CC BY
39№ 48
1978
М. Н. ВАЛУЕВА, Л. Р. СЕРЕБРЯННЫЙ
РЕКОНСТРУКЦИЯ РАСТИТЕЛЬНОСТИ
ЯРОСЛАВСКОГО ЗАВОЛЖЬЯ В МИКУЛИНСКОМ МЕЖЛЕДНИКОВЬЕ1
Более десяти лет назад вышла в свет статья В. Н. Сукачева и его сотрудников, посвященная микулинским межледниковым флорам Ярославского Заволжья (Сукачев и др., 1965), причем наиболее богатые сборы растительных остатков были сделаны в районе с. Вятское. При получении оттиска этой статьи в беседе с В. Н. Сукачевым возник вопрос о целесообразности дальнейшего изучения межледниковых отложений данного района в виду его несомненной эталонной значимости.
Нам удалось приступить к осуществлению этой задачи лишь несколько лет спустя, когда самого В. Н. Сукачева не стало. Поскольку Владимир Николаевич был непосредственным вдохновителем наших работ, мы сочли своим долгом представить полученные результаты слушателям, пришедшим почтить память этого выдающегося исследователя.
Хотя приводимые нами материалы затрагивают ряд аспектов изучения четвертичных отложений Ярославского Заволжья, в центре внимания стоит проблема эволюции растительности во время микулинского межледниковья. В настоящее время изучено много разрезов с отложениями рассматриваемого межледниковья, но тем не менее, как справедливо отмечал В. Н. Сукачев, каждый разрез межледниковых отложений этого возраста дает в том или ином отношении новые интересные данные для познания его природы (Сукачев и др., 1965).
Исследования, проводившиеся В. Н. Сукачевым, выгодно отличаются широтой охвата палеоботанических и палеогеографических проблем благодаря совместному применению палинологического и карполошческого методов. Наши материалы ограничиваются палинологией, однако мы надеемся, что они привлекут внимание из-за более детального отбора образцов, более широкого диапазона выделенных компонентов пыльцевой флоры; а также некоторых приемов интерпретации. Немалое значение имеет положение самого места взятия образцов. Изученный нами разрез обладает репрезентативностью, присущей опорным разрезам ми-кулинских межледниковых отложений.
Уместно хотя бы кратко остановиться на особенностях положения разреза в с. Вятское. В орографическом плане он приурочен к полосе, где Даниловская возвышенность спускается к Костромской низине. Через с. Вятское протекает небольшая речка Ухтомка, находящаяся в бассейне р. Векша, которая совсем недавно была правым притоком р. Касть, а теперь впадает в Костромское водохранилище.
Детальные исследования Геологического управления центральных районов позволили установить, что с. Вятское и его окрестности распо-
1 Текст доклада, прочитанного 24.11 1976 г. на заседании Комиссии по изучению четвертичного периода, посвященном памяти В. Н. Сукачева. Полевые .наблюдения и отбор образцов проводились в 1966 и 1970 гг. Л., Р. Серебрянным, спорово-пыльце вой анализ — в 1974—1975 гг. М. Н. Валуевой.
8 Заказ № 4813
лагаются на месте доледниковой долины, прорезающей отложения нижнего мела, верхней юры и нижнего триаса на юго-восточном склоне Даниловской возвышенности (Геология СССР, 1971). На вершинах этой возвышенности, по бортам древней долины (в верхней части бассейна р. Касть) обнаружены континентальные нерасчлененные плиоцен-нижнечетвертичные отложения. Как древняя долина, так и вложенная в нее долина р. Ухтомка имеют северо-западное простирание, совпадающее с направлением движения плейстоценовых ледниковых покровов.
Даниловская гряда имеет очень древнее заложение. Зона разломов кристаллического фундамента здесь контролирует флексурообразную структуру с более крутым юго-восточным склоном, прослеживаемую по каменноугольным и пермским породам. В мезокайнозое преобладало поднятие этой структуры с сохранением асимметрии. Глубокий эрозионный врез, вероятно, произошел в раннечетвертичное время, а в среднем плейстоцене долина подверглась переуглублению ,в связи с распространением материкового оледенения.
В районе с. Вятское в долине р. Ухтомка четко выражены пойма высотой до 2 м и две надпойменные террасы высотой 5 м и 10 м. II надпойменная терраса на значительном протяжении вдоль правого берега подмывается рекой. Здесь имеется большая серия обнажений, по которым можно составить представление о строении четвертичной толщи. В последующем изложении мы условно рассматриваем всю эту серию как единое обнажение. Выделение отдельных деталей вряд ли целесообразно из-за значительных изменений, происходящих из года в год.
