CC BY
71
УДК 801.1; 801.7
Ю. Н. Грицкевич
РЕЧЕВОЙ КОНФЛИКТ: НА СТЫКЕ ПРАВА И ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Статья посвящена проблеме конфликтного текста и методике его анализа. Рассматриваются вопросы соотнесенности терминологических систем лингвистики и юриспруденции, что важно как в плане правоприменительной деятельности, так и в плане лингвистической экспертизы конфликтного текста.
Ключевые слова: правоприменительная деятельность, правоприменительная практика, конфликтный текст, лингвистическая экспертиза, терминологическая система.
В последнее время все актуальнее как в плане правоприменительной деятельности, так и в плане лингвистических теоретических и практических разработок становятся вопросы, возникающие на стыке языка и права, и требующие разработки адекватных и соотносимых методик исследования конфликтного текста, с точки зрения права и лингвистики [1, с. 189-196; 2, с. 86-94; 3, с. 92-104].
Иски по защите чести, достоинства и деловой репутации граждан и юридических лиц, в соответствии со ст. 152 Гражданского Кодекса Российской Федерации («Защита чести, достоинства и деловой репутации») [4], стали в настоящее время часты. Лингвистическая экспертиза конфликтного текста чаще всего проводится при расследовании дел, возбуждаемых по таким статьям, как ст. 128.1 «Клевета» и ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства» Уголовного Кодекса Российской Федерации [5], ст. 5.61 «Оскорбление» Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации [6]. В соответствии со ст. 23 Конституции Российской Федерации, право каждого на судебную защиту своей чести и доброго имени от распространения не соответствующих действительности порочащих сведений является необходимым ограничением свободы слова и массовой информации для случаев злоупотребления этими правами [7].
Языковые средства, речевые тактики и стратегии все активнее включаются в формирование информационного пространства отдельных организаций, учреждений и структур, а также государств. При недостаточно строгом правовом регулировании таких сфер, как языковое манипулирование сознанием человека, технологий, применяемых в рекламной или предвыборной агитационной деятельности, закономерно возникает конфликт между заинтересованными сторонами, успешное решение которого находится в плоскости взаимодействия юриспруденции и прикладной лингвистики. Понимание того, что лингвистическая экспертиза должна быть подчинена юридическим задачам и потребностям, предопределяет, на первый взгляд, необходимость либо единого, либо, по крайней мере, соотносимого терминологического аппарата, используемого в лингвистических экспертизах и правоприменительной практике.
Однако, несмотря на активное исследование теоретических проблем в области юрислингвистики, все увеличивающийся объем лингвистических экспертиз, привлекаемых при рассмотрении правовых споров, несмотря на процессуальное регулиро-
вание назначения и проведения лингвистической экспертизы нормами права [8; 9; 10; 11], единые правила, подходы к анализу конфликтного текста и так называемые индикаторы конфликта в тексте, т. е. языковые единицы различных уровней, которые и создают речевой конфликт, пока еще находятся в стадии формирования. Например, в качестве индикаторов конфликта часто используются единицы, которые в лингвистике определяются как оценочная, ненормативная лексика. Для решения же вопросов юридического характера, чтобы была возможность на языке права оценивать конфликтный текст с точки зрения правовых норм, эти понятия эксперт-лингвист должен как можно точнее перевести в плоскость инвективной, т. е. содержащей намерение оскорбить или унизить адресата, или неинвективной лексики.
На пересечении сфер лингвистики и юриспруденции востребованными и значимыми в исследовании конфликтного текста и его правовой оценки оказываются, во-первых, такие единицы, как: мнение, предположение, оценка, сведения, суждение, утверждение.
В Малом академическом словаре [12] слово мнение определяется как «суждение, выражающее оценку кого-, чего-либо, взгляд на кого-, что-либо»; оценка — «мнение, суждение о качестве, достоинстве, значении и т. п. кого-, чего-либо»; суждение — «мысль, в которой утверждается или отрицается что-либо относительно предмета или явления...». Лексические единицы мнение, оценка, суждение, по данным современных толковых словарей русского языка, синонимичны.
Мнение автором конфликтного текста может быть выражено в форме предположения, которое толкуется как «предварительное суждение о чем-либо; догадка». Оценка в тексте выявляется по наличию или отсутствию языковых единиц разных уровней, имеющих в своей семантике признаки плохой /хороший. Лексемы мнение, оценка и суждение противопоставлены лексеме утверждение — «мысль, положение, высказывание, доказывающие, утверждающие что-либо». Под сведениями понимаются «известия, сообщения о чем-либо».
