Развитие промышленности России: некоторые закономерности и перспективы

О. С. Сухарев

DOI: 10.29141/2658-5081-2024-25-1-1 EDN: ZLBGQC JEL classification: O14, O21, O25

О. С. Сухарев Институт экономики РАН, г. Москва, РФ

Развитие промышленности России: некоторые закономерности и перспективы

Аннотация. Промышленность составляет базу материального производства и экономики в целом. Многочисленные дискуссии о необходимости новой индустриализации заставляют вновь обратиться к анализу состояния индустриального потенциала и результатов промышленного развития в России. Статья направлена на подведение аналитических итогов по релевантным и агрегированным показателям промышленности России, характеризующим ее функционирование, для дальнейшей формулировки перспективных задач развития. Методологической основой исследования является теория индустриального развития. Использовались методы планирования и отраслевого анализа. Информационную базу составляют данные Росстата и ЕМИСС за 2012-2022 гг. В результате выявлено, что развитие российской промышленности можно характеризовать как «суженное». На темп роста валовой добавленной стоимости оказывает более сильное влияние динамика основного капитала, нежели труда. Величина фактора труда вносила большой вклад в создание новой стоимости, что говорит о преобладании трудоинтенсивных технологий либо устаревающих капиталоинтенсивных технологий. Эмпирически подтверждается факт, что в некоторых периодах наблюдался «парадокс быстрой индустриалиазции», то есть значительно меньший темп роста экономики при более высоком росте промышленности и наращении/обновлении ее фондов. При проведении промышленной политики необходимо воздействовать на факторы труда и капитала в обрабатывающих секторах. Индустриализация экономики России должна быть направлена на технологическое замещение посредством создания новой базы основных средств, а также требуется компенсация потерь сильно сократившегося трудового потенциала. Перспективной задачей выступает организация аналитического планирования для государственной промышленности и индикативной формы планирования для частных производств в совокупности с принятием закона о государственном секторе.

Ключевые слова: промышленность; индустриализация; планирование; структурный анализ; капитал; труд; промышленная политика; российская промышленность .

Для цитирования: Sukharev O. S. (2024). Development of Russia's industry: Some regularities and prospects. Journal of New Economy, vol. 25, no. 1, pp. 6-25. DOI: 10.29141/2658-50812024-25-1-1. EDN: ZLBGQC.

Информация о статье: поступила 20 июня 2023 г.; доработана 5 сентября 2023 г.; одобрена 1 ноября 2023 г.

Oleg S. Sukharev Institute of Economics of RAS, Moscow, Russia

Development of Russia's industry: Some regularities and prospects

Abstract. Industry is the substratum of material production and the economy as a whole. Numerous discussions about the need for new industrialisation make us turn again to the analysis of the state of industrial potential and results of industrial development in Russia. The study aims to explain the performance of the Russian industry in terms of the most relevant and aggregated indicators characterising its functioning, and to formulate its long-term development tasks. The methodological basis of the study is the theory of industrial development. Methods of planning and industrial analysis are used. The evidence is the data for 2012-2022 retrieved from the Federal State Statistics Service of the Russian Federation and the Unified Interdepartmental Statistical Information System. The research concludes about the 'contracted' development of the Russian industry. The growth rate of the gross value added is more significantly impacted by the dynamics of fixed capital rather than that of labour. Yet the labour contributed greatly to the creation of the new value, which indicates the predominance of labour-intensive technologies, or obsolete capital-intensive technologies. The study empirically confirms that some periods saw a 'paradox of rapid industrialisation', that is, a substantially lower rate of economic growth against a higher growth of industry and modernisation of its fixed assets. The general conclusion is that when conducting industrial policy, it is necessary to influence the state of the labour and capital factors in the manufacturing sectors. The industrialisation of the Russian economy needs to be oriented towards the technological substitution through the creation of new fixed assets; in addition, the losses of greatly reduced labour potential should be compensated. A promising avenue is the organisation of analytical planning for the state-owned industry and indicative planning for private industries along with the adoption of a law on the state sector.

Keywords: industry; industrialisation; planning; structural analysis; capital; labour; industrial policy; Russian industry.

For citation: Sukharev O. S. (2024). Development of Russia's industry: Some regularities and prospects. Journal of New Economy, vol. 25, no. 1, pp. 6-25. DOI: 10.29141/2658-5081-2024-251-1. EDN: ZLBGQC.

Article info: received June 20, 2023; received in revised form September 5, 2023; accepted November 1, 2023

Введение

Многочисленные подходы и модели в области неоклассической теории экономического роста часто пренебрегают отраслевыми условиями развития [Глазьев, 1993; Хэлпман, 2011; Лукас, 2013; Спенс, 2013]. Эволюционные или агент-ориентированные модели не становятся исключением, поскольку не могут учесть все нюансы хозяйственной эволюции, например, промышленных организаций, регулирующих их деятельность институтов, форм построения бизнеса, предприятий, отраслевую структуру (в частности, распределение собственности на фонды) технологические изменения и другую специфику [Freeman, 1987; Нельсон, Уинтер, 2000; Клейнер, 2004]. Однако научные работы, рассматривающие технологические революции исключительно с точки зрения влияния

на них финансового капитала, также создают искаженное представление об объекте своего исследования, так как состояние основного капитала и трудового ресурса являются не менее значимыми факторами промышленных изменений, чем финансы [Перес, 2011].

Региональный разрез промышленного развития представляется весьма релевантным, поскольку индустриальный уровень регионов в России существенно отличается, как и специализация промышленной деятельности. Это определяет набор факторов влияния каждого региона на общеэкономическое развитие [Акбердина, 2020].

Успешное развитие промышленности зависит от основных фондов, интеллектуального труда и технологий, институциональных условий и сложившихся рынков продукции потребительского и промышленного назначения [Сухарев, 2022b]. Однако еще В. А. Базаровым было отмечено, что в ходе советской индустриализации по мере вовлечения факторов производства в рост промышленности и экономики СССР, темп роста с течением времени мог понижаться. Именно это и произошло перед Второй мировой войной, что вызвало обеспокоенность советского правительства. Таким образом, теоретические оценки В. А. Базарова оказались качественным прогнозом для хода индустриализации в СССР [Базаров, 2014]. При этом был показан и выход, преодолевающий замедление темпа индустриализации и экономики - это повышение уровня технологичности и наукоемкости производства, то есть создание качественно новых факторов развития промышленности и расширение списка задач, в том числе посредством создания новых отраслей.

Эта идея также получила свое воплощение, когда после Второй мировой войны стали возникать микроэлектронника, атомная промышленность, космическая индустрия и т. д. Новые технологии данных отраслей создали техническую базу для развития стандартных видов промышленной деятельности, существовавших до названных секторов. Тем самым старые технологические уклады обновлялись [Глазьев, 1993]. Сегодня это приводит к тому, что типизация укладов во многом условна, их атрибуты и факторная основа воспроизводства могут сильно отличаться, поэтому исследование структуры технологий и формируемых ими индустриальных укладов составляет перспективную задачу научных изысканий. Вместе с тем придание укладу отрасли-ядра позволяет ипользовать эту классификацию в целях анализа изменений в отраслевой структуре, когда отрасли экономики передают друг другу доминирование по созданию ВВП и темпу его роста.

