CC BY
9
Реф. ст. : РЕГТ Х.В., де. ОТ ОБЪЯСНЕНИЯ К ПОНИМАНИЮ: УТРАЧЕНА ЛИ НОРМАТИВНОСТЬ?
REGT H.W., de. From explanation to understanding : normativity lost? // Journal for general philosophy of science. - 2019. - Vol. 50, N 3. -P. 327-343. - URL: https://doi.org/10.1007/s10838-019-09477-3
Ключевые слова: научное объяснение; научное понимание; нормативность; философия науки; Гемпель.
Для цитирования: Сущин М.А. [Реф. ст.] // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 8: Науковедение. - 2022. - № 2. - С. 72-78. Реф. ст. : Регт Х.В., де. [Regt H.W., de]. От объяснения к пониманию : утрачена ли нормативность? = From explanation to understanding : normativity lost? // Journal for general philosophy of science. - 2019. - Vol. 50, N 3. - P. 327-343.
Автор из Нидерландов рассматривает вопрос о нормативном измерении исследований понятия понимания в современной философии науки. Так, уже два десятилетия понятие понимания находится в центре дискуссий в философии науки. Эти исследования основываются на допущении, что научное объяснение формирует понимание и что вопрос о природе понимания есть надлежащий предмет философского исследования. Такая установка резко контрастирует с представлениями, господствовавшими во времена расцвета движения логического эмпиризма (логического позитивизма, неопозитивизма), представители которого призывали к исследованию (методами логического анализа) научного объяснения, а в понимании видели феномен, подлежащий изучению в историографии или психологии науки.
Ситуация радикально изменилась с появлением натуралистической философии науки. Сегодня многие философы науки охотно пользуются результатами эмпирических исследований науки, полученными в областях истории и психологии науки, а
также когнитивных наук. Исследования феномена научного понимания в этом смысле не составляют исключения: значительное внимание в них уделяется задаче надлежащего описания процесса достижения учеными понимания в истории науки или существующей научной практике. Как следствие, возникает вопрос: не создает ли натуралистический поворот в философии науки препятствия для осуществления нормативных выводов в данной области? В своей работе автор стремится показать, что натуралистические подходы не только не создают таких трудностей, но и помогают выявить нормы научной деятельности, которые не могут быть описаны более традиционными формальными концепциями научного объяснения.
Автор начинает с истории рассмотрения понятий объяснения и понимания профессиональными философами науки. Еще в 1950-1960-х годах идее понимания не отводилось места в исследованиях в области философии науки. Единственным исключением были работы философа Майкла Скривена, который утверждал, что «запрос на объяснение предполагает, что нечто (курсив автора. - М. С.) понято, и полный ответ - это такой ответ, который соотносит объект исследования с областью понимания доходчивым и надлежащим образом» (с. 328). В ответ видный представитель движения логического эмпиризма Карл Гемпель заявил, что философы науки должны заниматься исключительно вопросами логики объяснения, тогда как исследование понятия «понимание», относящегося к особенностям формирующих объяснения индивидов, не должно входить в сферу их интересов. Исследование понимания может быть интересно с эмпирической, дескриптивной, но не с логической, нормативной точки зрения.
Сформированное Гемпелем резкое разграничение прагматических и непрагматических аспектов объяснения предопределило характер дискуссий в данной области исследований на несколько десятилетий вперед. Например, философ Уэсли Сэлмон отмечал, что в те годы существовал серьезный конфликт между последователями Л. Витгенштейна, настаивавшими на анализе обыденного языка, описывавшими то, как объяснения соотносятся с человеческими нуждами и интересами, и логическими позитивистами, видевшими одну из целей философии науки в нормативной оценке научных объяснений.
