CC BY
91
Величайший человек своего столетия
Сведения для цитирования: Ситдиков, В. В. Реформы Петра I в оценках Льва Тихомирова / В. В. Ситдиков // Инновационное развитие профессионального образования. — 2020. — № 4 (28). — С. 146-153.
УДК 94(47) ББК 63.3(2)46
РЕФОРМЫ ПЕТРА I В ОЦЕНКАХ ЛЬВА ТИХОМИРОВА
В. В. Ситдиков
В статье автор проанализировал историко-философские взгляды выдающегося русского мыслителя Л. А. Тихомирова на преобразования Петра I. Основой для исследования стала фундаментальная работа Л. А. Тихомирова «Монархическая государственность». Помимо традиционных методов исследования автор применил метод контент-анализа.
Ключевые слова: Л. А. Тихомиров, «Монархическая государственность», Петр I, реформы Петра I.
Историографические оценки эпохи Петра Великого противоречивы не менее, чем сама реформаторская деятельность Петра. Общественно-публицистическая и научно-историческая дискуссия в XIX веке об исторической роли и последствиях реформ Петра I расколола русскую интеллигенцию на два противоположных лагеря: славянофилов и западников. Дальнейшее рассмотрение этого вопроса в науке порождало различные точки зрения и не привело к унификации представлений и оценок петровских преобразований. На фоне огромного историографического пласта долгое время оставались в тени отечественной науки историко-философские построения Л. А. Тихомирова, имеющие политико-правовой и религиозно-церковный уклон, которые вобрали в себя многие традиции славянофильской, почвеннической и государственной исторических школ.
Лев Александрович Тихомиров — революционер, идеолог «Народной воли» в молодости, поменявший свои взгляды в эмиграции и вернувшийся на родину убежденным монархистом.
После помилования и возвращения в Россию Л. А. Тихомиров стал крупным консервативным публицистом и идеологом монархизма. Помимо множества статей, выходивших в различных изданиях, Л. А. Тихомиров написал две фундаментальные работы: «Монархическая государственность» и «Религиозно-философские основы истории».
Исследователи историко-философского наследия Л. А. Тихомирова часто обращались к вопросу освещения им Петровских реформ. Так, например, автор первой биографии Л. А. Тихомирова русский эмигрант В. А. Маевский дал сжатое переложение основных положений «Монархической государственности», и в том числе затронул характеристику Петра I: «Характеризуя, с чувством преклонения пред гениальностью, Петра Великого, как русского человека, Л. Тихомиров начинает с него „эпоху европейского умственного ига" и нового периода истории жизни русского народа, при чем указывает противоречия принципов Петровской эпохи» [1, с. 103]. Другой русский эмигрант И. Л. Солоневич,
осмысляя преобразования Петра Великого, привел в работе «Народная монархия» историографический срез, в котором активно ссылался на Л. А. Тихомирова с сопроводительными критическими замечаниями [2, с. 558-560]. Особенно И. Л. Солоневича удивляла двойственность, противоречивость оценки личности и деятельности Петра I в работах Л. А. Тихомирова: «Вот, умный человек, Лев Тихомиров, пишет, что Петр Первый понавыдумывал таких законов, которые, если бы у него хватило гениальности еще и провести их в жизнь, привели бы к форменной катастрофе, но, к счастью для России, гениальности Петра Первого хватило только на законодательное прожектерство... И — все-таки: гений» [3, с. 1]. Данная проблематика достаточно подробно была проанализирована еще в 1970-х годах в диссертационном исследовании американского историка Хардести Фон Дуэйна «Лев А. Тихомиров и самодержавный принцип: исследование его консервативной мысли» [4, р. 136-138].
Современные историки при анализе исторических построений Л. А. Тихомирова также затрагивали проблему освещения Петровской эпохи. Так, например, этот вопрос был рассмотрен ведущими отечественными исследователями наследия Л. А. Тихомирова — О. А. Милевским и А. В. Репниковым [5, с. 294-295; 6, с. 286].
