белый свет
© 2018 Курбанов М. М. 1 2
1 Дагестанский научно-исследовательский институт педагогики им А. А. Тахо-Годи, 2 Дагестанский государственный педагогический университет Махачкала, Россия; е-mail: [email protected]
РЕЗЮМЕ. Цель статьи - изучение творческого наследия последних десятилетий табасаранского поэта Шамиля Казиева. Методы - сравнительно-аналитический и текстологический. Материалы: поэмы 90-х годов ХХ и начала XXI века. Выводы. Поэмы реалистичны. Поэт воспринимал начало капитализма как разрушение векового уклада горцев с потерей морали и духовности. Пессимизм поэта усиливается к концу жизни, и он сопереживает горцам, философски размышляя о неизвестном будущем. Особо впечатляет поэма «Неотвратимая встреча», напоминающая реквием покидающего белый свет поэта.
Ключевые слова: реквием, Шамиль Казиев, поэмы, философия жизни, прощание, Табасаран, перестройка, падение нравов, горцы.
Формат цитирования: Курбанов М. М. Реквием поэта по покидающему белый свет // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. Т. 12. № 2. 2018. С. 56-60. 001: 10.31161/1995-0667-2018-12-1-56-60
Poet's Requiem for a Person Leaving the Great World
© 2018 Magomed M. Kurbanov 1 2
1 A. A. Takho-Godi Dagestan Scientific Research Institute of Pedagogy,
2 Dagestan State Pedagogical University, Makhachkala, Russia; e-mail [email protected]
ABSTRACT. The aim of the article is the study of the creative heritage of the last decades of Shamil Kaziev, the Tabasaran poet. Methods: comparative-analytical and textual. Materials: poems of 90s of the 20th century and the beginning of the 21st century. Summary. Poems are realistic. The poet perceived the beginning of capitalism as the destruction of the mountaineers' age-old way of life with the loss of morality and spirituality. The poet's pessimism increases towards the end of his life, and he empathizes with the mountaineers, philosophically thinking about the unknown future. Particularly impressive poem is "Inevitable meeting", reminiscent of the requiem for the poet leaving the great world.
Keywords: requiem, Shamil Kaziev, poems, vital philosophy, farewell, Tabasaran, perestroyka, dissolution of morals, mountaineers.
For citation: Kurbanov M. M Poet's Requiem for a Person Leaving the Great World. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. 2018. Vol. 12. No. 2. Pp. 56-60. DOI: 10.31161/1995-0667-2018-12-1-56-60. (In Russian)
Введение
Религиозный реквием как заупокойное католическое богослужение, теряя в последние десятилетия свое истинное назначение и форму, в литературной поэзии постепенно превращается в некий жанр с соответствую-
щими признаками. Известны поэмы с названием «Реквием» в публикациях Анны Ахматовой (1934-1960 гг.), Роберта Рождественского (1962 г.), роман в творчестве Александры Марининой с таким же названием (1998 г.). В них либо ярко, либо с намеками авторы ощущают некое приближение своих
последних дней, и писатели стремятся излить душу, высказаться как можно больше, боясь, что не успеют выразить в творчестве все, что накопилось в жизни или вообразилось в творческих фантазиях.
Цель и методы изучения - исследование поэм Ш. Казиева в аналитическом и в сравнительном ракурсах. Каково же видение своих последних дней в поэзии талантливого поэта Шамиля Казиева, ушедшего от нас всего несколько лет тому назад? Активная фаза его творчества выпала на «мутные» девяностые годы, когда все вокруг рушилось, всплывала вся нечисть. Поэту не приходилось искать интересные темы для поэм. Все было вокруг обыденно и окрашено в различные оттенки начинающегося разложения морали. Поэт сразу же заметил, как быстро меняются люди, особенно те, кто обладал талантом приспосабливаться к новым веяниям времени. Так, за короткое время появились его поэмы, названия которых говорят сами за себя: «Доля человечья», (1994 г.), «Рабы и господа» (1995 г.), «Человек и Кафтар1» (1994 г.), «Мост» (1994 г.), «Рогатый осел» (1996 г.), «Граница жизни» (1998 г.) и др. Эти были самые плодотворные творческие года талантливого поэта.
Еще в 70-е годы прошлого столетия поэт выпустил в Москве удостоенную впоследствии республиканской премии им. С. Сталь-ского эпическую поэму «Руг ва рюкъ» («Земля и пепел») в переводе А. Руденко. Она была посвящена памяти без вести пропавшего лейтенанта Эфенди Казиева, героически погибшего под Белгородом в 1943 г. Создавая картины чудовищных боев, где перемешались «созревшие колосья пшеницы с кровью и черноземом», поэт вопрошает «кто создал это месиво из трупов безусых юнцов и черного пепла?..» [1, с. 62].