Инвестиционная политика во все времена, как показал еще А. Эрлих [2010], детерминировала индустриализацию, поскольку обеспечивала фондирование и технологическое развитие. Однако при советской индустриализации упор делался не столько на интеллектуализацию труда, сколько на фондовое и технологическое обновление экономики, несмотря на то, что масштабные программы образования и профессиональной подготовки были развернуты. Современность говорит о том, что такую задачу без научных кадров в промышленности не решить.

Формы проведения промышленной политики, изменения структуры (реструктуризации) производственных секторов также имеют большое влияние на перспективы развития промышленности, как и проводимая макроэкономическая политика [Сухарев, 2000].

Наука и технологии задают производственно-технический уровень [Lu, 2017; Vaidyaa, Ambadb, Bhosle, 2018; Castelo-Branco, Cruz-Jesus, Oliveira, 2019; Franka, Dalenogareb, Ayala, 2019; Kuo, Shyu, Ding, 2019; Ribeiro da Silva et al., 2019] и определяют готовность к вводу следующего поколения техники, этапу индустриального развития (индустрия 4.0) и т. д. Первая, вторая и третья промышленные революции существенно отличались по источникам, факторам, технологиям, формату и результатам [Jevons, 1931; Crafts, 2005; Rifkin, 2011]. При первой промышленной революции темп роста промышленности

не обеспечивал высокого экономического роста [Crafts, 2005], что вошло в историю экономики как «парадокс быстрой индустриализации». При четвертой промышленной революции, осуществляемой за счет новых компьютерных средств связи, сетевой коммуникации (цифровых технологий), робототехники и искусственного интеллекта, возможно повторение этого парадокса. Во многих странах, вводящих эти технологии, не наблюдается заметного повышения темпа экономического роста [Сухарев, 2022a]. Тем не менее качество хозяйственного развития и социальной жизни существенно улучшается, несмотря на возникновение значительных экологических издержек.

Секторальная динамика, ресурсы, сосредоточенные в видах деятельности, сильно влияют на возможность роста экономики [Zeira, Zoabi, 2015]. Помимо классических факторов (труда, капитала), эффективность программ развития индустрии во многом определяет ресурс времени и то, как он используется при координации различных программ, включая технологическую помощь [Tinbergen, 1995]. При измерении развития этот аспект не учитывается до сих пор, хотя все наблюдаемые изменения, как и управленческие воздействия и использование ресурсов, происходят в течение определенного времени.

Промышленная политика, как отмечается в ряде последних обзорных работ, опять приобрела большой вес как на уровне исследований, так и практической реализации [Cameli, 2023]. Тем не менее дискуссии вышли из координат рыночно-фундаменталист-ского или дирижистского рассмотрения промышленной политики, по крайней мере, за рубежом. Вместе с тем ракурс индустриализации полностью определяется исходным состоянием промышленности. Так, что важно и справедливо для России, будет не актуально, например, для Германии, Японии, США или стран Африки.

Роль играет и то, как именно применяются различные инструменты промышленной политики [Cheng, 2023]. В связи с этим межстрановые сравнения теряют силу в этой области или должны учитывать текущее состояние промышленности и технологий. Это подталкивает усилить анализ объекта, делая его разносторонним или, по крайне мере, проводить по базовым идентичным показателям, дающим представление о таком состоянии.

«Экономика сложности» дает основу для промышленной политики XXI в., но не стоит забывать о классическом инструментарии анализа ее изменений. Следует отметить, что ввод новых технологий, подчиняясь аксиомам «экономики сложности» [Cameli, 2023], выражается в изменении фондов, а также в качестве - новых профессиональных знаниях персонала (при сокращении занятости), что не отражают большинство применяемых моделей для оценки роста в промышленности. Масштаб ввода новых технологий зависит от текущего состояния промышленности как сложной системы, включающей и сочетающей различные секторы и виды производственной и обслуживающей деятельности. В частности, речь можно вести о следующих элементах по ОКВЭД, составляющих деятельность, которую можно выделить как промышленная, согласно Росстату (см. таблицу).

Далее будем понимать под промышленностью указанный набор видов деятельности. Основная цель исследования: выявление специфических свойств эволюции российской промышленности в период с 2012 по 2022 гг. по агрегированным показателям, с акцентом на получение соотношения между динамикой основного капитала и труда для идентификации режима развития и установления перспективных задач.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- сформировать методологию исследования и провести анализ эволюции российской промышленности на выбранном интервале времени;

- оценить влияние базовых факторов развития промышленности - капитала и труда и на основе этого обновить содержание стратегических ориентиров промышленной политики.

Элементы промышленной деятельности по ОКВЭД Elements of industrial activity according to OKVED

Раздел по ОКВЭД Вид деятельности

Раздел В. «Добыча полезных ископаемых» - Добыча угля; - Добыча нефти и природного газа; - Добыча металлических руд; - Добыча прочих полезных ископаемых; - Предоставление услуг в области добычи полезных ископаемых

Раздел С. «Обрабатывающие производства» - Производство пищевых продуктов; - Производство напитков; - Производство табачных изделий; - Производство текстильных изделий; - Производство одежды; - Производство кожи и изделий из кожи; - Обработка древесины и производство изделий из дерева и пробки, кроме мебели, производство изделий из соломки и материалов для плетения; - Производство бумаги и бумажных изделий; - Деятельность полиграфическая и копирование носителей информации; - Производство кокса и нефтепродуктов; - Производство химических веществ и химических продуктов; - Производство лекарственных средств и материалов, применяемых в медицинских целях; - Производство резиновых и пластмассовых изделий; - Производство прочей неметаллической минеральной продукции; - Производство металлургическое; - Производство готовых металлических изделий, кроме машин и оборудования; - Производство компьютеров, электронных и оптических изделий; - Производство электрического оборудования; - Производство машин и оборудования, не включенных в другие группировки; - Производство автотранспортных средств, прицепов и полуприцепов; - Производство прочих транспортных средств и оборудования; - Производство мебели; - Производство прочих готовых изделий; - Ремонт и монтаж машин и оборудования

Раздел Б. «Обеспечение электрической энергией, газом и паром; кондиционирование воздуха» Обеспечение электрической энергией, газом и паром; кондиционирование воздуха

Раздел Е. «Водоснабжение; водо-отведение, организация сбора и утилизации отходов, деятельность по ликвидации загрязнений» - Забор, очистка и распределение воды; - Сбор и обработка сточных вод; - Сбор, обработка и утилизация отходов; - Обработка вторичного сырья; - Предоставление услуг в области ликвидации последствий загрязнений и прочих услуг, связанных с удалением отходов

Методика исследования промышленности

Современная промышленность развивается по двум базовым направлениям - безотходное™ и безлюдности [Сухарев, 2000], создавая высокую неопределенность, неснижае-мую промышленной политикой [Wang, Gan, Li, 2021].

