CC BY
94
И. Я. Левяш
РЕГИОНАЛИСТИКА КАК КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ОСНОВАНИЕ МЕХАНИЗМА МЕЖРЕГИОНАЛЬНОГО И ПРИГРАНИЧНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА
I Понятия региона, регионализации, ре-гионалистики
Глобализация и интеграция выявили неделимость и инверсию внешних и внутренних факторов экономического, политического и социокультурного развития и сотрудничества, и среди них - неуклонно возрастающую роль регионов и их взаимодействия. Развертывается объективный, хотя и во многом новый процесс регионализации мира, т.е. "переформатирования" его традиционной структуры, формирования и эволюции относительно самостоятельных и во многом новых геоэкономических, геополитических и социокультурных комплексов.
"Элементарная клеточка" этого процесса в претендующей на энциклопедический статус Википедии определяется подобно любому системному феномену: "регион (лат. regio -"страна", "область") - определенная территория, обладающая целостностью и взаимосвязью ее составных элементов. Также используется в значении территориальной единицы государства". Системный характер региона не вызывает возражений, хотя его специфика требует конкретизации. Тем более прописью является знак равенства между регионом и административным районом (областью, краем) государства. Ряд авторов под регионом подразумевают определенную часть народнохозяйственного комплекса страны, отличающуюся географическими условиями и природно-ресурсной специализацией. Эти районы являются относительно замкнутыми как в производственно-техническом, так и в экономическом отношениях.
Регион изначально понимался как нечто "фактически управляемое" (лат. regire - править: ср. "регулятор", "режим" и т.д.). Методологическое словоупотребление последних десятилетий зафиксировало именно эту сторону дела, или регион как не только естественноисторический феномен, но и регулируемый в соответствии со своим "естеством".
Выявление сущности региона потребовало более адекватных и сложных представле-
ний. Еще в 1939 г. американский методолог географического знания Р. Хортшорн различал формальные регионы, в пределах которых территория представляется однородной, и функциональные регионы, единство которым придает организация явлений вокруг узла - города, центра, программы.
Констатируя заметную путаницу в определении понятий "регион" и "район", американские профессора П. Джеймс и Дж. Мартин в известном исследовании "Все возможные миры" пишут: "Обычно под словом "регион" понимается целостный участок территории, отличающийся некоторой однородностью в своей основе, но не обладающий четкими границами. Более того, это слово часто употребляют для обозначения весьма больших территорий, образующих главные подразделения континентов. Но на профессиональном языке географов, используемом здесь, слово "регион", или "район", применяют по отношению к территориям самой разной площади, которые характеризуются определенной однородностью, являющейся специфической и служащей основанием для того, чтобы выделить эти территории" [6].
Российские исследователи (В. Тихонов, М. Лемешев, А. Г аврилов, Л. Зиман, М. Поло-вицкая, Л. Смирнягин) при выделении районов обращали внимание на разнообразие физико-географических условий, особенности заселения в разные периоды истории, на традиции, а также на экономические и социальные различия.
Все же до конца ХХ в. исследования не шли далее т.н. "теории факторов", или их внешней рядоположенности. Это шаг вперед в сравнении с редукцией региона, допустим, к наиболее типичному экономическому измерению. Но постижения искомой системности недоставало. На это обратил внимание академик РАН В. Алексеев, отметив, что регионы "до недавнего времени рассматривались преимущественно в трех ракурсах: экономичес-
ком, национальном и краеведческом, с чем никак нельзя согласиться.. .Они представляют собой тугой узел разнообразных проблем, однако у них есть одно общее свойство - нео-тлаженность механизма взаимодействия центра и периферии, государства в целом и составляющих его частей" [1, с. 4-5]. И это лишь внутригосударственный аспект, неразрывно связанный с "неотлаженностью" регионального взаимодействия в нарастающем межгосударственном измерении.
Те или иные представления о регионе, независимо от степени "продвинутости", еще оставались государство-центричными, выражающими поиск иерархии между государством и его регионами. Однако в последние десятилетия в политологической и социологической литературе, в трудах по управлению обсуждается новая форма организации общественного производства, управления и даже самого общества: сеть (network), сетевая организация. С помощью этой формы пытаются найти альтернативу строго иерархическому (пирамидальному) характеру управления как производством, так и обществом, понять "правильную" меру сочетания жестких и вариативных общественных и производственных структур, обеспечивающую возможность регионализации как в рамках государства, так и "поверх" его границ. В такой оптике потребовалось видение региона не только извне, но и изнутри.
Регион есть нечто соразмерное доступной человеку рефлексии и деятельности, следовательно, управлению. Это проявляется уже в привычных словоупотребленииях: "мой регион", "региональный субъект", "регион такого-то действия". В этом ракурсе региональные программы отличаются, например, от общегосударственных и тем более - транснациональных или международных по степени доступности, осмысленности и выполнимости.
Региональное самосознание населения
- это не только отождествление граждан с определенной территорией, районом, городом, но и сравнение себя (а порой и противопоставление) с жителями других регионов, у которых другие привычки и традиции, другой речевой говор, другие экономические и социальные, а нередко и иные политико-национальные интересы.
В основе экономических программ, отстаиваемых региональными субъектами, - как правило, доминирующие в данном региональном сообществе представления о социально справедливом распределении национального дохода, соразмерном вкладу каждого региона в развитие национальной экономики. Подъем регионального сознания характерен, прежде всего, для экономически сильных, динамично развивающихся регионов, стремящихся сохранить за собой основные финансово-экономические "дивиденды развития".
Это придает особую остроту различным проявлениям регионализации как борьбы за контроль над природными и экономическими (прежде всего материальными и энергетическими) ресурсами, расположенными на территории отдельных регионов. В своих многообразных проявлениях регионализация формирует общие предпосылки для постановки вопроса об относительно самостоятельном от центральной власти "пространстве решений", которым, безусловно, должно обладать региональное сообщество. Завершенным политикоправовым выражением этой тенденции становится конституционно выраженное и нормативно закрепленное право региона на организацию и реализацию не только самоуправления, но и реальную субъектность в международных отношениях.
В целом процесс регионализации, внутри- и межрегионального сотрудничества/соперничества стал объектом такого инновационного по своему характеру направления по-стдисциплинарного знания [11, с. 50-51], как регионалистика - системно-динамическое в своих методологических основаниях исследование закономерностей формирования и оптимизации взаимодействия новых геополитических, геоэкономических и социокультурных субъектов - регионов не только в пределах государств, но и "поверх" их государственно-административных границ.
Ключевые понятия "регион", "регионализация", "региональная политика", "региональное и межрегиональное сотрудничество"
- эти и другие подобные категории и термины описывают реальность, которая на языке обществоведческих наук - геоэкономики, культуральной географии, политологии, социологии,
этики, правоведения и др. - представляет собой интегральное направление общегосударственной политики, которое органически вписывается в практику международного геополитического, геоэкономического, правового и социокультурного сотрудничества [14].
