CC BY
61
УДК 140.8
О. В. Шимельфениг
Рефлексивный анализ позиции Ортега-и-Гассета о предмете философии
Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского, г. Саратов, Россия
Аннотация. События последней трети XX столетия стали переломными в истории России. Перестройка, а затем крутой поворот к рыночной экономике отразились на всей духовной и материальной культуре страны, существенные части которой приобрели ещё и собственную государственность. Человечество в целом приближается к коллапсу потребительского общества, в котором постоянно возникают очередные глобальные проблемы, обусловленные кризисом базовых мировоззренческих идей, лежащих в основе объективистских парадигм последних столетий, что нашло отражение и в исследованиях Ортега-и-Гассета ещё в начале столетия. В работе устанавливается принципиальная близость фундаментальных мировоззренческих посылок в философии Ортега-и-Гассета и в сюжетно-игровой парадигме: главная задача философии в обеих концепциях определяется как поиск целостной картины мира, органически связанной с её автором. Такой подход становится всё более актуальным в связи с губительными последствиями для природы и общества поверхностной «объективистской» методологии. Решением этой глобальной проблемы является давно назревший переход к «философии жизни», язык которой не должен ограничиваться лишь «теоретическими понятиями», а опираться на средства науки, искусства, религии, духовных практик и личном опыте. В обеих концепциях констатируется несводимость философии Целого к наукообразным моделям реальности. Одним из существенных результатов этого рефлексивного анализа позиции Ортега-и-Гассета о предмете философии явилось обнаружение противоречия в его картине мира, когда в критике мистической философии он «забывает» открытую им же самим глубокую истину о личностном переживании и осмыслении жизни «без права передачи».
Ключевые слова: философия, картина мира, Универсум, Космическая Игра, Абсолют, Единое, жизнь, истина, личностное знание, абстрактные понятия.
O. V. Shimefenig
A reflexive analysis of the Ortega y Gasset's position on the subject of philosophy
N.G. Chernyshevsky Saratov National Research State University, Saratov, Russia
Abstract. The events of the last third of the 20th century became a turning point in the history of Russia. Perestroika, followed by a sharp turn towards a market economy, affected the entire spiritual and material culture of the country, significant parts of which also acquired their own statehood. The humanity as a whole is approaching the collapse of the consumer society, in which regular global problems constantly arise due to the crisis of the basic ideological ideas underlying the objectivist paradigms of the last centuries, which was reflected in the studies of Ortega y Gasset at the beginning of the century. The work establishes the fundamental closeness of the fundamental ideological premises in the Ortega y Gasset's philosophy and in the plot-play paradigm, which consists in the fact that the main task of philosophy in the both concepts is defined as a search for a holistic picture of the world, organically related to its author. This approach is becoming more and more relevant due to the disastrous consequences of superficial "objectivist" methodology for nature and society. The solution to this global problem is the long-overdue transition to the "philosophy of life", the language of which
ШИМЕЛЬФЕНИГ Олег Владимирович - к. ф.-м. н., доцент кафедры геометрии, Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского, г Саратов, Россия. E-mail: shim.ov@mail.ru
SHIMELFENIG Oleg Vladimirovich - Candidate of Physical and Mathematical Sciences, Docent, Associate Professor, Department of Geometry, N.G. Chernyshevsky Saratov National Research State University, Saratov, Russia.
should not be limited only to "theoretical concepts", but rely on the means of science, art, religion, spiritual practices, and personal experience. In the both concepts, the irreducibility of the philosophy of the Whole to the scholarly models of reality is stated. One of the essential results of this reflexive analysis of the Ortega y Gasset's position on the subject of philosophy was the discovery of a contradiction in his picture of the world, when criticizing the mystical philosophy, he "forgets" the deep truth he himself discovered about personal experience and understanding of life "without the right of transmission."
Keywords: philosophy, picture of the world, Universe, Space Game, Absolute, Unified, life, truth, personal knowledge, abstract concepts.
Введение
Трудности начинаются уже с попытки трансляции истинного смысла, разумеется, как понимает его автор статьи, всей глубины и авантюрности исходной проблемы философии в отличие от философоведения. Её глубокое осмысление имеется у известного испанского философа XX в. Хосе Ортеги-и-Гассета (1883-1955) в его курсе лекций «Что такое философия?» [1], который он начал читать в Мадридском университете в 1929 г. Однако вскоре университет просто закрывается властью диктатора Примо де Риверы, но философ продолжает читать его в театре для ещё более широкой аудитории.
Автор попытается отрефлексировать с позиции сюжетно-игровой парадигмы [2, 3] решение проблемы для того, чтобы прояснить незримый и трудноуловимый главный объект философии - мировую целостность - Универсум - с помощью как бы стереоскопического - с этих двух позиций - взгляда.
Ортега-и-Гассет великолепно подает и ставит проблему: автор предполагает лишь немного дополнить его своим подходом и личным опытом; в пространстве же решения проблемы он осознанно существенно расширяет язык теоретического описания, который декларирует испанский философ («мы называем философией теоретическое знание, теорию... совокупность понятий - в строгом значении термина «понятие»» [1, с. 104]), хотя тот опирается, конечно, не только на абстрактные понятия, но и на метафоры, примеры конкретных ситуаций, историю, а вся логика рассуждения приводит его к «философии жизни». Определение же философии только как совокупности «строгих» абстракций, организованных в «теорию», противоречит некоторым его собственным принципиальным выводам: «философская теория, которая есть или может быть в книгах, это лишь абстракция подлинной реальности философии, лишь её осадок, её полумёртвое тело. ... бытие философии есть то, что создает философ, есть философствование и форма жизни» [1, с. 183].
