CC BY
85
А.А. ГОНЧАРИК
РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В ПОЛИТИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ ПРОЦЕССОВ РЕГИОНАЛИЗАЦИИ И ФОРМИРОВАНИЯ РЕГИОНОВ
Задачей настоящей статьи является анализ различных методологических подходов в отношении процессов регионализации и формирования региона с точки зрения региональной идентичности.
Проблематика региональной идентичности становится актуальной в связи с распространением в общественных науках конструктивистского подхода и формированием взгляда на регион как «относительное» социальное и политическое пространство. Эти факторы способствовали, в свою очередь, появлению нового интеллектуального и политического подхода - «мягкого регионализма» [Макарычев, 2002/2003]. Один из ведущих исследователей регионализма ирландский политолог М. Китинг отмечает, что данная политическая стратегия позволяет рассматривать регион в качестве открытого пространства для многостороннего взаимодействия вне границ национального государства [Китинг, 2003]. Он считает необходимым учитывать роль регионов в складывании региональной идентичности и критикует сторонников редукционистских подходов, которые долгое время исключали из своего анализа регионы и региональную политику [Китинг, 2003, с. 78].
Региональная идентичность с конца 1980-х годов начинает рассматриваться в качестве основного маркера строительства «относительного» пространства региона (в отличие от подхода к описанию региона как «контейнерного», т.е. зафиксированного и ус-
тановленного пространства)1, интеграции территории, предопределенной административно-территориальным делением страны, и формирования регионального сообщества [Андерсон, 2001; Ки-тинг, 2003]. Также региональная идентичность анализируется как фактор противодействия централизации власти [Роккан, Урвин, 2003].
Региональную идентичность следует рассматривать как чувство принадлежности к определенному сообществу и пространству, которое конструируется, закрепляется, поддерживается и воспроизводится на определенной территории и выражается в символах, образах, нарративах, мифах о 1) Значимых Других, 2) основаниях консолидации регионального сообщества и 3) перспективах и задачах регионального развития. Большинство авторов сходятся во мнении, что региональная идентичность рассматривается в качестве одной из особенностей формирования региона как политического, экономического, культурного пространства и в ходе регионализации становится результирующим фактором фрагментации пространства страны, формирования различий и регионального многообразия в политических и природных границах и в связи с экономической специализацией, этноконфессиональным и культурным расселением. В свою очередь процессы регионализации связаны с самоидентификацией и «перераспределением административных, экономических, политических полномочий и ролей» [Орешина, 2003, а 150].
В основе всех исследований региональной идентичности лежит суждение о том, что общее пространство позволяет сформировать представления о том, что объединяет людей в региональное сообщество. Как пишет российский географ Л. Смирня-гин, «сам факт совместного проживания неминуемо порождает у земляков сходные социальные черты» [Смирнягин, 2007, с. 94]. Представления о природе, ландшафте, границах, исторических и культурных традициях и обычаях, «общей судьбе», этнической и конфессиональной близости, общности ценностей и интересов о развитии и «миссии» региона (в политическом развитии, решении
1 Термины «контейнерного» и «относительного» пространства региона использует в своей работе австрийский исследователь культурной политики Р. Минихбауэр [МткИЪаиег, 2004].
социальных проблем, достижении экономического успеха) различны. В первую очередь необходимо обратить внимание на важность соответствия трех карт (природно-географической, административно-территориальной и этнической), которые в совокупности составляют основу регионального территориального и культурного единства [Тишков, 2009].