В языке права данные единицы являются терминами с закрепленным однозначным толкованием. Несоотнесенность содержания, семантического объема таких слов юристами и лингвистами может негативно влиять при вынесении решения суда, где учитываются результаты лингвистической экспертизы. Поэтому при проведении лингвистической экспертизы необходимо разграничить сведения в форме утверждений и оценочных суждений от субъективного мнения автора конфликтного текста.
При рассмотрении вопросов юридического и лингвистического характера по делам, связанным с защитой чести и достоинства, важным оказывается понятие моральный вред (ущерб). В правовой сфере моральный вред определяется как физические или нравственные страдания, которые претерпевает гражданин в результате действий, нарушающих его личные неимущественные права либо посягающих на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, что прописано в ст. 151 Гражданского Кодекса Российской Федерации [4]. Имеется и более развернутое определение морального вреда: в это понятие включаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т. п.) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимуществен-
ные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности), а также нарушающими имущественные права гражданина [13].
Лингвисту на экспертизу предлагается текст, который оценивается одной из сторон речевого конфликта как наносящий моральный вред. Однако, в задачи эксперта не входит определение особенностей восприятия конфликтного текста или текстового фрагмента автором или адресатом текста, лингвисту необходимо отстраниться и от собственного восприятия текста, т. к. задачей лингвистической экспертизы является анализ языковых единиц разных уровней, выражающих или не выражающих инвективность. Так, если в качестве объекта исследования берется фрагмент «Яполагаю, что предприниматель Хсовершил мошенничество и обогатился за мой счет. Как можно доверять такому человеку совершение юридических сделок с недвижимостью?», то при ответе на задаваемый эксперту вопрос «Содержатся ли в следующем высказывании негативные сведения обХ, его деятельности, о его личных деловых и моральных качествах?», необходимо выяснить, есть ли в данном фрагменте текста утверждения о фактах, выражена ли информация как предположение или утверждение.
Мнение может выражаться в форме предположения или в форме утверждения. Мнение в форме предположения распознается по наличию языковых маркеров — определенных слов и конструкций, а мнение в форме утверждения таких маркеров не содержит. Именно мнение в форме утверждения может быть проверено на соответствие действительности. В приведенном в качестве примера текстовом фрагменте содержатся негативные сведения об Х, его деятельности, о его личных деловых и моральных качествах. Эти сведения выражены как в форме предположения, так и в форме утверждения о фактах. Анализ способов выражения информации о мошенничестве Х заставляет обратиться к объему значения и содержанию слова мошенничество как лексической единицы в лингвистическом понимании и как термина в понимании с точки зрения права.
В Малом академическом словаре мошенничество определяется как «поведение, образ действий мошенника; жульничество, плутовство» [12]. На языке права мошенничество — хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием. Причем, предметом мошенничества может быть не только имущество, но и право на чужое имущество как юридическая категория. В отличие от многих других преступлений, при мошенничестве способ действий преступника может носить «информационный» характер либо строиться на особых доверительных отношениях, сложившихся между истцом и ответчиком. В качестве способа завладения имуществом или приобретения права на имущество закон указывает обман или злоупотребление доверием. Однако негативная информация о мошенничестве Х в исследуемом фрагменте текста выражена в форме предположения. Языковым маркером предположения является глагол полагать, имеющий в Большом толковом словаре русского языка [14] значение «думать, считать». Негативная информация содержится и в риторическом вопросе «... Как можно доверять такому человеку совершение юридических сделок с недвижимостью?». Такое предложение, лишь по форме являясь вопросительным, на самом деле передает информацию, причем представляет собой уверенное и экспрессивно окрашенное утверждение: Х нельзя доверять совершение юридических сделок с недвижимостью. Подобное утверждение можно расценивать как информа-
цию, задевающую честь и достоинство и умаляющую деловую репутацию истца. Вследствие импликации, т. е. информации, которая добавляется к содержанию воспринятого сообщения под влиянием имеющихся в сознании получателя текста знаний о действительности, казалось бы, может возникнуть мнение об Х как о мошеннике, т. к. «...Х совершил мошенничество...». В Толковом словаре русского языка С. И. Ожегова слово мошенник фиксируется в значении «человек, который занимается мошенничеством, плут, жулик» [15]. Лексема мошенник, как и другие подобные слова, используемые для обозначения антиобщественной, социально осуждаемой деятельности, при соответствующем контексте традиционно относят к инвективной лексике. Но при отсутствии данной языковой единицы в тексте оно не может быть объектом лингвистической экспертизы, т. к. в ходе экспертизы исследуются языковые средства текста, а не результат их воздействия.