Атрибутом этих процессов становится ввод новых технологий, которые должны наносить минимальный вред окружающей среде. При этом происходит высвобождение труда из промышленного производства, в том числе по причине его интеллектуализации и автоматизации.

Основные фонды становятся более дорогими, включая обслуживание, ремонт и замену. Однако если наблюдается отток занятого персонала из промышленности без повышения уровня ее технологичности (автоматизации, роботизации, цифровизации) - это означает вывод одного из факторов развития, что не может не сказаться на динамике технологического обновления, порождая псевдоэффект «технологического дуализма» [Сухарев, 2022а]. В связи с этим, общая оценка перемещения факторов между секторами экономики, как и состояние промышленности, является стержневыми задачами в изучении ее изменений.

Промышленность можно рассматривать как самостоятельную систему, которая состоит из секторов и видов деятельности, обнаруживает уникальные хозяйственные и институциональные связи, составляет ядро развития экономики, определяет влияние на другие виды экономической деятельности (наука, образование, культура и др.).

Исследование проблем промышленного развития предполагает применение двух групп методов. Во-первых, методы оценки текущего состояния, отдельных секторов и видов деятельности. Используется эмпирический анализ базовых макроиндикаторов функционирования промышленности как системы. Во-вторых, методы факторного анализа и моделирования изменений, позволяющие установить связь различных изменений и параметров промышленного развития, выявить некоторые причины и определить следствия для формулировки мер соответствующей политики [Сухарев, 2022b, с. 17-26].

В исследовании будем ориентироваться на подход, сочетающий применение методов из двух указанных групп, оценим перемещение фондов и кадров между секторами российской экономики (обрабатывающий1 и трансакционно-сырьевой).

Выделим базовые показатели для оценки общего состояния промышленности России. К ним отнесем следующие:

- величина валовой добавленной стоимости (ВДС) в ценах 2004 г.;

- величина основных фондов в ценах 2004 г.;

- величина занятого персонала в промышленнсти России, тыс. человек;

- доля инновационной отгруженной продукции в промышленности России, %;

- капиталоемкость, рентабельность промышленности и ее отдельных секторов.

Показатели дают общую картину эволюции промышленности как системы, включая

оценку ее эффективности. Производительность труда при сокращении одного из факторов развития, является результативным показателем, однако, может не точно отражать, например, технологическое перевооружение. Правда, если этот показатель не растет при сокращении персонала (по выработке), что и наблюдается в российской промышленности, то это говорит о негативной ситуации. Росстат дает оценку производительности труда индексным методом, причем в период за 2012-2021 гг. этот индекс в разделе «Добыча полезных ископаемых» не был выше 103,3 % (2014 г.), составив в 2021 г. - 100,7 %.

1 Составляет основу промышленности.

В разделе «Обрабатывающие производства» за тот же период он изменялся волнообразно, но в среднем понизился с 105,8 до 102,6

Факторный анализ развернем в рамках двух базовых компонент развития промышленности - фондов и трудового ресурса.

В зависимости от имеющихся данных на момент проведения исследования основной период для анализа с 2012 по 2021 гг. и 2022 г. По каждому показателю рассматривается свой промежуток времени, но так, чтобы интервал 2012-2021 гг. в него входил как основной для анализа (не для всех показателей на момент проведения исследования были фактические оценки по 2022 г.). Показатели приводятся к ценам 2004 г.

Применение анализа направлено на идентификацию режима функционирования российской промышленности и получение общей оценки происходящих в ней изменений.

Сравнение темпа роста экономики и промышленности позволит сделать вывод о наличии или отсутствии «парадокса быстрой индустриализации».

Оценка влияния темпа роста фондов и занятости в промышленности на динамику развития ВДС позволит идентифицировать сложившийся режим развития с учетом влияния фондов и труда на создание величины ВДС.

Оценка перемещения ресурсов между базовыми секторами экономики покажет структурное изменение обрабатывающих производств, как базы промышлености, относительно других видов деятельности.

Эволюция промышленности России

Рассмотрим динамику основных показателей функционирования промышленности России в период за 2012-2021 гг. и 2022 г., выявим ее специфические черты. Она представлена на рис. 1-5.

ВДС, создаваемая в промышленности (в ценах 2004 г.), ощутимо не возрастала в 20112016 гг., существенно увеличившись только в 2017-2018 гг. и в 2021 г. В кризисный 2020 г. произошло ее снижение с восстановлением в 2021-2022 гг. до уровня 2019 г. (рис. 1).

Млрд руб.

9 000

8 000

2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020 2021 2022

Рис. 1. ВДС промышленности России, в ценах 2004 г., 2011-20222 Fig. 1. GVA of Russia's industry at prices of 2004, 2011-2022

1 С целью экономии места, в статье не будем приводить известную динамику этого индекса производительности труда по отраслям промышленности. Формально эти данные показывают рост производительности к предшествующему году, но не устойчивым, постоянно изменяемым темпом. См. данные Росстата. https://rosstat.gov.ru/statistics/accounts. Из данных ясно, что имеется неустойчивая динамика в области производительности труда, которая не отражает процесса технологического перевооружения промышленности и роста эффективности использования базовых факторов развития (труда и капитал). Учитывая, что расчеты этого индекса осуществляются Росстатом по актуальным данным компонент ВВП, ВДС по отраслям экономики и данным о совокупных затратах труда, становится ясно, что при сокращении труда как фактора производства, этот показатель вряд ли может претендовать на неискаженную оценку изменения производительности труда, вызвавших такие изменения причин.

2 Рассчитано по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/statistics/accounts.

Основные фонды наращивались с 2004 по 2020 гг. включительно, но с изменяющимся темпом роста. Однако в 2021-2022 гг. их величина понизилась (рис. 2).

Млрд руб. 20 000 18 000 16 000 14 000 12 000 10 000 8 000

■ф LT) О О

о о

CS <N

VO

о о <ч

о о

сч

00 о о см

о о

<4

о

см

о

см

es

о

СМ

с«">

о

СМ

о

CS

IT)

о

см

VO

о

СМ

о

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

см

00

о см

о\

о

СМ

о ^ см см см см ООО см см см

Рис. 2. Основные фонды промышленности России, в ценах 2004 г., 2004-20221 Fig. 2. Fixed assets of Russia's industry at prices of 2004, 2004-2022

На рис. 3 видно, что занятость в промышленности России неуклонно сократилась за десять лет почти на 700 тыс. человек. Только рост экономики в 2021 г., подготовленный стимулирующими мерами 2020 г., а также аккумулирование ресурсов в связи с событиями 2022 г., обеспечил увеличение занятости в промышленности России.

