CC BY
18С этим положением можно не соглашаться, но следует учитывать, что бюрократия объективно заинтересована в расширении своей свободы при игнорировании расширения ответственности за свои действия, бюрократия всегда поддерживает тенденции расширения обязанностей гражданина, наряду с реальным сокращением институтов, защищающих права личности. В результате традиции русского барства проявились в появлении такой социальной группы как «новые русские». В условиях возникшего гигантского социального неравенства сращивание экономических элит с криминальными сообществами и коррумпированными органами власти проявило проблему социальной несправедливости. Предновогодние события на Манежной площади показали, что один из вариантов решения социальных проблем часть молодежи видит в межнациональных конфликтах. Очевидно, что многонациональное государство не может жить без общей, интегрирующей идеи. Разработка этой идеи требует использования адекватной методологии, основанной на использовании антропологических принципов социальной справедливости, дающих возможность самореализации как личности, так и этносам в рамках единого государства посредством участия в созидании общественно-значимых ценностей.
Сдерживающим фактором инновационного и технологического развития российской государственности является отсутствие баланса между стимулированием созидательной активности человека и адекватным, социально-справедливым вознаграждением. По мнению одного из лидеров «Римского клуба» А. Печчеи: «Социальная справедливость составляет главную цель человеческой революции. Раз начавшись, кризисы, скачки и перемены могут в дальнейшем лишь набирать скорость, наращивать способность к дальнейшим мутациям. Точно также и идеи. И одну из таких могучих идей представляет упомянутая идея социальной справедливости, ставшая одним из самых страстных стремлений современного человека. Именно она вдохновила движение за новый мировой порядок и стала важнейшим принципом нового гуманизма..»1. Печчеи утверждает, что изменилось понимание концепции справедливости. Это изменение «...связано с растущим осознанием необходимости более равномерного распределения власти и доходов между всеми гражданами, группами и странами.. , и при этом каждый имел бы достаточно реальную и равноправную возможность для раскрытия заложенных в нем способностей»2.
Опыт развитых стран показывает, что если процессы демократии ограничиваются расширением свободы и прав элитных групп, то в общественном сознании начинаются процессы пересмотра систем ценностей и критики этнической и социальной политики власти. Проблема снятия ментальных и культурных препятствий инновационного развития не может быть снята силовыми методами, в силу их антропологических и исторических корней. В этом контексте следует учитывать, что этничность является естественным способом самоорганизации наемных работников в борьбе за защиту естественных и гражданских прав человека. В условиях стабильности и антропологической потребности в равенстве возможностей индивидуальной самореализации каждого посредством созидания общественно значимых ценностей, ментальность общинного самоуправления несет в себе потенциал возможностей создания гражданского контроля над действиями бюрократии. Опыт таких стран как Япония, Швеция показывает принципиальную возможность использования этнокультурных кодов общинного коллективизма в системе либеральной экономики3.
Следовательно, задачей исследователей, разработчиков национальной идеи является создание условий, раскрывающих возможности этнокультурных кодов в современных процессах самоорганизации этнических и социальных групп России. Основой такой самоорганизации может стать только мощный средний класс, доминирующий по своей численности среди населения страны. Только средний класс способен гармонизировать соотношение свободы и ответственности, прав и обязанностей, осуществлять контроль за деятельностью субъектов политики и власти. Только граждане, знающие и уважающие свою этническую историю, могут осознанно строить свое многонациональное государство - центр интеграции народов евразийского пространства.
Жаде З.А.
д.полит.н., профессор, зав. кафедрой Адыгейского государственного университета
sura@radnet.ru
РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ РЕСПУБЛИКИ АДЫГЕЯ В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛЬНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ
В постсоветский период развития России появилась необходимость в новых идентификационных концептах, которые бы объединили полиэтноконфессиональный народ Российской Федерации в единую нацию, «новую историческую общность». Это позволит обеспечить единство страны, снизить риск появления межэтнических и других социальных конфликтов, и, в целом, уменьшить социальное напряжение в обществе. Внедрение понятия «российская нация» для нашего государства будет способствовать повышению общей конкурентоспособности страны в мировой экономике, усилению российского реального суверенитета. Задача нациостроительства решается целым рядом социальных институтов: государственными институтами, институтом образования, институтами гражданского общества, и не последнюю роль в этом деле играют политические партии, которые предлагают национальные проекты.
