Редкий случай в современном языкознании (о книге Ю. В. Фоменко «Мифы современной лингвистики») Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Вестн. Ом. ун-та. 2011. № 4. С. 335-359.

Редкий случай в современном языкознании (О книге Ю.В. Фоменко «Мифы современной лингвистики»)

Недавно в Новосибирске вышла книга профессора Новосибирского педагогического университета Ю.В. Фоменко, имеющая довольно задорное название -«Мифы современной лингвистики». Но главное, конечно, не в названии, а в том, что это редкий в современном языкознании случай полемической работы. Да, как ни странно, хотя сегодня как будто создана благодатная ситуация для любых и всяческих дискуссий, когда никто вас не упрекнёт ни в недостаточном соблюдении марксистско-ленинского подхода, ни в недооценке роли самой передовой в мире советской науки, - увы, дискуссии практически прекратились. Каждый может опубликовать любую не только спорную, но и просто бредовую работу - на это никто не обратит внимания: мол, у каждого право на собственное мнение.

Между тем научная полемика, конечно же, необходима. Да, в ходе спора с научными оппонентами учёный редко меняет свою позицию, но он уточняет её, устраняет случаи неверного толкования его взглядов, продумывает возможности накопления нового материала для укрепления своей концепции и т. д.

Не ставя задачи дать полный анализ книги Ю. В. Фоменко, я затрону лишь те полемические высказывания, в которых либо ставятся вопросы, близкие моим научным интересам, либо ведётся прямая полемика со мной.

Обсуждая проблему дихотомии «язык -речь», автор рецензируемой книги справедливо указывает на наличие трихотомического взгляда на структуру языковых явлений, но почему-то связывает его появление с работами Э. Косериу и М.И. Чере-мисиной 60-70-х гг. ХХ в. Между тем трихотомическая концепция была сформулирована ещё в 1931 г. Л.В. Щербой [1]. Он выделил в сфере рассматриваемых явлений языковую систему («язык» по Соссю-ру), речевую деятельность (процессы гово-

рения и понимания) и языковой материал (возникающие в ходе речевой деятельности тексты вместе с ситуацией их создания и понимания). При этом учёный подчёркивал, что этот третий аспект, который как раз и позволяет связать систему и деятельность, образуют не просто тексты, а именно тексты вместе с обстоятельствами, в которых они создаются и понимаются. К сожалению, эта идея не получила развития в советском языкознании, как и сходные мысли практически неизвестного при жизни М.М. Бахтина. В 50-80-х гг. этот аспект под наименованием дискурса начали активно изучать немецкие и американские учёные [2] (которые, видимо,

пришли к его открытию независимо, так как в Европе и особенно в США всегда плохо знали советские работы). Упоминаемая Ю.В. Фоменко концепция М.И. Чере-мисиной в чём-то близка взглядам Л.В. Щербы, но в упрощённом виде, поскольку сводит третий аспект только к тексту как таковому и по этой причине вызывает недовольство Ю.В. Фоменко. Это недовольство можно было бы признать справедливым, но сочувственно цитируемые автором определения текста у О.С. Ахмановой (как «произведения речи, зафиксированного на письме») и у

А.Т. Кривоносова (как «всякой записанной речи») никуда не годятся: в них смешиваются понятия «текст» и «запись текста». Смешение это в обиходе широко распространено, однако в теоретических рассуждениях недопустимо. Пока запись не прочитана, она ещё не текст, а когда прочитана, она уже не только запись, но и её интерпретация, которая как раз и есть текст. И, уж конечно, тексты могут существовать и чаще всего существуют до записи и без записи (даже в языках, имеющих письменность, не говоря уже о бесписьменных). Но и в таком понимании термина языковой материал - это не просто текст, а «текст, погружённый в жизнь». Триада в результате выглядит так: возникающие в ходе речевой деятельности тексты, определённым образом понимаемые, служат основой формирования и развития системы, а она, в свою очередь, регулирует речевую деятельность.

Однако можно вполне согласиться с приводимой Ю. В. Фоменко критикой тех языковедов, которые отвергают не только

трихотомическую, но и дихотомическую концепцию (в частности, Г.В. Колшанского).

В разделе «Что следует считать знаком языка?» полезной и оправданной представляется критика автором расширительного понятия значимой единицы: единица языка - это такой его элемент, который воспроизводится, и в этом смысле такие значимые элементы, как предложение (фраза) или словосочетание, создаваемые в процессе речи, единицами, конечно же, считаться не могут. А разделение языковых элементов на воспроизводимые и производимые в ходе речевого общения необходимо во многих отношениях, и притом не только применительно к значимой стороне языка.

Следующий раздел книги Ю.В. Фоменко посвящён критике концепции синергетики как теории саморазвития языка. Он усматривает, в частности, противоречие в позиции В.А. Пищальниковой, которая «с одной стороны, полагает, что самоорганизующийся характер языка - вещь очевидная (хотя не приводит ни одного факта, который бы подтверждал эту гипотезу), с другой стороны - пишет о воздействии на язык “практически неисчислимого количества факторов социальной, психофизиологической и психофизической природы”...» (с. 55). Думаю, В.А. Пищальникова потому и не приводит примеров самоорганизации языка, что они и вправду слишком очевидны. Один носитель севернорусского окающего говора как-то с гордостью заявил диалектологам: «Мы говорим по напечатке автора!» В самом деле, скольких орфографических ошибок можно было бы избежать, если бы мы до сих пор различали в безударном слоге [о] и [а], [е] и /г]! Но русский вокализм начал почему-то упрощаться ещё в средневековый период, и этот процесс продолжается. Если в нём и проявилось какое-то внешнее воздействие на язык, то мы его не знаем, а если узнаем, то встанет вопрос, почему оно проявилось именно так и почему не проявились другие внешние воздействия (скажем, то же нежелание усложнять орфографию). Теория самоорганизации вовсе не отрицает внешних воздействий на сложные системы - она только утверждает невозможность учесть их воздействие (или же его отсутствие) и характер воздействия, если оно есть: это всё определя-ется-таки внутренними особенностями системы, и чем система сложней, тем её синергетические данные проявляются ярче и чаще. Другое дело, что термины «са-

моорганизация», «саморегулирование» не совсем точны, поскольку речь может идти иногда и о «самодезорганизации» и «само-разрегулировании» сложных систем (очевидный пример - компьютерный сбой). Но термин всегда в какой-то мере условен, противоречие же, указанное Ю. В. Фоменко, оказывается мнимым. Синергетика должна быть признана не мифом, а одним из перспективных направлений науки о языке как сложной системе.

Следующий раздел рассматриваемой книги посвящён вопросу, в котором автор справедливо усматривает много путаницы и неурегулированного словоупотребления - вопросу о содержании термина «концепт». Не вдаваясь в разноголосицу вокруг этого термина, которая сегодня, пожалуй, в самом разгаре, скажу только, что я термин «концепт» считаю нужным в качестве диахронической параллели термина «понятие». Как однажды выразился резко критикуемый нашим автором В. В. Колесов, концепт - это не сопсер1иБ, а сопсер1ииш, не «понятое», а «понимаемое», это понятие в процессе его становления и изменения со всем его образным и ассоциативным ореолом.

В следующем разделе своей книги Ю.В. Фоменко критикует «отдельных» языковедов» за сомнение в существовании полисемии. Он называет И.С. Тороп-цева, В.М. Маркова, В.В. Колесова,

В.Г. Руделёва, но я мог бы прибавить к этой «обойме» ещё десятки имён, в том числе собственное. В полемике Ю.В. Фоменко можно согласиться с излишеством термина «омонимоид», употреблённого И.С. Торопцевым. Конечно же, заяц ‘зверёк’ и заяц ‘безбилетный пассажир’ - омонимы, отличающиеся от пар вида ключ ‘отмычка’ и ключ ‘источник’ только путями своего происхождения. О том, что эти «два зайца» являют собой разные слова, свидетельствуют и их разные словообразовательные потенции (от заяц ‘безбилетник’ нельзя образовать слово зайчатина), и их разный перевод на другие языки (по-немецки, например, безбилетник уподобляется не зайцу, а слепцу). Зачастую у метафорических образований имеется и разный набор морфологических категорий: дерево ‘растение’ и дерево ‘материал’, кроме различий в словообразовательных потенциях (деревянный стул, но не деревянные листья) и разного перевода на другие языки (Вайт, но Ио1г в том же немецком), обладают ещё и разным отношением к категории числа (дерево ‘мате-

риал’ - БІп^иІагіа 1ап1:иш). Могут различаться одушевлённость и неодушевлённость (дворник ‘рабочий, следящий за чистотой двора или улицы’ и дворник ‘стеклоочиститель автомашины’), глагольный вид (бежать ‘двигаться бегом’ - несовершенный, но бежать ‘тайно исчезнуть’ - совершенный вид), переходность и непереходность (видеть ‘воспринимать зрением’ и видеть ‘быть зрячим’). Ни один из этих аргументов Ю.В. Фоменко не рассматривает, ссылаясь только на смысловую связь «полисемантов», на некие «современные философские представления» и на то, что «этот подход потребовал бы пересмотра многих важнейших положений современной лексикологии и лексикографии» (с. 75). Что касается наличия смысловой связи между словами в приведённых и им подобных парах, то она совершенно естественна как связь производящего слова с производным. Пересмотр же многих положений лексикологии и лексикографии не только «потребовался бы» - он настоятельно требуется и уже идёт. И не только в собственно лингвистике, но и в психолингвичтике.

Позволю себе не останавливаться на пяти следующих разделах («О типах лексических значений», «О так называемом

“фонетическом значении”», «О гипотезе

порождающего контекста», «Зависит ли лексика от грамматики?», «О грамматической форме») и обращусь к разделу, где автор хотя и не полемизирует непосредственно со мной, но придерживается прямо противоположной моей точки зрения - «О характере видовой пары в русском языке (словообразование или формообразование?)». Вот рассуждение Ю.В. Фоменко: «Решение этого вопроса находится в прямой зависимости от природы значения вида: если значение вида - значение лексическое, то видовая пара - факт словообразования, если значение вида - значение грамматическое, то видовая пара - факт формообразования» (с. 29). В чём ошибочность этого, казалось бы, вполне логичного рассуждения? Автор не учёл, что кроме словоизменительных грамматических категорий существуют и классификационные. Никто не спорит, что род существительных - грамматическая категория, тем не менее бык и корова, волк и волчица, лис и лиса, супруг и супруга, малыш, малышка и дитя и даже треног и тренога, подклад и подкладка, табурет и табуретка

- разные слова. Вот и пары типа брать -взять, класть - положить, уходить - уй-

ти, замыкать - замкнуть, копать - копнуть, спрашивать - спросить, посещать -посетить, съедать - съесть, садиться -сесть, делать - сделать и т. п. есть основания считать разными словами. При этом в случаях типа брать - взять даже и не стоит вопроса о словообразовании - это просто различные лова, не образованные одно от другого (как и в парах вроде бык -корова). У видовых пар разные словообразовательные потенции (взять - взятие, взятка, но брать - набрать - набор и т. д.), они могут относиться к разным глагольным классам, к разным типам спряжения и к разным залогам. Во всяком случае, грамматическая природа глагольного вида - не аргумент в пользу отнесения членов видовой пары к одному и тому же глаголу.

Наконец, в разделе «Категория залога в современном русском языке» автор полемизирует уже непосредственно со мной.

Конечно, вопрос о залоге русского глагола - один из трудных и изрядно запутанных, и Ю.В. Фоменко, видимо, прав, что в моём «Кратком курсе русского языка» стоило бы, при всей его краткости, уделить этой категории больше места. Вместе с тем трактовка этой темы в рецензируемой книге вызывает ряд сомнений.

