CC BY
31
Т. К. Ховрина (Ярославль)
Региональные словари прошлого — хранители сокровищ живой народной речи
Исторические свидетельства о народных говорах русского языка представляют большую ценность для современной диалектной лексикографии: они отражают, в какое именно время и в каких говорах бытовали те или иные слова, и раскрывают их семантику; «в них зафиксированы слова, которые уже исчезли или представляют исключительную редкость в современных говорах» (Мельниченко 1957: 93).
Дошедшие до нас памятники, содержащие сведения о лексическом составе ярославских говоров в прошлом (начиная с 1820 г.), неодинаковы по объему и в большинстве своем являются узколокальными, т. е. отражают лексику говоров ограниченных территорий (уезда, волости, населенного пункта). Наиболее значительным из ранее изданных трудов такого рода является словарь, опубликованный в «Сборнике материалов для изучения Ростовского (Яросл. губ.) говора» (1902 г.), который был составлен В. Волоцким— учителем Ростовского городского училища. Данный словарь включает 1669 слов. Это самое большое собрание диалектных слов говоров Ростовского уезда (района). Столетие отделяет нас от времени появления этого труда*,поэтому обращениек нему неслучайно, тем более что словарь Волоцкого является одним из источников «Ярославского областного словаря» (ЯОС) и «Словаря русских народных говоров» (СРНГ).
В предисловии к своему труду В.Волоцкий справедливо написал: «Составляйся этот словарь в первой половине прошлого столетия — он был бы вдвое полнее, а 20-30 лет спустя исчезнет из употребления половина и тех слов, которые удалось записать в настоящее время» (Волоцкий 1902: 3). При толковании отдельных лексем, например выбылье, автор указывает: «точное значение слова утрачено; вероятно: задворки, околица, граница селения. Часто употребляется лишь в выражении „по-за выбылъю шатался", т.е. пропадал неизвестно где»; о слове вяхиль сказано: «подлинное значение слова утрачено. Употребляется для обозначения высокого, но тонкого и нескладного человека или животного» (Волоцкий 1902: 25).
Сам В. Волоцкий отмечает характерную лексическую особенность говоров Ростовского уезда — «разноязычие», т.е. богатство синонимических средств выражения. Многие предметы домашнего обихода, в частности,
'Словарь был завершен за три года до его издания в 1902г. в С.-Петербурге (Волоцкий 1902: 105).
имеют несколько наименований, например: корзинка — веренька, верюш-ка, плетюха, плетушка, колышка 'большая грубой работы корзина для картофеля, глины и т. п.', зобинька (зобенътя) 'корзинка с крышкой из луба или дранок', кошёлка 'корзинка из цельной березы с одним швом', набир-т, полотенце — полка, ручник, ширинка; большая разливательная ложка — ополовня, чумичка, чибалда, налёвышек, цевка 'большая деревянная ложка'; кринка — синька, синюха, смолянка; ватрушка — калюбака, куженька, ту-болка, тродоноша, куличка и пр. При этом наблюдается следующее: если в двух соседних деревнях один и тот же предмет называется по-разному, то эти наименования «не употребляются совместйо; т. е. если, напр., в деревне А кринку зовут смолянкой, а в деревне Б — синюхой, то молодуха, „приведенная" из А в Б, или наоборот, должна немедленно отвыкнуть от старого названия и усвоить новое, чтобы не подвергаться насмешкам» (Во-лоцкий 1902: 4).
Сопоставление материалов В. Волоцкого с данными ЯОС (и его картотеки) позволило выделить в его собрании уникальные диалектные слова и выражения, не засвидетельствованные в других источниках и не отмеченные в современных ярославских говорах. Такие слова присутствуют и в приведенных выше синонимических рядах. Это синюха 'кринка', названия разливательной ложки — цевка, чибалда, налёвышек. Последнее слово в современных говорах Ростовского района называет уже не саму реалию, а 'количество кушанья, которое может вместиться в поварешку', ср.: Да ты мне только один налёвышек положи (ЯОС 6: 100), т. е. возникло метонимически мотивированное значение.