На основании наблюдений в районе с. Вятское В. Н. Сукачев и его соавторы (1965) выделили межморенную линзу межледниковых озер-ноболотных отложений, приуроченную к углублению на поверхности нижней морены. Под этой мореной Н. В. Чижиковым были отмечены выходы черных юрских глин в восточной части обнажения у околицы с. Вятское. Отмеченная схема в принципе не вызывает возражений с нашей стороны, кроме признания наличия кроющей морены. Можно, однако, также заметить, что ни в одном из разрезов этого района, изученных В. Н. Сукачевым и его сотрудниками, не была целиком прослежена толща озерно-болотных отложений и соответственно характер перехода между этой толщей и подстилающей мореной оставался неясным.
Для того чтобы найти полный разрез, мы последовательно вели наблюдения, двигаясь с востока на запад вдоль основания обнажения (рис. 1). На его восточном краю была отмечена мощная толща красно-бурой морены, залегающей под покровными супесями и аллювиальными песками. Ниже морены была вскрыта темно-бурая мореноподобная толща, вмещающая гальку палевых и голубовато-серых известняков, фауну аммонитов и белемнитов (эти ископаемые, очевидно, были вымыты из подстилающих юрских глин). Эта толща рассматривается как бассейновая фация морены, которая накапливалась в водоеме, существовавшем перед краем надвигавшегося ледникового покрова. Переход к красно-бурой морене постепенный, линию контакта нередко трудно выделить.
Заметим, что эта же бассейновая фация морены мощностью около 4 м обнажается и в цоколе I надпойменной террасы. Общая мощность русловой фации аллювия этой террасы составляет 0,3 м, пойменной фации— 0,6 м. В обнажении II надпойменной террасы напротив собора установлены следующие соотношения мощностей (сверху вниз): покровные супеси светло-желтые 0,5—0,7 м, красно-бурая морена 5,0 м, темно-бурая бассейновая морена 1,5 м.
с. Зятмое
УРН
р. Ухтота
Рис. 1. Условия залегания микулинских межледниковых отложений в обнажении II надпойменной террасы р. Ухтомка в с. Вятское
1 — покровные супеси; 2 — аллювиальные пески (а1 <Эзг\'с1); 3 — торф (Ь (Зз'тШ); 4 — сапропеля (1 <Эз' тП<); 5 — пески крупнозернистые с галькой и валунами' (1в1 <32* шэ); 6 — морена (в1 <3м те); 7 — мореноподобные отложения с обломками известняков (^1 (Зг* те); 8 — глины черные (Лэ)
Далее к западу, где верхняя часть обнажения прикрыта оползнями, над красно-бурой мореной появляется озерно-болотная толща, причем ее мощность последовательно возрастает, а кровля подстилающей морены погружается и уходит под урез р. Ухтомка. Место для расчистки нами было выбрано так, чтобы охватить всю озерно-болотную толщу вплоть до ее подошвы. Покровные отложения здесь почти целиком скрыты под мощным оползнем. После удаления части тела этого оползня и основательной зачистки были вскрыты следующие слои:
Мощность, м
1. Аллювиальный песок светло-желтый и буровато-желтый, среднезернистый, горизонтальнослоистый, местами с прослойками ржаво-бурого цвета . . 0,8
2. Низинный торф, черный и темно-серый, плотный, с базальным слоем торфянистого сапропеля....................... 0,45
3. Сапропель темно-серый вверху, голубовато-серый и серый внизу. В нижней части появляются карбонатные включения и увеличивается содержание песчаной фракции; прослойки песка особенно многочисленны в базальном 60-сантиметровом горизонте..................... 4,4
4. Песок крупнозернистый, серо-желтый, с галькой и валунами, появляется в основании расчистки, немного выше уреза р. Ухтомка и служит водоносным горизонтом. Эти осадки накапливались в озере, существовавшем во время таянья ледникового покрова.
В сапропелях и торфе содержится много растительных остатков, ^ричем наибольшее разнообразие их состава отмечено в темно-серых и голубовато-серых сапропелях. На высотах 1,2 и 2,5 м от уреза обнаружены скопления древесины вплоть до довольно крупных стволов. В торфе и подстилающих темно-серых сапропелях нами были опознаны пло-дики Aldrovanda vesiculosa L. и Brasenia schreberi J. F. Gmel., а также древесина черной ольхи (Alnus glutinosa Gaertn.). Это, конечно, лишь малая часть того списка макрофоссилий, который был приведен в статье В. Н. Сукачева и его соавторов (1965). Надо, впрочем, заметить, что в нижних слоях сапропелей, не рассматривавшихся упомянутыми исследователями, насыщенность растительными остатками уменьшается.