В отечественной историографии «Монархическую государственность» некоторые историки критиковали за компилятивный характер и отсутствие самобытности. Например, один из первых отечественных исследователей тихоми-ровского наследия брянский историк В. Н. Ко-стылев давал следующую характеристику: «Не способствовало цельности, внутренней согласованности монархической утопии Тихомирова и характерное для него стремление примирить интересы антагонистических классов, учесть все точки зрения, широкое заимствование им целого ряда основополагающих идей и концепций не только реакционно-консервативной, но и либеральной и даже демократической мысли, апелляция к авторитету популярных среди русской интеллигенции западноевропейских философов и экономистов. Все это накладывало на книгу Тихомирова отпечаток эклектизма, усиливало присущие ей противоречия» [7, с. 220]. Продолжили эту мысль современные историки А. В. Репников и О. А. Милевский в совместной биографической монографии: «Вышеприведенные историософские построения Тихомирова не являлись чем-то принципиально новым и служили лишь развитием существующих в то время государственно-правовых теорий. Что же касается обосно-
вания необходимости для России и ее народа единоличной власти, видевшейся ему в форме самодержавия, то здесь он шел вслед за Чичериным. С тем отличием, что если Чичерин оставался приверженцем конституционной монархии, то Тихомиров пошел дальше, выступая апологетом неограниченной самодержавной власти, которая сама выдвигается народом „как наилучшая"» [6, с. 287]. Сама по себе компилятивность не является чем-то уникальным в исторической науке, наоборот, культивация ссылки на источник делает работу Л. А. Тихомирова типичной для гуманитаристики. При этом культ факта и ориентация на индуктивность в исследованиях являются скорее существенными фундаментальными недостатками современной исторической науки. Так, например, челябинский историк П. Б. Уваров отмечает следующее: «Иными словами, исследователь замечает, выбирает, „иссекает" из окружающей действительности, актуализирует его картину мира. Как и всякий другой человек, исследователь может быть бессознательно избирателен в восприятии реальности, потому что любой человек, собирающий информацию об окружающей его действительности, не столько проводник этой информации, сколько информационный фильтр.
Культ факта неразрывно связан с недооценкой и даже предубежденностью в отношении дедуктивного подхода к изучению истории. Теоретические построения, кроме их безусловных положительных функций, известных всем, в меньшей степени опасны для научной объективности, так как по самой своей сущности обречены на массовую экспертизу со стороны научного сообщества, а по природе своего происхождения не могут так же успешно камуфлироваться под объективные свидетельства самой реальности, как это очень часто свойственно для фактологических данных при их продвижении в рамках того или иного исследования» [8, с. 37]. Обвинение в преднамеренном заискивании перед интеллектуальными авторитетами Нового времени выглядит сомнительно в условиях стремления Л. А. Тихомирова к дедуктивности историософских построений, где насыщение отсылочным материалом все же выполняет вспомогательную роль и скорее усиливает консервативно-традиционалистскую позицию автора.
«„Монархическая государственность" имеет политико-правовую направленность, и отечественная история представлена в книге с целью обрисовки исторических условий, которые обуславливали генезис и развитие монархической
верховной власти. Поэтому у автора не было задачи отразить всех исторических персонажей истории России, а только тех, которые вносили в развитие отечественной государственности специфические особенности и были необходимы для характеристики исторических обстоятельств» [9, предисловие]. Таким образом, Л. А. Тихомиров изначально задал границы своего исследования и придал отбору исторической информации предельную утилитарную точность, в том числе и при выборке правителей, которые оказались в книге далеко не произвольно, а исключительно для исторической реконструкции основных теоретико-методологических положений «Монархической государственности».
В нашем исследовании мы применили контент-анализ для более точной характеристики смысловых исторических построений Л. А. Тихомирова. В качестве объекта анализа выбраны российские правители разных эпох. Квантитативные данные были ограничены только третьей частью «Монархической государственности», поскольку именно эта книга раскрывает более полный взгляд Л. А. Тихомирова на отечественную историю. При подсчете упоминаний мы учитывали названия глав и разделов книги, ссылки, а также производные от имен правителей, например, Петровские реформы, Петровская эпоха и т. д. Среди пяти самых упоминаемых российских правителей значатся: Петр I — 183 упоминания; Иван IV Грозный — 66; Андрей Боголюбский — 65; Владимир Мономах — 41; Василий II Темный — 23. Петра I в книге упоминают почти в 3 раза чаще, чем Ивана Грозного и Андрея Боголюб-ского, в 4,5 раза — чем Владимира Мономаха и в 8 раз — чем Василия II Темного, и это сравнение только с самыми упоминаемыми российскими правителями, а в отношении остальных эта разница выглядит еще более масштабной.