Название кринки синюха (как и синька) связано, по-видимому, с цветом глины, из которой она изготовлена. Так, В. Даль приводит это слово в значении 'синеватая вязкая глина' (IV: 187). В говорах Ростовского (и соседнего с ним Переславского) района слово синюха известно как наименование человека с бледным, болезненным лицом, ср.: Озяб что ли, синюха? {ЯОС 9: 33). Таким образом, один и тот же мотивировочный признак 'цвет' способствовал появлению омонимов в народной речи.
Материалы В. Волоцкого, как видим, содержат ценные сведения о семантике отдельных слов, бытующих в Ярославской обл., но в иных значениях. В его собрании представлены и антонимические пары, например: букан 'всякое большое насекомое' — мураша 'всякое мелкое насекомое'. В современных ярославских говорах (в том числе и Ростовского района) употребляется только первое слово, но в противоположном значении — 'маленькое насекомое, букашка'.
В ряде словарных статей Волоцкого разработаны однокоренные наименования, например: ошурки 'остатки, крошки, лоскутки, обрезки'; ошурник 'скупой человек; крохобор' (Уж такой ошурник; из навоза овес выбирает)', ошурничать — «трястись над каждой крохой, считать куски, до-
рожить каждой тряпкой», т. е. 'быть скупым, крохобором'. Лексема ошурки «мелочные остатки чего-л.» с пометой «простонар.» представлена в словарях первой половины XIX в., ср.: «Пришедши в упадок, живет старыми ошурками» (САР2 IV: 754; Сл. 1847 III: 318). Если данное слово распространено во многих диалектах русского языка, то лексемы ошурник и ошур-ничать с указанной семантикой являются специфически ростовскими. В других ярославских говорах сущ. ошурник обозначает обманщика, а производный от него глагол ошурничать имеет соответственно значение 'обманывать' (ЯОС 7: 75).
Назовем и другие уникальные диалектные наименования из собрания В. Всшоцкого, характерные именно для говоров Ростовского уезда (района) или отмеченные лишь единичными фиксациями в других говорах Ярославского края. Это слова разных лексико-грамматических разрядов, требующие перевода на литературный язык, такие, как: панщина 'шумная ссора, драка'; удивный 'удивительный, поразительный по величине' (Удив-ная в невод щука попалась)-, снуться 'лосниться, блестеть' (Лошадь гладкая, шерсть на ней так и снется); не глонется 'о чувстве усталости, угнетенного состояния духа' [До веселья ли ему: от работы и бедности не глонется); зотко 'красиво, хорошо', есть те 'как будто, точно' (Уж так ли у него в покоях зотко: есть те в трактире!)', депеть 'вряд ли, где уж', частица, выражающая сомнение, недоверие (ср. в диалоге: Как думаешь — поправятся ли овсы? — Депеть поправиться!). Несомненным достоинством словаря Волоцкого являются многочисленные иллюстрации, подтверждающие, как видно из приведенных выше примеров, значения диалектных слов и отражающие необыкновенную наблюдательность русского человека, образность, точность и меткость живой народной речи.
Иногда местное название содержится у Волоцкого в толковании заглавного слова, например: «Вешта. Важня, весы на торговой площади». Лексема вешта уникальна, она дана в СРНГ с единственной ссылкой на наш источник, а в ЯОС подкреплена и современными записями, сделанными именно в Ростовском районе: На вешту вошла подвода с картофелем (ЯОС 3: 14).
В. Волоцкий объясняет это диалектное наименование словом важня, которое, в свою очередь, также не является литературным. В русском языке, начиная с XVI в. и вплоть до конца XIX в., оно называло помещение, в котором взвешивают товар, ср.: «У избы же на площади важня дощаная». Кн. п. Казани, 56. XVIIв. - 1565 г. (СРЯ XI-XVIIвв. 2: 11). В.Даль приводит слово важня [без террит. помет] в двух значениях: «весы; строение, в котором помещаются валовые весы с принадлежностями...» (Даль I: 159). По-видимому, слово важня в Ростовском уезде конца XIX в. было намного употребительнее, чем вешта, поэтому Волоцкий и использовал его в толкующей части рассматриваемой словарной статьи. Заметим, что лексема
важня 'большие весы для взвешивания грузов' известна не только в современных говорах Ростовского (ср.: Где сено свешаем?- На важне) и некоторых других районов Ярославской обл. (ЯОС 2: 44), но и в вологодских, тверских, псковских говорах (СРНГ 4: 16).