Конечно, Ю. В. Фоменко совершенно прав, говоря о четырёх группах русских глаголов: личных и переходных (доставлять), личных и непереходных (спать), безличных и переходных (знобить) и безличных переходных (светать). Дело однако в том, что эти группы выделяются исключительно по лексическому значению - как, например, группа глаголов мысли и речи, требующая дополнения в форме о чём - о ком, подобно тому, как группа переходных требует дополнения в форме что - кого. Морфологических примет ни одна из выделенных групп не имеет, а значит, эта классификация не может служить и основой для выделения залога как морфологической категории. Даже наличие у переходных глаголов морфологической формы страдательного причастия - признак далеко не абсолютный: например, не образуют страдательных причастий даже прошедшего времени такие переходные глаголы, как вернуть, метнуть, застать, заставить ‘принудить’, переползти, торопить и др., не говоря уж о настоящем времени, где страдательные причастия вообще образуются дишь от немногих глаголов, а образуемые зачастую практически неупотребительны.

Как морфологической категории залогу в истории славянских языков вообще не везло. Личные и инфинитивные формы не имели такой категории ни в праславян-ском, ни в древнерусском старшего периода. Лишь с утратой позиционной самостоятельности винительным падежом возвратного местоимения ся и превращения его в суффикс стала формироваться бинарная оппозиция возвратного - невозвратного залога. При этом, поскольку -ся этимологически было прямым дополнением, возвратные глаголы должны были бы образовываться только от переходных. Но эта соотносительность давно и очень сильно нарушена - не только за счёт глаголов, не употребляемых без -ся (смеяться, бояться, сомневаться и др.), но и за счёт таких образований, как мне сладко спится, что-то не ра.бота.ется, не прыгается и т. д. и т. п. Тем самым, с одной стороны, оппозиция возвратного и невозвратного залога охватила практически всю глагольную лексику, но, с другой стороны, возвратное значение форманта -ся сильно затемнилось. По сути дела, глаголы с суффиксом -ся имеют только одно грамматическое отличие от глаголов без него: они не бывают переходными. Но и это их качество оказывается неустойчивым: мы уже не воспринимаем как ошибку конструкцию слушайся маму, к переходности тяготеет и глагол бояться (вспомним хотя бы песню «про зайцев» из знаменитого фильма «Бриллиантовая рука» с конструкцией боимся сову). Глаголы с суффиксом -ся стали возможны не только в пассивных, но и в активных конструкциях: Этот корм для кроликов годится к употреблению, Этот корм для кроликов хорошо поедается и Этот корм для кроликов входит в постоянный рацион - в равной мере активные конструкции, тут, вопреки Ю. В. Фоменко, нет никакой ошибки. Если мы хотим придать конструкции с глаголом поедается пассивное значение, мы должны дополнить её лексическим показателем - назвать либо кем поедается, либо, например, за какой срок.

Отношения между субъектом и объектом, не получившие сколько-нибудь чёткого выражения в морфологической системе глагола, выражаются в русском языке лексическими средствами. Собственно, так всегда и бывает: то, что не выражено в языке грамматически, выражается в нём лексически. И сам Ю.В. Фоменко, критикуя трихотомическую концепцию залога, справедливо находит в ней факты смешения грамматики и лексики (с. 148).

Справедлива критика, даваемая в следующем разделе искусственной и страдающей явными натяжками концепции «координации» подлежащего и сказуемого. Тут разве что можно сказать о желательности учёта коммуникативносинтаксического фактора: подлежащее

«главнее» сказуемого потому, что для него более характерна позиция темы, нежели позиция ремы, а поскольку тема нормально предшествует реме, то рема и осознаётся как зависимая от темы, а не наоборот (и не на равных).

Много справедливого и в последнем разделе книги, посвящённом критике концепции простого предложения в академической «Русской грамматике» 1980 г. Особенно резко (и справедливо) критикуется концепция «именного примыкания». В этом пункте я, вслед за Ю. В. Фоменко, полностью присоединяюсь к мнению Е.С. Скобликовой, цитируемому на с. 163: в критикуемой концепции «понятие примыкания не только расширяется за счёт всего того, что не укладывается в понятие управления в его новой трактовке, но и вообще лишается какого бы то ни было классификационного признака». Хочу

лишь обратить внимание на причину путаницы: вопрос о сильных и слабых связях слов вообще не имеет отношения к согласованию, управлению и примыканию. В предложениях В комнату вошла девушка с голубыми глазами, ...с глазами без ресниц и ...с глазами навыкате как согласование в первом случае, так и управление во втором и примыкание в третьем - сильные связи. Вопрос о сильных и слабых связях решается не в синтаксисе словосочетания и вообще не в конструктивном, а в семантическом син-таксисе1 Надеюсь, Ю.В. Фоменко не причисляет семантический синтаксис к мифам современной лингвистики - по крайней мере, в его книге он не затронут.

Так или иначе, работы, подобные рецензируемой, очень нужны в современном языкознании, в котором обильно представлены как мнимые инновации, так и безапелляционное, ничем не аргументированное пренебрежение к концепциям, выдержавшим испытание временем, а значит, поспорить есть о чём.

ПРИМЕЧАНИЕ

1 Эта идея, насколько могу судить, впервые обоснована в упоминавшейся уже здесь моей кн.: Осипов Б. И. Краткий курс русского языка. Омск,

2005. С. 224-225.

События

зз9

ЛИТЕРАТУРА

[1] Щерба Л. В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Известия Отделения общественных наук АН СССР. 1931. № 1. С. 113 - 129.

[2] Van Dijk T. Discourse and communication. B. N. Y., 1985.

Б.И. Осипов

Выход за пределы личного измерения: модели и факторы динамики образа исторической науки*

В данной публикации авторы намерены представить итоги двухлетней работы в рамках грантовского проекта ФЦП «Наука и научно-педагогические кадры инновационной России на 2GG9-2G13 гг.». Проект направлен на разработку теоретической проблемы образов отечественной исторической науки в контексте смены познавательных парадигм (вторая половина

XIX - начало XXI вв.). Реализация этого проекта разворачивается в рамках большого исследовательского коллектива историографов Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского.

На предшествующих этапах его реализации авторским коллективом была выявлена структура образа отечественной исторической науки, включающая в себя общенаучную картину мира, идеалы, нормы и ценности научного сообщества, философскую компоненту, социальный контекст эпохи, а также индивидуальные воззрения историков. Следующим шагом в поиске надличностных факторов в ис-ториописании стало определение моделей и факторов динамики образа исторической науки.

В исследовательской литературе смена познавательных парадигм, еще в меньшей степени образов науки, рассматривается преимущественно в теоретическом плане. Конкретная исследовательская практика, авторские прорывы в научных исследованиях привлекаются лишь в качестве отдельных иллюстрирующих эпизодов. Причем набор авторов достаточно ограничен и устойчив -Э.Л. Ладюри, Н.З. Дэвис, К. Гинзбург, А. Людтке, А.Я. Гуревич.

Авторы проекта, взяв в качестве исходных данных как традиционные историографические источники (конкретноисторические, историко-научные, социологические, философские тексты по проблемам научно-исследовательских парадигм и образа науки, делопроизводственные, нормативные и эго-документы, отражающие эволюцию образа исторической науки через конкретные исследовательские практики на протяжении XIX -начала XXI вв.), так и нетрадиционные источники (анкеты, материалы включенного наблюдения по проблеме трансформации современного коммуникативного поля, а также интернет-ресурсы), выделили основные этапы трансформации образа исторической науки сквозь конкретную исследовательскую практику и факторы, определяющие индивидуальные исследовательские стратегии.

Господствующие модели исторического исследования выступают основаниями образов науки и отражают общие представления о науке, ее предметной области, научном инструментарии, когнитивных стратегиях, стиле мышления и одновременно проецируют все перечисленное в исследовательскую практику, т. е. задают правила исследования и нормы корпоративного поведения. При этом конкретно-исследовательскую практику необходимо рассматривать не как прямое подчинение нормам новой парадигмы, нового образа науки, а как творение её и соответствующего образа науки.

Исследование базируется на концепте «движения исторической мысли» в рамках следующих парадигм: классической, неклассической, постмодернистской и неоклассической. При этом мы опирались на существующую периодизацию данных парадигм: классическая - XIX в., неклассическая - рубеж XIX-ХХ вв. - 60-70-е

ХХ в., постмодернистская - последняя треть ХХ в., неоклассическая парадигма стала складываться в конце ХХ в. Рассматривая динамику смены образов исторической науки в отечественной традиции, в рамках проекта мы выделили ее несовпадение с европейской тенденцией развития исторической науки.

Классическая модель исторического исследования, представленная в мировой исторической науке в виде позитивизма и

* Исследование выполнено при поддержке Федерального агентства по науке и инновациям в рамках Федеральной целевой программы ««Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009-2013 гг.», государственный контракт № 02.740.11.0350.

марксизма, является наиболее долговременной в отечественной традиции - с середины XIX в. практически до конца

XX в. В советской модели историописа-ния, основанной на марксизме, а посему выступающей в русле классической парадигмы, выделены три основных и один потенциальный периоды: первый период

- 1920-1930-е гг., второй - начало 194050-х гг., третий - 1960-1970-е гг.; к 1980-м гг. наметился четвертый период, который реализовался частично. Неклассическая модель, представленная поисками русских неокантианцев, была слабо выражена в советской версии. Импликация неклассического образа науки в советскую историографию происходит под воздействием изменений социально-политической ситуации: частично в 19401950-е гг., но более заметной эта тенденция становится в 1960-1970-е гг. В ходе исследовательского проекта была отмечена ключевая особенность отечественной историографии, связанная с тем, что расцвет неклассической парадигмы в отечественной исторической традиции пришелся на 1990-2000-е гг. Значительные изменения происходят на рубеже XX-

XXI вв., что связано со становлением неоклассической модели историописания, интегральной по своей сути, которая строится на принципах взаимодополни-тельности социальной и культурной истории, макро- и микроанализа, объяснения и понимания.

Среди факторов, оказывающих влияние на складывание и трансформацию образов науки, отмечены социальные факторы, к которым относятся «вызов времени», социальный заказ, политика государства, формы контроля государства над обществом, в том числе над его исторической памятью. К социальным факторам следует отнести и умонастроения общества. Так, например, энтузиазм первых советских пятилеток, эйфория от победы в Великой отечественной войне и полёт Гагарина в космос заставляли человека мыслить себя как часть массы, однако массы созидающей и способной на великие свершения. Стоит отметить, что подобный эффект только с отрицательным знаком создают противоположные настроения, такие как апатия общества в брежневский период и ностальгия по СССР и т.д. Выделены также и социокультурные факторы - национальный опыт отношения к науке и ученому, соотношение идеалов научности и просвети-

тельства, межкультурный диалог, система подготовки научных кадров. Значимыми в складывании и трансформации образов науки являются внутринаучные факторы - господствующие научные познавательные парадигмы; нормы научности и способы их закрепления в научных корпорациях; сообщества схоларного типа и специфика производства научного знания; внутринаучные коммуникации. Нельзя обойти стороной индивидуальнопсихологические особенности исследователей и соответствующий им выбор поведенческих стратегий и динамику коммуникативного поля, в котором функционирует, утверждается или опровергается, популяризируется тот или иной образ науки. Коммуникативное поле, в свою очередь, представлено не только институтами и отдельными акторами научного процесса, но и инструкциям, которые регулируют этот научный процесс. В советской и постсоветской отечественной традиции таким значимым институтом выступает ВАК. Это обстоятельство заставило авторов проекта специально обратить внимание на нормы научности, задаваемые этой инстанцией и влияние их на образ исторической науки.

Соотношение социальных, социокультурных и внутринаучных, в том числе и парадигмальных, факторов в оформлении образа исторической науки не постоянно, оно видоизменяется в зависимости от контекста. В спокойные эпохи, как правило, усиливается внутринаучная детерминированность образа науки, в конфрактацион-но-переломные - презентистская составляющая, общие представления о науке индуцируются ее сиюминутной, практиче-ски-конфрактационной пригодностью.

Одновременно были выявлены и охарактеризованы новые элементы и сегменты коммуникативного поля современной исторической науки, принципиально изменившие его конфигурацию в конце XX

- начале XXI вв. В первую очередь были выделены и систематизированы исторические сообщества разного типа: формальные научные сообщества, функционирующие относительно автономно; формальные научные сообщества, функционирующие в составе официальных учреждений в качестве их структурных элементов; неформальные научные сообщества историков (преимущественно виртуальные интернет-«сообщества»). Далее был произведен «замер» основных параметров виртуальных коммуникаций, дана их ха-

рактеристика и предпринята попытка реконструкции «виртуального» историографического пространства с помощью изучения интернет-пространства как специфического места бытования исторической науки. И наконец, на локальном материале была сделана проверка возможностей выявления динамики изменений в «живых» «сетях общения» современной исторической науки (научные мероприятия различного типа).

