CC BY
30
УДК 94(47).084.5:342.55
Карелин Е.Г. Региональный механизм власти
при переходе к нэпу в Западном крае России
Автор рассматривает механизм функционирования власти КПСС в Западном крае в условиях перехода к новой экономической политике
Ключевые слова: западный край, власть КПСС, нэп.
Переход к новой экономической политике, от гражданской войны к миру поставил чрезвычайно сложную проблему реорганизации всего партийно-государственного аппарата. Не отказываясь от уже сложившегося властного механизма, правящая партия должна была внести в действующую систему новые элементы и упразднить потерявшие значение прежние. Значительную роль в оздоровлении обстановки стал сам поворот от «военного коммунизма» к реальным условиям рыночной экономики. Забастовки на смоленских предприятиях становились обычным явлением. Флагман «пролетарской» Смоленщины - Ярцевская мануфактура бастовала пять раз. На брянских заводах рабочие все чаще выдвигали на забастовках не только экономические требования, но и политические: «Долой диктат РКП(б)!», «Долой ЧК!». Самодостаточность власти партийного аппарата и «диктатуры партии» смогло нарушить лишь Кронштадтское восстание, которое положило конец агонии «военного коммунизма».
Результатом восстания стало осознание большевиками невозможности сохранить свою власть при продолжении прежней политики. Осознание этой истины стало причиной размежевания внутри партийного руководства, которое проецировалось на партийную «массу». 28 января 1921 года «дискуссионная горячка»1 показала, что за платформу Троцкого выступает руководитель Смоленской парторганизации В.А. Смольянинов, а также члены КПСС Андреев, Ремизов, Ермилов и Синицын. За платформу Ленина выступили Булатов, Рябо-конь, Вашкевич и кандидаты в члены губко-
ма Винцлов, Перно, Кронберг За платформу Шляпникова выступил Сорокин. Такой раскол партийной элиты Смоленской губернии проявился в форме двух содокладов - Смольянинова и Рябоконя на губпар-тконференции. Представитель «троцкизма» проиграл, и уже 29 января секретарем губ-кома был избран сторонник ленинского направления Д.А. Булатов. Одновременно победившая фракция назначила своего выдвиженца А.Ф. Перно председателем губис-полкома. Но уже 4 марта В.А. Смольянинов снова был избран секретарем губкома, а партийная организация переведена на «боевое положение». Для этого был восстановлен партийный отряд особого назначения. А представитель губкома, губисполкома и губЧК в одном лице И.С. Савватиев возглавил военное руководство в губернии. Одновременно были изменены конструкция и состав губпродкома, усилены партийными работниками органы губпосевкома и губЧК. ГубЧК получила поручение губкома проверить партийные ячейки и выявить неблагонадежных коммунистов. 57 ответственных работника из советских учреждений были направлены для партийного руководства на предприятия губернии, а 31 был послан для усиления колеблющегося Петербургского партийного комитета2. Губком объявил военную мобилизацию всех коммунистов, чтобы «разсеять недоверие, которое существовало среди рабочих масс к Советской власти»3. В уездах кризис проводящейся политики обернулся еще большей концентрацией власти в руках «четверок», которые состояли из партийных секретарей, уездных военных комиссаров, руководителей комитетов по борьбе с дизертирством и
командирами оккупационных воинских частей4.
Что из себя представляла система про-дорганов как заменителей торговли и основного исполнителя политики «военного коммунизма», дает картина обследования Брянского губпродкома 18 апреля 1921 года Рабоче-крестьянской инспекций. Только что созданная контрольная структура зафиксировала вырождение «военно-коммунистической» организации власти: «В действительности перед нами громоздкое учреждение, почти не имеющее связи с местами, работающее без разработанного плана, без цифр, учета и статистики, приют для советских чиновников. Сотрудники набираются не потому, что это вызывается жизненной необходимостью в работе, а исключительно потому, что та или иная должность предусмотрена инструкцией Наркомпрода. Причем никто, видимо, не интересуется степенью подготовленности сотрудников для выполнения порученного ему дела. Сотни канцеляристов, тройная регистрация бумаг. Море бумаг, в которых нет возможности разобраться. Здание с полусотней комнат, где нет возможности найти отдел, подотдел или отделение без путеводителя. Из-за отсутствия подвижного аппарата продукты гибнут, расхищаются, съедаются крысами или «усыхают». Бесхозяйственность и бесконтрольность на местах»5. Переход к плановой государственной экономике обернулся вакханалией бюрократизма.