Писать о поэте и его замыслах нелегко. Но зная Шамиля Казиева с детства, его отца, острослова и поэта-философа Рамазана Казиева, воспитавшего сына в своем духе, пытаюсь понять, как сыну удалось превзойти отца. Вероятно, это потому что Шамиль Казиев оказался в центре бурных и «лихих» 90-х годов, насыщенных жизненными парадоксами, новыми веяниями жизни страны, моральным
разложениям вековых ценностей и падением нравственности людей. Именно в 90-е годы выходят его наиболее яркие философские творения, проникнутые личной болью поэта-философа. Остро переживая за судьбу Человека, он рассуждает о настоящем и будущем поколений горцев, которые видели, как никчемные и аморальные дельцы становились хозяевами жизни, как растоптаны понятия «честь», «совесть», «намус». Обращаясь к соседу, автор в поэме «Доля человечья» с емкой образностью вопрошает:
Эй, йиз гъунши, Эй, мой сосед, за-
Хъергну айи гъул- чем
лугънахъ, Гонишься за долж-
Ккеъри, сулси ностью,
хъабхънай шилнахъ, Как лиса, напавшая
К1ваълан гьархну ин- на след,
санвал? Забыв все о человеч-
Фу ву «Инсан» к1уру ности?
гафт1ан заан?.. Что выше слова
...Наана гъи «Человек»?..
жаргъурава? Гьаз? .Что гонишься
Даршиш к1вак кабхьну вновь? Зачем?
айин Или проник в боль-
Яваш даршлу невснан ное сердце,
камк? Съедающий твою
душу червь?
[3,431]2
В начале девяностых годов прошлого века, в период вседозволенности и анархии, поэты Дагестана, Табасарана в особенности, впали в шоковое состояние от неизвестности и быстрых перемен в жизни. Они не сочиняли ничего, то ли ожидая, как в советское время, «мудрых указаний» от «родной партии», то ли выжидая чего-то позитивного, но увы... Все пришло в упадок... В итоге развалилась страна, шустрые и алчные дельцы быстро прибрали к рукам все, что плохо лежало, прямо на глазах рушился привычный уклад жизни простого человека. Но поэта больше всего волновали вековые ценности морали и самой жизни. И в эти годы неразберихи Шамиль Казиев первым в табасаранской литературе откликнулся резко и с бичеванием начал осмысливать происходящие события, давая оценки «персонажам» новой жизни. Так зародилась саркастическая философская лирика
1 Кафтар или Кафтар-къари - мифологическое суще-
ство, антипод сказочного героя, дряхлая старуха, напоминающая славянскую Бабу-ягу.
2 Здесь и далее подстрочные переводы выполнены автором статьи.
поэта с отточенной и необычной образностью мудрого горца.
Поэт вовремя и по-своему хотел высказаться, определить свое место в обличительной поэзии, не ждать указаний и советов сверху, а выразить собственное отношение к происходящему. Ш. Казиев чувствовал, что настало время для серьезного поэта раскрыть людям глаза, чтобы читатель оценил сути перемен в обществе. Так и рождается в 1995 г. новая поэма с контрастным и достаточно понятным названием «Амрар ва лук1ар» («Рабы и господа») [4, с. 456-475] как новое явлением не только в табасаранской литературе. Это первый отклик в родной поэзии, ужасающий «крик в пустыне» - это надежда услышать поэта о нравственном падении человека в постперестроечное время, когда подверглись сомнению вековые ориентиры общества. Как мастер психологических приемов поэт вовремя заметил «всплытие нечистот над грязными водами» в бурное смутное время зарождающейся эры. Но поэт образно обозначил, что настоящий человек с его нравственным арсеналом - не хамелеон, меняющий по несколько раз в день свою шкуру, а Человек с большой буквы.