В рамках проекта было продолжено «пилотное» измерение саморефлексии

представителей современного гуманитарного сообщества с помощью анкетирования условной экспертной группы - участников научных и научно-практических конференций. Полученная информация пополнила «банк данных» о трансформациях коммуникативного поля, подтвердила устойчивость выявленных тенденций, ориентированных на открытость диалоговых форм, воспроизводство корпоративных ценностей, стереотипизацию в коммуникативных практиках.

Результаты исследования данного этапа были апробированы на материале отечественной исторической науки и представлены в виде докторской диссертации

А.В. Свешникова «Петербургская школа медиевистов начала XX века. Попытка антропологического анализа научного сообщества», 28 статей (в том числе в 12-ти ваковских изданий), 10 тезисов, 11 докладов на научных конференциях. В рамках проекта был подготовлен седьмой выпуск историографического сборника «Мир историка», в котором представлены опыты теоретической рефлексии, отражающие процесс конструирования нового образа исторической науки в рамках неоклассики, как участников проекта, так и исследователей из различных научных центров Польши, Украины, России (Москва, Томск, Челябинск, Петрозаводск, Казань). Сборник содержит также подборку материалов, посвященную 170-летнему юбилею Василия Осиповича Ключевского, что наглядно демонстрирует особенности исследовательских практик историков-классиков рубежа XIX-XX вв. и историков-неокласси-ков конца XX - начала XXI вв.

В соответствии с разработанной ранее программой внедрения полученных исследовательских результатов в образовательную среду было подготовлено учебное пособие «История исторической науки (XIX - начало XXI)» (автор - А. В. Свешников) и разработано четыре учебно-мето-

дических комплекса «История исторического знания», «Интеллектуальная история и историческая теория», «Междисциплинарные подходы в современной исторической науке (в двух частях)» (Л.П. Репина), «Способы и механизмы трансляции исторического знания в конце XIX - начале XXI вв.» (Н.А. Кныш).

В заключение, хотелось бы отметить, что поставленная проблема смены познавательных парадигм и эволюции образов науки требует дальнейшего исследования. Например, при всем разнообразии познавательных парадигм в образах науки сохраняются определенные константы, сформировавшие устойчивый набор основных общественных функций исторической науки, согласно которым последняя в начале XXI в. должна выполнять те же функции, что и в середине XIX в. Однако исследователи отмечают, что меняется «наполнение», содержание этих функций, а самое главное, механизм их выполнения. Общество «задает» истории другие вопросы и требует от историка других действий. Историк остается востребованным, но он становится другим.

В.П. Корзун, М.А. Мамонтова, Н.А. Коновалова

Духовное наследие

и современность

18 ноября 2010 г. в Караганде (Республика Казахстан) состоялась международная научно-теоретическая конференция «Духовное наследие и современность», организованная кафедрой философии и теории культуры Карагандинского гос-университета им. Е.А. Букетова. Конференция была приурочена к объявленному в 2002 г. ЮНЕСКО Всемирному дню философии. В работе конференции приняли участие ученые Казахстана, России, Беларуси, чьи научные интересы связаны с философскими, культурологическими, пе-дагогико-психологическими исследова-

ниями духовной жизни общества.

Вопросы теоретического осмысления роли духовного наследия в современном обществе, разработки методологии освоения духовного наследия в широком социокультурном контексте обретают все большую значимость для научного сообщества. Это объясняется наряду с потребностью воздать должное заслугам наших предков и лучше узнать их культурные достижения также и тем, что в эпоху глобализации ста-

ли все более остро осознаваться единство судеб человечества и включенность человека в мировой исторический процесс на основе самобытного духовного наследия. Осознание такого единства породило у современного человека специфическое переживание времени, в результате которого культурное прошлое и его духовные достижения перестали восприниматься как нечто отдаленное и не имеющее отношения к вопросам дня нынешнего. Поэтому неслучайно, что в своем вступительном слове на конференции ректор КарГУ проф. Е.К. Кубеев обратился к опыту действующей в Казахстане государственной программы «Культурное наследие». Программа не только определяет основные аспекты, связанные с изучением, охраной, использованием и пропагандой культурного наследия страны, преемственностью развития и возрождения историко-культурных традиций, но и предусматривает меры по созданию целостной системы изучения культурного наследия. Ученые Казахстана и представители международного научного сообщества способны оказать активное содействие в реализации данной Программы в социальной практике через научнотеоретический и методологический анализ деятельности по сохранению и рациональному использованию имеющихся культурных ценностей. Современные представители социогуманитарного знания в своих исследованиях актуализируют существующую потребность социума развиваться на основе свободного критически-творческого осмысления духовного наследия.

В конференции принимали участие представители таких вузов, организаций образования, религиозных центров, как Омский госуниверситет им. Ф.М. Достоевского, Барановический госуниверситет (г. Барановичи, Беларусь), Башкирский государственный аграрный университет, Санкт-Петербурский государственный

горный институт, Российский Православный институт св. ап. И. Богослова (Москва), Волгоградский государственный технический университет, Армавирский гос-педуниверситет, Кузбасская госпедака-демия (г. Новокузнецк), Братский госуни-верситет, Сибирский гостехуниверситет (г. Красноярск), Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева (г. Астана, Казахстан), КазНУ им. аль-Фараби (г. Алматы, Казахстан), Костанайский гос-университет им. А. Байтурсынова (г. Кос-танай, Казахстан), Национальный университет обороны (г. Щучинск, Казах-

стан), Академия государственного управления при Президенте Республики Казахстан (г. Астана, Казахстан), Карагандинский государственный индустриальный университет (г. Темиртау, Казахстан), Карагандинский гостехуниверситет (г. Караганда, Казахстан), религиозное управление мусульман Казахстана по Карагандинской области, Карагандинский епископат Римско-католической церкви.

Работа конференции в целом прошла плодотворно, в духе научного диалога и конструктивных дискуссий.

Колумбаев Б.Е. (г. Караганда) в своем докладе «Бытие из небытия» обращается к проблеме востребованности духовности в условиях кризиса цивилизации. Собственно, что побудило объявить о необходимости Всемирного дня философии? Для того чтобы в этот день всем миром просто отметить эту дату? Или это праздник только для тех, кто занимается философией профессионально? Путеводной нитью может стать хайдеггеровское «Время временится из будущего». Вот откуда востребована духовность! А может будущее в прошлом? Чтобы не было «конца света», нужно возвращение к началу света? Молодость человечества была подчинена то-посу и хроносу, а достигшее цивилизационной зрелости человечество стало их «использовать» как прагматичные формы активности. Начиная с первых научных концепций Нового времени и по сию пору продолжается эра перелома в сознании человека и человечества, ориентированная на свое бессознательное и на окраинное мира, с фетишизацией, гипостазиро-ванием пространственно-временных порядков. Вопрос в том, как из этого выбираться? Потому что тупиков и футурошо-ков будет все больше, чем организованнее будет антропоцентристский активизм в пространстве и времени, т. е. чем «прожорливее» он будет в интенсивности и экстенсивности за счет пространства и времени. Всемирный день философии и должен символизировать наступление Нового ясного топоса вместо прежнего искривленного, где бы хронос из господствующего обращался в подчиненный то-посу момент? Что может еще означать Всемирный день философии? Философия не повседневна. Но один день может быть отмечен любовью к мудрости во всемирном масштабе. Это день пространства, когда пространным, не имеющим границ образом все должно быть оправдано, все уместно, все доступно. Это не только само-

отвержение человека в признании мира из других, но и отказ от СМИ, вообще посредников, опосредствование опосредствованного. Как отношение к богу в протестантизме. День признания человека миром. Все мы в этот день - «мыслящие тростники» (Б. Паскаль). И именно в качестве таковых можем собраться в молчаливо согласной самоиронии над мнимым существованием в сомнениях бытия. Когда не говорят, а ответствуют за всё и вся.

Доклад В.И. Разумова «Новая эпоха и духовное наследие» связывает проблему освоения духовного наследия с ситуацией кризиса, сложившейся в областях интерпретаций, понимания, смыслообразова-ния. В связи с тем, что кризис проявляется в общечеловеческом масштабе, современное философское мышление ищет выход в развитии креативной составляющей интеллектуального потенциала человечества. Только философия обладает ресурсом, позволяющим целокупно осмыслить сложившуюся ситуацию, наметить «конус» сценариев стратегического развития человечества. Основу инновационной стратегии образует решение комплекса задач по переходу к интенсивному развитию, обеспечивающему рост производительности труда. И прежде всего это следует осуществить в самой науке, в философии, с которых и следует начинать модернизацию. Адекватной сложившейся ситуации мыслится диалектическая идея согласования неизменного и изменяющегося во всяком объекте. Это позволяет утвердить отношение к философии как к хранительнице духовного наследия, с выявлением в ней инновационного потенциала. Инновационные ориентиры тесно связаны с представлением науки, образования, проектирования как областей, между которыми осуществляются переносы знаний, кадров, технологий. Эта идея получила развитие в организации с 2007 г. на базе ОмГУ междисциплинарного межвузовского семинара «Инновации в науке, образовании, проектировании». В рамках развиваемой семинаром модели инновационно-образовательной деятельности реализуется проект подготовки студентов, магистров, аспирантов, докторантов ОмГУ, включая программы повышения квалификации научно-педагогических кадров Омского региона. Формирование интеллектуальных технологий (далее -ИнТ) есть ключевая задача познания, обучения, проектирования в новой эпохе. ИнТ есть инструменты перевода инфор-

мации в знания. ИнТ базируются на онтологически осмысленных приёмах преобразования знаний; в развитии ИнТ создаются особые форматы для представления знаний (когнитивные шаблоны). В разработке ИнТ решаются задачи согласования смысло-содержательных и формально-математических аспектов работы с любым исследовательским материалом. Выявление специфики знаний в их связи с информацией, особенностей их обработки актуализируется усилением рассогласования процессов овладения человечеством инструментами для работы с информационными и знаниевыми потоками. Переход к новому классу ИнТ должен обеспечить возрастание производительности труда в самой науке, а затем в образовании и в проектировании. ИнТ, основывающиеся на раскрытии новых когнитивных способностей человека, следует относить к классу «критических технологий». Участие философов в междисциплинарных исследованиях и проектах теоретико-практического характера, включая обучение, обусловлено их потенциальной подготовленностью к абстрагированию в любой предметной области, межпредметным коммуникациям, синтезу. Одну из популярных для философии XXI в. тему гражданского общества можно перевести в конструктивное русло, если заняться выстраиванием сообществ интеллектуалов различных профилей и ориентированных на проектную деятельность. К примеру, это может быть создание сети инновационно-ресурсных центров. Эффективность подобных объединений будет определяться их способностью не только производить смыслы-брэнды, но и конструировать, а также усовершенствовать сами технологии смыслообразова-ния, проектирования, познания.

А.В. Майсюк (г. Барановичи) в докладе «Глобализация как угроза духовной рациональности» определяет понятие духовного наследия как мир моральных, культурных и религиозных ценностей, являющихся альтернативой или дополнением утилитарной необходимости человеческой жизнедеятельности. Эти ценности включены в структуру рационального и эмоционального бытия социума, но их значимость и актуальность могут колебаться в соответствии с историческими обстоятельствами. Духовное наследие живет там и тогда, где и когда оно является органической составной частью общественного сознания и средством социализации под-

растающего поколения. Между тем глобализация - это своеобразная социальная болезнь, вирусы которой, подобно эпидемии, обесценивают понятия суверенитета, независимости, национальности, ведут к деградации и коррозии культуры и нравственности, исчезновению многовековых традиций народов, трансформации идеалов и ценностей, отмиранию самобытности народов Земли, нивелированию человеческой психологии, усилению конфликтного фактора в межгосударственных, межнациональных, межконфес-сиональных и межцивилизационных взаимодействиях. Глобализация в ее современных формах агрессивного навязывания стандартов «общества потребления» опасна для человека во всех отношениях. Ее стержневым принципом является принцип максимума свободы и минимума ответственности. Все сферы духовной деятельности зиждутся на тотальном отрицании общепризнанных этических и эстетических норм и канонов. Полярные противоположности меняются местами: безобразное становится прекрасным, ничтожное - великим, порицаемое - восхваляемым, иррациональное - разумным и т. д. Тенденция попрания многовековых табу прослеживается повсюду: в политике, в искусстве, в юриспруденции, в философии, в педагогике, в лингвистике, в демографии, в религии... Весь этот порочный товар навязывается другим народам в упаковке «естественной и необратимой глобализации». Эту угрозу быть погребенными заживо ощущают и осознают прежде всего в странах с самодостаточной и многовековой культурой.

