CC BY
63
реконструированных, отремонтированных без разрешения на строительство при условии представления застройщиком документов, подтверждающих соответствие объекта требованиям технических регламентов, санитарным, экологическим и иным специальным требованиям, техническим условиям.
Примечания
1 Градостроительный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 2004 г. // Рос. газ. 2004. 30 дек.
2 Градостроительный кодекс РФ от 7 мая 1998 г. // Собр. законодательства РФ. 1998. № 19. Ст. 2069.
3 См., напр.: Комментарий к Градостроительному кодексу РФ // Строительство и право. 2005. № 12. С. 48; Кровяков Ю. Парламентские слушания о проекте Градостроительного кодекса Российской Федерации // Городское управление. 2004. № 11. С. 34; Проблема безопасности возводимых объектов и сооружений // Городское управление. 2004. № 11. С. 9; Бандорин Л. Заложен фундамент градостроительства // Строительство и право. 2005. № 10. С. 54.
4 См. также: Приказ Министерства регионального развития РФ «Об утверждении Инструкции
о порядке заполнения формы разрешения на ввод объекта в эксплуатацию» от 19 октября 2006 г. № 121 // Бюл. норматив. правовых актов федерал. органов исполн. власти. 2006. № 48.
5 См.: Комментарий к Градостроительному кодексу РФ. С. 48; Бандорин Л. Указ. соч. С. 54.
6 См.: ЕршовЮ. Проблемы статуса самовольных построек // Юрист. 2006. № 11. С. 12; КиминчижиЕ. Н. Запутанное регулирование самовольных построек // Рос. юстиция. 2007. № 2. С. 37.
7 См., напр.: Толчеев Н. Признание судом права собственности на самовольную постройку // Рос. юстиция. 2003. № 5. С. 46; Головнина Е. Н. Самовольная постройка // Экон. правосудие на Дал. Востоке России. 2006. № 4. С. 9.
8 Собрание законодательства РФ. 1997. № 30. Ст. 3594.
9 См.: Плотникова И. Новая постройка: самовольная или нет? // Строительство и право. 2005. № 1. С. 41.
10 См.: Малета С. В. Последствия самовольной реконструкции объектов недвижимости // Строительство и право. 2005. № 10. С. 78.
11 См.: СавенкоЛ. И. Самовольная постройка. Проблемы правоприменительной практики // Вестн. Федерал. арбитраж. суда Сев.-Кавказ. округа. 2005. № 5. С. 17.
12 Собрание законодательства РФ. 2006. № 27. Ст. 2881.
13 Российская газета. 2004. 30 дек.
В. В. Захаров
реформирование способов исполнения судебных решений В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
Рассматриваются вопросы сущностной характеристики такого института гражданского процессуального права, как принудительное исполнение требований. Данное понятие представлено в рамках его исторического развития.
Ключевые слова: кредитор, взыскание с кредитора, удовлетворение претензий кредиторов.
Эффективность исполнительного производства не в последнюю очередь зависит от способов принудительного исполнения. Их исследование приобретает актуальность в связи с реформированием механизма исполнения юрисдикционных актов в России.
В частности, с принятием в 2007 г. новой редакции Федерального закона «Об исполнительном производстве»1 расширяется номенклатура мер принудительного исполнения. Реализация настоящего Закона требует научного осмысления новелл, что невозможно без привлечения исторического опыта. Такое исследование необходимо для восстановления правового континуитета и дальнейшего поступательного развития общества.
Становление института способов исполнения совпадает с процессом формирования государственности. В догосударственный период разрешение конфликтов носило преимущественно примирительно-посреднический характер. Исполнение решений протосу-дебных органов не обеспечивалось какой-либо принудительной силой, оно также не становилось правилом или обычаем на будущее для подобных конфликтных ситуаций2. В то время кредитор осуществлял свои претензии личными силами и средствами, причем сначала даже без какого бы то ни было предварительного разбора и подтверждения правильности самой претензии.
С развитием государственных институтов и становлением суда ситуация изменилась. Решения суда в обществе, в котором уже произошло формирование государства, приобрели властный характер. Это выражалось в том, что, во-первых, решения судебных органов становились обязательными для сторон конфликта и иных лиц. Во-вторых, их исполнение обеспечивалось силой государства, в том числе и специально предназначенными для этого органами. Как верно подметил философ В. Соловьев, по мере своего укрепления государство, чтобы оправдать свои требования, предъявляемые частным лицам (например, налоги), должно взять их интересы под свою действительную защиту; чтобы решительно упразднить частное право кровной мести, государство должно превратить его в публичное, т. е. принять на себя его исполнение3.