Отбор образцов на спорово-пыльцевой анализ был проведен из §зер-ной толщи с интервалом 10 см, а из торфа—через 5 см. При характеристике общего состава спектров учитывались три основные группы: пыльца древесных пород, пыльца трав и кустарничков и споры. Далее коли-
чественные соотношения определялись порознь в пределах каждой группы. Содержание пыльцы водных растений вычислялось по отношению к общей сумме пыльцы и спор указанных трех групп. Количество пыльцы ольхи и лещины рассчитывалось по отношению к сумме пыльцы других древесных пород.
С первого взгляда на составленной нами диаграмме (рис. 2) заметна четко, выраженная серия спорово-пыльцевых спектров, характеризующих все микулинское межледниковье. В разрезе эти слои представлены торфом и подстилающими сапропелями. Базальные светлоокрашенные сапропели отличаются другим составом и иными соотношениями пыльцы и спор, указывающими на менее благоприятные условия седиментации. Мы полагаем, что эти слои накапливались в озере, которое долго существовало в этой местности после таяния московского ледникового покрова. В спектрах аллювиальных песков, залегающих над мику-линским торфяником, можно различить проявления климатических колебаний, которые происходили в самом начале валдайской эпохи.
Таким образом, ископаемая озерно-болотная толща в районе с. Вятское фиксирует непрерывную последовательность осадков, которые накапливались в позднемосковское, микулинское и ранневалдайское время. Соответственно по материалам изученного разреза можно подробно рассмотреть историю формирования растительности на рубеже среднего и верхнего плейстоцена.
Наряду с общими тенденциями развития зональной растительности, свойственными довольно обширным районам Русской равнины, на спо-рово-пыльцевой диаграмме можно проследить и местные особенности эволюции наземной и водной растительности. Необходимость конкретного анализа этих локальных закономерностей неоднократно подчеркивалась В. Н. Сукачевым, так как только путем сочетания общего и частного подхода можно прийти к общим палеоэкологическим заключениям.
Остановимся на характеристике важнейших стадий в истории развития растительности. Самую раннюю из этих стадий следует отнести ко времени накопления базальных светлоокрашенных сапропелей мощностью 1,5 м, характеризующихся тонкими прослойками песков и карбонатными включениями. В общем составе пыльцы и спор здесь выделяется пыльца древесных пород (50—60%), главным образом березы. Содержание пыльцы березы достигает 90% от суммы пыльцы древесных пород. Значительно меньше пыльцы сосны — в среднем от 15 до 30%, йногДа менее 5%. Кривая пыльцы ели образует максимум (35%) в нижней части рассматриваемой толщи сапропелей. Выше участие пыльцы этой породы сокращается примерно втрое. Отметим находки пыльцевых зерен пихты и лиственницы.
Количество пыльцы ольхи обычно составляет несколько процентов, увеличение до 18% установлено только в одном образце и совпадает с максимумом пыльцы ели. Постоянно в небольшом количестве присутствует пыльца ивы. Определение видового состава пыльцы берез свидетельствует о явном преобладании пыльцы древовидных берез, в основном Betula pubescens, но также и В. verrucosa. Тем не менее во всех спектрах встречается пыльца В. humilis и В. папа в количестве 7—15% от суммы пыльцы берез. Такое соотношение, вероятно, близко и к современным условиям и не указывает на крайне холодную обстановку седиментации. Заметим, что только в трех нижних образцах обнаружены зерна ольховника (Alnaster fruticosus Ledeb.).