Доклад Р.А. Клещевой (г. Алматы)

«Язык в системе культурной коммуникации» отразил стремление философии к глубокому проникновению в смыслообразующие структуры культуры человечества. Язык - это не просто, как принято говорить, отпечаток идей народа; это объединенная энергия народа, запечатленная в определенных звуках. Человек весь не укладывается в границах своего языка; он больше того, что можно выразить в словах. Разные языки - это отнюдь не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения её. Языки -это иероглифы, в которые человек заключает мир и свое воображение, при том, что мир и воображение, постоянно создающее картину за картиной по законам подобия, остаются в целом неизменными, языки сами собой развиваются, услож-

няются, расширяются. Через многообразие языков для нас открывается богатство мира и многообразие того, что мы познаем в нем; и человеческое бытие становится для нас шире, поскольку языки в отчетливых и действенных чертах дают нам различные способы мышления и восприятия. Язык всегда воплощает в себе своеобразие целого народа, поэтому изучение языков мира - это также всемирная история мыслей и чувств человечества. История всякого языка отражает социальную историю его народа. Корневые слова языка показывают, какие предметы были самыми важными для народа в период формирования языка. Словарный состав языка содержит то, о чем думает народ, а синтаксис отражает, как думает. Язык наиболее точно характеризует народ, ибо является объективным духом, формируя или определяя национальный характер. Механизм трансляции этнической памяти работает по своим законам. Его нельзя упрощать. Память, образно выражаясь, -это хранилище. Традиция - это передача духовных ценностей от поколения к поколению.

С исчезновением внешнего давления, носящего по преимуществу социальнополитический характер, на постсоветском пространстве начались распад единого языка штампов и идиом, прорастание множества дискурсов и неконтролируемое насыщение новыми понятиями, терминами и устойчивыми выражениями, упорядочивающими окружающий мир. Но вместо концептуального плюрализма мы столкнулись с терминологическим хаосом. Отсутствие понимания приводит к бессистемности высказываний. Многие ранее часто употребляемые слова, такие как «любовь», «совесть», «справедливость» и т. д., вытесняются из словаря и на смену им приходят другие - «секс», «крутой», «продвинутый» и др. Социально табуированными оказались слова, с помощью которых выражались идеи патриотизма, чувства любви к Родине, народу и т. д. Лавина иностранных слов и неологизмов ведет к трансформации национальных языков. Изменение языка -процесс двусторонний: с одной стороны, он отражает изменения, происшедшие в сознании людей, а с другой, - способствует дальнейшей трансформации их сознания. Оберегая свой язык от «размывания», сохраняя его, нация сохраняет одно из важнейших условий своей культурной самоидентификации.

В докладе В. С. Батурина (КарГУ) «“Человеческий капитал” и система образования» отмечается, что главная заслуга теоретиков концепции человеческого капитала - признание первостепенной роли человека в общественном производстве. Приоритет отдан человеческим ресурсам и социальным институтам. Считается, что сегодня главной формой богатства страны становится высокий уровень интеллектуального и духовного развития общества, принимающий форму человеческого капитала и обеспечивающий инновационный процесс в каждой сфере человеческой деятельности. Задача развития человеческого потенциала формулируется как основная государственная задача модернизации целого ряда современных социальных секторов - образования, культуры, науки, которые рассматриваются как сектора капитализации человеческого потенциала Казахстана. Широкое распространение теории человеческого капитала на Западе и появление большого числа ее сторонников в различных странах, в том числе и в Казахстане, определяется тем, что в центре внимания концепции оказался главный фактор социально-экономического развития - человеческий - в его качественно преобразованном виде.

Необходимость ухода от сложившейся экспортно-сырьевой модели развития экономики в направлении создания модели, которая могла бы позиционировать страну как конкурентоспособную в современном глобальном мире, изменили требования, предъявляемые к работнику: на первый план выходят личные качества и способности работника, способность к творчеству. Главная особенность роднит все теоретические представления о перспективах формирования самых различных моделей «человеческого капитала». Ее суть состоит в том, что предполагаемые пути реформирования существующих систем образования не предусматривают ни изменения в обществе отношения «господство-подчинение», ни замену субъектно-объектной парадигмы социальной деятельности на ее альтернативу. Что, в конечном итоге, вряд ли приведет к тому эффекту, на который так рассчитывают все авторы этих идей при их практическом воплощении. Но сегодня речь должна идти не просто об изменении технологии подготовки человека к какому-то определенному набору видов деятельности в различных сферах жизни. Общество нуждается в человеке, обладающем совер-

шенно иным типом способности к деятельности, когда бы любой ее вид не противоречил, а способствовал бы проявлению «природной сущности человека». Проблема состоит в подготовке человека к деятельности, основанной на самоизме-нении, самоорганизации и саморазвитии. В основе ее решения может лежать новый подход к пониманию сущности социальной деятельности, базирующийся на субъектно-субъектном характере взаимоотношений между всеми ее непосредственными участниками. Одной из центральных задач построения правового государства и является как раз исключение в принципе возможности использовать любого субъекта (будь то физический или юридический) в качестве объекта для другого участника социальных процессов. Поистине само время диктует необходимость замены одной парадигмы социальной деятельности на другую. И решение всего комплекса возникающих при этом задач - за системой образования совершенно иного типа, в первую очередь готовой к подготовке «человеческого капитала», способного к творческому саморазвитию, а не эффективно действующего по критериям, определяемым для него кем-то извне.

К.Ш. Джалилов (г. Караганда) в своем докладе «Духовный потенциал философии: история и современность» обратил внимание на то, что формирование общественного сознания во всех социогумани-тарных аспектах имеет большое значение в современных условиях мироразвития, когда субъективный фактор мотивации, возрастание темпов и направлений социального действия в значительной степени влияет на успех реализаций общечеловеческих целей развития. В связи с этим еще большую актуальность приобретает уяснение смысла философствования, роли философии в системе формирования смысла бытия самого человека. Реалии сегодняшнего положения в обществе в целом и конкретного человека, оказавшегося один на один с потерявшим смысл бытием и не обретшим бытия смыслом, имеет опасную тенденцию самоуничтожения всей системы общественных норм, ценностей и идеалов. Эти тенденции вовсе не способствуют укреплению веры в справедливость и воспитанию гуманного чувства ценности каждого человека, без которых невозможно никакое успешное общественное движение. Мы унаследовали ментальность прошлого, где все кон-

кретное, несовершенное, незавершенное перед императивом идеала (будь Царствие Божие, коммунизм или сверхчеловек) не имеет смысла, бытие получает бессмысленный характер, характер абсурда. Это во многом определяло и, к сожалению, еще часто определяет мистический характер самой политической системы, обратно влияющей на экономические стороны жизни, где экономические понятия не содержат элементов экономического смысла, а экономическая жизнь приобретает порой мистический характер. Озабоченность вопросами духовного наследия делает возможной подлинную (экзистенциальную, духовную) связь между народами и культурами.

Доклад Ф.Н. Зиатдиновой (г. Уфа) «Образование как сфера трансформации духовно-культурных ценностей общечеловеческого и национального характера» был связан с определением роли духовного наследия в условиях конкретной образовательной программы. Анализ тенденций развития мировой и российской культуры, состояния образования в России и в других странах показывает, насколько поликультурное образование стало необходимым для современной школы. Перспективы школы как культурного и социального института могут реализоваться через утверждение главной идеи поликультурного образования - приобщение к общечеловеческим ценностям. На первый план выдвигается поиск способов усвоения детьми и взрослыми диалекта общечеловеческого, международного и национального отношения к себе, языку, культуре народов, к историческому прошлому и настоящему, национальному достоинству личности как ключевому способу трансформации общественных ценностных ориентаций у подрастающего поколения, укрепления института семьи -семейного воспитания. Поликультурная образовательная среда также рассматривается нами как целенаправленный процесс особым образом организованных педагогических воздействий на школьника, в котором педагог не несет готовой информации, а сопровождает школьников в их личном постижении мира через переживания и активное взаимодействие с поликультурным окружающим миром. Воспитание духовно-здоровой личности должно начинаться с формирования у растущего человека нравственных ценностей, но, с другой стороны, также педагогического стимулирования и культивиро-

вания в личности воспитанника чувства справедливости, независимости, внутренней свободы.

Заинтересованное обсуждение выступлений других участников конференции на заседаниях секций «Духовность и изменяющаяся рациональность», «Духов-

ность в контексте социальности», «Духовность в многообразии культуры» позволило в итоговой резолюции выразить следующие положения. Конференция способствовала организации научной дискуссии по широкому кругу вопросов как в плане координации научных подходов в изучении духовного наследия, так и в плане перспективного сотрудничества между вузами Казахстана и России. В ходе проведения пленарного и секционных заседаний были заслушаны доклады представителей различных сфер социально-гуманитарного знания, в которых проблема духовного наследия предстала как актуальная потребность современного общества в обретении общечеловеческих ценностных ориентаций в условиях глобализации. При этом многие исследователи обращали внимание на необходимость утверждения именно духовных ориентиров для преодоления кризисных состояний современной цивилизации. В представленных докладах нашли свое отражение интегративные и междисциплинарные подходы современной гуманитарной науки. Участие в работе конференции студентов, магистрантов, молодых ученых показывает наличие преемственности в вузовской науке. Стремление привлечь молодых исследователей к актуальным проблемам современного социогуманитарного знания должно быть одним из приоритетных направлений развития высшей школы в Казахстане на пути интеграции в международное научное пространство.

Б.И. Карипбаев, В.И. Разумов, П.П. Солощенко

Изучение древней и средневековой истории молодыми учёными

Не секрет, что в настоящее время гуманитарные науки в нашей стране пребывают в сложном положении, обусловленном как внешними, так и внутренними причинами. Если решение внешних от самих гуманитариев зависит мало, то внутренние следует указать: это и мето-

дологическая растерянность, наступившая после нескольких этапов лихорадочного заимствования новых теорий из мировой науки и столь же лихорадочной их переработки, и тематический разброс, бывший следствием нарастающей специализации, но приведший к расползанию коммуникативного поля науки, и малоэффективные способы научного общения в рамках как отдельных регионов, так и страны в целом, отразившиеся прежде всего в малотиражности и локальности большинства научных изданий, а также в бессистемности проводимых конференций и симпозиумов.

Отдельно на этом общем фоне положения гуманитарных наук стоит история, интерес общества к которой остаётся традиционно высоким, но при этом желание получать квалифицированную информацию от специалистов продолжает падать; а среди исторической науки в целом особняком стоит изучение древней и средневековой истории: последние, не будучи отделом, в котором государство может рассчитывать на откровенную проповедь патриотизма, получают, пожалуй, наименьшее внимание, относясь к презираемому ныне направлению фундаментальных исследований, не имеющих надежды когда-либо принести прибыль. Между тем история как одна из немногих сфер знания, обеспечивающих целостность мировоззрения, сама может быть целостной лишь в том случае, если относится с достойным вниманием к каждой эпохе.

Представляя все вышеуказанные сложности и надеясь внести посильный вклад в их разрешение, кафедра всеобщей истории Омского университета приняла решение о проведении I Всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Древность и Средневековье: вопросы истории и историографии», состоявшейся 28-30 октября

2010 г. Соучредителями конференции выступили Институт всеобщей истории РАН и Министерство образования Омской области. Кроме омских студентов и аспирантов, в конференции участвовали молодые учёные из Казани, Красноярска, Москвы, Саратова, Томска и Тюмени. Работа конференции была сосредоточена в нескольких секциях: по социально-экономической и политико-правовой истории древних и средневековых обществ, по духовной жизни Древности и Средневековья, по истории России соответствующих периодов и историографии.

