CC BY
24
2 См.: Моторин A.B. Художественное вероисповедание князя П.А. Вяземского // Христианство и русская литература. Вып. 4. СПб., 2002. С. 209—249.
3 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 2. М., 1998. С. 54.
4 Вяземский ПЛ. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1982. С. 228.
5 Святая Земля в русской поэзии. М., 2001. С. 191.
6 См.: Вяземский П.А. Записные книжки. М., 1992. С. 348.
7 Егоров О.Г. Дневники русских писателей XIX века: Исследование. М., 2002. С. 25-36.
8 Ивинский Д.П. Князь П.А. Вяземский и A.C. Пушкин: Очерк истории личных и творческих отношений. М., 1994.
9 Вяземский П.А. Соч.: В 2 т. Т. 2. С. 193.
10 См.: Чаадаев П.Я. Полн. собр. соч. и избранные письма. Т. 2. М., 1991. С. 202-203.
11 Вяземский П.А. Полн. собр. соч. СПб., 1878-1896. T. VIII. С. 341.
12 Памятники культуры. JL, 1980. С. 37.
13 Цит. по: Бондаренко В.В. Князь Вяземский: Жизнеописание. С. 462.
14 Святая Земля в русской поэзии. С. 183, 185—188.
15 Вяземский П.А. Избранные стихотворения. M.; JL, 1935. С. 346.
16 Вяземский П.А. Стихотворения. JL, 1986. С. 411.
17 Вяземский П.А. Соч.: В 2 т. Т. 1. С. 370.
18 Моторин A.B. Художественное вероисповедание князя П.А. Вяземского. С. 209.
Résumé
The paper is devoted to the religious and literary tradition of confession in the life and poetry of Prince Peter A. Viazemsky.
Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2005. № 1
В.А. Асатиани
РЕКРЕАЦИЯ МИФА КАК ФАКТОР УПАДКА ИСКУССТВА В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ (Постановка проблемы)
Проблема кризиса искусства приобрела большую актуальность в XX в. Представители разных направлений философии по-раз-ному понимали это явление, но в основном объективно связывали его с кризисом общественного строя, культуры, гуманистического мировоззрения и т.д. Судьба искусства вызывала пессимизм, возник даже тезис о "смерти искусства"1. Наиболее четко сформулировал мысль о глубоком кризисе искусства Н.А. Бердяев, когда отмечал: "Много кризисов искусство пережило за свою историю. Переходы от античности к средневековью и от средневековья к возрождению ознаменовались такими глубокими кризисами. Но то, что происходит с искусством в нашу эпоху, не может быть названо одним из кризисов в ряду других. Мы присутствуем при кризисе искусства вообще, при глубочайших по-
трясениях в тысячелетних его основах"2. Объем данной статьи не позволяет нам критически рассмотреть научную литературу, посвященную интересующей нас теме, от известного произведения О. Шпенглера "Закат Европы" до книги представителей франкфуртской школы М. Хоркхаймера и Т. Адорно "Диалектика просвещения"3. Последняя особенно интересна тем, что кризис современного искусства ее авторы связывают с проявлениями мифа4 в окружающей действительности, истоки которого они пытаются проследить в истории западной цивилизации, в контексте социологической и гносеологической проблематики.
Общепризнанная идея кризиса искусства требует постоянного осмысления и предполагает выявление новых ракурсов, в свете которых эта важная культурологическая и философская проблема может обрести новые грани. В данном контексте нас интересует взаимосвязь упадка искусства со степенью проявления мифологической формы сознания в культуре, так как присущие мифу синкретизм и коллективный характер мировидения противоположны по духу гуманистическому и индивидуализированному мировиде-нию, лежащему в основе художественного творчества. Исходя из этого рекреация мифа, по существу, может являться фактором, вызывающим периодические кризисы, эпохи упадка искусства на протяжении многовековой истории его развития.