Вопрос об основаниях общероссийской идентичности возник с появлением потребности в некой объединяющей идее, способной консолидировать российское общество. Данная проблема оказывается особенно острой для Юга
1 Печчеи А.А. Человеческие качества. - М., 1985. - С. 216.
2 Там же, с. 217.
3 Шкаратан О.М. Русская культура труда и управления // Общественные науки и современность. - М., 2004. - № 1. - С. 32-33.
331
России, находящегося в уникальной ситуации смешения различных уровней и видов идентичности, возникшей в результате динамизации социальных процессов, в том числе и «динамизации идентичности».
Юг России обладает сложным многосоставным содержанием, включающим ярко выраженный этнический, конфессиональный, лингвистический и этнохозяйственный компоненты. Его отличает противоречивая история межкультурного взаимодействия, миграционная активность, неоднородность локальных и субрегиональных единиц по выделенным параметрам и по длительности вхождения в состав нового административного образования - Южного федерального округа. Все это создает неблагоприятные условия для формирования единого социокультурного пространства региона, нивелирующего этническую напряжённость или даже конфликтность в различных территориях ЮФО.
Если в советский период задача управления межэтническими отношениями рассматривалась в перспективе этнокультурной ассимиляции, то в настоящее время акцент сместился на достижение культурного плюрализма. Эта модель предполагает одновременное сосуществование гражданского, этнокультурного (включая конфессиональный элемент) и регионального компонентов. Поддержание такой многоуровневой конструкции требует адресной политики, цель которой - формирование гражданской (общероссийской) идентичности как доминанты общественного сознания населения в целом и каждой из его этнических групп. Такое ценностное основание выступает гарантом утверждения правовых способов регулирования бытовых конфликтов, что препятствует их переводу в плоскость локальных межэтнических конфликтов.
Такая постановка проблемы определила содержание конкретно-прикладного социологического исследования, реализованного в 2010 г. в Республике Адыгея1. Для эмпирического изучения структуры региональной идентичности в комбинированном виде применялись социально-психологические методики анализа множественных идентичностей: 1) «я-идентификация» как индикатор распространенности, приоритетности и структуры личностной самоидентификации2; 2) «мы-идентификация» как показатель включённости людей в определённый тип общностей3. Данные подходы исследования гражданских и этнических идентичностей уже были апробированы в российских и международных исследованиях и хорошо себя зарекомендовали.
Собственно региональная идентичность операционализировалась в инструментарии опроса через три составляющих её уровня:
• макрорегиональная идентичность - макроуровень (отождествление с населением Юга России и/или Северного Кавказа);
• субрегиональная идентичность - мезоуровень (близость с населением Республики Адыгея);
• локальная региональная идентичности - микроуровень (идентификация с жителями своего населённого пункта).
Эмпирические результаты исследования «я-идентификаций» титульного населения республики (45,6% от всего массива) показывают, что на двух первых позициях в этой группе размещаются примордиальные идентичности, которые по степени значимости собирают наибольшее число ответов (семейные статусы - 75,3 и 55,6%, гендерные статусы - 71,3%). В третью очередь адыгейцы отождествляют себя с представителями своей этнической группы (60,1%). На четвёртом месте в рейтинге распространённости располагается гражданская идентификация (57,3%), которая занимает первое место по степени значимости (40,2%) (см. табл. 1).
В первую пятёрку идентификаций титульного этноса Адыгеи попадает субрегиональная идентичность, как определение себя жителем республики (56,2%). В первую десятку рейтинга распространённости вошел также и локальный уровень региональной идентичности, когда близость с жителями своего населённого пункта отметили 36,5% респондентов. Тогда как макроуровень регионального отождествления «адыгейского» сегмента не поднимается выше 14 места (см. табл. 1).
1 Методом стандартизированного интервью было опрошено 398 жителей Республики Адыгея. Из них 41,6% мужчин и 53,9% женщин. Возрастные группы опрошенных распределились следующим образом: 18-24 года - 13,4%; 25-34 года - 28,0%; 3544 года - 24,9%; 45-54 года - 17,8%; 55-60 лет - 6,8%; старше 60 лет - 9,2%.
