CC BY
181
54
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 8 (17), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
служит для выражения нескольких значений, в том числе имён активного деятеля.
Список литературы
1. Алексеенко, Е.А. Мифы. Предания. Сказки кетов. М.: РАН, 2001. - 343 с.
2. Дульзон, А.П. Кетский язык. Томск: Изд-во ТГУ, 1968. - 636 с.
3. Жуковский, В.И. Визуальное мышление в структуре научного познания. Красноярск: Изд-во Красноярск. ун-та, 1988. - 184 с.
4. Иллич-Свитыч, В.М. Опыт сравнения ностратиче-ских языков. Сравнительный словарь. М.: Наука, 1971. - С. 3-72.
5. Кабанова, Т.А. Категория состояния в кетском языке. Омск: Изд-во Омск. гос. ун-та, 2008. - 208 с.
6. Поленова, Г.Т. В поисках истоков языка. Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ун-та, 2011. - 336 с.
7. Райбекас, А.Я. Категории: вещь, свойство, отношение. Историко-философский очерк. Красноярск: КГУ, 2000. - 140 с.
8. Свечников, Г.А. Диалектика причинной связи. М.: Знание, 1967. -30 с.
9. Хилл, Т.И. Современные теории познания. М., 1965. - 534 с.
10. Wemer, H. Die ketische Sprache. Wiesbaden, 1997. -419 S.
11. Werner, H. Zur Typologie der jenissejischen Protokultur. Muenchen, 2010. - 176 S.
РЕЧЕВЫЕ СТРАТЕГИИ И ТАКТИКИ ДИПЛОМАТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА (НА ПРИМЕРЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ В.В. ПУТИНА НА МЮНХЕНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
10 ФЕВРАЛЯ 2007 ГОДА)
Калинина Анастасия Сергеевна
Аспирант кафедры общего языкознания и речеведения ФГБОУ ВПО «Астраханский Государственный Университет»,
г. Астрахань
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена анализу аргументации дипломатического дискурса. Цель состоит в исследовании стратегий и тактик речевого воздействия как примеров диалектического рассуждения. Актуальность работы обусловлена важной социальной ролью аргументации в политическом взаимодействии, а также ориентацией современной науки на изучение механизмов оптимизации речевого воздействия.
ABSTRACT
Article is devoted to the analysis of the argument of a diplomatic discourse. The purpose consists in research of strategy and tactics of speech influence as examples of a dialectic reasoning. Relevance of work is caused by an important social role of the argument in political interaction, and also orientation of modern science to studying the ways of optimization of speech influence.
Ключевые слова: речевые стратегии и тактики, речевое воздействие, дипломатический дискурс.
Keywords: speech strategy and tactics, speech influence, diplomatic discourse.
В современной лингвистике речевое общение является предметом специального исследования многих отечественных и зарубежных ученых, а именно: Т.М. Блакара,
О.С. Иссерс, Т. ван Дейка, И.А. Стернина и других. Основополагающей предпосылкой изучения такого языкового феномена как речевые стратегии и тактики можно назвать проблемы эффективности коммуникации и их влияние на речевое планирование. О.С. Иссерс определяет речевые стратегии как «совокупность речевых действий, направленных на решение общей коммуникативной задачи говорящего» [2, с. 104]. Стратегическое и тактическое построение речи в дипломатическом дискурсе является залогом оптимизация речевого воздействия и достигает уровня технологий. Под дипломатическим дискурсом мы предлагаем иметь в виду речь, реализуемую в институциональных ситуациях общения в предметной области дипломатия и международные отношения, направленную на обеспечение безопасности государства, сотрудничество, поиск согласия с зарубежными странами, защиту прав и интересов соотечественников за рубежом, создание позитивного восприятия государства в мире. Задача ритора-дипломата состоит в оказании влияния на группу людей, часто разнородную по своим интересам и реализуемым задачам. Такое воздействие достигается путем риторически правильно выстроенного выступления, а также посредством постулирования новых, но ожидаемых ценностей.
Политическое взаимодействие в дипломатическом дискурсе не предполагает полного совпадения ценностей и целей, однако направлено на координацию аксиологических систем различных политических направлений.
