CC BY
84
УДК 001.18
Н.В. Смирнова
РАЗВИТИЕ ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ НАУКИ В РОССИИ: ПРОБЛЕМНЫЙ ПУТЬ ИЛИ ЖИЗНЬ В ДИСЦИПЛИНАРНОЙ МАТРИЦЕ?
НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМ. Р.Е. АЛЕКСЕЕВА
Объектом анализа данной статьи является тенденция сближения и интеграции социальногуманитарного, естественнонаучного и технического знания, характерная для постнеклассической науки современности. Предметом - реальный, социально обусловленный способ развития научного знания в России. Автор, ссылаясь на позиции ведущих зарубежных специалистов в области методологии современной науки, обосновывает необходимость изменения методологических установок значительной части российских исследователей, а также ставит проблему изменения некоторых ментальных установок преподавателей, обучающих будущих инженеров.
Ключевые слова: наука, методология, система знания, деятельность, социальный институт, междисциплинарность, значение, смысл, ценность, эпистемология, компетентность.
Современная наука выросла из глобального отрицания того, что было прежде, и сам рационализм, т.е. мысль о том, что существуют некоторые общие правила и стандарты, которым подчиняется наша деятельность, включая познавательную, вырос из глобальной критики здравого смысла.
Пол Фейерабенд
Важные исследования задерживаются из-за того, что в той или иной области неизвестны результаты, уже давно ставшие классическими в смежной области.
Норберт Винер
По требованиям Высшей аттестационной комиссии (ВАК) при Министерстве образования и науки России исследования, претендующие на статус диссертационных, должны быть строго идентифицированы по дисциплинарной области исследования. Это обязательное требование должно выполняться уже на стадии экспертизы исследования, предваряющей предзащиту. Автор статьи, имея многолетний опыт такой экспертизы, уже автоматически соотносит содержание любого диссертационного исследования с одной из экономических специальностей, утвержденных ВАК - 08.00.05 - экономика и управление народным хозяйством (по отраслям и сферам деятельности) или с предметной областью социологии: специальностями 22.00.03 - экономическая социология и демография и 22.00.08 - социология управления. Специализированным ученым советам оставлена возможность при условии приглашения дополнительных участников заседания рассматривать диссертационные исследования междисциплинарного характера с присвоением ученой степени по двум направлениям науки. Как правило, такая возможность не привлекает самого соискателя - риск отказа ВАК в утверждении решения совета в таком случае перевешивает желание иметь ученую степень по двум научным специальностям.
Многолетняя дисциплинарная разделенность экспертных советов ВАК стала привычной и, казалось бы, не дает повода для сомнений. Такая разделенность на самом деле организационно удобна для системы научного администрирования. Но в какой мере эта дисципли-
нарно-организационная раздробленность, во-первых, соответствует ведущим тенденциям развития современной науки, и, во-вторых, насколько она способствует (или не способствует) эффективному приращению как фундаментальных, так и прикладных научных знаний? Обосновано ли сегодняшнее административное распределение научных степеней и их носителей по ячейкам дисциплинарной матрицы в контексте эволюции науки?
Общеизвестно, что наука есть не только разновидность профессиональной деятельности и система объективного, достоверного и валидного знания, но и социальный институт -социальная общность, подчиняющаяся коллективно утверждаемым требованиям научного сообщества с его иерархией, этическими и организационными нормами поведения, а также социальная организация научной деятельности, обусловленная социокультурными, экономическими и другими особенностями эпохи. Вспомним также, что традиция российской науки
- жесткое требование дисциплинарной идентичности исследования - сформировалась не благодаря, а вопреки германской, гумбольдтовской модели университета, из которой и выросло отечественное высшее профессиональное образование. Вильгельм фон Гумбольдт как идейный вдохновитель Берлинского университета, открытого в 1810 г., сформулировал отличие университета от специализированных высших учебных заведения, обучающих профессиям: свобода преподавания и обучения в сочетании с единством преподавания и исследования. Эти принципы были положены и в основу «Великой хартии университетов», принятой ректорами европейских университетов в 1988 г. в рамках Болонского процесса [1].