Институционализация исполнительного производства шла по двум основным направлениям. Первым стало формирование органов принудительного исполнения, которые постепенно сосредоточили в своих руках принятие мер по осуществлению требования истца к ответчику, признанного судом правомерным. Вторым направлением можно считать определение мер принудительного исполнения.
История человечества знает два главных способа удовлетворения кредитора: обращение взыскания на личность должника или на его имущество. В истории права первоначально взыскание носило отпечаток мщения и потому обращалось на личность должника. Но по мере общественного развития потребовалось приспособить исполнительные меры к хозяйственным реалиям. Дело в том, что личные взыскания не всегда давали нужный экономический эффект, т. е. не всегда компенсировали убытки или ущерб. Последнего в полной мере удавалось достичь при обращении взыскания на имущество должника с тем, чтобы «доставить истцу тот экономический результат, на который направлено было его требование, или, по крайней мере, экономический эквивалент этого требования»4.
В русском праве способы принудительного исполнения долгое время сохраняли характер личной мести. Они были направлены преимущественно против личности должника, понуждая его исполнить судебное решение. Экономический эффект достигался непосредственно лишь при продаже должника в рабство или при принудительной отработке долга. Вследствие этого исполнительное производство отличалось суровостью и жестокостью. Должника, к примеру, доставляли на правеж — особое место недалеко от суда, где его били дубинками по голеням и икрам ног. Если после года нахождения на правеже виновник не уплачивал либо не мог уплатить требуемую сумму, то он должен был продать свою жену и детей в течение года или сразу же, чтобы собрать необходимую сумму для уплаты долга.
Тем не менее по мере укрепления института частной собственности, развития деловой активности и хозяйственного оборота происходило ограничение личной и расширение имущественной ответственности должников. Эта тенденция стала очевидной со времени принятия Соборного Уложения 1649 г., но указанный процесс шел очень сложно. Петр I уничтожил самые неэффективные личные способы взыскания (правеж, выдача головой) и ввел правило о соразмерном удовлетворении кредиторов. Однако при этом появились новые принудительные меры личного характера в виде тюремного заключения, работ на галерах и т. п. Впоследствии в законодательстве появились такие меры, как обращение взыскания на имущество, наложение запрещения на недвижимое имущество, арест движимого имущества, «вычет долгов из жалования, пенсионов и аренд». Только в начале XIX в. вместо уголовной ответственности за долги появилось личное задержание. Все эти меры, довольно разнородные по своей сути, были включены в Свод законов Российской империи, где имелась специальная часть «О взысканиях гражданских»5.
Особенностью русского права можно считать длительное сохранение мер принудительного исполнения судебного решения, свойственных традиционному типу общества. Данное обстоятельство объясняется разными причинами. Начнем с экономической. Невысокий уровень развития рыночных отношений сдерживал распространение имущественной ответственности. Высокая рискованность ведения деловых операций, экстенсивный характер земледелия и в целом низкий уровень жизни населения не позволяли кредиторам надеяться на возможность удовлетворения своих претензий за счет имущества должника.
Это усугублялось специфическими отношениями собственности, сложившимися в российском обществе. Дело в том, что в России долгое время существовала родовая или семейная связанность имущества. Наблюдалось фактическое сосредоточение в одном земельном собственнике множества земельных пользователей, коллективно эксплуатирующих объект собственности. Кроме того, обладание собственностью зависело от службы, в силу чего исключительно имущественное взыскание было бесполезно. Вплоть до XVIII в. понятие «частная собственность» применялось в основном лишь к земельным наделам. Знакомая нам в соответствии с современным законодательством категория «собственник» была заменена понятием «вотчинник», а впоследствии «помещик». Вышеизложенное позволяет предположить, что, исходя из исторических и религиозно-нравственных предпосылок, наиболее естественным для русского народа все же является отношение к собственности как к коллективному явлению6.
Такое отношение к собственности в совокупности с рискованностью хозяйствования сыграли немалую роль в выработке в русском человеке легкости к перемене мест, чему всемерно способствовала огромная территория страны. В этих условиях кредитор стремился задержать должника, налагая на него как раз ограничения личного характера.