Следуя правилам классической риторики, речь политического оратора должна служить лишь благородным целям и произноситься ради улучшения жизни общества. По утверждению А.А. Волкова результат применения диалектической аргументации состоит в «нахождении убедительного и логически корректного обоснования решения проблемы» [1, с. 211]. Прекрасным примером применения диалектической аргументации является речь президента Российской Федерации В.В. Путина, произнесенная на 43й Мюнхенской конференции по вопросам политики и безопасности 10 февраля 2007 года, получившей также название «Мюнхенская речь Путина». Как убедительно доказывает И.Ю. Чистякова, «возможность говорить перед таким представительным собранием является преимущественным правом первого лица государства. И здесь Путин выступает и в статусе политика, и в статусе дипломата» [5, с. 112]. Выступление было посвящено однополярности современной мировой политики, обозначению места и роли России в мире. Политик в начале своей речи избрал стратегию самопрезентации и тактику оппозиционирования: «Формат конференции дает мне возможность избежать «лишнего политеса» и необходимости говорить округ-
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 8 (17), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
55
лыми, приятными но пустыми дипломатическими штампами. Формат конференции позволяет сказать то, что я действительно думаю о проблемах международной безопасности» [6]. В цитате также просматривается тактика эмоционального настроя адресата, поскольку оратор сразу дает понять, что его выступление по эмоциональной окраске и смысловому содержанию будет отличаться от речей предыдущих ораторов. Обосновывая тезисы своего выступления, В.В. Путин использует различные тактики, среди которых: кооперативная тактика «Давайте работать над этим вместе» [6], тактика привлечения внимания «Убежден, мы подошли к тому рубежному моменту, когда должны серьезно задуматься над всей архитектурой глобальной безопасности» [6]; «Нельзя забывать, что демократический образ действий в политике обязательно предполагает дискуссию и кропотливую выработку решений» [6], тактика разъяснения, тактика уточнения.
Из аргументов ритор часто использует аргумент к авторитету, как наиболее убедительный, например: «Как сказал еще в первые дни разгоравшейся Второй мировой войны Франклин Рузвельт: «Где бы ни был нарушен мир, мир повсюду оказывается в опасности и под угрозой» [6], а также «Хотел бы привести цитату из выступления Генерального секретаря НАТО господина Вернера в Брюсселе 17 мая 1900 года. Он тогда сказал: «Сам факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ дает Советскому Союзу твердые гарантии безопасности» [6]. Аргумент к данным в Мюнхенской речи встречается не менее пяти раз: «Мы договорились с Соединенными Штатами Америки о сокращении наших ядерных потенциалов на стратегических носителях до 1700-2200 ядерных боезарядов к 31 декабря 2012 года» [6]; «Ракетного оружия, реально угрожающего Европе, с дальностью действия порядка 5-8 тысяч километров, нет ни у одной из так называемых проблемных стран» [6] и др. Аргумент к истории, к норме нередко сочетаются с аргументом к прогрессу и предоставляют ритору силу убеждения аудитории: «Адаптированный договор об обычных вооруженных силах в Европе был подписан в 1999 году. Он учитывал новую геополитическую реальность - ликвидацию Варшавского блока. С тех пор прошло восемь лет, и только четыре государства ратифицировали этот документ, включая Российскую Федерацию. Страны НАТО открыто заявили, что не ратифицируют Договор, включая положения о фланговых ограничениях ... до тех пор, пока Россия не выведет свои базы из Грузии и Молдавии. Из Грузии наши войска выводятся, причем даже в ускоренном порядке. Эти проблемы мы с нашими грузинскими коллегами решили, и это всем известно. В Молдавии остается группировка в полторы тысячи военнослужащих, которые выполняют миротворческие функции и охраняют склады с боеприпасами, оставшиеся со времен СССР. И мы с господином Соланой постоянно обсуждаем этот вопрос, он знает нашу позицию. Мы готовы и дальше работать по этому направлению» [6]. В приведенной цитате наблюдается целая система взаимосвязанных тактик, таких как тактика уточнения, солидаризации, приглашения к сотрудничеству.