Лишь с недавних пор понятие понимания стало активно исследоваться философами науки вне его связей с понятием объяснения. Хотя за последние 20 лет многие философы науки стали по достоинству оценивать значимость феномена понимания и исследования его прагматических аспектов, тем не менее в данной области, отмечает автор, выделяются два основных подхода к анализу понимания. Сторонники первого подхода подчеркивают, что рассмотрение понимания непременно должно основываться на объективном объяснении и / или знании. Несмотря на то что они, разумеется, отмечают субъективную природу понимания (что оно представляет собой изучаемое психологией схватывание - grasp), подлинное понимание, по их мнению, подразумевает установление надежной связи между субъективным схватыванием и характером объективной действительности.
В противоположность этому, сторонники другого подхода фокусируют свое внимание именно на анализе прагматических аспектов объяснения, активно используя результаты эмпирических исследований из областей психологии, истории и социологии науки. При этом, по замечанию автора, методологический натурализм не обязательно влечет за собой радикальный сциентизм, цель которого заключается в сведении философии к эмпирическим наукам по типу проекта натурализованной эпистемологии У. Куайна. Натурализм Куайна носит исключительно объяснительный и дескриптивный характер, тогда как методологический натурализм может быть совместим с нормативистской установкой.
По мнению автора, неверно полагать, что теории объяснения имеют исключительно нормативный характер, тогда как теории понимания нацелены только на составление корректных описаний. Различие между теориями объяснения и понимания скорее заключается в расставляемых акцентах и степени: «Непрагматические теории объяснения в большей степени акцентируют внимание на нормативной оценке, тогда как прагматические теории объяснения и натуралистические теории понимания в большей степени сосредоточены на описательной точности» (с. 331). С целью подкрепления своего тезиса автор коротко рассматривает две натуралистические теории понимания - прагматическую-риторическую теорию Я. Фэйя (J. Faye) и свою собственную контекстуальную теорию.
Так, в своей книге «Природа научного мышления»1 Фэй развивает натуралистическую концепцию науки и научного понимания, основывающуюся в том числе и на результатах, полученных в когнитивных науках и эволюционной психологии. Свою задачу Фэй видел в описании того, как ученые достигают понимания с помощью репрезентаций, интерпретаций и объяснения. Натурализм в концепции Фэйя совмещается с допущением контекстуальной зависимости научного объяснения и понимания. При этом Фэй утверждает, что его концепция носит исключительно дескриптивный характер и что он не собирается формулировать нормативный идеал для оценки способов объяснения или примеров понимания.
Фэй проводит различение между двумя видами объяснения -нерефлексивным воплощенным объяснением и высокоуровневым рефлексивным объяснением. Он дает следующее определение рефлексивного вида понимания: агент А имеет понимание положения вещей П в определенном контексте К, если и только если относящиеся к П убеждения А соединены с когнитивной системой А, включая ее фоновое знание, допущения и т.п., эпистемически удовлетворительным способом для А (т.е. если они находятся в согласии с эпистемическими нормами А).
По утверждению Фэйя, данное им определение рефлексивной разновидности понимания оказывается совместимым с пониманием, формируемым в любых областях. В концепции Фэйя подчеркивается, что нормы понимания обладают контекстуальным характером, т.е. они могут быть разными в различных научных дисциплинах (и даже в одной и той же дисциплине). Поэтому концепция Фэйя, по его замечанию, просто описывает роль, которую частные зависящие от контекста нормы играют в достижении научного понимания.
Между тем, как замечает автор, натуралистическая концепция научного понимания Фэйя все же обладает нормативными элементами вопреки заявлениям ее создателя. Несмотря на то что Фэй говорит, что его концепция не устанавливает норм, которые можно использовать для выработки предписаний, в ней все же имеется стандарт для оценки степени понимания. Другими слова-
1 Faye J. The nature of scientific thinking : on interpretation, explanation and understanding. - London : Palgrave Macmillan, 2014. - 348 p.
75
ми, с помощью концепции Фэйя можно производить оценку того, обладает ли некий агент пониманием или нет. Кроме того, с помощью этой концепции можно создать правила для достижения понимания наподобие «чтобы сформировать понимание П, нужно сделать X», где X есть акт соединения касающихся П (т.е. положения вещей) убеждений с фоновым знанием агента А. Соответственно, заключает автор, концепция Фэйя обладает нормативными элементами, что для большинства философов науки есть скорее достоинство, нежели недостаток.