Наибольших успехов в исследовании региональной идентичности в России и за рубежом добились географы. Их заслугой является рассмотрение и описание идентичности через понятия, описывающие физические характеристики регионов, такие как «пространство», «место» и «территория». Усиление непосредственного влияния географии на изучение политических процессов значительно увеличило интерес ученых в сфере общественных наук к пространству (space, а в некоторых случаях - place) и расширило инструментарий политических исследователей в описании определения идентичности [Agnew, 1993; Bordering space, 2005; Deacon, 2001; Harvey, 1990; Moore, 2008; Paasi, 2003; Замятин, 2008; Замятина, 1999 и др.]. Российский политолог Р. Туровский определяет факторы развития, усиления и ослабления региональной идентичности в разных субъектах Федерации и объясняет перспективы четырех основных подходов к изучению формирования региональной идентичности: культурологического (для анализа процессов культурогенеза), политологического (для анализа особенностей политического процесса, а также соотношения регионального и общенационального в политике), электорально-географического (для выявления политико-идеологических и ценностных различий между регионами) и социологического (для анализа соотношения регионального и общенационального в политических и идеологических представлениях населения в регионах) [Туровский, 1999, с. 91].
Основное население, проживающее на территории, представляет собой сообщество, объединенное представлениями об общности проживания и интересов, ощущениями сплоченности и солидарности, которые являются основой самосознания и идентичности. Эти представления формируются в процессе пространственного воображения, преобразования окружающей среды и накопления социального опыта. Формирование региона сопровождается и интеграцией, и организацией общества на основе уважения этнического, культурного, религиозного многообразия и общечело-
веческих ценностей (правовых, этических и политических). Таким образом, региональная идентичность предполагает «символическую» связь человека с определенным территориальным пространством и с региональным сообществом. Российские политологи М. Ноженко и Н. Яргомская предлагают для описания региональной идентичности две характеристики - границы и «общий жизненный контекст» (т.е. единство сообщества) [Ноженко, Яргомская, 2005]. Позднее М. Ноженко совместно с Е. Белокуровой рассматривают модель «механизмов формирования слитных (политических) сообществ» применительно к идентичности федеральных округов России, выделяя внешние и внутренние способы конструирования регионального политического сообщества. К внешним они относят демаркацию (различение своих и чужих) и титуализа-цию, а к внутренним - мифологизацию и символизацию, формирование ментальных границ (символическое закрепление на карте территориального пространства, а также создание и использование позитивного образа столичного города с целью появления «чувства престижа» у членов сообщества). После этого устанавливаются правила принадлежности («включения» и «исключения» в сообщество) и формируются унифицирующие «общий жизненный контекст» политические институты. В этой модели региональная идентичность рассматривается как часть формирования политического сообщества. По двум критериям - представления о «мы»-сообществе и наличие / отсутствие контроля над коммуникацией -авторы выделяют два «идеальных типа» сообществ: модульный (с подвижными границами, множеством дискурсов в отношении концепции «мы» и отсутствием контроля со стороны субъектов) и регионоцентричный (с жесткими границами, одним доминирующим дискурсом и сильным контролем со стороны сообщества) [Ноженко, Белокурова, 2010, с. 94].
Формирование региона в широких рамках рассматривал один из идейных вдохновителей «новой региональной географии» финский географ А. Пааси, предложивший концепцию динамического формирования региональной идентичности. Он предпочитает концентрировать внимание на анализе того, «как повествования об идентичности конструируются как часть становления регионов, как они становятся частью социокультурной практики / дискурса и используются, чтобы поддерживать разделения и исключения»
[Раа81, 2003, р. 481]. По его мнению, «интерпретации регионов и региональных идентичностей в высшей степени являются политическими категориями» [Раа81, 2003, р. 480], а «значения идентичности в каждом случае должны быть результатом концептуализации и актуального процесса исследования» [Раа81, 2003, р. 481]. Пааси говорит о том, что «ключевой вопрос в понимании региональной идентичности - это не то, как человек и социальное объединены в пространстве, но как может социальное и пространственное осмысляться в "производстве" индивидуального / коллективного и наоборот» [Раа81, 2003, р. 476]. Для обозначения конкретного функционального содержания региональной идентичности он использует три понятия - ритуалы, дискурсы, практики, которые составляют между собой смысловое единство. В аналитических целях Пааси предлагает разграничить идентичность региона (т.е. «субъективные» образы и «более объективные» научные классификации, основанные на природном ландшафте, культуре и т.д.) и региональное сознание (т.е. идентификация людей с практиками, дискурсами и символами) [Раа81, 2003, р. 478]. Региональное сознание является выражением «структур ожиданий» и, в свою очередь, включает «идентичность с региональной группой или сообществом» и «идентичность с определенным регионом», составляющих вместе региональную идентичность. Динамический характер концепции заключается в рассмотрении региональной идентичности как формируемой в ходе непрерывного процесса институционализации региона. Пааси выделяет четыре этапа этого процесса и приобретения региональной идентичности: границы (этап территориального формирования региона), символы (этап символического формирования), институты (этап институционального формирования) и «ментальная карта» (этап формирования пространственного сознания населения региона). Институционализация региона - это одновременно процесс и результат социального восприятия, осмысления социального опыта и появления ценностей. Процесс формирования региональной идентичности, по Пааси, является аналитической схемой, поэтому все рассматриваемые этапы формирования региона в реальности взаимосвязаны и протекают параллельно.