Известно, что одни и те же языковые единицы и даже сам текст в целом, реализуя возможность множественности понимания, воспринимается каждым по-разному и даже в случае явно выраженной инвективной направленности не всегда воспринимается человеком как унижающий его честь и достоинство. Тем не менее, возникает вопрос о методологии определения информации как порочащей честь и достоинство и умаляющей деловую репутацию того, о ком идет речь в конфликтном тексте, с точки зрения языка и права.
В правовой сфере под сведениями, порочащими честь и достоинство, понимаются не соответствующие действительности сведения, содержащие утверждение о нарушении гражданином или организацией законодательства или моральных принципов (о совершении нечестного поступка, неправильном поведении). Однако, не всякая негативная информация, которая умаляет достоинство человека, может рассматриваться как порочащая, т. к. честь и достоинство проявляется только в фактах, которые могут оцениваться с морально-этической точки зрения.
В Толковом словаре русского языка С. И. Ожегова слово честь имеет следующий семантический объем: 1) «достойные уважения и гордости моральные качества человека; его соответствующие принципы»; 2) «хорошая, незапятнанная репутация, доброе имя»; 3) «целомудрие, непорочность»; 4) «почёт, уважение» [15]. В правовой сфере честь определяется как категория, означающая моральную оценку человека обществом, а также самооценку. В соответствии со ст. 150 Гражданского Кодекса Российской Федерации, это одно из нематериальных благ, принадлежащих человеку от рождения; неотчуждаемо и непередаваемо [4]. Гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности, а также возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением.
Таким образом, честь — это общественная оценка личности, предполагающая характеристику человека с точки зрения меры проявления духовных и социальных качеств. Человек, принимая такую общественную оценку (причем, понятие чести изначально предполагает наличие положительной оценки) может либо уже ощущать, либо считать возможным изменение общественного мнения о себе. В таких случаях наблюдаемая явная или потенциальная дискредитация личности в общественном мнении рассматривается как унижение чести и достоинства, умаление деловой репутации, которая также является оценкой качеств, достоинств и недостатков личности в общественном мнении или в представлении о себе самого человека. В данном случае
вследствие отсутствия единых подходов к выявлению признаков конфликтного текста, которые будут указывать на явное унижение чести и достоинства, также имеется некоторое противоречие на стыке языка и права. Получается, что с точки зрения права, именно истец определяет, было ли унижение его чести и достоинства и какова степень такого унижения, а лингвистическая экспертиза же выясняет, имеются ли индикаторы инвективности языковых единиц разного уровня и какова их степень воздействия на общественное мнение. Причем конфликтный текст может быть причиной обиды истца на автора текста, обида может быть спровоцирована как объективной критикой, так и собственно языковыми единицами текста. Однако чувства истца, т. е. эффект воздействия текста не может учитываться при проведении лингвистической экспертизы спорного текста: эксперт анализирует только возможность или невозможность языковых средств такого текста порочить честь и достоинство личности.
В Малом академическом словаре слово обида толкуется как: 1) «несправедливость, несправедливый поступок, доведение по отношению к кому-либо, незаслуженное оскорбление»; 2) «чувство горечи, досады, вызываемое несправедливым, оскорбительным отношением к себе». Как мы видим, обида определяется как результат незаслуженного оскорбления.
В Малом академическом словаре слово оскорбление дается в следующих значениях: 1) «действие по значению глаголов оскорбить — оскорблять»; 2) «оскорбительный поступок, поведение, слова и т. п.» [12]. В правовой сфере под оскорблением понимается умышленное унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме, контрастирующей принятым в обществе нормам. В уголовном праве Российской Федерации оскорбление является одним из преступлений против чести и достоинства личности. Оскорбление может быть нанесено словесно, письменно, действием как в присутствии, так и в отсутствии пострадавшего.