В качестве примера другой натуралистической теории научного понимания, совместимой с нормативистской установкой, автор приводит свою собственную контекстуальную теорию понимания. Контекстуальная теория основывается на анализе примеров из истории науки, а также на недавних наработках из области исследований научной практики. Ее ключевая идея состоит в том, что ученые формируют понимание некоего феномена, если они создают подходящую модель этого феномена на основе определенной теории. Говоря более конкретно, с этой точки зрения научное понимание феномена Ф имеется тогда и только тогда, когда есть объяснение данного феномена, основывающееся на понятной (intelligible) теории Т и удовлетворяющее базовым эпистемиче-ским ценностям эмпирической состоятельности и непротиворечивости.
Ключевым термином здесь является термин «понятность» (intelligibility), который автор определяет как кластер качеств теории Т, способствующих ее использованию. С точки зрения развиваемой автором контекстуальной концепции научное понимание достигается при помощи конструирования моделей, выступающих в качестве посредников между релевантными теориями и подлежащими объяснению феноменами. Сами модели не следуют непосредственно из теорий или эмпирических данных, поэтому для их создания необходимы прагматические суждения и решения (например, требуются определенные аппроксимации и идеализации). По мнению автора, создание подобного рода моделей предполагает наличие теорий, понятных в указанном выше смысле. Ученые могут преуспеть в создании объяснительных моделей только тогда, когда их навыки работы с теорией позволяют им принимать подходящие прагматические решения.
По утверждению автора, его определение понятности теорий не носит чисто субъективный характер, будучи лишенным всякой нормативной силы. Несмотря на то что критерии понятности зависят от контекста и могут отличаться даже в рамках одного и того же научного сообщества, существуют способы объективной проверки понятности теорий. Так, автор формулирует свой критерий понятности теорий, в соответствии с которым ученые должны обладать способностью работать с теорией и использовать ее для создания моделей феноменов. Если получающиеся в результате модели эмпирически адекватны и непротиворечивы, они дают понимание тех или иных феноменов.
Автор рассматривает известный пример из истории науки -химическую революцию ХУШ столетия, связанную с переходом от теории флогистона к кислородной теории Лавуазье, - с целью показать описательную точность своей контекстуальной теории понимания и ее нормативный потенциал. С описательной точки зрения контекстуальная теория позволяет заключить, что и теория флогистона, и теория Лавуазье давали понимание химических феноменов, подобных горению, и т.д. Вместе с тем контекстуальная теория не говорит о том, какая из этих теорий давала более глубокое понимание химических процессов и феноменов. Таким образом, по мнению автора, контекстуальная теория понимания имеет только оценочную, а не предписывающую нормативную силу. Иначе говоря, эта концепция позволяет оценить, способствовала ли пониманию феноменов некоторая теория в том или ином историческом контексте, но не говорит, каким правилам нужно следовать, чтобы достигнуть понимания этих феноменов. Контекстуальная теория не дает возможности на основе оценочных выводов сформулировать нормативные правила наподобие «если теория Т1 дает более глубокое понимание феноменов в контексте К, чем теория Т2, то ученые должны работать с теорией Т1». Так, по состоянию на конец ХУШ в. было трудно определить, давала ли теория Лавуазье более глубокое понимание химических феноменов. Только с учетом последующего развития химии можно заключить, что теория флогистона дает менее глубокое понимание, чем кислородная теория. Таким образом, в заключение автор отмечает, что «цель контекстуальной теории состоит в том, чтобы описывать и объяснять исторические эпизоды, подобные данному, в которых
стандарты понятности могут изменяться. В дополнение к этому она предлагает концептуальную рамку для нормативной оценки действий и достижений (results) ученых на основе локальных норм научного понимания» (с. 342).
М.А. Сущин*
* Сущин Михаил Александрович - кандидат философских наук, старший научный сотрудник Центра научно-информационных исследований по науке, образованию и технологиям ИНИОН РАН.
