CC BY
729
2006
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Сер. 9. Вып. 2
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
В. В. Колесов
РЕАЛИЗМ И НОМИНАЛИЗМ О СЛОВЕ И УНИВЕРСАЛИИ
Когда-то у философов были две основные теории: теория реалистов, изображавшая природу как бы расточительной, и теория номиналистов, изображавшая ее как бы скупой. Одна утверждала, что природа не терпит пустоты, другая - что она ничего не делает даром.
Лейбниц
1
Основным противоречием методического характера в языкознании всегда являлось противостояние двух влиятельных гносеологических направлений: реализма и номинализма. В современных условиях, когда теория лингвистической относительности и когнитивистика получили большое распространение, возвращение к этим проблемам представляется неизбежным. Рассмотрим их в историческом развитии относящихся сюда фактов.
Начнем с цитаты из С.Н. Булгакова: «Понятия не тени идей, но символы реальностей, сами геаИа в логическом бытии. Но этот реализм символический. Символический же реализм - он же платонизм, равно как и средневековый реализм утверждает реальность понятий как символов, т.е. имеющих в себе силу бытия своих объектов, которые имманентны мысли своей логической природой, но трансцендентны ей своей алогической, бытийной основой: понятия-символы вырастают на этом корне, они могут быть субъективны, ошибочны, но не пусты и не беспочвенны. Однако среди этих понятий символов, первооснов, в силу способности мысли к отвлечению, есть понятия, порожденные абстракцией, надстройки, не первоосновы, но формы словесного образования, не слова-идеи, но слова-слова... эти понятия - бытийные нули»1. Примером могут служить цепочки слов-слов, восходящих К слову-понятию (первосмыслу): «знак > значение, значимость, знаковость, значительность» и т.д., «которые созданы по рецепту диалектики Гегеля», - добавляет Булгаков (курсив наш. - В.К.).
Такие высказывания возвращают к проблеме идеи как универсалии и ставят ее на строго лингвистическую почву, оправдывая включение ее в наше обсуждение. Слово-идея и слово-идеал (т.е. символ), как и слово-понятие, различаются, хотя внешняя фор-
© В. В. Колесов, 2006
ма их представления, само слово-лексема, по видимости неизменно. Но, кажется, русским философам удалось проникнуть в суть дела, показать историческую неидентич1-ность этих понятий в различные моменты семантического развития слова в национальном пространстве языка.
Образ, понятие и символ как содержательные формы концепта развиваются неравномерно, неоднозначно воспринимаясь научной рефлексией о явлении (слове), за которым скрыто сущее (концепт): содержательные формы слова бытийственно представлены на единой материи самого слова. Учение о концепте пополняет действительность семантического треугольника помысленным содержанием его соответствий: вещь предстает в своем образе, идея вещи - в понятии, а слово, их обозначающее, - в символе. Это усложняет традиционное соотношение реализма и номинализма идеальными сущностями, представленными как содержательные формы концепта-первосмысла (сопсерШт), который реализуется в понятии (сопсерЬт)2.
В связи с этим необходимо различать «идею», «универсалию» и «концепт», представляющие собою последовательное вглубление в суть явления путем одного и того же разворота мысли. Это всеобщая универсальная идея концепта в преобразовании своих форм. По исходному смыслу терминов идея это вид, т.е. образ, универсалия -род, т.е. символ, объединяющий в себе противоречивые стороны общего смысла, тогда как концепт - воплощение понятия, которое в наше время заменяет собой «языческую» идею и «христианскую» универсалию на правах самого точного представления общей сущности рода, выраженного тем же словесным корнем (сопсерШэ сопсерШт'а). Средневековая русская традиция давала этому полное определение: роднейший родъ.
Все три исторически обусловленные манифестации концепта одинаково представлены в одном и том же слове-лексеме, тем самым возвышая его до идеальной сущности слова-логоса со всем набором его существенных признаков, включая сюда его содержательные формы, также исторически изменявшиеся: образ > символ > понятие. Чтобы разграничить разные сущности «слова», введем имена «слово» - для слова-лексемы и «термин» - для слова-логоса.
Реальность понятий как «символов» осознают у нас только в XVIII в. в лице Г. Сковороды, но Булгаков прав, различая исходные словесные образы коренных славянских слов и новые «словесные образования», полностью нацеленные на уже сложившееся в сознании «идентифицирующее» - понятийное - значение. Сегодня понятие уже не создается путем наложения словесного образа на наличный символ, слово регистрирует готовые понятия, как бы извлекая их из материи другого языка на идее иной культуры. Применительно же к Средневековью мы не можем говорить о понятийном мышлении, тогда оно еще не было выработано. В представлении средневекового человека не возникало знания о понятии в смысле сопсерЫ^а, поскольку его представление есть форма воплощения образа - допонятийной формы понятия. В русской крестьянской среде до XIX в. образная явленность «семейств и форм» замещала «отвлеченные понятия о роде и виде»3.
Слова-слова с абстрактными значениями второго уровня (не отвлеченности, а именно абстракции), т.е. настоящие понятия, появляются в Новое Время как естественный результат уже осознанного понятийного значения и в старом слове, и в слове-логосе («термине»). Понятие осознается, отчуждаясь от слова; появляется и термин «понятие» (в начале XVIII в.). В схоластике же значение слова рассматривалось в связи с самим словом, метонимически представая как часть слова.
Говоря о современных значениях абстрактных слов, проблему средневековых универсалий не решить. Это будет просто еще один ретроспективный взгляд на прошлое с точки зрения современных представлений о символе или понятии. Такова первая трудность, возникающая перед нами.
