CC BY
60
УДК 821.512.145
РЕАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ЛИЧНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ РОБЕРТА МИННУЛЛИНА ДЛЯ ДЕТЕЙ
© Ф. З. Сахаутдинова
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы
Россия, Республика Башкортостан, 450000 г. Уфа, ул. Октябрьской революции, За.
Тел./факс: + 7 (З47) 272 98 20.
Е-таіІ: sfz328@mail.ru
В статье анализируются особенности художественной концепции личности в творчестве для детей народного поэта Татарстана Роберта Миннуллина. Доказывается, что в центре поэтической системы находится личность ребенка, художественно исследуется динамика ее развития — от наивного эгоцентризма к реализации в системе социальных координат. Выявляются истоки образного мышления, основанного на глубоком знании поэта психологии, онтологии детства, творческом освоении им национальных культурных традиций.
Ключевые слова: концепция личности, детская личность, аксиология детства, мифоло-гизм мышления, антропоморфизм, антропоцентризм, эгоцентризм, архетип, творческая рецепция.
Татарская детская литература имеет глубокие традиции, восходящие еще к фольклору. С начальных этапов своей художественной эволюции она была ориентирована на творческий диалог с личностью ребенка, стремилась учитывать возрастные, психологические особенности этой личности. Как отмечает исследователь Р. Ягъфаров, в основу фольклорных произведений для детей «положена идея эстетическая, педагогическая или же ориентированная на обеспечение умственного и физического развития ребенка. Он зародился в результате многовековой адаптации устного народного творчества к психологии детей и их эстетическим потребностям» [1, с. 148]. Такой же продуктивный диалог литературы с детской личностью станет возможным лишь в начале ХХ столетия - для средневековой тюрко-мусульманской литературы «детская» тема относится к категории периферийных, развитие ее проходит в контексте религиозной дидактики, а вершины связаны с диффузией между литературой и фольклором, которая находит отражение в реализации концепций народной педагогики в произведениях писателей тюрко-татарского Средневековья. Литературный процесс начала ХХ в. охарактеризовался двумя взаимодополняющими тенденциями - продолжением указанных национальных традиций и творческим усвоением достижений западноевропейской и русской психо-лого-педагогической мысли. В этот период Г. Тукай так писал о влиянии литературы на детскую личность: «Души детей, с малости читавших прекрасные произведения, становятся столь же изящными и честными, приобретая способность получать удовольствие лишь от вещей красивых и воз-вышенных»[2, с. 115]. Показательно, что рассуждая о литературе для детей, поэт обратил внимание в первую очередь на то, что именно она играет ключевую роль в эстетическом развитии личности ребенка. Иные ее функции выделил Г. Исхаки: «Благодаря литературе мы делаем детские души более утонченными, учим детей размышлять и понимать,
приучаем людское горе воспринимать как свое, благодаря литературе развиваем в ребенке критическую мысль, усиливаем в детской душе тягу к прекрасному, духовно обогащаем ребенка. Кроме того, через литературу мы прививаем детям свой дух, национальный дух, «прибиваем» к его душе самое необходимое из национального самосознания так, чтобы держалось до самой гробовой доски, навечно делаем его татарином»[2, с. 118]. Следует отметить, что современная татарская литература для детей, несмотря на искусственный разрыв между эстетико-литературным дискурсом начала ХХ в. и наших дней, обусловленный многочисленными экспериментами советской системы в культуре и искусстве, продолжает развиваться, опираясь на гуманистические традиции национальной литературы. Особое место в детской литературе современности принадлежит творчеству Роберта Миннуллина, которого с полным основанием называют наследником «основоположников татарской детской литературы: Габ-дуллы Тукая, Ахмета Файзи, Бари Рахмата, Шаука-та Галиева» [3, с. 63].