Шамиль Казиев обогатил табасаранскую литературу новым ракурсом авторского видения действительности в философской поэме, в которой аллегорически обобщил черты человекоподобного мифологического Каф-тара с его чудовищными помыслами - «Каф-тар ва Инсан» («Человек и Кафтар») [4, с. 475-486]. Но главное в последних поэмах поэта - это вера в своих современников, не поддавшихся соблазнам «нового времени» («Доля человечья»). Бурные потоки реки начала XXI века адекватно отразились в творчестве поэта. В период наступления эпохи денег и безвластия, когда топчутся понятия «честь и порядочность» грубыми сапогами «денежных мешков», «прихватизиро-ванных» у самых бедных, поэта волнует разлагающаяся духовность, растление молодых душ алчностью и вседозволенностью. В погоне за капиталом, должностями и местом под солнцем в джунглях дикого капитализма человек теряет мораль, уподобляясь своим далеким предкам. Осуждая нравы чиновничества, поэт не может спокойно смотреть на реалии жизни:
Для тех, кто украл, не писан закон,
Для бедных, безродных он был сочинен.
С деньгами, захочешь - уже депутат,
Пройдешь беспрепятственно в госаппарат [3, с. 446] (пер. с табас. Ш. Казиева).
В 2000 г. вышел новый сборник поэта «Терновый венец» в удачных переводах А. Руденко и самого автора. В нем представлена целая палитра различных жанров поэзии: поэмы, лирические стихи, посвящения, великолепные поэтические обработки детских сюжетов о Кинцамехмере из его же серии «Отчего лис закукарекал?» и т. д. Лирические этюды и целые стихотворения поэта подкупают свежестью, великолепием образной системы и философичностью, представляя собой образцы для подражания.
В начале XXI века Шамиль Казиев был в расцвете сил и таланта. В 2004 г. вышел сборник поэм и стихов «Тавхана» [4] - итог поисков, размышлений, переживаний о судьбе миллионов горцев, оказавшихся в различных жизненных ситуациях. Сборник насыщен стихами и поэмами на историческую, героическую, нравственную и философскую тематику.
Яркой аллегоричностью пронизана его сатирическая поэма «Рогатый осел» («К1арчар али дажи») [4, с. 586-601], сюжет которой напоминает жизненные пути некоторых депутатов-демократов, обещавших своему электорату «золотые» блага будущей цветущей жизни. Поэт назвал ее «современной сказкой», намекая читателю, что в период всеобщего хаоса любая абсурдная сказка может превратиться в быль путем подкупа и обмана «нужных людей», кого в обиходе и теперь называют «нашими». Поэт умышленно назвал депутата именем «Гаджи», что в рифмовке строфы комически созвучно с названием осла на табасаранском языке - «Дажи». В финале поэмы Осел действительно становится депутатом и большим чиновником, а его бывший хозяин - слугой этого же чиновника:
Сарури к1ур, лизи Кто-то сообщил,
дажи, что белый ишак,
Рази гъабхьну, Обрадовался, увидев
гъяркъган Гьяжи. Гаджи.
Ккебгъуз гъитну В городе начали
шагьриъ шадлугъ, праздновать,
Что депутат получил должность. В городе начали празд- Говорят, что Га-новать, джи стал хакимом,
Тувну дугъаз ужуб Хозяином ишака и
гъуллугъ... вакилом ...
Гьяждикан гъахьну, к1ур, гьяким, Лизи даждин везир-ва-кил...
Идарайиъ деъна, к1ур, чан,
Сумплиз т1уб йивури йигъан.
В 2013 г. поэт выпустил записанные им же оригиналы и собственные переводы фольклорных песен в сборнике «Народная поэзия табаса-ран». Предложенный на суд читателя сборник -не дебют поэта на переводческом поприще. В нем сохранены «душа и память народа», изящность и простота, колорит и мелодичность фольклорных образцов. Старания поэта отразить великолепие и эстетическую прелесть как симбиоз народного мышления, как нам представляется, увенчались успехом. Звезда поэта, зажженная много десятилетий назад с высокой поэтической образностью, горела как никогда ярко, многопланово и многогранно.
Результаты
Исследователи творчества Ш. Казиева единодушны в том, что наиболее характерным приемом для системы его поэтической образности является символика света и тьмы, сквозь которую отчетливо проступают символы то жизни и смерти, то любви и ненависти, то мирной жизни и сражений. Как отмечает критик Н. Переяслов, «поэтические образы Шамиля Казиева ничуть не похожи на вычурные виньетки, для него свойственно распространять избранный символ сразу на все произведение целиком, как это, к примеру, происходит в стихотворении «Забрезжил восток», рисующем картину того, как «мраком сегодня нас так замело, / что, может, неделю не станет светло». Сила задействованной здесь поэтом символики тьмы настолько глубока и универсальна, что стихотворение, рассказывающее о ссоре и непонимании между двумя былыми возлюбленными, оказывается созвучным состоянию всего сообщества народов бывшего СССР» [2, с. 16].