Проблема номинализма-реализма оказывается целиком номиналистичной, и она устранилась бы сама собой, не будь такого количества терминов-слов, в течение столетий накопленных для обозначения одних и тех же сущностей. Это заметно и на необходимости постоянной семантической специализации тех словесных знаков, которые представлены, например, как общие социальные термины. Ср. в древнерусском «языки и земли», которые имеют свои «имена», представая как «Родина». В средние века они же являются как «народы и страны», со своими «знаменами» представая в качестве «Отечества» («Отчизны» в высоком стиле). В наше время мы говорим о «нациях и государствах», облеченных «знаками» своего достоинства и суверенитета, тогда как квалификация неформального характера затруднена по идеологическим причинам («империя» или «держава» в зависимости от предпочтений). Можно с известным приближением сопрягать в своих суждениях «нации и государства», но невозможно говорить о «нации в Отечестве» или о «народах» в незнаемой «земле». Современное, тренированное на номинализме сознание приписывает средневековому народу, обществу и государству те признаки и функции, которые там были попросту неизвестны, и только потому, что слово-идея (синкрета символа) воспринимается как слово-слово (специфическое понятие). Такова вторая сложность нашей проблемы.
Также и представление о функции, относительности отношений, взятых вне конкретных членов таких отношений, является выражением с точки зрения понятия как сопсерШз'а, что совершенно немыслимо при взгляде на соотношение компонентов семантического треугольника со стороны вещи (классический номинализм) или слова (неоплатонизм умеренных реалистов). Русские философы буквально заклинают не смешивать понятия «сознание» и «субъект сознания»,'1 однако подобный метонимический перенос стал родовым признаком современного мышления. Между тем искажение перспективы сознания переключает это сознание на субъект, представляя его как воплощенную мысль, создает иллюзию абсолютной истины, потому что составляющие эту истину суммы частичных и частных «правд» не способны сформировать модель реальности во всей ее полноте. Функции элементов системы в отношении между ними сегодня представляются более важными, чем сами объекты, их репродуцирующие. Таков, в сущности, современный взгляд на проблему номинализма-реализма. Это взгляд концептуалистов, которые не осознали, что за явлением сопсерШз'а лежит непознанная сущность сопсерШт'а - за понятием находится зерно первосмысла.
Итак, приступая к рассмотрению вечной проблемы универсалий, мы должны учесть возможность различного содержания терминов, формально похожих друг на друга, но при этом вырванных из своего исторического контекста.
2
Основная проблема средневековой теории познания формулируется по-разному: в различных источниках мы найдем взаимопротиворечивые суждения на этот счет; необходимой ясности нет.
В качестве основного указывается отношение общих родов и видов к единичным вещам5 или соотношение родов и видов между собой, или проблема универсалий, кото-' рые также понимаются несовпадающим образом: универсалии как платоновские идеи или как отвлеченные понятия. В одних случаях между враждующими сторонами примирение невозможно, но в других случаются компромиссы. «Вследствие отсутствия собственного содержания у отвлеченных понятий они часто смешиваются с идеями, - замечал B.C. Соловьев. - На этом смешении основан, между прочим, знаменитый в схоластике спор реалистов и номиналистов. Обе стороны были в сущности правы. Номиналисты, утверждавшие universalia post rem [идея после вещи], разумели первоначально под universalia общие понятия и в этом смысле справедливо доказывали их несамостоятельность и вторичное значение как только nomina или voces [имен и слов]. С другой стороны, реалисты, утверждавшие universalia ante rem [идея до вещи], разумели под ними настоящие идеи и основательно доказывали их первичность. Но так как обе стороны плохо различали эти два значения слова universalia или, во всяком случае, не определяли этого различия с достаточной точностью, то между ними и должны были возникнуть бесконечные споры».1'
Действительно, рассуждая об универсалиях, средневековые схоласты понимали под ними самые разные вещи: voces у Росцелина, sermones у Абеляра, идеи у Б. Шартско-го, а также их свойства, первообразы вещей, естественные формы действительных вещей, состояния вещей (status) или роды и виды, а не знающие латинского языка вообще полагали, что в этих спорах о родах и видах речь идет о maneries, т.е. о видоизменениях простых вещей.7 В таких условиях диспуты становились спорами о словах и никаких результатов не давали. С другой стороны, следует учитывать хронологическую последовательность в выявлении различных точек зрения, а также момент осознания их именно как самостоятельных точек зрения на общий предмет - на универсалии.
Первоначально таким предметом считались родо-видовые отношения отвлеченных представлений о вещах, которые под названием предикабилий ввел неоплатоник Порфирий (258 г.), используя грамматические учения александрийской школы. Естественно, он исходил из слова и устанавливал метонимические связи между значениями слова.
Неоплатоник Прокл в V в. связал эту проблему с воплощенной идеей Платона, и долгое время в философии не было других интерпретаций универсалии. Именно поэтому ранние реалисты признавали все три возможности существования идеи: до вещи, в вещи и после вещи (а первые номиналисты, напротив, ни одной из них не признавали).8
Термин универсалия появляется у средневековых схоластов как калька аристотелевского термина кавоХою - всеобщее (в целом). Но только Р. Бэкон в XIII в. придал проблеме универсалий семантический смысл: значение зависит от контекста. Разграничение точек зрения и сами термины «реалисты», «номиналисты» и «концептуалисты» появляются после 1496 г., когда Сильвестр Мазолин впервые отчетливо противопоставил их друг другу.9
Таким образом, расхождение между точками зрения на идею возникало постепенно; оно сформировалось под влиянием греческой философии (и терминологии) и постоянно видоизменялось в зависимости от понимания синкретичного по смыслу термина универсалия. Знание о слове или вещи предшествовало осознанию различий между ними, а действие рефлексии по поводу всего познавательного процесса пришло только в Новое Время (в данном случае - в спорах между Мазолином и Лютером). Ни в одном
из вариантов универсалия ни в коем случае не «понятие» и только искаженный взгляд из нашего времени может в проблеме универсалий увидеть «теорию понятий» (как это делает, например, Г.Г. Шпет).
Обычно выделяют четыре концепции универсалий, так или иначе связанных с различным представлением о содержании термина universalia.
