CC BY
36УДК 94(47) :355.211.1 “1831/1874 ”
Ф. Н. Иванов
F. N. Ivanov
РЕКРУТСКИЕ ПРИСУТСТВИЯ В ОЛОНЕЦКОЙ ГУБЕРНИИ
В 1831-1874 ГОДАХ
RECRUITING OFFICES IN THE OLONETS PROVINCE
IN 1831-1874
В статье рассматривается практика размещения и функционирования рекрутских присутствий на территории Олонецкой губернии в 1831—1874 гг. Установлено, что данные процессы полностью определялись общегосударственным законодательством, однако при этом региональная специфика проявлялась в действиях губернских властей в 1830— 1840-е годы. Дана характеристика указанной специфики и определены причины её появления. Сделан вывод о достаточно эффективной работе рекрутских присутствий по сбору рекрутов в Олонецкой губернии.
Ключевые слова:рекрутская повинность, рекрутские присутствия, Российская империя, Европейский Север России, Олонецкая губерния, Карелия.
The article deals with the practice of placement and functioning of recruitments in the territory of the Olonets province in 1831—1874. It was established that these processes were completely determined by the national legislation, however, regional specificity was manifested in the actions of the provincial authorities in the 1830s— 1840s. A characteristic of this specificity was given and the reasons for its appearance were determined. The conclusion was made about the rather effective work of recruiting offices for the collection of recruits in the Olonets province.
Keywords and phrases: recruiting duty, recruiting offices, Russian empire, European North of Russia, Olonets province, Karelia.
Изучение отдельных аспектов региональной истории рекрутской повинности, в частности рекрутских присутствий на территории Олонецкой губернии, позволяет лучше понять функционирование рекрутчины как особого государственного института и уточнить сложившиеся научные представления о ней как историческом явлении. Между тем данный сюжет ещё не становился предметом самостоятельного изучения исследователей [1, с. 41,109—118; 13, с. 98—101; 14, с. 196; 29, с. 57]. Ранее мы обращались к истории рекрутских присутствий на Европейском Севере страны и в Олонецкой губернии [3; 4], однако заявленная выше тема нами специально не рассматривалась. Предлагаемая статья направлена на определение местной специфики в размещении и функционировании рекрутских присутствий на территории Олонецкой губернии в 1831—1874
27
гг., в качестве объекта изучения выступают рекрутские присутствия Олонецкой губернии. Хронологические рамки исследования ограничиваются периодом с 18 31 по 1874 гг. и охватывают время от издания нового Рекрутского устава до отмены рекрутской повинности. Основу Источниковой базы составляют законодательные акты по рекрутской повинности, опубликованные во Втором собрании Полного собрания законов и в Своде законов Российской империи, а также делопроизводственные материалы, отложившиеся в фондах Российского государственного исторического архива (г. Санкт-Петербург) и Национального архива Республики Карелия (г. Петрозаводск).
Рекрутские присутствия — временные комиссии, осуществлявшие сбор рекрутов на определенной для них территории в течение срока рекрутского набора. В соответствии с Рекрутским уставом 1831 г. в обширных и многолюдных губерниях должны были назначаться до четырех мест для приема рекрутов — «одно в губернском городе при казенной палате, а прочие в городах уездных». В каждом из них должно было открываться рекрутское присутствие, к которому приписывались два или три уезда [2, с. 520]. Олонецкая губерния была регионом с небольшой численностью населения и при этом обладала обширной и малоосвоенной территорией со сложными климатическими условиями и плохими путями сообщения, о чем местные губернаторы неоднократно писали в своих ежегодных отчётах в Санкт-Петербург [27, л. 64 об.; 19, л. 45]. Тем удивительнее, что в 1830—1840-х гг. «начальники губернии» (в рассматриваемое время этот пост последовательно занимали А. И. Яковлев, А. В. Дашков, X. X. Повало-Швейковский и Н. Э. Писарев) из раза в раз санкционировали открытие только двух рекрутских присутствий — губернского в Петрозаводске (для Петрозаводского, Олонецкого, Лодейнопольского и Повенецкого уездов) и первого уездного в Каргополе (для Каргопольского, Вытегорского и Пудожского уездов) [19, л. 45; 20, л. 42; 21, л. 28; 22, л. 23об; 23, л. 38; 24, л. 28 об. — 29; 25, л. 28 об.; 26, л. 48; 15, л. 365; 16, л. 1727 об.; 6, л. 23]. Для сравнения, в двух других губерниях, составлявших исторический регион — Европейский Север — страны и сходных по численности населения и природным условиям, всегда открывалось большее число рекрутских присутствий: в Архангельской губернии — четыре, в Вологодской — первоначально три, затем тоже четыре [4, с. 97—98].
