CC BY
835
Реализация принципа презумпции невиновности в уголовном судопроизводстве России
Н. И. Газетдинов
Принцип презумпции невиновности основан на уважении неприкосновенности личности. Он означает, что обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда (ст. 49 Конституции РФ и ст. 14 УПК РФ). Это положение Конституции РФ является процессуальной основой права обвиняемого на защиту и определяет начала его участия в процессе доказывания.
Нарушение права подозреваемого на защиту всегда связано с нарушением принципа презумпции невиновности, с отождествлением обвиняемого с виновным. Мы солидарны с утверждением о том, что «право обвиняемого на защиту реально лишь в условиях такой уголовнопроцессуальной системы, которая признает презумпцию невиновности, и наоборот, исторически доказано, что непризнание презумпции невиновности неизбежно связано с отрицанием права на защиту»1.
Признание социальной ценности презумпции невиновности должно быть естественным для правосознания профессиональных участников процесса. Обвиняемый имеет право на объективное и гуманное отноше-
Газетдинов Наиль Исламович — доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Казанского госуниверситета.
1 Элъкинд П. С. Право обвиняемого на защиту в советском уголовном процессе (общие вопросы) // Вопросы защиты по уголовным делам. Л., 1967. С. 23. См. также: Чангули Г. И. Конституционные принципы уголовного судопроизводства зарубежных социалистических стран. 1981. С. 172.
ние к себе, и отношение к нему судей, прокурора, следователя, адвоката должно быть в высшей степени тактичным, исключающим какое-либо высокомерие, раздражение и озлобление2.
Значение данного принципа особо было отмечено в Заключительном акте Общеевропейского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе закреплением обязательства выполнять международные пакты о правах человека и действовать в соответствии с целями и принципами Всеобщей декларации прав человека 1948 г., которая в ст. 11 провозглашает: «Каждый человек, обвиняемый в совершении преступления, имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком путем гласного судебного разбирательства, при котором ему обеспечиваются все возможности для защиты».
В российской юридической науке условно можно выделить две точки зрения на презумпцию невиновности. Сторонники одной из них (С. А. Голунский, М. А. Чельцов, К. А. Мокичев, Е. Г. Мартынчик и др.) отрицали само существование презумпции невиновности, а их противники справедливо отмечали, что никогда нельзя считать установленным то, что еще не доказано3. Но
2 См.: Стецовский Ю. И., Ларин А. М. Конституционный принцип обеспечения обвиняемому права на защиту. М., 1988. С. 45.
3 См.: Конституция СССР и дальнейшее укрепление законности и правопорядка. М., 1979. С. 122—124, 137—140; Конституционные основы правосудия в СССР. М., 1981. С. 130, 356—357; Лисбус И. Презумпция невиновности в советском уголовном процессе. Ташкент, 1981. С. 68—84.
Журнал российского права №1 —2005
и в рядах последних не было единства. Споры вызывали вопросы признания презумпции невиновности общим или отраслевым (уголовнопроцессуальным) принципом, действия презумпции на различных стадиях процесса. Дискуссионными являются и вопросы пределов действия презумпции невиновности и соотношения презумпции невиновности с гарантиями прав участников уголовного судопроизводства. Тем не менее не вызывает сомнения, что презумпция невиновности распространяется на все виды ответственности, в силу общеправового характера этого принципа.
Общеправовой характер принципа презумпции невиновности объясняет ее распространение на все «процессуальные отношения, будь то дисциплинарное или административное расследование, ведь по существу она означает, что прежде чем налагать какое-либо взыскание за правонарушение, надо доказать, что оно совершено именно этим лицом»4.
Решения о невиновности лица и его уголовном наказании, хотя и принимаются исключительно в сфере уголовного судопроизводства, но вопросы о виновности, как уже было отмечено, возникают и имеют существенное значение при рассмотрении не только уголовных, но гражданских и других категорий дел. Подчеркнем, что ограничение действия конституционного принципа презумпции невиновности и распространение его содержания лишь на уголовный процесс, а в самом процессе — только на судебные стадии, вряд ли соответствуют задаче защиты прав и охраняемых законом интересов личности в демократическом обществе.
В досудебных стадиях уголовного судопроизводства и на судебном следствии виновность обвиняемого подлежит доказыванию. Обязанность
по выявлению оправдывающих обвиняемого обстоятельств, разрешению ходатайств и жалоб призвана подчеркнуть тот факт, что истина еще не установлена судом, а виновность обвиняемого не доказана. Перспектива исследования судом всех материалов дела должна повышать эффективность работы органов следствия и дознания, качество работы судей, которое соответственно проверяется наличием в законе процедур обжалования принятых судебных актов в вышестоящих судебных инстанциях.