Традиции отечественного университетского образования в течение почти двух веков достаточно заметно отклонялись от формулы Гумбольдта. Одно из таких отклонений - нарастающая элиминация научных исследований из общего процесса университетского образования. Массовидность и административность советской высшей школы, перенесенная и на постсоветский период, обусловили разрыв между учебным процессом и научным поиском. С одной стороны, это по-прежнему оставляет многие неклассические университеты России в группе вузов, дающих только профессию. С другой - противоречие между традициями отечественной системы высшего профессионального образования и тенденциями развития современной науки не только не смягчаются, они практически не акцентуируются.
В результате уже не выглядит удивительной ситуация с долей мирового рынка инновационных продуктов, освоенных Россией: 33% принадлежат США, около 30% - Японии, остальные делятся между странами ЕЭС, Южной Кореей и Китаем. И, если доля Китая выросла за последние несколько лет с 4-х до 6,5%, то рыночный сегмент России на рынке инновационных разработок по обобщенным показателям последних 4-х лет колеблется от 0,4 до 0,7%. В инновационном менеджменте есть такой показатель как индекс технологической независимости страны. Он рассчитывается очень просто - делением количества экспортируемых технологий на количество импортируемых. Если индекс технологической независимости равен единице, то страна не относится ни к лидерам, ни к аудсайдерам мировой науки, но устойчиво удерживает имеющуюся позицию. Для США этот показатель равен четырем, что означает следующее: на каждую купленную технологию приходится четыре продаваемых в другие страны. Этот показатель для России с незначительными колебаниями последних лет составляет 0, 25. Мы закупаем технологии и почти не продаем собственные разработки. Казалось бы, ничего страшного. Но маркетологи хорошо понимают, что держатель патента продает технологию тогда, когда она устойчиво перестает приносить прибыль на освоенных рынках. В таком случае лицензиат обречен на катастрофическое отставание и возрастающую технологическую зависимость. Именно это сегодня происходит с Россией. И возможно, один из многочисленных факторов такой ситуации - разрыв между инерцией отечественной системы высшего образования и реальным состоянием постнекласической науки современности.
Отметим и еще один момент. Спустя полвека после публикации статьи Ч.П. Сноу на тему противостояния «двух культур» - художественной (социально-гуманитарной) и естественнонаучной - ситуация не изменилась: и в наше время легко отыскатъ примеры явного
взаимного непонимания художественной интеллигенции, гуманитариев и представителей наук о природе и технике [2]. Систематическое воспроизводство этой глубокой междисциплинарной границы в европейской культуре объективно обусловлено тем, что на самом деле «две культуры» являются одновременно и двумя стратегиями познавательных процессов, дополнительными друг другу [3, с.59]. Но это естественное противоречие, достаточно легко преодолеваемое в процессе научной коммуникации, в отечественной науке отягощается, с одной стороны, неявным, но устойчиво воспроизводимым позитивистким мышлением представителей естественных и технических наук, с другой - определенным пренебрежительным невниманием исследователей социально-гуманитарных проблем к состоянию современных наук о природе и технике. Первая тенденция берет начало от недоверия научного сообщества к марксистско-ленинскому обществознанию, которое десятилетиями выполняло функцию идеологического контроля «правильности» позиции ученого. Это недоверие по инерции до сих пор переносится на весь комплекс социально-гуманитарного знания. Вторая тенденция определяется, во-первых, ментальными остатками некоего состояния исключительности представителей «общественных наук», до сих пор имеющего место в сообществе бывших историков КПСС, представителей политэкономии социализма и марксистско-ленинской философии, во-вторых, методологической неопределенностью самого состояния отечественного социально-гуманитарного знания.
Чтобы показать, насколько выделенные противоречия несовместимы с современным состоянием науки, обратимся к тем тенденциям развития научного знания, которые характеризуют его динамику, начиная с конца 70-х гг. прошлого века.
В рамках постнеклассической науки, как признает большинство ее исследователей, отсутствует жесткое разграничение социально-гуманитарного, естественнонаучного и технического знания. Как отмечает германский исследователь Г. Ленк, в системе научного знания все большее место занимают области исследования, в которых больше не существует четкого устойчивого разделения дисциплин - хотя бы по оперативным и квазиметодологиче-ским причинам. «.. .Насущные вопросы времени уже больше не встают в чистом виде в одной специальной области или в «упаковке» одной дисциплины, а могут быть решены только на междисциплинарном уровне. Так, экологические вопросы являются не только естественнонаучными проблемами, но и не только социально-научными или культурными проблемами» [4, с.169]. А, например, логика и лингвистика - полуматематические науки, предметом которых является человек в его мыслительных и языковых, т.е. социально обусловленных действиях. Рассматривая детерминированность этой особенности современного научного знания, Ленк выделяет две группы причин:
- оперативные или технологические причины заключаются в доминировании системных операции и систем в научных исследованиях;
- методологические причины заключаются в необходимости наддисциплинарной методологии, особенно в ситуациях, когда междисциплинарность объединяет гуманитарные и технические, социальные и естественнонаучные дисциплины [4, с.174].