Строгий реализм: универсалии существуют до вещей и потому вне вещей, поскольку, в отличие от последних, идеи вечны и неизменны; эта платоновская точка зрения -«интуитивная рациональность» - является исходной в толковании универсалий.
Умеренный реализм: универсалии находятся вне познающего разума, но общие понятия существуют в самих вещах как нечто для них общее, им самим присущее (их сущность). Этот тип реализма, «меняя метафизическую позицию на психологическую, переходит в концептуализм»,1(1 отчего и Аристотеля, основоположника такой точки зрения, именуют то реалистом, то концептуалистом (умеренным номиналистом). В отличие от платоновской «идеи» в этом случае речь идет о «форме» (нечто общее, вещам присущее) и, следовательно, данный оттенок реализма может быть назван формализмом. По-видимому, сам Аристотель давал повод для расхождений: он концептуалист в «Категориях» (сущность понимается как видо-родовые отношения) и номиналист вне «Категорий» (сущность понимается как материя-форма).
При этом следует помнить, что сущность не есть понятие, это и не идея, и не род (инвариант), это - ouoia, т.е. substantia - не сущность, а уже проявление сущности (\то-атаоц;). Неизвестно, обязано ли перемещение внимания с сущности на род (или наоборот) переводу с греческого языка на латинский или за этим скрывается какое-то содержательное различие в восприятии conceptum'a. Тем не менее такое - «неправильное»! -осмысление греческого термина лежит в основе европейской культуры.
Умеренный номинализм рассматривается как «скрытая форма концептуализма», на самом деле это и есть настоящий концептуализм: термины существуют и как слова, и как общие понятия, но в нашем сознании они представлены как концепты наравне со «звуками слова» («слово есть вещь» - Абеляр). Согласно Абеляру, универсалии не вещи и не названия вещей - это понятия духа, отражение божественного Слова. Следовательно, для него sermo (слово речи) одновременно и лексема, и идея (содержание слова), но его концепт вовсе не conceptus и тем более не conceptum, но conceptio, т.е. 'схватывание в концепции'. В conceptio совмещаются слово, представление и вещь, что справедливо называют «священной троицей концепции» и «медитативной диалектикой» познания." В принципе, умеренный номинализм не требует исключения из реальности различных абстрактных сущностей, однако полагает, что все они должны трактоваться не как роды и виды, а как виды и конкретные индивиды. Одинаково абстрактны и «человек» и «человечество», и «лошадь» и «лошадность» - это наиболее «материалистическая» точка зрения из всех предложенных, она возможна только в условиях выхода из-под власти средневекового метонимического мышления.
Крайний номинализм (терминизм): универсалии реально не существуют ни в каком виде, возможны только «термины»; как вещи составляют реальный мир предметов, не связанных между собой, так и слова-атомы предстают отдельно, не связанные даже общим корнем. Слова не связаны с вещью и вовсе не составляют равноценных компонентов концепта. Все знание сводится к знанию слова: реальность слова диктует движение мысли - от известного слова к неизвестной сущности смысла, но смысла, а не значения, а следовательно, и не понятия. Универсалии не существуют вне слова, именно слово порождает общие идеи - это «откровенный, веселый н и г и л и з м»12. Разорван-
ность вещи и слова при синкретизме слова и идеи лишает данную точку зрения статуса «философской»: «это направление можно рассматривать как форму чисто языковой рефлексии, в которой язык как таковой становится специальным предметом исследования»,13 - «лингвистический номинализм», хорошо известный по современной английской философии. Здесь только прямое значение слова имеет право на существование, а восприятие речи (речи, а не языка!) как бы раздваивается на слово (знак) и смысл (идею)', для Абеляра в его концептуализме знак важнее смысла.и
Обсуждения требуют следующие вопросы: каково соотношение всех точек зрения и взаимные их претензии к исходному моменту рассуждения: «что есть вещь»? Возможны ли точки сближения указанных мнений с нейтрализацией противоположности между ними? Оба вопроса актуальны и сегодня, поскольку они определяют ту или иную установку на личностный подтекст всякого исследования. Как проницательно заметил B.C. Соловьев, до сих пор у «реалистов» метафизика исчезает в абсолютной логике, а у «номиналистов» - в эмпирической психологии.15
3
Философия Платона - реализм, тогда как Аристотель скорее номиналист, - утверждал Г. Тард: «Эти две великие школы... представляют собою проявление юной мысли, помимо своего ведома занимаются только словами, думая, что занимаются самими вещами. Это своего рода высший грамматический анализ, раскопки, производимые в филологической почве с целью открыть сокровище, по предположению скрытое в словах, в этих таинственных знаках, все еще обладающих магической силой».16 Нет, в сущности, разницы между позицией «идея-вещь» и «форма-материя», поскольку точки зрения Платона и Аристотеля расходятся чисто номинально. А.Ф. Лосев указал различие между ними: «В платонизме идея есть саморазвивающийся смысл, сам полагающий свое инобытие, т.е. инаковость внутри себя, и тем порождающий все прочие виды и категории мысли, в том числе также и категорию выражения смысла. В аристотелизме идея -неподвижный лик натуралистически живущей вещи, так что вся подвижность этого лика заключается в неподвижно эйдетическом отражении подвижной фактичности вещей»17. «Вещный упор» Аристотеля и превращает его реализм в номиналистическую точку зрения, тогда как диалектика преобразований идеи у Платона способна привести к «смысловой игре смыслов», которые и рассмотрены на примере содержательных форм концепта.18
Ответ на первый вопрос в свете таких фактов прост. Вещь есть совокупность признаков, функций и результатов, представленных в синкретизме.19 Позиция философа изменяется в зависимости от поворота темы, над которой он работает. Так и Аристотель может быть реалистом как принимающий идею формы (= идее), номиналистом как исходящий из «вещи», и концептуалистом, поскольку он признает концептуальность слова, фиксирующего эту вещь.