Однако формирующееся индустриальное общество стало тем вызовом времени, который требовал адекватного ответа. Во второй половине XIX — начале XX в. в истории России активизировался переход от традиционного типа общественной организации к современному (капиталистическому) типу. Россия вступила в новую фазу модернизации, которая сопровождалась индустриализацией, урбанизацией, повышением уровня грамотности и образования населения, социальной мобильности, а также секуляризацией мировоззрения.
Принимая во внимание высказанный выше тезис о важном, возможно даже превалирующем значении экономического фактора для эволюции способов исполнения, первоначально остановимся на состоянии экономики. В рассматриваемый период власть
активно способствовала формированию рыночных отношений и стимулировала включение в них большого числа населения. Но эффективные капиталовложения были невозможны без должной системы гарантий экономических прав. Предприниматель, включенный в рыночные отношения, хотел получить защиту и упорядоченность, без которых было невозможно его успешное функционирование. Традиционная система правосудия, обеспечивавшая, прежде всего, «авторитарный контроль посредством предписания законов, которые неукоснительно исполнялись судами»7, не могла служить стимулом для деловой активности. Новые экономические отношения порождали сложные правовые проблемы, решение которых было невозможно без реформирования судебного процесса. Последний должен был получить необходимую гибкость, позволявшую адаптироваться к новым типам дел.
Экономические перемены сопровождались социальными трансформациями, катализаторами которых выступали не только развитие предпринимательства, но и урбанизация, ослабление общины. Сословная система все больше приобретала рудиментарный характер. Главные социальные организации населения становились все более рациональными и формализованными. В их деятельности возросло значение юридических принципов. Расширялась свобода личности, и укреплялись гражданские права. Шло разрушение старых институтов, на смену которым приходили новые стандарты поведения, более свободные и вариативные. В массовом сознании, при всей его инерционности8, утверждались идеи о ценности самостоятельной и независимой личности. Человек все более становился автономным по отношению к коллективу. Таким образом, обновление социальных отношений характеризовалось переходом к социальности, основанной на рациональных, рыночных отношениях, или отношениях общественного типа. Все это требовало усложнения государственно-правовых форм регулирования. Отсюда и объяснимый переход от права-привилегии и юридически закрепленного неравенства к праву для всех, к равенству граждан перед законом и судом, к парламентаризму. Известно, чем выше жизненный уровень людей, тем большая у них возникает потребность в личной свободе и ее гарантиях.
Указанные процессы требовали правовой поддержки, что детерминировало эволюцию отечественного права, необходимым элементом которого должны были стать высокоразвитые, рациональные правовые институты. Не случайно содержанием судебной реформы 1864 г. стало преобразование судоустройства и судопроизводства. Новая институциональная и процессуальная структура правосудия знаменовала разрыв с предшествовавшей правовой традицией. Публично-репрессивная модель судебной власти была заменена публично-состязательной.
Одновременно с преобразованием формы суда произошла революционная перестройка исполнительного производства. С одной стороны, были созданы специальные органы принудительного исполнения, изменены принципы исполнительного производства. А с другой стороны, началась модернизация способов принудительного исполнения, занявшая более десяти лет (1864-1879 гг). Первый ее этап приходится на время судебной реформы 1864 г., когда был принят Устав гражданского судопроизводства (далее — УГС)9. Новый закон распространил на процесс исполнения действие принципа диспо-зитивности, и теперь от выбора взыскателя зависел способ исполнения взыскания. Суд не мог избранный взыскателем способ исполнения заменить иным способом, как и избранное взыскателем имущество — другим по указанию должника. Однако взыскатель и, следовательно, органы принудительного исполнения, были ограничены рамками закона, а именно ст. 933, 934 УГС, в которых устанавливались способы исполнения. Иными
словами, для ограждения личной свободы должника закон указывал допустимые им способы исполнения и запрещал прибегать к таким, которые им не предусматривались10.
Устав гражданского судопроизводства установил несколько способов исполнения судебных решений. К ним относились, во-первых, передача имущества «лицу, коему оно присуждено», во-вторых, обращение взыскания на движимое имущество должника, в-третьих, обращение взыскания на недвижимое имущество должника, в-четвертых, разрешение взыскателю произвести за счет должника те действия или работы, которые не были им совершены в назначенный судом срок11.
