CC BY
24
УДК 94 (470+571)
РЕГЛАМЕНТАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ В ТРАДИЦИОННЫХ ОБЩЕСТВАХ ГОРЦЕВ ДАГЕСТАНА
© 2009 г. Х.Г. Магомедсалихов
Институт истории, археологии и этнографии Institute of History, Archeology and Ethnography
Дагестанского научного центра РАН, of Dagestan Scientific Center of Russian Academy of Science,
ул. М. Ярагского, 75, г. Махачкала, 367000 M. Yaragskiy St., 75, Makhachkala, 367000
Рассматриваются оригинальные и самобытные формы самоуправления и регламентации общественной жизни с выраженными принципами гражданского общества, существовавшие в историческом прошлом у горцев Дагестана.
Ключевые слова: регламентация, сельское общество, гражданское общество, право, адат, шариат, мораль, социальная справедливость, сельское самоуправление.
One of bases principles of a civil society is close interaction of civil institutes and authority structures in a regulation of public processes. We shall try to represent in this article separate aspects of original forms of self-management and a regulation of a public life with the expressed principles of a civil society which existed at Mountain people in Dagestan in the historical past.
Keywords: regulation, agriculture society, civil society, law, adat, Sheriat, morality, social justice, rural municipality.
Закон диалектики предполагает повторение тех или иных явлений общественной жизни на более высоком этапе ее развития. Данный тезис имеет актуальность относительно гражданского общества, которое является перспективой демократических перемен нашего времени. Не вдаваясь в теоретические подробности проблемы, можно отметить, что одним из основополагающих принципов гражданского общества является тесное взаимодействие гражданских институтов и властных структур в регламентации общественных процессов. Оригинальные и самобытные формы самоуправления и регламентации общественной жизни с выраженными принципами гражданского общества в историческом прошлом существовали у горцев Дагестана, отдельные аспекты которых попытаемся представить в предлагаемой статье.
Джамаат (сельская община) у горцев Дагестана в традиционном прошлом представлял собой самостоятельную и самодостаточную административную единицу в составе более крупного объединения - союза сельских обществ. Каждый джамаат регламентировал экономические, политические, правовые и иные вопросы внутри самого себя. Такая самодостаточность была крайне необходимым условием для джамаата, что обеспечивало внутреннюю стабильность и жизнеспособность как общины в целом, так и отдельного ее представителя. Экономическая самостоятельность джамаата обеспечивалась в первую очередь наличием достаточной земельной площади, пригодной под сельскохозяйственные угодья как главного источника дохода. Земельные угодья составляли основную материальную ценность общества, от размеров которых во многом зависели масштабы джамаата и соответственно ее статус в округе. Внутри общества социальный статус каждой семьи также зависел от размеров её земельных угодий.
Политическая и правовая самостоятельность общины обеспечивалась наличием юридический базы в виде сводов обычного права (адатов) и соблюдением некоторых шариатских норм в каждом союзе джамаатов. В то
же время каждый отдельный джамаат имел собственные локальные адаты, которые учитывали его специфические условия и тем самым делали его единым социальным организмом в составе союза сельских обществ. Даже малозначительные правонарушения будоражили общественное спокойствие в джамаате, не говоря уже о таком конфликте, как убийство или поранение, которые надолго выбивали из колеи привычное русло жизни общины, и держали ее членов в психологическом напряжении. Поэтому каждый джамаат понимал, что только от его сплоченности зависит внутренняя стабильность в обществе, и на этом во многом основывалась гражданская солидарность в джамаате. Политическая самостоятельность общины определялась также наличием строго фиксированных и столь же ревностно охраняемых территориальных границ джамаата.
Одним из основополагающих принципов гражданской солидарности являлось высокоразвитое чувство социальной справедливости, о которой тонкий знаток психологии горцев имам Шамиль отзывался так: «Всякое подобие несправедливости, всякое ничтожное, но неправильное действие - из глубины души возмущает горца, который с качествами хищного зверя питает в себе глубокое чувство правдивости. Это чувство или дает ему возможность умирать без ропота и боли, или же подвигает его на самые кровавые эпизоды...» [1, с. 112].