Тыс. чел. 14 800 14 700 14 600 14 500 14 400 14 300 14 200 14 100

Рис. 3. Численность занятых в промышленности России, 2012-20212 Fig. 3. Employment in Russia's industry, 2012-2021

Нужно отметить, что отток кадров происходил длительное время, начиная с весьма сильного в 1990-е и начале 2000-х гг. В последующие годы динамика оттока понизилась, но само явление сохранилось, при этом, оно не было вызвано ростом в области инноваций и технологий, что отражает рис. 4. Обратим внимание, что по доле инновационной отгруженной продукции промышлености в 2021 г. ситуация вернулась почти на уровень 2010 г., когда показатель был весьма незначительным - около 5 %.

Снижение инновационной активности промышленности происходило при ухудшении показателя рентабельности проданных товаров (рис. 5). Динамика этого результативного параметра была различной - наблюдались и периоды повышения, но в среднем показатель понизился с 2005 г. с 20 до 15 %, хотя в период 2014-2020 гг. был ниже

1 Составлено по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/folder/14304.

2 Составлено по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/labor_market_employment_salaries.

и в отдельные годы достигал 12 %. Рентабельность же обрабатывающих производств была до 2020 г. чуть выше 10 % и только в 2021 г. возросла до 15-17 %1.

2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020 2021

Рис. 4. Доля инновационной отгруженной продукции в промышленности России, 2010-20212 Fig. 4. Share of innovative products shipped in Russia's industry, 2010-2021

Рис. 5. Рентабельность проданных товаров, продукции, работ и услуг в промышленности

России,2005-20223

Fig. 5. Profitability of goods, products, works and services sold in Russia's industry, 2005-2022

Следует отметить, что при росте фондов, за исключением 2021-2022 гг. (рис. 2) и росте ВДС (рис. 1), капиталоемкость4 промышленности (фонды на рубль продукции), возрастая в 2011-2016 гг. и 2019-2020 гг., понижалась в 2017-2018 гг. и 2021 г., а к 2022 г. она вернулась к уровню 2012 г5.

Таким образом, обобщая макроагрегатный анализ развития российской промышленности, можно выделить следующие основные закономерности ее эволюции за указанный период времени.

Во-первых, происходил процесс наращения фондов (за исключением 2021-2022 гг.) и создания увеличивающейся ВДС при сокращении кадров.

Во-вторых, снижалась инновационная результативность промышленности относительно экономики России, так как понижался показатель доли отгруженной инновационной продукции промышленности

В-третьих, в среднем понизился показатель, характеризующий общую эффективность функционирования промышленности - «рентабельность проданных товаров,

1 ЕМИСС. https://fedstat.ru/indicator/43218; https://fedstat.ru/indicator/58261.

2 Составлено по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/statistics/science.

3 Составлено по данным ЕМИСС. https://www.fedstat.ru/indicator/31429; https://www.fedstat.ru/indicator/ 58036.

4 При значительном сокращении занятости понятно, что капиталовооруженность промышленности неуклонно возрастала, создавая известные препятствия в замене основного капитала (инвестировании) и технологическом обновлении.

5 Составлено по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/folder/14304; https://rosstat.gov.ru/enterprise_industrial.

продукции, работ и услуг». Это сужает потенциал дальнейшего развития, реинвестирования прибыли, создавая торможение и в области технологического обновления.

Выявленные закономерности развития приводят к необходимости коррекции мер влияния на эту экономическую систему, конкретизацию новых задач ее изменений в аспекте управления основными факторами, генерирующими тот или иной режим функционирования секторов. В связи с этим рассмотрим более детально возможности индустриализации в координатах «основной капитал - труд».

Динамика факторов индустриализации в России: «основной капитал - труд»

В теоретическом плане стратегии развития индустрии по динамике основного капитала и трудового ресурса выделены в авторской работе [Сухарев, 2022а]. Ориентируясь на представленные в ней диаграммы проведем эмпирическую идентификацию режимов развития промышленности в российской экономике. Соотношение темпа роста ВВП России и темпа роста ВДС представлено на рис. 6.

10 8 6 4

2

с о

-4

-6 -8 -10

-15 -10 -5 0 5 10 15 20

ВДС промышленности, %

Рис. 6. Зависимость темпа роста ВВП России от темпа роста ВДС промышленности России,

2012-20221

Fig. 6. Dependence of Russia's GDP growth rate on the Russian industry's GVA growth rate, 2012-2022

Видно, что больший спад в промышленности сопровождался меньшей величиной спада ВВП. Для области роста выделяются две зоны: 1) темп роста промышленности до 5 % сопровождался высоким ростом ВВП; 2) при более высоком темпе роста промышленности от 5 до 15 % темп роста ВВП был ниже 6 % (см. рис. 6).

Следовательно, можно сформулировать такую закономерность или свойство развития российской промышленности на рассматриваемом интервале времени: увеличение динамики развития промышленности обнаруживает режим ускорения и замедления темпа роста экономики.

Заметим, что динамика развития ВДС промышленности и создаваемого ею продукта не означают темп роста индустриализации в прямом смысле, поскольку индустриализация означает наращение средств производств - основного капитала самой промышленности. Однако увеличение темпа роста промышленного производства, конечно, потребует наращения основного капитала, и, тем самым, индустриализации (создания средств производства и новых технологий). В целом можно выделить свойство, что в российской экономике наблюдался «парадокс быстрой индустриализации».

1 Рассчитано по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/statistics/accounts.

Тем не менее он не был копией аналогичного парадокса для первой промышленной революции. Причин тому несколько. Во-первых, в российской экономике весьма скромны позиции четвертой индустриальной революции, развернувшейся в мире. Во-вторых, фондирование промышленности испытывало значительные трудности, причем сохранялись незагруженные мощности и наблюдалось явление «заброшенных мощностей»1. В-третьих, как было отмечено выше, перманентно продолжался отток трудового ресурса из промышленности. Это формально скрывало ситуацию по оценке общей выработки (производительности труда), что нивелировало и оценку подлинного состояния высоко изношенных фондов.

Развитие определялось в большей степени темпом роста фондов. Тормозящее действие на динамику промышленного производства оказывало сокращение занятого персонала. На рис. 7 даны эмпирические и модельно-регрессионные оценки связи основных факторов роста промышленности России в 2013-2021 гг. по темпам.

и

St РЗ

S н о о К

в

си «

g

а s о

Он

в

г ^ \о о

О

|В

а <и 2 иг

140 120 100 80 60

« ! i » , •

( » i t

Y = 0,01 x K2 " x Г3

• Расчет

по модели

• Фактическое значение

2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020 2021

Рис. 7. Зависимость темпа роста ВДС от темпа роста основных фондов и занятых в промышленности в России, в ценах 2004 г., 2013-20212,3 Fig. 7. Dependence of the GVA growth rate on the growth rates of fixed assets and employment in Russia's industry at prices of 2004, 2013-2021

Несмотря на сокращение фондов в 2021-2022 гг., динамика их наращения определяла рост ВДС (рис. 7). Однако рис. 8 подтверждает, что величина фондов, возможно, их состояние, не так сильно детерминировало создание продукта промышленности (величину добавленной стоимости). Величина трудового ресурса в этом оказывала более значимое влияние. Это положение подтверждает преобладание трудоинтенсивных технологий в промышленности России, невысокий уровень автоматизации, роботизации и компьютеризации производств, включая вспомогательные и обслуживающие виды деятельности.