2 Методика фиксирования «я-идентификаций» была предложена польскими учёными К. Косэлой совместно с М. Грабовской, Т. Шавелем, Е. Колбовской (См.: Данилова Е.Н. Гражданские и этнические идентификации в России и Польше // Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России. - М., 2006. - С. 75-76.). В нашем случае эта методика использовалась в адаптированном варианте. Респондентам задавался вопрос: «Что Вы думаете о себе? Из характеристик, предложенных в карточках, отберите те, которые Вы относите к себе и отложите их в сторону. А затем разложите эти карточки по степени важности для Вас». Опрашиваемый получал набор карточек с различными характеристиками, из которых он выбирал 10 наиболее ему подходящих. Далее респондента просят ранжировать отобранные характеристики по степени важности, соответственно, по десятибалльной шкале (где 1 - наиболее, а 10 - наименее важная характеристика). Таким образом, для каждого участника опроса получался определенный набор релевантных ему социальных характеристик, дифференцированных по степени их значимости.
3 Другой применяемый в исследовании подход к фиксированию «мы-идентификации» представляет собой модифицированный вариант методики используемой в работах В.А. Ядова и его коллег (См.: Социальная идентификация личности / Под. ред. В.А. Ядова. - М., 1994; Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности // Мир России. 1993. - № 3-4. - С. 167-174; Данилова Е.Н. Изменения в социальных идентификациях россиян // Социологический журнал. 2000. - № 3/4. - С. 76-86). В нашем опросе респонденту нужно было отобрать не более 5 вариантов ответов на вопрос: «Мы часто встречаем различных людей. С одними мы быстро находим взаимопонимание, другие нам представляются скорее чужими. О каких группах Вы можете сказать: «это мы»? К каким группам людей вы себя чаще всего относите?».
Таблица 1
Рейтинг «я-идентификаций» адыгейского населения РА1 (в %)
Идентификация Распростра- Ранг
ненность 1 2 3 4 5
мать/отец/ сын/ дочь 75,3 18,7 23,1 14,9 21,6 3,7
мужчина/ женщина 71,3 37,8 30,7 4,7 3,1 7,1
представитель своего народа (русский, армянин, турок и пр.) 60,1 10,3 23,4 27,1 7,5 6,5
гражданин России 57,3 40,2 12,7 6,9 8,8 3,9
житель Адыгеи 56,2 4,0 3,0 7,0 8,0 10,0
жена/муж 55,6 8,1 13,1 24,2 17,2 10,1
мусульманин 46,1 11,0 9,8 8,5 9,8 13,4
молодой / пожилой/ средних лет 43,3 2,6 2,6 9,1 7,8 18,2
человек с будущим 40,4 1,4 9,7 6,9 5,6 9,7
житель своего города / села 36,5 1,5 4,6 15,4 16,9 16,9
человек, добившийся всего сам 36,5 9,2 7,7 6,2 12,3 10,8
представитель своей профессии 34,3 3,3 4,9 4,9 14,8 13,1
успешный человек 32,0 3,5 3,5 8,8 15,8 7,0
житель Северного Кавказа 24,7 - - 4,5 11,4 4,5
человек с достатком 23,6 4,8 2,4 11,9 11,9 11,9
глава семьи 21,9 5,1 2,6 5,1 7,7 10,3
усталый человек 18,5 - - 3,0 6,1 18,2
хозяин 16,3 3,4 6,9 13,8 6,9 13,8
пенсионер 14,0 8,0 16,0 16,0 4,0 8,0
фермер, предприниматель 14,0 4,0 - - 12,0 12,0
житель Юга России 11,8 - 4,8 9,5 4,8 19,0
подчиненный 11,2 - - - 5,0 15,0
безработный 10,1 - 5,6 16,7 11,1 11,1
Изучение характера личностной идентификации «русского» сегмента населения РА (25,4% от всего массива) демонстрирует, что здесь доля гражданских идентификаций гораздо выше, чем в «адыгейской» группе и занимает 2 позицию в рейтинге распространённости (70,1%) и 1 место по степени значимости (33,3%). Кроме того, на втором месте располагается и близость со своей национальной группой (70,1%), которая на лидирующие по важности позиции выносится уже меньшим числом респондентов (9,3%). Немного более важными для русских жителей РА оказываются идентификации с реальными группами повседневного общения (гендер, семья собирают от 73,8% до 57%, что соответствует 1, 4 и 5 местам в рейтинге). Вместе с тем, по степени значимости «вес» примордиальных идентификаций всё же выше, чем этнических (см. табл. 2).