Интересно употребление аргумента к реальности и аргумента к здравому смыслу в виде риторического вопросительно-отрицательного вопроса: «Нас также не могут не тревожить планы по развертыванию элементов системы противоракетной обороны в Европе. Кому нужен очередной виток неизбежной в этом случае гонки вооружений? Глубоко сомневаюсь, что самим европейцам» [6]. Такое использование риторических вопросов и риториче-
ских восклицаний в речи Путина не редкость. Оратор часто обращается к этому типу выразительных средств в стремлении выразить отношение к обсуждаемой проблеме, охарактеризовать имплицитные стороны ситуации, а также с целью усиления воздействующего эффекта и придания динамичности выступлению: «Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права.Ну кому это понравится? Кому это понравится?» [6]; «Ведь состоялась же мирная трансформация советского режима - мирная трансформация! И какого режима! С каким количеством оружия, в том числе и ядерного оружия! Почему же сейчас при каждом удобном случае нужно бомбить и стрелять? Неужели в условиях отсутствия угрозы взаимного уничтожения нам не хватает политической культуры, уважения к ценностям демократии и праву?» [6]. В приведенных примерах тактика привлечения внимания реализована фразовым повтором.
Составляя риторический портрет Путина, И.Ю. Чистякова отметила «виртуозное владение Путиным антитезой, без которого не состоится ни одно из его выступлений» [5, с. 113]. Так, например, в следующей цитате видится мастерски выстроенная антитеза, которая усиливает тактику критики: «Но что же происходит в это самое время? А в это самое время в Болгарии и Румынии появляются так называемые легкие американские передовые базы по пять тысяч штыков в каждой. Получается, что НАТО выдвигает свои передовые силы к нашим государственным границам, а мы, строго выполняя Договор, никак не реагируем на эти действия» [6]. Своеобразным маркером стиля выступлений политика можно назвать каскадные риторические вопросы, использование которых акцентирует тактику критики и тактику разъяснения в данном примере: «Думаю, очевидно: процесс натовского расширения не имеет никакого отношения к модернизации самого альянса или к обеспечению безопасности в Европе. Наоборот, это серьезно провоцирующий фактор, снижающий уровень взаимного доверия. У нас есть справедливое право откровенно спросить: простив кого это расширение? И что стало с теми заверениями, которые давались западными партнерами после роспуска Варшавского договора? Где теперь эти заявления? .Где эти гарантии?» [6].
Выступая на Мюнхенской конференции, политик многократно обращается к метафоре, поскольку это художественное средство обладает силой риторического воздействия. По мнению А.К. Михальской, метафора «определяет эстетику и поэтику политики. А политика без этики несостоятельна» [4, с. 26]. Метафора в речи Путина применяется как аргумент и как средство создания эмоционального контакта с аудиторией: «неразорвавшиеся снаряды холодной войны», «архитектура глобальной безопасности», «мир одного хозяина», «международный ландшафт».
Анализируя словоупотребление Мюнхенской речи Путина, важно отметить частотное использование слов: «безопасность/безопасный», «глобальный», «баланс», «международное право», «ответственность». Такое стратегическое употребление свидетельствует о четкой ценностной ориентации ритора и воздействует на строго определенные установки аудитории. Интересно отметить употребление Путиным слов и фраз, которые, по мнению
О.С. Иссерс могут способствовать «определению тактических задач» [2, с. 133]: «как за каменной стеной», «правой рукой дотягиваться до левого уха», «разошлись на сувениры». Такие лексические показатели названы Т.В. Матвеевой «разговорными максимализмами» [3, с. 201], а их
56
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 8 (17), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
наличие обосновано необходимостью наполнить экспрессией, придать динамичности речи в рамках реализации тактики единения с аудиторией и налаживания эмоционального контакта.
Политик, выступающий в интересах страны, предлагает обществу новую проблематику дискуссий, заявляя о своем видении и порождая новизну мысли и стиля. Так, В.В. Путин, как ритор, опираясь на правоту созидающего замысла, строит свое публичное выступление, используя аргументы к авторитету, здравому смыслу, данным, истории, прогрессу, норме, реальности. Система тактик выступления обширна: тактика солидаризации, тактика привлечения внимания, тактика уточнения, тактика приглашения к совместной деятельности, тактика убеждения, тактика единения, тактика акцентирования внимания, тактика создания эмоционального контакта. Есть все основания полагать, что это - пример диалектического мышления, реализуемого в дипломатическом дискурсе.