Развернутое определение смысла и содержания регионализма, как теоретической рефлексии регионализации, представлено в бельгийско-российском исследовании "Основы теории и практики федерализма". Раздел V1 "Определение регионализма и формы его проявления": "Как проявление идеологии, регионализм соотносится с понятием "регион".. .Под регионализмом следует понимать различные формы социально-культурной и политической самоидентификации территориальных сообществ, проявляющие себя в идеях, настроениях, действиях, тактиках, направленных на сохранение самобытности региона и повышение его статуса в системе государств-наций. Регионализм в силу многообразных форм своего проявления может являться объектом исторического, политологического, социологического и даже литературно-художественного анализа. Выделение социокультурных и политических процессов, как проявлений регионализма, подчеркивает сущностную связь последнего с формированием регионального сознания (самобытного духа населения региона)" [19, с. 169].
Авторы "Основ." подчеркивают важнейшие принципы регионализма. Исходными среди них, во-первых, является "признание малого (небольшого государства, региона) наряду с большим (крупными государствами), терпимость и уважение права отличаться от других, что обеспечивает всем возможность свободного развития". Второй принцип - субсидиарности, или разграничения ответственности и полномочий, "гласит: не доверяй крупному образованию делать то, что под силу малому. То, что может делать регион, не должно брать на себя государство. Именно поэтому субсидиарность и региональное развитие являются центрами внимания европейской политики" [19, с. 84]. Иными словами, "субсидиарность" следует понимать не как привычную для постсоветской ментальности патерналистскую "помощь" государства, а напротив, как реальное, конституционно и нормативно гарантированное право региона быть полноценным субъек-
том собственных проблем и тем самым внести весомый вклад как в собственное развитие, так и государства, а также тех интеграционных структур, в которые оно входит.
П. Структурно-динамическая модель региона: от геотриона к геоквадриону. Критерии эффективности
Эксперты констатируют, что сравнительный анализ социально-экономического развития регионов вызывает определенные сложности из-за различий в методологии расчета ряда статистических показателей и отсюда - сложностей их корректной сопоставимости. Методологически с целью упрощения анализа до разумной достаточности применяется система так называемых геотрионов [16; 17; 20].
Термин "геотрион" - это опорное и структурно целостное понятие для исследования регионов и межрегиональных взаимодействий путем изучения триады "территория - население - ВРП" (валовый региональный продукт). Занимаемая территория, природно-сырьевая база, население, в т.ч. занятое в сфере материального производства, накопленные основные фонды и т.п. являются базой динамичного социально-экономического развития региона и формируют его ресурсный потенциал.
Оперирование термином "геотрион" уже выявило немалые возможности структурирования информации. Вместе с тем в ней обнаруживается и "родовая травма" - безликость, равнодушная к социокультурной специфике региона, которая, в конечном счете, и определяет его "лица необщее выраженье".
С целью преодоления этого дефекта термин геотрион может и должен быть представлен не как плоская структура, а как сфера (метафорически - древо), и конкретизирован введением понятия геоквадрион. С его позиций регион рассматривается как тетрада, или (на латыни) квадрат: а) историко-культурная (цивилизационная и геополитическая) детерминация; б) геоэкоресурсный потенциал; в) социально-демографическая политика, трудовая мобильность, миграция; г) экономический потенциал (рациональное размещение производительных сил, торгово-экономические связи, инвестиции, совместные производства, СЭЗы). Такая логика объясняется тем, что относительная полнота анализа и рекомендаций достигается пониманием геотриона на конк-
ретно-историческом культурно-цивилизаци- управления - прогнозировании, планировании, онном основании, обусловленной им системе практической организации.
ГЕОКВАДРИОН
Историко-культурная (цивилизационная, геополитическая и геоэкономическая)
детерминация
Г еоэкоресурсный Социально- Г еоэкономика (рациональное
потенциал демографическая размещение производительных
геотриона: политика, трудовая сил, торгово-экономические
структура и мобильность связи, инвестиции, совместные
динамика производства, СЭЗы и т.п.)
Эвристический характер этой модели может быть выявлен в совокупности качественных критериев и количественных индикаторов эффективности региональных практик. Так, если корневая система их древа - историко-культурная обусловленность во многом зависит от самоидентификации/идентификации геоквад-риона, то, к примеру, его доступный экспертам РВП в сопоставлении с известным георе-сурсным потенциалом ясно показывает масштаб неиспользованных резервов.
Эффективность предлагаемого системнодинамического критерия еще впереди, но уже сегодня можно отметить в целом плодотворные попытки освоения его потенциала. В этой связи обращает на себя внимание работа гомельского автора А. М. Титоренко [22]. Он констатирует, что "в настоящее время в мировой экономике набирает силу тенденция расширения состава участников международных отношений и многообразия каналов их взаимодействия. Речь идет о качественно новом состоянии регионов -их выходе на международный уровень. Это проявляется в развитии различных форм экономического сотрудничества непосредственно между территориально-административными образованиями стран, минуя само государство, которое считалось (? - И.Л.) до сих пор главным субъектом международных отношений" [22, с. 364]. Знак вопроса вызван тем, что, наряду с
бесспорными положениями, желаемое автором выдается за действительное. В обозримом будущем межрегиональные связи не минуют государство, и вопрос - в сетевой координации с ним регионов.
А. М. Титоренко верно отмечает, что пока нет единого мнения о критериях эффективности формирования межрегиональных связей, и предлагает "некоторые показатели развития межрегионального сотрудничества.
1. Распределение внешнеторгового оборота по областям.
2. Среднедушевой объем экспорта в регионах.
3. Региональное распределение иностранных инвестиций.
4. Экспортная квота региона.
5. Коэффициент экспортной специализации региона.
6. Темпы роста валового регионального продукта (ВРП).
7. Доля иностранных инвестиций, связанных с развитием высокотехнологичных производств в общем объеме инвестиций региона, удельный вес высокотехнологичной родукции в объеме экспорта региона.
8. Рост удельного веса отраслей и предприятий, участвующих во внешнеэкономических связях, в общем количестве промышленных предприятий; удельный вес предприятий
негосударственного сектора, связанных с мировой экономикой, в общем количестве субъектов хозяйствования.
9. Удельный вес налогов и других поступлений предприятий, занимающихся внешнеэкономической деятельностью.
10. Количество рабочих мест, созданных за счет предприятий, участвующих в международных экономических отношениях.
11. Удельный вес высококвалифицированной рабочей силы в объеме трудовых ресурсов региона.
12. Рост среднедушевых денежных доходов населения.
13. Изменение уровня цен на региональных потребительских рынках; изменение структуры потребления за счет импортных поставок.