Этапы институционализации региона (согласно А. Пааси):
Этап Содержание
Развитие территориального осознания Определение и закрепление границ региона (в первую очередь как территориальной единицы)
Формирование концептуальной или символической формы Установление символов региона - название, установление языка, территориальных ориентиров
Появление институтов Воспроизводство, передача и поддержание установленных символов региона посредством институтов
Институционализация территориальной единицы в более широкой региональной структуре и общественном сознании Взаимная типизация уже привычных действий, формирование отношений и поведения близости социального капитала и сетей доверия, которая предполагает формирование идентичности региона. Принятие и признание региона в обществе (формирование «ментальной карты»). Укоренение в общем культурном, социальном, историческом пространстве страны
Преимуществами данной модели являются выделение основных этапов процесса идентификации, определение способов восприятия и интерпретации с помощью символических механизмов, а также изучение формирования региона как политического, экономического, социального и культурного пространства, применение обширного концептуального аппарата (практики, дискурсы, ритуалы, институты, «ментальная карта»). Устойчивость региональных границ зависит от интегрированности различных переменных (идентичности, культуры, институциональной структуры, политической мобилизации, коллективной солидарности, административных границ, географического положения региона) и внутренней самодостаточности региона, что в совокупности будет способствовать успешному воспроизводству региональной идентичности.
Рассмотрение формирования региона заключается в анализе множества дискурсов и практик различными субъектами в зависимости от контекста, т.е. различных конфигураций идейно-символической борьбы по поводу выстраивания стратегий региональной идентичности [см., например, Гельман, Попова, 2003].
В то же время территориальная принадлежность становится и основой общей совместной жизнедеятельности сообщества. В данном случае мы имеем в виду формирование будущего видения региона, стратегии его развития на несколько лет и десятилетий, т.е. «нужно, чтобы регион стал основой оценки политических и социальных проблем» [Китинг, 2003, с. 97-98]. Осмысление различными исследователями1 политических процессов - региональных протестов территорий в 1960-1970-е годы, требующих культурной и политической автономии, кризиса наций-государств и изменения отношений внутри государства между центром и периферией, глобализации, постфордистской регионализации (связанной с тем, что индустриальное наследие превращалось в новую зону освоения культурой («культурная фиксация» капитала)), формирования нового рынка с высокой значимостью символических товаров, детерриториализацией, - позволяло обосновывать регионы как важные политические и экономические субъекты. Это предопределило и заинтересованность региональных политических элит в увеличении роли социально-экономического развития, развития творческих индустрий, туризма и событийности как важных составляющих перспектив и задач регионального развития. Увеличение конкурентоспособности регионов и региональная конкуренция подстегивает региональные элиты к поиску новых «смыслов» принадлежности и причастности к территории, разнообразных механизмов получения преимуществ, выявления уникальных ресурсов (таких как креативность, мультикультурность, инновацион-ность), способствующих позиционированию региона не только в рамках отдельного государства, но и в мировом пространстве. Это в свою очередь способствует формированию «центров регионального притяжения» [Макарычев] и различных «историй успеха» [Hudson, 2005; Raagmaa, 2002; Назукина, 2009]. Региональные «истории успеха» посвящены обоснованию региональных ценностей как основы для идей регионального развития и включают в себя истории об экономическом возрождении региона, о создании ком-
1 См. работы британского географа Д. Харви, американского социолога Н. Бреннера, Р. Минихбауэра, британского социолога С. Лэш и Дж. Урри, американского политического географа Дж. Эгнью, испанского социолога М. Кастельса, американского антрополога А. Аппадураи, немецкого социолога Х. Беркинга и др.
