CC BY
79
Регламентации и свобода в архитектуре России XXI века.
М.В.Нащокина
Для того чтобы попытаться охарактеризовать взаимодействие регламентации и свободы в современном архитектурно-градостроительном процессе, стоит произвести краткий исторический экскурс и ответить на несколько наводящих вопросов. Что означают эти понятия в современном понимании? Что и чем ограничивается в архитектуре сегодня? Отличаются ли эти ограничения от того, чем руководствовались архитекторы прошлого? Свободен ли и от чего свободен современный зодчий? Поразмышлять об этих вопросах стоит и потому, что ответы на них впрямую связаны с проблемой целеполагания современной российской архитектуры и индивидуальной этикой исполнителей и заказчиков.
Начнем с понятия свободы. Совершенно ясно, что абсолютной свободы в архитектурном творчестве быть не может в силу специфики самой деятельности, обслуживающей интересы социума и обусловленной его материальной базой. Наиболее свободны в плане реализации формально-пластических идей, как правило, проекты-утопии, априори не рассчитанные на реализацию. Именно поэтому этот жанр привлекал и привлекает архитекторов, ищущих наиболее адекватного творческого самовыражения. В качестве примеров назовем градостроительные проекты К.-Н. Леду и Антонио Сант-Элиа, графические композиции Якова Черни-хова и «летающие города» Георгия Крутикова. Из недавних примеров - отечественное «бумажное проектирование» конца 1970-1980-х годов.
Проекты, предназначенные для строительства, всегда связаны с системой ограничений или регламентаций. Согласно словарю Даля «регламент» в переводе с французского - устав, порядок, правила, а «регламентация» - подчинение строгим и точным правилам, уставам1 или «установление правил, определяющих порядок какой-либо деятельности»2. Попробуем классифицировать архитектурно-строительные регламентации и наметить тенденции их развития сегодня.
Итак, профессиональные регламентации в нашем современном понимании - это объективные и законодательные ограничения, обусловливающие процесс проектирования и строительства, а также его конечный результат. Объективно существующие ограничения можно, в свою очередь, подразделить на исходные и привнесенные.
Испокон веков к исходным профессиональным регламен-тациям относятся строительные материалы и технологии, которые во многом определяли и определяют капитальность, габариты и многие формальные характеристики произведений архитектуры. К исходным регламентациям, как представляется, относятся и сложившиеся строительные традиции того или иного народа или региона, а также то, что можно в целом определить как требования здравого смысла - име-
1 Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Том IV. М., 1955. С. 89.
2 Словарь иностранных слов. 15-е изд. М., 1988. С. 422.
ются в виду достаточно многообразные рациональные соображения, которыми обычно руководствуется зодчий в процессе проектирования и строительства. Это и учет существующих ландшафтных характеристик, и имеющиеся социальные потребности, и окружающая ситуация, и требования функции, и многое другое, непосредственно связанное с профессиональной этикой и культурой архитектора. Несколько позже в материальной культуре формируются стилистические предпочтения, удерживающие разнообразные архитектурные проявления эпохи в рамках одного эстетического направления, то есть тоже своеобразные регламентации облика архитектурного произведения, носящие обычно конкретно исторический, изменяющийся во времени характер. Все эти перечисленные в качестве исходных регламентации хотя и существенно ограничивают творческую свободу зодчего, обычно не фигурируют в качестве осознанных ограничений, а представляются естественной частью его профессионального багажа.
К числу древнейших привнесенных ограничителей творческого порыва архитектора, конечно, следует отнести волю заказчика. Доля ее в формировании конечного архитектурного произведения сильно колеблется от полного, порой мелочного диктата до полного отдания на откуп таланту зодчего. Колеблется эта доля и во времени - скажем, диктат и безусловность условий заказа наиболее очевидны в эпохи деспотий (например, египетские мегасооружения) или абсолютизма, обусловившего создание гигантских дворцовых ансамблей (к примеру, Версаль, Шенбрунн или Петергоф). Индивидуальность заказчика ярче (а порой и абсурднее) проявляет себя в эпохи капитализма, когда принцип «чего изволите» превращается в своеобразное кредо профессии. Тогда появляются такие причудливые сооружения, как сказочный замок Нойшванштайн Баварского короля Людвига II, дом с бесчисленным количеством комнат (160!) в поместье миссис Винчестер в Сан-Хозе, «древнегреческая» вилла Керилос на Лазурном Берегу Франции или замок У. Хёрста в Калифорнии, состоящий из частей, копирующих знаменитые европейские памятники архитектуры разных веков.