Многие исследователи отмечали личное предпочтение Л. А. Тихомировым сильной централизованной государственной власти. Это предпочтение во многом и повлияло на высокую оценку им тех российских правителей, которые стали историческим воплощением подобной власти. Данные взгляды сложились задолго до выхода «Монархической государственности». Так, О. А. Милевский и А. В. Репников указывают на то, что данное мировоззрение возникло у Льва Александровича еще в годы, когда он принадлежал к революционному движению: «Касательно мировоззренческих установок самого Тихомирова в конце 1879 г. уже можно говорить о том, что у него сложились определен-
ные политико-исторические воззрения, может быть, еще недостаточно четкие, но с ярко выраженным „государственным оттенком". Несмотря на то, что основная масса представителей революционного лагеря вплоть до конца 1879 г. по-прежнему являлась выразителем аполитичного направления в революционном движении и игнорировала роль государственного начала в исторических судьбах России, Тихомиров оставался сторонником централизованной государственной власти. Его отличала не только любовь к России, но и убеждение в своеобразии ее исторической судьбы, которое он усматривал в особом значении государственности в истории страны, в тяготении русского населения к авторитарным началам управления» [6, с. 103]. Еще Хардести Фон Дуэйн писал о том, что Л. А. Тихомиров всегда почитал решительных правителей, однако, по мнению американского историка, он «во всех своих сочинениях отдавал предпочтение Ивану IV, который, по его мнению, воплощал истинный самодержавный идеал» [4, р. 137-138]. Иван Грозный действительно второй по частоте упоминаний в третьей части «Монархической государственности», но данный факт слабо объясняет лидерство в этом отношении фигуры Петра I, тем более что Александр III, один из почитаемых Л. А. Тихомировым российских правителей, в книге упомянут всего лишь один раз. Поэтому причины имеют более глубокий характер и коррелируют с историософией автора. Во-первых, Л. А. Тихомиров признавал гениальность Петра I, а успехи России того времени он неразрывно связывал с личными заслугами Петра I, поэтому некоторые реформы имеют положительную коннотацию в исторических построениях автора. Во-вторых, для Л. А. Тихомирова эпоха Петра I — это прежде всего время активной вестер-низации России, переломный момент для российской государственности. Под влиянием идей славянофилов и почвенников Л. А. Тихомиров маркировал этот период как водораздел между самобытно развивающейся Россией и Россией, насыщенной западными заимствованиями, негативное влияние которых отмечал автор. В-третьих, осмысление реформаторской деятельности Петра I не перерастало в сугубо отрицательное русло, и Л. А. Тихомиров анализировал ошибки реформ Петра I, чтобы разобраться в искажениях государственного устройства современной ему России, которые берут свое начало, по мнению автора, в деяниях Петра I.
Мысль о гениальности Петра I пронизывает исторические построения в «Монархической
государственности»: «Чувствую потребность оговориться, что, представляя себе ошибки Петра Великого, я глубоко почитаю его гений и нахожу, что он, не в частностях, а по существу, делал в свое время именно то, что было нужно» [9, с. 101]. Убежденность в гениальности Петра I, видимо, у Л. А. Тихомирова была искренняя, так как данная идея встречается не только в «Монархической государственности», но и в других работах автора. В 1907 году в публичной лекции «Что такое Отечество?», которая была издана в том же году отдельной брошюрой, Л. А. Тихомиров назвал Петра I величайшим из наших царей [10, с. 21]. Если публичные выступления и отдельные публикации все же можно обвинить в идеологической преднамеренности, то дневниковые записи, скрытые от посторонних глаз, в большинстве случаев отличаются своей откровенностью и непритворностью. Но и в дневнике Л. А. Тихомиров никак не противоречил своим высказываниям о гениальности Петра I. Так, 25 июня 1916 года он писал следующее: «Если же не навсегда, то до какого-то необычайного гения, великого человека, вроде Петра Первого...» [11, с. 249].