Пыльца трав в отложениях рассматриваемой нижней части разреза составляет в среднем 20—25% от общей суммы пыльцы и спор. Основной компонент — пыльца злаков (от 7з до '/г всей пыльцы трав). Затем следует пыльца разнотравья и осок. Участие пыльцы маревых невелико,
Рис. 2. Спорово-пыльцевая диаграмма надморенных озерно-болотных отложений реза в с. Вятское
1— аллювиальные пески; 2— торф; 3 —сапропель; 4 — сапропель опесчаненный; 5 — песок кр; зернистый с галькой и валунами; 6 — пыльца древесных пород; 7 — пыльна травянистых раст и кустарничков; 8 — споры; 9 — широколиственные породы; 10 — ель; 11 — сосна; 12 — береза; зеленые мхи; 14 — сфагновые мхи; 15 — папоротники; 16 — наличие растения (на флористич! колонках); 17 — доминанты флоры водных растений
однако пыльцы полыней довольно много — нередко свыше 30%, а в самом нижнем образце 55%. В составе спор преобладают споры папоротников, при меньшем участии спор зеленых и сфагновых мхов. Опознаны опоры лесных растений: кочедыжника женского (Athyrium filix-femina Roth.), ужовника (Ophioglossum vulgatum L.), гроздовника (Botrychkim boreale Milde), плауна сплюснутого (Lycopodium complanatum L.).
На основании вышеизложенного можно составить представление, что. во время накопления нижних слоев сапропелей произрастали хвойные леса и березняки. Возможно, сосновые и лиственничные леса были приурочены 'К придолинным местообитаниям, тогда как на более высоких ярусах рельефа господствовали темнохвойные леса из ели с некоторым участием пихты, а также березняки. Под березняками в напочвенном ярусе произрастало много злаков и разнотравья, а под пологом хвойных лесов — преимущественно мхи и папоротники. Нет сомнений в том, что наряду с обширными лесами довольно значительные площади были заняты травянистыми группировками с участием полыней, злаков, осок и разнотравья, включая ряд перигляциальных видов-. Здесь мы обращаем внимание на находки спор Selaginella selaginoides Link, и S. sibirica Hieron. в самом нижнем образце и пыльцы Ephedra distachya L. в образце с высоты 0,5 м от подошвы сапропелей. Открытые группировки, по-видимому, были унаследованы от растительности, существовавшей поблизости от «рая московского ледникового покрова.
Следует отметить богатство и разнообразие флоры и растительности самого водоема. В составе пыльцевой флоры установлено наличие пыльцы урутей (Myriophyllum sp.), кувшинок (Nymphaea sp.), кубышек (Nuphar sp.) и ежеголовников (Sparganium sp.). Большинство этих растений относится к экологическим группам плавающих и погруженных аэрогидратофитов (Поплавская, 1948), что заставляет предполагать, что глубина озера была довольно велика — не менее 3—5 м. Судя по разнообразию состава флоры водных растений, очевидно, что степень минерализации воды была очень низка. Таким образом, это было довольно глубокое озеро, обладавшее проточностью. По берегам его произрастали ивняки, ольшаники, а также осоковые луга.
Следующая стадия развития растительности выделена по данным палинологического изучения сапропелей, залегающих на высоте от 1,5 до 3,0 м от их подошвы. В общем составе спектров на первое место выдвигаются споры (50—60%), затем следует пыльца древесных пород (25—30%). В составе последней примерно в равных соотношениях (до 40—50%) попеременно доминирует пыльца сосны и березы, тогда как участие пыльцы ели составляет 10—15% (в спектре образца с высоты 1,9 м обнаружено очень много пыльцы ели — 46%)- Содержание пыльцы ольхи не превышает 4—7%, ивы — до 2%. Пыльца ольховника отсутствует. Доля пыльцы кустарниковых берез весьма незначительна. Состав пыльцы трав мало изменился по сравнению с предыдущей стадией, тогда как в составе спор еще более возросла роль папоротников за счет уменьшения участия зеленых и особенно сфагновых мхов.
По всей вероятности, облесенность территории во время рассматриваемой стадии не только не сократилась, но, напротив, еще более возросла по сравнению с предыдущей стадией. Основной фон растительного покрова составляли густые таежные леса с более однородным древо-.стоем, причем участие ели заметно возросло, а примесь березы уменьшилась. Вероятно, сохранялась и вертикальная дифференциация типов лесов: сосновые боры были приурочены к песчаным придолинным местообитаниям, тогда как на междуречьях распространялись ельники и березняки. В напочвенном ярусе лесов наиболее выделялись папоротники.
Растительность водоема в это время достигла наибольшего расцвета. Недаром с рассматриваемыми слоями сапропелей связаны богатые сборы карпоидов, описанные в статье В. Н. Сукачева и его соавторов (1965). Состав пыльцевой флоры претерпел изменения, в частности, исчезли кувшинки (ЫушрЬаеа эр.) и кубышки (ЫирЬаг эр.), наряду с уру-тями (МупорЬуНит ер.) широко распространились ежеголовники (вра^апшт эр.), частуховые (АП5гпа1асеае) и; особенно рогозы (Тур-Иа эр.). На этом основании можно констатировать, что озеро постепенно мелело и зарастало. Однако этот процесс эпизодически приобретал противоположную направленность, о чем, в частности, свидетельствует массовое появление пыльцы рдестов (Ро1апк^ек>п ер.) в одном из спектров конца рассматриваемой стадии (высота 2,8 м от подошвы сапропелей).