В последние годы коварная болезнь заковала мысли и видения поэта. Он чувствовал «усталость от болезни», «приближение смерти», но даже в постели не прерывал свои размышления «о сути человеческого существования», о судьбе горцев, закованных в тисках фальши и невзгод. Пессимистические
и тревожные ноты заполнили его поэзию последних лет. Цикл под названием «Неотвратимая встреча» в авторском переводе на русский язык, вмещающий в себе стихи «Последний день», «Последняя в небе погасла звезда», «Прости», «Листает судьба моей жизни страницы», «С этим миром уже опостылела связь...», «Похороны», «Кладбище», «Плиты могил. Нет не камни простые.», пронизанные болью и страданиями, невозможно читать без волнения. Поэт просил, чтобы его похоронили на горке в родном селе Гуми, откуда он «не раз любовался горой Каркул». Эти строки напоминают «Завещание» великого украинского классика Тараса Шевченко и исповедь грузинского мальчика Мцыри из одноименной поэмы М. Ю. Лермонтова. Прощаясь с тревожной жизнью, поэт обращается к друзьям:
Наступит день, придет черед, И жизнь моя, как сон, уйдет. Постигнув всю земную суть, Я соберусь в последний путь. И в дверь, открытую киркой, Войду, усталый, в шар земной. Меня забудут навсегда... Теперь не причинят вреда: Ни изощренная хула, Ни лицемерная хвала -Трава забвенья, как щит, Надежно дом мой защитит.
И пусть обычаи храня, Как всех хоронят и меня... Осмелюсь об одном просить -Обидел я кого, простить [3, с. 210]. (Пер. с табас. Ш. Казиева) Заключение
Шамиль Казиев был талантливым от природы. Прощальные стихи поэта стали первыми новаторскими образцами подобного рода в табасаранской литературе последних лет. С этим циклом стихов «Неотвратимая встреча» он ознакомил меня еще много лет тому назад. Тяжелая болезнь заковала поэта в свои черные объятья. После долгих и нелегких обсуждений со мной он обещал мне не публиковать их раньше времени. Но случилось иначе. Чувствуя свою близкую кончину, в 2014 году поэт все-таки издает свой последний сборник «Мираж», куда поместил и эти уникальные прощальные стихи, напоминающие реквием по покидающему белый свет талантливому поэту.
Говорят, что Гаджи в кабинете сидит,
Только усы лишь умеет крутить.
Литература
1. Казиев Ш. Р. Земля и пепел. Пер. с табас. А. Руденко. М. : Современник, 1987.
2. Переяслов Н. Свет и тьма Шамиля Казиева // Литературная газета. №11 (6163), 19 марта 2008 г.
1. Kaziev Sh. R. Earth and ashes. Transl. from the Tabasaran language by A. Rudenko. Moscow, Sovremennik publ., 1987. (In Russian)
2. Pereyaslov N. Light and darkness of Shamil Kazieva. Literarnaya Gazeta. No. 11 (6163). 19, March, 2008. (In Russian)
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ Принадлежность к организации
Курбанов Магомед Муслимович, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела родных литератур, Дагестанский научно-исследовательский институт педагогики им. А. А. Тахо-Годи (ДНИИП им А. А. Тахо-Годи); профессор кафедры литературы, Дагестанский государственный педагогический университет (ДГПУ), Махачкала, Россия; e-mail: [email protected]
3. Казиев Ш. Р. Мираж. Стихи и поэмы. Пер. автора с табас. Махачкала: Дагестан. кн. изд-во, 2014.
4. Казиев Ш. Р. Тавхана. Шиърар ва по-эмйир. Махачкала: Дагестан. кн. изд-во, 2005.
3. Kaziev Sh. R. Mirage. Verses and poems. Transl. from the Tabasaran language by the author. Makhachkala, Dagestan book publishing, 2014. (In Russian)
4. Kaziev Sh. R. Tavana. Verses and poems. Makhachkala, Dagestan book publishing, 2005. (In the Tabasaran language)
THE AUTHOR INFORMATION Affiliation
Magomed M. Kurbanov, Doctor of Philology, leading researcher, the Department of Native Literature, A. A. Takho-Godi Dagestan Scientific Research Institute of Pedagogy; professor, the chair of Literature, Dagestan State Pedagogical University (DSPU), Makhachkala, Russia; email: [email protected]
References
Принята в печать 16.04.2018 г.
Received 16.04.2018.