Хотя Л. А. Тихомиров и признавал, что начало процесса вестернизации и отдельные его проявления свойственны для допетровской России, но именно на правление Петра I, по мнению автора, выпала тотальная вестернизация, в рамках которой «коренные русские основы» сохранились только на уровне инстинкта: «Когда стремление достичь европейского просвещения назрело до страстности — выразителем его явился точно также самодержавнейший Петр Великий, который стал не колеблясь на почву подражания Европе во всем — в образе жизни, в костюме, даже в языке, не остановился перед переносом к нам учреждений буквально списанных с шведских, и даже заставил пленных шведов организовывать их у нас, а для других учреждений руководствовался рецептами Лейбница, не имевшего о России ни малейшего понятия. Не остановился Петр даже перед ломкой церковного строя и своей собственной власти, поскольку в своей подражательно-просветительной ревности мог отрешиться от власти своей глубоко русской природы, по которой он, вопреки всем стараниям своим, оставался русским, православным и уже особенно Самодержцем» [9, с. 100-101]. Действительно, нововведения XVII века на европейский манер не затрагивали основ традиционного общества, а петровские преобразования стали широкомасштабной модернизацией государства, армии, церкви, системы образования и мануфактурного типа хозяйствования [12].
Насильственные методы вестернизации, которые очень часто подвергаются историками критике, с точки зрения достижения целей сохранения суверенитета России, по мнению Л. А. Тихомирова, были оправданными, и Петр I «заслужил вечную благодарность Отечества за то, что употребил весь свой царский авторитет и власть на то, чтобы создать жесточайшую диктатуру и силой двинуть страну вперед, и за слабостью ее средств закабалить всю нацию на службе целям государства» [9, с. 106]. Однако если для достижения целей такие методы были оправданными, то последствия их применения Л. А. Тихомировым признаны губительными: «Когда же эта система закабаления народа государству возводится в принцип, она становится убийственной для нации, уничтожает все родники самостоятельной жизни народа. Петр же не обозначил никаких пределов установленному им всеобщему закрепощению государства, не принял никаких мер к тому, чтобы временная система не стала постоянной, не принял мер даже к тому, чтобы закрепощенная Россия не попала в руки к иностранцам, как это и вышло тотчас после его смерти» [9, с. 106]. При этом Л. А. Тихомиров еще в работе «Единоличная власть как принцип государственного строения», которая вышла отдельным изданием в 1897 году, подчеркивал, что выбор такого пути был вопросом «быть иль не быть» для страны и народа [13, с. 75]. Эту же мысль он развивал в «Монархической государственности», усиливая ее тем, что без европеизации Россию ждала судьба традиционалистских стран периода Нового времени, которые попали в колониальную зависимость от европейцев ввиду асинхронности технологически-мировоззренческого исторического развития европейской и традиционалистских цивилизаций: «Страшно даже подумать, что было бы если бы мы не сравнялись с Европой до конца XVIII века. Мы и при Петровской реформе попали в доселе длящуюся кабалу к иностранцам. Но без этой реформы, конечно, утратили бы национальное существование, если бы дожили в варварском бессилии своем до времен Фридрихов Великих, Французской революции и эпохи экономического завоевания Европой всего мира. Петр, железной рукой принудивший Россию учиться и работать — был, конечно, спасителем всего национального будущего» [9, с. 106].
Церковные реформы особенно интересовали Л. А. Тихомирова, так как, с одной стороны, они напрямую связаны с состоянием православной веры, а с другой стороны, религия и ее институциональное оформление являются неотъемлемыми составляющими монархической верховной власти, сущности которой и посвящен
фундаментальный труд автора. Рассматривая процесс церковных реформ в контексте общей вес-тернизации, Л. А. Тихомиров видел предпосылки к преобразованиям церкви Петром I в реформах XVII века и церковном расколе, которые подорвали психологически правильное понимание церкви даже у верховной власти, а «разделившийся в верованиях народ, растерявшийся в понятиях, — не мог защищать энергично управление церкви, понятие о которой было в нем столь потрясено» [9, с. 97]. Для государства церковные реформы Петра I создали условия для эволюции верховной власти в абсолютизм. В более поздней работе «Религиозно-философские основы истории» Л. А. Тихомиров, анализируя взаимоотношения государства и разных ответвлений христианства, находил преимущество православия в том, что оно создает условия для союза государства и церкви. Преобразования Петра I сильно подорвали позиции церковного управления, что выразилось в подчинении церкви государственному аппарату, однако сама идея союза, по мнению Л. А. Тихомирова, сохранялась