Кроме того, в рамках конференции был проведён круглый стол, посвящённый проблеме социально-экономических исследований в постсоветском пространстве. Круглый стол стал попыткой диалога, темой которого была методология, преломленная в конкретной проблематике индивидуальной исследовательской работы. Положительным достижением этого обсуждения стало понимание того, что утрата современной историографией (не только отечественной) интереса к социально-экономическим темам объясняется реакцией на повышенный интерес к ним несколько десятилетий назад, но сам этот отказ начинает обкрадывать современную историческую науку. Интересным представляется и то, что значительная часть участников обсуждения до его начала вообще не осознавала наличия такого рода проблемы (поскольку пришла в науку уже после окончания советского периода с его обязательностью социальноэкономической составляющей исследования), другая же, осознавая эту проблему, полагала, что её решение состоит в дискуссии на довольно абстрактные темы вроде выяснения возможности применения понятия античного общества к другим обществам за пределами Средиземноморья (т. е. повторяла путь своих учителей, увлечённо предлагавших в своё время десятки трактовок понятия «азиатский способ производства» и т. п.). Позже этот раскол более чётко обозначился в работе секции по экономической и правовой истории: часть участников полагала, что в основе любых обобщений должен лежать источниковедческий анализ, другая же рассчитывала на познавательные способности последовательно обсуждённой общей теории исторического процесса.

Позволю себе подробнее остановиться на работе секции «Основные тенденции развития историографии Древности и Средневековья», поскольку имел возможность присутствовать на ней. Помимо докладов, самих по себе интересных, отдельную часть работы составляли обсуждения и прения. Несмотря на заметный разброс тем докладов: от проблем петербургской школы медиевистики и отечественной церковно-исторической науки второй половины XIX в. до французской исторической антропологии и критики М. И. Ростовцева в западной историографии, - участники смогли найти достаточно точек соприкосновения, которые позволили вести обсуждение фактически в

едином смысловом ключе. Утрачиваемая целостность исторического знания начала восстанавливаться хотя бы в процессе диалога историографов.

Это позволяет надеяться, что подобного рода конференции в случае их систематического проведения и продуманной рабочей программы могут стать постоянным фактором восстановления и полноценного функционирования коммуникативного поля современной исторической науки. Материалы конференции опубликованы в отдельном сборнике.

С.Б. Крих

Проблемы музееведения

(музеологии)

на III Российском

культурологическом

конгрессе*

Санкт-Петербург - это, определенно, город интеллектуалов и творческой интеллигенции. И вполне понятно, что он стал местом проведения культурологических конгрессов. 27-29 октября 2010 г. здесь состоялся III Российский культурологический конгресс на тему «Креативность в пространстве традиции и инновации».

Слово «креативность» сегодня очень в моде и означает что-то вроде творческой активности, творческих взрывов, разумеется, на пользу общества. Это относится и к наукам. Например, процессы креативности в музееведческих исследованиях, как нам видится, должны быть увязаны с социальными функциями музейного историко-природного и историко-культурного наследия, с усилением и существенным расширением их роли в жизни любого, в том числе российского общества.

Сотни ученых прибыли на этот конгресс из многих городов России, а также еще из десятка других стран - Азербайджана, Казахстана, Польши, США, Украины и др. Пленарные заседания проходили в великолепном зале Санкт-Петербургского научного центра Российской академии наук. В помещениях этого здания творили в XVIII в. академики Михаил Ломоносов, Герард Миллер и еще многие выдающиеся российские ученые.

Основным организатором третьего конгресса стал Российский институт культурологии (РИК), его Санкт-Петер-

бургское отделение, а возглавили оргкомитет хорошо известный сибирякам директор вышеназванного института знаменитый киновед и фактически глава российской культурологической школы профессор К. Э. Разлогов и директор Санкт-Петербургского отделения РИК Д.Л. Спивак, ответственным секретарем конгресса стала ученый секретарь РИК Н.А. Кочеляева. Н.А. Томилова ввели в состав программного оргкомитета конгресса как директора Сибирского филиала РИК, определили вместе с ведущими учеными (О.Н. Астафьевой, С.Н. Иконниковой, И. В. Кондаковым, Э. А. Паином,

A.Н. Сахаровым и др.) участником панельной дискуссии «Стратегические проблемы современной культурологии», которой и открылся конгресс.

Н.А. Томилов в своем выступлении определил культурологию как семейство научных дисциплин и субдисциплин (например, этнокультурология, социальная культурология, культурология города, му-зеология и др.), выделил ее основное стратегическое направление - оценку ситуации в культуре современного общества в связи с экономическим кризисом и выработку новых мировоззренческих установок, которые позволят дать сильный импульс к прогрессу человечества. Это выступление было подготовлено им с его коллегами из Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского (ОмГУ) - профессорами Г. Г. Волощенко,

B.И. Разумовым и В.Г. Рыженко.

Далее в рамках конгресса работали 48 секций и круглых столов. Кроме того, прошла научная конференция «Память и забвение в культуре», на которой выступили и два омича - Т.Н. Золотова (выпускница ОмГУ, сегодня работает в Сибирском филиале РИК) представила доклад о создании мест коллективной памяти и организации сакрального пространства и А. П. Сорокин (работает в Сибирском филиале РИК) рассказал о формировании и действии коллективной исторической памяти в деятельности Российского фонда культуры.

Еще трое омичей участвовали в работе секции «Музеология (музееведение) как культурологическая наука». Это была авторская секция Н.А. Томилова. Он выступил с докладом о музеологии как науке. Заведующая кафедрой музеологии ОмГУ доцент Г.М. Патрушева сделала доклад

* Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 11-11-55001 а/Т.

«Работа с фондами музеев России - путь к сохранению культурного наследия» (рассказала о 35-летнем опыте омских этнографов по каталогизации музейных предметов). Э.Р. Ахунова (выпускница ОмГУ, ныне сотрудница Омского филиала Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН) в своем выступлении проанализировала состав музейных предметов по культуре жизнеобеспечения татар по материалам музеев Западной Сибири. В секции были заслушаны 14 докладов ученых из 8 городов России.

Приведем ниже краткое изложение некоторых докладов. Н.А. Томилов дал определение музеологии (музееведения) как культурологической науки, изучающей музейные предметы, их социальные свойства и отношения, а также музейные процессы в их исторической динамике. Основным объектом этой науки он назвал музейный предмет. Подчеркнув культурологический характер музееведения, он сообщил, что исходил из выделения в системе наук - гуманитарных, естественных и технических наук, а в гуманитарной системе наук антропологических, искусствоведческих и др. В докладе Н.А. Томилова была изложена периодизация музееведения, в которой были выделены четыре периода: 1) донаучный (XVI - середина XIX в.), 2) период возникновения музееведения как самостоятельной науки и развития его в научных обществах и музеях (60-е гг. XIX в. - начало 30-х гг. XX в.), 3) развитие музееведения в научных учреждениях, вузах и музеях (с середины 30-х гг. XX в. и по настоящее время).

Теоретическим аспектам музеологии посвятила свое выступление Е. Н. Масте-ница из г. Санкт-Петербурга, государственного университета культуры и искусства. Она выступила с докладом на тему «Музейное пространство как культурологическая категория». Автор считает, что проблема заключается в отсутствии столь очевидных и необходимых культурологических оснований в изучении музеологи-ческого пространства. Пространство музея приобретает индивидуальный, личностный характер, основой которого является интерпретация культурного пространства музея через интеллектуальное и эмоциональное восприятие.

Г. М. Патрушева (г. Омск, государственный университет им. Ф.М. Достоевского) выступила с докладом на тему «Фондовая работа и работа с фондами музеев России - путь к сохранению культурного

наследия». Она показала, что работа, связанная с изучением музейных фондов, способствует сохранению культурного наследия. Работа по описанию и каталогизации этнографических музейных фондов ряда сибирских музеев оказалась эффективной, она способствует сохранности историко-этнографического музейного наследия.

Э.Р. Ахунова (г. Омск, филиал Института археологии и этнографии СО РАН) рассказала о предметах культуры жизнеобеспечения татар Западной Сибири (по материалам этнографических коллекций). Ею проанализированы ряд этнографических каталогов, где имеются описания предметов жизнеобеспечения татар Западной Сибири, хранящиеся в омских музеях.

О.Н. Шелегина (г. Новосибирск, Институт истории СО РАН) в докладе «Виртуальное пространство музеев Сибири» подчеркнула, что в условиях глобализации развитие музеев идет в трех пространствах: музейном (фонды, архивы, экспозиции, выставки), внемузейном (образовательно-воспитательная, массовая работа), информационном (Интернет, перевод музейных ресурсов в информационные для дальнейшего сохранения и продвижения). Процесс возникновения музейных ресурсов в сети Интернет пока стихийный. Сравнительный анализ контента интернет-ресурсов следует проводить, как отметила О.Н. Шелегина, по нескольким параметрам - первичному анализу подвергаются сведения об основном направлении работы, дается анализ информации по каждому направлению: прием посетителей, работа с фондами, экспозиционная, просветительская и научно-исследовательская работа. Автор доклада считает, что сайты сибирских музеев пока слабо используют возможности виртуального пространства. Музеи, как правило, выкладывают информацию на сайте о выставках, но очень редко дают информацию о фондах, О.Н. Шелегина предполагает, что количество и качество ресурсов сибирских музеев в сети будет меняться в сторону усложнения информационных моделей.

Е.Е. Герасименко (г. Санкт-Петербург, Российский этнографический музей) выступила с докладом «Категория социальной памяти в теории и практике музейной деятельности». Она проанализировала взаимосвязь феномена музея и социальной памяти. В отечественных исследованиях сегодня шире принимается инфор-

мационный подход. Этот подход к пониманию коллективной памяти и роли музея в его функционировании оказал существенное влияние на развитие теории и практики музейного дела. Зарубежные исследователи изучают социальную память в рамках социологического подхода. Автор доклада считает, что социологический подход еще малоизвестен музейному сообществу и не получает широкого распространения как в теории музейного дела, так и в практическом применении.

А.В. Чугунова (г. Санкт-Петербург, государственный университет культуры и искусств) в докладе «Современная музейная архитектура как проявление креативности» подчеркнула, что в музейном деле появились новые понятия: менеджмент, маркетинг, фондрейзинг и креативность. В настоящее время музей вынужден конкурировать с кинотеатрами, торгово-развлекательными центрами и др. Автор доклада взяла за основу исследования креативности в музейной деятельности системный подход, состоящий из трех частей: домена как определяющей области культуры, экспертного поля, определяющего статус новой идеи, субъекта креативной деятельности. С ее точки зрения, музейная система представлена как один из доменов, имеющий свою внутреннюю структуру.

Е.А. Поправко (г. Владивосток, Дальневосточный государственный университет) сделала доклад «Музеи Приморского края в условиях социально-экономических и политических трансформаций в 1985-2000 гг.». Ею проработан широкий круг источников и на основании их исследовано состояние музейной сети названного региона в 1985-2000 гг., а также выявлены особенности реализации в этот период основных функций государственных, муниципальных, ведомственных, общественных музеев Приморского края. Е.А. Поправко выделила четыре этапа в развитии музейного дела Приморья. Она подчеркнула, что в 1990 г. музеи Приморского края в условиях социальноэкономического и политического кризиса нашли интересные формы культурнообразовательной и рекреационной работы. Определена была стратегия работы с посетителями, учитывающая особенности музея, объекты финансирования, штат сотрудников и потребности населения в музейной деятельности.

О.С. Мишуровская (г. Мурманск, областной художественный музей) в докладе

«Зарождение и развитие музея в пространстве общества и культуры» кратко остановилась на истории развития музея, на основных теориях его происхождения, затем затронула вопрос о периодизации истории музейного дела. В заключении автор отметила, что в XXI в. появились первые виртуальные коллекции, что способствует дальнейшему развитию музейной системы. Процесс зарождения и развития музея в пространстве общества и культуры помогает, по ее мнению, понять особенности существования современного музея.