фортных условий для жизни и работы в регионе и т.п. Данные «истории успеха» становятся условием взаимного признания внутри регионального сообщества и его объединения. Привлекательность этих историй связана с тем, что они описывают настоящее в контексте будущего: в связи с этим происходит самоопределение по отношению к социальному опыту сообщества, который проецируется в «будущее» в качестве идеальной символической модели образа региона. Формирование идентичности становится приоритетом региональной политики и социально-экономического развития, направленных на повышение капитализации, привлекательности и привлечение инвестиций в регион (например, реализация культурных, социальных, спортивных проектов), поэтому, например, эстонский географ Г. Раагмаа, развивая модель Пааси, предлагает рассматривать региональную идентичность в качестве «инструмента планирования» [Raagmaa, 2002, р. 55].
В российской политической науке интерес к региональной идентичности в постсоветский период был связан с регионализацией пространства государства. В. Нечаев, объясняя причины роста регионального самосознания, рассматривает в качестве инструмента, регулирующего взаимодействие центра и регионов, регионализации (в том числе ухода от «комплекса провинциализма»), выхода из социокультурного кризиса, способа легитимации власти элит в регионе, - социально-политические мифы, которые формируются на основе «картины мира», основанной на региональном самосознании [Нечаев, 1999]. А. Миллер считает региональную идентичность «разменной монетой в непрерывном политическом торге, в котором участвуют элиты, представляющие "центры силы" и регионы. И здесь самое главное - под властью какого "центра силы" окажется регион» [Миллер, 2003]. Н. Петров считает идентичность региона в России противовесом федерализму и этнической идентичности [Петров], а О. Подвинцев рассматривает региональную идентичность конкурентом «новой российской идентичности, причем конкурентом объективно более сильным и перспективным» [Подвинцев, 2011]. Совместно с М. Назукиной они определяют соотношение, динамику и содержание центробежных и центростремительных процессов в России посредством «столичных» претензий российских городов [Назукина, Подвинцев, 2009], а также объясняют тенденции, связанные с москвоборчеством [Назукина,
Подвинцев, 2006]. Р. Туровский отмечает, что в российской политической традиции в формировании парадигмы пространственного развития всегда существовала тяга центра к расширению своей территории с соответствующими механизмами закрепления своей власти. Однако, по его мнению, необходим баланс между центром и периферией и их интересами, а «влияние этих интересов на политическую ситуацию напрямую связано с тем, насколько они выражены и артикулированы» [Туровский, 2005, с. 130]. Авторы предлагают различные факторы регионализации и региональных различий в России. Например, представители исследовательского комитета РАПН по политической регионалистике под руководством нижегородского политолога А. Дахина насчитывают 17 факторов регионального разнообразия в формировании политической идентичности региона (под которой они понимают позиционирование региона, публичную идентичность, прославление региона) [Источники регионального разнообразия, 2009].
Подводя итоги, мы можем заметить, что расширение интереса к региональной идентичности в зарубежной и российской политической науке было связано с двумя важными причинами - расширением рамок политологического анализа (прежде всего, активное использование конструктивистского подхода в региональных исследованиях и появление концепции «нового регионализма») и изменением мировых и российских политических, экономических процессов.
ЛИТЕРАТУРА
Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ. В.Г. Николаева. - М.: Канон-Пресс-Ц, 2001. - 288 с.