Принимая решение о привлечении лица в качестве обвиняемого, решая вопрос о применении меры пресечения, составляя обвинительное заключение, следователь выражает свое мнение о виновности обвиняемого. Такой же вывод делает прокурор при утверждении обвинительного заключения и направлении дела в суд. Но мнение следователя и прокурора, хотя и выраженное в процессуальных документах официально, все же носит субъективный характер. С точки зрения закона, установившего судебный порядок проверки обвинительных выводов, обвиняемый еще не есть виновный5.
Предположение о виновности — всего лишь версия, подлежащая проверке на определенной стадии процесса. При рассмотрении обвинительной версии суды как первой, так и второй инстанций обязаны руководствоваться презумпцией невиновности.
Положения об осуществлении правосудия только судом и о недопустимости признания человека виновным в совершении преступления иначе как по приговору суда имеют самостоятельное значение и содержатся в ст. 49 и 118 Конституции РФ.
Проверка компетентным должностным лицом обоснованности при-
4 Кудрявцев В. Н. Правовое поведение: 5 См.: Стецовский Ю. И, Ларин А. М. Указ.
норма и патология. М., 1982. С. 251. соч. С. 51.
Журнал российского права №1 — 2005
говора, приостановление его исполнения, подача представления в порядке надзора и рассмотрение его судом ставят истинность приговора под сомнение. Во всех случаях обжалования приговора (переквалификация или снижение наказания, обжалование приговора не в пользу обвиняемого и др.) надзорная инстанция обязана проверить производство по делу в полном объеме и в отношении всех осужденных. Представление может быть отозвано или отклонено, и факт его принесения не делает приговор ошибочным, но невозможно объяснить, каким образом лицо, подавшее представление, и суд, считающий осуждение ошибочным, будут исходить из факта виновности осужденного, установленного приговором. Причем при рассмотрении представления, а в ряде случаев и при решении вопроса о его подаче, действие презумпции невиновности с юридической точки зрения неоспоримо. Данные обстоятельства не позволяют согласиться с мнением о необязательности требований презумпции невиновности в стадии надзорного производства.
«Если принять, — полагает Р. Ра-дева, — что после вступления приговора в силу начинает действовать презумпция виновности, то отсюда следует, что обвиняемый, добиваясь отмены приговора, должен доказывать свою невиновность, что противоречит существу... уголовно- ведет к отрицанию принципа пре-
зволяет отождествлять обвиняемого с виновным, считать человека преступником лишь в силу того, что на него пало подозрение и ему предъявлено обвинение7.
Конституционное положение о возможности признания лица виновным только по приговору суда связано с вопросом о применении уголовного закона. Причем важно заметить, что применение уголовного закона и квалификация деяния — понятия близкие, но не тождественные. Квалификация деяния относится к ведению органов дознания, следователя, прокурора, суда. Но только суд применяет уголовный закон (если дело не прекращается) и решает вопрос об уголовной ответственности, вынося обвинительный приговор. До этого момента возможно не применение уголовного закона, а лишь обвинение в его нарушении. Безусловно, ссылка на уголовный закон в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого или в обвинительном заключении влечет существенные процессуальные последствия. Но общеобязательным будет вывод суда, а не следователя, так как органом, применяющим уголовный закон, является именно суд. Только в обвинительном приговоре суда находит конкретное отражение право государства на признание лица виновным и назначение ему наказания. Иной подход
го процесса»6.
Основанием для возбуждения уголовного дела является не преступление как юридический факт, а «достаточные данные, указывающие на признаки преступления» (п. 2 ст. 140 УПК РФ). Вполне возможно, что эти данные не соответствуют действительности и уголовное дело или уголовное преследование будут прекращены. Именно принцип презумпции невиновности не по-
6 Радева Р. Право на защиту в социалистическом уголовном процессе. М., 1983. С. 138.
зумпции невиновности8.
Гуманность правовой системы страны в значительной степени определяется масштабами и характером применяемых мер процессуального принуждения. В этой свя-
7 См.: Стецовский Ю. И, Ларин А. М. Указ. соч. С. 53.
8 См.: Братусъ С. Н. Юридическая ответственность и законность. М.: Юридическая литература, 1976. С. 113; Петрухин И. Л.,
Батуров Г. П., Морщакова Т. Г. Теорети-
ческие основы эффективности правосудия.
М., 1979. С. 47.