Поэтому одним из главных требований, предъявляемых к представителям исполнительной власти при выборе их на должность блюстителей порядка, была обязательность строгого соблюдения ими социальной справедливости. Так, согласно кодексу Умма-Хана (Справедливого), людей, намечаемых на должность сельских судей, подвергали присяге в том, «.что они обязательно будут взыскивать штрафы с тех людей, которые провинились, и что не будут подвергать штрафу невинных...» [2, с. 267]. А по адатам Гидатлинского союза сельских обществ самое строгое наказание предусматривалось сельскому исполнителю за оказание содействия виновному в неуплате штрафа и в качестве наказа-
ния определяли ему «отвержение всеми односельчанами и всем обществом» [3, с. 25].
Принцип выборности представителей сельского управления побуждал их проводить справедливые с точки зрения сельчан порядки, так как иначе их могли не выбрать на следующий срок.
Вот как описана процедура выборов в начале XIX в. в Салатавском союзе сельских обществ: «В старину... собирались ежегодно, как то рассказывают, из этих Са-латавских тринадцати селений старики, муллы-дибиры и мудрецы - всего двести человек, - близ родника Микки-лава. Собирались же они туда, по рассказам, с тем расчетом, чтобы рассматривать справедливые порядки и суд-диван Салатавских селений: "это кому там сотворили насилие-зулму?" На этом же сходе выбирали старейшин и исполнителей по принципу: «из маленького селения по два-три человека, из среднего селения - по четыре - пять человек, из большого селения - по семь - восемь человек. Выбирали они людей справедливых, проворных, основательных, туда-сюда не тянущих и немилостивых» [4, с. 85].
Выбранным представителям джамаатского самоуправления был гарантирован правовой иммунитет в ходе выполнения ими своих обязанностей. Так, в ада-тах сел. Голотль этот иммунитет выражался в следующем: «Выкуп в размере одной коровы будет налагаться отныне и на того голотлинца, который начнет спорить, а затем еще и вступит в драку с человеком, которому поручено выявить пьяных и брать с них вышеназванный выкуп. При этом в случае если названный человек, выявляющий пьяных и взимающий с них выкуп, (поранит) в ходе спора и последующей драки голотлинца, который противодействует ему, то на совершившего это налагаться какой-либо выкуп не будет» [5, с. 107]. Или же аналогичный адат селения Ингердах Аварского округа гласит: «Кто будет ссориться с чаушем или сборщиком штрафов, платит деревне овцу» [6, с. 27]. Такой правовой иммунитет был характерен для представителей самоуправления всех джамаатов горских союзов сельских обществ.
Представители сельского самоуправления, опираясь на адатные нормы и правовой иммунитет, строго регламентировали внутреннюю дисциплину в обществе. За каждое более или менее значительное нарушение общественного порядка в джамаате, помимо компенсации в пользу пострадавшего, предусматривались штрафные санкции в общественную казну, за счет чего она пополнялась. Таков, например, адат сел. Харахи, который предусматривал: «Кто первый из двух начнет драться, то с него берется две меры хлеба для селения, а с последнего -одна» [6, с. 44].
В адатах Цатанихского общества особо подчеркивалось: «За нарушение тишины и порядка - поранитель платит особо штраф в 18 рублей.» [7, с. 478]. Аналогичный адат, принятый в вышеупомянутом джамаате Харахи, предусматривал следующий способ профилактики конфликта: «Кто обнажит кинжал - платит шесть мер хлеба селению». Тем самым адатные нормы в каждом джамаате предусматривали профилактику конфликта до его возникновения, предвидя возможные печаль-
ные последствия его развития. Горцы хорошо помнили и понимали, каковы могут быть последствия казалось бы малозначительных инцидентов. Так, начальник Дагестанской области А.В. Комаров приводит одиозный случай, имевший место в XVIII в. в андийском х. Ци-бильда, где в бытовой драке был убит один из жителей. А хутор состоял их двух тухумов (коллектив родственников по отцовской линии), и конфликт перерос в меж-тухумную вражду, в результате которой от целого хутора в живых остались только четыре человека. Этот и подобные случаи носили назидательный характер в том смысле, что община должна быть крепкой, сплоченной, чтобы обуздать любой тухум. Кроме того, на основе подобных прецедентов вырабатывались статьи норм обычного права других обществ, регламентирующие внутриобщинные отношения.
