CC BY
58
И.О. Сыресина РЕГИСТРОВЫЕ И СОЦИАЛЬНО-ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ СТИЛИ В ДИАЛОГИЧЕСКИХ ТЕКСТАХ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Стилистика как наука берет свое начало в античных теориях языка. В «Риторике» Аристотеля (384-322 гг. до н.э.), являющейся родоначальным сочинением по стилистике, риторика (читай: «стилистика») определяется как «искусство находить возможные способы убеждения относительно любого предмета» [1, с. 8]. Как известно, до сих пор не задано четкой общепринятой дефиниции стилистики. Неопределенность выделения этого предмета также восходит к аристотелевой риторике: «Она способна представить убедительным любой предмет; поэтому мы и считаем ее искусством, не имеющим своего, особого рода предмета» [1, с. 9]. По содержанию термина стилистика есть наука о стиле. Самое первое разграничение стилей было представлено именно Аристотелем. Он писал, что в риторике «следует различать три рода речей (читай «стилей»): совещательные (их задача - побуждать (уговаривать) или оправдывать (отговаривать)), судебные (их задача - обвинять или оправдывать) и эпидейктические (их задача - восхвалять или порицать)» [1, с. 14].
В настоящее время проблема определения функционального стиля является одной из остро дискутируемых проблем языкознания. Функционально-стилевую дифференциацию языка связывают со сферами общения, главными из которых являются наука, публицистика и деловое общение. Исходя из этого выделяют соответственно функциональные стили, которые обслуживают эти сферы: научный, публицистический и официально-деловой; выделение данных трех стилевых разновидностей языка является более или менее общепризнанным. По поводу художественной литературы мнения расходятся, и ученые задаются вопросом, является ли язык художественной литературы отдельным функциональным стилем или явлением особого рода. В «стиле» художественной литературы представлены все разновидности языка, в ней мы можем найти свидетельства самых различных функциональных стилей, поэтому ставить ее в одном ряду со всеми другими стилями следует считать неоправданным.
Дискуссия вокруг понятия «стиль» осложнена тем, что одни ученые подходят к стилю как
явлению языка («стиль языка»), другие - как явлению речи («стиль речи»). Представляется, что такое расхождение в подходах является скорее терминологическим, нежели существенным, поскольку обе группы ученых, вычленяя любой стиль как таковой, указывают его устойчивые черты и относят его к соответствующей системе средств выражения. Мы подходим к стилю как явлению языка, определяя его как особую разновидность языка, вычлененную в определенной сфере общения. Говорить «стиль речи» тоже можно, имея в виду языковой стиль, представленный в конкретной речи, в том или ином тексте как «речевом произведении».
В американском и британском языкознании понятию «функциональный стиль» в некотором отношении соответствует термин «регистр» (register), который обозначает серию ситуативных условий, требующих определенного использования формальных языковых средств [8]. Истоки формирования теории регистра восходят к лингвистической концепции Дж.Р Ферса, дальнейшее свое развитие она получила в трудах М.А.К. Хал-лидея и других представителей этой школы лингвистики. По мнению М.А.К. Халлидея «регистр» определяют взятые вместе три главных параметра измерения, которые отличают ситуации общения. Эти параметры - предметная область общения, тональность и канал общения (устная или письменная коммуникация, подготовленная или спонтанная речь и т.д.); они-то и определяют область выбираемых значений и соответственно форм, которые используются для их выражения.
Каково бы ни было конкретное разделение стилей в тех или иных лингвостилистических теориях, два принципа разделения представляются коренными и определяющими. Первый принцип - этический, отражающий межличностные отношения коммуникантов. По этому принципу, выдвинутому еще в классической риторике, выделяются разговорная, книжная и нейтральная речь (ср. ломоносовские «высокий, низкий и средний штили»). Этические стили в современном российском языкознании принято называть «регистрами». Второй принцип разделения стилей - содержательный. Он отражает социальные функции
говорящих и прежде всего их профессии. Такие социально-профессиональные разновидности языка в современном российском языкознании принято называть «функциональными стилями». Мы их будем называть «социальные стили».