Названные способы были привязаны к предмету судебного разбирательства. В изучаемый период различали вещный и личный иски. Содержанием первого было признание права в отношении определенного имущества. Следовательно, способ исполнения заключался в передаче имущества «натурой» (п. 1 ст. 933 УГС). Цель личного иска — требование выполнения обязательства должником, как правило, удовлетворение «денежной претензии». В этом случае взыскатель мог либо обратить свое взыскание на движимое или недвижимое имущество должника (п. 2, 3 ст. 933 УГС), либо произвести с разрешения суда за его счет работы (ст. 934 УГС).
Если сравнить Устав гражданского судопроизводства с ранее действовавшим законодательством, то можно увидеть ряд новых положений. Во-первых, расширился набор способов удовлетворения претензий кредиторов. В т. X ч. II Свода законов предусматривались только наложение запрещения, обращение взыскания на имущество, личное задержание, «вычет из жалования, пенсионов и аренд»12. Во-вторых, очевидно стремление авторов судебных уставов усилить меры «реального исполнения», которые, по мнению Е. В. Васьковского, вели к непосредственному удовлетворению требований истца13.
Однако законодателю не удалось избежать определенных недостатков, которые свидетельствуют об отсутствии последовательной концепции реформы исполнительного производства. Прежде всего, страдает неполнотой перечень способов исполнения решения, представленный в ст. 933-934 УГС. В нем не названо личное задержание, которое по Уставу гражданского судопроизводства принадлежало к мерам гражданских взысканий. Составители судебных уставов не внесли личное задержание в систему общих мер взысканий потому, что они предполагали оставить его только для некоторых исключительных случаев, в частности, как уголовное наказание для недобросовестных должников. Но так как этот проект не был принят, то исключение личного задержания из числа способов взыскания потеряло всякое основание14.
На всем протяжении действия закона оставался открытым вопрос, считать ли самостоятельным способом исполнения обращение взыскания на доходы с недвижимого имения должника, о котором шла речь в ст. 1192 УГС. По смыслу нормы допускалось приостановление публичной продажи имения должника при наличии доказательств, что «взыскиваемая с него сумма может быть покрыта чистым двухгодовым доходом описанного имения». Следует заметить, что такой способ взыскания был известен в Российской империи. В частности, в Польше закон прямо предусматривал обращение взыскания на доходы с недвижимого имения должника как самостоятельную меру принудительного взыскания15.
Наряду с этим очевидно отсутствие системного подхода к формированию мер принудительного исполнения. Так, Устав гражданского судопроизводства говорил об обращении взыскания на движимое и недвижимое имущество как об отдельных способах исполнения, тогда как в теории эти способы не разделялись, поскольку речь шла об одном объекте взыскания. Основное различие между ними состояло только в порядке производства
описи, оценки и публичной продажи. Принципиальной разницы в регулировании этих способов взыскания, по сравнению со Сводом законов, не было. Сами авторы судебных уставов неоднократно указывали, что при составлении соответствующих правил они старались минимизировать отклонения от положений т. X ч. II. Изменения допускались с «крайней осторожностью», «не иначе, как на основании прямых указаний опыта о неудобстве означенного порядка»16.
Отдельной новеллой стал расширенный перечень движимого имущества, которое могло стать объектом взыскания. Устав гражданского судопроизводства помимо вещей называет объектами взыскания ценные бумаги, капиталы и иное движимое имущество должника, находящееся у третьих лиц или «в правительственном, судебном или кредитном учреждении» (ст. 1071-1083 УГС). Кстати, вызвало большие споры исключение законодателем вычетов из жалования должника из перечня способов исполнения. По смыслу судебных уставов это была конкретная мера такого способа, как обращение взыскания на движимое имущество. Например, известный цивилист Д. Пихно указывал, что «обращение взыскания на жалование падает не на имущество, а на труд лица; это различие в объекте взыскания не может быть упущено из виду и служит основанием выделения этой меры из числа других как самостоятельного способа взыскания»17.
Самые значительные перемены коснулись личного задержания, представлявшего собой арест лица, не выплатившего долг кредиторам. Этот институт появился в отечественном законодательстве в 1800 г. и сменил, как отмечалось выше, уголовную ответственность за долги. В соответствии со Сводом законов личное задержание представляло собой средство принуждения и ограничивалось пятилетним сроком независимо от суммы долга.