Получается, что сокращающийся труд детерминирует создание ВДС при наращении фондов. Однако если учесть, что величина фондов намного уступает исходной на начало 1990-х гг., видимо, можно говорить о замещении какой-то части фондов и частичном обновлении по отдельным направлениям промышленной деятельности. Учитывая проблемы с развитием российской наукоемкой промышленности [Сухарев, 2022Ь; Стрижакова, Стрижаков, 2022], которой должны потребоваться новые кадры, сложившаяся тенденция (закономерность) должна быть изменена соответствующими методами реализации промышленной политики, меняющими структуру производства и экономики в целом.

1 Формально они не загружены, но точному учету не подлежат. Они не подлежат и загрузке, поскольку низок уровень готовности их к загрузке в связи с их состоянием.

2 Рассчитано по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/labor_market_employment_salaries; https://rosstat. gov.ru/statistics/accounts; https://rosstat.gov.ru/folder/14304.

3 Статистики модели: Я2 = 0,6; Б-критерий = 10,3; Б-Ш расчет. = 1,71 6 [1,699; 2,301]; Тест Уайта: х2 расчет. = 5,38; х2 крит. = 5,99.

s

Й * о г

я vo О

г , Я >-4 О

и Й Он СЧ

Э 5 « И

D5 Э а я

Я I 5 5 000

S 2 Я"

О И 4 ООО

1=1

8 000 7 000 6 000

. . . •

1 » < » • • • » •

s » i 1 Y= 0,0001 x K0'69 x L115

R2=0,7

1 Расчет по модели

1 Фактическое значение

2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020 2021

Рис. 8. Зависимость ВДС промышленности России от основных фондов и занятого персонала

(факт и модель1), в ценах 2004 г., 2012-20212 Fig. 8. Dependence of Russian industry's GVA on the fixed assets and employment (actual and estimated values)

at prices of 2004, 2012-2021

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Наличие масштабной структурной проблемы развития промышленности России отражают рис. 9-11, на них видно перемещение труда и капитала из обработки в сторону транс-акционно-сырьевого сектора3 (включая добывающую промышленность) при весьма низкой рентабельности обработки относительно добывающей промышленности (рис. 11).

Тыс. чел. 1 500 1000 500 0

-500 -1000 -1 500 -2 000

•

• • • •

• •• • •

• • • • • 4 l • •

« •

Обрабатывающий

1 Трансакционно-сырьевой

0 100 200 300 400 500 600 700 800 900 1000 1100 Риск в секторе, в ценах 2005 г., млн руб.

Рис. 9. Изменение численности занятых в зависимости от риска4 в секторах России,

в ценах 2005 г., 2006-20215 Fig. 9. Change in the employment depending on risk in Russia's sectors at prices of 2005, 2006-2021

1 Статистики модели: Я2 = 0,71; Б-критерий = 18,4; Б-Ш расчет. = 2,05 6 [1,641; 2,359]; Тест Уайта: ^2 расчет. = 5,62; х2 крит. = 5,99.

2 Рассчитано по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/labor_market_employment_salaries; https://rosstat. gov.ru/statistics/accounts; https://rosstat.gov.ru/folder/1430.

3 В состав обрабатывающего сектора включены виды деятельности: обрабатывающие производства; строительство. В состав агрегата «трансакционно-сырьевого сектора» включены виды деятельности: сельское, лесное хозяйство, охота, рыболовство и рыбоводство; добыча полезных ископаемых; обеспечение электрической энергией, газом и паром; кондиционирование воздуха; водоснабжение; водоотведение, организация сбора и утилизации отходов, деятельность по ликвидации загрязнений; торговля оптовая и розничная; ремонт автотранспортных средств и мотоциклов; транспортировка и хранение; деятельность гостиниц и предприятий общественного питания; деятельность в области информации и связи; деятельность финансовая и страховая; деятельность по операциям с недвижимым имуществом; деятельность профессиональная, научная и техническая; деятельность административная и сопутствующие дополнительные услуги; государственное управление и обеспечение военной безопасности; социальное обеспечение; образование; деятельность в области здравоохранения и социальных услуг; деятельность в области культуры, спорта, организации досуга и развлечений; предоставление прочих видов услуг.

4 Риск оценивается как среднее квадратичное отклонение прибыли в ценах 2005 года. Росстат. Ы^:// rosstat.gov.ru/bgd/regl/b20_11/IssWWW.exe/Stg/d01/15-04.doc.

5 Рассчитано по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/labour_force; ЕМИСС. https://www.fedstat.ru/indi-cator/57732.

Этот разрыв, когда рентабельность обрабатывающего сектора низкая относительно других секторов, а риск ведения деятельности относительно высокий (по среднеквадратиче-скому отклонению прибыли в секторе), выступает своеобразным правилом, регулирующим перемещение трудового ресурса из обрабатывающего сектора и фондирования секторов экономики, с явным преимуществом в сторону трансакционного-сырьевого сектора (включая добывающую промышленность).

Убыль рабочей силы в обрабатывающем секторе (рис. 9) оборачивается его притоком в трансакционно-сырьевом секторе, которые рассмотрены на рис. 9 как единый агрегированный объект.

Млн руб.

6 ООО ООО 5 ООО ООО 4 ООО ООО 3 ООО ООО 2 ООО ООО 1 ООО ООО О

-1 ООО ООО -2 ООО ООО -3 ООО ООО

• • « •

. v » «• •

• • • • • • •

4

•

1 Обрабатывающий

1 Трансакционно-сырьевой

О 100 200 300 400 500 600 700 800 900 1000 1100 Риск в секторе, в ценах 2005 г., млн руб.

Рис. 10. Изменение величины основных фондов в зависимости от риска в промышленных секторах России, в ценах 2005 г., 2006-20211 Fig. 10. Change in the value of the fixed assets depending on risk in Russia's industrial sectors at prices of 2005,

2006-2021

%

2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020 2021

— Раздел В. «Добыча полезных ископаемых»

— Раздел С. «Обрабатывающие производства»

— Раздел D. «Производство и распределение газа и воды».

С 2017 г. - «Обеспечение электрической энергией, газом и паром; кондиционирование воздуха»

— Раздел Е. «Водоснабжение; водоотведение, организация сбора и утилизации отходов, деятельность по ликвидации загрязнений»

Рис. 11. Рентабельнось проданных товаров, продукции, работ и услуг по секторам промышленности, 2012-20212 Fig. 11. Profitability of goods, products, works and services sold by industrial sectors, 2012-2021

1 Рассчитано по данным Росстат. https://rosstat.gov.ru/free_doc/new_site/business/osnfond/nalved2.htm; ЕМИСС. https://www.fedstat.ru/indicator/57732.

2 ЕМИСС. https://fedstat.ru/indicator/43218; https://fedstat.ru/indicator/58261.