в течение всего имперского периода, усугубляясь только глухой борьбой церкви против государственной власти, и «положение Церкви даже характеризовалось как „пленение Вавилонское"» [14, с. 303]. Подобные мысли о сохранении союза церкви и государства даже после учреждения синода и отмены патриаршества звучали еще в работе «Запросы жизни и наше церковное управление», в которой Л. А. Тихомиров констатировал неудачный характер этих преобразований, но в то же время отмечал необходимость сильного церковного управления и посыл Петровских реформ в этом направлении: «Самые задачи, указанные им Синоду, доказывают что Петр прекрасно сознавал необходимость сильной Церкви для благоустройства жизни народа. И если Петр боялся папистских стремлений со стороны патриарха, то в то же время заботился о сохранении в Церкви ее канонически требуемых органов, вопреки даже влиянию Феофана Прокоповича. В общей сложности учреждения 1721 года вышли неудачными, но, как мне приходилось это говорить в полемике с В. С. Соловьевым, они принципиально не исказили государственно-церковных отношений. И тем легче у нас теперь подумать об осуществлении мысли Петра о „сильном и важном правительстве" церковном, которого одинаково требуют интересы Церкви и государства» [15, с. 383-384]. Но все же Л. А. Тихомиров отмечал необоснованность подобных реформ и в какой-то степени превышение царских полномочий: «Значительная доля иерархии, без сомнения, была враждебна реформе Петра и мешала ей своим
влиянием на народ. Петр имел право, как самодержец, принять меры к обузданию всякого сопротивления. Но он перешел в этом всякие границы. Не говоря о том, что последний патриарх был тише воды, ниже травы, а в иерархии образовалась уже огромная партия реформы — не говоря о том, что местоблюститель патриаршего престола не мог заслужить со стороны Петра никакого упрека, если не упрекать иерархию в православии, оставляя уже в стороне все эти обстоятельства, которые, с точки зрения самого придирчивого властителя, обеспечивали от всякой оппозиции, Петр во всяком случае превышал свои права. Он, как царь, мог не слушать епископов или казнить их. Но перестраивать Церковь для подчинения ее государству — не имел ни малейшего права» [9, с. 107]. Хотя в упомянутой уже нами работе «Запросы жизни и наше церковное управление» Л. А. Тихомиров высказывался более категорично, назвав данную реформу ошибкой, ответственность за которую он переложил на Феофана Прокоповича: «Только крайняя слабость Феофана Прокоповича в понимании Православия виновата в том, что он смешивал православного патриарха с римским папой и потому настоял на уничтожении у нас единоличной церковной власти главного епископа-патриарха. За недопущение патриарха к значению римского папы Петра I одобрила бы вся Православная Церковь всех веков. Но замена единоличного патриарха коллегиальным было очевидной практической ошибкой. Без единоличной управительной власти Церковь, как и всякое учреждение, не может иметь „сильного и важного" правительства, какого желал для Русской Церкви Петр I» [15, с. 388].
Трансформация московской монархии в абсолютную является регрессивным явлением в историософии Л. А. Тихомирова, поэтому все проявления абсолютизма и попытки эволюции российской монархии при Петре I в абсолютизм он оценивал негативно. Также отрицательные оценки Л. А. Тихомиров давал Петру I за непонимание им основного принципа монархии. Однако этот принцип сохранялся у Петра I, по мнению автора, на уровне личных чувств, что приводило к дуалистичному процессу — подрыву самодержавного принципа и укреплению его в личности монарха: «Принцип есть отвлечение того общего, что объединяет частные меры и что, следовательно, приложимо ко всем разнообразным случаям практики. Этого-то принципа у Петра и не видно. Он гениальным монархическим чутьем знал, что должен сделать он, и оказывался беспомощен в определении того, что должно делать вообще. Поэтому-то он своим личным примером
укрепил у нас монархическую идею, как, может быть, никто, и в то же время всеми действиями, носившими принципиальный характер, подрывал ее беспощадно» [9, с. 105]. Критиковал Л. А. Тихомиров Петра I и за уничтожение «правильного престолонаследия», приведшее в итоге к дворцовым переворотам. Но несмотря на реформу системы престолонаследия и эпоху дворцовых переворотов принцип «правильного престолонаследия» сохранился, по мнению автора, в «умах и в совести монархического сознания народа» [9, с. 111-112]. Также неодобрительно Л. А. Тихомиров относился и к реформам государственного аппарата, в особенности к созданию сената и коллегий. Идеальной формой всеобщего участия в политической жизни страны для него было соборное начало, нашедшее свое отражение в устройстве церкви и Земских соборах, но совершенно отличное от петровской системы коллегиальности, которая приводила к формированию «системы недоверия», подрывая