Наиболее выраженный приоритет социальной, то есть общественной, значимости архитектуры в нашей стране пришелся на советский период. Хотя он был серьезно подготовлен в предреволюционные годы, именно после 1917 года среди наиболее востребованных обществом типов зданий оказались дешевые жилые дома, школы, детские сады, рабочие клубы. Заказчиком, причем иногда весьма жестким, выступало тогда государство, представляемое контролирующими архитектурно-градостроительными органами (особенно разросшимися в послевоенный период), предопределявшими общий курс на экономичность строительства, архитектурную аскезу и типизацию. Однако нельзя не отметить, что в те годы архитекторы были гораздо меньше озабочены необходимостью угодить конкретному заказчику, которому было предназначено новое сооружение. Считалось, что его
потребности уже отражены в общих требованиях, предъявляемых к тому или иному типу зданий в целом.
Солидный исторический возраст имеют и законодательные регламентации, зародившиеся в глубокой древности и сегодня для профессионального цеха, пожалуй, наиболее ощутимые. Первоначально они были направлены почти исключительно на защиту от пожаров и стихийных бедствий -аналогичные регламентации и сейчас являются в строительном деле одними из важнейших, что вполне закономерно. Однако в наиболее развитых в правовом отношении государствах сравнительно рано появились статьи, ограничивающие строительные инициативы частных владельцев, ущемляющие права их соседей, нарушающие градостроительные традиции и облик поселения или города. Примером могут служить, скажем, статьи византийского законодательства, касающиеся строительства3.
История развития архитектурно-строительных регламен-таций в России насчитывает уже более 600 лет4. В данном случае назовем лишь несколько ярких примеров их применения в российской практике. В числе самых значимых законодательных регламентаций, безусловно, находятся указы Петра Великого о застройке улиц «сплошной фасадой», об установлении их ширины в зависимости от их ранга, о расстоянии между дворовыми строениями, в том числе в соседних владениях, о размещении фабричных заведений и т.д. На протяжении XVIII и XIX веков постоянно совершенствовались и дополнялись три основных направления строительной законотворческой деятельности - противопожарная безопасность, конструктивная прочность строений и промышленное строительство. (Они получили развитие во всех редакциях Строительного Устава - 1835, 1843, 1857 и 1900 годов; дополнения 1868 года.) Кроме того, эпоха классицизма с ее ориентацией на нормативную эстетику ввела в законодательство еще один вид строительных регламентаций, которые можно было бы условно назвать «художественными». К ним относятся установление высотных параметров строений (прежде всего в Санкт-Петербурге и отчасти в Москве, где для разных улиц и районов города устанавливались не только высотные максимумы, но и минимумы, заставлявшие «подрастать» центр города), их ограниченная колористическая шкала, а также необходимость широкого использования образцовых проектов, сыгравшие, как известно, важную роль в формировании не только единственного в своем роде ансамбля Северной столицы, но и многих исторических городов России.
В 1910-х годах в связи со строительным бумом в стране русские архитекторы активно обсуждали дальнейшее разви-
3 Кудрявцева Т.Н. Древнерусский город и византийское законодательство. «Архитектурное наследство». Вып. 36. М., 1988. С. 144-155.
4 Нащокина М.В. Развитие градостроительного законодательства в России во второй половине Х1Х-начале XX века. «Градостроительство России середины Х1Х-начала XX века. Общая характеристика и теоретические проблемы». М., Прогресс-Традиция, 2001. С. 248-266.