Лишь в 1849 г. в Олонецкой губернии было добавлено третье, Вытегорское, уездное рекрутское присутствие (ему был доверен сбор рекрутов с территории Вытегорского и Лодейнопольского уездов и Филимоновской волости Пудожского уезда). Произошло это только после прямого вмешательства центрального руководства, когда в 1847 г. проводившие анализ губернаторского отчета за предшествовавший год чиновники Департамента полиции исполнительной МВД и Совета МВД обратили внимание на то, что двух рекрутских присутствий для обширной Олонецкой губернии мало и что их недостаток приводит к увеличению расходов населения на отдачу рекрутов. Начальнику губернии было предписано учреждать на будущее время больше присутствий [23, л. 146— 146 об., 209—212 об.]. То, что это решение было принято в русле целенаправленной правительственной политики, показывает замечание одного из чиновников Департамента полиции исполнительной МВД, сделанное им при рассмотрении
28
отчета начальника Олонецкой губернии за 1849 г.: «В примечании к ведомости № 13 сказано, что в 1849 году издержки [населения] по сдаче рекрут были менее 1848 г. от того, что при учреждении одним рекрутским присутствием более, расстояние высылки рекрутов к месту приема сокращено, что сделано по положению Совета» [24, л. 172—172 об.]. Наконец, в пореформенное время, с возобновлением рекрутских наборов в 1863 г. и вплоть до отмены повинности в 1874 г., рекрутские присутствия стали открываться в каждый набор в губернских центрах и во всех уездных городах губерний страны [5, л. 10 — 10 об.].
Обычно сбор рекрутов проводился в помещениях казенных учреждений — местных «присутственных» мест. Однако это было возможно далеко не всегда. Так, в ходе подготовки набора 1849 г. из рапортов городничего и городской думы г. Каргополя стало известно, что просто освободить для работы рекрутского присутствия второй этаж здания городнического правления, переместив временно полицию на первый, не получится, поскольку «по ветхости дома ... во время приемов рекрут при большом стечении народа от тяжести весьма легко может обрушиться пол внизу поддерживаемый в многих местах подставками» [7, л. 265—266]. Если учитывать, что в тот год планировалось собрать в указанном присутствии с территории Каргопольского и Пудожского уездов (включая Филимоновскую волость) и удельного Никольского приказа Вытегорского уезда 277 рекрутов [7, л. 29 — 109 об.], то надо признать, что эти опасения городских властей были не напрасны: вместе с подставными, отдатчиками, провожатыми, самими чиновниками и воинской командой ветхому зданию предстояло пережить за короткое время визит примерно тысячи человек. В таких случаях Рекрутский устав разрешал нанимать один из обывательских домов, причем деньги на оплату аренды должны были идти из сумм, собранных в число земского сбора с населения города. Деньги эти каждый раз выделялись городской думой с разрешения губернатора по особенному распоряжению губернской казенной палаты через соответствующее уездное казначейство. В нашем случае в Каргополе для решения проблемы на один месяц сняли дом жены губернского секретаря Натальи Горбуновской, причем хозяйка за уплаченные ей относительно небольшие деньги — всего 30 рублей серебром — обязалась обеспечить «все к удобному помещению упомянутого присутствия потребности, а так же отопление, освещение и наем сторожа» [7, л. 265 — 265 об.]. Впрочем, иногда сложно было найти и подходящий частный дом. В 1850 г. в Вытегре рекрутское присутствие даже не было открыто своевременно в назначенный срок, поскольку традиционно нанимавшийся для этого каменный двухэтажный дом купца Шалапанова оказался «весьма ветхим» и с трещинами во всех наружных стенах, причем, по отзыву местных городничего и городского головы, найти другую удобную квартиру было «невозможно» [8, л. 171 — 171 об.]. Однако, в конечном счете, после вмешательства губернатора рекрутское присутствие приступило к работе в подобранном для него помещении.