М.Ю. Серебрякова (Пионерский ГУК «Кафедральный собор») исследовала интерактивные формы работы советского этнографического музея в 20-30-е гг. XX в. Коммуникативная модель давала тогда возможность посетителю стать равноправным участником диалога. Интерактивные формы были связаны с обоснованием «живого» диалога посетителя и музейного специалиста. Первый опыт интерактивных форм в работе этнографических музеев 20-30-х гг. XX в. проявился в синтезе традиционных способов с новаторскими приемами в музейном деле. Комплексный подход предполагает, как отметила М.Ю. Серебрякова, «живое»

взаимодействие сотрудников и посетителей, налаживание контактов с учеными специалистами в области музейного дела.

Е.С. Паникаровская (г. Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж) в докладе «Объект культурного наследия. Реставрация, модернизация и рефункционализа-ция» выделила две тенденции в преобразовании и реставрации архивных объектов: I - рефункционализацию, II - реставрацию здания. К первой тенденции автор доклада отнесла Паллацио Питти (Флоренция), музеи-заповедники Санкт-Петербурга, а варианты модернизации зданий и приспособление их в качестве музейных объектов - это музей д'Орсе в Париже, Паллацио Грасси в Венеции и др., в Санкт-Петербурге - восточное крыло здания Главного Штаба. Это сложная задача, и она, как отметила автор доклада, состоит в приспособлении офисно-жилых зданий XIX в. под музейный комплекс XXI в.

В работе секции можно отметить активность ее участников. Было задано много вопросов и происходило оживленное обсуждение основных аспектов, изложенных в докладах.

Предложения секции по музеологии были оглашены в отчете о ее работе на

заключительной панельной дискуссии и сводились к следующему: 1) продолжить работу по организации российского культурологического сообщества и подготовить книгу «Центры культурологических исследований: их потенциал и формы коммуникативного взаимодействия» (предложение о такой книге поступило от профессора ОмГУ В. Г. Рыженко); 2) выразить обеспокоенность по фактам отказа некоторых музеев от проведения научных исследований; 3) существенно расширить разработку периодизации музейного дела регионов и в целом России, а также работу по историографии музеологии; 4) принять меры по углублению интеграции ученых и музейных работников в области музейной практики.

И еще один факт - четверо магистрантов и студентов ОмГУ (Ю.В. Герасименко, О.В. Кабыш, Л.Е. Малякутова, Г.М. Тихонов) выступили с докладами на молодежной конференции по культурологии, которая работала также в рамках конгресса. Приятно было слышать от руководителей этой конференции А.В. Васильева (заместитель директора РИК) и Н.А. Кочеляевой слова о том, что успешные выступления наших юных историков, культурологов и этнологов - это и результат высокого потенциала омской научной школы.

Н. А. Томилов, Г. М. Патрушева Сибирь:

проблемы стабильности и изменчивости в этнических сферах

25-26 апреля 2011 г. в г. Салехарде -столице Ямало-Ненецкого автономного округа состоялась Научно-практическая конференция «“Ямальские гуманитарные чтения”: Салехард 2011». Фактически это было мероприятие российского масштаба, так как в нем приняли участие ученые из девяти городов России и из Финляндии. Основными организаторами конференции стали Ямало-Ненецкий научно-инновационный центр, Ямало-Ненецкий окружной музейно-выставочный комплекс имени И.С. Шемановского и Департамент по науке и инновациям Ямало-Ненецкого автономного округа (ЯНАО). Всего в конференции приняли участие около 100 ученых и практических работников.

Основные направления работы данного форума были определены в следую-

щем виде: 1) опыт этноархеологических исследований; 2) стабильность и изменчивость как механизмы развития традиционных культур Севера; 3) инновации в традиционной культуре и экономике: опыт ХХ-ХХ1 вв.; 4) взаимодействие мигрантов и местного населения на Севере: проблемы толерантности.

Все заседания были пленарными. Участников конференции приветствовали директор Департамента по науке и инновациям ЯНАО Г.Ф. Деттер, директор названного выше музейно-выставочного комплекса С.Е. Гришин и директор Ямало-Ненецкого центра изучения Арктики

С.Е. Алексеев. Последний председательствовал на всех заседаниях конференции.

Первым был сделан доклад «Устойчивость и изменчивость культур Севера». С ним выступил член-корреспондент РАН А.В. Головнев (г. Екатеринбург), начавший свой путь в науку в середине 1970-х гг. в стенах Омского государственного университета и затем учившийся в МГУ. Поднятые в докладе А.В. Головнева вопросы стали основой для обсуждения их в дискуссиях - это вопросы о традициях и новациях, о разных подходах к пониманию этничности, об исторических общностях людей и др.

В докладе Н.А. Томилова (г. Омск) «Основные вехи археолого-этнографи-ческих исследований в России» было две части. Первая часть освещала построенную им совместно с омским ученым А.В. Жук схему периодизации истории археолого-этнографических взаимодействий в изучении истории, культуры и социума древних обществ. Вторая часть была посвящена характеристике этноар-хеологии - возникшему в середине ХХ в. новому научному направлению, интегрировавшему археологические и этнографические знания. В докладе рассматривались факторы выделения этноархеоло-гических знаний в самостоятельную науку - возникшая социальная потребность в знаниях этого нового научного направления; научные наработки, методы, накопленные эмерические знания и др.; уровень дисциплинарной организации науки, частота взаимодействий между учеными и т. д.; подготовка специалистов данного профиля. Во второй части своего выступления Н.А. Томилов рассказал о роли ежегодного Международного научного симпозиума «Интеграция археологических и этнографических исследований»,

который проводится омскими научными учреждениями с 1993 г.

Далее были заслушаны доклады Е.М. Главацкой (г. Екатеринбург) «С чего начинается Ямал? Обдорский край в контексте всемирной истории колонизации», Н.В. Федоровой (г. Салехард) «Север Западной Сибири в XIII - начале XIV вв.: столетие перемен», Е.В. Переваловой

(г. Екатеринбург) «Традиционные культуры: современные тенденции, стратегии сохранения и музеефикации», Н.В. Цим-балистенко (г. Салехард) «Истоки кон-

фликтов между носителями европейской цивилизации и коренными малочисленными народами Ямала», Н.И. Новиковой (Москва) «Оленеводы и промышленные компании: механизмы взаимодействия», Е.П. Мартыновой (г. Тула) «Оленеводство на Ямале в начале XXI века: сохранение этнической самобытности в режиме выживания или стабильная работа?», Ф. Штаммлера (Финляндия) «Кочевые и оседлые обитатели Севера: восприятие местности как фактор идентичности», Е.Г. Федоровой (г. Санкт-Петербург) «Прошлое в настоящем (поселок Хулимсунт в конце XX в.)», И.А. Карапетовой (Санкт-Петербург) «Этнокультурная ситуация у пуровских лесных ненцев», Г. П. Харючи (г. Салехард) «Об особенностях исследования сакральной сферы традиционного общества», Е.М. Главацкой (г. Екатеринбург) «Обдорский край по материалам Приполярной переписи 1926-27 гг.: проблемы реконструкции религиозного ландшафта», А.А. Арефьевой (г. Салехард) «Игрушки из дерева и кости угров и са-модийцев северо-запада Сибири (археоло-го-этнографические аналоги)», С. В. Турова (г. Тюмень) «Опыт природопользования и природоведческие знания старожильческого наследия», Е.А. Пивневой (Москва) «Этническая культура в условиях урбанизации (по материалам обских угров)», А.В. Кенига (г. Ханты-Мансийск) «Результаты этноархеологических исследований у тазовских селькупов», Л.П. Осиповой

(г. Новосибирск) «Оценка роли пришлого населения в поддержании демографии и социальной структуры коренных народов ЯНАО (селькупы и ханты)», М. А. Корусен-ко (г. Омск) «Разработка понятийного аппарата для исследований погребального обряда в рамках этноархеологического направления», С.Н. Корусенко (г. Омск) «Роль письменных источников в комплексных археолого-этнографических исследованиях», А.В. Новикова (г. Новоси-

бирск) «Бронзовые антропоморфные изображения в круге (проблемы хронологии и интерпретации)», В.Ю. Могрицкой (г. Салехард) «Меандры: история орнаментальной традиции. Постановка проблемы», Р. И. Лаптандер (г. Салехард) «Контактная территория: межнациональные и языковые заимствования на Ямале».

В докладе омского ученого М.А. Кору-сенко сообщалось о том, что в рамках разработки понятийного аппарата теории «Этнографо-археологических комплексов» М. А. Корусенко и А.В. Полеводов предложили при археолого-этнографических реконструкциях на материалах погребальных комплексов и обрядовых циклов ввести понятие «некросфера» («некросфера традиционной культуры»). Данное понятие призвано сгладить нестыковки в области исследовательских методов археологии и этнографии в применении к сбору и интерпретации. Структура понятия «некросфера» предложена следующая -«некросфера пространства», «некросфера вещи» и «некросфера ритуала».

В рамках выступления М. А. Корусенко были предложены результаты разработки понятийного аппарата одного из разделов некросферы - «некросферы пространства». Определение этого понятия в его и А.В. Полеводова редакции звучит так: «...система, формирующая и регламентирующая сосуществование “живых и мёртвых” в пределах освоенного человеческим коллективом пространства (например, уровня локальной общины). Это пространство имеет как постоянную топографическую локализацию (в виде погребения и могильника/кладбища - “поселения мёртвых”), так и ситуационную локализацию (возникающую, например, в связи с нахождением умершего в пределах “поселения живых” в этнографической реальности).». Структурные элементы, наполняющие понятие, - это представление о вертикальных и горизонтальных координатах, которые умерший может занимать в физическом и мифологическом пространстве, а также некросфе-ре, о возможности перемещаться в этом пространстве, а также о смене (утере одних, приобретении других) прижизненных и посмертных статусов умершего вследствие перемещения умершего в пространстве некросферы. Следующий этап работы в данном направлении - разработка наполнения разделов «некросфера вещи» и «некросфера ритуала».

В докладе С.Н. Корусенко «Роль письменных источников в археолого-этногра-фических исследованиях (на примере изучения культуры и социума населения Тарского Прииртышья)» были проанализированы письменные источники, включающие опубликованные и неопубликованные материалы разных эпох. Автор доклада, рассмотрев существующие классификации источников, предложила включить в понятие «письменные источники» для проведения археолого-этногра-фических исследований не только исторические, но и этнографические (с точки зрения методов сбора - прежде всего интервьюирования) источники. В докладе представлены те источники, которые касаются этнической истории русских и татар данного региона.

Работы по изучению этнографо-архео-логических комплексов (ЭАК), сложившихся в бассейне р. Тары, ведутся омскими археологами и этнографами с 1993 г. За почти 20-летний период изучения населения данного региона собрано значительное количество источников, на основе которых можно реконструировать ЭАК. Исследование ЭАК Тарского Прииртышья основано на следующих видах этнографических источников: материалах тематических интервью и экспертных бесед; данных опросных листов; материалах, собранных методом непосредственного наблюдения. Ряд любопытнейших сведений этнографического характера содержится в опубликованных материалах - научных трудах прошлого, записках путешественников и краеведов. Особое место среди всех исторических документов, используемых при изучении ЭАК, принадлежит материалам учета населения XVII-XX вв., которые позволяют рассмотреть историю населения данного региона сквозь призму преемственности поколений.

В трех дискуссиях обсуждались вопросы о социально-политических общностях (в том числе о российском народе, советском народе), о путях достижения толерантности в межнациональных отношениях, об этничности и ее роли в современном мире, а также об отражении ее в археологических материалах, о цивилизациях и цивилизационных процессах в Сибири, об этноархеологии как методе и как научном направлении, о решении хозяйственных, социальных и культурных проблемах народов Севера, о путях к взаимопониманию «местного» и «пришло-

го» населения промышленных структур и аграрно-промышленного комплекса и др.

В принятой резолюции конференции ее участники признали целесообразным разработать программу социально-гуманитарных исследований проблем ЯмалоНенецкого автономного округа на среднесрочную перспективу. Они посчитали необходимым просить административные органы власти этого округа организовать проведение научного мониторинга реализации концепции устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера Ямало-Ненецкого автономного округа. Было также решено проводить Ямальские гуманитарные чтения один раз в два года.