В интервале высот 3,0—4,6 м от подошвы сапропелей мы выделяем верхние слои озерно-болотной толщи, которая, судя по палинологическим данным, накапливалась во время микулинского межледниковья. Здесь можно проследить весь набор пыльцевых зон системы В. П. Гри-чука (1961). Поскольку общие закономерности, присущие этим зонам, хорошо известны, рассмотрим лишь специфические особенности, свойственные данному разрезу.
Начальная . з о н а М, (нижний максимум ели) характеризуется довольно высоким содержанием пыльцы ели — до 14%. Здесь встречаются пыльцевые зерна широколиственных пород — дуба и вяза, а также лещины, что вызывает аналогию с готигляциальными потеплениями (бёл-линг, аллерёд). Однако подобное сопоставление, видимо, нельзя считать окончательно доказанным. Для спектров зоны М! следует отметить преобладание пыльцы сосны над пыльцой березы, небольшое увеличение роли пыльцы ольхи по сравнению с предыдущей стадией, малое участие пыльцы ивы. В составе пыльцы трав прежде всего бросается в глаза обилие пыльцы злаков и разнотравья, в составе спор по-прежнему господствуют споры папоротников.
Есть основания полагать, что в рассматриваемое время в хвойных лесах могла появиться небольшая примесь широколиственных пород, что сопровождалось и обогащением состава напочвенного яруса злако-во-разнотравными элементами. В составе водной растительности одновременно возросло участие литоральных форм. Обилие пыльцы ежеголовников при значительном содержании пыльцы урутей, рогозов и ча-стуховых служит индикатором прогрессировавшего зарастания и обмеления озера. По его топким берегам росли ольшаники и ивняки.
Зона М2 отличается резким преобладанием пыльцы березы над пыльцой сосны, регулярным появлением пыльцы вяза и дуба, некоторым увеличением содержания пыльцы лещины, ольхи и ивы. В составе пыльцы трав больше всего пыльцы злаков, а среди спор — спор папоротников. По-видимому, это был завершающий этап развития таёжных лесов, которые постепенно замещались более осветленными лиственными. Изменения в составе древостоя влекли за собой дальнейшее обогащение состава травянистой растительности. В это время продолжался процесс зарастания озера, среди водных растений отмечены ежеголовники, уру-ти, рогозы, частуховые. Появление кубышек, вероятно, указывает на сокращение проточности водоема.
Для зоны М3 характерны примерно такие же соотношения основных компонентов спектров, что и для предыдущей зоны, однако самая существенная особенность состоит в непрерывном росте содержания пыльцы вяза и дуба. С этим временем связаны глубокие экологические преобразования. Широколиственные леса становятся ведущим компонентом растительного покрова. Судя по палинологическим данным, это были дубравы с примесью вяза и березы, значительным распростране-
нием лещины в подлеске, обилием разнотравья, зеленых мхов и в меньшей степени папоротников в наземном ярусе. Озеро к этому времени, вероятно, утратило проточный характер. В составе водной растительности выделялись ежеголовники, урути, рогозы, кубышки, частуховые.
На диаграмме отложений разреза в с. Вятское четко обособляется зона М4 с подзонами М4а и М4б, характерными для эталонных диаграмм микулинского межледниковья (Гричук, 1961). В отложениях подзоны М4а выражен максимум пыльцы вяза — до 25%, а содержание пыльцы дуба постепенно возрастает до 10%, появляется пыльца липы и клена. Быстрыми темпами увеличивается содержание пыльцы лещины и ольхи, количество пыльцы ивы остается на уровне 4—5%. В составе пыльцы трав достигает кульминации пыльца разнотравья (50%). Среди спор примерно поровну представлены споры зеленых мхов и папоротников.
Совершенно особо следует сказать о находке споры Selaginella. se-laginoides Link на высоте 3,9 м от подошвы сапропелей, что соответствует и данным В. Н. Сукачева и его соавторов (1965). В. Н. Сукачев считал, что это растение произрастало во время микулинского межледниковья и, • следовательно, экологию данного вида следует подвергнуть дополнительному изучению.