Словарный состав говоров складывался на протяжении многих столетий, поэтому и в словаре Волоцкого представлена лексика, относящаяся к разным историческим эпохам. Часть слов, засвидетельствованных только в его материалах, обнаруживает связь с древнеславянским лексическим фондом. Так, глагол гобзить 'прикармливать, обильно кормить' (Своих детей то и знай гобзит, а пасынок голодный бегает) в ЯОС и в СРНГ дан с единственной ссылкой на этот источник. Данное слово восходит к старославянскому гоккзити 'изобиловать', ср. говьзне 'изобилие' (СС 172). В древнерусских текстах наряду с глаголом говз'Ьти 'процветать, преуспевать' представлен целый ряд однокоренных образований: говзне, говзание, говзо-ванне, говзнна 'изобилие, обилие, богатство', говзын 'богатый, изобильный', говзовдтн 'способствовать обилию, умножать', 'изобиловать' (СРЯ XI-ХУПвв. 4:49-50). Славянизм говзитн в значении 'делать обильным, достаточным' употреблялся в русском языке ХУШ века, однако позднее был утрачен литературным языком (СРЯ ХУШв. 5: 147). Это слово сохранилось в диалектной речи, но произошло сужение его значения.
Среди редких диалектных слов, зафиксированных в ярославских говорах В. Волоцким, особого внимания заслуживает лексика, отраженная в памятниках древнерусской письменности. Прил. проносный (ветер) толкуется автором словаря соответствующим литературным коррелятом пронизывающий, в таком употреблении оно отмечено также в архангельских говорах (СРНГ 32: 197). Слово проносный находим в документах XVII в. в сходном значении 'сквозной, проносящийся (о ветре)', ср.: «И мы было попус-тились на море, и встретили вЪтры проносные, и на морЪ во ддахъ насъ носило двенадцать дней» (Отп. архим. Варф.). Суб. Мат. III, 34. 1663 г. (СРЯ XI-XVII вв. 20: 184).
Слово помха засвидетельствовано в пословицах XVII в. в широком абстрактном значении 'помеха': «У всякова Фомки не без помхи». Сим. Послов., 145 (СРЯ Х1-Х\Т1вв. 17: 37). Это слово с данной семантикой бытует во многих севернорусских (в том числе и некоторых ярославских) говорах. В Ростовском уезде в конце XIX в. лексема помха имела более конкретизированное значение 'беда, напасть; повальная болезнь' (На рыбу какая-то помха вышла: все мрет), которое в других источниках ЯОС не представлено, однако известно у данного слова в говорах других областей (СРНГ 29: 234).
Глагол ошибить дан в материалах В. Волоцкого в двух значениях: 'поразить, удивить' (Он меня этими словами так и оишб) и "обдать, ударить в нос (о запахе)', ср.: Таким запахом в избе нас ошибло, что хоть вон беги.
В современных ярославских говорах это слово отмечено лишь в первом значении в Пошехенском районе, ср.: Меня сегодня ошибли такой новостью, что век помнить буду (ЯОС 7: 74).
В древнерусских памятниках глагол ошибити представлен, во-первых, в значении 'отделить, отломить, отбить что-л. ударом' (ср.: «Кто будеть виненъ и онъ [болван] ошибетъ руки (ему) прочь». Опис. Царьгр., 27. XVII в. - Xni-XTV вв.); во-вторых, — 'ушибить': «И голову у меня прошибъ, и лице полЬномъ ошибъ». АХУ II, 762. 1652 г. (СРЯ XI-XVII вв. 14: 108). Таким образом, в обоих случаях данный глагол называл конкретное действие. В значении 'обить' (здесь также присутствует семантический компонент 'ударить') это слово употреблялось в русском языке первой половины XIX в., ср.: «Ошибить сосульки у крыши» (Сл. 1847 HI: 316).