Местные жители были всегда рады возможности дополнительно заработать значительные для них деньги. Порой между горожанами разгоралась нешуточная конкурентная борьба за право сдать свой дом в аренду, одним из орудий которой было обращение с прошениями к губернатору. Из поданного в ян-
29
варе 1850 г. девицей Верой Молчановой прошения мы узнаем, что в наследство от умершего отца — каргопольского священника Я. Молчанова — ей с братьями достался деревянный дом «о семи жилых покоях», в который она с согласия братьев пускала постояльцев, чем и зарабатывала себе на пропитание. Ранее она уже сдавала дом под рекрутское присутствие за 30 рублей серебром и в новом 1850 г. тоже была не против подзаработать, но городской думой был нанят дом мещанина Петра Ковригина. Особое возмущение просительницы вызывал тот факт, что её конкурент должен был получить 40 рублей серебром всего за один месяц, в то время как она была согласна сдать дом за 30 рублей за два месяца, и теперь В. Молчанова просила снять её дом, как более подходящий, причём уже за 40 рублей. Губернатор решил проявить беспристрастность и дал предписание городничему и городскому голове осмотреть оба дома и выбрать более удобный из них. Не забыл «начальник губернии» и о государственном интересе, предписав снизить стоимость аренды до 30 рублей серебром. В конечном счете, был нанят дом П. Ковригина, которому пришлось согласиться на меньшее денежное вознаграждение [8, л. 67—86]. Однако далеко не всегда владельцы домов довольствовались такими скромными деньгами — в 1850 г. в г. Вытегре купец Новинский получил 84 рубля 19 копеек серебром [10, л. 206], в 1852 г. в Каргополе государство выплатило домовладельцу 45 рублей серебром [9, л. 146], а в 1854 г. в Вытегре для размещения присутствия был снят дом купца Горина за 56 рублей серебром, в Каргополе же расходы на помещение составили 40 рублей серебром [11, л. 74, 235].
