CC BY
21
РАЗВИТИЕ ПРАВОИНТЕРПРЕТАЦИОННОЙ ТРАДИЦИИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПРАВОВОЙ НАУКЕ
КОНСТАНТИН ГЕННАДЬЕВИЧ САЛТЫКОВ,
доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Дальневосточного юридического института МВД России, кандидат юридических наук;
ЕКАТЕРИНА АЛЕКСЕЕВНА КОВАЛЕНКО, научный сотрудник отдела научной информации научного центра Академии управления МВД России, кандидат юридических наук
E-mail: Saltikov@mail.ru
Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассматривается развитие правоинтепретационной традиции в контексте анализа свойственных отечественной правовой науке подходов к определению значения терминологии юридического языка.
Ключевые слова: понятийный комплекс права, толкование и применение закона, язык закона, технико-юридические процедуры, юридический термин, технико-лингвистические приемы.
Annotation. The paper considers the development of legal hermeneutic tradition in the terms of analysis of Russian-practice approaches designed to identify the meanings of terms of the language of law.
Keywords: conceptual complex of law, law interpretation and law enforcement, language of law, technical legal procedures, legal term, technical linguistic approaches.
Анализ развития правоинтерпретационной традиции в ее терминологическом аспекте, безусловно, не будет полным без учета основных событий отечественной истории правовой науки. Дореволюционные юристы в России не рассматривали применение закона в отрыве от его толкования, имплицируя содержание этого понятия1, а иногда и вовсе предлагали синтетическое целое — «толкование и применение закона»2. В то же время категория «интерпретация» не подвергалась должной аналитической обработке отечественными юристами XIX — начала XX вв.
Как известно, становление российской правовой школы проходило в условиях серьезного влияния германского юридического сообщества, унаследовавшего тысячелетние традиции римской юриспруденции, для которой была естественна интерпретационная основа взаимодействия закона и его применения, поскольку regulae juris и их элементы применялись путем прямого их толкования судьями, а также опосредованного толкования, которое давалось в разъяснениях опытных юристов. Древнеримское судопроизводство не допускало применения конкретного правила, минуя его толкование, привязывавшее универсальную формулировку закона к конкретному казусу. Язык римских законов не допускал применения со-
держащихся в них правил без интерпретации их терминологии в контексте реального правового спора.
Этот подход был заимствован и отечественной юриспруденцией XIX в. практически без адаптации Интерпретация юридической терминологии в описываемых исторических реалиях не имела статуса самостоятельного теоретического направления, будучи включенной в семантику смежных юридических концепций. Вероятнее всего, отсутствовала какая-либо необходимость в постановке в общетеоретическом масштабе отдельного вопроса о толковании терминологии, которая использовалась в значении, закрепленном в лексических и толковых словарях того времени.
Одну историческую эпоху расцвета российской юриспруденции смела другая, ознаменовавшаяся новым советским социалистическим типом права и правоведением. Столпами этого периода явились знания и опыт, полученные и накопленные учеными, вышедшими из самодержавной юриспруденции. Фактически тот багаж духовности и когнитивного мышления, с которым отечественные правоведы оказались на рубеже
1 Пиголкин А.С. Теоретические проблемы правотворческой деятельности в СССР: Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1972.
2 Язык закона / Под ред. А.С. Пиголкина. М., 1990. С. 14, 65, 459.
Октябрьской революции 1917 г. и которым успешно пользовались в последующие 30 лет, был обеспечен за счет научного потенциала царских—классических — историков, философов, теоретиков и энциклопедистов права3.
После коренной ломки социально-политического строя и экономического уклада, преодоления тягот войны и интервенции, произошедшими вслед за известными октябрьскими событиями в начале прошлого века, в юридической науке наблюдался спад в фундаментальных теоретических исследованиях. Лишь к концу 30-х гг. подготавливается первый советский учебник по теории государства и права, созданный профессорами С.А. Голунским и М.С. Строговичем. В этом учебнике, посвященном анализу основ права, значительное внимание уделялось общей проблеме толкования права, в меньшей степени толкованию норм, и опосредованно юридической терминологии4.
Формирование новой концепции советского социалистического права, которая была основана на философии марксизма-ленинизма5 и проникнута принципиальной идеей об исключительности и автономности системы советского права, обусловливало появление качественно нового подхода к традиционным правовым понятиям, средствам их выражения и интерпретации.
Научно-юридическая деятельность была приостановлена во время Великой Отечественной войной. После ее окончания вновь проявляется интерес к фундаментальным проблемам права.
Внимание отечественной юридической школы было нацелено на формирование понятийного комплекса права — одной из основополагающих проблем юриспруденции советского периода, соединяющей между собой общую теорию права и отраслевые науки о праве. Юристы-практики также испытывали насущную потребность в техническом истолковании законодательства, максимально упрощающем правоприменительную работу с ним.