Роберт Миннуллин пришел в детскую поэзию, уже имея определенный творческий опыт - в 1978 году, дебютировав сборником «Акбай в цирке», в котором нашла отражение одна из наиболее интересных и значимых тенденций созданного им художественного мира: образы животных, созданные с удивительной теплотой, антропоморфизируются так же, как это происходит в сознании детской личности, картина мира которой определяется теми же психологическими законами, что и картина мира личности в родовую эпоху. К примеру, В. Р. Кабо пишет следующее: «Онтогенез, как известно, повторяет филогенез, это называют биогенетическим законом, и он в какой-то мере помогает понять особенности первобытного сознания. Мышление ребенка в чем-то воспроизводит синкретическое мышление первобытного человека» [4]. Специфика мифологического мышления диктует отчетливо опознаваемую диаструктурность образа,
выражающуюся, в частности, в сочетании реального и фантастического, чудесного. Таким образом, образы животных в произведениях поэта «двуедины»: с одной стороны, героя произведений Р. Мин-нуллина окружают трогательные и дружелюбные домашние питомцы, вызывающие восторженное любопытство лесные звери или экзотические животные из зоопарка, с другой - ребенок видит в каждом живом существе разумное создание, обладающее волей и глубокими человеческими эмоциями, в глазах которого он читает те же мысли, что формируют психологическую суть его собственной личности. Аксиологическая ценность детских стихотворений Р. Миннуллина состоит прежде всего в том, что он не разубеждает своего читателя в этой его вере, поэт знает, что только на этом языке с ребенком можно говорит о Любви, Сострадании, Дружбе, Милосердии - тех ценностях, которые должны составить основы его личности. В удивлении Акбая, с недоумением и возмущением наблюдающего за цирковой собачкой, пляшущей на потеху публике вальс, проявляется позиция самого ребенка, свободолюбие которого нередко приносится в жертву непонятным для него условностям общества.
Глубиной понимания специфики мировосприятия детской личности отличается и стихотворение «Разговор с синицей». Естественный детский эгоцентризм (детская мифология, наделяющая разумом и чувствами животных и даже неодушевленные предметы, антропоцентрична по своей природе) обыгрывается поэтом с характерным для его творчества тонким юмором - герой стихотворения, пожалев замерзшую птицу, зовет ее домой, прибегая к свойственной для ребенка аргументации: «Если не залетишь к нам сейчас же, сам выйду на балкон. Если ты мерзнешь, и я буду мерзнуть. Если я продрогну, будешь знать... Если я заболею, постояв на холоде, будешь лить слезы» [5, с. 52]. Важно отметить, что Р. Миннуллин в своем творчестве не просто фиксирует статический момент в детской психологии, он прослеживает динамику ее развития, герои его произведений взрослеют вместе со своими читателями. В процессе эволюции личности ребенка начинает происходить постепенная смена фокуса от наивного эгоцентризма к той форме деятельности, которая ориентирована на включение личности в систему социальных связей. Как отмечают исследователи, «вряд ли можно понять процесс формирования и развития личности без анализа тех реальных связей с другими людьми, в которых этот процесс только и может осуществляться. Личность формируется в системе общественных отношений, в которые она включена социально необходимым образом посредством деятельности и общения» [6, с. 20]. Социализации ребенка посвящены такие стихотворения, как, например, «Помощница» [5, с. 164], в котором звучат характерные слова: «Помогаю, помогаю стирать, я ведь уже по-
мощница», отражающими то значение, которое придают сами дети описанным выше процессам. За позитивной трансформацией личности ребенка можно наблюдать и на примере произведений, опи-сывающихтакое событие в жизни семьи как появление братишек или сестренок. В стихотворениях «Укачиваю братика», «Засыпай», «Братишка учится ходить» описывается зарождение бескорыстного человеколюбия, ответственности за того, кто нуждается в твоей заботе и поддержке.