Таблица 2
Рейтинг «я-идентификаций» русского населения Республики Адыгея (в %)
Идентификация Распространенность Ранг
1 2 3 4 5
мужчина/ женщина 73,8 27,8 27,8 7,6 8,9 3,8
гражданин России 70,1 33,3 18,7 6,7 17,3 5,3
представитель своего народа (русский, армянин, турок и пр.) 70,1 9,3 16,0 29,3 5,3 10,7
мать/отец/ сын/ дочь 64,5 24,6 14,5 13,0 18,8 8,7
жена/муж 57,0 6,6 24,6 13,1 18,0 8,2
житель своего города/села 40,2 2,3 9,3 14,0 7,0 18,6
православный 40,2 4,7 11,6 11,6 11,6 9,3
житель Адыгеи 39,3 9,5 2,4 7,1 4,8 11,9
молодой / пожилой/ средних лет 38,3 - 2,4 14,6 4,9 17,1
человек, добившийся всего сам 33,6 2,8 11,1 19,4 16,7 11,1
представитель своей профессии 31,8 5,9 8,8 8,8 20,6 5,9
человек с будущим 31,8 2,9 11,8 5,9 8,8 14,7
успешный человек 22,4 4,2 - - 8,3 8,3
житель Юга России 19,6 4,8 4,8 4,8 9,5 14,3
глава семьи 18,7 10,0 10,0 - - -
человек с достатком 17,8 5,3 - 5,3 10,5 10,5
житель Северного Кавказа 17,8 - - - 5,3 -
усталый человек 16,8 5,6 - 5,6 11,1 5,6
пенсионер 14,0 6,7 13,3 6,7 20,0 6,7
безработный 13,1 7,1 7,1 7,1 - 14,3
1 Здесь и далее в таблицах «я-идентификаций» представлены те характеристики, которые по уровню распространённости превышают десятипроцентный порог.
Чувство тождественности с населением региона фиксируется преимущественно на локальном уровне - позицию «житель своего города/села» выбрало 40,2% опрошенных русских, что составляет 6 место по степени представленности. А лидирующая в региональной идентификации у половины респондентов «адыгейской» группы близость с населением республики выбрали 39,3% опрошенных «русского» сегмента и это 5 место в рейтинге (а в первом случае 8 место). Обращает на себя внимание также и то, что с жителями Северного Кавказа себя чаще отождествляют адыгейцы, нежели респонденты русской национальности (24,7% и 14 позиция в рейтинге в первой группе против 17,8% и 17 позиция - во второй). И, наоборот, среди русского населения Адыгеи более выражена идентификация с Югом России (11,8% и 21 место против 19,6% и 14 место соответственно) (см. табл. 1-2).
Эмпирические результаты социологического опроса также показали, что и для титульного этноса республики и для «русского» сегмента в равной степени важной являются конфессиональная идентификация (распространена у 46,1% опрошенных первой группы и 40,2% - второй, что соответствует 7 месту в общем рейтинге) (см. табл. 1-2).
Что касается групповых идентификаций, то они в первую очередь сопряжены скорее не с широкими воображаемыми общностями, а с реальными группами повседневного общения. Основное большинство представителей рассматриваемых этнических групп чаще всего выбирают общность с людьми своего поколения (от 65,7% у адыгейцев и 61,3% у русских). Во вторую очередь, более склонны отождествлять себя с гражданами России русские жители (37,7%), тогда как представители титульного этноса делают это в пятую очередь (20%). Для респондентов первой группы более характерно идентифицировать себя с жителями своей республики (49,7% и 2 место в рейтинге против 33% и 4 место). Также для адыгейцев важнее близость к своему этническому сообществу (36,6 против 21,7% соответственно). Субрегиональные уровни идентификации не собрали более десятой доли опрошенных (табл. 3).
При ответе на вопрос « Какая характеристика в наибольшей степени отражает свойства республики Адыгея как особого социально-территориального комплекса» половина опрошенных двух этнических сегментов указала, что республика является неотъемлемой частью макрорегиона Юга России. Ещё 37,5% адыгейцев и 43,3% русских отметили территориальную включённость их республики в состав Северного Кавказа. По мнению респондентов обеих групп, Адыгею в единое пространство южнороссийского макрорегиона интегрирует множество факторов: полиэтничное население (58,4% - в первой группе и 57,4% - во второй), тесные экономические связи (37 и 34%), общая история (29,4 и 34%), а также близкие традиции и обычаи (27,2 и 20,8% соответственно).