Подзона М4б отличается необычно высокой кульминацией пыльцы дуба — 78%. Содержание пыльцы вяза здесь остается на столь высоком уровне (22%), что можно говорить о растянутой кульминации пыльцы этой породы в пределах обеих подзон. Появляется пыльца граба и липы. Достигает оптимальных значений пыльца лещины (188%) и ольхи (840%). В составе пыльцы трав наблюдается некоторое уменьшение роли пыльцы разнотравья и увеличение содержания пыльцы злаков, а среди спор на первое место выдвигаются споры папоротников.
Необходимо обратить внимание на соотношения основных компонентов спектров. Если для подзоны М4а характерно еще довольно значительное содержание пыльцы трав и кустарничков (25—27%), то в подзоне М4боно резко сокращается (до 2—4%), что, по-видимому, вслед за В. П. Гричуком (1950) можно интерпретировать как тенденцию к установлению сомкнутого древостоя. В поверхностных пробах современных широколиственных лесов южной половины Русской равнины доля рассматриваемого компонента спектров гораздо более велика. По данным Р. В. Федоровой (1950), даже в центре Казацкого леса (Центрально-Черноземный заповедник) участие пыльцы трав превышает 40% от общего 'Количества пыльцы и спор.
Реконструкция растительного покрова во время рассматриваемого этапа сопряжена с большими трудностями. Несомненно, что фон растительности тогда составляли широколиственные леса разнообразного состава с преобладанием сначала вяза, затем дуба, с необычно высоким участием лещины и, вероятно, ольхи в подлеске, с богатым злаково-разнотравным покровом и обилием зеленых мхов в наземном ярусе. Несмотря на кажущуюся близость этих лесов к современным широколиственным лесам и островным дубравам лесостепей, сходство на самом деле оказывается весьма поверхностным. Дело в том, что нигде в зоне широколиственных лесов не зафиксирован столь высокий удельный вес пыльцы дуба и вяза, как в отложениях подзоны М4б разреза в с. Вятское. Об этом, например, убедительно свидетельствуют результаты анализа поверхностных проб из Тульских засек (Заклинская, 1951). Только в дубравах на высоком правом берегу р. Ворскла в зоне лесостепи установлено содержание пыльцы дуба около 70% в поверхностных пробах (Сенкевич, Спиридонова, 1965). Количество вяза в этих пробах обычно не превышает нескольких процентов.
Примечательная особенность лесов рассматриваемого этапа —весьма значительное распространение и столь же необычно высокая пыльцевая продуктивность лещины, не имеющие в настоящее время сколько-нибудь близких аналогов ни в зоне широколиственных лесов, ни в зоне лесостепи. Столь же загадочно полное исчезновение хвойных пород — сосны и ели, отмечаемое в спектрах подзоны М46 на диаграмме отложений разреза в с. Вятское. На многих других диаграммах отложений Центральной России с этим же уровнем обычно всегда связано выпадение пыльцы ели, тогда как пыльца сосны еще присутствует в небольшом количестве. Об этом свидетельствуют данные по разрезам в с. Микулино, с. Рыбацкое под Ленинградом, д. Ильинское на Клинско-Дмитровской гряде и др.
В поисках современных аналогов лесной флоры, существовавшей в районе с. Вятское во время фазы дуба и вяза (М4), обратимся к спектрам рецентных проб из приатлантических областей Европы. В верхних слоях верховых торфяников в лесных массивах Арденн, где перехватывается влага атлантических воздушных потоков, содержание пыльцы дуба редко достигает 70%, но нигде нет больших количеств пыльцы лещины и ольхи (Slotboom, 1963). Доля лещины составляет не более 15— 18%, ольхи — до 30% от общей суммы пыльцы древесных пород. Следовательно, тесная корреляция с приатлантическими лесами, на наш взгляд, вряд ли возможна.
Признаки необычайного своеобразия присущи и водной растительности. Судя по составу спор, в начале фазы М4 существовало низинное болото, которое затем сменилось переходным болотом. Наряду с зелеными мхами были широко развиты водные макрофиты, включая ряд видов, ныне совершенно вымерших (Brasenia schreberi J. F. Gmel.) или не встрёчающихся в центре Русской равнины (Potamogeton oxyphyllus Miq., P. vaginatus Turcz.). H. Я- Кац (1956) интерпретирует подобные данные как результат одновременного заселения водоема макрофитами и моховыми сплавинами.