Исходя из вышесказанного, регистровый стиль следует определить как совокупность особенностей языка, отражающих этический аспект общения, а социальный (функциональный) стиль - как совокупность особенностей языка, отражающих социально-деятельностную сферу общения.
Стилевое качество речи задается определенной подсистемой языка. Речь, то есть конкретный текст, строится элементарными ситуативнотематическими единицами - диктемами, образуемыми из одного или нескольких связанных между собой предложений. Через диктему реализуются четыре функционально-знаковых аспекта речи: номинация, предикация, тематизация и стилизация. Совокупным действием этих аспектов формируется комплекс информации, передаваемой от говорящего (пишущего) к слушающему (читающему).
С точки зрения коммуникативной направленности высказываний-диктем речевые последовательности делятся на монологические и диалогические. Тип связи высказываний в монологе является «присоединительным» или «кумулятивным», в диалоге - «встречным» или «оккурсив-ным», а само диалогическое единство есть «ок-курсема». Именно через диктему реализуется тот или иной регистровый и социальный стиль.
Многие исследователи утверждают, что диалог в том виде, как он представлен в художественной литературе, не тождественен устному, «живому» общению коммуникантов, поскольку наличие авторской целеустановки влияет на обработку и передачу реального процесса коммуникации. Действительно, в художественном дискурсе речевые средства отражают особенности индивидуально-авторской манеры. Автор творчески преображает процесс коммуникации, расширяя границы использования стилистических приемов, и таким образом усиливает импрессивную составляющую речи героев своих произведений, но делается это для того, чтобы читатели жили вместе с его героями, узнавая в них себя и окружающих их людей, переживали вместе с ними, учились у них. Заинтересовать читателя и вовлечь его в свой мир писатель может лишь говоря
о проблемах, которые волнуют его читателей,
описывая события, пережитые или коснувшиеся его читателей. Творческая свобода, фантазия автора художественного произведения ничем не ограничена, писатель «творит» свой мир, так как перед ним не стоит задача достоверной передачи информации, но перед ним стоит задача достоверно передать отношения, которые складываются между людьми, поэтому автор в своих произведениях старается воссоздать реальный мир, в котором он живет, или воссоздать реально существующие отношения между людьми, следовательно можно сказать, что диалог в произведениях художественной литературы - это отражение реальных диалогов в реальной жизни людей.
Речевая деятельность, которую мы рассматриваем в диалогах произведений художественной литературы, - сложное и многогранное явление, дающее представление о речевой деятельности как таковой, являющейся необходимым условием и фундаментальной основой существования человеческого общества. Исследование речевой деятельности не обходится без применения специальных психологических подходов к раскрытию сущности процессов ее организации: закономерности организации речевой деятельности выводятся из анализа реального функционирования единиц и категорий языка в ходе акта общения с учетом социальных и психологических факторов общения.
Социальные и психологические факторы общения, как известно, рассматриваются лингвоп-рагматикой. Прагматика как аспект лингвистики, изучающий отношение между высказыванием, говорящим и контекстом, ставит в центр внимания не само по себе речевое сообщение, а говорящего человека со всеми свойственными ему характеристиками в момент осуществления речевого действия. Таким образом в данном аспекте анализа, во-первых, демонстрируется социальная значимость стилеоформления сообщения, а во-вторых, раскрывается его коммуникативная мотивация. Стилеоформление осуществляется в рамках конкретной цели коммуникации. Непосредственную цель коммуникации следует представить как объективный фактор речевого взаимодействия, устанавливаемый после осознания говорящим мотивов вступления в речевой контакт. Цель предполагает выбор механизмов построения речевого высказывания, который обуславливается, наряду с непосредственными смысловыми интенциями, такими объективными элементами коммуникативного процесса, как ситу-
ативная отнесенность и социальная детерминированность. Сама по себе цель высказывания может быть многоаспектной. Рассматривая коммуникативные ситуации по признаку цели вступления в диалог, Л.Я. Киселева распределяет эти цели по следующим типам: информативная, побудительная, эмоционально-оценочная и контактная. Реализация информативной цели направлена на пополнение информационного фонда адресата; побудительная цель задает участие адресата в изменении окружающего мира, побуждает его к реакции на содержание высказывания; эмоционально-оценочная цель направлена на выражение говорящим своего отношения к миру, апеллируя при этом к мнению адресата; контактная цель направлена на установление или поддержание межличностных отношений между участниками коммуникативного акта [6].