Изучение проблем применения норм права в указанный период времени велось в русле доктрины общего правоприменения, сформированного как совокупность четырех частей: юридический анализ конкретных случаев, являющихся предметом спора; юридическая критика; толкование и логическое развитие норм права6.
Применение права воспринималось как имманентное свойство толкования законов и, наоборот,
толкование права расценивалось как одно из свойств правоприменения. Такой подход, по сути, стал продолжением предложенного еще в дореволюционный период подхода к общности логической основы толкования и применения закона, образующей парадигматическую связку «толкование права — применение права»7. Эта тенденция охватила юридическую сферу, состояние которой поступательно нормализовалось, приводя науку, законодательство и правоприменительную практику в устойчивую, ординарную фазу развития.
Одним из значительных явлений в российской юридической науке стала книга «Язык закона», написанная коллективом авторов под редакцией профессора А.С. Пиголкина, в которой была представлена научно обоснованная позиция по поводу необходимости выделения законодательного стиля в качестве самостоятельного и сформировавшегося стиля литературного языка. Он писал, что это обусловлено «особыми социальными задачами, стоящими перед правом, специфичным способом отображения предмета»; язык законодательства «характеризуется специальными композиционными и стилистическими средствами, особым словарным составом языка для выражения мысли законодателя»8.
А.С. Пиголкин выступил в качестве одного из основоположников разработки научного направления отечественной юриспруденции, связанного с исследованием языка законов и основанного на одновременном использовании законов грамматики и логики, способных привести к положительному результату при грамматическом толковании, полностью раскрывающих для интерпретатора смысл правовой нормы9.
3 Васьковский Е.В. Цивилистическая методология. Учение о толковании и применении гражданских законов. М., 2002.
4 Голунский С.А., СтроговичМ.С. Теория государства и права: Учебник. М., 1940.
5 Васьковский Е.В. Руководство к толкованию и применению законов: Для начинающих юристов. М., 1913. С. 8, 67, 68; Пиголкин А.С. Нормы советского права и их толкование: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1961. С. 269.
6 К. Маркс также обращался к проблеме выявления смысла правовой нормы в контексте соотношения законодательной воли и судейского усмотрения при применении закона (Маркс К., Энгельс Ф. Дебаты шестого Рейнского ландтага (статья первая): Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания: Соч.; 2-е изд. В 50 т. Т. 1. М., 1955. С. 8.
7 Хвостов В.М. Общая теория права: Элементарный очерк. 6-е изд., испр. и доп. СПб., 1914. С. 86—121.
8 Язык закона. С. 14, 65, 459.
9 Пиголкин А.С. Нормы советского права и их толкование. С. 269.
В своих работах этот выдающийся ученый не раз обращал внимание на необходимость достижения высокого уровня теоретической разработки основ юридической системы, широкого развития правовой науки, проявления заботы о совершенствовании законодательства и укреплении законности, что приведет к дальнейшему совершенствованию юридической терминологии и повышению внимания к ее изучению.
В своей научно-исследовательской деятельности А.С. Пиголкин исходил из принципа, что «качество юридической терминологии, ее точность, степень разработанности олицетворяют уровень юридической культуры правотворчества в том или ином государстве, отношение к законности, заботу о совершенствовании права, об укреплении правопорядка»10.
Результатом последовательной научной работы стало определение юридического термина, сформулированное А.С. Пиголкиным: «Юридический термин — это слово (или словосочетание), которое употреблено в законодательстве, является обобщенным наименованием юридического понятия, имеющего точный и определенный смысл, и отличается смысловой однозначностью, функциональной устойчивостью»11.
В настоящее время творческое наследие этого, во многом опередившего свое время, ученого, включающее результаты исследований в области формирования концептуальных основ интерпретации понятийного аппарата советского и российского законодательства, является бесценным источником юридической мысли не только российского, но и мирового масштаба.
Приведенный краткий обзор наиболее интересных, по нашему мнению, исторических периодов формирования теоретических предпосылок современной правоинтепретационной традиции и подходов к ее пониманию показывает оживленный характер борьбы идей, происходившей в среде ученых правоведов по вопросам истолкования смысла юридических предписаний и их отдельных терминоэлементов. Дебаты велись по большей части в академических рамках, но интересы окружающей жизни также не были лишены влияния на постановку и разрешение проблем.
В целом за последние полтора века отечественная юридическая наука достигла тех гносеологических пределов теоретического и эмпирического уровней, которые детерминированы объективными возможностями познания, предоставленными человечеству на
данной конкретной ступени его развития. Реалии сегодняшнего дня позволяют говорить о наличии эмпирического, теоретического и метатеоретического уровней познания такого многоаспектного феномена, как интерпретация юридической терминологии.
Юридической наукой выработаны системные представления о понятии, структуре, принципах, целях и задачах, методологии, функциях и научно-полемической организации изучения понятийного аппарата российского права.