14. Наличие природоохранных проектов с участием иностранных партнеров.
15. Уровень обеспечения внешнеэкономической инфраструктурой [22, с. 364-365].
Очевидно, автору отмеченной суммы показателей неведом общенаучный принцип "экономии мышления", введенный средневековым мыслителем У Оккамом: "Не следует умножать сущности без основания". П.п. 3, 4, 7 - это рудименты безоглядного плана, п.п. 14, 15 - это вообще не критерии, но если минимизировать их совокупность до рационального остатка, то оценка эффективности геотриона будет во многом более убедительной.
Ш. Международный опыт регионализма
Особый интерес представляет опыт современного европейского регионализма. Евростроительство, образование и функционирование европейской системы сотрудничества и безопасности находятся под прямым влиянием совокупности объективных и субъективных факторов стратегического характера. Среди них - активно формирующаяся, политически и нормативно признаваемая международным сообществом, отдельными государствами и межправительственными организациями, другими институтами тенденция крегионали-зации международных отношений, которая взаимодействует с аналогичными процессами регионализации в самих государствах.
3.1. В Евросоюзе региональная политика развивалась, по историческим меркам, достаточно динамично. Практика подсказывала, что региональное развитие вообще - процесс
сложнейший, многофакторный, и это потребовало усиления системного и приоритетного характера его институциональных основ. С 1994 г. активное участие в формировании политики на европейском уровне принимает специально созданный орган ЕС - Комитет регионов (Committee of Regions, COR), в который входят представители всех регионов Европы. Комитет является совещательным органом, участвующим в процессе принятия решений в различных областях: экономическое и социальное взаимодействие, трансъевропейские инфраструктурные сети, здравоохранение, образование, культура, социальная политика, включая проблемы занятости и профессиональной мобильности, охрану окружающей среды, контроль питания, транспорт.
В текстах ЕС региональная политика все чаще заменяется понятием политики сплочения (cohesion policy). Происходит изменение не только понятийного аппарата: региональная и социальная политика уже не рассматриваются изолированно друг от друга, и наблюдается их переплетение - одновременное "сплочение" по горизонтали (между регионами) и по вертикали (между слоями общества - социальная политика).
Таким образом, реализуется постепенная эволюция концепции Европы наций в Европу регионов. Одним из следствий такой трансформации является повышение конкурентоспособности регионов за счет создания единого рынка с общими "правилами игры", на котором регионы могут рассматриваться уже как самостоятельные игроки [5].
Еще в 1996 г. представители более 300 европейских регионов с различными территорией, политико-административным устройством, представляющих интересы свыше 400 млн. своих граждан, приняли Декларацию о регионализме в Европе. Главный мотив принятия Декларации - стремление к дальнейшей регионализации в институционных рамках своих стран. Инициатором принятия Декларации была Ассамблея регионов Европы, которая в своей программе действий стремится к признанию регионализма не только в Евросоюзе, но и за его пределами.
В Декларации регионализация не редуцирована к экономическому измерению и акцентирован ее политический аспект. Авторы
документа отметили, что понятие "регион" "представляет собой выражение отличительной политической самобытности, которая может принимать самые различные политические формы, отражающие демократическую волю каждого региона принимать ту форму политической организации, которую он сочтет предпочтительной. Регион сам избирает свое руководство и устанавливает знаки различия его представительства".
Действительно, накопленный в Европе опыт дает основание сделать существенный вывод: там, где государство не отягощено различными политически заряженными "региональными рисками" - сепаратизмом, национализмом, конфессиональной агрессией и т.д., его внутренняя стабильность положительно сказывается на международной активности страны, росте ее международного авторитета в рамках двустороннего и многостороннего сотрудничества. Но и большой бизнес в этих коллизиях -далеко не жена Цезаря. Красноречивым примером являются события последнего двадцатилетия после падения Берлинской стены и воссоединения Германии. Казалось бы, правительство ФРГ сделало все, чтобы достичь безболезненного включения бывшей ГДР в хозяйство Германии - налоговые льготы на размещение капиталов в ГДР, организация переподготовки кадров. Тем не менее, промышленники отнюдь не стремятся вкладывать свои капиталы на востоке политически единой страны, дожидаясь максимального падения производства и саморазрушения хозяйства бывшей ГДР.
Следовательно, между региональной политикой альянса государства с бизнесом и их внешней политикой имеется прямая и обратная связь, которая отражается на состоянии и тенденциях развития международной (в том числе и европейской) системы межгосударственных отношений.
Европейский регионализм в качестве концепции и практического направления международных отношений получил ныне политическое признание и является интегральным элементом построения и функционирования европейской системы сотрудничества и безопасности. Развитие данной тенденции сопровождается формированием общеевропейского регионального пространства, соответствующих организационных структур, которые спе-
циализируются в сферах экономики, информатики, научно-экономического прогресса, культурных контактов и т.д. На этой основе возникают региональное правосознание, региональная культура и другие явления, которые в широком смысле оказывают прямое или косвенное влияние на цивилизационный процесс формирования и развития Большой Европы.
3.2. Однако Большая Европа в реальности и тем более - в интенциях к ее расширению/ объединению [12] - это сложнейший, многоуровневый и противоречивый процесс, в котором далеко "не все кошки серы" и выявляются относительные противоположности. Они жестко не "привязаны" к географии, их "призрак бродит" не только по Европе, и каждая из них являет собою позитивный или негативный опыт регионализации. Т. М. Малева, директор Независимого института социальной политики (Россия), представляет две наиболее известные модели регионального строительства -англосаксонскую и рейнскую [15].
Уже классика: англо-саксонская и рейнская модели
Автор отмечает, что на протяжении большей части ХХ в. разграничение хозяйственных систем проходило главным образом по линии "капитализм" - "социализм". В конце 1980-х гг. с падением советских режимов ученые стали обращать все большее внимание на то, что сам капитализм далеко не монолитен в социальноэкономическом, политическом и идеологическом отношениях. Пионером нового витка дискуссий выступил французский экономист Мишель Альбер, который в своей знаменитой книге "Капитализм против капитализма" выделил две модели капитализма - англосаксонскую и рейнскую, которые также называют либеральной и нелиберальной [2]. Воплощением англосаксонской модели являются США, Великобритания, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Ирландия и др. Рейнскую модель представляет Германия, большинство государств континентальной Европы (особенно скандинавские страны) и Япония.
Центральной проблемой компаративного анализа этих моделей является вопрос о соотношении экономически необходимого, с одной стороны, и человечески справедливого (социально ответственного) - с другой. Англосаксонская модель основана на ведущей роли
рынка, индивидуалистической идеологии и дерегулировании. В рейнской модели, помимо рынка, заметную координирующую роль играют другие структуры: государство, бизнес-ассоциации и профсоюзы, деловые сети. Этой модели не чужды элементы (в разном сочетании) коллективизма, патернализма и солидарности, что выражается в более высоком уровне социальной защищенности индивидов. Противоборствующие модели капитализма предполагают различные модели корпоративного управления с точки зрения реализации принципов социальной ответственности и производственной демократии.