Автор, конечно же, не предлагает выкинуть из философии теоретический способ оформления знания. Наоборот! Главный предмет её исследования - Универсум - столь велик, глубок и необъятен, что для этой работы необходимо привлекать все возможные инструменты. Формализуемый аспект картины мира как Космической Игры представлен даже в форме некой квазиаксиоматической «теории» со своими исходными базовыми постулатами и следствиями, интерпретируемыми в любых событиях жизни [2, 3]. Но то, что поддается рационализации, - лишь аспект необъятной Космической Игры. Образ Целого будет искажен и уродлив, именно «полумёртв», как выразился сам Ортега-и-Гассет, без иных аспектов, выразимых уже на других «подъязыках» великого интегрального «сюжетного» языка Единого Целого [2, с. 84-90, 104-110], - это языки искусства, религии, духовных практик и личного опыта. Последний «язык» очень важен, но необходимость его для работы с основной проблемой философии - познания Универсума - не сразу очевидна. Однако по сути об этом говорит и испанский философ: «Строго говоря, первые философские книги - не только по теме, но и в формальном отношении - были жизнеописаниями семи мыслителей, биографиями. То, что не определяет философию как философствование и философствование как особый тип жизни, не существенно и не изначально» [1, с. 183].
Испанский мыслитель сравнивает человека, пытающегося нерефлексивно размышлять о мире в целом, с примитивным художником, который, пребывая под властью своих идей,
оценок и чувств, полагает, что изображает мир, как он есть, забывая отразить в произведении себя - свою позицию, создавая иллюзию самопрезентации изображаемого: «Такое незнание самого себя и есть чудесный источник его простодушия» [1, с. 48].
Однако, продолжает он, сведение мира к «горизонту видения их авторов» ничуть не уменьшает его реальности, поскольку каждый индивид и какое-либо сообщество воспринимают тот аспект реальности, который им соответствует, и тогда из этой «суммы индивидуальных перспектив» может быть создана «всеобъемлющая истина», приближающаяся к Божественной, которая и складывается из точек зрения каждого из нас.
С каким принципиальным положением автор здесь полностью согласен - это с тем, что Бог не является еще одним субъектом в Универсуме, самым умным среди всех нас, который-то и видит всё «объективно», а мы лишь можем приближаться к Его точке зрения. Как говорит Ортега-и-Гассет «Бог видит вещи сквозь людей», но автор добавил бы: сквозь все существа Вселенной, и не только видит, но и действует через всех нас. То есть, Он не ещё одно дополнительное лицо в Космическом Спектакле, а совокупность всех участников Мирового Действа -это и есть Его Лицо - как на древнейших изображениях многоликого Божества. И в некоторых из этих ликов Он в той или иной степени осознает Себя, самоопределяясь как Мировое Целое
- как, одновременно, Автор, Режиссер, совокупность всех «актеров»-исполнителей, «зрителей», и «критиков» всего этого Представления... А в большинстве других лиц Он полностью отождествляет Себя лишь с данной ролью, «забывшись» в ней, не осознавая Себя как Космическое Целое; причем так доброкачественно, что лицу пробудившемуся «растолкать» и привести в сознание лицо галлюцинирующее - почти невозможно, а в большинстве случаев и не нужно - зачем же портить Свою Собственную Божественную Игру!
То есть «модель мира как Театра» - Божественной Космической Игры, - одна из древнейших в культуре, и, тем не менее, оказывается наиболее адекватной, полной и глубокой, имеющей богатые перспективы, как теоретического развития, так и прикладного, и личностного [2, 3, 4-12].
Вернёмся к тексту Ортега-и-Гассета. Казалось бы, весьма рационально выглядит его ставка на стратегию «соткать всеобъемлющую и абсолютную истину» путем «сопоставления всех частных картин». Но... здесь выпал из кадра тот самый «художник»-философ, который будет монтировать эту комплексную панораму, и следующий «художник», приходящий за первым,
- её пользователь. Ибо не абстрактный «объективный» Бог будет создавать и пользоваться этой «абсолютной истиной», а конкретный земной человек, который сделает всё это только на основе сложившегося у него с рождения комплекса предпочтений и умственных операций. Это называется «Приехали!» - круг замкнулся. Мы оказались в начале фрагмента текста Ортега-и-Гассета; или, говоря словами ведущего в недалеком прошлом российского политика: «Хотели как лучше, а получилось как всегда!». Ведь наш художник-философ, даже опираясь на множество картин своих собратьев, чаще всего, по сути, опять будет рисовать свою картину. При этом формально он может делать «синтез» картин, но это всё равно будет очередная вариация на его глубинный сюжет, сформированный всей его жизнью.
Философия как картина мира «художника», ищущего Абсолютный Образ или Образ Абсолюта
Мы остановились на том, что зашли в тупик - вернулись «на круги своя» - не построит философ никакой действительно новой комплексной абсолютной картины мира с помощью тех же старых, не до конца осознаваемых им способов своего восприятия и мышления. Что же делать?