Как мы уже отмечали, помимо антропоцентризма, рассмотренного выше, лейтмотивом мыслительной деятельности детской личности является антропоморфизация окружающего мира, даже неодушевленных предметов. Весь мир для ребенка «одушевлен, очеловечен, все предметы, весь космос представлены во взаимоотношениях, повторяющих формой своей» [7, с. 104] его собственные взаимоотношения с окружающей действительностью. Показательно в этом плане стихотворение «Маленькая сказка о машине, которая ходит пешком» [5, 290-295]. Вслед за ребенком мы можем наблюдать за эволюцией мировоззрения машины -центрального образа стихотворения - той же эволюцией, которая происходит с его собственным внутренним миром. Происходит развитие психологии данного образа от естественного эгоцентризма, столь часто трансформирующегося в эгоизм, к позиции сострадания, позиции личности, способной к этическому анализу собственных действий. Машина, о которой говорится в произведении, с упоением носилась по городским улицам, не обращая внимания на то, что погружает в облака выхлопных газов прохожих, которые, «оказывается, уже привыкли» к такому положению вещей. Оказавшись в лесу, она тоже поначалу не замечала, что от ее выхлопов «заболевали и гибли бабочки, травы», не избежал этой участи и цветок, в который машина влюбилась. Этот факт заставил машину удивиться, более того, он ее потряс, что может восприниматься в качестве экзистенциального пограничного состояния, обозначающего переход от одной личностной организации к качественно иной - на определенном этапе психологического развития и у ребенка формируются механизмы альтруистического поведения, которое «выступает важнейшим качеством личности и критерием ее социальной зрело-сти»[8, с. 4]. Мотив сострадания, являющийся ключевым в данном стихотворении, пронизывает всю детскую лирику Роберта Миннуллина, обретая онтологическое значение в его художественном мире; глубоко постигнув психологию детской личности, поэт через заложенную в ней тенденцию к одушевлению и очеловечиванию природной и культурной среды формирует позитивную аксиологию - любое живое создание достойно любви и жалости. Значимы в этом плане такие произведения как «Т ак говорит Акбай» [5, с. 55] и «Лосенок» [5, с. 177]. Первое из них - взволнованный монолог мальчишки,
вырвавшего щенка из рук сверстников - садистов, второе же представляет собой рефлексию ребенка, вызванную переживанием за лосенка, мать которого убили браконьеры. Поэт сумел передать калейдоскоп мыслей и чувств, охвативших потрясенного ребенка: сострадание, стремление помочь, гнев по отношению к тем, кто оказался способен на убийство не просто живого существа, а Матери.
Основанная на антропоморфизме мифологизация окружающего пространства находит отражение и в таком стихотворении, как «Песня родника»: «Звенит родник, поет родник - колышется голубая коса» [5, с. 133]. Истоки столь органичного восприятия Робертом Миннуллиным мифологического мышления детской личности стоит искать в глубокой укорененности его творчества в фольклоре. Любопытно отметить общность концепции личности в поэзии Миннуллина для детей и устном народном творчестве: «личность в фольклоре присутствует не как четко определенный, неповторимый индивидуальный характер, а как емкий, собирательный образ» [9, с. 507] - именно такой образ стоит в центре большинства стихотворений поэта.
Как было замечено, мифологическое восприятие предметов и явлений окружающей действительности, характерное для психологии детской личности, находит параллели в глубинных слоях устного творчества. Ярче всего эта связь проявляется в тех произведениях Роберта Миннуллина для детей, которые диалогичны по отношению к сказке. Показательна в этом плане «Маленькая сказка о шурале, Волшебнике, мальчиках» [5, с. 284], так как она содержит отсылки как к литературному, так и к фольклорному текстам. В данном произведении поэт формирует ситуацию интертекстуального диалога с Габдуллой Тукаем, предлагая иную трактовку привычных образов: личность именно на детском этапе своего развития в максимальной степени реализует способность к «сотворчеству» при чтении художественного произведения, когда «происходит проникновение в замысел, в систему образов на уровне преодоления «сложившегося стереотипа восприятия»[10, с. 17]. Ребенок, читая литературную сказку Габдуллы Тукая, проникается сочувствием к незадачливому Шурале, образу, притягательному для детской личности, живущей в пространстве мифа. Победа человека в схватке с природой (торжество сметливого и хитрого Батыра над наивным Шурале) начинает осознаваться ребенком в качестве явления, трагического в своей основе. Как мы уже указывали, Р. Миннуллина отличает редкая способность смотреть на мир глазами детей, дающая ему возможность зафиксировать на бумаге и сохранить то, что обычно вытравляется из детской души в процессе взросления. Поэтому в основе произведения Миннуллина лежит скрытая оппозиция двух образов - фольклорного и тукаев-скогоШурале; и душой ребенка, живущей в нем, поэт в собственной литературной сказке воссоздает