Важно уточнить, что проявление мифологических структур, образов и сюжетов в определенной мере всегда было свойственно искусству. Об органической связи искусства с мифом как своим истоком на философском уровне было заявлено представителем немецкой классической философии Ф. Шеллингом уже в начале XIX в. Актуальность проявления мифологических структур и образов в искусстве утверждали К. Юнг, К. Леви-Строс, М. Бахтин, Я. Голосовкер, О. Фреиденберг, А. Лосев, В. Пропп, Ю. Лотман, 3. Минц, Е. Мелетинский и др. Но если мифология, ее образы и сюжеты издревле представляли собой "питательную среду" для искусства, если миф как бессознательное начало, как сумма архетипов художественного творчества является основой существования искусства мифопоэтического типа, мифопоэтической стороны художественного мышления вообще, то господство мифа как синкретической и коллективной формы сознания исключает автономное и полноценное функционирование всех остальных форм общественного сознания, в том числе и сознания художественного. Более того, искусство как сфера образно-эмоциональ-ного мышления наиболее близко мифологии типологически, и поэтому любое усиление "неомифологических" тенденций в жизни и сознании общества в первую очередь должно отразиться на художественной культуре. Следует предположить, что мифологизм в принципе плодотворен для искусства до тех пор, пока он не перерастает границ художественного, в противном же случае, если
происходит существенная рекреация мифологического сознания, как в случае с современной культурой, миф, как Кронос, пожирающий своих детей, может поглотить искусство.
И действительно, если в свое время современные формы сознания, искусство в том числе, сначала зародились в лоне мифологии, а далее вследствие кризиса и распада мифа как всеобъемлющего и синкретичного сознания выделились и утвердились в своем нынешнем, "чистом" виде, то по прошествии многих веков возможно ли предположить, что эти "новые" формы сознания, в частности искусство, в свою очередь может постичь судьба мифа, его породившего? В таком случае возникает вопрос: что может произойти вследствие этого? Не наблюдаем ли мы действие закона цикличности, которое приводит к упадку искусства и рекреации мифа?
Еще в середине XX в. этот вопрос мог показаться абсурдным. Человечество все еще слишком было уверено в своей рациональности, в незыблемости индивидуального в человеке, несмотря на все беды новейшей истории, которые человек на себя обрушил вопреки всякому здравому смыслу. Но теперь, в эпоху нового спада прогрессистского энтузиазма, любое предположение, связанное с иррациональностью нашей судьбы, не может показаться столь безосновательным. В связи с этим может возникнуть вопрос: возможно ли такое состояние искусства в будущем, когда не миф будет находиться в нас как бессознательное начало, а мы будем погружены в него как в синкретическую реальность? Возможно ли в принципе существование искусства тогда, когда, по сути, не миф является частью человека и его творческой деятельности, а человек и его художественные способности являются частью мифа? Также трудно предположить, каким может быть лицо этого искусства. Правда, можно пофантазировать на эту тему. Например, обратиться к парадигме пещерной живописи и предположить, что, подобно тому туманному времени, бесконечная вереница неких новых образов и символов вновь охватит чрезвычайно расширенную, в основном техногенную среду обитания человека. Они будут фиксировать грани ее актуальности, отображать ее не только по форме, но и своим материалом. Как в свое время первобытная живопись создавалась на стенах природного жилья — пещер из глины, а также из отходов пищи: кости, жира, пепла, отображая саму эту пищу — животных, так и искусство неомифологической эпохи, если она когда-нибудь наступит, возможно, полностью сольется со средой обитания человека. Будет ли это гиперэстетизацией быта или, наоборот, полной утилизацией самого искусства, — в данном контексте вопрос риторический. Может исчезнуть всякая дискретность в сфере культуры, вследствие чего эстетическое мышление как особое отношение субъекта
к действительности растворится в синкретичном континууме нео-мифологического сознания.
Выше мы отмечали, что глубокий кризис искусства обычно осмысливался в едином контексте культуры, в его связи с другими формами общественного сознания. Было принято полагать, что наряду с искусством кризис переживают и другие области культуры, все важнейшие формы сознания. Например, Э. Гуссерль считал, что подобный кризис постиг философию. Когда говорили о кризисе искусства, о его упадке, то под этим в первую очередь подразумевался аспект явления всекультурного, общемировоззренческого порядка. Комплексный характер данной проблемы может послужить решающим аргументом в пользу предположения о повторном возникновении мифологического синкретизма. Если искусство действительно подвержено закону цикличности, тогда эстетизм на какой-то период вновь сменится синкретизмом. Синкретизм же по своей природе — явление комплексное и коллективное, поэтому он не может ограничиться одной предполагаемой формой сознания, одной областью культуры.