Автор выделяет несколько типов междисциплинарности постнеклассического научного знания. Среди них:
- междисциплинарная проектная операция;
- бидисциплинарное или междисциплинарное исследование;
- мультидисциплинарная многосоставная наука;
- подлинная междисциплина (или бидисциплина);
- обобщенная междисциплинарная системная теория;
- математические теории абстрактных и комплексных динамических систем;
- наддисциплинарные прикладные структурныеь и оперативные дисциплины;
- методологические метатеоретические наддисциплины (теория науки, наука о науке);
- философско-методологическая познавательно-теоретическая метадисциплина («методологический интерпретационизм схем»).
Г. Ленком предложена также концепция системно-технологической междисциплинарности. Она базируется на идее Вайнгарта о т.н. мультидисциплинарной многосоставной науке: речь идет о тех областях знания, в основе которых в качестве объекта исследования лежит в большей степени область проблематики, чем метод. Здесь еще нет прямой возможности создать реальную междисциплинарную теорию, поэтому в процессе исследования сочетаются разные способы познания, технологии и методы исследования из самых разных областей науки. Такое соединение, даже имеющее, на первый взгляд, вид методологической эклектики, хотя и не решает комплекс вопросов наддисциплинарного уровня, но способно обеспечить эффективность научного поиска в тех теориях, которые Г. Ленк называет оперативными. Оперативные теории в отличие от субстантивных (содержательных) касаются в большей мере методов решения проблемы. Субстантивные теории формируют аналитический инструментарий, который применим в различных науках, оперативные являются инструментальными моделями или структурами моделей. Оперативные теории разрабатывают общие структурированные максимы действий: «Аксиоматизированные технологические теории в прямом значении - скорее нормированные и стандартизированные инструкции к действию, более точно генерализированные и абстрагированные, моделированные интерпретационные конструкты, которые следует рассматривать или использовать с учетом определенных нормативных критериев (качество, оптимизация, адекватное решение проблемы, выполнение функциональных требований и простота, практичность, затраты и т.д.)» [4, c.170-183 ].
Очевидно, что технические науки развиваются преимущественно в диапазоне оперативных теорий. Но если принять тезис о междисциплинарности большинства из них и согласиться с утверждением о возрастающей интеграции социально-гуманитарного, естественнонаучного и технического знания, то обозначается проблема структурного ядра междисциплинарных оперативных теорий. Такая проблема возникает при попытке систематизации междисциплинарно сформированного знания, имеющего фрагментарный, методологически и рационально разноуровневый характер. В этом плане можно обозначить два дополняющих друг друга подхода, сложившихся в западной методологии науки:
1. Структуралистский подход, называемый также модельно-теоретическим или nonstatement view (подход не-высказываний). В нем под теорией понимается совокупность или цепь элементов теории, которые лишь частично систематизированы добавлением специальных (частных) законов к общим. В варианте этого подхода, предлагаемого Дж. Снидом и В. Штегмюллером, функции теоретического ядра выполняет формализованная, математическая модель объекта, ее окружают частные потенциальные модели, еще не имеющие теоретического обоснования, но связанные с теоретическим ядром теоретически необходимыми связями. Таким образом, частичные потенциальные модели (возможные приложения теории) являются предметными системами, которые заданы исходной моделью. В этом случае теория выступает в качестве «количественного предиката», т.е. речь идет о систематизированной паре из математического ядра и множества приложений теории, которое перманентно дополняемо. Иными словами, эмпирически ориентированная междисциплинарная теория, какой может выступать техническое знание и знание, относящееся к человекоразмерным системам, может сочетать собственно математически формализуемые теоретические понятия и т.н. «претеоретические понятия» - понятия действия или волевого акта, относящиеся к личности и другим объектам, не поддающимся строгой формализации. Структуралистский подход позволяет варьировать требующиеся модели, не решая задачу создания новой теории. Он также позволяет перенести взаимосвязь математических структурных ядер и намеченных приложений (частичных потенциальных моделей) на взаимосвязи, которые не соотносятся с истинной субстантивной теорий, т.е. на области технологических решений, изучаемые и уточняемые с помощью базовых принципов и их специализации, оцениваемые с позиций критерия качества.