Функции рекрутских присутствий заключались в проверке правильности представления людей в рекруты и их годности к военной службе, приеме рекрутов и разборе жалоб, подававшихся непосредственно при приеме людей в рекруты. Рекрутские присутствия были частью созданной в Российской империи системы проведения рекрутских наборов, в которой были задействованы все должностные лица и органы государственного и местного управления страны. В своей работе присутствия осуществляли тесное взаимодействие с губернской и уездной администрацией, при помощи которых получали все необходимые справки и содействие в «законном понуждении» к исполнению своих требований. В контроле над ходом рекрутских наборов были задействованы губернские органы управления и центральные ведомства [4, с. 84—85, 96—103]. Структурно рекрутское присутствие подразделялось на собственно «присутствие» — комиссию из губернских и уездных чиновников и воинского приемщика под руководством председателя и канцелярию, обеспечивавшую работу комиссии. В соответствии с Рекрутским уставом, председателем губернского рекрутского присутствия был вице-губернатор (затем вместо него — председатель казенной палаты), первого уездного — губернский предводитель дворянства, второго и третьего — старшие в чине уездные предводители дворянства (если их не было — старшие в чине уездные судьи). Членами уездного рекрутского присутствия назначались: судья ближайшего приписного уезда, уездный судья и городничий города, в котором открывалось присутствие, офицер — военный приемщик и врач. Старший в чине из уездных судей назначался председателем [2, с. 520—524]. В Олонецкой губернии «за несуществованием ... дворянских выборов и следовательно пред-
30
водителей дворянства» вместо них в рекрутских присутствиях работали уездные судьи [19, л. 29 об., 45]. Например, в 1840 г. губернское петрозаводское рекрутское присутствие за болезнью председателя казенной палаты возглавлял старший член палаты губернский контролер надворный советник Крыцин, членами присутствия были советник ревизского отделения казенной палаты надворный советник Муромский, петрозаводский уездный судья коллежский асессор Гуляев, воинский приемщик гренадерского принца Евгения Вюртембергского полка майор Подолецкий, петрозаводский уездный лекарь Трейтер и «для разрешения недоразумений» акушер врачебной управы Блинов. Первое карго-польское уездное рекрутское присутствие возглавлял каргопольский уездный судья коллежский асессор Никитин, членами были исполняющий должность вытегорского уездного судьи коллежский секретарь Красковский, каргопольский городничий коллежский секретарь Пушечников, воинский приемщик петрозаводского внутреннего гарнизонного батальона майор Барановский, пове-нецкий уездный лекарь Поспелов и «для разрешения недоразумений» олонецкий уездный штаб-лекарь Чернявский [28, л. 238—239].
При сдаче в рекруты горно-заводских крестьян, а после создания министерства государственных имуществ также и государственных крестьян к работе присутствий для разбора поступавших от рекрутов жалоб привлекались чиновники местных подразделений соответствующих ведомств. Губернаторы в своих отчетах неоднократно отмечали хорошую работу горного начальника Олонецких заводов полковника Армстронга и чинов палаты государственных имуществ [19, л. 30; 15, л. 364 об.].
Конечно, порой чиновники рекрутских присутствий Олонецкой губернии действовали недостаточно эффективно, что тоже привлекало внимание вышестоящих властей. Например, в годовом отчёте за 1839 г. губернатор счел нужным указать, что «при рассмотрении дел бывшего по сему набору в городе Каргополе первого уездного рекрутского присутствия, по выводам Казенной палаты, оказались разные беспорядки, о коих внесено мною ... представление в МВД и испрашивается разрешение, как на счет порядка отобрания от членов, составлявших рекрутское присутствие, объяснений, так и о том, должно ли быть дело сие передано на рассмотрение уголовной палаты или следует представить его в Правительствующий Сенат» [20, л. 42 — 42 об.]. К сожалению, информации о том, чем закончилось данное разбирательство, у нас не имеется. Тем не менее можно уверенно сказать, что в целом олонецкие рекрутские присутствия справлялись со своими обязанностями на должном уровне: из требовавшихся к поставке в 1833—1874 гг. 18145 рекрутов было набрано «натурой» 15520 человек (85,5 %), за 2540 рекрутов (14,0 %) были внесены рекрутские зачетные квитанции и не были набраны на службу, то есть остались в «недоимке», только лишь 85 человек, или 0,5 % от общего числа рекрутов «по раскладке» [4, с. 210].
Как можно видеть, хотя в 1831—1874 гг. размещение и функционирование рекрутских присутствий на территории Олонецкой губернии полностью определялись общегосударственным законодательством, в практике организации рекрутских наборов в 1830—1840-е годы была заметна региональная специфика, которая проявлялась в действиях губернских властей, открывавших для работы
31
только два рекрутских присутствия вместо возможных четырёх. На наш взгляд, это может быть объяснено не только стремлением к экономии государственных средств, но и тем, что территория губернии была относительно небольшой, когда по одному присутствию, расположенному на удобных транспортных путях в западной (г. Петрозаводск) и восточной (г. Каргополь) частях губернии, было вполне достаточно для успешного завершения наборов. Судя по всему, снижение затрат населения при сдаче рекрутов не было приоритетом для высшего губернского руководства в 1830—1840-е годы. Ситуация была исправлена в 1849 г. благодаря вмешательству центральной власти, потребовавшей открытия третьего рекрутского присутствия. Кроме того, можно видеть, что губернским властям удавалось хорошо координировать и направлять работу отраслевых сословных органов управления (горнозаводского начальства, палаты государственных иму-ществ, казенной палаты), что позволило наладить достаточно эффективную работу рекрутских присутствий по сбору рекрутов.