Общие тенденции развития культуры на протяжении новейшей истории указывают на усиление деструктивных для художественной культуры сдвигов, связанных с рекреацией мифа. Распространение массовой культуры и внедрение коллективных представлений современными средствами информации, всеобщая деградация индивидуальности указывают на то, что в широчайших сферах культуры крепнет явление, которое в связи с направленностью и механизмом его действия можно охарактеризовать как "неомифология". Неомифология дает человеку ложное чувство сопричастности явлениям культуры, осведомленности о судьбоносных для общества решений и т.д. Электронные СМИ создают и все время подпитывают в человеке иллюзию, что он соучастник некоего бесконечного и блестящего ритуала, который на самом деле так же недоступен для него, как в свое время олимпийский чертог. В той или иной степени это касается всех сфер общественной жизни, но так как вышеуказанное явление интересует нас в его взаимосвязи с искусством, можно привести типичный пример, когда иллюзия становится максимально досягаемой и поэтому более иллюзорной.
Приблизительно до первой четверти XX в. взаимоотношения человека с искусством носили качественно другой характер, так как были в той или иной степени обусловлены эстетической активностью каждого отдельного субъекта. Например, рисование до изобретения фотографии было основным средством существования и распространения всякой визуальной информации и вследствие этого нужной дисциплиной не только для художников, но и для непрофессионалов. Письма до распространения телефона и телеграфа являлись единственным средством общения на расстоя-
нии, и поэтому эпистолярный жанр как минимум служил средством приобщения к литературе и "культуре письма" широких слоев общества. До распространения аудиотехники овладение музыкальной культурой, говоря проще, умение играть на каком-ни-будь инструменте часто являлось единственным средством приобщения к музыке. Музицирование с нотного листа на семейных и дружеских встречах представляло один из важных факторов ознакомления с достижениями музыки профессиональной. То же можно сказать и об искусстве драматическом и т.д. В общем, у всех отраслей искусства был весьма подготовленный и активный круг зрителей, читателей и слушателей.
Научно-техническая революция, развитие аудиовизуальных, транспортных и электронно-коммуникационных средств "упростило" для человека получение любой, в том числе и культурно-художественной, информации. У этого явления наряду с положительными есть и отрицательные стороны. "Экранная культура" отводит индивиду пассивную роль, разрушая тем самым творческий акт восприятия произведения искусства. Искусство — это сфера не только творчества, но и сотворчества. Пассивность индивида, созданная засильем аудиовизуальных средств и компьютерной техники, постепенно вызывает деградацию общественного вкуса. Его место занимают клише, которые воспринимаются императивно. Те, кто пользуется подобными клише, так же как и те, кто их создает, включаются в единый замкнутый процесс, где основной задачей является постоянное репродуцирование уже знакомого, а поиск нового выражается лишь в дальнейшем совершенствовании и освоении инженерно-технических средств. Благодаря этому в современном искусстве основным критерием оценки утвердилось понятие "известное", которое почти целиком вытеснило традиционные критерии оценки. Над личностными критериями оценки господствуют общепринятые. Идут смотреть, покупают, слушают, надевают и т.д. в первую очередь то, что известно.
Сегодня привлекают внимание ярлыки, "брэнды"5, а не творения. Такова ситуация в традиционных видах искусства, в его "элитарной" сфере. Что же касается так называемой поп-культу-ры, то там эта черта выражена еще рельефнее. Размышляя о некоторых особенностях структуры мифологического мышления, в которых мы усматриваем определенную парадигму характерных черт современной культуры, приходим к выводу, что повторяемость образов и эманация готовых форм, непосредственная связь с комплексом коллективных представлений и деиндивидуализи-рованное содержание формируют ее как явление, которое выше было названно неомифологией, а ее актуализацию в популярной культуре можно назвать аудиовизуальным фольклором.
О связи современной "художественной" деятельности с фольклором свидетельствует и такой фактор: в изобразительном плане фольклору свойственны декоративность и прикладной характер, которые не могут преодолеть эстетический утилитаризм. Ныне же на фоне повсеместного упадка станковой изобразительности и пластики как раз наблюдается бум в сфере дизайна. В современности настолько преобладают утилитаристские тенденции, что начало XXI в. в изящных искусствах свободно можно назвать "эпохой моды". В отношении изобразительного искусства тоже преобладает украшательский подход. Живопись и скульптуру часто рассматривают лишь как деталь современного, стандартизированного интерьера.