Выход найден опять же тысячи лет назад во всех духовных традициях. Необходимо, «познавая себя», свои привычки, приёмы мышления и реагирования, одновременно уже и перестраивать себя, по крайней мере, так, чтобы не быть их рабом, а стать их «отслеживателем» и хозяином («Как страшен может быть разум, если он не служит человеку» - Софокл). Чаще всего, это не менее болезненно, чем смена зубов в детстве - больно и жалко расставаться с ото-
ждествлением себя с этим родным с детства комплексом реакций на мир. «Абсолютная» картина мира невозможна без расширения своего восприятия далеко за рамки привычного «себя» вплоть до масштабов этого самого Универсума. Но не «абстрактно» (этим жонглирует каждый философствующий), а буквально вживаясь во все возможные существа, из которых, собственно, мир и состоит. А как в них вживаться? Легче всего, как опять же рекомендуют все традиции, - любя. Все остальные пути формирования «всеобъемлющей и абсолютной» картины мира иллюзорны - тонут в болоте абстракций. «Теоретическая» философия без ПРАКТИКИ расширения восприятия - лишь интеллектуальное упражнение и развлечение, не выводящее человека из своей «клетки» сформировавшихся с рождения операционных схем его психики.
Поэтому автор считает необходимым элементом философского текста об Универсуме -присутствие в нем ЛИЧНОСТИ АВТОРА не только автоматически, косвенно и неосознанно, но и через целенаправленный рассказ о характерных эпизодах своей жизни, связанных с трансформацией его миропредставления к той картине мира, о которой он хочет нам поведать [2, 8]. Тогда у читателя появится гораздо больше возможностей что-то понять в способах восприятия мира автором, «примерить» на себя его путь и продвинуться в направлении своей трансформации, всё более расширяющей его восприятие за счет понимания и переживания других позиций, если он действительно стремиться к познанию Универсума.
Перейдём теперь к определению Ортега-и-Гассета предмета философии. Он начинает с вопросов: «Почему «человеку вообще приходит в голову заниматься философией... что скрывается за привычным словом «философия» ... почему люди философствуют»?
Сразу возникающая дефиниция философии как познания Универсума, пишет он дальше, хотя и справедлива, но лишена характерных для неё «драматизма и интеллектуального героизма», также, как, например, физика определяется как познание материи. Это связано с тем, что последняя сначала очерчивает свои границы, а затем приступает к исследованию предмета, как и математика, и все остальные науки, «поэтому они начинают не с проблемы, а с того, что выдается или принимается за известное». Но что такое Универсум, охватывающий «всё имеющееся», - неизвестно, то есть, «философ в отличие от любого другого учёного берётся за то, что само по себе неизвестно». Это такое целое, которое не имеет ничего вне себя - «единственно самодостаточное целое», - ни один объект не обладает таким свойством, то есть, если другим наукам объект даётся, «вырезается» из целостности мира, то в философии он постоянно искомый. В итоге испанский мыслитель предлагает определить философию вслед за Аристотелем как науку, которая постоянно ищет себя в процессе познания Универсума, выстраивая «целостную систему умственной деятельности, в которую систематически организуется стремление к абсолютному знанию» [1, с. 77-79].
Философия - «научная» или «конечная» истина?
«Научную истину» отличают точность и строгость её предсказаний, замечает Ортега-и-Гассет, но ценой этих достижений является необходимость исследования только вторичных проблем, не затрагивающих конечные, решающие вопросы. Экспериментальная наука даёт лишь специфический срез реальности, поэтому человек, живущий в любом учёном, естественно пытается достроить свои конструкции до картины целого.
Физик пытается найти причину конкретного события в другом, которое его вызывает, но он отказывает себе в поиске дальнейших причин, приводящих к первоначалу Универсума. Здесь испанский мыслитель справедливо вопрошает: «Как можно жить глухим к конечным, драматическим вопросам? Откуда пришел мир, куда идет? Какова, в конечном счете, потенция космоса? В чём главный смысл жизни? Мы задыхаемся, сосланные в зону промежуточных вторичных вопросов. Нам нужна полная перспектива, с передним и задним планом, а не изуродованный пейзаж, не горизонт, лишенный манящего мерцания далей. Не зная стран света, можно сбиться с пути. И безразличие к конечным вопросам не оправдать ссылкой на то, что способ их решения не найден» [1, с. 80-81]. Далее он приходит к мысли, как и многие европейские философы (О. Шпенглер, А. Ф. Лосев и др.), что поскольку науке приходиться опираться,
в конечном счёте, на недоказуемые предположения, то она «в целом является мифом, великолепным европейским мифом».
Но и философия возникает не из беспричинного каприза, являясь «основной потребностью разума», потому что в мыслящем исследователе всегда возникает потребность за фрагментом, осколком увидеть целое, понимая, что за всем присутствующем «всегда со-присутствует мир». Аналогичные идеи, примерно в те же годы начала прошлого века, высказывали другие учёные и философы: «Существует один всеобъемлющий факт - развёртывающаяся история Вселенной. Вот эту общую ткань мира, служащую основой для всего возникающего, сущностью которой является процесс, сохраняющий связность, Платон обозначает термином «Восприемница и Кормилица всего возникающего»» [13, с. 412]; «В строгом научном смысле можно было бы говорить, собственно, только о действительности вроде всеобъемлющей космической действительности» [14, с. 264]).