С учетом сложившихся и выявленных закономерностей развития и сформировавшейся структуры распределения основных ресурсов индустриализации, решение вопроса о создании новых видов секторов производственной деятельности потребует трансформации факторов и структуры, а также методов проведения промышленной политики. Это возможно только с расширением процедур аналитического планирования проводимой политики, причем не только промышленной. Такая необходимость резко актуализируется с учетом складывающихся внешних враждебных условий развития российской экономики в 2022-2023 гг. и далее на перспективу.

Планирование промышленной политики: обновление стратегических задач

Представленый анализ позволяет заключить, что присутствует тяготение от стратегии трудоинтенсивной к капиталоинтенсивной индустриализации [Сухарев, 2022a, с. 17], но при сжатых параметрах эффективности функционирования промышленности как системы. Величина труда сокращается, а капитала возрастает, хотя и намного меньше, чем в других экономических секторах. При этом труд вносит более существенный вклад в формирование добавленной стоимости, на динамику которой сильное влияние оказывает темп роста основного капитала. Больший темп роста добавленной стоимости наблюдается при увеличении фондов промышленности России на рассмотренном отрезке времени. Превышение темпа роста индустрии выше определенной величины (5 %) обнаруживает «парадокс быстрой индустриализации», поскольку темп роста экономики в этом случае наблюдался более низкий, а до этого значения - более высокий.

Можно предположить, что усилия в рамках промышленной политики по цифровиза-ции деятельности также способны сопровождаться этим парадоксом, который сведется к тому, что технологическая или, как ее сегодня называют, «микропроцессорная индустриализация», имманентно обнаружит эффект отсутствия значимого ускорения роста не только экономики в целом, но и самой промышленности. По крайней мере, на первых этапах такого технологического обновления этот исход будет закономерным, в силу затрат на адаптацию, обучение и подстройку индустриальной инфраструктуры.

Изучая соотношение приростов основного капитала (фондов) и труда в промышленности за 2012-2021 гг. можно заключить, что в России сложился режим индустриального развития типа «обновления капитала» [Сухарев, 2022a, с. 279]. Однако он не приводил к созданию других видов промышленной деятельности или секторов на принципиально новых основных фондах. Учитывая сложившийся «инвестиционный тоннель», то есть отсутствие значимого роста инвестиций в основной капитал с 2009 по 2021 гг., указанный режим отражал весьма вялую стратегию индустриализации. Сокращение отрицательного прироста кадров в промышленности сопровождалось увеличением капитала, но в зоне положительного прироста кадров (всего три года за рассматриваемый период), прирост капитала был положительный, но понижался. Это характерно для режима индустриального развития типа «обновление труда» [Сухарев, 2022a, с. 279]. Однако оба режима и отвечающие им стратегии развития не были устойчивыми и содержательно выраженными, охватывающими значительное время и приводящие к положительным системным результатам. Эти режимы нивелировали друг друга.

Для реализации стратегии промышленного развития и соответствующей политики, требуется выделение и оценка соотношения старых и новых комбинаций с рассмотрением специфической динамики факторов, обусловленной связью указанных комбинаций, что и было предпринято и показано в исследовании А. И. Татаркина, О. С. Сухарева и Е. Н. Стрижаковой [Татаркин, Сухарев, Стрижакова, 2017].

Появляется задача формирования мер по созданию новых комбинаций, то есть для современной российской промышленности - развертывания новых секторов и видов деятельности, выступающих элементами промышленной структуры, внутреннего рынка средств производства и товаров широкого потребления. Указанные действия потребуют планирования, создания новых фондов и подготовки кадров как для вновь построенных заводов и созданных видов деятельности, так и для уже существующих, расширяющих свои индустриальные мощности и возможности. Например, сегодня национальные проекты России и программы развития не включают подробные и взаимосвязанные планы обновления фондов. Никто не ставит и задачу инвентаризации промышленности России, чтобы дать точные оценки фондовой, кадровой и интеллектуальной базе российской индустрии. Конечно, подобная работа может быть развернута в рамках планового органа Правительства РФ и соответствующих процедур. Она должна проводиться в ходе обновления варианта Стратегии технологического развития России до 2030 г., которая принята 20 мая 2023 г. При ее разработке отмеченные в исследовании позиции глубоко не учитывались, что создает узкие места и оказывает торможение реализации этой стратегии.

Утверждения, что функции Госплана СССР задавят бизнес1 и не дадут ему развиваться - не имеют оснований, поскольку планирование, как базовая функция государственного управления, направлено на регулирование работы в государственном секторе и формирование императивов и условий развития для частного сектора, взаимодействующего с государственным сектором.

Учитывая, что новые технологии не возникают сами по себе, а самые передовые из них создаются в области военно-технических изысканий, без организации форм взаимодействия частного и государственного сектора, целенаправленного создания новых фондов и подготовки под них кадров нельзя осуществить никакую значимую для России стратегию индустриализации. Как следствие, появятся трудности при формировании внутреннего рынка промышленной продукции, то есть замещения импорта.

Рис. 12 отражает общую схему формирования промышленной политики в России на базе двух институциональных актов - закона о стратегическом планировании и промышленной политике. Эти нормативные акты, принятые в России в 2014 г., вызвали большую дискуссию по поводу усеченного их содержания, и того, что многие положения законов на практике не работают2. Сегодня это создает трудности в реализации мероприятий промышленной политики. В связи с этим потребуется разработка и принятие Закона о государственном секторе, определяющим масштаб, формы предприятий, виды деятельности, процессы приватизации и национализации - их модели и механизмы применения, как и условия функционирования, оценку эффективности работы.

Мероприятия по технологическому развитию и обеспечению технологического суверенитета имманентно охватываются схемой рис. 12, однако, в качестве базы для такой работы рассматривается государственный сектор, поскольку именно на его основе будет происходить генерация российских технологий с трансфером их по другим экономическим секторам и видам деятельности.

1 Такая точка зрения присутствовала у представителей экономической власти России на Петербургском экономическом Форуме 15 июня 2023 г.

2 Этому посвящена отдельная литература. Ее обзор не входил в цель и задачи исследования. Мы рассматриваем многие доводы по недостаткам этих Законов, включая и авторские публикации по этому вопросу, как не решенными до сих пор. Именно это обстоятельство заставляет совершенствовать правовые нормы, регулирующие развитие. Принципиальной из них выступает оформление государственного сектора и повышение его эффективности, включая описание процессов приватизации и национализации.

Рис. 12. Схема планирования промышленной политики в России1 Fig. 12. Scheme for planning industrial policy in Russia

Учитывая, что по данным Росстата, государство в 2021 г. владело 15 % основных фондов экономики России, а частный бизнес - 85 %, никакая приватизация сегодня, при условии экономической атаки на страну, не является целесообразной мерой решения ни экономических проблем развития промышленности, ни способом решения вопросов бюджетного дефицита. Она не помогает решить обозначенную в исследовании структурную проблему размещения фондов и кадров по секторам деятельности, не говоря уже о повышении эффективности. Даже если оно по формальному критерию и может произойти, то потеря контроля и альтерантивные издержки использования государственных активов оказываются выше указанного изменения.