Социальные отношения коммуникантов непосредственно отражаются на регистровом стиле речи. При рассмотрении коммуникативных ситуаций по социальному признаку необходимо различать случаи, когда диалог протекает между близкими или малознакомыми людьми, между ровесниками и людьми разными по возрасту, между сотрудниками или начальниками и подчиненными, между соотечественниками и людьми разных стран, между участниками одного пола и разных полов. Обобщая, однако, все множество возможных ситуаций, можно свести их к двум основным типам: 1) коммуниканты находятся в условиях сравнительно равных отношений; 2) коммуниканты состоят в отношениях неравенства.
Участники диалогов, которые имеют неравный социальный статус, строят свои отношения по принципу «начальник - подчиненный». Такие диалоги относятся к повышенному регистру. Это типичные разговоры начальников и их секретарей, начальников и их подчиненных. Руководствуясь классификацией композиционно-речевых форм сложных диалогических единств, выделенных М.Я. Блохом и С.М. Поляковым, такие диалоги мы будем относить к диалогу - побуждению. В лингвистическом понимании побуждение соотносится с одним из трех коммуникативных типов предложения - с побудительным. Оно определяется как «предложение со значением волеизъявления, побуждения к действию; сказуемое побудительного предложения обычно выражается глаголом в повелительном наклонении» [2, с. 326]. В семантическом поле «побуждение» вы-
деляются три области: просьба, инструкция, приказ. Эти семантические подсистемы побуждения различаются разной степенью повелительности, или императивности. К инструкциям относятся указания, советы, предложения, приглашения, то есть такие побудительные высказывания, которые менее императивны, чем приказы [8, р. 131] и более императивны, чем просьбы. Основным коммуникативным типом предложения в диалоге, в котором выражается инструкция и реакция на нее, будет побудительное и повествовательнопобудительное предложение; среди инструкций встречаются повествовательные и вопросительные предложения, однако в центре коммуникации всегда находится побудительное предложение [5, с. 116]. В диалогах повышенного регистрового стиля повелительное предложение является основным коммуникативном типом предложения. Реплики коммуникантов, занимающих более высокое социальное положение, могут также содержать и запросы информации, выражаемые вопросительными предложениями.
Например:
Secretary: “Good morning, Mr. Hansen.”
Mr. Hansen: “I’ve got a special project this morning that’s going to keep me tied up. If any call is truly urgent, patch it though. Otherwise hold all calls until ten-thirty, okay?”
Secretary: “Sure thing, Mr. Hansen.” [11, р. 132]
В данном диалоге в двух последних репликах Мистера Хансена инструкции-указания выражены повествовательным сложноподчиненным предложением с придаточным условным и повелительным предложениями. Повествовательное предложение создает необходимый фон высказывания, коммуникативный центр единства находится, тем не менее, в побудительном предложении. Реплики секретаря содержат приветствие и ответную реакцию на полученные указания, то есть выполняют только фатическую (контактоустанавливающую) функцию. Повторяющаяся формула уважительного обращения (Mr. ...) отражает официальную учтивость говорящего.