Гельман В., Попова Е. Региональные политические элиты и стратегии региональной идентичности в современной России // Центр и региональные идентичности в России / Под ред. В. Гельмана, Т. Хопфа. - СПб.; М.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге: Летний сад, 2003. - С. 187-254.
Замятин Д.Н. Пространство как образ и трансакция: К становлению геономики // Общественные науки и современность. - М., 2008. - № 2. - С. 129-143.
Замятина Н.Ю. Модели политического пространства // Полис. - М., 1999. -№ 4. - С. 29-41.
Источники регионального разнообразия и формирование новых субъектов развития России: Гипотезы, экспертные оценки, прогнозы / Под редакцией А.В. Дахина. - Нижний Новгород, 2009. - Режим доступа: http://www.polispor-tal.ru/files/File/puvlication/Region/N_Novgorod/Istochniki_regionalnogo_raznoobraziya.pdf (Дата обращения: 10.07.2011.)
Китинг М. Новый регионализм в Западной Европе // Логос. - М., 2003. - № 6. -C. 67-116.
Макарычев А. С. Влияние зарубежных концепций на развитие российского регионализма: Возможности и пределы заимствования. - Режим доступа: http://www. prof. msu. ru/publ/book/round3. htm (Дата обращения: 10.07.2011.)
Макарычев А. С. «Мягкий» и «жесткий» регионализм: Калининградские контуры // Космополис. - М., 2002/2003. - № 2. - Режим доступа: http://cosmopolis.mgimo.ru/ index.php?option=com_content&task=view&id=126 (Дата обращения: 10.07.2011.)
Макарычев А. С. Российский регионализм в свете зарубежного опыта // Социологические исследования. - М., 1999. - № 12. - С. 34-43.
Миллер А.И. Центр и окраина: Метаморфозы проблемы в XVIII-XXI вв. Отношения власти и общественного мнения в России к Украине и Белоруссии // Центр и региональные идентичности в России / Под ред. В. Гельмана, Т. Хопфа. -СПб.; М.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге: Летний сад, 2003. - С. 29-46.
Назукина М. Вопрос переименования городов в дискурсе региональной идентичности (случаи Кирова и Ульяновска) // Изменения в политике и политика изменений: стратегии, институты, акторы: V Всероссийский конгресс политологов, Москва, 20-22.11.2009: Тезисы докладов. Доклады [Электронный ресурс] / Росс. ассоц. полит. науки. - Москва: РАПН, 2009. - С. 2350-2361.
Назукина М.В, Подвинцев О.Б. Идеологические и политико-психологические основы москвоборчества в российских регионах // Политический альманах Прикамья. - Пермь: Пермское книжное издательство, 2006. - Вып. 6. - С. 184-196.
Назукина М.В., Подвинцев О.Б. Столичные амбиции как отражение регионализации современной России // Научный ежегодник Института философии и права УрО РАН. - Екатеринбург, 2009. - Вып. 9. - С. 290-303. - Режим доступа: http://www.polit.psu.ru/identichnost/nazukina_podvintcev_statya_o_stolicah.doc (Дата обращения: 10.07.2011.)
Нечаев В.Д. Региональный миф в процессе становления российского федерализма // Полития. - М., 1999. - № 1. - С. 48-72.
Нечаев В.Д. Региональный миф в политической культуре современной России. -М.: ИА РАН, 1999. - 155 с.
Ноженко М.В., Белокурова Е.В. Северо-Запад России: Регион или регионы? -СПб.: Норма, 2010. - 164 с.
Ноженко М.В., Яргомская Н.Б. В поисках нового регионального сообщества: Возможная перспектива рассмотрения федеральных округов // Политическая наука / РАН. ИНИОН. - М., 2005. - № 3. - С. 119-141.
Орешина М.А. Регион как объект социально-гуманитарных исследований // Политическая наука / РАН. ИНИОН. - М., 2003. - № 3. - C. 142-152.