Наоборот, для России актуальна работа по восполнению тех видов индустриальной деятельности, которые были утеряны за прошлые годы, что подорвало основу конкурентоспособности промышленности как единой системы и внутренний рынок, отдав его под поступающий импорт.

Полученные данные подтверждают необходимость государственных инвестиций в промышленное развитие с привлечением частного капитала и создания условий для предоставления авансового капитала банковской системой. Только при условии обеспечения некоторой доли участия частного сектора в решении такой стратегической и системной задачи, с составлением индикативных планов развития для него, при целенаправленном формировании государственного сектора, можно обеспечить результативное управление и развитие. Индикативные планы требуется ориентировать в отраслевом разрезе, выполняя основную функцию согласования процесса наращения фондов (план инвестиций), подготовки кадров и производства продукции. Следуя схеме рис. 12, это потребует разработки отраслевых планов производства и инвестиционной политики, согласованных для сформированного и юридически закрепленного государственного и частного сектора.

Кроме того, в случае принятия Закона о государственном секторе, процессы приватизации и национализации станут возможными одновременно по разным видам активов, причем, они должны быть созданы на критериальной основе для решения конкретных задач развития и взаимодействия секторов. Это упорядочит решения в области технологического развития и межсекторального трансфера технологий.

1 Составлено автором в качестве общей институциональной схемы организации процедур планирования промышленной политики.

Индикативное планирование должно охватывать следующие позиции:

- формирование и согласование инвестиционных планов в секторах (частный и государственный) и производственных планов - таргетирование развития, а не инфляции (целевые ориентиры возможно устанавливать методом изменяемого диапазона самого таргета);

- обеспечение гибкого и обоснованного изменения целей и инструментов с расширением принципа Тинбергена [ТтЬе^еп, 1967], что потребует согласования мер макроэкономической и отраслевой политики, институциональных коррекций функционирования экономики и ее секторов;

- согласование планов инвестиций с оценками спроса и реальных доходов населения, выступающих основой для дальнейшего наращения фондов, технологического обновления и роста.

Стратегическое планирование предполагает индикативные и отраслевые планы, национальные проекты и программы, а также общий план развития крупных хозяйственных систем, включая экономику страны. Оно должно полностью обозначить достижимые темпы роста по направлениям деятельности, формирование необходимой структуры экономики, инвестиций, обеспечения фондами, кадрами и перспективное качество развития.

Требуется согласовать цели, инструменты, действующие факторы и ограничения с имеющимися ресурсами развития и контролем зарубежных индикаторов и параметров, принимая во внимание время как ценнейший и не учитываемый сегодня экономической наукой ресурс. При этом текущее состояние рассматриваемых объектов промышленности и возможности обеспечения экономической динамики выступают детерминантами процесса планирования развития.

Заключение

Подводя итог, сформулируем основные выводы.

Во-первых, для российской экономики, даже при отсутствии специальной стратегии расширения промышленности, обнаруживался «парадокс быстрой индустриализации», а динамика фондов и трудового ресурса подтверждают, что с технологической индустриализацией имеются объективные трудности. Никакой прямой и обратной индустриализации (как отмечалось одним из департаментов Центрального банка РФ) российская экономика не демонстрировала ни до, ни после 2022 г.

Во-вторых, преодоление проблем промышленного развития России требует развертывания новых и воссоздания утерянных производств - и не только под задачи замещения импорта, а для проектирования и дальнейшего применения новых средств производства, формирующих и новое качество жизни. Это предполагает инвентаризацию промышленности и установку (мультиплицирующих экономику) приоритетов в политике замещения импорта.

В-третьих, структурная деформация российской экономики (сдвиги в перемещении фондов и труда между секторами) и промышленности ставит перспективную задачу ее преодоления, что возможно исключительно плановым методом управления с выстраиванием целесообразных форм взаимодействия государственного и частного секторов национального хозяйства.

Таким образом, промышленность в России демонстрировала сниженный потенциал развития и убыль индустрии при ее росте. Этот феномен создает необходимость оценки развития промышленности как системы с использованием индикаторов динамики базовых факторов - труда и капитала, что и предпринято в исследовании. Общим итогом

выступает то, что процессы в области основного капитала и труда происходили раздельно, вне связи друг с другом, это подтверждает наличие проблемы фрагментации промышленной системы, которая для России обостряется еще и региональными условиями [Акбердина, 2020].

Решение задач промышленного развития не в селективной промышленной политике, а в системных мерах воздействия, которые должны иметь отраслевую специфику с необходимым развертыванием процедур планирования и стимулирующей макроэкономической политикой.

Источники

Акбердина В. В. (2020). Мультифункциональная роль индустриально развитых регионов в экономике страны // Journal of New Economy. Т. 21, № 3. С. 48-72. https://doi.org/10.29141/2658-5081-2020-21-3-3.

Базаров В. А. (2014). Избранные произведения. Москва: Дело. В 2 т. Т. 1. 504 с. Т. 2. 512 с.

Глазьев С. Ю. (1993). Теория долгосрочного технико-экономического развития. Москва: Вла-дар. 310 с.

Клейнер Г. Б. (2004). Эволюция институциональных систем. Москва: Наука. 240 с.

Лукас Р. (2013). Лекции по экономическому росту. Москва: Издательство Института Гайдара. 288 с.

Нельсон Р., Уинтер С. (2000). Эволюционная теория экономических изменений. Москва: Фин-статинформ. 474 с.

Перес К. (2011). Технологические революции и финансовый капитал. Динамика пузырей и периодов процветания. Москва: Дело. 232 с.

Спенс М. (2013). Следующая конвергенция: будущее экономического роста в мире, живущем на разных скоростях. Москва: Издательство Института Гайдара. 336 с.

Стрижакова Е. Н., Стрижаков Д. В. (2022). Промышленная политика в Российской Федерации: анализ инструментов. Национальные интересы: приоритеты и безопасность. Т. 18, № 8 (413). С. 1420-1451.

Сухарев О. С. (2000). Методология и политика реструктуризации промышленности. Москва: Академия наук о земле. 180 с.

Сухарев О. С. (2022a). Промышленный рост и технологическая перспектива // Journal of New Economy. Т. 23, № 1. С. 6-23. https://doi.org/10.29141/2658-5081-2022-23-1-1.

Сухарев О. С. (2022b). Экономика промышленности, технологий и интеллектуальных фирм. Москва: Ленанд. 304 с.

Татаркин А. И., Сухарев О. С., Стрижакова Е. Н. (2017). Определение вектора новой промышленной политики на основе неошумпетерианской теории. Вестник Пермского университета. Серия «Экономика». Т. 12, № 1. С. 5-22. https://doi.org/10.17072/1994-9960-2017-1-5-22.

Хэлпман Э. (2011). Загадка экономического роста. Москва: Издательство Института Гайдара. 240 с.

Эрлих А. (2010). Дискуссии об индустриализации в СССР. 1924-1928 гг. Москва: Дело. 248 с.