Во всяком случае выяснилось, что губернский уровень партийно-советского руководства оказался не способен к самостоятельной оценке сложившегося положения. То есть даже перед лицом неминуемой катастрофы губернские парторганизации Западного края неукоснительно проводили обанкротившуюся политику. Следовательно, без решения ЦК партии, воплощенного Х съездом, переход к новой экономической политике на провинциальном уровне был невозможен. Сокращение самодеятельности и самостоятельности регионального уровня власти в пользу центральных партийных органов показало полную зависимость судьбы Советского государства от полити-
ческого искусства высшего руководства. Особенностью правящей коммунистической партии была изначальная ее нацеленность на диктаторские и милитаризованные формы организации. Сверхдисциплинированность ее состава, сверхцентрализация ее внутренней структуры переносились на советскую организацию власти.
Показательно, что в рамках последней открытой партийной дискуссии нашлись буквально единицы, способные отказаться от партийной догматики. Заслуживает внимания выступление члена губкома Шацкого, который прямо указал: «До тех пор, пока мы не скажем открыто и ясно, что наша прежняя политика была неправильной и ошибочной, мы не сумеем с надлежащей твердостью повернуть руль по новому направлению». Мнение абсолютного большинства партконференции при подведении итогов обсуждения политического курса партии выразил другой член губкома - Боярский: «Неверно, что наша прежняя политика была ошибочной. Верно, что в прежней политике было очень много ошибок».6
Поворот в проводимой политике происходил при сохранении идеологии «военного коммунизма», а также насаждении в губернском руководстве сторонников ленинской группировки. Уже в мае 1921 года председателем губкома был утвержден В.И. Ря-боконь, а Д.А. Булатов - председателем гу-бисполкома. Президиум губкома стал состоять из Рябоконя, Тимофеева, Безайса, Булатова и Боярского. Кандидатами являлись Кронберг и Павлюченко. Узкий состав внутреннего партийного руководства оформился в «рабочей тройке» - Рябоконь, Тимофеев, Безайс. Представители других партийных фракций были вытеснены из руководства и «переброшены» в другие места. Так, по решению губкома Решетов сменил Смольянинова на посту председателя президиума губсовнархоза. За 1921 год «переброски», произведенные ЦК и губкомом, составили 1000 человек, или 15% тогдашнего состава парторганизации7.
Еще одним способом удержать под контролем партийную власть стала кампания чистки партии. «Чтобы сохранить в целости партийный и советский аппарат» и обеспечить сложный переход к новой
экономической политике, оказалось необходимым изгнать из правящей партии 30% губернской парторганизации. Мгновенно стали не нужны посевкомы, и они исчезли без всяких политических и экономических последствий. Переход к продналогу как промежуточной форме государственного регулирования оказался оправданным с точки зрения готовности партийно-советского аппарата воспринимать новые реалии. Первоначально в таком переходе губернское руководство видело только отмену для крестьян круговой поруки по выполнению государственных требований и сокращение в два раза заданий по сравнению с продразверсткой. IX губпарткон-ференция смогла торжественно объявить о решении основной задачи власти в новых условиях: «Продовольственная кампания по Смоленской губернии прошла с успехом. Мы имели полнейший успех в сближении с крестьянскими массами»8.
Но цена сближения с реальностью послереволюционной России оказалась достаточно велика. Отказ от немедленного построения коммунизма заставила самоотверженных борцов топить свое недовольство в самогонке. В пьянство ударились целые парторганизации. Губком отмечал, что в Бельской парторганизации «самогонка захватила низы и верхи»9. Был исключен из партии и отозван с поста члена губкома и председателя Бельского уисполко-ма Суржанинов. Весь Юхновский партко-митет пришлось арестовать. В результате чистки из 460 ответственных партийно-советских работников было исключено 80. В некоторых уездах парткомиссия стояла перед дилеммой: «чистить всех подряд или за некоторым исключением, но с переброской в другие уезды»10. Но только такими драконовскими методами губком сохранил управляемость губернии.