Адатные нормы в категорической форме запрещали драки в местах общественного схода, каковой является и мечеть. Так, адаты Келебских селений предусматривали взыскание штрафа в размере 7 коров с того, кто подерется в мечети [2, с. 75]. Наряду с религиозной значимостью мечети в этом запрете главным фактором все-таки является то, что возникшая здесь драка могла иметь далеко идущие пагубные последствия с вовлечением большего числа людей. С учетом этого в адатах Каратинско-го общества предусматривалось взыскание в общественную казну с того, кто выйдет на помощь родственнику при драке два рубля, а если нет родственных связей -пять рублей [6, с. 37].
Так, в горских обществах в XIX в. сельские исполнители посредством адатных норм регламентировали общественную жизнь, приоритетными целями которых были внутреннее спокойствие и стабильность в джамаатах.
Наряду с адатом и шариатом общественные отношения в джамаатах регулировались на основе морально-нравственных устоев, которые выражались у всех дагестанцев понятием «ях[-намус». Наиболее верный смысл этого понятия в интерпретации горцев передал Нажму-дин Самурский: «Намус - это всеобъемлющее понятие всех благородных качеств человека: и честь, и доброе имя, и уважение к обычаям, и преданность долгу, и достоинство личное, фамильное, родовое, человеческое. "Там нет счастья, где нет намуса", "пусть со мною будет что угодно, лишь бы род не лишился своего намуса", -таковы обычные горские народные выражения» [8, с. 44].
«Ях^намус», ставший высшим морально-нравственным критерием поведения горцев, имел эффективное воздействие на члена джамаата. Моральным критерием горцы дорожили, так как социальный статус сельчанина в джамаате во многом зависел от соответствия его поведения моральным критериям. И напротив, несоответствие поведения горца критериям общепринятой морали могло привести к пренебрежительному отношению к нему и даже к остракизму, что также могло наложить негативный отпечаток на весь тухум, к которому он принадлежал. Так складывалась морально-нравственная репутация отдельного представителя (и каждого тухума), от которой зависел его социальный статус в общине, и со строгим учетом которой выстраивались взаимоотно-
шения в джамаатах, как-то вступление в брачные, торговые и иные отношения.
Наряду с регламентацией социальных отношений ведущее место в нормах обычного права сельских обществ занимали вопросы хозяйственно-экономической деятельности джамаата. Внимательное отношение горцев к экономическим вопросам нетрудно понять, если учесть, что хозяйственно-экономическая деятельность была определяющей в условиях дефицита материальных ресурсов и общего экономического неблагополучия в регионе. С учетом этого значительное внимание уделялось регламентации хозяйственной деятельности в садоводческих и виноградарских горно-долинных регионах. В джамаатах, в которых занимались виноградарством, адатные нормы в категорической форме запрещали срывать виноград даже из собственного сада раньше срока, установленного старейшинами джамаата. Так, например, адаты селений Койсубулинского союза обществ за такое нарушение предусматривали штраф в размере 5 рублей [7, с. 449]. А в сел. Игали, традиционно входившем в Койсубулинский союз обществ, члена общины за то, что сорвал со своего виноградника гроздь раньше, чем об этом объявят в джамаате, подвергали чернению лица. Вымазав лицо сажей, нарушителя общественного порядка сажали задом наперед на осла и водили по селению в сопровождении насмехающейся детворы, что также должно было служить назиданием для всех, кто пожелает нарушить общественный порядок [9]. Причём такой запрет в сел. Игали действовал только на виноград, так как он выращивался в ограниченном количестве и соответственно отношение к нему сложилось как к деликатесу. Следует заметить, что в других обществах такой запрет действовал и на другие фрукты.