В настоящее время инициатива в исследовании закономерностей интерпретации юридической терминологии переходит от общеправовой науки к отраслевым юридическим дисциплинам. Имеется достаточно большой задел для выработки теоретического потенциала специального (конституционного, уголовного, гражданского, административного и т.д.) терминоупотребления, постоянно насыщаемого обильной практикой применения норм разных отраслей законодательства.
Такое направление вектора развития научной мысли, безусловно, способствует развитию нормативной культуры общества, которая, в свою очередь, оказывает влияние на технико-лингвистические приемы и способы конструирования как отдельных положений законодательства, так и его институтов.
Следует помнить, что от качества и совершенства внутренней формы закона зависит и эффективность охраны прав граждан в сфере регулирования возникновения, развития и прекращения общественных отношений. При этом содержание нормативных предписаний проявляется в терминах, используемых законодателем в процессе правового регулирования, речевых оборотах, грамматике и имплицитных особенностях текста закона.
В связи с этим технико-юридические процедуры, составляющие процесс законотворчества, по своему составу, особенностям и содержанию определяются исходя, как правило, из двух аспектов. Первый связан с информационным обеспечением законотворческого процесса, второй лежит в области языковой семантики.
Характеризуя первый из двух аспектов проблемы отметим, что законотворчеству должно предшество-
10 Пиголкин А.С. Теоретические проблемы правотворческой деятельности в СССР.
11 Язык закона. С. 14, 65, 459.
вать изучение реального состояния общественной жизни и тенденций ее развития и т.д. Необходимым является учет соответствия законодательных нововведений устоявшимся основам ментальности населения, ее этнокультурным основам. Необходимость такого учета вызвана тем, что закон, направленный на регулирование тех или иных общественных отношений, не нашедший отражения в общественном правосознании, противоречащий содержащимся в нем взглядам и представлениям, заранее обречен на неэффективность. Из этого следует, что законодатель не должен создавать абстрактные модели поведения в области свободной реализации гражданами своих прав и исполнения обязанностей. К сожалению зачастую именно этот момент оказывается за пределами внимания законодателя.
Говоря о влиянии языковой семантики на правила конструирования законодательных понятий и терминов, обратим внимание на то, что язык и право могут рассматриваться в качестве явлений одного порядка, ибо они есть явления нормативные и, следовательно, структура языка влияет на дух закона.
Кроме того, функциональная особенность правовой системы оказывает существенное влияние на отбор логико-языковых феноменов, которые ею используются.
Проводя в рамках освещения терминологических особенностей развития правоинтерпретационной традиции анализ языка действующего отечественного законодательства представляется возможным указать на ряд его, несомненно, положительных сторон, но, вместе с тем, по ряду моментов его технико-лингвистические характеристики далеки от требуемого уровня.
Вызывает критические замечания использование в законодательстве таких слов, как «добросовестно», «аморальный»12, не имеющих четкой терминологической определенности, и не всегда оправданное использование иностранных терминов, таких как, например, «инсайдер» т.е. физическое лицо, имеющее доступ к инсайдерской информации на основании трудовых и (или) гражданско-правовых договоров, заключенных с соответствующими лицами13.
Важно понимать, что при подборе терминологических единиц в процессе конструирования норм на-
ционального законодательства в настоящее время следует учитывать факт существования имплицитного (скрытого) содержания текста, не выраженного явно в букве закона, но улавливаемого правоприменителем в процессе реализации живого права, выраженного посредствам государственного языка (языков).
Вместе с этим, между языковым бытием каждого нормативного правового акта как текста, подчиняющегося стилистическим и грамматическим правилам русского литературного языка, и объективацией норм права не существует и не может существовать тождества. Поэтому несомненной представляется необходимость привлечения для качественного уяснения реалий бытия правовой материи научных знаний в таких областях как психолингвистика, психосемантика и герменевтика.
Любая категория, используемая в современном российском законодательстве, не будет восприниматься правосознанием адресатов как терминологическая конструкция, если не будет соответствовать чему-либо реальному в психической деятельности человека.
Юридическая интерпретация, влияние обычая, роль идеи суверенитета в образовании права — все эти вопросы, помимо своей существенной юридической важности, имели и специальный интерес для людей, живших в обществе, которому приходилось постигать элементарные принципы правового и политического строя, в условиях перехода действующего права от хаотической неопределенности и слепой борьбы за существование к сознательному и продуманному применению.
Таким образом, научные положения, составляющие основу современного подхода к интерпретации правовых норм, возникли и развивались целенаправленно в системном аспекте, охватывающем универсальность общего и индивидуальность частных направлений анализа юридической терминологии.
12 Статьи 81, 191 ТК РФ от 30 декабря 2001 г. № 197-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 1 (ч. I). Ст. 3.
13 ФЗ от 27 июля 2010 г. № 224-ФЗ «О противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // СЗ РФ. 2010. № 31. Ст. 4193.