Сохранить свою власть большевики смогли и за счет полного уничтожения остатков организованных противников партийной диктатуры. Председатель губкома В.И. Рябоконь в рамках партийных директив приказал 3 июня 1921 года арестовать всех «активных меньшевиков, включая действующих членов горсовета»11. 9 мая Смоленский ревтрибунал на-
чал «суд» и, конечно, осудил руководителей православной, иудейской и католической церквей в Смоленской губернии («суд над церковниками»).
Серьезным испытанием для губерний Западного края стали последствия немедленного отказа от чрезмерной централизации всего государственного аппарата. Проще говоря, центральные органы предпочли в 1921 и 1922 годах снять с государственного (то есть централизованного) снабжения большинство тех органов, организаций и предприятий, которые до этого они себе подчинили или создали. Более того, с государственного снабжения были сняты почти все отделы губисполкомов, все уисполко-мы и переведены на местный бюджет, которого до этого вообще не существовало.
Так, в отчете Брянского губисполкома12 обрисовывалась вся сложность и трагичность тогдашнего положения: «Свободная торговля и оборот. Хозяйственный расчет и коммерческая выгодность вместе с государственными заданиями по продналогу, трудгужналогу и другие налоговые повинности принудили Советскую власть примениться с большой осторожностью к этому калейдоскопу окружающей атмосферы. Жизнь и работа Советов после гражданской войны переживают до сих пор необычайно острый кризис. Сжатие и свертывание рабочего аппарата Советов - сложность задач, неналаженность аппарата, плохая подготовленность работников - при колоссальной задолжности центра у многих товарищей вызывает нервность, неуверенность, а у некоторых даже панику и отчаяние». Естественно, что действовать органам губернской власти приходилось в неимоверных условиях - в 1921 году бюджет удовлетворял потребности госучреждений всего на 4%. Особенно тяжелое положение было в уездных и волостных Советах. Это заставило перейти к режиму строжайшей экономии и «свести концы с концами». В 1922 году бюджет Брянской губернии был дефицитен на 85%. Но переход в государственном управлении на бюджетное планирование уже позволял соотносить доходы (9 триллионов рублей) с расходами (17 триллионов рублей). Такое же финансовое положение складывалось и в
других губерниях13. Гиперинфляция, которая тогда свирепствовала в Советской России, стала ценой выхода из тупика «военного коммунизма». Оказавшись в условиях резкого падения роли прежних механизмов административно-командного господства, губернская организация власти продемонстрировала способность к перестройке своей организации за счет расширения самостоятельности и самодеятельности.
Высоко оценивалась сама организация деятельности государственных органов на основе финансового планирования. Составление губернских бюджетов в 1922 году рассматривалось как первый опыт выражения в цифрах хозяйственной жизни губернии. Разработку бюджетов осуществляли вновь созданные органы - губернские плановые комиссии (Губплан). В Брянском Губплане отмечали, что «вызванная нэпом ломка в работе губотделов и необходимость разрешения кардинального вопроса о финансовом положении губернии (губернский бюджет) и связанные с ним текущие вопросы поглотили все внимание и силы Губплана. Если раньше учреждения и предприятия полностью игнорировали Губплан, то сейчас наступает осознание не-мыслимости правильной работы без предварительного плана»14. Опыт Смоленского Губплана показал, что губернские и уездные исполкомы и их отделы составляли свои сметы и планы «вне всякой перспективы использования тех ресурсов, которыми каждый из них будет обладать». Именно губпланы, в силу сосредоточения научных и финансовых специалистов губерний, обеспечили выполнение задачи формирования бездефицитного бюджета, смогли учесть и выявить все доходные налоговые и неналоговые источники и сократить необоснованные расходы.
Провозглашение замены продразверстки продналогом не привело и не могло привести к автоматическому утверждению идиллии согласия крестьянства и власти. Партийный руководитель Д.А. Булатов по этому поводу заявил (видимо, имея действительные основания): «Каждый мужик думает одурачить продорганы, думая, что от уплаты налога будет легче увильнуть,
чем от разверстки. Надо построить хороший инспекторский аппарат»15.