Таким образом, мир, возникающий перед нами, заставляет нас философствовать, то есть, искать его целостность, превращать в Универсум, придавать ему завершённость и создавать из части целое, тем самым пытаясь схватить то, чего нельзя увидеть. Где же искать неуловимую сущность этого единого целого мира? Вот здесь Ортега-и-Гассет подошёл к самой сути не только проблемы, но и к тому, что возникает при по-настоящему глубокой постановке вопроса - в очень серьезно продуманной проблеме обычно уже просвечивает её решение. Весь юмор и одновременно драма этого «основного вопроса философии» в том, что ответ лежит как бы на поверхности, его с завидной регулярностью с глубокой древности находят многие философы-мистики и не устают говорить и писать об этом: Упанишады - «Ты есть То»; и даже Христос - «Как ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едины» (Ин. 17, 21) и т. д. и т. п. То самое фундаментальное, находящееся как бы непосредственно «под ногами», а потому невидимое и неуловимое «присутствие» Единого, которое домогается найти и описать каждый истинный философ - «провал в мозаике мира» - находится в нём самом! Именно себя, свое «я» непосредственно увидеть невозможно. Как образно выразился некий мастер дзэн-буддизма: ищущий суть, основу, первоисточник Бытия подобен едущему на воле в поисках этого же вола! Потому что невозможно найти Творца вне Его Самого, который ближе всего к каждому искателю - в нем самом!
Философия - поиск «знания без предпосылок» и «способ саморефлексии свободной личности»
Замечательная дзэнская история: к Мастеру приходит западный профессор услышать и понять, что же такое пробуждение. Они пьют чай. Профессор без конца излагает свои версии понимания буддийского учения. Тогда мастер льёт ему воду в чашку, которая переполняет её и течёт по столу. Гость с тревожным изумлением восклицает: зачем вы это делаете?! Мастер отвечает: чтобы показать вам, что ваш ум подобен этой переполненной чашке и мне некуда передавать свои знания.
Самое удивительное, что эту парадоксальную идею - знаний как помехи в постижении Универсума, как и многие другие ключевые моменты, Ортега-и-Гассет открывает и блестяще формулирует, но не применяет в полную силу к себе самому. С одной стороны, он утверждает, что философия, стремясь познавать Вселенную как целое, должна ставить «абсолютную проблему», не опираясь на сложившиеся верования, на известное, полагая саму себя «интеллектуальным законом». Она должна быть парадоксальной, противоречить привычным представлениям и подвергать сомнению очевидные верования [1, с. 101-102].
Этому исходному посылу испанского мыслителя вполне соответствует высказывание и нашего отечественного учёного: «Философия - это способ самоопределения свободной личности, которая полагается только на себя, на собственные силы чувства и разума в нахождении предельных оснований своей жизнедеятельности» [15, с. 72]. Именно с этой позиции начинал свой сюжет познания Вселенского Целого и автор после знакомства с общей теорией систем. Но то, что хорошо и правильно для начала, скорее всего, не будет таковым в конце. Поэтому
сам Ортега-и-Гассет также впоследствии выскажет эту мысль, цитируя Гербарта: «Каждый новичок - скептик, но каждый скептик - всего лишь новичок» [1, с. 144].
Самая большая трудность в постижении Универсума - это не столько явно известные всем привычные знания, сколько собственные неосознанные схемы восприятия и обработки информации, увидеть которые, как бы со стороны, и взять под контроль необычайно сложно! В этом по сути и состоит самая трудная процедура, известная и в античной философской практике, как эпистрофе: «поворот назад», или «перемена взгляда ума» не на данность, а на источник возможности этой данности. Таким образом, состояние ищущего знания об Универсуме в конце Пути предполагает настоящее избавление как от автоматического подчинения расхожим истинам, так и собственным неосознаваемым программам организации, якобы «безпред-посылочного», мышления.
И ещё одно соображение по поводу философского кредо - всё подвергать сомнению. Как убедился автор и на своем опыте по прошествии многих лет упорного «свободного» поиска истины об устройстве мироздания, что многотысячелетняя духовная культура человечества столь велика и глубока, что даже самая оригинальная и содержательная картина Универсума будет, по сути, близка к какой-либо древнейшей парадигме. Так, например, самые новые концепции вакуума, ежемгновенно порождающего частицы «материи» и поглощающего их, явно перекликаются с идеей творящей всё Пустоты буддизма. И та концепция Универсума, к которой пришёл автор в результате долгих и упорных трудов, по сути, соответствует древнейшему образу мира, как Космической Игры, и лишь дополняет её элементами современной культуры и его частными «прозрениями», что в целом, надеюсь, может оказаться полезным и другим на путях познания Единого и разнообразных применениях этого знания.
«Специалист по универсумам» - мифотворец абстракций или действительно универсал?
Возвращаясь опять к тексту испанского философа, мы увидим как его мысль, развивая сюжет «беспредпосылочного» познания, обнаруживает также и некоторый противовес этому подходу, поскольку «принцип автономии» мышления ближе к ограничивающему круг проблем естествознанию, которое всегда пытается объявить себя «подлинной философией», являясь, тем не менее, лишь «псевдофилософией», так как теряет связь с другими вещами, с мировым целым, которое схватывается лишь настоящим философом, «специалистом по универсумам» [1, с. 102-103].
Однако всегда есть опасность, что «специалист по Универсуму» останется «чистым» теоретиком, как об этом рассказано в известной притче о двух философах. Они долго и жарко спорят, прогуливаясь по парку, - как должно выглядеть подземное существо - крот. Не выдержав нескончаемого потока «доказательных» с обеих сторон фантазий, работавший неподалеку садовник воскликнул: «Да я сейчас вытащу из норы и покажу вам настоящего крота!»
- Философы возмущенно и испуганно замахали руками и с новым рвением продолжили круги дискуссии.