К середине XIX в. стала очевидна экономическая и юридическая нецелесообразность данного института. Тем не менее авторы судебных уставов его сохранили, но уже как средство взыскания. Это было сделано для того, чтобы избежать значительных коллизий с законодательством о несостоятельности. Новым моментом было некоторое ограничение применения рассматриваемого института. Данная мера применялась только к тем лицам, которые имели долг не менее 100 р. и не уплатили по иску, или к тем из них, кто не указывал иных способов исполнения судебного решения. Не допускалось задержание малолетних и несовершеннолетних, лиц старше 70 лет, беременных женщин и рожениц до истечения шести недель после родов, священнослужителей и родителей, имевших малолетних детей, которые могли остаться без средств к существованию. В интересах справедливости не освобождались от личного задержания и лица, состоявшие на государственной службе.
Срок задержания в зависимости от суммы долга колебался от 6 месяцев до 5 лет. Устанавливались различные сроки задержания: за долг от 100 до 2000 р.— 6 месяцев; от 2000 до 10 тыс. р.— 1 год; от 10 до 30 тыс. р.— 2 года; от 30 до 60 тыс. р.— 3 года; от 60 до 100 тыс. р.— 4 года; свыше 100 тыс. р.— 5 лет. Истечение сроков задержания, а также освобождение должника по воле взыскателя или в связи с неуплатой кормовых денег влекло за собой «прощение» долга. В тюрьме должник содержался, как правило, отдельно от прочих заключенных18. Специальных учреждений для должников в России не существовало. Только в Петербурге функционировал «дом содержания неисправных должников», который представлял собой независимое от городской тюрьмы заведение19.
Как видим, законодатель и в отношении института личного задержания оказался непоследовательным. Этот рудимент требовал ликвидации, а не обновления. Но Государственный совет предпочел сохранить его, обеспечивая тем самым преемственность с прежним законодательством. Тем временем многие западноевропейские страны,
чей опыт использовался при разработке судебных уставов, уже давно предпринимали шаги по постепенной отмене личного задержания. Например, во Франции и Германии такое направление законодательство принимает с конца XVI в., получив дальнейшее развитие в XVII в. Законодатель в XIX в. окончательно пришел к осознанию несправедливости личного задержания должников, по большей части не заслуживавших уравнения с преступниками. Учитывая, что никаких веских причин для сохранения личного задержания уже не имелось, во многих странах Западной Европы на протяжении 1860-70-х гг. оно было полностью ликвидировано20.
Пример иностранных государств, слабое применение на практике и, наконец, нежелание подвергать аресту государственных служащих стали главными стимулами для полной отмены личного задержания за долги. Именно его отмена стала вторым шагом модернизации способов принудительного исполнения. По закону 7 марта 1879 г. личное задержание, как способ взыскания с неисправных должников, было отменено во всей империи21. Оно сохранялось лишь в виде:
1) предварительного ареста должников при производстве взысканий по векселям;
2) взятия под стражу, определенного законами о несостоятельности;
3) обеспечения исков по искам в местах, где не были введены судебные уставы.
Взамен личного задержания вводилось новое средство принуждения к исполнению
решения — отобрание подписки о невыезде и вызов должника в целях указания средств для удовлетворения взыскания. Запрет должнику выезжать со своего места жительства или временного нахождения применялся, если: 1) взыскатель не указывал способов исполнения решения, или имущества, на которое было обращено взыскание, оказалось недостаточно для покрытия долга; 2) подписка о невыезде не была взята в качестве меры обеспечения иска или уже была возвращена должнику (ст. 12221 УГС). Далее взыскателю полагалось просить суд вызвать должника для заявления о наличии или отсутствии средств для погашения долга (ст. 12224 УГС). Если должник заявлял об отсутствии у него средств, то взыскатель мог, по своему усмотрению, повторять сколько угодно раз вызов должника в суд или просить о признании его несостоятельным.
Таким образом, в результате реформы 1864-1879 гг. сформировалась следующая система способов принудительного исполнения:
1) обращение взыскания на движимое имущество;
2) обращение взыскания на недвижимое имущество;
3) передача имущества «натурой»;
4) выполнение работ за счет должника;
5) отобрание подписки о невыезде из места жительства;
6) вызов должника для указания средств к удовлетворению взыскания.