2. Технологистский подход, который может быть соединен с модельнотеоретическим. Теория рассматривается в нем как множество моделей, которые связываются
между собой посредством гипотез и различными типами предметных систем мира. Это косвенно связывает теорию с социокультурной реальностью, тем более что гипотезы формулируются с помощью естественного языка, а сама теория выступает не только лингвистической данностью или каркасом из формул, а гетерогенным множеством. Автор этого подхода, Р. Джайер подчеркивает, что в этом случае модели не доводятся до максимума, а оптимизируются в направлении цели так, чтобы получился удовлетворительный результат при экспериментах, т.е. ученые являются оптимизаторами, но не абсолютными максимизаторами моделей.
В качестве вывода приведем еще одно высказывание Г. Ленка: «Новое единство наук и технологий - равно как единство понимания мира и влияния на мир посредством практики и использования экспериментальных и действенно-практических моделей - намечается на метатеоретическом уровне, отмеченном общими методологическими требованиями активного постижения внешних и ментальных данностей. А также ментальных структур» [4, с.190].
Формирование исследовательских программ, органично соединяющих методы разных наук, особенно если речь идет о гуманитарном, естественнонаучном и техническом знании, -одна из наиболее сложных задач, стоящих перед научным сообществом. Будет ли это «муль-тидисциплинарная многосоставная наука» или промежуточные теории в модельнотеоретической или технологистской форме - в любом случае узкотехническая подготовка будущего инженера, бакалавра-практика или магистра-исследователя, не соответствует тенденциям развития современной науки, требующей междисциплинарности, ориентации на гуманитарные смыслы и последствия гносеологической и практической деятельности.
Особенно это касается тех областей науки и производства, в которых преобладают человекоразмерные системы. В освоенной человеком природе большинство объектов человекоразмерны: в них в качестве активного компонента включен человек и его деятельность. Его активность опосредована технико-технологическим воздействием на природные процессы и явления. Антропогенный характер человекоразмерных систем не отменяет действие объективных законов природы, но при их исследовании и конструировании поиск как научной истины, так и операциональной оптимальности непосредственно затрагивает гуманистические ценности. С системами такого типа нельзя свободно экспериментировать, в процессе их исследования и практического освоения особую роль начинает играть знание запретов на некоторые стратегии взаимодействия. Речь идет о таких областях науки и опытноэкспериментальной деятельности как компьютерные и био- технологии, а также атомная энергетика. Критерии научной обоснованности и технической реализуемости здесь должны дополняться нестандартными этическими регулятивами. В противном случае возможны опасные ситуации для включенного в человекоразмерные системы человека. Поэтому все отчетливее проявляется взаимодействие между традиционным этосом науки, оринтирован-ной на безусловное приращение нового знания и вненаучными социально-гуманитарными ценностями.
Концепция человекоразмерных систем, логически связана с разработанной В.С. Степиным еще в 70-е гг. XX в. теорией предпосылочного научного знания: социокультурные факторы органично входят в структуру научного знания и в логику его порождения. В противовес интернализму, автор обосновывает возможность введения в эпистемологию социокультурных, исторически обусловленных моментов реального познания: мировоззренческих, философских и других ценностных предпосылок [5].