Для современного социально-культурного бытия, когда люди трудятся не там, где живут, а начинают жить там, где им предлагают более выгодную работу, характерен в некоторой степени "кочевой" образ жизни. Этот образ существования, его динамика и ритм не уживаются с традиционными и фундаментальными формами искусства. Исторический кочевник реализовывал свои эстетические потребности, устраивая игры на стойбище. И в настоящее время в искусстве наиболее востребовано и ценится шоу.
Возможно, приведенные выше оценки могут показаться излишне язвительными, но вдумчивое и возвышенное, основанное на интеллектуальной и духовной перекличке между эпохами искусство "Сурового пахаря" Леонардо, "Мастера" Булгакова или "Слуги" Гессе не выносит метаний, характерных для современности, оно несовместимо с распадом гармоничной взаимосвязи между общим и личным, с подавлением первым второго. Может ли подобное положение, создавшееся в сфере культуры, вызвать гибель искусства или ему все же удастся адаптировать себя в своем традиционном обличил?
Искусство по своему характеру — гуманистическая сфера человеческой деятельности, так как по своей природе очень схоже с самим человеком; подобно человеку, оно одновременно могуче и слабо, вечно и смертно, возвышенно и низменно, божественно и демонично. Поэтому всякий фатализм в отношении искусства, его судьбы не приемлем. Нельзя спокойно утверждать, что ему ничего не угрожает, или, наоборот, отчаявшись, настаивать на том, что оно обречено на гибель. Думаем, в первую очередь надо определить те критерии, с помощью которых возможно, учитывая новые обстоятельства, оценить, что по-прежнему представляет искусство и что принадлежит уже другим, пусть приближенным к нему сферам общественного сознания. Это довольно трудная задача, так как в настоящее время спектр самой художественной деятельности весьма широк, крайне эклектичен и пестр. К тому же квазихудожественные сферы деятельности настойчиво внедряются в массовое сознание. Речь идет не о том, что хорошо и что
плохо, а также не о том, представляет ли собой искусство только его традиционные или нетрадиционные формы, а о тех критериях, тех принципах, которые в общем определяют, имеем ли мы дело с искусством или с явлением другого порядка, возможно не менее актуальным для современной культуры.
На фоне управляемой неразберихи, которая в настоящее время имеет место в сфере искусства, думая о том, каким должно пребывать искусство в череде веков, мы приходим к мнению, что в конечном счете не прекрасное или безобразное, эстетичность или неэстетичность, реалистичность или абстрактность, содержательность или формализм, функциональность или концептуальность, традиционность или авангардносгь сами по себе определяют его лицо, а одухотворенность6, которая дает искусству силу жизни. Исходя из христианской веры понятия "души", "духа" и "духовности" всегда связаны с индивидуальным, единственным, неповторимым. Следовательно, существование искусства и каждого его произведения невозможно представить без личностности, самобытности, индивидуализма. Поэтому и коллективные представления в виде мифологических архетипов, и вкус как общее чувство, которое у каждого свое, в рамках искусства служат, прежде всего, передаче оригинального и потому творческого. Творчество по своей природе — это созидание чего-то нового, доселе не существовавшего. Оно, как правило, опирается на традицию, но в каждом отдельном случае по-своему перерабатывает ее. Если в сфере культуры создаются условия, при которых внешние факторы регулярно довлеют над сознанием индивида, выступают с претензией на некое сверхсознание, в сетях которого запутывается дух человека, то в этом случае наша эстетическая способность, которая так или иначе требует реализации, переключается в поле репродуцирования коллективных, массовых образцов. Именно тогда происходит тот сдвиг, который вызывает замещение искусства "квазифольклором", "аудиовизуальным фольклором", как мы его именуем. Но надо учесть, что этот сдвиг и распад на сегодняшний день протекают в более широком поле культуры, а не только в искусстве. Искусство лишь участвует в этой коллизии, но сама его природа не меняется. Меняется отчасти его лицо, но именно смена лиц является одной из основных черт искусства. Все теоретические концепции, которые развивали тезис "смерть искусства", приходили к этому выводу из-за отождествления его проблем с проблемами общекультурными, полностью подчиняя искусство влиянию социально-экономических и идеологических факторов. Наш же пафос состоит в утверждении определенной автономности и иммунитета искусства.