тем самым нравственное начало и создавая условия неэффективного устроения управительной власти [9, с. 141142]. Сенат, с точки зрения Л. А. Тихомирова, был обычным чиновничье-бюрократическим органом, который «окончательно замыкал царя в круге исключительно бюрократических элементов, и тем подрывал связь Верховной власти и нации» [9, с. 142]. Упразднение Земских соборов и учреждение чисто бюрократических органов государственной власти создавали все условия для перехода России в абсолютную монархию, поскольку окончательно подрывалась связь между верховной властью и народом. Между верховной властью и народом складывалась бюрократическая прослойка, состоявшая первоначально преимущественно из представителей дворянства и нарушавшая нормальное функционирование самодержавной верховной власти, которая «для правильности своих функций, не может ограничиться общением с одними бюрократическими учреждениями, но непременно требует около Верховной власти присутствуя народного голоса, народных советных людей» [9, с. 142]. При этом Л. А. Тихомиров, выделяя эпоху Петра как отправную точку российской бюрократической машины, считал, что гениальность самого Петра I создавала условия для тесной связи с нацией и изначальная дефектность созданных им учреждений сглаживала зловредные проявления бюрократии при его правлении: «И в этом смысле учреждения Петра были фатальны для России, и были бы еще вреднее, если бы оказались технически хороши. К счастью, они в том виде, как создал Петр, были еще неспособны к сильному
действию» [9, с. 161]. Также автор считал, что Петру I пришлось создавать специальные государственные надзорные институты фискалов и прокуратуру, которые могли бы воспроизводить централизованное единоначалие монарха в стране и осуществлять таким образом контроль над созданной бюрократией с целью недопущения злоупотреблений последней. Сама же петровская бюрократия не могла сразу достигнуть своего могущества в силу того, что ее инициализация в государственную систему происходила по воле монарха, а ее место и рамки функционирования были заданы Петром I [9]. Л. А. Тихомиров подчеркивал, что петровские нововведения в государственном аппарате видоизменялись при последующих правителях, а их эволюция и переформатирование были предопределенны в самой сути этих несовершенных, по мнению автора, учреждений, которыми верховная власть «отрезалась» от народа и «одновременно проникалась европейским духом абсолютизма» [9, с. 164-165].
При всей критике Петра I за отсутствие политической сознательности и за ошибки в создании коллегиальных органов власти Л. А. Тихомиров в этом смысле не идеализировал и допетровскую Россию. Допетровская Россия, по мнению автора, также имела недостаток политического сознания самодержавного принципа власти и характеризовалась отсутствием стройной системы управительных органов власти [9].
Высокую оценку Л. А. Тихомиров давал реформам Петра I в области просвещения и процессу развития отечественного просвещения в целом. В работе «Праздник русского просвещения» отмечена основополагающая роль реформ Петра I, которые создали условия для зарождения российской науки и появления выдающихся ученых, а сам император поставлен автором в один ряд с Ломоносовым, Пушкиным и Достоевским [16]
Таким образом, преобразования Петра I, занимая центральное место в исторических построениях Л. А. Тихомирова, оцениваются им как насущные и неизбежные для сохранения российского суверенитета. Процесс полномасштабной вестернизации, инициированный Петром I, затронул все сферы жизни российского общества, государства и церкви, а потому в «Монархической государственности» нашел отражение столь подробный оценочный нарратив реформаторской деятельности Петра I. Л. А. Тихомиров придавал большое значение личному вкладу Петра I в ве-стернизацию России, отмечая его гениальность и энергичность. При этом автор критически относился к подрыву Петром самодержавного
принципа власти, а также к тому, что тот не установил предела подчинения нации вестерниза-ционным государственным нуждам, отсутствие которого выльется при последующих правителях в усиление закабаления нации государством и в непоколебимую идеализацию европейской цивилизации. Реформы государственного аппарата и церковного управления неизбежно толкали Россию в сторону абсолютизма, который, со-
гласно историософии Л. А. Тихомирова, является отклонением от истинной, идеальной монархии, поэтому эти реформы имеют в исторических построениях автора негативный окрас. Петровская система управления государством привела к формированию слоя бюрократии, разъединяющего нацию и верховную власть, отрицательное влияние которого, по мнению Л. А. Тихомирова, особенно проявится при последующих правителях.
Библиографический список
1. Маевский, В. А. Революционер-монархист: памяти Льва Тихомирова / В. А. Маевский. — Новый сад : Русская типография С. Филонова, 1934. — 110 с.