Вместе с тем в XIX в. глагол ошибать (ошибить) был известен и в другом значении 'поражать запахом', например: «Ошибает, ошибло смородом, вонью (CAP2 IV: 753); ср. у Даля: «От него всегда ошибает вином» (Даль II: 632). В данном случае наблюдается развитие семантической структуры глагола ошибить: от обозначения действия конкретного ('отбить', 'ударить', 'ушибить') — к абстрактному ('удивить, ошеломить', 'поразить запахом'), от прямых значений — к переносным, которые и отразились в народной речи. Таким образом, сопоставление данных исторических и областных словарей позволяет выявить изменение семантики у отдельных элементов словарного состава русского языка и его диалектов.
Обратимся теперь к семантическим диалектизмам, представленным только в материалах В. Волоцкого. Некоторые из них в конце прошлого века сохраняли значения, свойственные этим словам в древнерусском языке. Слово родитель определено в нашем источнике так: «умерший вообще, даже не родственник». В.Даль приводит это слово в значении 'покойник' с пометами «сев., юж., вост.» (IV: 11). Лексема родитель в данном значении зафиксирована в памятниках письменности XVI-XVII вв., ср.: «У тоЬ церкви... родителямъ кладбища не бывало». Жит. Адр. П., 140. XVII в. - XVI-XVn вв. (СРЯ XI-XVII вв. 22: 185).
Сущ. победа означало в Ростовском уезде 'бедствие, несчастье' (Странник говорил, что на весь уезд победа будет: либо голод, либо мор). В значении 'беда' это слово также представлено в памятниках XVI-XVII вв., ср. в «Повести о нападении татар...» 1653 г.: «Слыша многия победы, нашедшия на сибирские грады, и межусобныя брани, и водное топление». 27 (СРЯ XI-XVII вв. 15: 120). С такой семантикой сущ. победа было отмечено в конце прошлого века в олонецких говорах, кроме того, оно известно в псковских и казанских говорах (СРНГ 27: 189).
Лексема подвиг имела значение 'ход, развитие (дела, событий)', например: Уж давно этому делу никакого подвига нет; Как съездил в город, так делу подвиг и вышел. (Это слово отмечено также на севере Ярославской
обл. в говорах Пошехонского района.) Такое употребление данного слова в диалектах обнаруживает связь с древнерусскими текстами. В древнейшем памятнике Изборнике Святослава 1073 г. оно обозначало 'изменение, перемену', в деловой письменности XVI-XVII вв. - 'движение, перемещение' (СРЯ XI-XVII вв. 15: 226).
Прил. ровный дано у Волоцкого со следующим толкованием: «средней толщины или величины, среднего качества». В этой же словарной статье приведены и производные образования — ровненький, поровнее, ср.: Какого вам полотна: поровнее или потоньше?', Нитки эти не толсты и не тонки, а ровненькие. В словаре Даля прил. ровный трактуется так: «довольно толстый, грубый, простой (о пряже, нитках, холсте)»: «Дайте парусины поровнее» (IV: 98).
Слово ровный в значении 'средний по толщине (о нити, ткани); среднего сложения (о человеке)' засвидетельствовано в деловой письменности XVI-XVII вв.: «Куплено... крашенин тонких и ровных, синих и лазоревых...» Кн. расх. Балд, м., 122. 1598-1600 гг.; «Княжна Овдотья, а лет ей 12, телом ровна, ни тонка ни толста». Свад. д., 119. 1547 г. (СРЯ XI-XVH вв. 22: 173-174).
Только в собрании Волоцкого, по данным ЯОС, представлено слово знать, означающее 'знакомство с предметом, осведомленность о чем-л.': Что только бабы нахвостили — вот и вся знать (т. е. 'об этом предмете известно только по бабьим сплетням'). В речи диалектоносителей автор обнаружил и выражение на знати — 'по знакомству', ср.: Невеста т знати взята: из соседней деревни. (Этот оборот отмечен и в современных ярославских говорах.) Кроме того, как омоним подано в словаре Волоцкого слово категории состояния — знать в значении 'видно, заметно' (Нашу колокольню далеко знать), распространенное в ярославских и костромских говорах. Заметим, что слово знать 'можно видеть, видно' употреблялось в роли предиката в безличных конструкциях русского языка XVIII в., ср.: «Были в городе и на столбе, с которого весь Лондон знать». Журн. КФ. 1698 г.; в пословице: «Золото и на грязи знать» (СРЯ ХУШ в. 8: 215). В данном случае наблюдается полное совпадение в употреблении этого слова в русском языке XVIII века и в ярославских говорах конца XIX-XX в.