В списке карпоидов, приведенном В. Н. Сукачевым и его соавторами (1965), для торфянистых сапропелей подзоны М4а указаны семена наяды Najas flexilis (Willd.) Rostk. et Schmidt. Этот вид обычно гораздо реже присутствует в составе микулинских флор 'Русской равнины, чем N. marina L. Последняя тем не менее в списке карпоидов, обнаруженных в отложениях разреза в с. Вятское, отсутствует. Семена Aldrovanda vesiculosa L. в небольшом количестве встречаются в торфянистом сапропеле и единично в лежащем выше торфе. Этот реликтовый вид, вероятно, длительное время произрастал не только в финальные этапы зарастания озера, но и в начале существования болота.
Все приведенные данные вместе взятые свидетельствуют о том, что актуалистические корреляции не в состоянии помочь нам полностью раскрыть своеобразие растительности, существовавшей во время пика климатического оптимума в микулинское межледниковье.
На диаграмме рассматриваемого разреза невозможно дифференцировать пятую и шестую зоны микулинского межледниковья, которые приходится выделять вместе — М5+6. Это время господства липы и граба в составе лесов, приходившееся на вторую половину климатического оптимума, когда возросла увлажненность климата. Содержание пыльцы липы (опознаны зерна Tilia cordata Mill., Т. platyphyllos Scop.) достигает 25%, затем наступает кульминация пыльцы граба (18%, тогда как в разрезе Плёс 12%, а в разрезе у Чухломы эта пыльца вовсе отсутствует), появляется пыльца ели и сосны, резко сокращается роль пыльцы дуба и вяза. С отложениями этой зоны сопряжен второй максимум пыльцы лещины (222%). менее растянутый по сравнению с первым.
В составе пыльцы трав выделяется пыльца..осок и злаков, а среди спор—споры зеленых мхов. Кроме того, возрастает содержание спор сфагновых мхов, которые не играли заметной роли в предыдущие интервалы истории микулинского межледниковья. Если с подзоной М4б было сопряжено существование низинного болота, то с зоны М5+6 начинается этап переходного болота.
Зона М7 отвечает «верхнему максимуму ели» в системе В. П. Гри-чука (1961). Содержание пыльцы ели составляет 26%, а доля пыльцы широколиственных пород не достигает 10%, причем в спектрах примерно поровну представлена пыльца вяза, липы и граба и немного больше пыльцы дуба. Роль пыльцы лещины последовательно сокращается. Быстро возрастает содержание пыльцы березы (до 70%) и сосны (до 24%).
В составе пыльцы трав заметно возрастает участие пыльцы осок, среди спор доминируют споры сфагновых и зеленых мхов. Именно здесь в нескольких образцах обнаружены споры Osmunda cinnamomea L. и Lycopodium clavatum L. Отметим также присутствие пыльцы вереско-цветных (Ericales), что согласуется с данными В. Н. Сукачева и его соавторов (1965), обнаруживших в рассматриваемых слоях остатки Empet-rum nigrum L., Hamaedaphne calyculata, Andromeda polifolia L., характерных представителей растительности сфагновых болот.
Растительный покров зоны М7 можно рассматривать как завершающий этап эволюции мезофильных лесов. Участие широколиственных пород последовательно сокращалось, а их место занимали хвойные породы: ель и сосна. В этих смешанных лесах была значительная примесь березы, которая местами принимала видное участие в строении первого яруса. В таких осветленных участках несомненно был густой травяной покров с обилием злаков и осок. В это время болото достигло оли-готрофной стадии развития. Сфагновый торфяник был окружен низинными топями с зарослями рогоза и сырыми осоковыми лугами. С рассматриваемым этапом, по-видимому, связано ухудшение условий произрастания термофильных видов болотной флоры (Кац, 1956), которые практически не встречаются в верхних слоях ископаемого торфяника.
Зона М8 на диаграмме представлена неполно, видимо, из-за размыва кровли торфяника. В составе пыльцы древесных пород преобладает пыльца березы (около 80%). Содержание пыльцы сосны 22%, ели 8%. Пыльца широколиственных пород представлена только пыльцой граба (2%). Количество пыльцы лещины и ольхи резко сократилось. Среди пыльцы трав господствует пыльца злаков (78%), далее следует пыльца осок и полыней. В составе спор больше всего спор зеленых мхов (88%).
С рассматриваемым этапом было связано преобладание сосново-бе-резовых лесов с некоторым участием ели и граба. Роль лещины в подлеске была незначительна. Распространение полынно-злаковых сообществ, возможно, следует связывать с осветлением и даже разобщенностью древостоев. В это время развивалось осоково-гипновое болото, окаймленное ольшаниками.