Таким образом, возможный принцип объединения крайностей заключается в «умеренности»: умеренный реализм и умеренный номинализм. То есть собственно реализм и собственно номинализм сходятся в следующем: универсалии реальны в том смысле, что «общее» присуще самим вещам (умеренный реализм), но общие понятия конструируются нами, а их содержание не зависит от знака (от формы слова), т.е. вкла-
дывается в слово (умеренный номинализм). Это был бы ответ на второй вопрос, но не все с ним согласятся.
Русские философы отрицают возможность совмещения реализма и номинализма. Так, H.A. Бердяев,211 именуя неприемлемый для него номинализм «законническим» (а не «благодатным»), условным, знаковым, риторическим, доктринерским учением, сравнивает его со столь же «догматическим символизмом», тогда как живой реализм, по его мнению, «онтологичен», что в известной мере и справедливо, поскольку реалист исповедует тождество субъекта и объекта (в этом состоит причина того, что реалист не может менять свою точку зрения на объект).
Персоналист также никогда не согласится с возможностью «противоестественного сопряжения» реализма с номинализмом. В этом смысле любопытно замечание А. Бергсона о том,21 что номиналисты видят в общей идее только ее широту (т.е. объем понятия), тогда как концептуалисты - «совокупность ее признаков» (т.е. содержание понятия), так что только совместно эти точки зрения достигают желанной полноты концепта. Между тем каждый из них по отдельности в стремлении к полноте понятия восполняет соответственно: номиналист - «абстрактным рассмотрением общих качеств», а концептуалист - «множественностью родов в виде стольких же качеств».
В результате «мы вертимся в круге, номинализм приводит нас к концептуализму, концептуализм возвращает нас к номинализму», поскольку обе концепции исходят из восприятия индивидуальной вещи, воссоздают «род»-идею перечислением признаков (номиналист) или их анализом (концептуалист), по сходству «обозначая их общим именем». Сам Бергсон выход из круга видит в отступлении от понятия к «неясному чувству образа» («образы как совершенно законченные вещи» - позиция реалиста): «образы всегда останутся только вещами» в момент, когда «всякий словесный образ идет к своей идее».
Между тем ассоциация по смежности (вещей - у номиналиста: важность пространственной ориентации) и ассоциация по сходству (идей - у концептуалиста: важность временной ориентации) взаимообратимы и связаны друг с другом. С точки зрения слова номиналист и концептуалист восполняют друг друга в отношении к предмету (вещи), который в процессе научного абстрагирования («составления концепции»: от видов к роду) из номиналистически воспринимаемой «вещи» превращается в «объект» концептуалиста. Номиналист и концептуалист идут навстречу друг другу функционально, исторически же дело объясняется различным отношением к объему или к содержанию понятия, еще не выявленного в средневековом понимании концепта. С точки зрения современных представлений о понятии концептуалист от номиналиста отличается большей полно,той представления о понятии, данного уже в готовом объеме и содержании.
Однако взаимное движение навстречу друг другу эти позиции совершили не сразу, что во многом определялось и объективными причинами, и психологией познания. В частности, К. Юнг показал, что обращенность на объект - важная психологическая установка экстраверта, в то время как интроверт обращен «внутрь себя», воспринимая самый объект (= вещь) как идею всякой вообще вещи.22 В этом смысле интересно утверждение, что основоположники реализма и номинализма различались и психологически: Платон - интроверт, Аристотель - экстраверт. В древности такие особенности характера могли иметь большое значение, подсказывая определенные выводы философского характера.
Несовпадающие признаки всех описанных позиций можно показать в их отношении к идее, роду и к общему
В отношении к пониманию идеи крайний реализм признает идеи реальными абсолютно, утверждая, что они находятся вне нашего ума и имеют духовную природу, т.е. трансцендентны чувственному миру. Умеренный реализм признает их реальными формально, совпадающими с априорными «формами» нашего ума, которые существуют имманентно вещам чувственного мира. Концептуализм признает их реальными условно, в понятиях ума фиксирующими сходные черты отдельных вещей, так что в слове они способны стать сказуемыми о многих вещах. Номинализм признает идеи абсолютно нереальными, нигде и никогда не существующими отдельно от слова, поэтому Н.О. Лосский и называет такие формы номинализма актуализмом.'а
В отношении к роду крайний реализм понимает сущность вещей в общих родах, тогда как индивиды суть изменчивые формы их проявлений. Умеренный реализм считает, что общие роды существуют, но проявляются только в индивидах. Концептуализм полагает, что роды не суть вещи и не суть названия вещей, но концепты духа. Номинализм признает сущность вещей в индивидах, тогда как роды - всего лишь субъективно произведенное отвлечение этой сущности в слове.
В отношении к пониманию общего указанные концепции описал Н.О. Лосский:
«1. Реализм утверждает, что общее существует и в познаваемой действительности и в уме познающего субъекта; концептуализм утверждает, что оно существует только в уме познающего субъекта, но не в познаваемой действительности; а номинализм утверждает, что оно не существует ни в действительности, ни в уме познающего субъекта.
2, Согласно учению реализма общее первоначально (не произведено из других элементов мира), а по учению концептуалистов и номиналистов общее или суррогат общего производно от индивидуального.
3, Номинализм не может считать достоверными общие суждения... а концептуализм неизбежно должен допустить трансцендентность познаваемых объектов в отношении к общим суждениям о них, поскольку общие суждения состоят из субъективно созданных общих понятий, а вещи индивидуальны. Только реализм может построить теорию знания, которая была бы вполне имманентною и сполна обосновала бы достоверность общих суждений».2,1
Представление об общем претерпевало изменения в зависимости от меняющихся точек зрения, что и определяло позицию того или иного мыслителя в отношении к компонентам концепта. Это заметно при определении их в терминах диалектики: отдельное как вещь - особенное как понятие - общее как слово. Таким образом записанные тождества объясняют противоположности крайнего реализма и крайнего номинализма: то, что для реализма «данное», то для номинализма «проблема» - с л о в о, и наоборот, если судить с позиции в е щ и, а не слова. Прочие позиции являются промежуточными между этими крайними.