* * *
1. Балагуров Я. А. Приписные крестьяне Карелии в XVIII—XIX вв. Петрозаводск, 1962.352 с.
2. Высочайше утвержденный Устав рекрутский: именной указ, данный Сенату от 28 июня 1831г. № 4677 // Полное собрание законов Российской империи (далее — ПСЗРИ). СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1832. Собрание II. Т. VI. 790 с.
3. Иванов Ф. Н. Губернаторские отчёты как источник по истории рекрутской повинности в Олонецкой губернии в XIX веке // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 7 (33): в 2 ч. Ч. I. С. 78—82.
4. Иванов Ф. Н. Рекрутская повинность на Европейском Севере России в 1831— 1874 годах (по материалам Архангельской, Вологодской и Олонецкой губерний): монография. М., 2016. 212 с.
5. Государственный архив Вологодской области. Ф. 18. On. 1. Д. 1904.
6. Государственное казенное учреждение «Национальный архив Республики Карелия» (далее — ГКУ НАРК). Ф. 1. Оп.1. Д. 7/1.
7. ГКУ НАРК. Ф.1. Оп.1. Д. 11/17.
8. ГКУ НАРК. Ф. 1. Он. 1. Д. 12/6.
9. ГКУ НАРК. Ф.1. Оп.1. Д. 16/24.
10. ГКУ НАРК. Ф.1. Оп.1 Д. 17/25.
11. ГКУ НАРК. Ф.1. Оп.1. Д. 19/13.
12.0 производстве в 1863 году рекрутского набора с обеих полос империи: Манифест № 38622 от 1 сентября 1862 г. // ПСЗРИ. СПб., 1862. Собрание II. Т. XXXVII. С. 1-4.
13. Пашков А. М. Олонец в первой половине XIX в. // Олонец: историко-краеведческий очерк: в 2 ч. Петрозаводск, 1999. Ч. I. С. 91—117.
14. Пулькин М. В. Карелия в ХѴТІІ — первой половине XIX в. // История Карелии с древнейших времен до наших дней. Петрозаводск, 2001. С. 181—240.
15. Российский государственный исторический архив (далее — РГИА). Ф. 1263. Он. 1.Д. 1549.
32
16. РГИА. Ф. 1263. On. 1. Д. 2181.
17. РГИА. Ф. 1263. On. 1. Д. 3482.
18. РГИА. Ф. 1263. On. 1. Д. 3552.
19. РГИА. Ф. 1281. Оп. 3. Д. 64.
20. РГИА. Ф. 1281. Оп. 3. Д. 103.
21. РГИА. Ф. 1281. Оп. 4. Д. 21.
22. РГИА. Ф. 1281. Оп. 4. Д. 24.
23. РГИА. Ф. 1281. Оп. 4. Д. 40.
24. РГИА. Ф. 1281. Оп.5. Д. 21.
25. РГИА. Ф. 1281. Оп. 5. Д. 42.
26. РГИА. Ф. 1281. Оп. 5. Д. 60.
27. РГИА. Ф. 1286. Оп. 4. Д. 799.
28. РГИА. Ф. 1341. Оп. 44. Д. 493.
29. Филимончик С. Н., Гольденберг М. Л. История Петрозаводска: учебное пособие. Петрозаводск, 2003.279 с.
33