Укажем и на другие семантические диалектизмы, отраженные только в нашем источнике, например: омморок (< обморок) 'привидение, кошмар' (Говорят ей омморок явился, вот она умом-то и тронулась)', радо 'приятно (о физическом ощущении)', ср: В бане изо всей силы веником хлещешься, а телу от этого радо делается. Слово рубашка определено у Волоцкого так: «мешок, куль, вообще все то, в чем содержится зерно, мука, крупа и т. п. товары» (При покупке партиями уславливаются: рубашка чья? С рубашкой ли берешь?). В современных говорах Ростовского района это слово обозначает 'количество зерна, муки, помещающееся в мешке, куле', ср.: Он взял
с собой целую рубашку муки (ЯОС 8: 138). (Аналогичное явление было отмечено выше и в семантической структуре слова налёвышек.) Некоторые наименования Волоцкий снабжает энциклопедическими сведениями, например: паны — «мифические богатыри или великаны, обитавшие на... городищах и относившиеся к населению враждебно».
Глагол скучать (чем) обнаруживает в материалах В. Волоцкого не только устаревшее управление, свойственное ему в предшествующие периоды развития русского языка (ср. скучать своим состоянием-, САР2 VI: 202), но и необычную для нормированного языка лексическую сочетаемость, ср: Он с детства здоровьем скучает-, Давно ли ты ногами скучать стал?, Все нынче деньгами скучают. Выделенные словосочетания здесь следует рассматривать как устойчивые, означающие в первых двух случаях — 'болеть, страдать', а в третьем — 'нуждаться'.
Особо следует сказать о фразеологизмах, засвидетельствованных только в собрании В. Волоцкого. Прежде всего обратимся к выражению промцы пронять, т.е. 'проколоть мочки ушей для сережек'. Слово промца (промъца) — 'отверстие, прокол в мочке уха или ноздри для серьги' представлено в деловой письменности XVII в. Ср.: «А Пелагея лицом бела, очи кари ...промьца у лЬ-вово уха прорвана». Арх. Толстого, № 15, сст. 25. 1652 г. (СРЯ ХГ-ХУИ вв. 20: 170). Глагол проняти 'продеть, пропустить через отверстие, сквозь что-л.' зафиксирован в документах XVI в. (СРЯ Х1-Х\Ш вв. 20:186).
В русском языке XIX в. эти слова еще употреблялись самостоятельно. Лексема промцы (мн.) в Словаре Академии Российской 1822 г. толкуется так: «пронятые на ушных мочках дырочки»; глагол пронять, таким образом, означал 'проколоть что-л.", ср.: «Промцы заросли»; «Пронять мочки в ушах» (САР2 V: 583, 594). В Словаре 1847 г. слово промцы уже дано с пометой «оба.* (Ш: 1147). В.Даль приводит эти лексемы без территориальных помет, причем при слове промцы делает уточнение «скрщ. проем цы», а глагол дает в следующих словосочетаниях: «пронять мочки, пронять уши, для серег» (Даль Ш: 497,500). Выражение промцы пронять у него отсутствует. По-видимому, оно оформилось в народной речи только к началу XX в. и было зафиксировано Волоцким в Ростовском уезде (ср.: Проняли вы ей промцы? Казан.; СРНГ 32: 191).
Некоторые из фразеологизмов в материалах Волоцкого состоят из общенародных слов, которые в литературном языке не образуют устойчивого сочетания, однако в говорах наполняются специфической семантикой и воспринимаются как неразложимое целое. Наименование синяя одежа отнюдь не связано с цветом. Так в Ростовском уезде называлась «праздничная, суконная одежда, хотя бы и не синего цвета». То же значение имело и субстантивированное прил. синее, например: Старики, бывало, синюю одежу только в Свят день до обеда надевали, а нынче —ив пир, и в мир, и в добрые люди в синем идут. Выражение кидаться кругами означало 'играть в снежки', так как круг в ростовских говорах — это 'ком снега'.