Поскольку для концептуалиста и слово и вещь - одинаково «проблема», у него возникает своеобразный дуализм решений, в свою очередь создающий различные точки зрения в зависимости от предпочтения слова или вещи. Более того, перенесение внимания с предметности вещи на отношение в слове вызвано как раз дуализмом концептуального аппарата познания, вынужденного выяснять относительность одной проблемы относительно другой.
Известно также расхождение в понимании акта мышления: каким образом единая мысль в общем суждении охватывает множество разных явлений единой идеей? Это' переход от понятия-слова к суждению-предложению, но также и важная часть различий, возникающих как раз в результате разного подхода к процессу исследования. Такие различия отметил И.О. Лосский,25 разграничивая позиции реализма, номинализма и концептуализма.
Согласно реализму различные обособленные явления заключают в себе тождественные элементы (аспекты), благодаря которым они и составляют общий предмет как в действительности, так и в мышлении: «Противоречия между многим и единым тут нет, потому что во многом может быть единое». Концептуализм исходит из множественности реальных явлений, но признает что мышление вырабатывает из многого единое, так что и в этом случае не возникает никакого противоречия: «многое в явлениях, единое в мысли». Для номиналиста в этом случае вовсе нет никакой проблемы, поскольку «общих суждений в точном смысле этого слова нет: множеству явлений всегда соответствует такое же множество суждений и представлений», т.е. согласно постулатам номинализма возникает иллюзия существования общих суждений. Механическое по существу, это мнение оказывается наименее результативным в постижении сущего - единого во многом.
Тем же определяется отношение к языку и к речи. Номиналист исходит из речи как явления, а реалист стремится постичь сущность, каковой в этом случае является язык. Концептуалист опять же в состоянии совместить обе стороны, подвергая исследованию и речь, и язык. На этом фоне создается современное языкознание и современная философия. Русские реалисты разграничили речь и язык, но концептуально только концептуалист Ф. де Соссюр смог сформулировать дихотомию «язык - речь».
5
Сопоставление различных точек зрения обнаруживает некую их неопределенность в отношении к связям между компонентами концепта. Мы определили их как «предметное значение» О и как «референтный смысл» II. И значение знака, и смысл слова укладываются в традиционные для схоластики дефиниции. Уже Боэций говорил об отношении слова к мысли {¿е еИгпвюпе: род и виды в соответствии с видоотличительным признаком) и об отношении слова к вещи (как (ИьсгеЫт итиепаНа: целое к его части).26 В других терминах это можно записать как иптегэаНа в отношении к Б и Л:
Я -К где
0 3 2
-В 4 1
1 - крайний реализм (эссенциализм)
2 - умеренный реализм (реализм)
3 - умеренный номинализм (концептуализм)
4 - крайний номинализм (терминизм)
Если учесть все признаки различения, окажется, что взаимные переходы от позиции к позиции отражают исторически естественное развитие содержательных форм концепта в слове - образ, понятие и символ. Так, усиление относительности в ущерб субстанциальности (отношений между вещами вместо самих вещей) определяется смещением перспективы от равнозначной эквиполентности вещи : слова к скользящей градуальности вещь - понятие - слово и развитием концептуальных точек зрения на слово.
Своеобразное «скольжение» по признакам, выделявшим и идентифицировавшим предметы (основная цель познания), высвечивает объемность самого предмета и одновременно соединяет различные точки зрения, прежде казавшиеся несоединимыми. Между ними, оказывается, нет абсолютных границ, что и определило в конечном счете некую размытость в современных философских концепциях, а с другой стороны -колебание в квалификации старых точек зрения на концепт как осознанную идею.
«Скольжение» по граням «квадратов» объясняет также, почему вначале реалисты признавали все возможные толкования общего, тогда как номиналисты отрицали их все, и почему родоначальник европейской схоластики Аристотель представал в различных своих ипостасях подобно воплощению Троицы. Долгое время номинализма попросту не было, поскольку в исторической перспективе он есть всего лишь отрицание реализма, но как таковой он был неприемлем для ранней средневековой мысли. Современное толкование номинализма как учения об отсутствии общей идеи и общего рода возникает после осознания символа как самостоятельной содержательной формы концепта, а это случилось только в послекантовские времена.
Движение позиций демонстрирует также изменение признаков или, в крайнем случае, выработку их устойчивых номинаций. Родо-видовые переходы отражают развитие логической мысли, вынужденной работать в условиях семантического синкретизма слова, используя метонимический способ отбора необходимых для номинации значений. Исхождение из предметной целостности вызывало узко синекдохические вариации в определении части и целого, тогда как общее выявлялось на основе развивающихся метафорических переносов. Всеобщее ищут настойчиво и постоянно в различных его проявлениях - сущностях (состояниях или достоинствах), последовательно представленных либо в качестве идеи, либо как вещь или слово. Вектор движения задан тем триединством, условно представленным здесь «семантическим треугольником», которое точнее было бы именовать его настоящим именем: Логос.
6
Уточним понятия средневековой науки в отношении уже не к универсалии, а к
слову.