Чрезвычайно болезненной оставалась проблема расчета и сбора продналога. Центральные органы назначали и в 1921, и в 1922 годах завышенный размер продналога. Для осуществления этой кампании снова приходилось мобилизовывать партийных работников и направлять их уполномоченными в уезды и волости. Снова ЦК требовал взыскать продналог в двухнедельный срок («Указать Губкомам на необходимость полного сбора продналога. При первых же признаках противодействия применять самые решительные меры принудительного характера, вводя в упорствующие волости и селения воинские части, немедленно направляя туда выездные сессии Ревтрибунала и строжайше карая упорствующих»16), и Смоленский губком должен был дополнительно мобилизовать 100 человек, возлагать персональную ответственность на секретарей укомов и организовывать 5 сессий Ревтрибунала. Была осуждена уездная продтройка в Юхнове - секретарь укома, предуисполкома и продкомиссар. Но все равно удалось выполнить только 64% всего задания. Губкому пришлось признать, что «на местах усталость, демобилизационные настроения. Поэтому назначить твердый срок, и если не соберем, то будем знать, что причины неуспеха носят объективный характер»17. В 1921 году было собрано 6,9 млн. пудов хлеба. В 1922 году центр запланировал собрать 11 млн. пудов хлеба в губернии, а затем пошел навстречу реальности и снизил объем до 7,2 млн. пудов, которые и были собраны. Для осуществления этой кампании было задействовано 1500 уполномоченных18. Гжатские и сычевские уездные власти за успешное выполнение продналога были награждены - уезды занесли на «красную доску». Такая форма поощрения означала увеличение объема промышленных товаров, продаваемых государством через государственную торговлю крестьянам этих уездов. Эта мера стимулирует сельхоззаготовки только в том случае, если отсутствует конкуренция со стороны частной торговли.
Во всех губерниях первоочередной задачей считали целесообразное перерас-
пределение партийных сил, повышение качества партийной и советской работы и сокращение численности существующего аппарата. В Смоленском губкоме «налаживание рабочего аппарата с целью придания большей гибкости, стройности, уяснения каждым винтиком своих функций»19 позволило сократить численность губкома с 92 до 67 человек. Президиум губкома был преобразован в партийное бюро, где всё большую роль стали играть секретариат и орготдел. Председатель президиума губернского партийного комитета стал именоваться партийный секретарь. Это не только смена названия. Изменилось положение партийного руководителя. Если раньше оно было связано с собственным авторитетом и личными способностями, то теперь это был профессиональный партийный функционер, зависимый от воли ЦК и ЦК же назначенный на данный пост. Если В.А. Смольянинов был еще таким председателем, то Д.А. Булатов уже был секретарем. От эпохи сменных партийных руководителей происходит переход к порядку прямого вмешательства ЦК в дело назначения высших губернских руководителей. Иначе трудно объяснить, с чего бы преобладающая фракция «троцкистов» в партийном руководстве Смоленского губкома во главе со В.А. Смольяниновым так быстро уступила свои позиции «ленинцам». Конечно, до внутрипартийной борьбы 20-х годов еще далеко, но сам процесс борьбы внутрипартийных группировок уже запущен. И первая(и последняя)партийная дискуссия с возможностью группироваться по определенным позициям это показала. В результате «троцкистская» группировка проиграла борьбу за власть еще в начале 1921 года. Ее представители были спешно переброшены в другие края, а ее руководитель В.А. Смольянинов получил повышение - был отозван ЦК и стал занимать престижный, но несамостоятельный пост работника аппарата СНК РСФСР. После такой «зачистки» партийного руководства Смоленская партийная организация на протяжении всех 20- х годов демонстрировала верность «ленинскому» руководству. То же самое происходит в Брянской парторганизации. Руководителя партийного комите-
та Конюхова смещают со своего поста в процессе «перевыборов» переброшенные в губернию новые партийно-советские работники. ЦК назначает в парторганизацию партийного секретаря Бумажного, а затем это решение было подтверждено партсобранием. Можно утверждать, что в 19211922 гг. произошло изменение принципа формирования высших партийных руководителей в губерниях. Реальный процесс смены формы власти еще облачен в выборные процедуры. Но утверждение нового партийного режима (в чем сложность распознания его принципиального отличия от прежнего порядка) связано с сохранением прежней формы при изменении сущности. Следовательно, ленинская кадровая политики имела продолжение и полное выражение в сталинском режиме.