Диалогическая речь отличается от монологической в том плане, что семантическая структура диалога является результатом общения двух коммуникантов. Учитывая этот факт, можно классифицировать сложные диалогические единства с точки зрения характера участия коммуникантов в раскрытии темы диалогического единства. М.Я. Блох и С.М. Поляков по принципу того, ка-
кой вклад в развитие темы и установление семантической связности единства вносят высказывания, принадлежащие разным участникам диалога, разделяют все сложные диалогические единства на три группы:
1. Сложное диалогическое единство, оба коммуниканта которого активно участвуют в раскрытии темы единства.
2. Сложное диалогическое единство, тема которого развивается в высказываниях лишь одного коммуниканта. Такое диалогическое единство было названо сложным диалогическим единством с односторонней организацией.
3. Квазидиалог - полное несовпадение тематических планов коммуникантов [5, с. 40].
Приведенный выше пример относится к сложным диалогическим единством с односторонней организацией. Коммуникативный центр таких единств будет заключен только в репликах участников, занимающих более высокое социальное положение. Речевая деятельность коммуникантов, занимающих более низкое социальное положение, выполняет функции сигнализации наличия контакта и выражения согласия и несогласия. Эти функции носят нетематический характер, то есть такие высказывания практически не участвуют в развитии темы в смысле сообщения новой фактуальной или интеллектуальной информации. Такие диалогические единства с односторонней организацией относятся к повышенному регистровому стилю.
К повышенному регистровому стилю относятся диалоги-объяснения, участники которых имеют неравный социальный статус. Цель вступления в диалог этого типа - информативная (либо сообщение информации, либо получение информации). Реплики участников с более низким социальным статусом содержат запрос информации, эти реплики обычно представлены одним вопросительным предложением. Высказывания коммуникантов, занимающих более высокое социальное положение, представляют собой ответ-объяснение, обычно содержащее несколько предложений. Данные сложные диалогические единства нельзя отнести к диалогическим единствам с одностороненней организацией, так как большая часть их высказываний являются тематически значимыми.
К диалогам повышенного регистрового стиля относятся такие диалоги, в которых основное влияние на использование повышенного регист-
рового стиля оказывает сообщаемая информация и ситуация общения.
Например:
Keith Bakersfeld: ‘Trans America Two, your course and descent look fine. There is medium to light snow on runway. Wind northwest, thirty knots. You are number one to land. ’
Vernon Demerest: ‘Lincoln approach control, we have the runway in sight. ’
Keith Bakersfeld: ‘Roger, Flight Two. The tower clears you to land; monitor their frequency when ready. Good luck, and out. ’
Vernon Demerest: ‘Thank you.’ [10, р. 469] Диалог включает два простые повествовательно-отзывные диалогические единства. В вызывных репликах этого диалогического единства, выраженных побудительными предложениями, передается инструкция, по которой должны действовать пилоты самолета, в отзывных репликах пилота содержится подтверждение, что информация принята.
Диалоги, участники которых имеют равный социальный статус, имеют более сложное синтаксическое строение и разнообразное регистровое оформление. Оба коммуниканта таких диалогов могут являться активными участниками, соответственно формируя собственно двусторонние диалоги. Подобные диалоги нередко принимают форму обсуждения. Обсуждение, как известно, может быть комплементарным и ком-петитивным, что определяется соотношением интенций собеседников. Комплементарный диалог характеризуется дефицитом информации, эмоций и т.п. у одного из партнеров и естественным намерением этого партнера восполнить имеющийся дефицит; в компетитивном диалоге наблюдается конкуренция мнений и стремление партнеров одержать верх в этой борьбе.
Приведем пример компетитивного диалога: Coleman: ‘Yesterday afternoon I told both serology technicians that I planned to make occasional spot checks of laboratory work. Early this morning I did make one such check. I intercepted a patient’s specimen before delivery to the serology lab and divided the specimen into two. I then added the extra sample to the listing on the requisition sheet, showing it as an extra test. Later, when I checked, I found that Mr Bannister had recorded two different test results when, of course, they should have been identical. ’
Pearson: ‘What the devil do you mean by this?’
Coleman: ‘What do I mean by what, Dr Pearson?’ Pearson: ‘You know damn well what I mean!