Следующие жёсткие требования Ортега-и-Гассета к форме изложения философских исследований об Универсуме свидетельствуют о подспудно довлеющих над ним предпосылках уходящего века однобокого плоского рационализма и будут провоцировать, как в упомянутой выше притче, такой стиль «работы»: «Мы называем философией теоретическое знание, теорию. Теория есть совокупность понятий - в строгом значении термина «понятие». И этот строгий смысл состоит в том, что ментальное содержание понятия можно изложить»; философию же Плотина и Бергсона, которые с помощью понятий выводят, что «истинное познание
- это экстаз сознания, в котором последнее раздвигает границы интеллектуального или концептуального и устанавливает непосредственную связь с реальностью», можно считать философией, когда они доказывают «необходимость экстаза с помощью неэкстатических методов, и перестаёт быть ею, когда, пренебрегая понятиями, погружаются в мистический транс» [1, с. 104].
В этом фрагменте текста Ортеги-и-Гассета явно заметен «рудимент» эпохи патологического рационализма и «объективизма» - убеждённость в том, что «ментальное содержание понятия можно изложить», причем в «строгом смысле». В то же время, опираясь на более ранние прозрения самого же философа, можно сказать, что здесь появляется «теория» без обусловленности своим творцом и без иной неизбежной обусловленности - системы восприятия того или иного её потребителя. - Как он сам ясно выразился по такому поводу: «ложна утопия - истина без местоимения, видимая с «никакого места»» [1, с. 48]; и ещё там же немного ранее: «Предположение, будто реальность как таковая независимо от точки зрения на неё обладает какой-то собственной физиономией, - это укоренившееся заблуждение». Поэтому, естественно, что сам Ортега-и-Гассет не соблюдает жёстко своей декларации и часто опирается на метафорические образы, живую речь и обращается к реальным ситуациям.
Известный современный ученый, философ и президент Республики Индия в 1962-1967 гг. (вице-президент 1952-1962 гг.), автор фундаментального двухтомного труда «Индийская философия», доктор С. Радхакришнан по обсуждаемому нами вопросу пишет так: «Абстрактный интеллект приведёт нас к ложной философии и плохой морали. Брахман утаивается таким познанием. Интеллектуальное познание различия без интуитивного понимания хуже, чем слепое невежество веры, как бы последнее ни было плохо. Пока МЫ ПРИ ПОМОЩИ ПОНЯТИЙ МЫШЛЕНИЯ СКОЛЬЗИМ ПО ПОВЕРХНОСТИ РЕАЛЬНОСТИ, мы не проникаем в глубины духа» [16, с. 149].
Итак, философская картина мира ни в коем случае не должна быть определена как только теоретико-понятийная система (это прямая дорога к идеалу философа - как «живописца крота», которого он никогда не видел, и что ещё хуже, - и не хочет увидеть), но - в полноценное описание Универсума должны входить как равноправные компоненты: духовно-религиозная, художественная, естественнонаучная, мировой опыт духовных практик и личная практика трансформации. Вне этой целостной многосторонней работы - философ - всего лишь однобокий теоретик и философовед.
Можно возразить, что при таком «многомерном» подходе теряется специфика философии, «расплывается» её предмет и язык. Как, скажем, есть предмет и язык математики, физики и прочих наук. Но в том-то и дело, как заметил и сам Ортега-и-Гассет, объект философии и её главная проблема принципиально отличны от подобных вещей в частных науках: «философская проблема безгранична не только по объёму - ибо она охватывает всё без исключения, - но и по своей проблемной интенсивности. Это не только проблема абсолютного, но абсолютная проблема» [1, с. 88].
Далее он отмечает, что тот же физик, в конечной сути, оказывается просто человеком, обращающимся к миру в его единстве, то есть к Универсуму, и не может избежать философствования.
Таким образом, специфика и уникальность философии определяются не цеплянием за куцый язык абстрактных понятий, подобно частным наукам, а своей ГЛАВНОЙ ЗАДАЧЕЙ: пробудиться данному конкретному человеку для решения основного вопроса своей жизни - что есть эта жизнь в целом и каково его место в ней? Когда человек наполняет всё своё существование поиском ответа на этот центральный вопрос бытия, - он и становится философом, а не только философоведом.
И возвращаясь к обсуждаемому фрагменту текста Ортега-и-Гассета, нельзя не обратить внимания на то, что автор, в пылу возведения абстрактных границ «территории философии», а по сути ещё в частичном плену инерции уходящего «века рационализма», не замечает даже некоторой абсурдности своей финальной идеи. На самом деле, им признаются за «философию» вспомогательные «доказательства» необходимости экстаза, а сам экстаз, ради чего, собственно, всё совершается и говорится, выбрасывается из «философии» как бессмысленный и непонятный, или, как скажет он немного позднее, не дающий ничего нового!
Действительно, читаем дальше: «Чистосердечно вспомните своё впечатление от знакомства с трудами мистиков. Автор зовёт нас отправиться в удивительное, самое удивительное путешествие. Он утверждает, что побывал в средоточии Универсума в недрах абсолютного. Он приглашает нас повторить этот путь вместе с ним» [1, с. 104]. А теперь, читатель, внимание! Нажимаем стоп-кадр. Дальше наш уважаемый философ совершит удивительное шулерство, только вся трагикомичность его в том, что незаметно для самого себя. Смысл слова «путешествие» он подтасовывает разглядыванием вернувшегося из странствия и слушанием чужих баек. И что примечательно, несколько далее он сам делает глубокое открытие, по крайней мере, для себя в направлении этого принципиального различения, - переживания событий и лишь рассказа о них (чему учат суфии уже много столетий на классическом примере разницы между вкусом халвы и рассказом о ней): «Стало быть, коренной вопрос философии в том, чтобы определить этот образ бытия, эту первичную реальность, которую мы называем «нашей жизнью». Итак, жить - это то, чего никто не может сделать за меня, - ЖИЗНЬ существует без права передачи, - это НЕ АБСТРАКТНОЕ ПОНЯТИЕ, ЭТО МОЕ индивидуальнейшее бытие. В первый раз философия становится частью чего-то не являющегося абстракцией» [1, с. 162].