На примере человекоразмерных систем особенно четко прослеживается связь базисных установок науки и вненаучных социальных ценностей. Стремление позитивизма и аналитической философии «очистить» науку от вненаучных факторов и ценностных включений сегодня становится просто опасным. Социокультурно обусловленные предпосылки, нормы и основания науки не только играют конструктивную роль в процессе развития естествознания и технических наук, именно они сегодня являются необходимым условием в решении задачи устойчивого, неразрушающего развития науки и техники. Теория предпосылочного науч-
ного знания, как и концепция человекоразмерных систем В.С. Степина продолжает традицию преодоления традиционного абстрактного гносеологизма с ориентацией исключительно на естественнонаучные идеалы. Она представлена М. Хайдеггером, Л. Витгенштейном, У. Джеймсом, Т. Куном и др. В концепции В.С. Степина идея соединения когнитивных и ценностных параметров науки основана не столько на принципе отрицания позитивистских и постпозитивистских установок, сколько на идее расширения поля научной рациональности за счет выбора новых стратегий внутри- и междисциплинарных исследований. В сфере технических наук это проявляется в соотнесенности объекта исследования не только со средствами и операциями научно-практической деятельности, но и в его укорененности в гуманитарных, антропологических основаниях.
Жителям Нижегородской области не надо долго искать пример выбора между технико-экономической целесообразностью и гуманитарными ценностями. Риск подъема Горьковского водохранилища и периодического затопления части населенной территории области заменяется сегодня риском строительства АЭС на карстовом основании. Экологически чистый источник электроэнергии действительно решает проблему энергоснабжения, но принципиально непросчитываемый риск провала даже закрытого карста одну проблему просто заменяет другой, одну возможность антропогенной катастрофы меняет на другую. По утверждениям специалистов Росатома, спроектированная АЭС способна выдержать падение самолета. Действительно, рассчитав вероятность падения самолета именно на атомный блок, можно просчитать и степень защищенности от него. Но в какой мере возможно просчитать вероятность размывания и растворения подземных пород в результате естественных природных процессов хотя бы на ближайшие два десятилетия? А если добавить к этому техногенные воздействия, в том числе и самой атомной станции? Возможно, следовало искать другое техническое решение проблемы энергоснабжения области? Не то, которое наиболее очевидно и экономически выгодно сегодня, а то, которое минимизирует риск антропогенной катастрофы не только для нас, но и для наших детей? Не секрет, что страны ЕЭС, даже несмотря на экономический кризис и возрастающую стоимость российского газа, одна за другой начинают отказываться от подобных решений. Последний случай - расторжение Республикой Болгарией договора о строительстве Россией АЭС «Белене». На месте спроектированной АЭС болгарское правительство планирует строительство электростанции, работающей на газе. Страна, почти полностью зависимая от российского дорогого газа, сделала экономически невыгодный выбор в пользу технологической безопасности и диверсификации источников электроэнергии.
Но о правильности того или иного выбора пусть судят специалисты, а в области методологии науки актуальной является сама проблема возможности соединения технического знания с ценностными и мировоззренческими установками исследователя. В связи с этим вспомним поставленную еще в XIX в. проблему двух типов рациональности, представленных в социально-гуманитарном и ествественнонаучном знании. Речь идет не просто о невозможности генерализации знания для «наук о культуре» (Г. Риккерт). Иная рациональность обусловлена здесь тем, что аристотелевская традиция движения от частного к общему адекватна сущности объектов-вещей, но некорректна для области знания, где те же природные или технические объекты органично соединены с человеком и его деятельностью. Поэтому генерализация здесь возможна как выявление типического или символического. Следовательно, рассуждая о междисциплинарности исследовательских программ, где объектами выступают человекоразмерные системы, мы должны вести речь не о механическом соединении двух противоположных типов рациональности, а о единстве когнитивного и ценностного на глубинном уровне научного знания, т.е. на уровне человеческих смыслов, лежащих в основе всей системы научной деятельности.
Возможность такого единства может определяться не только возрастанием роли антропогенных ориентиров естествознания XXI века, но также становлением нового конструирующего характера типологизации, традиционной для «наук о культуре». Речь не идет о кон-
структивизме математического типа, когда объект считается существующим, если дана процедура его построения. Гуманитарий эпохи постнеклассической науки не только открывает, он творит «собственную реальность», его познавательное действие становится частью познаваемой системы, актуализируя одну из возможных линий ее развития. Поэтому новое понимание реализма возникает не только в квантовой механике, в социально-гуманитарном знании проблема «искусственное-естественное» приобретает не меньшее значение, чем в известной ее интерпретации Г. Башляром: в природе нет химически чистых вещей, физик в ходе эксперимента создает состояние электрона, которого, возможно, также не существует в природе. В результате естествоиспытатель и ученый-гуманитарий в соответствии с классическим принципом объективности исследуют то, что внеположено, но независимо от дисциплинарной принадлежности любой ученый своей активностью актуализирует то или иное потенциально возможное состояние объекта и, оказывая влияние на формирование его структуры, создает его будущее состояние. При этом один и тот же объект может быть рассмотрен не только с позиций разных типов рациональности, но и с позиции разных оснований науки, явно или неявно предварительно выбранной системы идеалов и норм науки, специфически понимаемой картины мира и ее философских оснований. Различия в выборе социокультурных оснований науки ведет не только к разным реконструкциям одной и той же реальности, но и к разному прогнозированию ее будущего, а, следовательно, и к конструированию настоящего.