Оригинальный адат, регламентирующий подобное правонарушение, существовал также в сел. Чиркей Салатавского союза обществ, где «.по заведенному порядку, никто не имеет права собирать плоды ранее общего разрешения; за неисполнение этого, даже если кто сорвет несколько плодов в своем саду, с нарушителя взыскивается штраф: за персики - 1 руб. 20 коп., за виноград и кукурузу арестовывается на три дня со взысканием за каждый день по 20 коп.; в пользу караульщиков садов 5 рублей серебром (прежде, кроме этого по выводу из ареста, мазали сажею лицо и на ишаке возили по аулу)» [10, л. 50 об.].
Не менее строгое наказание предусматривал за подобное нарушение адат сел. Конхидатль Технуцаль-ского общества, где «за преждевременное употребление винограда с виновного взыскивается в пользу общества одна корова» [6, с. 21].
Строгость наказания по отдельным видам правонарушений во многом зависела от степени распространения той или иной культуры на данной территории, а также от экономической выгоды, извлекаемой джамаатом от возделывания данной культуры.
Как отмечал А.В. Комаров, в Среднем и Западном Дагестане «.это запрещение распространяется на кукурузу, грецкие орехи и некоторые другие фрукты. Только в случае приезда в селение почетного гостя дозволяется
для его угощения сорвать несколько спелых фруктов или винограда. Всякий, изобличенный в нарушении этих адатов, подвергается штрафу ...» [11, с. 61].
Регламентация работ по садоводству и виноградарству имела своей целью помимо соблюдения общей дисциплины в джамаате исключить кражи фруктов у соседей и тем самым избежать возможные конфликты на этой почве.
В обществах регламентировались не только отдельные виды хозяйственной деятельности, но и все виды сельскохозяйственных работ от начала весны до поздней осени. Так, в нормах обычного права сел. Кахиб Гидат-линского союза обществ имеется следующий адат: «После появления кукушки навоз по дорогам, расположенным среди полей аула, возить не разрешается» [12, л. 5].
В Келебских же селениях действовал адат, согласно которому регламентировалось начало сельскохозяйственных работ: «Если кто пойдет засевать свой пахотный участок раньше, чем другие односельчане, с того взыскивается штраф в размере одной овцы» [12, л. 5].
Сроки начала полевых работ определяли старейшины каждого джамаата. Прежде чем объявить в джамаате о начале праздника первой борозды, старейшины определяли «зрелость» почвы, для чего один из них садился на землю, спустив брюки [13]. Были также другие способы определения «зрелости» земли: комок земли сжимали в кулаке и если затем он разваливался, то это было признаком достаточной готовности почвы для обработки и т.д.
Одновременное начало весенних полевых работ имело своей целью предотвращение конфликтов, могущих возникнуть из-за нарушения межевых границ.
Уборка урожая в осенний период также велась в определенном порядке. Одновременное начало сельскохозяйственных работ предусматривало соответствующее созревание урожая и поэтому должно быть разрешение совета старейшин на начало уборки урожая. Тем самым предотвращались растаптывание и возможные кражи с чужого поля, а также предупреждались вероятные на этой почве конфликты между членами джамаата. Так, адат сел. Кахиб Гидатлинско-го общества регламентировал начало уборки урожая следующим образом: «Кто снял урожай ранее объявленного дня (сбора) урожая без разрешения судей, тот должен платить къали (ед. измерения сыпучих тел равная приблизительно 13 кг. - ХМ.) в виде штрафа и отвезти урожай обратно в поле» [14, л. 38].
Аналогичным образом адатные нормы джамаатов регламентировали сенокошение. Адат дидойского наиб-ства предусматривал штраф в размере одной меры зерна с того, кто начнет косить сено раньше общества [6, с. 58]. Такая регламентация была обусловлена тем, что нужно оставлять траву до её созревания, в противном случае это скажется на урожайности в следующем году (не созревшая трава не успеет сбросить семя в землю).
В некоторых случаях адаты сельских обществ предусматривали чрезмерно высокие наказания за казалось бы незначительные нарушения. Так, например, в сел. Хун-зах был принят адат, согласно которому: «Если кто украдет колосья из пашни, то для оправдания его должны
присягнуть пятьдесят человек. Если не оправдан, то платили сто овец» [6, с. 34]. Такие адаты означали категорический запрет на нарушения подобного рода.