2. Солоневич, И. Л. Народная монархия / И. Л. Солоневич. — Москва : Алгоритм, 2011. — 624 с. — ISBN 978-5-4320-0051-4.
3. Солоневич, И. Великая фальшивка Февраля / И. Солоневич // Наша страна. — 1951. — 13 октября.
4. Hardesty, V. D. Lev A. Tikhomirov and the autocratic principle: a study of his conservative thought. Ph. D. / V. D. Hardesty. — The Ohio State University, 1974. — 244 p.
5. Милевский, О. А. Лев Тихомиров: две стороны одной жизни / О. А. Милевский. — Барнаул : Изд-во АлтГУ, 2004. — 496 с. — ISBN 5-7904-0326-3.
6. Репников, А. В. Две жизни Льва Тихомирова / А. В. Репников, О. А. Милевский. — Москва : Academia, 2011. — 560 с. — ISBN 978-5-87444-353-5.
7. Костылев, В. Н. Лев Тихомиров на службе царизма: (Из истории общественно-идейной борьбы в России в конце XIX — начале XX вв.) : дис. ... канд. ист. наук / В. Н. Костылев. — Москва, 1987. — 400 с.
8. Уваров, П. Б. Теоретико-методологическое обновление исторической науки: необходимое и перезревшее (на примере антропологии интеллигенции) / П. Б. Уваров // Традиционные общества: неизвестное прошлое : материалы IX Междунар. науч.-практ. конф. (6-7 мая 2013 г.). — Челябинск : ЦИЦЕРО, 2013. — С. 35-47.
9. Тихомиров, Л. Монархическая государственность / Л. Тихомиров. — Москва : Университетская типография, 1905. — Ч. 3. — 244 с.
10. Тихомиров, Л. А. Что такое Отечество? / Л. А. Тихомиров // Апология веры и монархии. — Москва : Изд-во «Москва», 1999. — С. 19-42. — ISBN 5-89097-018-6.
11. Дневник Л. А. Тихомирова. 1915-1917 гг. / сост. А. В. Репников. — Москва : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. — 440 с. — ISBN 978-5-8243-0896-9.
12. Балакин, В. С. Российская цивилизация: опыт историко-культурологического осмысления / В. С. Балакин, С. С. Загребин // Вестник ЮУрГУ. Серия «Социально-гуманитарные науки». — 2020. — Т. 20. — № 2. — С. 17-24.
13. Тихомиров, Л. Единоличная власть как принцип государственного строения / Л. Тихомиров. — Москва : Университетская типография, 1897. — 135 с.
14. Тихомиров, Л. А. Религиозно-философские основы истории / Л. А. Тихомиров. — Москва : ФИВ, 2015. — 808 с. — ISBN 978-5-91399-002-0.
15. Тихомиров, Л. А. Запросы жизни и наше церковное управление / Л. А. Тихомиров // Апология веры и монархии. — Москва : Изд-во «Москва», 1999. — С. 372-390. — ISBN 5-89097-018-6.
16. Тихомиров, Л. А. Праздник русского просвещения / Л. А. Тихомиров // Руководящие идеи русской жизни. — Москва : Институт русской цивилизации. — С. 188-191. — ISBN 978-5-902725-17-6.
For citation: Sitdikov, V. V. Reforms of Peter I in the assessments of Lev Tikhomirov / V. V. Sitdikov // Innovative development of vocational education. — 2020. — № 4 (28). — P. 146-153.
REFORMS OF PETER I IN THE ASSESSMENTS OF LEV TIKHOMIROV
V. V. Sitdikov
In the article the author analyzed the historical and philosophical views of the outstanding Russian thinker L. A. Tikhomirov on the transformations made by Peter 1. The fundamental work of
L. A. Tikhomirov "Monarchical statehood" became the basis for the study. In addition to traditional research methods, the author applied the method of content analysis.
Key words: L. A. Tikhomirov, «Monarchical statehood», Peter I, reforms of Peter I.
References
1. Maevsky V. A. Revoljucioner-monarhist: pamjati L'va Tihomirova [Revolutionary monarchist: in memory of Lev Tikhomirov]. Novyj sad: Russkaja tipografija S. Filonova, 1934, 110 p. (In Russian)
2. Solonevich I. L. Narodnaja monarhija [People's monarchy]. Moscow, Algorithm, 2011, 624 p., ISBN 978-5-4320-0051-4. (In Russian)
3. Solonevich I. L. Velikaja fal'shivka Fevralja [Great fake of February]. Our country, 1951, October 13. (In Russian)
4. Hardesty V. D. Lev A. Tikhomirov and the autocratic principle: a study of his conservative thought. The Ohio State University, 1974, 244 p. (In English)
5. Milevsky O. A. Lev Tihomirov: dve storony odnoj zhizni [Lev Tikhomirov: two sides of one life]. Barnaul, Izd-vo AltGU, 2004, 496 p., ISBN 5-7904-0326-3.