Для англосаксонской модели [shareholder model] характерно узкое понимание предприятия как объекта частной собственности. На самом же деле, по меткому выражению М. Альбера, это скорее "капитализм без собственников", так как акционеры -по сути, биржевые спекулянты, которые легко покупают и продают акции на фондовом рынке, не имея устойчивой связи с предприятием. В подавляющем большинстве случаев они никогда не были на нем и не имеют четкого представления о специфике его деятельности и насущных проблемах. В целом это плохо сочетается с принципами социальной ответственности. Корпорации полагаются на индивидуализированные и краткосрочные трудовые контракты, стремятся к экономии на заработной плате рядовых работников и различных социальных выплатах. Недостаточно прибыльные подразделения или даже целые заводы легко закрываются или коренным образом реструктурируются, высвобождая значительное количество работников.
Таким образом, в англосаксонской модели низкая степень социальной защищенности работников. Здесь корпорации стремятся перенести задачу адаптации к быстро меняющимся рыночным условиям на плечи своих сотрудников, при этом продолжая получать высокие прибыли. В англосаксонских странах высок уровень так называемых "враждебных поглощений". Свободное обращение большого количества акций на фондовом рынке создает потенциальные возможности их скупки заинтересованными лицами. При этом возможны сговоры, подкуп других акционеров и менеджеров, меры по искусственному пони-
жению стоимости акций или фальсификация отчетности. Получив контроль над компанией, новые владельцы могут принять решение о перепрофилировании деятельности или вовсе распродать активы по частям. Подобная схема настолько распространена, что можно говорить о существовании отдельной профессии, представители которой подобным образом сколачивают себе немалые состояния.
В странах рейнской модели [stakeholder model] существует понимание предприятия как "общего дела", "человеческого сообщества", а в Японии даже как некой "производственной семьи". Преобладают крупные акционеры, выступающие как стратегические собственники, заинтересованные не просто в получении прибыли любыми методами, а в развитии конкретного дела (предприятия, проекта). Угрозы враждебных поглощений здесь практически не существует, так как компании размещают на фондовом рынке лишь небольшую долю общего капитала или же вовсе не прибегают его услугам. Каждый случай подобного поглощения рассматривается как чрезвычайное происшествие и вызывает большой общественный резонанс. Высокий уровень социальных обязательств в отношении работников закреплен в коллективных соглашениях между профсоюзами и работодателями, а во многих случаях гарантирован государством. В Германии и ряде европейских стран законодательно закреплено участие работников в принятии важных управленческих решений. В Японии подобная неформальная практика базируется на прочных культурных традициях.
В целом можно заключить, что в странах рейнской модели социальная ответственность изначально встроена в саму модель бизнеса. Здесь распространена сама идеология социальной ответственности и учета интересов всех заинтересованных сторон. Модель соучастников имеет хорошие перспективы в плане дальнейшего развития социальной ответственности бизнеса. Вслед за правами наемных работников, могут более полно учитываться интересы внешних заинтересованных сторон: потребителей, общественности и др. При этом, если рассматривать транснациональные компании, то может встать вопрос не только о диалоге с местными сообществами, но и с появляющимися транснациональ-
ными общественными организациями (наподобие "Green Peace").
Известный английский теоретик менеджмента Чарльз Хэнди так отвечает на вопрос, вынесенный в заголовок одной из его статей "Можно ли владеть компанией?": "Я считаю, что ошибочна сама концепция владения компанией... современные компании - нечто большее, чем эти физические объекты; по существу они являются собраниями людей. Говорить о "владении" собраниями людей бессмысленно., неуместно, это, быть может, даже аморально. Компании не являются и не должны быть объектами собственности, которыми можно торговать, как товарами. Они сообщества. Ими нужно править, а не владеть. Как править - вопрос обсуждаемый, но и тут мы должны обратиться за прецедентами к процветающим государствам и обществам, а не к крепостничеству" [24, с. 116-119].
Рассуждения авторитетного Ч. Хэнди не случайно завершаются ценностно-смысловыми критериями оценки. Драматический опыт, особенно последнего финансово-экономического кризиса, показал, что рейнская модель -тоже не более чем по-веберовски "идеальный тип", и ее несамодостаточность убедительно показал вероломный отказ американского автопрома, вопреки ранее достигнутым договоренностям, поддержать производителей в ФРГ. В итоге десятки тысяч немецких рабочих обречены на безработицу. В бизнесе самые благие социальные гарантии - ничто, если налицо дефицит доверия.
Отсюда - заметное нарастание признания менее известных, чем англосаксонская и рейнская, региональных моделей, в которых их социальный компонент формируется и развивается, в согласии с корневой системой любого геотриона, в органическом для каждого из них культурно-историческом русле.
Итальянская модель геоквадриона
Вслед за российским журналом "Свободная мысль", представившим заинтересованным кругам книгу "Il calabrone Italia" Джакомо Бекаттини, почетного доктора университетов Кембриджа и Урбино [25], присмотримся к итальянской модели регионального строительства.
Впечатляет уже статистика этого феномена. В 200 т.н. "промокругах" Италии прожи-
вает меньше четверти населения и трудятся чуть больше одной десятой занятых (больше половины из них занятых в промышленности), которые дают 46% национального экспорта. В тех видах продукции, где итальянские товары особенно конкурентоспособны, их вклад еще больше. Например, по мебели, текстилю, кожаным изделиям она превышает 67%, изделиям из цветных металлов - 58%, одежде - 54%, станкам и механическим устройствам - 47%. Среди 95 товарных групп, по официальной статистике, в 35 случаях промокруга поставляют более половины экспортной продукции.
Развитие производства здесь идет вверх по технологическим ступенькам. Наиболее динамично развивающиеся секторы - это "машины и оборудование" и "товары для дома". За сорок лет их доля в национальном экспорте выросла с 30 до более 50%. Именно по этим товарным группам у Италии неизменно положительное торговое сальдо, позволявшее ей оплачивать импорт энергоносителей и продовольствия [25, р. 112].
Италия, унаследовавшая традиции ремесленного производства, любви к стилистическому совершенству, способности удовлетворять самые изысканные вкусы, органически вписалась в новую индивидуализированную картину потребительских предпочтений. То, в чем жители Апеннинского полуострова были и прежде искусными и опытными мастерами, оказалось востребованным значительно шире, чем прежде, на самых притязательных и платежеспособных рынках: в США, Западной Европе, Японии. Львиную долю такой продукции выпускали не крупные фирмы с массовым конвейерным производством, а небольшие предприятия [25, р. 107].