тие строительного законодательства, что было вызвано характерной для того времени тревогой за судьбу художественного образа города и в первую очередь Петербурга и Москвы. Ситуация начала XX века в какой-то степени повторилась в начале XXI века, поэтому нам стоит обратить внимание на размышления архитекторов того времени. В качестве инструмента ограничения потока низкопробной архитектуры зодчие видели тогда именно законодательные меры. К примеру, известный столичный архитектор В.С.Карпович предлагал установить: 1) «нормы в целях предупредить обезображение города безусловно некрасивыми строениями...» и 2) «нормы в целях охранения памятников зодчества, естественных красот тех или иных местечек и своеобразной типичности городов в их целом»5.
«Убогое и бессистемное строительное законодательство породило столь же убогое и беспорядочное строительство»6, - писал после Февральской революции, в пору расцвета русской демократии Г.В.Барановский, много практиковавший в то время зодчий и один из самых серьезных исследователей и реформаторов русского строительного законодательства. Он считал, что законы должны способствовать превращению городов в художественно значимое и целесообразно функционирующее целое, ибо, по его мнению, «красота города является высшей формой искусства - всеобъемлющей, так как в ней отражается бытовая и умственная культура народа, и в то же время - истинно национальной, так как влияние ее на массы неотразимо». К безотлагательным задачам русского градостроительства уже в то время Барановский относил проблему стихийного роста и перенаселенности столиц, которую, по его мнению, можно было решить только посредством планомерного общего переустройства поселений страны «по заранее составленным и тщательно обдуманным для каждого из них проектам».
Новаторские законотворческие идеи Барановского сводились к двум определяющим положениям: «раскрепощению архитектора-градостроителя путем ограничения прав городского собственника и децентрализации строительного управления». Он писал: «Ибо одно только общественное управление ответственно за благоустройство своего поселения и оно одно может авторитетно судить о том, исполнит ли предполагаемое в данном месте здание свое назначение, не принесет ли вреда, не нарушит ли интересов поселения, не обезобразит ли его, украсит ли его, не увеличит ли пожарную опасность, не отравит ли воду в реках и каналах, не испортит ли водостоки, не вызовет ли скопление народа, стесненное для всех обывателей и т.п.». Хотя об этом мечтали многие деятели архитектуры того времени, до революции и позднее, вплоть до Великой Отечественной войны, прогресса в области строительного законодательства, направленного на рациональное сбережение сложившихся и раз-
5 Карпович В.С. Строительные уставы и обязательные постановления в области зодчества у нас и в Западной Европе. «Зодчий», № 42. С. 410.
6 Здесь и далее см.: Барановский Г.В. Какой нам нужен строительный устав. «Зодчий», 1917, № 25-26. С. 161-164.
витие образных, художественных и природных характеристик российских городов, достичь так и не удалось.
Лишь в послевоенные годы, точнее, в 1960-1970-х годах (то есть гораздо позже, чем в странах Западной Европы) в нашей стране стали постепенно, с трудом и бесчисленными препонами формироваться архитектурно-градостроительные регламентации нового типа, направленные на сохранение ценных историко-архитектурных памятников, их групп, цельных градостроительных образований и на охрану природы. Развитие происходило от простого к сложному: сначала появились списки памятников архитектуры, охраняемых государством (это произошло более чем на полвека позднее, чем в развитых европейских странах), затем - памятников природы. В конце 1960-х-начале 1970-х годов стали проектировать первые охранные зоны памятников архитектуры, за ними появились зоны регулирования застройки. В 1973 году в Москве впервые были законодательно утверждены девять заповедных зон, показавших все достоинства и недостатки подобного подхода7. В 1983 году в границах города был создан национальный парк «Лосиный остров». Исторический центр города был официально объявлен сначала в рамках Садового кольца, затем в границах Камер-Коллежского вала, правда, до сих пор он не имеет какого-либо определенного режима охраны.
Смена общественного строя в нашей стране, произошедшая в начале 1990-х годов, постепенно изменила большинство ранее существовавших архитектурно-градостроительных приоритетов и повлияла на городскую инфраструктуру, ранее обусловленную общественными потребностями. Широкомасштабная приватизация общенародной собственности и возможности купли-продажи земли, в том числе городской, быстро привели к искусственному дефициту земли под новое строительство и баснословному росту цен на жилье и землю в центре Москвы. Все это поставило во главу угла сугубо меркантильные интересы немногочисленных (в процентном отношении к населению города) собственников недвижимости, строительные инициативы которых нередко не имеют никакого отношения к действительным потребностям населения.