Журнал российского права №1 —2005
зи возникает вопрос: как уголовнопроцессуальное принуждение согласуется с презумпцией невиновности? Во многом этот вопрос относится к такой мере процессуального принуждения, как заключение под стражу, так как она сопряжена со значительным и трудноком-пенсируемым ограничением прав для обвиняемого, которого закон (до вынесения судом приговора) считает невиновным. Вряд ли можно прибегать к такой мере пресечения лишь по мотиву исключения побега подозреваемого, совершения им преступления и устранения препятствий для установления истины. Необходимо законодательное урегулирование оптимальности мер принуждения, которое определяло бы необходимость избрания именно этой меры пресечения. Опыт подтверждает весьма высокую степень эффективности подписки о невыезде и других мер процессуального принуждения, не связанных с предварительным заключением. Как правило, эти меры обеспечивают надлежащее поведение обвиняемого и в то же время гораздо меньше, чем заключение под стражу, ограничивают права человека9 .
Вместе с тем в соответствии со ст. 108 УПК РФ заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения. Как исключение эта мера пресечения может применяться в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, за которое предусмотрено лишение свобо-
9 См.: Петрухин И. Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение.
М., 1985. С. 90—91.
ды до двух лет, когда не установлена личность подозреваемого или обвиняемого или нарушена ранее избранная мера пресечения, или лицо скрылось от органов предварительного расследования или от суда. При этом в соответствии со ст. 97 УПК РФ общим основанием для избрания меры пресечения, в том числе и заключения под стражу, является наличие достаточных оснований полагать, что обвиняемый:
1) скроется от дознания, предварительного следствия или суда;
2) может продолжать заниматься преступной деятельностью;
3) может угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства, либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу.
Мера пресечения может избираться также для обеспечения исполнения приговора.
Основания для избрания меры пресечения, предусмотренные в УПК РФ, не отражают демократическую направленность нового уголовно-процессуального законодательства. Полагаем, что основания избрания такой меры пресечения, как заключение под стражу, должны быть изложены согласно назначению уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ) и в полном соответствии с его принципами. Например, в законе должен содержаться запрет на заключение под стражу лиц, обвиняемых в совершении неосторожных преступлений, лиц, обвиняемых в совершении преступлений небольшой тяжести.
Более того, необходимо также отметить, что судебная практика по вопросу избрания меры пресечения до настоящего времени так и не сложилась. Определенные надежды можно возложить на Европейский Суд по правам человека. Например, в качестве ориентира для предотвращения случаев произвольного ареста может служить его решение от 18 января 1978 г. по
Журнал российского права №1 — 2005
делу «Ирландия против Соединенного Королевства», в котором указано на недопустимость ареста или задержания лица в целях получения от него информации, касающейся других лиц, если отсутствуют другие основания для ареста или задержания10.
В то же время анализ следственной практики Татарстана свидетельствует о том, что заключение под стражу в настоящее время применяется чуть ли не в каждом случае, когда для этого есть формальные основания, предусмотренные действующим законодательством.
С позиций презумпции невиновности очень важна проблема продолжительности предварительного заключения. Поскольку «никто не может быть назван преступником, пока не вынесен обвинительный приговор, и предварительное заключение по существу есть наказание, то оно должно быть как можно менее продолжительно и как можно менее сурово», — писал в середине XVIII века Чезаре Бек-кариа11. Обратимся к практике европейского права. Так, по шотландскому праву никто не может содержаться в предварительном заключении, даже если обвиняется в совершении особо тяжких преступлений, свыше 110 дней. Этот период может продлеваться высшим уголовным судом по предложению прокурора, причем только в том случае, если доказано, что достаточная причина такой задержки происходит не по вине стороны, осуществляющей преследование12. Для сравнения можно обратиться к УПК Франции 1958 г.: «К аресту или предварительному заключению следственный судья прибегает в том
10 См.: Энтин М. Л. Международные гарантии прав человека: Опыт Совета Европы. М., 1997. С. 161—162.
11 Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1939. С. 260, 282.
12 См.: Уголовно-процессуальное законода-
тельство Шотландии 1975 г. Ст. 101, 331.
случае, если существуют серьезные предположения о виновности подозреваемого, а также если существует опасение, что обвиняемый, находясь на свободе, будет злоупотреблять своим положением». Кодекс не установил твердых сроков предварительного заключения13. Правда, в ст. 139 УПК закреплено, что предварительное заключение не может превышать двух месяцев. Однако здесь же имеется и многозначительная оговорка о том, что следственный судья вправе продлить этот срок, если заключение по-прежнему необходимо. При этом закон уже не ограничивает временем продление срока. Требуется только одно — чтобы каждое продление не превышало двух месяцев. Хотя УПК Франции 1958 г. и предоставил обвиняемому право ходатайствовать о временном освобождении из заключения (ст. 141, 142), его предоставление было сопряжено с рядом ограничений и обязательств. Одним из существенных условий для временного освобождения является значительная сумма залога (ст. 144), посильная только обеспеченным слоям населения. Внесенный залог гарантирует: 1) присутствие обвиняемого при всех процессуальных действиях и при исполнении приговора и 2) уплату расходов, понесенных гражданским истцом и государством, погашение штрафов и покрытие реституции и убытков. Предела для суммы залога закон не установил.