Что это означает? Догматическое понимание индустриализации как необходимого отрыва от предшествующих производственных укладов в пользу крупной промышленности привело к тому, что наиболее опасные конкуренты (Великобритания, Франция, Германия, Бельгия) забросили считающиеся "перезревшими" отрасли и производства (например, текстильная промышленность Германии). Это освободило пространство для экспансии итальянских мелких фирм.
Однако прочен ли такой успех? Основная масса итальянской продукции не обеспе-
чивает большой добавленной стоимости. В целом Италия, казалось бы, неспособна отвечать на вызовы двуглавого монстра рациональной организации производственных процессов и глобализации рынков. Как отвечать? За счет каких ресурсов?
Эти вопросы - центральные в книге Дж. Бекаттини, и ответом на них стали анализ и оценка эффективности промокругов. Промокруга - своеобразные, пространственно очерченные совокупности малых и средних предприятий, объединенных общей заинтересованностью в производстве некоего товара и/или услуги. Во времена, когда каноническая экономическая теория практически оставляла лишь жесткий выбор - либо отрасль, либо фирма, Бекаттини предложил третье измерение: пространственное - территорию во всей мно-гослойности ее связей с профилирующим производством. Его статья "От "промышленного сектора" к "промышленному округу" (1979) стала поворотной вехой в изучении специфических конгломераций малых предприятий и положила начало самостоятельному и чрезвычайно плодотворному направлению экономической теории - дискриктуализму (от англ. discrict - округ).
У истоков дискриктуализма лежат наблюдения Альфреда Маршалла (которому принадлежит и сам термин industrial discrict) за группами мелких предприятий в современной ему Великобритании. Глубокий знаток теоретического наследия кэмбриджского экономиста, Бе-каттини выявил и развил две группы восходящих к Маршаллу понятий: "внешней экономики" ("externalities") и "индустриальной атмосферы" ("industrial atmosphere").
"Экстерналии" Маршалла - это то, что позволяет "карликам" (мелким предприятиям-соседям) превращаться в исполинов, становясь вровень с крупными фирмами. Превосходство крупного предприятия над малым исходно определяется экономией от масштабов производства. В промокруге технологический процесс расчленен на множество фаз, каждая из которых выполняется отдельными предприятиями. Экономия от масштаба, внутренняя для крупного предприятия, в промокруге выступает внешней для отдельных фирм, но внутренней для округа.
Конкурентно-кооперационные отношения. На "рынках фаз" идет конкуренция, участники которой вместе с тем заинтересованы в процветании округа в целом. Симбиоз конкуренции и кооперации (консорциумы, кредитные кооперативы, ассоциированные службы и т.п.) придает округам жизнеспособность. Даже в кризис они чувствуют себя лучше, чем крупные корпорации. "Промышленные округа выступают отнюдь не как маргинальный феномен. Их сопротивляемость циклическим спадам и превратностям нашей промышленной политики указывает на наличие у них факторов конкурентоспособности, которые по ходу времени воспроизводятся, а может быть, и усиливаются" [25, p. 133].
"Индустриальная атмосфера"- это связи предприятий с территорией ("почвой", культурным ландшафтом), традициями, ремесленным опытом, местным патриотизмом. Такие связи улучшают качества и ускоряют циркуляцию рабочей силы, способствуют обмену информацией (а значит, и инновациям), а также ослабляют социальную напряженность. Рынок труда в промокругах, как правило, полон людьми, готовыми завести собственное дело. "Промокруг, - по словам одного из экспертов, -производит не товар, он производит предпринимателя ".
"То, что концепция промокругов входит в теорию производства, - пишет Бекаттини, -есть по сути дела связь локализованного производственного аппарата с его гражданским хинтерландом (hint - англ. намек, указание -И.Л.). В промокруге взаимозависимости соединяют в одно целое ценности, знания и вкусы (индустриальную атмосферу), которые передаются от предприятия к предприятию (или от процесса к процессу) через посредство как экономических (профсоюзы, объединения ремесленников), так и неэкономических (семьи, приходы социальных институтов данного сообщества" [25, p. 134].
"Открытие" промокругов потребовало радикально изменить взгляд на территориальную структуру итальянской экономики. Издавна считалось, что страна делится на промышленный Север и отсталый, преимущественно сельскохозяйственный Юг. Со второй половины 1970-х гг. стало ясно, что существует еще
"третья Италия ", вытянувшаяся вдоль "адриатической оси" со сгущениями мелких и средних промышленных предприятий в центральных и северо-восточных областях. Именно здесь производится львиная доля "типично итальянской" продукции, благодаря которой торговый баланс страны оставался активным даже в кризисные годы.
Промокруга, полагает Бекаттини, могли бы сформироваться и на Юге, не проводи правительство близорукую политику поощрения миграционных потоков на Север. Южные области лишались наиболее активной и предприимчивой части населения. С другой стороны, создание крупных предприятий на Юге сопровождалось ломкой социальной структуры местного населения, подрывая и без того хилую отрасль малых предприятий.
"Италия промокругов - это, естественно, не вся Италия, но, по крайней мере, на протяжении последних двух десятилетий - это ее наиболее динамичная часть, - пишет Бекаттини. -Думаю, это самый оригинальный вклад, который наша страна может внести в анализ современного капитализма. Быть может, эта модель не столь знаменита, как англо-саксонская, рейнская или японская модели, тем не менее, перед нами такая его производственно-воспитательно-интегрированная формула, которая позволяет в соответствующих условиях одновременно производить конкурентноспособные товары, умелых рыночных операторов и жизненный уклад, о котором бы следовало поразмышлять отдельно" [25, р. 94].
В свою очередь, для того чтобы пользоваться преимуществами участия в округе, предприятия должны соответствовать определенным условиям. Главным среди них является укорененность в местном социокультурном контексте, "способность выделять вещество социальной склейки". Например, показательным неуспехом завершилась попытка некоторых ТНК внедриться в промокруга с целью использовать их секрет непрерывной инновации. Купленные ими фирмы, лишившись живых (в том числе неформальных) связей со своим окружением, оказались пустой оболочкой.
Не менее критически Дж. Бекаттини оценивает традиционный курс итальянского правительства. "От политики, направленной на прямые вмешательства в функционирование
производительного аппарата с целью направлять его развитие в сторону каких-то одних секторов, а не каких-то других, следует переходить к более непрямой экономической политике, которая, конечно, должна помогать предприятиям, но делать это через всемерное укрепление тех человеческих сообществ, в которые эта промышленность "погружена" и из которых черпаются ресурсы конкурентоспособности" [25, р. 121].