Все это не могло не повлиять и на существовавшую систему архитектурно-строительных ограничений. Хотя в первое время по инерции разрабатывались, а затем были внедрены в практику некоторые законодательные инициативы, работа над которыми началась еще в советское время. С ужесточением земельной конкуренции природоохранные и историко-ар-хитектурные регламентации стали осознаваться как реальный тормоз к бесконтрольной застройке центра во имя меркантильного интереса застройщиков, а потому так существенны стали разнообразные несообразности и недомолвки, позволяющие их грамотно обходить. Так, в конце 1990-х годов в
7 Нащокина М.В. Заповедные зоны Москвы как социокультурный феномен 1970-х годов. «Заповедная зона Ленинграда: вчера, сегодня, завтра». Л., 1989. С. 64-67.
Москве появились объединенные охранные зоны памятников архитектуры и т.д., однако вскоре из законодательства выпало упоминание о территориях памятников (они отсутствуют до сих пор). В 2002 году был принят Федеральный закон (73-Ф3) об охране объектов культурного наследия, установивший три категории памятников - памятники, ансамбли и достопримечательные места. Однако, будучи утверждено, новое понятие «достопримечательного места» обрело реальный законодательный статус только в 2006 году, когда появилось его определение, включившее природные объекты, исторические центры крупных городов и даже целые города. Урон архитектурному наследию Москвы нанесло выделение в памятниках архитектуры так называемого «предмета охраны», девальвирующего их исторически сложившуюся целостность, ценную саму по себе (если предметом охраны является только фасад, то велика вероятность, что такое московское здание будет при необходимости уничтожено с воссозданием фасадной плоскости в новом строении и т.д.). Негативные изменения появились и в природоохранном законодательстве - и так недостаточном и малоэффективном в сравнении с развитыми странами мира.
К началу XXI века разнонаправленная законодательно-регламентирующая деятельность в области архитектуры, наиболее развитая в Москве, в условиях строительного бума вылилась в масштабные разработки общего градостроительного регламента, призванного всесторонне учесть разнообразные, в том числе историко-ценностные и природные, параметры территории. Градостроительный кодекс РФ был принят в 2004 году, но фактически ежегодно дополняется. Конечно, в короткой статье невозможно полностью представить панораму законотворчества в этой области, отметим лишь следующее: все эти упомянутые и неупомянутые законодательные документы и описания статусов заповедных и охранных зон, зон регулирования застройки, территорий памятников и территорий достопримечательного места, особо охраняемых природных территорий содержат сегодня немало невнятностей и разночтений, что в конечном счете предопределяет возможности их юридически обоснованного обхода. Это делает шкалу регламентаций, применяемую сегодня к природному и культурному наследию в России, еще более сложной и запутанной, уже требующей от архитекторов специальной юридической подготовки.
Но можно ли вообще решить проблемы грамотной планировки и качественного архитектурного облика отдельного сооружения, поселка или города с помощью, пусть даже очень гибкой и разветвленной, системы законодательных ограничений? Чиновникам в архитектурных ведомствах, число которых в последние два десятилетия значительно увеличилось, кажется, что они служат именно этому. Но для любого профессионала-архитектора ответ на этот вопрос вполне однозначен: нет, нельзя, ведь любые законодательные регламентации, создавая систему запретов, все равно бессильны защитить город от плохой архитектуры. А такая
архитектура агрессивна в любых параметрах и градостроительных ситуациях. Да и чему, собственно, посвящен новый градостроительный регламент? Первый параграф его гласит: «Градостроительным регламентом определяется правовой режим земельных участков, равно как всего, что находится над и под поверхностью земельных участков и используется в процессе их застройки и последующей эксплуатации объектов капитального строительства», то есть речь идет только о земельной недвижимости. Даже в сравнении со Строительным уставом Российской империи этот документ выхолощен и, фактически, потерял связь с сутью архитектурно-градостроительной деятельности, целью которой является формирование полноценной жилой среды, а не утрясание земельных взаимоотношений собственников.