В аллювиальных песках, залёгающих над микулинскими межледниковыми слоями, сохранность пыльцы и спор значительно ухудшается, усугубляются признаки обеднения состава пыльцевой флоры, свидетельствующего о резком похолодании климата. В отдельных спектрах встречается пыльца, переотложенная из подстилающих межледниковых горизонтов. Разбор этих отрывочных палинологических данных не связан с основной темой статьи. Однако во избежание недоразумений ука жем, что в самом верхнем спектре диаграммы пыльца термофильных растений явно имеет аллохтонное происхождение.
Аллювиальные пески кверху переходят в покровные супеси, которые выше расчистки скрыты под оползнем. Этот переход, однако, достаточно прослеживается в близлежащих ямах и береговых обрывах террасы. Чехол светлоокрашенных покровных супесей мощностью 0,6—0,7 м облекает все положительные формы рельефа в окрестностях с. Вятское. Нередко эти супеси непосредственно ложатся на красно-бурую морену, которая накапливалась во время московского оледенения и подстилает микулинские межледниковые осадки. Следы более молодых морен на всем водораздельном пространстве Даадиловской возвышенности между pp. Ить и Векша нами не были обнаружены. Таким образом, московское оледенение было последним в истории этого района.
По материалам исследования разреза в с. Вятское удалось целиком проследить историю растительного покрова во время микулинского меж-ледниковья, включая его ранние этапы, отложения которых, как правило, слабо представлены в опорных разрезах. Анализ этих ранних этапов свидетельствует о длительном существовании бореально-таежных лесов в начале межледниковья. Широколиственные леса появились гораздо позже, причем наши данные подтверждают заключения В. П. Гричука (1950) о двух разновозрастных миграционных потоках термофильной флоры: сначала кверцетальной с юга, затем неморальной с запада. Смена этих потоков, вероятно, произошла в самой середине климатического оптимума (рубеж зон М4 и М5+6). Необычайное своеобразие растительности этой эпохи, к сожалению, не всегда поддается интерпретации с актуал'истических позиций и требует дополнительных палеоэкологических исследований. Параллельно с выявлением зональных особенностей растительности нами прослежено развитие растительности водоема, унаследованного от позднемосковского времени. По изменениям состава •флоры гидрофитов были выявлены основные тенденции в эволюции озера и заменившего его болота.
ЛИТЕРАТУРА Геология СССР. T. 1. М„ «Недра», 1971.
Гричук В. П. Растительность Русской равнины в нижне- и среднеметвертичное время—Тр. Ин-та географии АН СССР, вып. 46. М„ Изд-во АН СССР, 1950. Гричук В. П. Ископаемые флоры как палеонтологическая основа стратиграфии четвертичных отложений.— В кн.: Рельеф и стратиграфия четвертичных отложений северо-запада Русской равнины. М., Изд-во АН СССР, 1961. Заклинская Е. Д. Материалы к изучению состава современной растительности и ее спо-рово-пыльцевых спектров для целей биостратипрафии четвертичных отложений.— Тр. Ин-та геолог, наук, вып. 127 (геол. сер., № 48). М., Изднв-о АН СССР, 1951. Кац Н. Я. О Dulichium spathaceum Pers. и других термофильных видах последней межледниковой эпохи.— Ботанич. журнал, 1956, т. 41, № 10. Поплавская Г. И. Экология растений. М., «Сов. наука», 1948.
Сенкевич М. А., Спиридонова Е. А. Результаты опорово-лыльцевого анализа поверхностных проб и почвенных шурфов заповедника «Лес на Ворскле».— В кн.: Проблемы палеогеографии. Изд-во ЛГУ, 1965. Сукачев В. Н., Горлова Р. #., Метельцева Е. П., Недосеева А. К-, Чижиков Н. В. Новые данные о межледниковой форме центральной части Русской равнины.— Бюлл. Московского общества испытателей природы, отд. биол., т. 70, вые. 1, 1965. ■Федорова Р. В. Распространение ветром пыльцы дуба.— Тр. Ин-та географии АН
СССР, вып. 46. М„ Изд-во АН СССР, 1950. Slotboom R. Т. Comparative geomorphological and palynological investigation of the pingos (viviers) in the Hautes Fagnes (Belgium) and the mardellen in the Gutland (Luxembourg).—Z. Geomorphol., 1963, Bd 7, H. 3.