Cameli S. A. (2023). A complexity economics framework for 21st-century industrial policy. Structural Change and Economic Dynamics, vol. 64, pp. 168-178. https://doi.org/10.1016/j.strueco.2022.11.007.

Castelo-Branco I., Cruz-Jesus F., Oliveira T. (2019). Assessing Industry 4.0 readiness in manufacturing: Evidence for the European Union. Computers in Industry, vol. 107, pp. 22-32. https://doi. org/10.1016/j.compind.2019.01.007.

Cheng W-J. (2023). A political economy approach to endogenous industrial policies. Journal of Macroeconomics, vol. 75, no. 103499. https://doi.org/10.1016/j.jmacro.2022.103499.

Crafts N. (2005). The first industrial revolution: Resolving the slow growth / rapid industrialization paradox. Journal of the European Economic Association, vol. 3, no. 2/3, pp. 525-534.

Franka A. G., Dalenogareb L. S., Ayala N. F. (2019). Industry 4.0 technologies: Implementation patterns in manufacturing companies. International Journal of Production Economics, vol. 210, pp. 15-26. https://doi.org/10.1016/j.ijpe.2019.01.004.

Freeman C. (1987). Technology policy and economic performance: Lessons from Japan. London: Pinter Publishers. 155 p.

Jevons H. S. (1931). The second industrial revolution source. The Economic Journal, vol. 41, issue 161, pp. 1-18. https://doi.org/10.2307/2224131.

Kuo C. C., Shyu J. Z., Ding K. (2019). Industrial revitalization via industry 4.0 - A comparative policy analysis among China, Germany and the USA. Global Transitions, vol. 1, pp. 3-14. https://doi. org/10.1016/j.glt.2018.12.001.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Lu Y. (2017). Industry 4.0: A survey on technologies, applications and open research issues. Journal of Industrial Information Integration, vol. 6, pp. 1-10. https://doi.org/10.1016/j.jii.2017.04.005.

Ribeiro da Silva E. H. D., Shinohara A. C., Pinheiro de Lima E., Angelis J., Machado C. G. (2019). Reviewing digital manufacturing concept in the Industry 4.0 paradigm. Procedia CIRP, vol. 81, pp. 240-245. https://doi.org/10.1016/jj.procir.2019.03.042.

Rifkin J. (2011). The third industrial revolution: How lateral power is transforming energy, the economy, and the world. St. Martin's Press. 304 р.

Tinbergen J. (1967). Development planning. London: World University Library. 256 p.

Tinbergen J. (1995). The duration of development. Journal of Evolutionary Economics, vol. 5, pp. 333-339. https://doi.org/10.1007/BF01198312.

Vaidyaa S., Ambadb P., Bhosle S. (2018). Industry 4.0 - a glimpse. Procedia Manufacturing, vol. 20, pp. 233-238. https://doi.org/10.1016/jj.promfg.2018.02.034.

Wang J., Gan J., Li Z. (2021). Industrial policy, uncertainty, and analysts' earnings forecast: Evidence from China. Economic Analysis and Policy, vol. 70, pp. 249-258. https://doi.org/10.1016/jj.eap.2021.02.013.

Zeira J., Zoabi H. (2015). Economic growth and sector dynamics. European Economic Review, vol. 79, pp. 1-15. https://doi.org/10.1016/jj.euroecorev.2015.06.007.

Информация об авторе Сухарев Олег Сергеевич - доктор экономических наук, профессор, главный научный сотрудник.

Институт экономики РАН, г. Москва, РФ. E-mail: ieras@inecon.ru

■ ■ ■

References

Akberdina V. V. (2020). Multifunctional role of industrially developed regions in the Russian economy. Journal of New Economy, vol. 21, no. 3, pp. 48-72. https://doi.org/10.29141/2658-5081-2020-21-3-3. (In Russ.)

Bazarov V. A. (2014). Selected works: in 2 vol. Moscow: Delo Publ. Vol. 1. 504 p.; Vol. 2. 512 p. (In Russ.)

Glazyev S. Yu. (1993). The theory of long-term technical economic development. Moscow: Vladar Publ. 310 p. (In Russ.)

Kleiner G. B. (2004). The evolution of institutional systems. Moscow: Nauka Publ. 240 p. (In Russ.)

Lucas R. (2013). Lectures on economic growth. Moscow: Gaydar Institute. 288 p. (In Russ.)

Nelson R., Winter S. (2000). An evolutionary theory of economic change. Moscow: Finstatinform Publ. 474 p. (In Russ.)

Perez C. (2011). Technological revolutions and financial capital. The dynamics of bubbles and golden ages. Moscow: Delo Publ. 232 p. (In Russ.)

Spence M. (2013). The next convergence: The future of economic growth in a multi-speed world. Moscow: Gaidar Institute. 336 p. (In Russ.)

Strizhakova E. N., Strizhakov D. V. (2022). Industrial policy in the Russian Federation: Analysis of tools. Natsionalnye interesy: prioritety i bezopasnost = National Interests: Priorities and Security, vol. 18, no. 8 (413), pp. 1420-1451. https://doi.org/10.24891/ni.18.8.1420. (In Russ.)

Sukharev O. S. (2000). Methodology and policy of industrial restructuring. Moscow: Akademiya nauk o zemle Publ. 180 p. (In Russ.)

Sukharev O. S. (2022a). Industrial growth and technological perspective. Journal of New Economy, vol. 23, no. 1, pp. 6-23. https://doi.org/10.29141/2658-5081-2022-23-1-1. (In Russ.)

Sukharev O. S. (2022b). Economics of industry, technology and intellectual firms. Moscow: Lenand Publ. 304 p. (In Russ.)

Tatarkin A. I., Sukharev O. S., Strizhakova E. N. (2017). Determination of the vector of new industrial policy on the basis of neo-schumpeterian theory. Vestnik Permskogo universiteta. Seriya "Ekonomika" = Perm University Herald. Economy, vol. 12, no. 1, pp. 5-22. https://doi.org/10.17072/1994-9960-2017-1-5-22. (In Russ.)

Helpman E. (2011). The mystery of economic growth. Moscow: Gaidar Institute. 240 p. (In Russ.)

Erlich A. (2010). Discussions about industrialisation in the USSR. 1924-1928. Moscow: Delo Publ. 248 p. (In Russ.)

Cameli S. A. (2023). A complexity economics framework for 21st-century industrial policy. Structural Change and Economic Dynamics, vol. 64, pp. 168-178. https://doi.org/10.1016/j.strueco.2022.11.007.

Castelo-Branco I., Cruz-Jesus F., Oliveira T. (2019). Assessing Industry 4.0 readiness in manufacturing: Evidence for the European Union. Computers in Industry, vol. 107, pp. 22-32. https://doi. org/10.1016/j.compind.2019.01.007.

Cheng W-J. (2023). A political economy approach to endogenous industrial policies. Journal of Macroeconomics, vol. 75, no. 103499. https://doi.org/10.1016/jjmacro.2022.103499.