Реорганизация советских органов рассматривалась как более сложный и болезненный процесс по сравнению с партийными органами. Председатель Брянского губисполкома Г.Г. Панков на пленуме исполкома заявил: «Переход к мирному строительству - масса однородных учреждений стала ненужной и своей параллельной работой только создает волокиту, междуведомственные трения и параллелизм в работе учреждений. Надо слить однородные отделы. Необходимо усилить органы РКИ, пересмотреть штаты отделов»20. Безжалостное сокращение структур и штатов оборачивалось массовой безработицей совработников. На 15 января 1922 года в смоленских советских и хозяйственных органах по сокращению штатов было уволено 7000 человек21.
Серьезной угрозой для молодого советского аппарата в условиях восстановления товарно-денежных отношений стал расцвет коррупции. Если партийный аппарат считался надежным в силу идеологических убеждений и партийной дисциплины, то советских чиновников подозревали (и не без основания) в неустойчивости перед взяткой. Во всей Советской России создавались сверху вниз комиссии по борьбе со взяточничеством (возглавил заместитель председателя Совета Труда и Обороны Л. Каменев). На пленуме ЦК В.М. Молотов заявил: «У нас теперь кроме остатков «во-
енного коммунизма» во всем нашем аппарате имеются громаднейшие наросты нэпа. Продажность в наших советских органах, взяточничество. Поэтому надо бороться не только с пережитками, но и с наростами последних лет»22.
В губерниях руководящая губернская «пятерка» состояла из представителей РКП, РКИ, ГСНХ, ГПУ и Губсовпрофа. Уездные «тройки» включали уполномоченного ГПУ, уполномоченного РКИ и заведующего отделом управления. Исполнительным аппаратом в октябре 1922 года стала система отделов управления, включив уездных уполномоченных и осведомителей (аналог петровского фискалитета), поставленных вести непрерывное наблюдение за деятельностью работников в учреждениях23. Губернская комиссия во главе с партийным секретарем П.М. Викманом постановила провести борьбу со взяточничеством в форме краткосрочной кампании, так как оказалось, что доведение борьбы до победы «может оставить без аппарата» саму власть24. Было проверено 4949 человек и уволено 886 человек25. Правда, суду были преданы только 76 человек. Особенно пострадали аппарат продовольственных органов и милиция. В смоленской милиции из 3000 осталось 1800 человек. Пришлось 700 милиционеров набрать из демобилизованных красноармейцев26.
Отказ от «военного коммунизма» требовал и отказа от революционной законности или, точнее, системы революционного насилия. Отсюда восстановление института прокуратуры в государственной деятельности. Нарком юстиции Крыленко потребовал введения деятельности уездных и губернских органов в правовое поле: «В случае опротестования органами прокуратуры постановлений губернских и уездных исполкомов и нераспространения опротестования в течение 2-недельного срока губпрокуро-ром, не ожидая дальнейшего представлять такие случаи на усмотрение Прокурора Республики для направления в надлежащем порядке в Президиум ВЦИК»27. Прокуратура стала неотъемлемой частью порядка деятельности советского государственного аппарата. Партийный комитет поручил своему секретариату и орготделу подготовить
кандидатуры на должности прокуроров и их помощников28. Губернский прокурор Кунов спустя два года вспоминал: «В первой половине существования прокуратуры работа ее протекала в чрезвычайно трудных условиях, так как аппарат следствия, милиция, органы ГПУ и административно-хозяйственные органы власти еще не вполне усвоили дух законодательства и проявляли нарушения законов»29. Преобладание административного насилия в государственной деятельности изживалось крайне трудно, так же как и переход от декретного права к системе советского законодательства. Решающую роль здесь сыграла партийная дисциплина и направляющая роль партийного руководства.