Кратко коснувшись этих основных видов существующих сегодня архитектурных регламентаций, резонно задаться вопросом: так какие же из них наиболее действенны и плодотворны сегодня? Оставляя в стороне бесспорные технические и строительные регламентации, остановимся на тех, которые сегодня непосредственно влияют на выработку художественного облика архитектурного произведения.
Несомненно, заглавную, доминирующую роль в современном архитектурно-градостроительном процессе играет заказчик. Он и определяет большинство регламентаций, формирующих облик будущего сооружения или градостроительного комплекса, которые мы назвали привнесенными. К сожалению, среднестатистический заказчик сегодня не обременен глубокой культурой и весьма мало озабочен проблемами социума или сохранения окружающей природной и историко-архитектурной среды. До высот дореволюционной культуртрегерской и благотворительной деятельности ему еще очень далеко. Для большинства единственной целью строительных инициатив является получение быстрой и неадекватной затратам высокой прибыли. Ясно, что при таком целеполагании, заявленном заказчиками, архитекторы нередко жертвуют даже элементарными соображениями здравого смысла, застраивая зеленые клинья внутри города и зеленый пояс Москвы.
Современный заказчик (в лице своих менеджеров) обычно оказывает давление на архитектора и пытается всячески обойти существующие законодательные регламентации, сдерживающие его инвестиционный порыв, и прежде всего природоохранные и связанные с сохранением наследия. Этот вид регламентаций при всем своем несовершенстве наиболее заметен в архитектурно-градостроительном процессе сегодня, однако «битва» с заказчиком, к сожалению, далеко не всегда кончается победой закона. Как тут не вспомнить упования русских зодчих начала XX века на законодательное ограничение прав собственников, безусловно, необходимое для нормального функционирования архитектурно-градостроительного процесса. Пока и нам остается лишь мечтать об этом.
Какие же регламентации могли бы все же оптимизировать существующее положение?
Регламентации, которые мы в самом начале обозначили как исходные, сегодня оказываются явно менее действенными в формировании конечного архитектурного результата, хотя именно они в наибольшей степени связаны с проявлением творческой воли и культуры зодчего. Как известно, совершенствование и всемирная унификация строительных материалов и технологий существенно раздвинули границы возможного в реальной архитектуре, осознанно плюралистичной является и современная стилистическая атмосфера, что, безусловно, делает архитектора более свободным в творческом поиске. Однако это вовсе не освобождает его от творческой и гражданской ответственности за конечный продукт его деятельности.
Думается, что в ситуации диктата заказчика и разрастания пакета подчас противоречивых законодательных регламентаций, которые сами по себе не могут обеспечить архитектурного качества, все более значительную роль в архитектурном творчестве и должны были бы играть исходные регламентации. К ним относятся сложившиеся архитектурно-градостроительные традиции, обусловливающие реальную преемственность облика городов и поселений России, а также то, что можно назвать требованиями здравого смысла, то есть разумное авторское отношение к существующему градостроительному окружению, учет параметров плотности населения, транспортных нагрузок, бережный учет экологических требований, природных и историко-архитектурных факторов и т.д. Совершенно ясно, что дефицит всех этих необходимых нашей архитектуре качеств нельзя обеспечить только юридическими нормами, их должна инициировать личность архитектора, обладающего высокой профессиональной культурой и способного противостоять натиску безграмотности и демагогии.
Так от чего же свободен современный российский зодчий? К сожалению, сегодня он нередко свободен от ответственности перед обществом за качество и последствия своей профессиональной деятельности. И чтобы справиться с этим, предстоит многое пересмотреть самому профессиональному цеху.
The Rregulations and Freedom in Architecture of Russia of XXI Century. By M.V.Nashchokina.
The article is devoted to the problem of various limitations in contemporary architectural and town-planning process in Russia. The author has classified existing limitations into initial, introduced and legislative ones. This regulations are examined in historical and contemporary aspects. In conclusion it is stated that today the initial regulations are assuming a special meaning connected with individual ethics of architect.
Ключевые слова: регламентации, архитектурно-строительное законодательство, охрана культурного и природного наследия.
Key words: limitations, legislation in architectural and building process, preservation of cultural and natural heritage.