Петров Н. Формирование региональной идентичности в регионах России: Общие закономерности, подходы к изучению. - Режим доступа: http://www.dartmouth. edu/~crn/groups/centering_group_papers/Petrov.pdf (Дата обращения: 10.07.2011.)
Подвинцев О.Б. Региональная идентичность в де-факто двунациональных субъектах РФ: Конкурентный потенциал и попытки стимулирования // Идентичность как предмет политического анализа: Сб. ст. / Отв. ред. И.С. Семененко, Л.А. Фадеева // Ред. В.В. Лапкин, П.В. Панов. - М.: ИМЭМО РАН, 2011. - С. 224-231.
Роккан С., Урвин Д.В. Политика территориальной идентичности: Исследования по европейскому регионализму // Логос. - М., 2003. - № 6. - С. 117-132.
Смирнягин Л.В. О региональной идентичности // Пространство и время в мировой политике и международных отношениях: материалы IV Конвента РАМИ / Под ред. И.М. Бусыгиной. - М: МГИМО-Университет, 2007. - Т. 2: Идентичность и суверенитет: Новые подходы к осмыслению понятий. - С. 81-107.
Тишков В.А. Три карты / Доклад на пленарном заседании VIII Конгресса российских этнографов и антропологов, Оренбург, 2009, 2-5 июля. - Режим доступа: http://www.valerytishkov.ru/cntnt/novye_publikacii/vatishkov_.html (Дата обращения: 10.07.2011.)
Туровский Р. Бремя пространства как политическая проблема России // Логос. -М., 2005. - № 2 (47). - С. 124-171.
Туровский Р. Региональная идентичность в современной России // Российское общество: Становление демократических ценностей? / Под ред. М. Макфола, А. Рябова. - М.: Гендальф, 1999. - C. 87-136.
Agnew J. Representing space: Space, scale and culture in social science // Place, culture and representation / Duncan J., Ley D. (eds.) - L.: Routledge, 1993. - P. 251-271.
Appadurai A. Modernity at large: Cultural dimensions of globalization. - Minneapolis: Univ. of Minnesota press, 1996. - 229 p.
Berking H. Ethnicity is everywhere: On globalization and the transformation of cultural identity // Current sociology. - L., 2003. - Vol. 51, N 3-4. - P. 248-264.
Bordering space / Van Houtum H., Kramsch O.T., Zierhofer W. (ed.) - Oxford: Alder-shot: Ashgate, 2005. - 251 p.
Brenner N. The urban question as a scale question: Reflections on Henri Lefebvre, urban theory and the politics of scale // International journal of urban and regional research. - Oxford, 2000. - Vol. 24, N 2. - P. 361-378.
Deacon B. The reformulation of territorial identity: Cornwall in the late eighteenth and nineteenth centuries. - Open university, 2001. - Chapter 1: Identity and territory. -Mode of access: http://www.exeter.ac.uk/cornwall/academic_departments/huss/ics/ documents/Chapter1.pdf (Дата обращения: 10.07.2011.)
Harvey D. Between space and time: Reflections on the geographical imagination // Annals of the association of American geographers. - Washington, D. C., 1990. -Vol. 80, N 3. - P. 418-434.
Hudson R. Region and place: Devolved regional government and regional economic success? // Progress in human geography. - L., 2005. - Vol. 29, N 5. - P. 618-625.
Minichbauer R. Regional strategies on spatial aspects of European cultural policy // 2004 General assembly and annual conference «Moving territories: Culture in a Europe of regions», 28-31st October, Lille, France. - Mode of access: http://eipcp. net/policies/minichbauer1/en (Дата обращения: 10.07.2011.)
Moore A. Rethinking scale as a geographical category: From analysis to practice // Progress in human geography. - L., 2008. - Vol. 32, N 2. - P. 203-225.
Paasi A. Region and place: Regional identity in question // Progress in human geography. - L., 2003. - Vol. 27, N 4. - P. 475-485.