13 В области исправительного судопроизводства, если максимальное наказание, предусмотренное законом, ниже двух лет тюремного заключения, сохранено прежнее положение: обвиняемый не может быть задержан более чем на пять дней после первой явки. Однако это положение действует только в том случае, когда обвиняемый имеет место жительства во Франции и не был ранее осужден за преступление или приговорен за деликт к тюремному заключению на срок, превышающий три месяца (ст. 138).
Журнал российского права №1 —2005
Другим препятствием на пути к временному освобождению является давление прокурора, который в любой момент может навязать свое решение следственному судье. В силу ст. 139 прокурор вправе требовать продления предварительного заключения, а в силу ст. 185 — опротестовать постановление о временном освобождении обвиняемого перед обвинительной камерой апелляционного суда. Поскольку протест прокурора приостанавливает действие временного освобождения, обвиняемый не может им воспользоваться в интересах своей защиты в нужный для себя момент, даже если ему удастся внести сумму залога14.
Разумеется, говорить о том, что можно вообще отказаться от применения задержаний и арестов, нереально, скорее необходимо думать о том, что нужно применять и другие меры пресечения, предусмотренные законом, а не ограничиваться лишь применением заключения под стражу в качестве меры пресечения. По мнению 3. 3. Зинатуллина, причина неприменения в соответствующих случаях других мер пресечения, например, личного поручительства общественной организации, состоит в недостаточном внимании к ним со стороны практических работников, а порой и в недобросовестном отношении их к выполнению своих служебных обязанностей15.
14 Залог вносится в специальное государственное учреждение — Кассу вкладов и поручительств (Caisse de depots et de consignations). Это учреждение хранит денежные и иные ценности, внесенные для обеспечения исполнения обязательств, исковых требований и денежных поручительств. Касса вкладов и поручительств принимает на депозит суда залоговые суммы и ценности, являющиеся объектом судебного спора, или ценности, на которые может быть обращено взыскание.
15 См.: Зинатуллин 3. 3. Эффективность
мер процессуального принуждения. Казань,
1974. С. 12.
Еще в Декларации прав человека и гражданина 1789 г. говорилось: «Так как каждый человек предполагается невиновным, пока его не объявят (по суду) виновным, то в случае необходимости его ареста всякая строгость, которая не является необходимой для обеспечения (за судом) его личности, должна быть строго караема законом» (ст. 9). Это решение противостояло средневековой инквизиции с ее неограниченным сроком заключения под стражу и жестоким обращением с обвиняемыми. В то время всякому уголовному преследованию сопутствовало заключение под стражу в связи с тем, что действовало правило: «кто не начинает с задержания преступника, тот его теряет». Н. Н. Полянский отмечал, что в теории уголовного процесса, сложившейся после Французской буржуазной революции 1789 г., институт «предварительной свободы» связывался с презумпцией невиновности: если обвиняемый предполагается невиновным до тех пор, пока не представлены решающие доказательства противного, то оставление обвиняемого на свободе должно быть правилом, отступления от которого допустимы лишь при исключительных условиях16.
В США на протяжении столетий считалось, что обвиняемые не явятся в суд, если не будут арестованы или освобождены под залог. Признавая ненормальность такого положения, Рамсей Кларк (бывший министр юстиции США) писал, что «обвиняемые, ожидающие суда, должны освобождаться из-под стражи. Ведь мы заявляем, что они презюмируются невиновными, и эту презумпцию надлежит уважать». Эта презумпция означает, продолжал он, что человека «нельзя заключать в тюрьму на основании подо-
16 См.: Полянский Н. Н. Судьба процессуальных гарантий личной свободы во Франции. М., 1946. С. 47.
Журнал российского права №1 — 2005
зрения, равно как и держать в ней в ожидании расследования и суда только из-за того, что он беден или
17
даже заслуживает презрения»1'. По свидетельству Э. Ф. Джинджер, в 60-х годах XX века многие органы США пересмотрели свое отношение к освобождению арестованных обвиняемых. В США «поощря-
17 Кларк Р. Преступность в США. М., 1975. С. 278.
ется» освобождение обвиняемых под обещание как на федеральном, так и на местном уровне18.
Такая практика, если она сложится в уголовном судопроизводстве России, будет своего рода «лакмусовой бумагой», показателем установившейся демократии в стране.
18 См.: Джинджер Э. Ф. Верховный суд и права человека в США. М., 1981. С. 208—209.