Н.А. Томилов, М. А. Корусенко, С.Н. Корусенко

Сибирь и ее вклад

в победу в Великой

Отечественной войне

В Омске 5-6 мая 2011 г. уже в пятый раз прошла Всероссийская научная конференция «Сибирь: вклад в победу в Великой Отечественной войне». До сегодняшнего времени такая конференция проходила по юбилейным датам Победы -в 1995, 2000, 2005 и 2010 гг. Но на

2011 г. пала еще одна юбилейная дата -70 лет начала Великой Отечественной войны и первой крупной победы Красной армии в битве под Москвой. Поэтому и решено было провести пятую конференцию в этом году.

Организаторами конференции выступили Правительство Омской области, Институт истории Сибирского отделения Российской академии наук, Омский государственный университет имени Ф.М. Достоевского, Омский филиал Института археологии и этнографии Сибирского отделения Российской академии наук, Сибирский филиал Российского института культурологии, а соорганизаторами - Академия военных наук РФ, Военный учебнонаучный центр сухопутных войск «Общевойсковая академия вооруженных сил РФ» (филиал, г. Омск), Общественное межрегиональное движение «Сибирский Народный Собор», Омская областная общественная организация ветеранов (пенсионеров), Омский кадетский корпус, Омский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук, Омский филиал Российского фонда культуры, Омское региональное отделение Сибирского

Народного Собора, Омское региональное отделение Русского географического общества, Российский фонд культуры.

Возглавил оргкомитет конференции губернатор и председатель Правительства Омской области Л. К. Полежаев. Заместителем председателя оргкомитета стал заместитель председателя Правительства Омской области А.В. Артемов, а членами оргкомитета - директор Омского филиала Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН и Сибирского филиала Российского института культурологии (РИК), заведующий кафедрой этнографии и музееведения Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского Н.А. Томилов (он же возглавил рабочую группу оргкомитета), директор Института истории СО РАН В.А. Ламин, председатель Омского научного центра СО РАН В.А. Лихолобов, заместитель председателя Правительства Омской области и министр образования И.А. Прозорова, ректор ОмГУ В. И. Струнин, министр культуры Омской области В. А. Те-левной и директор Омской государственной областной научной библиотеки имени А.С. Пушкина Р.Н. Царева.

В организационную (рабочую) группу вошли в качестве заместителей группы заместитель директора Сибирского филиала РИК профессор ОмГУ Д.А. Алисов, заведующая сектором научной информации Сибирского филиала РИК доцент ОмГУ М.Л. Бережнова, доцент ОмГУ, старший научный сотрудник Сибирского филиала РИК В.Л. Кожевин; в качестве ученого секретаря группы директор Омского филиала Российского фонда культуры, научный сотрудник Сибирского филиала РИК

А. П. Сорокин; в качестве секретарей младший научный сотрудник Сибирского филиала РИК К.Ю. Гизиева и аспирант ОмГУ, лаборант-исследователь Сибирского филиала РИК И.В. Межевикин.

Всего в рамках конференции в очной и заочной форме насчитывалось более 100 докладов, поступивших из 20 городов не только России, но и Казахстана и Украины, а на самой конференции были заслушаны 48 докладов ученых из Москвы, Кемерова, Нижневартовска, Новосибирска, Омска, Петропавловска (Казахстан), Заво-доуковска и Тары. В работе конференции приняли участие 220 человек. Все заседания конференции проходили в учебных корпусах и научной библиотеке ОмГУ. К началу ее работы были выпущены сборник с материалами конференции [1], специ-

альный номер российского журнала «Культурологические исследования в Сибири» [2] и совместный с Министерством культуры Омской области и Омским филиалом Российского фонда культуры выпуск номера газеты «Вестник культуры» [3].

Пленарное заседание 5 мая открыл приветственной речью А. В. Артемов, который отметил большую значимость и традиционность данной конференции, а также передал приветствие и пожелания успехов ее участникам Губернатора Омской области Л. К. Полежаева. В этом приветствии содержалась следующая оценка научных исследований омичей: «В омском регионе регулярно проводятся научнопрактические конференции общероссийского масштаба, посвященные юбилейным датам жизни крупных военачальников - Георгия Жукова, Дмитрия Карбышева, истории Омского кадетского корпуса, Сибирского казачьего войска, публикуются сборники статей и монографии, отражающие результаты интенсивных военно-исторических изысканий. Это позволяет позиционировать Омск как крупный российский центр по изучению военной истории нашего Отечества».

Далее Н.А. Томилов зачитал приветствие председателя Президиума Сибирского отделения Российской академии наук академика А. Л. Асеева, в котором была выражена уверенность, что участники конференции осознают особую социальную и научную значимость правдивого освещения истории Великой Отечественной войны и «...приложат максимум усилий для реализации эффективных научных подходов, позволяющих открыть новые перспективные направления в изучении этой масштабной проблемы». С приветственной речью выступил ректор Ом-ГУ В. И. Струнин.

На пленарном заседании были заслушаны доклады В.Б. Перхавко (Москва) «Народные ополчения в России (Х-ХХ вв.)», Д.А. Алисова (г. Омск) «Сибирская кавалерия на фронтах Великой Отечественной войны», А.Э. Федорова (г. Омск) «Подготовка в Омске пополнения для действующей армии в годы Великой Отечественной войны», В. Г. Рыженко (г. Омск) «Александр Покрышкин - “Парень из нашего города”: локальные варианты сохранения памяти о героях Великой Отечественной войны», А.В. Антощенко, В.В. Волоховой (г. Петрозаводск) «Формирование исторической памяти о Великой Отечественной войне средствами монументальной про-

паганды», В. А. Зубачевского (г. Омск) «Фальсификация предыстории Великой Отечественной войны в современном школьном образовании», Н.С. Булатовой,

А.В. Чухно (г. Омск, Петропавловск) «Исторические представления о Второй мировой войне современных студентов», Н.А. Томилова, М.А. Жигуновой, В.С. То-миловой (г. Омск) «Всероссийская научная конференция “Сибирь: вклад в победу в Великой Отечественной войне”».

Во второй половине 5 мая и 6 мая работа конференции проходила по секциям.

В работе секции «Сибиряки и сибирские воинские формирования в боях за Родину» приняли участие 13 человек, в том числе 7 - очно (главным образом омичи), а 6 человек заочно (представляли научные центры г. Новосибирска, Тюмени, Бийска и Якутска). Первые четыре доклада были посвящены участию сибиряков и сибирских воинских формирований в битвах Великой Отечественной войны. Д.А. Алисов (г. Омск) дал развернутую картину формирования в Омской области воинских частей и соединений, их участия в боевых действиях на различных фронтах в 1941-1945 гг. Совместный доклад Ю.Н. Широкобокова, И.А. Попова и О.А. Савченко (г. Омск) раскрыл роль омских соединений в битве за Москву. Второй совместный доклад Ю.Н. Широко-бокова и И.А. Попова был посвящен вкладу омских соединений и частей в битве за Ленинград. С большим интересом было заслушано выступление Л.М. Терещенко (г. Калачинск) о большой работе, проведенной по сбору материалов о создании и боевом пути 30-й отдельной лыжной бригады, принявшей участие в тяжелых боях за взятие и оборону г. Севска (Брянская область) в 1943 г. А.А. Евтугова (г. Омск) на базе данных недавно открытых архивных фондов проанализировала роль особых отделов НКВД в формировании омских дивизий. С.А. Федяев (г. Омск) раскрыл вклад Омского пехотного училища в подготовку командного состава и формирование воинских частей в годы Великой Отечественной войны. Вне программы прозвучало выступление Л.А. Корнеевой (г. Омск) об участии преподавателей и выпускников Омского пехотного училища в боях за Родину.

В целом в своей работе, несмотря на относительно немногочисленный состав, секция сумела охватить тему участия омских соединений и частей в важнейших битвах Великой войны. Однако следует

заметить, что в силу ряда обстоятельств участие представителей других регионов Сибири приняло вынужденно-заочный характер и в связи с этим картина участия сибиряков в войне не получила более полного отражения. Участники секции выразили общее мнение о необходимости активизировать изучение боевого пути, роли и места отдельных сибирских соединений и частей в битвах Великой Отечественной войны и обратиться к губернатору Омской области Л. К. Полежаеву с предложением подготовить и издать к юбилею Победы в 2015 г. научно-популярную военно-историческую энциклопедию «Воинская доблесть омичей: 1941-1945 гг.».

Целый ряд докладов секции «Сибирский тыл в годы войны» был посвящен вопросам изучения экономического, научного и культурного потенциала восточных регионов СССР, где так же, как и на фронте, героическими усилиями тружеников тыла ковалась победа над врагом. Эта тематика нашла отражение в выступлениях В.П. Южакова (г. Тюмень) «Социально-экономический потенциал Тюмени в годы Великой Отечественной войны», Л.А. Корнажевской (г. Омск) «Вклад омского тыла в Великую Победу», А.В. Чухно (г. Петропавловск) «Северный Казахстан и североказахстанцы в первые полгода Великой Отечественной войны». При обсуждении данного блока проблем участники конференции сосредоточили внимание на сходстве и отличительных особенностях экономических и социально-культурных процессов, протекавших в военные годы за Уралом.

Одна из актуальных проблем, находящихся в фокусе внимания исследователей,

- тема судеб представителей репрессированных народов, оказавшихся в Сибири в период Великой Отечественной войны. В сообщениях А. П. Раковой (г. Омск) «Союз польских патриотов в истории Омской области» и Е.Н. Журавлева (г. Омск) «Польские переселенцы-осадники на территории Омской области в предвоенный период и годы Великой Отечественной войны» рассматривались вопросы, связанные с жизнью и деятельностью польской диаспоры Западной Сибири.

Еще одним важным направлением в работе секции стала тема «Война и детство», отраженная в докладах Е.П. Ермач-ковой (г. Заводоуковск) «Деятельность

детских домов юга Тюменской области в годы Великой Отечественной войны» и Н.В. Сапожниковой (г. Нижневартовск)

«“Эхо несостоявшегося детства”: история малолетнего узничества в фашистских лагерях». Вопросы изучения воспоминаний «детей войны» оказались в центре дискуссии о соответствующих методиках их сбора и исследования в рамках так называемой «устной истории». История повседневности послевоенного сибирского города на примере Омска стала темой выступления С.Г. Сизова (г. Омск). Докладчик охарактеризовал особенности городской инфраструктуры и быта омичей, связанные с наследием военного времени.

На секции «Культурные процессы в годы Великой Отечественной войны» выступили 8 докладчиков, подали материалы 19 авторов из 9 регионов страны: Москвы, Новосибирска, Петрозаводска, Томска, Кемерова, Якутска, Екатеринбурга, Новокузнецка, Омска.

Была отмечена актуальность таких тем, как: идеология и психология Великой Отечественной войны; локальные варианты сохранения памяти о героях войны и тыла; организация досуга в условиях войны (проблемы и решение); развитие театрального искусства в годы войны; «места памяти» и юбилейные даты; кинематограф и кинематографическая жизнь Омска и региона; библиотеки сибирского тыла: сложность их функционирования в годы войны.

Наибольшая дискуссия разгорелась вокруг докладов Н.Ф. Хилько (г. Омск) «Кинематограф Омской области в годы Великой Отечественной войны», Г. Г. Воло-щенко (г. Омск) «Проблемы организации досуга горожан Сибири в годы Великой Отечественной войны», С.В. Зябликовой «Библиотеки сибирского тыла: жизнь и выживание» (г. Кемерово), Е.В. Мельниковой (г. Омск) «Омский драматический театр - к 40-летнему юбилею Победы»,

А.М. Лосунова (г. Омск) «Концертные выступления В.Г. Мессинга в Омске (19411968)».

Также привлекли внимание доклады О.В. Петренко (г. Омск) «“Места памяти” о войне В. Ф. Торского, руководителя бригады артистов фронтового филиала Государственного ордена Ленина Малого театра» и Л. И. Саблуковой (г. Омск) «Кинематографическая жизнь Омска в предвоенные и военные годы».