Подчеркивание значимости социокультурных факторов - одна из основных идей работ Бекаттини. Тем самым признается, что итальянские промокруга не могут быть просто "клонированными" в иных национально-исторических условиях. Между тем привлекательность опыта нетравматической индустриализации, с опорой на ремесленные традиции и малые предприятия, весьма велика. Об этом свидетельствует интерес к промокругам в Испании, латиноамериканских странах, а также в странах Центральной и Восточной Европы. Симптоматична также просьба китайского издательства к Бекаттини написать предисловие к его книге, переведенной на китайский язык: авторы письма мотивируют свое решение необходимостью понять, как можно "организовать рост экономики снизу".
Анализ Бекаттини промокругов и шире -малых предприятий как самостоятельного субъекта экономических и социокультурных связей - отвечает на вопрос об органических путях регионализации.
Польский прецедент регионализации
В последнее время предпринимаются успешные попытки идентификации польской модели регионализации Польши в компаративном контексте сопоставления изменений административно-территориального устройства (АТУ) в этой стране с Россией и Украиной [10]. Эти изменения обусловлены тем, что старое административно-территориальное деление вступило в противоречие с произошедшими сдвигами, особенно с развитием рыночной экономики, стремлением присоединиться к Европейскому Союзу.
В 1998-1999 гг. в Польше, в сравнении с другими государствами "новой Европы", которые вошли в состав Евросоюза, произошло наиболее решительное изменение АТУ в форме укрупнения административно-территори-
альных единиц с одновременным значительным расширением полномочий местных органов власти. Реформа АТУ началась здесь практически сразу после системных изменений на рубеже 1980-1990 гг. На тот момент административно-территориальная система являлась двухуровневой: 49 воеводств [10, с. 49], в том числе три городских - в Варшаве, Лодзи и Кракове) делились на непомерное множество местных гминов. Вся административная система отличалась крайней централизацией, в ней доминировали ведомственные структуры.
Со сменой общественно-политического устройства страны сразу же встал вопрос о переходе к трехуровневой структуре АТУ. Начало первому этапу преобразований положило принятие в 1990 г. закона "О местном самоуправлении", заимствовавшего основные положения Европейской хартии о местном самоуправлении. Было устранено двойное подчинение государственным и ведомственным органам, значительно расширились полномочия органов самоуправления базового уровня. Гмины обрели статус юридических лиц и за несколько лет стали относительно самостоятельными административно-территориальными и хозяйственными единицами, установили прямые связи с крупным бизнесом и инвесторами.
Однако найти компромисс между сильной центральной властью, способной обеспечить эффективность системных реформ, и расширением прав и полномочий институтов местного самоуправления, было достаточно сложно. Кроме того, для реализации проекта изменения АТУ требовались значительные средства. Их дефицит стал особо острой проблемой. В конечном счете, финансовая помощь была предоставлена Европейским Союзом. Наконец, опасения вызывала перспектива развития регионального сепаратизма, а также усиления зарубежного, прежде всего германского влияния на пограничной территории.
Реформа АТУ страны диктовалась не только необходимостью более эффективной региональной экономической политики в русле рыночных реформ, но и международными причинами. Стратегической целью Польши было вступление в ЕС, что требовало приведения АТУ в соответствие с общеевропейскими стандартами, в частности, создания более крупных административных единиц. Регионы пред-
полагалось сделать крупными, чтобы дать возможность обеспечить проведение независимой политики своего развития и сотрудничать с регионами Евросоюза. "Мы должны были адаптировать функционирование наших государственных структур к требованиям и принципам, на которые опирается ЕС, чтобы в будущем пользоваться фондами, экономическими возможностями Евросоюща, через регионы и местное самоуправление пользоваться финансами ЕС", - подчеркивал тогдаший вицепремьер Польши Я. Томашавский [цит. по: 23].
Второй этап реформы начался в 1997 г. с принятия новой Конституции, согласно которой Польша является унитарным государством, но местные органы власти обеспечивают децентрализацию. Новый премьер-министр Е. Бузек заявил: "В XXI век мы не можем войти с устаревшей системой управления государством. Мы сломаем существующие барьеры..." [цит. по: 21]. Изменение административного устройства должно было стать предпосылкой оздоровления многих сфер общественной жизни, в первую очередь здравоохранения, школьного образования и общественного порядка.
Эти процессы побуждали спешить с разработкой законодательной базы. В ходе переговоров между основными политическими силами родилось компромиссное решение. Проект деления страны на 16 воеводств (вместо прежних 49) был одобрен сеймом и президентом. По мнению специалистов, новая система оказалась лучше сбалансирована. В ней меньше резких различий в территории и численности населения административных единиц.
Таким образом, в Польше реализовалась родившаяся в странах Западной Европы концепция "Европырегионов", предполагающая децентрализацию власти и формирование многоуровневого управления. В результате изменилось распределение полномочий между центром и местными органами власти. К компетенции правительства отнесены общенациональные вопросы (определение стратегии развития государства, внешняя и оборонная политика, национальная безопасность). Воеводам отводится преимущественно политическая роль: они занимаются общим управлением и стратегическим развитием регионов. Органы самоуправления содействуют экономическо-
му развитию, в частности, посредством налаживания трансграничного сотрудничества. Кроме того, администрация гмин решает все те вопросы, которые законодательно не закреплены за правительством или другими органами местного самоуправления. Совокупная доля местных органов всех уровней в государственных расходах увеличена до 50%, регионы получили в свое распоряжение треть всех налоговых сборов. В отчете Европейской комиссии (2000 г.) отмечалось, что "Польша осуществила прогресс в территориальной организации. После государственной административной реформы 1999 г. были заново основаны самоуправляющиеся провинции (воеводства) и округа (поветы). Следующий прорыв был связан с принятием в 2000 г. закона о региональном развитии. В 2000 г. было основано Министерство регионального развития" [цит. по: 4].
Неудача эксперимента с АТУ в Украине В Украине попытки существенно изменить АТУ предпринимались практически синхронно с преобразованиями в Польше. Однако ряд фундаментальных факторов - гетерогенные особенности страны (ее Запада, Востока и Юга), а также хроническая политическая нестабильность - обесценили реформаторский посыл. Узловые моменты этого процесса известны [10]. В 2001 г. Верховной Радой вновь был рассмотрен законопроект "Об административно-территориальном устройстве Украины". Тем не менее, в условиях нестабильности последних лет президенства Л. Кучмы проблема АТУ отошла на задний план. Все же в первом правительстве Ю. В. Тимошенко появился пост вице-премьера по административно-территориальной реформе, который занял Р. Бессмертный. Разработанная под его руководством концепция реформирования публичной администрации на Украине и законопроект "О территориальном устройстве Украины" в 2005 г. были внесены в Верховную Раду. По образцу польской реформы 1999 г. предлагалось ввести трехуровневую систему АТУ: регионы и города-регионы (с населением, превышающим 750 тыс. чел.), в т.ч. и автономная Республика Крым; районы и города-районы (с населением более 70 тыс. чел.; громады с населением от 5 тыс. чел.). Границы областей при этом оставались прежними, а территории громад и
районов значительно укрупнялись. По польскому образцу предусматривалось и распределение управленческих полномочий, которые передавались от областных государственных администраций в органы местного самоуправления - рады региона, района, громады. Стратегической целью объявлялась максимальная децентрализация системы управления государством.