Неоплатоническая «идея» существует до «вещи», но либо в уме (умеренный реализм), либо в «уме Бога» (крайний реализм). Однако идея вовсе не есть ни понятие, ни значение слова, поскольку каждое слово представлялось имеющим основное (прямое, собственное, т. е. в данном языке свое значение: зиЬэЬапйаИв) и конкретно проявляющееся в речи референтное значение, ассгг/е^а&.27 «Реальное значение» есть идея общего характера, это разумное и общеизвестное понимание, но в речевом акте оно распадается на множество «узуальных значений», уже собственно значений слова. Идея-значение противопоставлена ее на-значению в речи. «Вещное» значение есть «вещь»,
«реальное» значение есть идея. Три вида значений допускает и не-реалист Абеляр: 1) «интеллектуальное», связанное с «построением понятий»; 2) «воображаемое», связанное с представлением вещи в душе (здесь естественно возникают переносные значения слова), и 3) «реальное», т.е. истинное, в процессе которого мы создаем образы как знаки, обозначающие не просто образы-представления, но через них и самые вещи. Другими словами, воображаемое значение представляет здесь «образ», реальное - «символ», а интеллектуальное - «понятие».
Понятие, образ и символ - таковы эти «значения», которые на самом деле являются содержательными формами концепта, представленными в словесном знаке. Как концептуалист Абеляр и должен поставить интеллектуальное значение на первое место, а в таком случае позиция слова («реальное») оказывается на последнем месте. Много позже Кант вообще забывает о символе, в результате чего и приходит к искажению семантической перспективы в выражении концептума.
Спор между крайним реалистом Ансельмом (1033-1109) и умеренным номиналистом (концептугглистом) Абеляром (1079-1142) состоит в несовпадении количества и типов «значений»: функциональность двух - у первого и содержательность трех - у второго. Для Абеляра язык точно так же имеет две грани: одна обращена к вендам (это собственно «речь»), а другая направлена к мысли, представляющей манифестацию языка. Противоречие, в котором путались средневековые мыслители, можно уяснить, только пользуясь современными терминами. Это есть все то же проявление различных точек зрения на объект, так что и непримиримость позиций предстает как навязанная словесным синкретизмом подробность схоластического быта. И реалисты, и номиналисты, и концептуалисты одинаково исходили из общей идеи предвечности Божией - именно в этом лежит корень любого средневекового научного синтеза. Например для Фомы Аквинского (1225-1274) «общее в вещах представляет собою объект научного познания как результат мыслительного акта, но это общее есть не что иное, как божественная идея, лежащая в основе действительного существования конкретных вещей».28 Синтез этого богослова стал классическим представлением католицизма об универсалиях, которые понимаются троично: они существуют «до вещи» как «божественные идеи» (реализм), «в вещи» как ее сущность в субстантивированной форме (концептуализм) и «после вещи», в результате абстракции полученной человеческим разумом как понятие (номинализм).
Специальное изучение концептуализма Абеляра показало, что Средневековье представляет своего рода «обратную перспективу» в самих типах интеллектуального познания.29 Современные концепты в принципе множественны, они варьируют в речи на общем для них «слове» (инвариант в языке), тогда как в средние века исходили из речи в суждении. Абеляр полагал, что универсалии заключены в суждениях, под которыми понималось «значение в предложении», поскольку признавалось, что только речи относятся одновременно ко множеству вещей, так что становится возможным из суждений вычленить собственно универсалии как значения слов, относящихся к определенному классу предметов.30
Слово, напротив, множественно для всех в той же речи (например, в тексте Писания), тогда как концептуально оно едино. Создавая свой концепт, т. е. собственную точку зрения, средневековый человек каждый раз становится автором собственной версии Слова. Отсюда возникают иллюзия анонимности средневекового творчества, а также совершенно иной тип прочтения текста, чем тот, которым мы пользуемся сегодня (об этом хорошо сказано Светлой Матхаузеровой).31
Подобные мнения об универсалиях в рамках суждения способствовали двуединому разделению сущностей, на этот раз уже в отношении к самим универсалиям: с одной стороны, родо-видовые соотношения как проявление предметных значений, с другой - характеристика степеней сущности как проявления значений слова (признаки как содержание понятия). Если для ранних схоластов проблема общих идей целиком была проблемой онтологической, то концептуалисты свели ее к узкой сфере познания, основанного на знании языка.
Обобщая различие между идеей-концептом и значением слова, как оно понималось Средневековьем, заметим, что предметное значение (объем понятия) противопоставлено словесному значению, выражающему содержание понятия. Такие исследователи истории сознания, как Э. Кассирер, были близки к истине, полагая, что «вещыо» схоласты называли не реальный предмет, а отображенное в мышлении сущее.32 По мнению ученого, реалисты соотносили «вещь» с видом, а номиналисты с родом (называя его понятием), но в обоих случаях имелась в виду именно универсалия, а не понятие в современном смысле термина. В подобной системе обозначений предметы выступали простыми представлениями, а в Средневековье образные представления и не могут быть ничем иным, хотя бы потому, что они лишены определенного содержания, которое еще только накапливалось в различных текстах. Средневековое понятие вовсе не понятие, отсюда и различия в исторических типах философствования. Средневековый и современный реалист и номиналист различаются именно несовпадением объема понятия универсалия', тогда это было не строгое понятие, а неопределенный образ символического наполнения.
При таком толковании компонентов семантического треугольника «вещь» как таковая вообще устраняется из мысли, а вместо нее в сознании присутствует инди-вид, т.е. помысленное сущее. Именно такая позиция намечается в эпоху раннего Средневековья:
ВЕЩЬ
Еще раз оговоримся: пусть не покажется натяжкой привлечение схемы семантического треугольника при рассмотрении нашей темы. Давно доказано,33 что спор номиналистов с реалистами возник в связи с необходимостью истолковать соотношение лиц святой Троицы: тринитарное происхождение концепции оправдывает привлечение общего для христиан семантического масштаба.
Еще раз уточним терминологию, за которой объективно скрываются различные представления и понятия.