Такая же мера применялась в Гидатлинском обществе за потраву сенокосов, где в сезон запрета взимались 100 овец в качестве штрафа и земля нарушителя приводилась в негодное состояние [3, с. 33].
Следует заметить, что потрава сенокосов, так же как и нарушение межобщинных границ, могла стать поводом для серьезных конфликтов во всех горских обществах. Так, в 1865 г. за потраву покосов завязалась ссора между жителями сел. Мочокъ и Хиндакъ (Аварского округа), в которой ранено с обеих сторон 26 человек [11, с. 50].
Значительное внимание в адатах горских обществ уделялась регламентации внутриобщинных коллективных работ. А таких работ в джамаатах было достаточно -это и строительство мостов, и прокладка дорог, строительство оборонительных сооружений для отражения внешнего нападения. Коллективных усилий всего джа-маата требовали работы, связанные со строительством водопроводных сооружений к аулам или же к садам и виноградникам в оросительных целях. Из необходимости краткосрочных коллективных усилий в выполнении определенных работ у горцев сложился традиционный институт взаимопомощи - «гвай», «булхъа». В процессе таких работ укреплялась гражданская солидарность и сплоченность в джамаате, что было крайне необходимо в условиях горской действительности.
В нормах обычного права нашла отражение регламентация коллективных работ. Так, адат сел. Цолода Аварского округа предусматривал взыскание штрафа в размере одной меры хлеба с того, кто не выйдет вместе с остальными жителями на постройку мечети или куллы [6, с. 26] (кулла - купальня для овец). Аналогичный адат был принят в сел. Гента Гидатлинско-го общества: «Кто не вышел на работу, выполняемую всеми жителями селения, - две овцы» [14, л. 38].
Моральные принципы и нормы обычного права тесно переплетались с господствовавшей в горской среде исламской идеологией, а в некоторых случаях адатные нормы регламентировали в обществе вопросы, касавшиеся исполнения религиозных обрядов.
Так, адаты Келебских селений предусматривают штраф в размере одной овцы за каждый день тому, кто не будет соблюдать пост в месяц рамазан [2, с. 80].
Аналогичные наказания были приняты в разных обществах за такие нарушения, как неявка на пятничный намаз, находясь на территории селения в радиусе слышимости голоса муэдзина (сельского глашатая). По этому поводу адат Хваршинского общества гласит: «Кто в пятницу не явится в мечеть на общественную молитву, с того взыскивается в пользу общества один бык» [6, с. 20]. А в дидойском обществе с того, кто нарочно пропустит молитву, предусматривалось взыскать 5 овец [6, с. 59].
Такое отношение к исполнению религиозных обрядов вытекало из идеологии ислама, которая подобное отношение к обрядам относила к числу наиболее тяжких грехов, за которые предусматривалось соответственно строгое наказание.
Адаты сельских обществ регламентировали взаимоотношения не только внутри джамаата, но и с соседними обществами и, как правило, на принципах территориальной целостности и неприкосновенности. Джамааты горцев строго ограничивали межобщинные браки, чтобы тем самым предотвратить переход земельного надела, причитающегося женщине по наследству, в соседний джамаат. Так, в сел. Харахи, если женщина выйдет замуж в другой аул, то с нее в пользу общества причиталось 10 р. штрафа [6, с. 44]. Такое отношение к брачным союзам с представителями соседних джамаатов существовало почти во всех горских обществах, что явилось одной из причин эндогамных браков в Дагестане.
В период существования теократического государства Имамат произошли значительные изменения в регулировании внутри- и межобщинных отношений, что было связано с введением шариатских норм в общественное урегулирование. Так, если в нормах адата не была предусмотрена регламентация вопросов, связанных с потреблением спиртного и табакокурения, то шариат стал регулировать эти вопросы. Вот как описывает зять имама Шамиля Абдурахман меры, применяемые в имамате за подобного рода нарушения: «Наказания за потребление спиртного и табакокурение в имамате: . прокалывали нос и вдевали нитку с нанизанными на нее листьями табака, чернили лицо и сажали задом наперед на ишака и водили по улочкам аула. При этом причитали: "Это наказание того, кто скрытно или открыто курит... Иногда такого привязывали на целый день к столбу на возвышении на виду у народа. Все это делалось в назидание другим.