I mean by making lab checks - without my authority. ’ Coleman: ‘Do I really need your authority? For something routine like that?’
Pearson: ‘Any time I want lab checks I’ll order them.’ [9, р. 106-107]
Коулмена пригласили в больницу на должность, которую сейчас занимает Пирсон, так как Пирсон не справляется со своей работой, и его методы работы уже устарели, но он этого не хочет признавать, и не желает отдавать свои полномочия более молодому врачу, который превосходит его в профессиональном плане. Коулмен стремиться подтвердить свой социальный статус и вынужден сомневаться в профессионализме Пирсона. Пирсон не может привести убедительных аргументов по поводу действий Коулмена, его высказывания весьма экспрессивны, когда он стремиться доказать свою правоту эмоциями, переходя на сниженный регистровый стиль (What the devil do you mean by this? You know damn well what I mean!) По цели вступления в разговор диалог можно считать эмоционально-оценочным, с большим количеством восклицательных и вопросительных предложений. Мы также находим здесь переспрос, который указывает на расхождение пресуппозиций коммуникантов; такой переспрос является одной из отличительных черт компетитивных диалогов, в которых наблюдается снижение регистрового стиля, использование которого вызвано несовпадением точек зрения, вследствие чего их высказывания (упреки) содержат эмоционально окрашенные конструкции и стилистически сниженные слова.
В диалогах, которые непосредственно отражают социально-профессиональную принадлежность коммуникантов, очень часто наблюдается обсуждение какой-либо проблемы, с которой сталкиваются собеседники, или фактов, непосредственно связанных с их профессиональной деятельностью. Коммуниканты таких диалогов-обсуждений строят свои отношения по принципу кооперации.
Подобные диалоги, как правило, относятся к сниженному регистровому стилю, соответствующему неформальной обстановке разговора.
Сниженный регистровый стиль, как правило, характеризуется эмоционально-оценочной целью вступления в диалог. Участники таких диалогов могут быть как равностоящими, так и неравностоящими по их социальному статусу.
Итак, регистровые стили перекрещиваются с социальными стилями, а значит в рамках последних возможна не только книжная речь, но и разговорная, что наиболее ярко выражено в диалогической речи. По лексическому оформлению диалога можно судить о его принадлежности к тому или иному социально-профессиональному стилю (то есть выделить сферу профессиональной деятельности коммуникантов), регистровый же стиль выявляется прежде всего в грамматических конструкциях.
Библиографический список
1. Аристотель. Риторика / Перевод О.П. Цы-бенко. - М., Лабиринт, 2000.
2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М., 1966.
3. Блох М.Я. Диктема в уровневой структуре языка // ВЯ. - 2000. - №>4. - С. 56-67.
4. Блох М.Я. Надфразовый синтаксис и синтаксическая парадигматика // Проблемы грамматики и стилистики английского языка. - М., 1973.
5. БлохМ.Я., Поляков С.М. Строй диалогической речи. - М., 1992.
6. Киселева Л.А. Вопросы теории речевого воздействия. - Л., 1978.
7. НaПidayM.A.K. Language as social semiotic: The social interpretation of language and meaning. -London, 1978.
8. Leech G., Svartvik J.A. Communicative Grammar of English. - M.: Prosvescheniye, 1983.
9. Hailey A. The Final Diagnosis. - London & Sydney, 1975.
10. Hailey A. The Airport. - London & Sydney, 1975.
11. PhodesS. The Velocity ofMoney. - N.Y, 1999.
Е.В. Целикова ОБ ОДНОЙ ПАРОДИИ Д.Д. МИНАЕВА
Статья посвящена рассмотрению одной пародии Д. Минаева на А. Фета. Пародия направлена против основной концепции творчества А. Фета - внесловесного, музыкального принципа «воздействия звуком». С точки зрения Минаева, «звуковой принцип» поэзии, декларируемый Фетом, есть ничто иное, как звучная бессмыслица, и, следовательно, он должен быть обличен как бессодержательный и безыдейный. Далее в статье анализируется сам механизм минаевской пародии, обнаруживающий себя на разных уровнях текста.