Но путь от заявления к свершению бывает тяжел и долог, так как очень нелегко вырваться из цепких объятий привычных неосознанных схем мышления. Поэтому события развиваются дальше в полном соответствии с мудрым психоаналитическим афоризмом: «Сознание размышляет, а подсознание управляет» и незаметно для самого хозяина подменяет ему карту. И великий маэстро делает следующий ход, полагая, что выиграл сражение с «мистицизмом». Но, увы, по сути, обокрав и обыграв самого себя. Смотрите: отпускаем стоп-кадр и продолжаем просмотр: «Мы радостно готовимся послушно следовать за нашим провожатым. Однако мы слегка удивлены, что тот, кто погрузился в столь необычную стихию, в ту бездну, какой является Бог, или Абсолют, или Единое, остался невредим, не изменил человеческого облика, иначе говоря, не стал другим или иным, чем мы» [1, с. 104].
То есть наш уважаемый философ, не совершив сам никакого путешествия, не испытав никаких переживаний, хочет по неким косвенным внешним признакам и обрывкам фраз вернувшегося путника вынести вердикт о смысле всего того, что тот пережил и получил в невероятнейшей одиссее в недра Единого!
Что лучше: рассказ о халве или её сладкий вкус?
Возвращаясь же к сетованиям Ортега-и-Гассета на отсутствие явно зримых материализованных результатов «потусторонних путешествий» мистиков, можно вспомнить слова некоего дзэнского мастера: «до просветления я носил воду и колол дрова, и после просветления ношу воду и колю дрова». Но, разумеется, вся его внутренняя жизнь, всё его отношение к миру стали совершенно другими; т. е. те же физические действия (а точнее сказать - лишь «издалека» похожие на прежние) стал производить совершенно другой человек. Прежде всего, рухнула внутренняя граница, отделявшая его от мира как Целого. Поэтому он обрел способность быть «управляемым шизофреником» и стал видеть окружающее подобно сценаристу и режиссеру - как бы изнутри каждого персонажа Вселенского Действа.
Тогда становится понятной и естественной та особенность пробужденных мистиков, которая кажется парадоксальной Ортега-и-Гассету: «Как правило, мистики виртуозно владели словом, были очень точными писателями. Любопытно и - как мы увидим - парадоксально, что во всём мире классиками языка были мистики. Наряду с изумительной остротой ума мистики всегда обладали огромным драматическим талантом» [1, с. 106]. Но, как далее замечает он сам, из путешествия в иные миры мистик не приносит ничего, о чём можно было бы рассказать, кроме банальностей.
Что же в действительности происходит? «Поглупел» ли мудрец и мастер слова в результате мистического путешествия в недра Единого или потехи ради разыгрывает нас, зачем-то умалчивая о том, что узнал сам?
Попробуем сначала понять ответ на той же странице на эти вопросы Ортега-и-Гассета. Начинает он широким жестом в сторону вроде бы понимания позиции мистиков, утверждающих, что знание о трансцендентальной реальности можно достичь лишь индивидуально. Далее опять вместе с мистиками Ортега-и-Гассет признает разность возможностей и способностей познающих: «Нам нужно искоренить из сознания демократию знания, согласно которой существует только то, что может знать каждый. Нет, есть люди, видящие больше других, и этим другим остается лишь признать их превосходство, когда оно очевидно» [1, с. 106].
А теперь смотрим, как начинает проявляться расхождение его позиций с мистиками: «Иными словами, незрячий должен доверять зрячему». Ключевыми глаголами, указывающими на исходный посыл мыслителя, являются «признать» чьё-то превосходство и «доверять» зрячему. Решение же главной философской проблемы, которое он сформулировал в лекции IX, состоит не в «признании» и «доверии» человеку, рассказывающему как сладка и вкусна халва, а в том, чтобы решиться самому её попробовать, т. е. по его же словам, сделать «то, чего никто не может сделать за меня», что «существует без права передачи». Но, противореча в этом самом главном открытии самому себе, Ортега-и-Гассет по сложившейся «научной» «объективистской» традиции, с одной стороны, понимая и «проклиная» её («Остающаяся тождественной самой себе реальность, с какой бы точки зрения на неё ни смотрели, является абсурдным понятием. ... Каждая жизнь есть точка зрения на вселенную» и т.д. [1, с. 47]), с другой - тащит всё равно её с собой, как раб свои кандалы, пытается убедить нас, что весь смысл философии - в искусном рассказе, да ещё лишь на куцем «теоретическом» языке, - о замечательной «халве» - нашей жизни: «Если мистицизм - молчание, то философия - слово, открытие бытия вещей в полной обнажённости и прозрачности речи, слово о бытии: онтология. В отличие от мистицизма философия стремится быть произнесённой тайной» [1, с. 107].
Однако, заключённая в тюрьму химерических, лишь «теоретических» абстракций, «философия», по определению самого же великого испанца, - лишь «полумёртвый» продукт. Воистину его высокий творческий дух разрывается меж двумя мирами.