Вице-премьер намеревался провести реформу в максимально короткий срок, чтобы правительство могло с ее учетом разработать государственный бюджет на 2006 г. "Реформу нужно провести быстро и точно. Иначе пациент не выживет", - говорил Бессмертный [цит. по: 7]. Презентация проекта реформы совпала с подписанием "Плана действий Украина - ЕС", ясно указывая на то, что новое украинское руководство намерено ориентироваться на европейский опыт, в т.ч. и на концепцию "Европы регионов".
Однако с самого начала проект преобразования АТУ столкнулся с широкой общественной оппозицией. Высказывалось мнение, что разделять страну на регионы "в стиле ЕС" и в расчете на его помощь опрометчиво, не являясь не только членом, но даже и кандидатом в члены Евросоюза. В таких обстоятельствах рассчитывать на финансовую поддержку, которая была оказана Польше, не приходится.
Цена вопроса вообще оказалась в центре обсуждения. Мэр Донецка А. Ф. Лукьян-ченко заявил, что, хотя на реформу Польша потратила около 12 млрд. долл., деньги для этого в основном привлекались непольские. Более того, констатировалось полное отсутствие спроса на реформы в обществе. Наконец, высказывалось соображение, что, "в отличие от Словакии и Польши - культурно однородных стран со слабой региональной идентичностью, Украина - фактически гетерогенная страна, логически тяготеющая к федерации с громадными региональными различиями и напряжениями" [8]. Р. Бессмертный подвергся столь резкой критике, что вскоре подал в отставку. Хотя она не была принята президентом В. А. Ющенко, о реформе стали говорить меньше. Скорейшее реформирование, на котором настаивал Р. Бессмертный, поддержки не получило.
Регионализация АТУ в России: постановка проблемы
Регионализация АТУ в России - предмет специального рассмотрения. Здесь достаточно отметить основное противоречие российской регионализации, которое исчерпывающе выразил Клаус Иоффе, немецкий социолог и политический философ, эксперт по Центральной и Восточной Европе в докладе в РАН: "Есть еще одна проблема - политическая. Два типа федерализма - центростремительного и удер-жательного (центробежного - И.Л.). Первый предполагает свободное решение субъектов создать федерацию. Второй основывается на произвольно предоставляемой отдельным регионам квазиавтономии, которая позволяет подавлять стремление к сепаратизму и выходу из федерации.. .Автономия всегда должна оставаться ограниченной, а местные лидеры -подкармливаться экономическими подачками. Опасность заключается в тот, что обмен автономии на лояльность всегда может выйти из-под контроля ... Это фундаментальная проблема полуавторитарного "удержательного" федерализма. В такой системе там, где нет необходимых природных ресурсов, нет и экономики, а это очень опасно в федеративной стране, где центральное правительство вынуждено лавировать между интересами 89 или 83 регионов" [9, с. 15-16].
Разрешая отмеченное противоречие, Россия идет по пути дальнейшей централизации власти и управления. Центробежный период (по Б. Ельцину, "берите суверенитета столько, сколько сможете взять") сменился центростремительным периодом формирования федеративного по форме, но фактически унитарного государства. Вначале - переход от выборности губернаторов и мэров к их назначению, сейчас - отказ от института президентства - символа самостоятельности национальных и автономных республик федерации, и предложение Д. Медведева перейти к системе, в которой будет "один президент страны". Эта тенденция не отменяет регионализации, но обусловливает ее по преимуществу "жесткую", дозированную центральной властью, форму.
Такую логику процесса, с учетом уникального характера во многом гетерогенной России, можно понять, но ее в любом случае
нельзя принять как модель для среднего по размерам и относительно гомогенного европейского государства, каким является Республика Беларусь.
Интерпретации международного
регионального опыта в Беларуси
Для Республики Беларусь сотрудничество с Российской Федерацией, состоящей не только из десятков административных единиц, но и все более четко выявляющих себя крупномасштабных регионов (Центральный федеральный округ, Северо-Западный федеральный округ с центром в С.-Петербурге, Уральский, Сибирский регионы и т.д.), а также проблемных регионов, территориально граничащих с Беларусью, значимы выверенные опытом концептуальные регионалистские ориентации. Хотя Беларусь является унитарным государством, эти ориентации не менее важны для становления отечественной региональной структуры, формирования и повышения роли ее реальных субъектов в белорусско-российском межрегиональном сотрудничестве.
В Беларуси возрастающий интерес к международному региональному опыту обусловлен двуединством внешнеполитических векторов: с одной стороны, тесным сотрудничеством с Российской Федерацией как крупнейшим в мире "государством регионов", строительством с ней союзных отношений (пока отвлекаясь от его перипетий), с другой -исторической принадлежностью к центральноевропейскому ареалу государств и перспективой инициированного Евросоюзом "Восточного партнерства".
В этой связи уместно выявить конституционные и законодательно-правовые основания регионализации Республики Беларусь, а также концептуальные представления белорусского экспертного сообщества о состоянии и перспективах региональной политики, альтернативах "жесткого" (вертикального, "сверху") и "мягкого" (горизонтального, "снизу") регионализма, потенциала их синтеза.
В первом измерении показательна публикация Г. В. Новицкого - председателя постоянной комиссии Совета Республики Национального собрания Республики Беларусь по региональной политике и местному самоуправлению - "Социальный вектор законотворчества" [18]. В статье сообщается, что комис-
сия, которую возглавляет ее автор, совместно с Минэкономики и другими министерствами и ведомствами участвует в разработке перспективной (до 2015 г.) Концепции регионального развития страны. Однако о главном - регионализации страны и адекватной ей политике по-белорусски - говорится лишь в одном абзаце и в том абстрактно-отвлеченном смысле, что разработка и принятие упомянутой Концепции "позволит включить механизм государственного регулирования регионального развития в общегосударственнную систему управления" [18, с. 3]. С очевидностью для автора регион - это только административно-территориальная единица, хотя уже есть новые идеи. Некоторые исследователи, учитывая ряд сходных социально-эколого-демографических признаков, считают, что на современном этапе в Беларуси все более отчетливо выделяются четыре крупнейших региона: Северный (Витебская область), Центрально-приграничный (Минская область и г. Минск), Юго-Западный (Брестская и Гродненская области) и Юго-Восточный (Гомельская и Могилевская области) [3, с. 8]. Все более отчетливы контуры и функции Полесского региона. Возможны и иные варианты, но они - предмет специальных исследований. В тексте о них - ни слова, как и о международном опыте и его альтернативах.