Весьма самонадеянно утверждать, будто схоластический термин intellectus обозначает современное понятие; скорее всего его понимали как 'умственный образ; представление о вещи'.:м И у Фомы Аквинского intentiones всего лишь «своего рода» понятие, а в действительности, в соответствии со значением латинского корня, это 'интенсивность, сила, напряжение (ума), (вообще) намерение и тонус'. Он может быть сопоставлен с «интенцией» Э. Гуссерля, что, в конце концов, дает перенесение внимания с результата (т.е. с понятия как такового) на процесс «схватывания» сущности субъектом. Но в таком случае intentiones скорее образы, чем понятия («образы вещи или образы термины» - неважно). Actus intelligent В. Оккама (1285-1349) также скорее «впечатления души», отображение, даже просто образ (idolom), т.е. «понятие» как знак для класса предметов, а в таком случае «понятие» (уже у Фомы Аквинского) предстает как уподобление вещи разуму сообразно ее сущности.35 Таким образом признается произвольность словесного значения, тогда как у понятий оно «естественно»; при этом понятие равно по функции слову. Именно такова точка зрения номиналиста - со стороны «вещи» слово равно понятию как вид в отношении к своему роду. «Универсальное есть слово», - утверждает и Абеляр, постоянно смешивая при этом seimo и потеп, т.е. речь (язык, беседу и т. д.) изложения, следовательно материю, и имя (название, звание, род и т.д.), т.е. форму.
Другими словами, частное и общее при таком понимании соотносятся как часть и целое, метонимически связывая материю с ее формой, а это чисто аристотелевское представление о «виде» как образе и порождающем его «роде» - идее. В подобном восприятии «вещь» есть действительно вид или род сущего, а универсалия как 'всеобщность, восходящая к целому' - это «род родов», тогда как intellectus остается умственным образом такой сущности.
Со времен Плотина и Порфирия, толковавших категории Аристотеля, проблема универсалий оставалась проблемой родо-видовых отношений, что в принципе характерно для средневекового метонимического мышления. Концепт существовал только в мире объемов и представлен как род; он есть cogitatio - план мысли, нераскрытая сфера предметного мира, символически понимаемого как идея. Род образуется на основе уподоблений многих видов, родственных по объемам понятий, но именно видов, а не конкретных индивидов. Логические структуры конструируются вне конкретной «вещи», которая полностью стала объектом мысли, что, в сущности, и требуется концептуализмом (умеренным номинализмом), для которого общие понятия вообще немыслимы без неопределенных чувственных образов, поскольку лишь на их основе разум (ratio) строит своего рода понятия (intellectus), а это и есть отвлечение индивидуальной формы от материи общего.3'' Так и для Фомы Аквинского определение вида по отношению к роду осуществляется через ф о р м у, а отношение индивида к виду - через материю, поскольку, согласно Аристотелю, низшая категория бытия есть материя высшей, которая, в свою очередь, есть форма для низшей. Движение мысли в соотношении рода и вида с незаконным привлечением сюда инди-вида таково:
род
ФОРМА
инди-в и д
вид
МАТЕРИЯ
Направление движения автоматически определяет квалификацию действия: от видов к роду - «понятие», от рода к видам - «образ».
В целом, проблема соотношения универсалий с родом, общим и сущностью напоминает такую же неопределенность их различения, какая представлена в средневековом русском языке,37 в котором она проявляется в слове разум, в точности соответствующем европейскому ratio. Такое же нерасчлененное значение глаголаразумети, в котором также сливается представление об умственной энергии субъекта и помысленный в его образном сознании объект.
Сказанному следует уделить особое внимание, не один раз продумать вытекающие из этого следствия. Все богословские истины Средневековья философски обоснованы, и каждое уклонение в ересь определялось установками на то, кажущееся теперь незначительным, различие, которое нынешнее сознание связывает с содержательными формами концепта. Например, аристотелизм как «непреодоленное язычество», «не давая возможности усмотреть реальность общего», поскольку он всегда «тянет» в сторону вещи и тем связан с номинализмом, «с необходимостью возвращал к арианству... ослабленной формой которого являлось несторианство. Точно так же несторианский уклон Запада привел его в XII в. к возрождению аристотелизма»38 и в конечном счете - к протестантизму.
Этот вывод важен. Развитие мысли определялось идеологически, потому что и развитие содержательных форм в последовательности «образ - символ - понятие» устанавливалось и направлялось «идеей», которую в соответствии с нашей темой мы именуем концептом.
Все это хорошо известно русской философии. H.A. Бердяев неоднократно выступал против номинализма в современной науке, отмечая, что «номиналисты обычно рационалисты, реалисты обычно мистики. Рационалисты те, для кого утрачено реальное содержание и реальный смысл слов и понятий; мистики те, для кого слова и понятия полны живого, реального содержания и смысла».39 «Для марксистов не существует классов, каковы они в действительности во всей их сложности и конкретности, а существуют лишь "идеи" классов (почти что в платоновском смысле). Классы - это как бы умопостигаемые сущности, с которыми можно оперировать вдали от действительности», как можно оперировать и со словами буржуазность, реакционность - все это общие места и пустые слова, а всякая их конкретизация и детализация, всякое приближение к действительности рождает противоречия, неясности и кончается комизмом».''0 Бердяев дает такое же толкование термину пролетариат, а Г. Федотов - словам свобода, родина,
8
нация:41 Важно, что затронутая здесь проблема все еще проблема как философии, так и языкознания.
Тем не менее «тяжба номинализма и реализма не только не разрешена в истории философии, но всегда является новым побуждением к философским спорам, и можно заметить, что всякая крупная эра в философии отмечается ее формулировкой в новых формах и в новой инсценировке»,являясь содержательным стержнем всех философских переворотов: «и теперь ведь мучит средневековая проблема номинализма и реализма»/3
В XX в. номинализм оборачивается эмпиризмом и позитивизмом, реализм - неореализмом различных направлений, а «концептуализм соответствует кантианскому научному логизму, господствующему в настоящее время»."'1
Важно отметить различия между современным номинализмом и реализмом - они отличаются от средневековых, внутренне замкнутых учений, ограниченных тогда узким полем исследования, но при этом сохраняют свои родовые черты.