Таблица 3
Распределение ответов групп респондентов на вопрос: «О каких группах Вы можете сказать: "это мы"? К каким группам людей Вы себя чаще всего относите?» (в %)
Варианты ответов Адыгейское население РА Русское население РА
1. к людям своего поколения 65,7 61,3
2. к людям своей профессии, рода занятий 43,4 35,8
3. к людям такого же достатка 20,0 18,9
4. к гражданам России 20,0 37,7
5. к жителям Адыгеи 49,7 33,0
6. к жителям Краснодарского края 4,6 4,7
7. к жителям Юга России 5,7 12,3
8. к жителям Северного Кавказа 7,4 8,5
9. к людям одной веры 14,3 15,1
10. к людям своей национальности 36,6 21,7
11. к людям определенных политических взгляд 9,1 6,6
12. к группе успешных людей 15,4 10,4
13. я сам по себе и ни к кому себя не отношу 2,9 3,8
14. другое 1,1 0,9
Всего 296,0 270,8
В то же время результаты опроса показывают этническую специфику в восприятии качеств, объединяющих респондентов с другими людьми, которые живут на общей с ними местности. Для адыгейцев на первое место по числу ответов выходит параметр единства обычаев и традиций (57,1 против 16,8% в русской группе) и языка (54,9 против 24,3%). Для русского населения Адыгеи более значимыми оказываются общая территория проживания (38,9% в первой группе против 52,3% - во второй) и образ жизни (29,1 против 35,5%). Кроме того, для титульного населения республики в два раза важнее является единство в конфессиональной принадлежности (22,9 против 10,3%) (см. диагр. 1).
Мнения опрошенных относительно выделения всех республик Северного Кавказа кроме Адыгеи в отдельный федеральный округ разделились. Около трети и адыгейцев, и уже две пятых русских воспринимают данный шаг скорее позитивно (32,1 и 42,1%). Соответственно, отрицательное отношение выказывает уже вдвое больше представителей титульного этноса (20,8%), чем русских жителей республики (11,2%). Индифферентную позицию по этому вопросу демонстрируют 16,3% респондентов первой группы и 19,6% - второй.
Результаты ответов на вопрос об ожидаемых последствиях образования СКФО показывают, что та часть титульного этноса, которая негативно оценивает образование данного федерального округа, связывает эту оценку с исключением из состава СКФО Республики Адыгея. Ведь с их точки зрения формирование нового округа скорее будет способствовать стабилизации этнополитической ситуации в регионе (31,6%) и экономическому росту (18,4%). Несколько меньше опрошенных первой группы полагают, что, наоборот, в этнополитической и экономической сферах произойдёт ухудшение (17,2% и 10,3%). Тогда как в «русском» сегменте и позитивных и негативных оценок по этому
вопросу несколько меньше, хотя, как и в первой группе, преобладает скорее положительное восприятие последствий образований СКФО. И около трети опрошенных двух сегментов полагают, что особых изменений не произойдёт (см. диагр. 2).
Диаграмма 1
Восприятие качеств и особенностей, которые объединяют людей, проживающих в их местности (в %)
историческая судьба 28 1 19,6 | □ адыгейцы
общие беды 6^1 9,3 | □ русские
внешний облик
общая территория проживания 38,9 52,3
религия 22,9 1 10,3 |
образ жизни 29,1 1 35,5 |
обычаи, традиции 57,1 16,8
язык 54,9 24,3
черты характера 9,7 | 13,1 1
ничего не объединяет 2 :,36,5 1
Диаграмма 2.