Наречие чисто в сочетании с глаголами ходить, одеваться образовывало устойчивый оборот, соответствующий литературному хорошо одеваться (Одевается он чисто, есть те барин). Видимо, поэтому именно в Ростовском уезде существовало наименование франта — чистяк. Обычай ставить вымытые кринки, горшки и пр. на всю ночь в русскую печь, т. е. подвергать их термической обработке, назывался жарить (выжарить) посуду.
Ряд устойчивых выражений, зафиксированных только в говорах Ростовского уезда, отражает либо суеверные представления местных жителей (ср.: завенчать родовую болезнь — «сделать посредством колдовства так, чтобы при родах мучилась не жена, а муж»), либо особенности старинного семейного уклада (сношнины руки — «длинные, далеко достающие руки; намек на положение молодых снох в большой семье, где им приходится сидеть где-нибудь на конце стола, далеко от общего блюда»), либо существовавшие прежде обычаи. Так, обирать руки означало 'закреплять рукобитьем заключение сделки, договора ит.п. (при найме пастуха, сторожа ит.д.)'. Заметим, что последние два фразеологизма бытуют, по данным ЯОС, также в соседних с ростовскими западных говорах Ивановской обл., однако оборот обирать руки имеет в них иной смысл — 'повреждать руки, причинять им боль' (ЯОС 7: 10).
Такой же ареал имеет и фразеологизм рюмы распускать (распустить), т.е. 'плакать, хныкать, причитать из-за пустяков' (Чемрюмы-то распускать, ты бы что-нибудь придумал), причем В.Волоцкий приводит и семантические дублеты этого выражения — глаголы рюмить и разрюмиться. В пословицах XVII в. отмечен гл. рюмати 'хныкать', ср.: «Думат<ь> не рюмать, помыш-лят<ь>- промышлят<ь>». Сим. Послов., 94 (СРЯ XI-XVIIbb. 22: 280). Глагол рюмить существовал в русском языке XVIII-XIXbb., но в словарях первой половины XIX в. он дан с пометой «простонар.» (CAP2 V: 1133; Сл. 1847 IV: 174). В Словаре Даля представлены слова рюмить 'плакать, хныкать по-ребячьи' и рюма («об., ряз., смб.») — «плакса, хныкса, рева»; здесь же дана следующая иллюстрация: «Что рюмы распустил? чего ревешь?» (Даль IV: 123).Таким образом, В.Волоцкий в конце прошлого века в Ростовском уезде записал то же самое выражение.
Итак, мы рассмотрели только часть материалов из собрания В. Волоц-кого, но и они в сопоставлении с данными «Ярославского областного словаря» и «Словаря русских народных говоров» еще раз подтверждают известное положение: лексика местных говоров не остается неизменной. Вот почему так ценны сведения, содержащиеся в региональных словарях прошлого, поистине каждый из них является сокровищницей живого народного языка.
Литература
Волоцкий 1902 — Ваяоцкий В. Сборник материалов для изучения Ростовского (Яросл. губ.) говора / Сб. ОРЯС. Т. 72. № 3. СПб., 1902.
Даль — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1978-1980.
Мельниченко 1957 - Мельниченко Г. Г. О принципах составления областных словарей / Учен. зап. Яросл. пед. ин-та. Ярославль, 1957. Вып. 27 (37). С. 3-143.
САР2 — Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный: В 6т. СПб., 1806-1822.
Сл. 1847 — Словарь церковнославянского и русского языка, составл. Вторым отделением Академии наук: В 4 т. СПб., 1847.
СРНГ — Словарь русских народных говоров. Л.(СПб.), 1965-1999. Вып. 1-33.
СРЯ Х1-ХУН вв. - Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. М„ 1975-1997. Вып. 1-23.
СРЯ XVIII в. - Словарь русского языка XVIII в. Л.(СПб.), 1984-1998. Вып. 1-10.
СС - Старославянский словарь (по рукописям Х-Х1 веков) / Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М., 1994.
ЯОС— Ярославский областной словарь: В 10 вып. / Под ред. Г.Г.Мельниченко. Ярославль, 1981-1991.