К ценностно ориентированным человеческим смыслам естественнонаучного и технического знания современная наука идет как от потребности в сохранении человеческого бытия, так и от внутренней логики конструктивного обоснования научной теории. Возвращение в систему научного поиска и обоснования идеи телеологичности означает новое обращение к природе как к ценности и цели самой по себе. Принцип телеологичности (или целесообразности) применим как к исследуемым объектам, так и к позиции самого исследователя. Или мы в духе мичуринского «покорения природы» пытаемся приспособить ее к нашим потребностям, переделываем под сиюминутные потребности, или отказываемся от восприятия природных объектов исключительно как инструментов решения утилитарных задач.
Конструируемое будущее определяет настоящее - это, еще аристотелевское утверждение, обоснованное А. Пуанкаре при решении проблемы направленности динамических процессов, описываемых системами дифференциальных уравнений, в рамках поснеклассиче-ской науки не только обращает внимание исследователей к глобальным последствиям локальных технических решений, но и вводит принцип историзма в логику техникотехнологического поиска. Будущее не существует в единственном варианте, парадигма современной науки базируется на его вероятностном видении. Именно здесь обнаруживаются корни глубинной когнитивно-ценностной ответственности конструктора человекоразмерных систем.
Безусловно, при анализе проблемы междисциплинарности постнеклассического, в том числе технического знания, встают проблемы несоизмеримости научных языков, методологий, инструментов оперирования с объектами исследования. Системы разной природы -природные и социальные, физические и биологические, естественные и искусственные, соединяясь в человекоразмерные, приобретают существенно новые качества, исследование которых средствами одной дисциплинарныой науки или даже комплексом родственных наук становится затруднительным. Эта эпистемологическая проблема сегодня предельно актуальна, она может быть решена только в духе коммуникативной рациональности Ю. Хабермаса, когда исследователи качественно разных объектов обмениваются не только информацией, но также смыслами, значениями, ценностями.
Глубинная трансформация оснований науки и наукоориентированной практики радикально меняет ориентиры профессионального образования и профессиональной деятельности. Применительно к высшему профессиональному техническому образованию речь идет о необходимости осознания будущими инженерами социокультурных оснований исследова-
тельской и социально значимых последствий практической деятельности. В этом смысле междисциплинарность современного научного знания требует т.н. «сопроводительной компетентности» - выхода за рамки дисциплинарной ориентации, органичного включения социально-гуманитарного знания в естественнонаучную и техническую подготовку будущих профессионалов. Иными словами, подготовка будущего инженера не может осуществляться вне социокультурного контекста его профессиональной деятельности.
С другой стороны, те сферы профессиональной деятельности, которые когда-то относились к гуманитарному знанию, сегодня все более наполняются технико-технологическим содержанием. Ярким примером, на наш взгляд, является профессия документоведа. Возникнув еще в XVIII веке в сфере дипломатической архивистики, она традиционно связывалась с исторической наукой. Но с 80-х гг. прошлого столетия начался процесс кардинального изменения самой сущности профессии. Когда-то ее основой была подготовка текста бумажных документов и их архивное хранение. Сегодня документовед - это специалист, управляющий информационными потоками организации, ориентирующийся в рынке программного обеспечения, способный осуществлять количественный анализ документа и текста. А это предполагает математический расчет таких показателей как объем, емкость, информативность и плотность документной коммуникации, формирование алгебраической модели тезауруса документа на языке диаграмм, определение информационной нагрузки и аспектности дескрипторов документа, расчет периода полустарения информации, построение гистограмм цити-руемости документов и т.д. Управление документопотоками, в свою очередь, требует определение их стационарности и интенсивности на основе логарифмически нормального распределения. Это не означает, что профессия становится инженерной, но документовед должен принимать участие в прикладных разработках по созданию систем документационного обеспечения управления, в разработке автоматизированных систем документооборота и архивного хранения на стадиях постановки задачи, осуществлять внедрение и эксплуатацию таких систем. Эти функции уже на уровне бакалавриата отражены в Федеральном государственном образовательном стандарте высшего профессионального образования по направлению подготовки 0347 «Документоведение и архивоведение». Поэтому основой профессии современного документоведа является информационно-технологическая подготовка при сохранении традиционных лингвистических и юридических компонентов.