В 1863 году, подводя итог 25-летней поэтической работе, А.А. Фет издает двухтомное собрание своих стихотворений. Незадолго до этого, в 1862 году, Фет публикует в «Русском вестнике» адресованные таким же, как он, землевладельцам «Записки о вольнонаемном труде» и очерки «Из деревни», в которых с жесткостью «принципиального помещика» описывает, как надо вести усадебное хозяйство: взыскивать деньги с нарушителей границ частных владений, налагать штрафы на работников за нерадивость и лень. Очерки эти вызвали негодование всей демократической печати. Общее возмущение коснулось не только публицистики Фета, но существенным образом отразилось и на его поэзии. Своеобразной реакцией на публикацию «Стихотворений» А.А. Фета стали пародийные циклы и фельетоны Д.Д. Минаева. Так, в девятом номере «Русского слова» Минаев публикует статью под названием «Лирическое худосочие (Письма и размышления российского сочинителя, критика и стихотворца, отставного майора Михаила Бурбонова)». В этот фельетон было включено несколько пародий на А. Фета, в том числе на его программное стихотворение «Как мошки зарею» (1844):
Гоняйся за словом тут каждым!
Мне слово, ей-богу, постыло!..
О, если б мычаньем протяжным Сказаться душе можно было!1
Пародия эта интересна прежде всего своей «непохожестью» на другие минаевские произведения подобного рода: она крайне компактна, концентрированна и агрессивна. Д. Минаев предваряет пародийный текст небольшим замечанием, характеризующим творчество А. Фета в целом: «Муза г. Фета задалась грациозной работой
подбирать звучные, мелодические слова, которые будучи подобраны вместе, производят эффект своей музыкальностью. Весь процесс ее творчества состоит в том, что она ловит картинные выражения и из них лепит одну общую мозаику, вовсе не беспокоясь о том, будет ли смысл в целом произведении»2. Далее Минаев предлагает читателю поупражняться в такого рода поэзии: «Попробуйте составить вместе ряд музыкальных слов, и хотя бы между ними не было никакой связи, но все-таки их музыкальность приятно будет дразнить ваше ухо»3.
Итак, суть язвительных замечаний Д. Минаева сводится в основном к тому, что поэзия А. Фета лишена смысла, бессодержательна. Причины этого он видит, в частности, в особом отношении А. Фета к звуку.
Действительно, для поэзии Фета мелодика, ритмика, строфика, - все, что он понимает под словом «звук» - имеет исключительное значение. Стихотворение «Как мошки зарею» имеет программный характер для поэзии А.А. Фета: в нем отражено понимание автором особой роли звука в стихе. По мнению Б.Я. Бухштаба, «звук» у Фета означает не только звуковую инструмен-тировку <...>, а принцип поэтического творчества вообще»4.
Как мошки зарею, /Крылатые звуки толпятся;5 - восклицает поэт. Ключевой образ данного стихотворения - «звук» - сравнивается с роем крохотных мошек, «танцующих» в лучах восходящего солнца, когда земля еще покрыта дымкой тумана, в воздухе веет утренней прохладой, и все вокруг зыбко и эфемерно. И этот мир полутонов и теней - мир, в котором единственно может существовать «мечта»: С любимой мечтою / Не хочется сердцу расстаться.
«Любимая мечта» - это творческая интуиция поэта, постигающая мир не эмпирически, не рационально, а с помощью бессознательного инстинкта, вдохновения. Фет считал, что, реализуясь в слове, «мечта» утрачивает нечто главное, то, что слово в полной мере не в состоянии передать в силу своей специфики: слово хотя и поли-семантично, но оно, прежде всего, имеет конкретное значение, - называет явления действительности. Однако, соприкасаясь с действительностью, «мечта» трансформируется в нечто иное,