именно первый образ. Любопытно отметить практически полную идентичность восприятия этого образа в фольклоре и в детском мышлении: Шурале является представителем чуждого человеку антимира, всячески вредящим людскому роду, однако в народе бытовало смешанное с естественным страхом уважительное к нему отношение, нашедшее, к примеру, отражение в популярном предании о деревне, проклятой Шурале за жестокое с ним обращение. В сказке Тукая реализована совершенно иная концепция данного образа, что было обусловлено фактом актуализации в татарском обществе начала ХХ столетия просветительских идей. Стремление юных героев Миннуллина вернуть шу-рале в лес представляет собой уловленную поэтом подсознательную тоску по временам, когда «мир был не столь практичен, как ныне, не столь будничен и полон обыденности и не так подвержен действию неумолимых законов гравитации, оптики и им подобных» [11, с. 225]. Указанная специфика миросозерцания детской личности в данной литературной сказке реализуется на уровне хронотопа: семантика двоемирия зарождает два художественных пространства. С одной стороны в произведении фигурирует реальный мир (современная Казань, живущие в ней подростки, рабочий кабинет скульптора Баки Урманче), с другой - фантастиче-ски-сказочный (полный волшебства, живущий собственной сказочной жизнью лес Кырлай, шурале, скульптор-волшебник Тылсынчы - следует обратить внимание на очень удачный художественный неологизм Р. Миннуллина, который был им создан для обозначения образа Баки Урманче, скрепляющего, объединяющего два этих мира, Тылсынчы (тат.тылсым - волшебство и сынчы - скульптор)). Примечательна органичность бытования сказочного, фольклорного элемента в произведении: он живет в сознании современных поэту подростков наряду с конкретными представлениями о реальной действительности - удивительно точная рецепция специфики мировоззрения детской личности. Любопытно проследить, каким образом этот сказочный мир проникает в сферу реального, преображая ее. Особой чертой детской личности является тяга к чуду, к тому, что ломает рамки будничного мира, однако в современную сказку элемент чудесного вводится более ограниченно, переплетаясь с бытовыми деталями настолько, что он начинает функционировать в формате комической обыденности. Острой проблемой сегодняшнего татарского общества является интенсивная урбанизация, в силу того, что жители деревень перебрались в благоустроенные города - так и шурале не желают возвращаться в «провинциальный» лес, который с их уходом потерял смысл своего существования. Адаптация фантастического, чудесного к окружающим ребенка реалиям происходит со свойственными Р. Миннуллину мягким юмором и незлой иронией, о которых (правда, применительно к поэзии Бориса
Вайнера) очень глубоко рассуждает сам поэт: «Элементы юмора в его стихах - хорошая форма для передачи большого содержания. В наш век НТР удивить юного читателя очень трудно. А юмор как раз и становится привлекательной оболочкой стиха, притягивающей ребенка» [12, с. 284]. Подобная адаптация позволяет говорить о создании особой сказочной реальности, которую органично воспринимает ум ребенка «века НТР», которого нагромождение всевозможных чудес заставило бы разувериться в сказке. Поэтому в произведении на место своего рода всемогущего волшебника с бородой приходит конкретная, исторически реальная личность в образе скульптора Баки Урманче, что создает у ребенка ощущение достоверности чуда.
Однако связь художественной ткани произведения с фольклором не ограничивается лишь явлениями, легко фиксируемыми при поверхностном взгляде. Корни отмеченной нами творческой рецепции художественного произведения, преломленной через призму специфики восприятия мира личностью ребенка, лежат, как заключает Л. С. Выготский, «в бессознательной сфере психики» [10, с. 15]. С этой сферой, несмотря на свою реалистичность и конкретность, коррелирует образ деда Тыл-сынчы (Баки Урманче), который в своем генезисе восходит к архетипу Старика или Мудреца. Важно отметить, что в мифологическом пространстве архетип Старика (Мудреца) сближается с фигурой демиурга (греч.ремесленник, мастер, созидатель, буквально - творящий для народа) - «созидателя элементов мироздания, космических и культурных объектов, его деятельность подобна деятельности настоящего ремесленника. . Во многих мифологиях демиург сливается с более абстрактным образом небесного бога-творца, . творящего . не только путем изготовления, но и более «идеальными» способами, посредством магических превращений, простым словесным называнием предметов»^, с. 366]. В произведении Р. Миннуллина воссоздается акт творения, вбирающий в себя элементы ремесленного и магического созидания: дед Тылсынчы, вырезая из дерева Шурале, «делает длинным хвост, затем - рог, кривой нос... Остальное создается быстро. Говорят, вдыхает жизнь в готовую скульптуру. Говорят, после произнесения определенных слов в дерево входит жизнь». Диалог с мифологическими пластами человеческой психики, которые доминантны в детском возрасте, наполняет особой содержательностью фигуру сказочного волшебника, органически вплетая элемент чудесного в действительность.