Если в качестве конфликтного текста эксперту предлагается аудиовизуальный материал, лингвист обязательно просит предоставить для экспертизы не только расшифровку, но и саму аудиовизуальную запись: понятие оскорбления не сводится к употреблению инвективных единиц, а предполагает направленность этих единиц на конкретное лицо и умышленность. В некоторых конфликтных текстах невозможно соотнести негативную информацию с личностью истца: нет конкретного указания на истца в высказывании, а в аудиовизуальном материале отсутствует факт наличия совершенно определенного жеста-указания на адресацию высказывания конкретному лицу. В таких случаях эксперт не сможет сделать заключение, что в высказывании имеются языковые единицы, содержащие оскорбление по отношению к данному лицу, т. е. отрицательную оценку его личности в грубой форме. Оскорбление в различных коммуникативных ситуациях вербально или невербально выражается в неприличной, циничной форме, серьезно противоречащей нормам поведения и речевого общения, принятым в обществе. Если же конфликтный текст построен на намеках и сравнениях, скрыто содержащих возможность при интерпретации текста оскорбление или унижение чести и достоинства, объективное исследование такого текста практически невозможно в силу отсутствия формальных индикаторов инвективно-сти текста. Однако «именно установление наличия негативной оценки в текстовых материалах зачастую является предметом судебной лингвистической экспертизы наряду с решением вопросов толкования языкового материала, а также выявления элементов экстремистских проявлений» [16, с. 132].
Таким образом, возникающая на стыке языка и права необходимость объективного исследования конфликтного текста порождает серьезную проблему соотнесенности терминологических систем лингвистики и юриспруденции. Исследователи конфликтного текста справедливо отмечают, что в ходе юрислингвистической экспертизы конфликтного текста эксперт должен произвести своеобразный перевод такого текста на юридический язык с целью «подведения» под реальные статьи закона. Без этого юрис-лингвистическая экспертиза остается «чистым лингвистическим исследованием» [17, с. 8-40]. Таким образом, соотнесенность терминологических систем юриспруденции и лингвистики играет самую важную роль в правоприменительной практике.
Литература
1. Акимова И. И. Лингвистический анализ неюридического текста в прикладных (юридических) целях // Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия. Материалы II-ой Международной научно-практической интернет-конференции. Вып. 2. Ростов н/Д., 2012. С. 189-196.
2. Араева Л. А., Осадчий М. А. Проблемы судебно-лингвистической экспертизы в рамках дел о защите чести и достоинства, о клевете и оскорблении // Российский юридический журнал. 2006. № 2. С. 86-94.
3. Голев Н. Д. Лингвистические тупики юридической техники // Юрислингвистика-8: Русский язык и современное российское право: межвуз. сб. науч. ст. Кемерово; Барнаул. 2007. С. 92-104.
4. Гражданский Кодекс Российской Федерации // Гарант. Информационно-правовой портал // [Электронный ресурс]: URL: http://base.garant.ru
5. Уголовный Кодекс Российской Федерации // [Электронный ресурс]: URL: http://base. garant.ru
6. Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации // [Электронный ресурс]: URL: http://base.garant.ru
7. Конституция Российской Федерации // [Электронный ресурс]: URL: http://base.garant.ru
8. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации.
9. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации // [Электронный ресурс]: URL: http://base.garant.ru
10. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации // [Электронный ресурс]: URL: http://base.garant.ru
11. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» // [Электронный ресурс]: URL: http://base.garant.ru
12. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М., 1981-1984.
13. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. № 10. Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда (в редакции Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 06.02.2007. № 6 // [Электронный ресурс]: URL: http://base.garant.ru
14. Кузнецов С. А. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998.
15. Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2004.
16. Пантелеев А. Ф., Никитенко Н. А. Имплицитное выражение категории оценочности в текстах современных СМИ // Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия. Материалы II-ой Международной научно-практической интернет-конференции. Вып. 2012. С. 132.
17. Голев Н. Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема // Юрис-лингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул, 2000. С. 8-40.
Вестник Псковского государственного университета Об авторе
Грицкевич Юлия Николаевна — кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры русского языка и русского языка как иностранного, факультет русской филологии и иностранных языков, Псковский государственный университет, Россия.
E-mail: Grickevich68@yandex.ru
Y. N. Grickevich
SPEECH CONFLICT: ON THE JOINT OF RIGHT AND LINGUISTIC
RESEARCHES
The article deals with the problem of conflict and methods of text analysis. The problems of correlation of linguistics terminology and legal systems, which is important both in terms of law enforcement, and in terms of linguistic examination of disputed text.
Key words: law enforcement, law enforcement practice, disputed text, linguistic expertise, terminological system.
About the author
Grickevich Julia Nickolaevna, Candidate of Philological Sciences, Associate Professor, Associate Professor of Department of Russian and Russian as foreign, Faculty of Russian Philology and Foreign Languages, Pskov State University, Russia.
E-mail: Grickevich68@yandex.ru