Таким образом, это всё те же непрекращающиеся тщетные попытки заменить «языком разума» реальное собственное путешествие через глубины своего же существа в Единое, в Его вечно животворящий Дух, который дышит в каждом из нас, заменить вкуснейшую, настоящую халву «рациональным результатом» - как можно лучшим «теоретическим» описанием её вкуса. Хотя, конечно, спору нет - долг философа, насколько он способен, предельно ясно и выразительно рассказывать о результатах постижения своего главного объекта исследования - Универсума, но никакой самый замечательный чужой рассказ не заменит собственного личного постижения Единого Целого через глубины собственного существа.
Ортега-и-Гассет, действительно великий философ, сам предложивший «искоренить из сознания демократию знания», не может представить себя на нижних ступеньках иерархии понимания мистического философского знания и сам действует в этом случае в точности как упомянутая им же лиса, которая обозвала зеленым недоступный ей виноград. Здесь имеет смысл специально зафиксировать внимание на очень устойчивых, фундаментальных и регулярно проявляемых свойствах человеческой психики, названных автором: «комплекс слепоты Эдипа» и «закон невосприимчивости Акоффа».
Как известно, за то, что Эдип разгадал загадки Сфинкса, тот предупредил его о грозящих ему опасностях: убийстве своего отца и женитьбе на своей матери. И что же? - Он не узнал отца в старике на дороге и мать во вдовствующей царице Фив! Так и великий испанец не узнал в мистицизме своего же потрясающего открытия - откровения о философии жизни, которую можно прожить лишь самому - лишь самому можно постичь вожделенную мечту и цель каждого философа - Универсум! Признавая, что «мистики были, прежде всего, гениальными мыслителями», он поражен контрастом «между логичностью и ясностью их мышления и бедностью экстатических поисков». Но он и на мгновение не допускает, что причина такого парадоксального убогого впечатления от слов гениев не в них, а в его способе их восприятия:
«То, во что мы желаем верить, обычно принимается нами без объяснений. То, во что мы не хотим верить, обычно отвергается, несмотря на все имеющиеся подтверждения» [17, с. 242].
Самое поразительное, что и этот фундаментальный закон устройства человеческой психики Ортега-и-Гассет позже, по другому случаю, разумеется, не применительно к себе, открывает и точно формулирует: «Мы всегда очень проницательны в отношении вещей, воплощающих качества, которые мы предпочитаем, и, напротив, слепы для восприятия других, более или столь же совершенных качеств, чуждых присущей нам чувственности» [1, с. 187].
Заключение
Подводя итог рефлексивного анализа понимания Ортега-и-Гассетом предмета философии с позиции сюжетно-игровой парадигмы, можно констатировать, с одной стороны, наличие принципиальной близости их фундаментальных посылок, утверждающих, что философствовать - значит осмысливать целостность Мира через свою «философию жизни, без права передачи». А с другой стороны, высказывание испанского мыслителя о банальности мистического постижения реальности свидетельствует о том, что, даже открыв фундаментальные мировоззренческие истины, он вступает с ними же, чуть позже, в противоречие, так как здесь им уже неконтролируемо управляют привычные для европейской культуры противоположные установки на якобы «объективность» философского знания и возможность его передачи любому обученному человеку.
Литература
1. Ортега-и-Гассет, X. Что такое философия? / Х. Ортега-и-Гассет. - Москва : Наука, 1991. - 408 с.
2. Шимельфениг, О. В. Живая Вселенная. Сюжетно-игровая картина мира. XXI век : «САМОЗАВЕТ» или «САМОАПОКАЛИПСИС» / О. В. Шимельфениг. - Саратов : Научная книга, 2005. - 688 с.
3. Шимельфениг, О. В. Сюжетно-игровая парадигма как система мировоззренческих универсалий / О. В. Шимельфениг // Общество : философия, история, культура. - 2021. - №1. - С. 30-36.
4. Шимельфениг, О. В. Методологическое обобщение применения интенсивных технологий в обучении юристов / О. В. Шимельфениг, Л. П. Семёнычева // Вестник Балтийской Педагогической Академии.
- Вып. 72. - Санкт-Петербург, 2007. - С. 102-104.
5. Что есть реальность? Беседы о реальности : Саратовская интеллигенция в «INTELLECT GAME SESSION» / Руководители проекта, составители и редакторы О. В. Шимельфениг, Л. Я. Солодовниченко.
- Саратов : Приволжское издательство, 2009. - 680 с.
6. Шимельфениг, О. В. Введение в новую методологию поведенческого менеджмента, отражающую национальную ментальность / О. В. Шимельфениг // Вестник Самарского института бизнеса и управления. - Вып. 6, ч. 1. - Самара : НОАНО ВПО СИБиУ, 2010. - С. 88-99.
7. Шимельфениг, О. В. Вечный вызов интеллигенту на фоне Ренессанса. Философия истории / О. В. Шимельфениг, Л. Я. Солодовченко // Интеллигенция и мир : Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. - 2017. - № 1. - С. 97-115.
8. Шимельфениг, О. В. О личностном опыте постижения религиозно-философских текстов / О. В. Шимельфениг // Религиоведение. - 2018. - № 3. - С. 140-151.
9. Герасимов, Б. Н. Сюжетно-игровой подход в управлении качеством / Б. Н. Герасимов, О. В. Шимельфениг // Качество и жизнь. - № 4 (20). - 2018. - С. 88-93.