Реформа, как и предшествующее законодательство, соединяла способы реального
исполнения, когда взыскание обращалось на имущество, и способы принуждения, когда применялись принудительные меры против личности. Оценивая рассмотренную реформу, можно с уверенностью говорить о прогрессе в сфере исполнительного производства, что вполне соответствовало интересам общества, государства и личности. В новом виде институт способов исполнения судебного решения в большей степени служил средством удовлетворения как социальных, так и индивидуальных интересов. В ходе реформы были устранены очевидные рудименты и приняты нормы, вполне соответствующие принципам правового государства.
Вместе с тем необходимо отметить и недостатки реформы. Они, на наш взгляд, стали следствием конкуренции трех основных источников судебной реформы: теоретических
концепций, иностранного опыта и отечественной практики. Представляется, что именно при реформировании способов исполнения как нельзя лучше проявилась эта проблема. Ее косвенно признавали и сами авторы судебных уставов. Например, комментируя нормы о порядке обращения взыскания на движимое имущество, законодатель указал на стремление избежать столкновения между практическим опытом, «теоретическими соображениями» и «подражанием иностранным законодательствам»22.
Необходимо отметить, что указанные недостатки не носили фатального характера. Принятый Устав гражданского судопроизводства успешно действовал до 1917 г. Даже когда в конце XIX в. комиссия Н. В. Муравьева разработала проект нового Устава гражданского судопроизводства, в нем были предложены способы исполнения решения, по сути, аналогичные действовавшим. В их числе:
«1) передача имущества натурой лицу, коему оно присуждено;
2) обращение взыскания на движимое имущество должника;
3) обращение взыскания на недвижимое имение должника;
4) понуждение к совершению или несовершению действий, точно указанных в решении суда»23.
В заключение заметим, что исторический опыт развития института исполнительного производства частично может быть использован и в отношении современного законодательства, что может сделать его более совершенным. В частности, применение мер косвенного принуждения при существующем на практике «неуважительном» отношении должника к исполнению решения может оказаться очень действенным.
Примечания
1 Российская газета. 2007. 6 окт.
2 См.: Воскобитова Л. А. Сущностные характеристики судебной власти. Ставрополь, 2003. С. 19.
3 См.: Соловьев В. Право и нравственность. Минск, 2001. С. 54.
4 Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса. М., 2003. С. 382.
5 См.: Свод законов Российской империи. 1857. Т. X. Ч. II. С. 326-414.
6 См.: Покровская А. Ю. Право собственности на землю сквозь призму православных традиций [Электронный ресурс]. Режим доступа: // http://www.allpravo.ru/library/doc313p0/instrum3957/ item3958.html
7 Уортман Р. С. Властители и судии: Развитие правового сознания в императорской России. М., 2004. С. 416.
8 См.: Шатковская Т. В. Правовая ментальность российских крестьян второй половины XIX века: опыт юридической антропометрии. Ростов н/Д, 2000. С. 210.
9 См.: Судебные уставы 20 ноября 1864 года с изложением рассуждений, на коих они основаны. СПб., 1867. Ч. I. С. 430-601.
10 Там же. С. 451-452.
11 Там же. С. 451.
12 Свод законов Российской империи. 1857. Т. X. Ч. II. С. 326-414.
13 См.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 383.
14 См.: Пихно Д. Исторический очерк мер гражданских взысканий по русскому праву. Киев, 1874. С. 84.
15 См.: ЮреневП. А. Судебные реформы в Царстве Польском // Журн. гражд. и уголов. права. 1875. С. 113.
16 Судебные уставы... С. 464, 511.
17 Пихно Д. Указ. соч. С. 84.
18 См.: Судебные уставы. С. 575-595.
19 См.: Гриневич А. О личном задержании в гражданском процессе // Журн. гражд. и уголов. права. 1873. С. 102.
20 См.: Гриневич А. О. О личном задержании в гражданском процессе // Журн. гражд. и уголов. права. 1873. С. 25, 30; Боровиковский А. Проект закона об отмене личного задержания за долги // Там же. С. 129; Рихтер А. Закон об отмене личного задержания за долги // Там же. С. 50-52; Он же. О новом законе об отмене личного задержания по гражданским взысканиям // Там же.
С. 115-117.
21 ПСЗ-ІІ. Т. ЫУ. СПб. 1881. № 59374.
22 Судебные уставы... С. 464.
23 Журнал Министерства юстиции. 1900. № 3. С. 231.