Участники секции обратили внимание на необходимость обновления фамилий умерших от ран в местах захоронений г. Омска (Казачье кладбище). Они поблагодарили организаторов за высокий уро-

вень организации конференции, интересную культурную программу и публикации. Также было выражено пожелание, чтобы не вошедшие в сборники материалы были опубликованы.

Секция «Историческая память: история Великой Отечественной войны в общественном сознании» работала в течение двух дней в научной библиотеке ОмГУ.

В первый день в работе секции приняли участие 15 ученых, было заслушано

9 докладов. Первая проблема, рассмотренная в процессе работы секции, - проблема мемориализации исторической памяти о Великой Отечественной войне. В рамках этой темы работу секции открыл доклад Т.Н. Золотовой (г. Омск) «Памятники героям Великой Отечественной войны в современном городском и сельском социокультурном пространстве», в котором на богатом экспедиционном материале последних лет был раскрыт вопрос о классификации и современном состоянии памятников и обелисков героям войны в сельских населённых пунктах и малых городах северо-запада Омской и южных районов Тюменской областей. Прозвучало предложение продолжить изучение типологии памятников в сибирском регионе. Сходная проблема рассматривалась и в докладе Ю. Р. Гореловой (г. Омск) «“Памятники и мемориалы Великой Отечественной войны в Омске: культурно-мемориальное значение и архитектурноэстетические характеристики” на материалах города Омска».

В докладе О.А. Милищенко (г. Омск) «Память о Великой Отечественной войне в деятельности народного музея истории ОмГАУ (1975-2010 гг.)» был рассмотрен вопрос о сохранении и увековечивании памяти о Великой Отечественной войне музейными средствами, в частности о сборе и сохранении материалов по истории Завода оптического стекла № 357 Наркомата вооружений, располагавшегося в годы войны на территории сельхозинститута. Аналогичная проблема была рассмотрена в докладе А. П. Сорокина (г. Омск) «Новые подходы к освещению темы Великой Отечественной войны в экспозициях российских музеев» на материале экспозиции Центрального музея Вооружённых сил (Москва) и Музейного комплекса воинской славы омичей, который позже был дополнен в этот же день экскурсией участников по экспозиции омского музея. Этой же проблематике был посвящён доклад Н.В. Кулешовой (совме-

стно с Д.В. Ерошевской, А.А. Коляденко, (г. Омск)) «Материалы школьных музеев об участниках Великой Отечественной войны (на примере музеев Тарского и Таврического районов Омской области)».

Заметный интерес собравшихся вызвал доклад-презентация проекта Центральной городской библиотеки, сделанный Л.А. Липатовой (г. Омск) «“Спросите у тех, кто остался в живых”: краеведческий поиск омских муниципальных библиотек», посвящённый сбору и представлению в электронном виде на диске и сайте библиотеки воспоминаний участников войны

- работников и читателей муниципальных библиотек г. Омска, включающих воспоминания 56 омичей и более 200 сканированных подлинников документов. Участники секции единодушно предложили поддержать это начинание библиотеки. Близкой проблеме - человек и война - был посвящён доклад А.А. Ильиной (г. Омск) «Размышления о войне, о подвиге и о героях», посвящённый жизненному и боевому пути ее деда И.И. Михно.

Два завершающих доклада были посвящены острой и неоднозначной проблеме фальсификации истории Великой Отечественной войны в современной литературе. Это доклады Н.М. Щербина (г. Новосибирск) «Правда против мифов» и

В.Д. Червенчука (г. Тара) «Фальсификация Великих Побед прошлого как инструмент подрыва национальной безопасности».

В решении, принятом на заключительном пленарном заседании, участники конференции высказали предложения изучить возможность подготовки и издания научного труда «Сибирь в Великой Отечественной войне», рекомендовать создавать в республиках, краях и областях России мемориальные музеи выдающихся деятелей военного времени (например, в Омске это мог бы быть музей «Туполев и Королев в Сибири»), напомнить региональным властям о необходимости установления бюстов всех дважды Героев Советского Союза и др. Рекомендовано также следующую конференцию «Сибирь: вклад в победу в Великой Отечественной войне» провести не в мае, а в апреле, что даст возможность увеличить прямое участие ученых разных стран в данном форуме, и посвятить ее 70-летию Великого перелома в ходе войны.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Сибирь: вклад в победу в Великой Отечественной войне : сборник материалов V Всерос-

сийской конференции (Омск, 5-6 мая 2011 г.) / гл. ред. Н. А. Томилов, отв. ред. Д. А. Алисов, М. Л. Бережнова. Омск : Наука, 2011. 266 с.

[2] Культурологические исследования в Сибири / гл. ред. Н. А. Томилов, отв. ред. Д. А. Алисов, М. Л. Бережнова, Т. Н. Золотова. Омск : Наука, 2011. № 3. 158 с.

[3] Вестник культуры: Орган Омского филиала Российского фонда культуры / председатели ред. совета В. А. Телевной, Н. А. Томилов. 2011. № 2. 16 с.

Н.А. Томилов, Д. А. Алисов, Г. Г. Волощенко,

В.Л. Кожевин, А.П. Сорокин

Международная научная конференция, посвященная 70-летию Ю.Н. Воронова (10-11 мая 2011 г., г. Сухум)

С 10 по 11 мая 2011 г. в Абхазском институте гуманитарных исследований им. Д. И. Гулиа АН Абхазии в г. Сухуме Республики Абхазия проходила международная научная конференция, посвященная 70-летию Ю.Н. Воронова (1941-1995).

Юрий Николаевич Воронов широко известен как выдающийся учёный-кавказовед, археолог, доктор исторических наук, профессор Абхазского государственного университета, автор более 500 научных публикаций (в том числе 30 монографий). Кроме того, он стал публицистом и политиком, депутатом Верховного Совета, а в 1995 г. вице-премьером Республики Абхазия, одним из активных борцов на идеологическом фронте за ее независимость [1]. 11 сентября 1995 г. он был убит в своей квартире в Сухуме [2]. 8 мая 2011 г. Юрию Николаевичу исполнилось бы 70 лет. Это вторая по счету международная археологическая конференция, посвященная памяти исследователя; первая состоялась в 2006 г. в честь его 65-летия [3].

Организаторами конференции выступили Абхазский институт гуманитарных исследований им. Д. И. Гулиа Академии наук Абхазии, Абхазский государственный университет, Абхазский государственный музей, Управление охраны историко-культурного наследия Республики Абхазия. Как и посвященная памяти Ю.Н. Воронова конференция 2006 г., нынешняя получила всестороннюю поддержку со стороны правительства Абхазии. В частности. председателем оргкомитета конференции был Б. С. Кубрава, вицепремьер и министр финансов Республики

Абхазия, кандидат экономических наук. Кроме того, в оргкомитет конференции вошли и исследователи из Москвы, представлявшие Институт археологии РАН и Государственный музей искусств народов Востока. В состав оргкомитета конференции вошла и Светлана Владимировна Воронова, вдова Юрия Николаевича, которая является председателем научнокультурного центра Ю.Н. Воронова.

Конференция открылась 10 мая 2011 г. Перед открытием конференции ее участники присутствовали при возложении цветов к могиле Ю.Н. Воронова в сквере перед Абхазским государственным музеем. На открытии конференции, проходившем в Абхазской государственной филармонии им. Р. Д. Гумба, со вступительным словом выступил вице-премьер Республики Абхазия Б.С. Кубрава; с приветственным словом к участникам конференции обратился премьер-министр Республики Абхазия доктор исторических наук С.К. Шамба. На пленарном заседании (в Абхазской государственной филармонии им. Р. Д. Гумба) 10 мая было заслушано 8 докладов, посвященных вкладу Ю.Н. Воронова в изучение археологии и истории Кавказа, охрану историко-культурного наследия Абхазии, его деятельности как публициста и политика, его человеческим качествам, личному архиву Ю.Н. Воронова и ведущейся работе по его изучению. О пристальном внимании к научному наследию Ю.Н. Воронова свидетельствует и ведущееся Абхазским институтом гуманитарных исследований издание его научных трудов в семи томах, третий том которых (туда включены книги «Тайна Цебельдинской долины» и «Древняя Апсилия», вышел в 2010 г. [4]) получили участники конференции. В том же году была впервые опубликована в виде отдельной брошюры статья Ю.Н. Воронова «Абхазская Атлантида», посвященная истории подводного археологического изучения Сухумской бухты [5].

10 и 11 мая в Абхазском институте гуманитарных исследований им. Д. И. Гулиа АН Абхазии проходили заседания по двум секциям: «Древность (каменный век, эпоха бронзы, эпоха раннего железа, античность)» и «Эпоха Средневековья».

На секции «Древность» обсуждались вопросы, связанные с изучением археологических памятников на территории самой Абхазии, различных категорий находок и памятников эпохи бронзы на территории Кавказа, колхидско-кобанских

древностей, скифских памятников Кавказа, связей Колхиды с Нижним Доном в античную эпоху; были охарактеризованы материалы из раскопок поселений и могильников эпохи раннего железного века Северо-Западного Кавказа и Нижнего Дона, а также новых исследований на территории Малой Азии (Фригия), результаты применения экспериментальных методов.

На секции «Эпоха Средневековья» внимание участников конференции было обращено к следующей тематике: аланские памятники раннего Средневековья и памятники Ингушетии, осетино-абхазские связи, христианские древности Абхазии, археологические памятники СевероВосточного Причерноморья и Западного Закубанья, национальные и конфессиональные традиции в костюме народов Северного Кавказа, подводные археологические исследования в акватории побережья Абхазии.

Официальная часть конференции завершилась 11 мая пленарным заседанием с подведением итогов. Оргкомитетом принято решение об издании докладов участников конференции.

В работе конференции приняли участие исследователи из Российской Федерации (Москва, Санкт-Петербург, Ростов-на-Дону, Азов, Новочеркасск, Краснодар, Новороссийск, Сочи, Ставрополь, Пятигорск, Назрань, Владикавказ), Республики Южная Осетия (Цхинвал), Словакии (Братислава), Республики Абхазия (Сухум). Заочное участие, прислав тексты своих докладов, также приняли представители Российской Федерации (Армавир и Махачкала), Республики Армения (Ереван) и Франции (Париж). Всего в пленарном и секционных заседаниях приняло участие 52 человека, было заслушано 44 доклада.

12 мая в ходе культурной программы участники конференции сначала посетили в Абхазской государственной филармонии им. Р.Д. Гумба фотовыставку, посвященную памяти Ю.Н. Воронова, на которой были представлены фотографии с ним, его рисунки, фотографии предметов, найденных им при археологических исследованиях. Затем в ходе поездки участники осмотрели собор VI в. Успения Пресвятой Богородицы в поселке Дранда Гулрыпшского района и Моквинский храм X в. в Очамчирском районе Абхазии.

Участники конференции отметили ее высокие научный и организационный уровни, радушный, теплый прием со стороны организаторов. Последние выразили

готовность и в дальнейшем продолжать проведение подобных конференций, несомненно, укрепляющих не только научные и личные контакты между представителями научного мира, но и дружбу между различными народами и государствами, в частности между Россией и Абхазией.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Бжагба О. Х. Ю. Н. Воронов - выдающийся учёный - кавказовед // Первая Абхазская международная археологическая конференция. Посвящена памяти Ю. Н. Воронова. Древние культуры Кавказского Причерноморья, их взаимодействие с культурами соседних регионов. Сохранение культурного наследия : материалы конференции. Сухум, 2006; Его же. Стремление души // Воронов Ю. Н. Научные

труды : в 7 т. Т. 1. Колхида в железном веке. Колхида на рубеже Средневековья. Сухум,

2006.

[2] Тополь С. Политическое убийство в Абхазии // Коммерсантъ. 1995. № 168 (886). 13 сент.

[3] Первая Абхазская международная археологическая конференция. Посвящена памяти Ю.Н. Воронова. Древние культуры Кавказского Причерноморья, их взаимодействие с культурами соседних регионов. Сохранение культурного наследия : материалы конференции. Сухум, 2006.

[4] Воронов Ю.Н. Научные труды: в 7 т. Т. 3. Тайна Цебельдинской долины. Древняя Апсилия. Сухум, 2010.

[5] Воронов Ю.Н. Абхазская Атлантида. Сухум, 2010.

В.В. Улитин