Исходя из вышесказанного, следует вывод, который в известной степени противоположен приведенному в начале статьи высказыванию Бердяева: в нашу эпоху происходит не кризис искусства
9 ВМУ, лингвистика, № 1
"вообще", искусства как такового, не потрясение в его тысячелетних основах, а отступление искусства перед новыми или вновь возрожденными формами сознания. Они квазиэстетичны, но возникают не вследствие распада самого искусства. Искусство по-прежне-му остается искусством, хотя занимает меньше места в общественной и культурной жизни. Если то, что происходит, можно сравнить с "болезнью", то это болезнь скорее общества, культуры в целом, а не искусства как такового. Усиленная рекреация мифа (структуры коллективного сознания) в сфере общественного сознания не приводит к полному кризису искусства. Там, где имеет место художественное творчество, миф не сможет господствовать полностью, расшатать фундамент искусства исходящим от общекультурного поля неомифологическим давлением невозможно. По крайней мере очень трудно представить себе творческую личность, в сознании которой мифологическое начало целиком заменило бы художественное. Ведь сама связь с коллективным "прасознанием" — мифом, исторически перешедшим в наше бессознательное, наиболее четко проявляется именно в сфере искусства, зиждется на нем. К тому же при изучении взаимосвязи мифологии и искусства на примере живописи нами установлено, что самобытность, оригинальность как основные черты, характеризующие любую художественную индивидуальность, лишь усиливаются вследствие спонтанного оживления архетипов, мифологических корней в творчестве. Проявление мифа — внеличностных структур коллективного бессознательного — в искусстве парадоксально вызывает противоположный эффект: берущее свое начало во внеличносгном становится одной из основ проявления личностных творческих качеств, яркой непосредственности художественного видения7. Примером тому может служить искусство И. Босха, М. Шагала, Н. Пиросмани, Л. Гудиашвили и других художников, которые именно благодаря глубокой связи своего мировосприятия с народными художественными представлениями, спонтанному проявлению в своем творчестве не только фольклорной образности, но в первую очередь самого строя мифологического мышления выглядят особенно оригинальными и самобытными на фоне господствующих стилей и передовых художественных направлений тех эпох, в которые они творили. Думаем, что структуры мифологического сознания, импульсы исходящие из глубин коллективного бессознательного, специфически транспарантно проявляются в живописи и графике. Для того чтобы установить движение и степень упадка художественной культуры, нужно провести широкие параллели мифологии со всеми видами искусства.
Итак, следует отметить, что рекреация мифа в общественном сознании и культуре в зависимости от ее масштаба может быть определена как фактор упадка искусства. Среди всех сфер культуры художественная культура наиболее открыта для распространения
квазихудожественных и внеэстетических феноменов и категорий, склонных к функционированию в качестве мифообразующих структур. Но эта "открытость" неопасна для ядра художественной культуры, так как оно способно противостоять деструктивным тенденциям, вызванным рекреацией мифа. Эта способность в первую очередь обусловлена гуманистической природой искусства как сферы личностного духовного творчества, а также имманентным свойством искусства трансформировать мифологическое в собственно художественное.
Примечания
1 Арсланов В.Г. Миф о смерти искусства. М., 1983. С. 7.
2 Бердяев Н. Кризис искусства. М., 1918. С. 1.
3 Horkheimer М., Adorno Th. Dialektik der Aufklärung. Philosophische Fragmente. Frankfurt am Main, 1969.
4 В данной статье термин "миф" трактуется в самом широком смысле, как характерное для первобытного, коллективного сознания синкретическое отражение действительности в виде чувственно-конкретных персонификаций, представлении, образов и схем мышления, как коррелят указанной формы сознания в наши дни.
5 Связанные с товарным фетишизмом термины из сферы дизайна распространились на все искусство, не случайно в СМИ утвердилось выражение "культовый", подменяющее традиционные эстетические оценки.
6 Одухотворенность произведения искусства не надо связывать с его сюжетом, в "Кувшинках" Моне, может быть, гораздо больше духовности, чем в целом сонме нарисованных ангелов.
7 Подробнее см.: Асатиани В. Мифологические корни искусства живописи: Ав-тореф. дис. ... канд. филос. наук. Тбилиси, 1991. С. 21.
Résumé
The article introduces the opinion that connects decline of art with the influence of neomythological trends on modern culture. There is a sign of entire transformation of art as form of consciousness today. There are new semiaesthetic species which could be identified as those belonging to "audiovisual folklore". However, due to its nature and structure art can resist neomythological trends.