Если кто-либо украдет вещи другого, точно также поступали и с ними, повесив на нос украденную вещь» [15, л.115].
Известно также, что имам Шамиль запретил в Имамате увеселительные мероприятия, которые сопровождались песнями и танцами, так как это противоречило нормам шариата и отвлекало горцев от антиколониальной борьбы против царизма. Отголосок этих запретов еще долгое время сохранялся в горах, о чем свидетельствует, например, адат, принятый в селении Мачада в 1880 г.: «Если кто-либо поиграет на дудке в селении или среди полей, то за ним мерка.
Если кто-либо употребит бубен или барабан или зурну, то за ним одна шаль (отрез местного сукна длиной в 4-5 м. - X М.). Исключается употребление их на свадьбе, на строительстве и ремонте мечети...» [12, л.12].
Таким образом, в горских обществах Дагестана в XVПI-XIX вв. сложилась самобытная культура и традиции самоуправления, которые максимально учитывали специфические особенности каждого джамаата. Приоритетную роль в регламентации общественной жизни играли нормы обычного права горцев - адаты. Значительная роль в регулировании взаимоотношений в обществе принадлежала морально-нравственным предписаниям, в соответствии с которыми складывалась репутация как отдельного представителя, так и тухума в целом. Шариатские законы также способствовали регламентации общественной жизни, особенно в период су-
ществования теократического государства Имамат роль шариата доминировала.
Выборность представителей самоуправления в джамаатах, обязательность соблюдения адатных норм всеми без исключения, единые морально--нравственные приоритеты и ценности, а также всеобщее следование им, регламентация хозяйственно-экономической деятельности делали каждый джамаат единым динамичным социальным организмом внутри союза сельских обществ. После окончательного присоединения Дагестана к России (60-е гг. XIX в.) жизнь в горских обществах начала трансформироваться, и процесс этот для горцев происходил трудно и болезненно.
Литература
1. Руновский А. Записки о Шамиле. М., 1989.
2. Памятники обычного права Дагестана XVII-XIX вв. / сост. Х.-М. Хашаев. М., 1965.
3. Гидатлинские адаты / сост. Х.-М. Хашаев, М.-С. Саи-дов. Махачкала, 1957.
4. Хрестоматия по истории права и государства Дагестана в XVIII-XIX вв. / сост. Т.М. Айтберов: в 2 ч. Махачкала, 1999. Ч. 1.
Поступила в редакцию
5. Хрестоматия по истории права и государства Дагестана ХУШ-ХГХ вв. / сост. Т.М. Айтберов: в 2 ч. Махачкала, 1999. Ч. 2.
6. Из истории права народов Дагестана / сост. А.С. Омаров. Махачкала, 1968.
7. Адаты Дагестанской области и Закатальского округа. Тифлис, 1899.
8. Самурский Н. (Эфендиев). Дагестан. М.;Л., 1925.
9. Информатор Зияратов Мухамад 1913 г.р., сел. Игали Гумбетовского района Р Д.
10. Записки об адатах и управлении жителей Прису-лакского наибства. По кумыкам и Салатавии // Рукописный фонд института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН (далее - РФ ИИАЭ ДНЦ РАН). Ф. 5. Оп. 1. Д. 79.
11. Комаров А.В. Адаты и судопроизводство по ним // Сборник сведений о кавказских горцах (ССКГ). Вып. I. Тифлис, 1868.
12. РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 5. Оп. 1. Д. 1658.
13. Информатор Амиров Магомед 1930 г.р., сел. Цанатлъ Гумбетовского района РД.
14. Омаров А.С. Горский адат Дагестана как исторический источник // РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 3. Оп. 1. Д. 74.
15. Воспоминания Абдурахмана из Казикумуха. 1862 г. // РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 29. Оп. 1. Д. 32.
11 августа 2008 г.