В творчестве Роберта Миннуллина для детей есть и диалог с особой в формате детской литературы категорией игры. С помощью игрового момента личность ребенка трансформирует реальность, формируя ситуацию двоемирия. Например,
герой стихотворения «Стою в углу», будучи наказанным, и не думает расстраиваться: «Не издаю и звука, даже не плачу. Даже не думаю о том, чтобы заплакать. Стою смирно.» [14, с. 71] - говорит он. Секрет прост - ребенок превращает свое наказание в игру, воображая себя несущим караул солдатом: «Учусь я быть солдатом! Быть солдатом - стоять на страже».
Заслуживает особого внимания отражение в поэзии Р. Миннуллина такой специфичной формы детской игровой деятельности, как игра со словами. Творчество поэта богато неологизмами, созданными по окказионалистической модели: к примеру, «бестиарий» его художественного мира представлен такими животными, как «оленьтилопа» («бо-лантилопа), «шимпанзебра», «лисоеж» («телкер-пе») - тонкое чувство языка позволило сформировать целый пласт такой лексики, что имеет особое значение для формирования языковой личности ребенка, который именно через игру, по мысли М. Горького, постигает секреты родного языка.
Так, образы, существующие в поэтическом мире Роберта Миннуллина, глубоко национальны, функционируют в татарском языковом и духовном пространстве, однако именно данное качество позволяет автору выявить в них общечеловеческие качества, такие, как доброта, милосердие, отвага. Именно диалектика национального и универсального в литературе имеет потенциал к формированию такой личности, о появлении которой еще в начале ХХ столетия грезили татарские классики.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ягъфаров Р. Ф. Родники поэзии. Казань: Татар. кн. изд-во, 1985. 148 с.
2. Загидуллина Д. Ф. Литературные законы и время. Казань: Татар. кн. изд-во, 2000. 271 с.
3. Сарчин Р. Ш. Лирика Роберта Миннуллина. Казань: Мага-риф-Вакыт, 2012. 192 с.
4. Кабо В. Р. Круг и крест. Размышления этнолога о первобытной духовности. иЯЬ: http://aboriginals.narod.ru/cc.htm
5. Миннуллин Р. М. Избранные произведения. В 4-х томах. Книга 1. Казань: Магариф, 2004. 447 с.
6. Проблема общения в психологии. М.: Наука, 1981. 280 с.
7. Агранович С. З. Фольклор и поэтика Чингиза Айтматова // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев, 1980. С. 92-109.
8. Мангутова И. В. Психолого-педагогические условия развития альтруизма у детей старшего подросткового возраста: автореф. дис. ... канд. пед. наук. Нижний Новгород, 2007. 25 с.
9. Гусев В. Реализм и фольклор // Проблемы реализма. М.: изд-во худож. лит-ры, 1959. 644 с.
10. Мейлах Б. С. Художественное восприятие как научная проблема // Художественное восприятие. Ленинград: Наука, 1971. С. 10-21.
11. Мифология Британских островов: энциклопедия. М.: Экс-мо, 2003. 640 с.
12. Миннуллин Р. М. Собрание сочинений. Т. 5. Казань: Татар. кн. изд-во, 2007. 284 с.
13. Мифы народов мира. Т. 1. М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 672.
14. Миннуллин Р. М. Избранные произведения. В 4-х томах. Книга 2. Казань: Магариф, 2004. 399 с.
Поступила в редакцию 05.04.2013 г.