Преобразование Чрезвычайных Комиссий было связано не только с переименованием в ГПУ но и с принципиальным изменением компетенции, а главное, с изменением подчиненности. Органы ГПУ наряду с милицией теперь подчинялись административным отделам исполкомов. Революционные Трибуналы были объединены с Военными Трибуналами, а затем включены в состав обычных судов. Отказ от революционного террора и репрессий стабилизировал отношения в российском обществе. Да и сами партийно-советские органы убедилась в стабильности и устойчивости власти.
В декабре 1923 года структура Смоленского и Брянского губисполкомов была унифицирована и включала следующие отделы: президиум, финансовый, земельный, коммунхоз, ГСНХ, военком, здравоохранения, народного образования, соцо-беспечения, административный (внутренних дел), труда, прокуратуру, суд, ГПУ, продкомитет, РКИ, статбюро. Кроме губернских органов в Смоленске дополнительно действовало около 30 областных учреждений. Советская работа, по оценке партийного комитета, «за редким исключением страдала бессистемностью и общим низким качеством». Коренная ломка и перестройка советского аппарата в 19211922 годах осложнялась «в силу слабости аппарата отдельных ведомств, срочности и важности кампаний, а также малой работоспособности волостных исполкомов и
райсоветов. Приходилось срывать работников с постоянной работы и перебрасывать на ударные кампании»30. Зато укрепление аппарата позволило не привлекать работников со стороны в порядке массовых мобилизаций. Самокритично оценивая проблемы советского строительства, партийное руководство определило произошедший переход в 1923 году в стадию «четкого организационного и административного оформления».
Сущность новых отношений требовала сократить чрезмерный и бюрократический партийный аппарат и пойти на отказ от установившегося мелочного контроля и вмешательства в деятельность государственных органов. Но эта практика была крайне непоследовательна и постоянно сопровождалась рецидивами «военного коммунизма». В то же время переход в партийной работе только лишь к функции принципиального (т.е. стратегического) руководства (решение XI съезда партии) оставался на самом деле декларацией. Реальная политическая и социально-экономическая обстановка заставляла партийное руководство продолжать вмешиваться в решение множества возникающих проблем и за счет более авторитетного и квалифицированного аппарата разрешать такие противоречия. Тем самым совместный и взаимодополняющий механизм партийно-советской власти продолжал достаточно эффективно функционировать.
1 Государственный архив новейшей истории Смоленской области (далее ГАНИСО), ф.1, оп. 1, д. 442, л.13.
2 Там же, л. 32.
3 Там же, д. 586, л.1.
4 Там же, л. 46.
5 Государственный архив Брянской области (далее ГАБО), ф.5, оп.1, д.296, л. 300.
6 ГАНИСО, ф.1, оп.1, д. 442, л. 8.
7 Там же, л. 2.
8 Там же.
9 Там же, д.1216, л. 7.
10 Там же, д. 590, л. 91.
11 Там же.
12 Отчет Брянского губернского исполнительного комитета о работе за 1921-1922 гг. Брянск. 1922. С. 6-7.
13 ГАБО, ф.85, оп.1, д. 5, л.122.
14 Там же, д.6, л. 35-36.
15 ГАНИСО, ф.3. оп.1, д.590, л. 91.
16 РГАСПИ, ф.17. оп.2, д. 70. л. 8.
17 ГАНИСО, ф.3. оп.1. д.1218, л. 7.
18 Там же, д.1222, л. 37.
19 Там же, д. 934, л.1.
20 ГАБО, ф. 5, оп.1, д. 38, л. 24.
21 ГАНИСО, ф. 3, оп.1, д.1222, л. 37.
22 РГАСПИ, ф.17, оп. 2, д.151, л.133-134.
23 ГАНИСО, ф. 3. оп.1, д.1503, л. 7.
24 Там же, д.1737. л. 11-12.
25 Государственный архив Смоленской области (далее ГАСО) ф.13, оп. 2, д. 19, л. 2.
26 Рабочий путь 1923 16 января.
27 ГАСО, ф.13, оп. 2, д. 26, л. 4.
28 ГАНИСО, ф. 3, оп.1, д.1429. л. 56.
29 Рабочий путь 1924 17 августа.
30 ГАНИСО, ф. 3. оп. 1, д.1972, л.19.