6. Repnikov A. V., Milevsky O. A. Dve zhizni L'va Tihomirova [Two lives of Lev Tikhomirov]. Moscow, Academia, 2011, 560 p., ISBN 978-5-87444-353-5. (In Russian)
7. Kostylev V. N. Lev Tihomirov na sluzhbe carizma: (Iz istorii obshhestvenno-idejnoj bor'by v Rossii v konce XIX — nachale XX vv.) [Lev Tikhomirov in the service of tsarism: (From the history of the social and ideological struggle in Russia in the late 19th — early 20th centuries)]. Cand. ist. sci. diss. Moscow, 1987, 400 p. (In Russian)
8. Uvarov P. B. Teoretiko-metodologicheskoe obnovlenie istoricheskoj nauki: neobhodimoe i perezrevshee (na primere antropologii intelligencii) [Theoretical and methodological renewal of historical science: necessary and overripe (on the example of the anthropology of the intelligentsia)], Materialy IX Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. "Tradicionnye obshhestva: neizvestnoe proshloe" (6-7maja 2013 g.) [Materials of the IX Intern. scientific-practical conf. "Traditional societies: unknown past" (May 6-7, 2013)]. Chelyabinsk: CICERO, 2013, pp. 35-47. (In Russian)
9. Tikhomirov L. Monarhicheskaja gosudarstvennost' [Monarchical statehood]. Moscow, Universitetskaja tipografija, 1905, Part 3, 244 p. (In Russian)
10. Tikhomirov L. A. Chto takoe Otechestvo? [What is Fatherland?], Apologija very I monarhii [Apology of faith and monarchy], Moscow, Izd-vo «Moskva», 1999, pp. 19-42, ISBN 5-89097-018-6. (In Russian)
11. Repnikov A. V. (ed). Dnevnik L. A. Tihomirova. 1915-1917 gg. [Diary of L. A. Tikhomirov. 1915-1917]. Moscow, Rossijskaja politicheskaja jenciklopedija (ROSSPJeN), 2008, 440 p., ISBN 978-5-8243-0896-9. (In Russian)
12. Balakin V. S., Zagrebin S. S. Rossijskaja civilizacija: opyt istoriko-kul'turologicheskogo osmyslenija [Russian civilization: the experience of historical and cultural understanding], Vestnik JuUrGU. Serija «Social'no-gumanitarnye nauki» [Bulletin of SUSU. Series «Social Sciences and Humanities»], 2020, Vol. 20, No. 2, pp. 17-24. (In Russian)
13. Tikhomirov L. Edinolichnaja vlast' kak princip gosudarstvennogo stroenija [Sole power as a principle of state structure]. Moscow, Universitetskaja tipografija, 1897, 135 p. (In Russian)
14. Tikhomirov L. A. Religiozno-filosofskie osnovy istorii [Religious and philosophical foundations of history]. Moscow, FIV, 2015, 808 p., ISBN 978-5-91399-002-0. (In Russian)
15. Tikhomirov L. A. Zaprosy zhizni i nashe cerkovnoe upravlenie [Requests for life and our church management], Apologija very I monarhii [Apology of faith and monarchy]. Moscow, Izd-vo «Moskva», 1999. pp. 372-390, ISBN 5-89097-018-6. (In Russian)
16. Tikhomirov L. A. Prazdnik russkogo prosveshhenija [Holiday of Russian education], Rukovodjashhie idei russkoj zhizni [Guiding ideas of Russian life]. Moscow, Institut russkoj civilizacii, pp. 188-191, ISBN 978-5-902725-17-6. (In Russian)
Ситдиков Владимир Витальевич, старший преподаватель ГБУ ДПО «Челябинский институт переподготовки и повышения квалификации работников образования», г. Челябинск, e-mail: [email protected]
Sitdikov Vladimir Vitalievich, senior lecturer, Chelyabinsk Institute for Retraining and Advanced Training of Educators, Chelyabinsk, e-mail: [email protected]