Оценка жителями Республики Адыгея последствий образования Северо-Кавказского федерального округа (в %)
Проведённый анализ специфики региональной идентичности этнических групп населения Республики Адыгея позволяет сделать следующие выводы:
1. в рейтинге «я-идентификаций» в двух рассматриваемых группах лидируют примордиальные комплексы идентификации, однако среди адыгейцев на третье место в рейтинге распространённости выходит этническая идентичность, а общероссийская - на четвёртое, то для русских жителей этнический и общегражданский наднациональный компоненты в одинаковой степени актуальны и собирают вторые места по общему числу указаний;
2. и для титульного этноса республики, и для «русского» сегмента в равной степени важной является конфессиональная идентификация (7 место в общем рейтинге);
3. этнические особенности региональной идентификации проявляются в том, что среди адыгейцев более всего выражен субрегиональный уровень (отождествление с населением республики), а у русских - локальный (житель своего города/села);
4. обращает на себя внимание также и то, что с жителями Северного Кавказа себя чаще отождествляют адыгейцы, а среди русского населения РА более выражена идентификация с Югом России;
5. в структуре «мы-идентификаций» доминируют реальные группы повседневного общения; во вторую очередь склонны отождествлять себя с гражданами России русские жители, тогда как представители титульного этноса делают это в пятую очередь, а на второе место выносят свою республиканскую принадлежность;
6. около половины респондентов обеих групп оценивают перспективы образования СКФО в позитивном ключе с точки зрения экономики и этнополитики, однако титульное население Республики Адыгея более недовольно таким разделением ЮФО (видимо, в силу того, что республика не вошла в состав СКФО), тогда как русское население чаще удовлетворены таким положением дел.
Захаров В.К.
д.ф.-м.н., профессор, в.н.с. МГУ
БЫТИЙНЫЙ КОД РОССИИ
ХРАНИ СЕБЯ, МОЯ РОССИЯ!
Введение
Статья посвящена историческому обоснованию и описанию шести архетипов жизнедеятельности, обусловивших возникновение России и обеспечивавших её укрепление и развитие, а именно: архетипа рода, архетипа духа, архетипа земли, архетипа воли, архетипа дела и архетипа чести. Поскольку само историческое бытиё России основывалось на неразрывном единстве этих архетипов жизнедеятельности, их совокупность естественно назвать бытийным кодом России, а памятный образ бытийного кода, хранящийся в сознательной и подсознательной памяти народа, можно назвать бытийной идеей России.
Статья состоит из четырёх частей. В первой части бытийная идея России рассматривается как закономерное образование. Описывается историческая созидательность бытийного кода России. Во второй части показывается, что в современной России необходимое воспроизводство бытийного кода постоянно подавляется внешней блокирующей системой, состоящей из США, ЕС, Японии и Китая, посредством внутренней блокирующей системы, состоящей из импортёров и экспортёров и обслуживающих их банков. Именно эти системы, преследуя свои интересы, блокируют все попытки государственной власти перевести страну на инновационный путь модернизационного развития. В третьей части показывается, что путём подавления воспроизводства бытийного кода внешняя блокирующая система посредством внутренней блокирующей системы загоняет Россию в «ловушку» внутренней и внешней незащищенности, что в конечном итоге может привести к разрушению всей системы жизнеобеспечения страны, а возможно и самой страны.
Ясно, что вырваться из этой ловушки практически невозможно, не осознав, какова общая цель развития страны и её народа на отдалённом промежутке времени. В четвёртой части показывается, что самым разумным целепола-ганием может быть целеполагание, опирающееся на всё предыдущее бытиё страны, заключённое в её архетипах и стереотипах жизнедеятельности, и, в частности, опирающееся на её созидательный бытийный код. Поэтому бытийная идея России как идеальный образ созидательного исторически оправдавшегося бытийного кода может быть взята за цель развития страны. Однако если в качестве цели выбирается созидательная идея, вытекающая из всего предыдущего бытия страны, то и стратегию достижения этой цели естественно выстраивать, опираясь на это созидательное бытиё. В конце статьи описывается именно такая стратегия России.
Часть 1. Бытийная идея России как закономерное образование
Истоки бытийного кода России
По-видимому, само возникновение, а также само бытие России было напрямую связано с такими архетипами жизнедеятельности её народа, как архетип приумножения рода, архетип возвышения духа, архетип жизнедеятельности на своей земле, архетип жизнедеятельности на воле, архетип жизнедеятельности в (постоянном) труде, архетип жизнедеятельности по чести (чистоте). Будем называть их коротко архетипом рода, архетипом духа, архетипом земли, архетипом воли, архетипом дела и архетипом чести, соответственно. Неразрывную шестёрку этих архетипов естественно назвать бытийным кодом России, а их совокупный памятный образ (мем) можно назвать бытийной идеей России. Первые два архетипа задают цели жизнедеятельности, а остальные архетипы задают средства достижения целей.