Современные номиналисты разводят веру и разум, а реалисты полны решимости их соединить в общем познавательном усилии; дедуктивные методы исследования в общих чертах развиваются, так или иначе, в границах реализма, тогда как индуктивные получили преимущественное значение у номиналистов. Номиналисты исходят из эмпирического опыта, обращая внимание на «вещь» (совокупности вещей: классы, группы и т.д.), тогда как реалист заряжен идеей качественности, качественного своеобразия тех же вещей (качество важнее количества, содержание понятия важнее его объема). Номиналист замыкается на предметном мире «здесь и теперь», тогда как реалист обязательно должен проследить развитие идеи, воплощающейся во многих своих проявлениях; его интересует не явление само по себе как номиналиста, а сущность этого явления, отраженная и выраженная в слове. Он не может ограничиться простым описанием фактов, подобно номиналисту, поскольку чисто интуитивно он провидит тайный смысл бытия за видимостью со-бытия. Словом, в законченно чистом своем проявлении номиналист предстает рассудительным скептиком, тогда как реалист - романтик мысли, почти мистически воспринимающий «сущее как существующее существо».
К сожалению или к счастью, в первозданной чистоте эти позиции встречаются редко у современных исследователей, в их творчестве намешаны разные, часто взаимно противоположные методы и технические приемы исследования. Причина, быть может, в том, что все признаки, отделяющие романтическую диалектику познания реалиста от феноменологических установок номиналиста, настолько тесно увязаны друг с другом, что исключительно трудно их рассечь в конкретном исследовании. Одно вытекает из другого: изменяется «качество», которое не просто интуитивно выявляют, но и приписывают конкретной «вещи», пытаясь постичь ее сущность.
Сказанным ограничим философское осмысление современных точек зрения на предмет научного исследования. Проблема универсалий стала основной проблемой лингвистики XX в, история которой требует внимательного изучения. Сплетаясь с философской проблемой сущности, во влиятельной теории феноменологически ориентированного структурализма универсалия понимается как инвариант; в других подходах к языковым явлениям, прежде всего к речи, универсалии также присутствуют. В известном смысле можно сказать, что динамика развития современного языкознания заключается в постоянном преодолении номинализма - родовом признаке лингвистики как науки.
1 Булгаков С.Н. Соч.: В 2 т. T. I. М„ 1993. С. 482.
2 Колесов В.В. Философия русского слова. СПб., 2002.
3 Щапов А.П. Соч. СПб.,1903. Т. III. С. 391.
4 Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М.,1995. С. 7.
5 Эйкеи Г. История и система средневекового миросозерцания. СПб., 1907. С. 533 и сл.
6 Соловьев B.C. Соч.: В 2 т. T. II. М„ 1988. С. 204-205.
7 Владиславлев М. Схоластическая логика // Ж. Мин-ва народи.просвет, 1872, август. С. 220-221.
8 Стяжкин Н.И. Проблема универсалий в средневековой философии // Философские науки,1980. № 2. С. 108-117.
9 Попов П.С., Стяжкин Н.И. Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения.... М.,1974. С. 146.
10 Шпет Г.Г. Внутренняя форма слова. М„ 1927. С.131
" Неретииа С.С. Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра. М.,1994. С. 79 и 139.
12 Шпет Г.Г. Внутренняя форма слова. С. 131.
13 Овчинников Н.Ф. Тенденция к единению пауки. М., 1988. С. 89.
14 Неретина С.С. Слово и текст... С. 13 и 112.
15 Соловьев B.C. Соч. С. 110.
,(i Тард Г. Социальная логика. СПб., 1901. С. 206. " Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 374. ,fi Колесов В В. Философия русского слова. С. 276 и сл.
19 Колесов В.В. Слово и дело. СПб., 2004. С. 537 и сл.
20 Бердяев H.A. О назначении человека. М„ 1993. С. 212.
21 Бергсон А. Материя и память. СПб., 1911. С. 166-167, 175 и 129.
22 Юнг К. Психологические типы. М., 1995. 2:1 Лосский Н.О. Чувственная... С. 36.
24 Лосский Н.О. Мир как органическое целое. СПб., 1917. С. 106.
25 Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма. СПб., 1908. С. 241. 2ii Владиславлев М. Схоластическая логика. С. 201 и сл.
27 Реферовская Е.А. «Спор» реалистов и номиналистов // История лингвистических учений. Средневековая Европа. Л., 1985. С. 254.
28 Реферовская Е.А. «Спор»... С. 272.
29 Неретина С.С. Слово и текст... С. 142.
30 Попов П.С., Стяжкин Н.И. Развитие логических идей... С. 155.
31 Матхаузерова Св. Древнерусские теории искусства слова. Прага, 1976.
32 Кассирер Э. Познание и действительность. СПб., 1912. С. 22.
33 Grabmann M. Die Geschichte der scholastischen Methode. Basel; Stuttgart, 1961. Bd. I. S. 293-311.
34 Реферовская Е.А. «Спор»... С. 263.
35 Курантов А.П., Стяжкин Н.И. Оккам. М., 1978. С. 126. 30 Реферовская Е.А. «Спор»... С. 249 и 258.
37 Колесов В.В. «Думать» и «понимать» в истории русской культуры. СПб., 2003.
38 Карсавин Л.П. Малые сочинения. СПб., 1994. С. 142.
39 Бердяев H.A. Философия свободы. М., 1911. С. 26.
40 Бердяев H.A. Духовный кризис интеллигенции. СПб., 1910. С. 142-143.
41 Федотов Г.П. Лицо России. Париж, 1988. С. 63.
42 Шпет Г.Г. Внутренняя форма... С. 15.
43 Бердяев H.A. Философия свободы. С. 15.
44 Федотов Г.П. Абеляр. Пг„ 1924. С. 130.
Статья поступила в редакцию 27 февраля 2006 г.