10. Герасимов, Б. Н. Личностное постижение мира. Исследование и построение коммунальной реальности на основе самоопределения и саморазвития : [монография]. - Саратов : Амирит, 2018.- 448 с.
11. Шимельфениг, О. В. Проблемы межкультурной и мировоззренческой коммуникации / О. В. Шимельфениг // Знание. Понимание. Умение. - № 4. - 2019. - С. 235-241.
12. Шимельфениг, О. В. Трансдисциплинарная стратегия в научном познании и образовании / О. В. Шимельфениг // Философия образования. - № 1. - 2020. - С. 54-67.
13. Уайтхед, А. Н. Избранные работы по философии / А. Н. Уайтхед. - Москва, 1990. - 718 с.
14. Франк, С. Л. Сочинения / С. Л. Франк. - Москва : Правда, 1990. - 608 с.
15. Лекторский, В. А. Теория познания (гносеология, эпистемология) / В. А. Лекторский // Вопросы философии. - 1999. - № 8. - С. 72- 79.
16. Радхакришнан С. Индийская философия : [в двух томах] / С. Радхакришнан. - Москва : Иностранная литература. - Т. 1. - 1956. - 624 с.
17. Акофф, Р. Планирование будущего корпорации / Р. Акофф. - Москва : Прогресс, 1985. - 327 с.
References
1. Ortega-i-Gasset, X. Chto takoe filosofija? / H. Ortega-i-Gasset. - Moskva : Nauka, 1991. - 408 s.
2. Shimel'fenig, O. V. Zhivaja Vselennaja. Sjuzhetno-igrovaja kartina mira. HHI vek : «SAMOZAVET» ili «SAMOAPOKALIPSIS» / O. V. Shimel'fenig. - Saratov : Nauchnaja kniga, 2005. - 688 s.
3. Shimel'fenig, O. V. Sjuzhetno-igrovaja paradigma kak sistema mirovozzrencheskih universalij / O. V. Shimel'fenig // Obshhestvo : filosofija, istorija, kul'tura. - 2021. - №1. - S. 30-36.
4. Shimel'fenig, O. V. Metodologicheskoe obobshhenie primenenija intensivnyh tehnologij v obuchenii juristov / O. V. Shimel'fenig, L. P. Semjonycheva // Vestnik Baltijskoj Pedagogicheskoj Akademii. - Vyp. 72. -Sankt-Peterburg, 2007. - S. 102-104.
5. Chto est' real'nost'? Besedy o real'nosti : Saratovskaja intelligencija v «INTELLECT GAME SESSION» / Rukovoditeli proekta, sostaviteli i redaktory O. V. Shimel'fenig, L. Ja. Solodovnichenko. - Saratov : Privolzhskoe izdatel'stvo, 2009. - 680 s.
6. Shimel'fenig, O. V. Vvedenie v novuju metodologiju povedencheskogo menedzhmenta, otrazhajushhuju nacional'nuju mental'nost' / O. V. Shimel'fenig // Vestnik Samarskogo instituta biznesa i upravlenija. - Vyp. 6, ch. 1. - Samara : NOANO VPO SIBiU, 2010. - S. 88-99.
7. Shimel'fenig, O. V. Vechnyj vyzov intelligentu na fone Renessansa. Filosofija istorii / O. V. Shimel'fenig, L. Ja. Solodovchenko // Intelligencija i mir : Rossijskij mezhdisciplinarnyj zhurnal social'no-gumanitarnyh nauk. - 2017. - № 1. - S. 97-115.
8. Shimel'fenig, O. V. O lichnostnom opyte postizhenija religiozno-filosofskih tekstov / O. V. Shimel'fenig // Religiovedenie. - 2018. - № 3. - S. 140-151.
9. Gerasimov, B. N. Cjuzhetno-igrovoj podhod v upravlenii kachestvom / B. N. Gerasimov, O. V. Shimel'fenig // Kachestvo i zhizn'. - № 4 (20). - 2018. - S. 88-93.
10. Gerasimov, B. N. Lichnostnoe postizhenie mira. Issledovanie i postroenie kommunal'noj real'nosti na osnove samoopredelenija i samorazvitija : [monografija]. - Saratov : Amirit, 2018.- 448 s.
11. Shimel'fenig, O. V. Problemy mezhkul'turnoj i mirovozzrencheskoj kommunikacii / O. V. Shimel'fenig // Znanie. Ponimanie. Umenie. - № 4. - 2019. - S. 235-241.
12. Shimel'fenig, O. V. Transdisciplinarnaja strategija v nauchnom poznanii i obrazovanii / O. V. Shimel'fenig // Filosofija obrazovanija. - № 1. - 2020. - S. 54-67.
13. Uajthed, A. N. Izbrannye raboty po filosofii / A. N. Uajthed. - Moskva, 1990. - 718 s.
14. Frank, S. L. Sochinenija / S. L. Frank. - Moskva : Pravda, 1990. - 608 s.
15. Lektorskij, V. A. Teorija poznanija (gnoseologija, jepistemologija) / V. A. Lektorskij // Voprosy filosofii. - 1999. - № 8. - S. 72- 79.
16. Radhakrishnan S. Indijskaja filosofija : [v dvuh tomah] / S. Radhakrishnan. - Moskva : Inostrannaja literatura. - T. 1. - 1956. - 624 s.
17. Akoff, R. Planirovanie budushhego korporacii / R. Akoff. - Moskva : Progress, 1985. - 327 s.