Социокультурный компонент содержания образования предполагает не только и не столько знания сами по себе, как «основы наук», сколько знания в контексте тех способов мышления и деятельности, на основе которых они были созданы, а также тех социальных, предметно-практических и духовных проблем, на пути решения которых они были сформированы. Сведение содержания образования в целом, и особенно образования профессионального к «основам наук» и выработке навыков использования комплекса технологий как эквивалента профессиональной подготовки есть следствие тенденции фетишизации науки, против которой предостерегал еще М. Вебер: «Все естественные науки дают нам ответ на вопрос, что мы хотим делать, если мы хотим технически овладеть жизнью. Но хотим ли мы этого, и должны ли мы это делать, и имеет ли это в конечном счете какой-либо смысл — эти вопросы они оставляют совершенно нерешенными или принимают это в качестве предпосылки для своих целей» [6, а 173]. «Дать себе отчет в конечном смысле своей деятельности», что считает условием и результатом преодоления фетишизации естествознания М. Вебер, можно лишь на основе освоения социокультурных, собственно человеческих смыслов, их индивидуализации и присвоения в процессе образования.
Развитие науки и техники начинает все активнее влиять на характер социокультурных отношений общества. Необходим новый уровень информированности социума о связи научных и технологических инноваций с гуманитарными и социальными вопросами. Но, как отмечает, швейцарский исследователь А. Жордан, «в силу отсутствия научной культуры подобные дискуссии в настоящее время представляются бессмысленными» [7, а23]. «Усвоение научных зна-
ний» по принципу запоминания и на основе оперирования большим количеством математических символов, считает он, не создает требуемого уровня научной культуры общества.
В условиях, когда одновременно растет роль узкоспециализированных знаний и становится жизненно необходимой их интеграция, образование в его характерной для России модели способствует увеличению разрыва между наукой, техникой и обществом. Путь преодоления этого разрыва — новый характер освоения научно-технических знаний в образовательном процессе, в результате чего будущий профессионал должен быть способен охватить весь комплекс гуманитарных, экологических и культурных систем, в рамках которых функционируют человекоразмерные системы.
Именно поэтому принципиально по-новому встает вопрос о профессиональной компетентности преподавателя вуза, о его профессионально-личностной способности вводить студентов в сферу современной науки с ее ценностно-смысловыми основаниями, а не просто транслировать комплекс научных положений и формул, проверяя в итоге лишь способность студента оперировать ими вне контекста профессиональной и гражданско-личностной ответственности.
Библиографический список
1. Великая хартия университетов [Электронный ресурс] // Режим доступа: http: //www .reos. m/REO S/giep/Ыgn_trial .nsf/html/VELIKAYAHARTIYAUNIVERSITETOV (Дата обращения: 22.02.2012)
2. Сноу, Ч.П. Две культуры и научная революция [Текст] / Ч.П. Сноу. Портреты и размышления. - М.: Прогресс, 1985. С. 195-226.
3. Владимирский, Б.М. Век двадцать первый - снова «две культуры»? [Текст] // Таврический журнал психиатрии, Т. 10. №2(35). 2006. С. 57-65.
4. Ленк, Г. Междисциплинарность, схемная интерпретация и практика [Текст] // Науковедение, № 3. 2000. С.168-193.
5. Степин, В.С. Теоретическое знание [Текст] / В.С. Степин. - М.: Прогресс-Традиция, 2000. -744 с.
6. Вебер, М. Наука как призвание и профессия [Текст] // Самосознание европейской культуры ХХ века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. — М.: Политиздат, 1991. — С. 169-182.
7. Жордан, А. Введение: новые культурные и этические рамки научного знания [Текст] // Перспективы: Сравнительные исследования в области образования. 1996. № 1. С. 23-24.