Список литературы
1. Волков А.А. Курс русской риторики. М.: издательский дом «Русская панорама»; Издательство «Кафедра», 2013. - 416 с.
2. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М.: Издательство ЛКИ, 2012. - 304 с.
3. Матвеева Т.В. Сто лет не видались или разговорный максимализм// Русское слово в языке, тесте и культурной среде. Екатеринбург, 1997. - с. 200-206.
4. Михальская А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике: учебное пособие. М: Academia, 1996. - 196 с.
5. Чистякова И.Ю. Русская политическая ораторика: монография. Saarbrucken, Germany, LapLambert AcademicPublishing, 2012. - 142 с.
6. запись выступления https://www.youtube.com/ watch?v =PkyjYKVYlWo
МЕХАНИЗМ ОБРАЗОВАНИЯ ИМПЛИЦИТНОЙ ИНФОРМАЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ДИСКУРСА
Козьма Маргарита Петровна
Канд. фил. наук, доцент кафедры английского языка и МПАЯ, г. Оренбург
АННОТАЦИЯ
Понимание важности имплицитности как информационной категории невозможно без понимания природы лингвокогнитивного механизма имплицитности, которая отражает существенные закономерности познавательной и психической деятельности сознания. Исследования имплицитности в художественном тексте тесно связаны с таким понятием, как «подтекст». Целью статьи является изучение имплицитного смысла и инструментов его формирования на примере англоязычной художественной литературы. Основным методами выступают метод лингвокогнитивного анализа имплицитности и семантико-стилистический анализ. Проведенное исследование показало, что литературный текст как уникальное речевое произведение строится на сложном взаимодействии структуры содержания и структуры выражения. При этом различные стилистические приемы эффективно служат раскрытию, актуализации скрытых смыслов. Вывод подтекстовой информации возможен на основе мыслительных механизмов. Подтекст также создается читателем, его восприимчивостью, умением читать и способностью к интерпретации. Таким образом, структурно-композиционные формы речи предопределяют подтекст как ментальный процесс. ABSTRACT
It is impossible to understand the importance of implicitness as the information category without realizing the nature of linguocognitive mechanism which reflects the essential conformity to cognitive and mental activity of conscience. The research of implicitness is connected with such a term as subtext. The purpose of the article is to learn the implicit sense and the instruments of its formation with the help of the original English literature. The main methods of research are the method of linguocognitive analysis and semantic interpretation. The following research shows that a literary text as a unique speech work is based on a complex relationship between the structure of contents and the structure of expression. Besides that, different stylistic devices serve for the actualization of hidden information. Mental mechanism helps to make a conclusion of subtext information. A subtext is also created by the reader, his abilities to perceive and interpret. So, structural and composition speech forms predetermine subtext as a mental process.
Ключевые слова: текст, подтекст, смысл, имплицитность, стилистический прием.
Keywords: text, subtext, sense, implicitness, stylistic device.
Восприятие художественного текста - это сложный, многоплановый, очень индивидуальный процесс, активность и значимость которого в немалой степени обусловлены различными аспектами содержания и формы самого произведения. Способность к полному и целостному восприятию художественного текста, являющемуся не забавой на досуге, а «чрезвычайным происшествием» (2, с. 264) в жизни личности, характеризует далеко не каждого читателя.
Художественный текст можно рассматривать в его динамическом аспекте как процесс порождения, восприятия и интерпретации. Иначе говоря, как дискурс. Художественный дискурс - это сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, экстралингвистические
факторы: знания о мире, целях, установках адресата, необходимые для понимания и интерпретации текста. Все это приводит к тому, что «на фоне общей нормированно-сти речи постоянно наблюдаются многочисленные и более или менее существенные отступления от норм, которые, однако, не отменяют последних и при этом сами несут, может быть, наиболее существенное и нетривиальное имлицитное содержание» (3, с. 94) - личностный подтекст, из которого складывается с трудом поддающийся вербализации образ адресанта.
Художественный текст практически неисчерпаем в содержательном аспекте. Самое полное его истолкование дает лишь приближение, а пересечение различных индивидуальных интерпретаций определяет поле возможных