В статье в принципе верно говорится о расширении прав и ответственности местного самоуправления, включая источники его финансирования. Но ни слова - о доле бюджета, которым реально будут располагать органы самоуправления (известно, что ныне они по-монастырски бедны) относительно их вклада в общегосударственный бюджет. По аналогичным поводам адмирал А. Макаров говорил: "Мелочи создают совершенство, но совершенство - уже не мелочи".
In summa это означает, что предполагаемая Концепция будет разработкой в стиле ретро, или символически - птицей немецкого художника Пауля Клея - устремленной грудью вперед, но с повернутой назад годовой.
Между тем опыт регионального строительства и межрегионального взаимодействия Беларуси с другими государствами и регионами представляет как общий, так и специфический интерес. При формировании белорусской модели государства были использованы уста-
новки "жесткого регионализма", основным свойством которого является создание в той или иной форме "вертикали власти" для решения задач управления в режиме регион = административно-хозяйственная единица.
В этом смысле белорусская модель, выполнив задачу консолидации государства, уже не соответствует основным положениям "мягкого регионализма" и нуждается в реформировании и решении дилеммы: региональная политика может служить важным стратегическим ресурсом социально-экономического развития или, при недоступности для регионов "пространства решений", дефицита относительной самостоятельности, превращается в непосильное бремя для самого государства.
С таких позиций межрегиональные отношения белорусских регионов с регионами ЕвроВостока и ЕароЗапада предстают как проблемное поле выявления и реализации смысла, отношений, институтов, функций и технологий более широкой трансгосударственной целостности.
Вместо заключения. К концепции и практике фронтира Вопрос стоит шире - о роли межрегионального и приграничного сотрудничества во взаимодействии Республики Беларусь с сопредельными государствами. Оно остро нуждается в поступательном движении концепции регионализации к переосмыслению традиционных терминов приграничья, моста, ворот, контактной зоны. На наш взгляд, суть проблемы может быть адекватно выражена смыслотерми-ном "фронтир". Этимологически фронтир восходит к англ. frontier - "граница", а исторически - к концепции фронтира как "пограни-чья" между цивилизацией и "варварским" миром. Заметная эволюция содержания этого термина позволяет ввести его в научный дискурс как одну из смыслообразующих идей. В отличие от границы и во многом - в противоположность ей, фронтир - это взаимопроникновение и противоречивое сочетание различных культурно-цивилизационных практик, во взаимодействии которых, в конечном счете, все более отчетливо кристаллизуется определенный вектор. Для Беларуси он не "западный" и не "восточный", а центральноевропейский [13].
Такая идентичность и ныне проходит жесткое испытание в напряженном и динамич-
ном поиске равноденствующей между интересами и стратегиями Евросоюза и России. Республика Беларусь твердо следует курсу в соответствии со своими национальными интересами, и они принципиально совпадают не с трансатлантическим, а общеевропейским
смыслом, включая интересы нашего союзника - России как Евровостока. Это означает перспективу такого многовекторного сотрудничества, которое существенно повысит роль Беларуси в Европе, непосредственно - в Центральноевропейском регионе.
Литература
1. Алексеев В. В. Регионализм в России. Екатеринбург: Урал. отделение РАН, 1999. 194 с.
2. Альбер М. Капитализм против капитализма. СПб.: Экономическая школа, 1998. 216 с.
3. Антипова Е. А., Манак Б. А. Регионы Беларуси: особенности демографического развития и потенциал сельской местности. Мн., БГПУ, 2007. 231 с.
4. Большаков С. Региональные проблемы Европейской интеграции. URL: www.kreml.org/opinions/ 11114459
5. Бусыгина И. М. Политическая регионалистика. М.: Московский государственный институт международных отношений (университет). РОССПЭН, 2006. 265 с.
6. Джеймс П., Мартин Дж. Все возможные миры. История географических идей. М.: Логос, 1988. 317 с.
7. Дейч М. Реформы поневоле // Общественно-политическая газета "Время Ч". 2005. №18. 13 мая.
8. Глухов В. Реформа равнодушия // Независимый информационно-аналитический ресурс "Диалог UA". 2005. 11 июля.
9. Клаус И. Права человека обходятся недешево... // Свободная мысль. 2009. № 4. С. 5-16.
10. Круглов В. Изменение административно-территориального устройства: причины и следствия (Практика Польши, России и Украины) // Современная Европа. 2010. №2. С. 49-61.
11. Левяш И. Я. Не приоритет, а паритет // Беларуская думка. 2008. № 8. С. 44-51.
12. Левяш И. Я. Дилемма "расширение/объединение" Европы //"Европа". Журнал Министерства иностранных дел РП. Варшава, 2006. № 3 (20). С. 29-60. То же: URL: www.pism.pl/europa
13. Левяш И. Я. От народа "в себе" к народу "для себя" // Беларуская думка. 2010. № 8. С. 67-84.
14. Лихачев В. К Европе регионов // Независимая газета - Регионы. 29 сентября 2000. С. 1-11.
15. Малева Т. М. Социальная роль бизнеса в моделях корпоративного управления" // Spero. Социальная политика: экспертиза, рекомендации, обзоры <http://spero.socpol.ru> № 2. Зима 2005.
16. Модели и алгоритмы. 2002. URL: http://www.mirrabot/work_34960.html.
17. Никитенко П., Вертинская Т. Белорусско-российское приграничное сотрудничество как фактор формирования Союзного государства Беларуси и России // Неприкосновенный запас. 2006. № 3. С. 86-99.
18. Новицкий Г. Социальный вектор законотворчества // Беларуская думка. 2009. № 9. С. 3-5.
19. Основы теории и практики федерализма. Институт европейской политики Католического университета г. Лейвена. Leuven, Belgium: Издательство Garant Publishers, 1999. 234 с. Гл. V. Федерализм и регионализм. Гл. VI. Федерализм и экономика. С. 254-288.
20. Российско-белорусское порубежье: усточивость социально-культурных и эколого-хозяйственных систем / Под ред. А. Г. Манакова. Псков: ПГПУ им. С.М. Кирова. 2005. 356 с.
21. Соловьев Е. Укрупнение регионов неизбежно // Независимая газета. 2002. 24 июня.
22. Титоренко А. М. Критерии эффективности развития межрегионального и трансграничного сотрудничества // Экономический рост в условиях трансформации. Витебск, 2008. С. 54-62.
23. Фищук О. А как это сделали поляки? // Граш-плюс. 2005. 6 августа.
24. Хэнди Ч. Можно ли владеть компанией? // По ту сторону уверенности. О новом мире внутри и вокруг организаций. СПб.: Питер, 2002. С. 112-119.
25. Becattini G. Il calabrone Italia. Bologna, "Mullno", 2008. 272 p.
