CC BY
250О.В. Аксенова, И А Халий
РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ ДВИЖЕНИЙ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Одним из результатов трансформационных процессов, начавшихся в России в конце 80-х годов, стало возникновение общественных движений, инициированных «снизу», рядовыми гражданами страны. Именно эти движения и их организации (получившие официальное название «неправительственные, некоммерческие» — НПО) представляют собой первые ячейки формирующегося гражданского общества. Они стали теми социальными акторами, которые стремятся участвовать в процессе принятия и реализации общественно значимых решений, содействуя этим развитию публичной политики в нашей стране. Они являются носителями и выразителями интересов различных социальных групп и осуществляют представительство этих интересов на всех уровнях — федеральном, региональном, локальном. Трансляция информации о современном положении, ожиданиях и потребностях населения через его организованную часть в лице НПО — одна из реальных возможностей властей узнать о том, как складывается ситуация в действительности и скорректировать вектор реформ в нужном направлении. Более того, НПО могут стать тем звеном в реализации реформ, которое сделает их понятными для граждан страны, а это будет способствовать успешному продвижению социальных инноваций. Именно в связи с этим представляется важным и своевременным определить, что собой представляют российские общественные движения сегодня и каковы этапы их развития, а также сравнить эти движения с западными. Такое сравнение позволит лучше оценить достигнутые результаты и упущенные возможности, выявить ограничения, возникающие на пути развития движений. Для
иллюстрации основных выводов мы рассмотрим конкретный пример развития профсоюзного движения — массового, хотя нетипичного представителя социальных движений в России.
ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ 0БШ£СТБЕгШЪ 1Х ДВИЖЕНИЙ:
СРАВНЕНИЕ ЗАПАД —РОССИЯ
Причин интенсификации такого социального явления, как самоорганизация населения в форме общественных движений, несколько.
282 О.В. АКСЕНОВА, И.А. ХАЛИЙ
Во-первых, этому способствовал социально-экономический и политический контекст, определяемый в социологической теории как «структура политических возможностей», предоставляющая дополнительные ресурсы и основания для развития движений [9]. С одной стороны, социально-экономические условия, в которых оказалось большинство населения, характеризовались утратой прежнего (советского) уровня благосостояния и ощущения стабильности. С другой стороны — многое было утрачено и в политической сфере. Государство перестало выступать гарантом минимального обеспечения жизни своих граждан, объявив, что в рамках формирующихся рыночных отношений каждый сам должен найти себе место работы с соответствующим своим запросам вознаграждением. Кроме того, складывалась новая политическая система, что предоставляло возможности для появления новых политических акторов. Тем более, что и самим политическим деятелям для реализации намеченных преобразований была необходима поддержка общества, в связи с чем и М.С. Горбачев, и Б.Н. Ельцин призывали людей к самоорганизации и активным коллективным действиям.
Во-вторых, имелся предыдущий опыт участия в общественных организациях, хотя в большинстве случаев они были созданы государством и его структурами. К таким организациям относятся профсоюзы, в которых состояло практически все население; объединения по профессиональному признаку — союзы журналистов, писателей, художников, архитекторов и другие сообщества специалистов; несколько добровольных обществ, например, ВООП, ДОСААФ, Общество красного креста и красного полумесяца и т.п. Но были и такие общественные объединения, создание которых инициировалось снизу. Так, в 60-е годы во многих университетах Советского Союза действовали студенческие дружины охраны природы (ДОП), действовавшие открыто и легитимно, возникло диссидентское движение, не признававшееся и преследовавшееся властями.
В-третьих, уже с начала 90-х годов деятельность движений получила дополнительный ресурс, названный в теории мобилизации ресурсов внешним [10]. Им оказалась моральная и финансовая поддержка западной общественности, главным образом в виде грантовой деятельности зарубежных фондов, одобрявшаяся в то время российским государством. Все это создало условия для вовлечения в процесс самоорганизации широких слоев населения.
Первым массовым движением стало экологическое. Оно опиралось на опыт ДОП — навыки создания организаций и осуще-
ствления стратегического планирования их деятельности. Кроме того, почти 30-летняя история развития студенческого движения сформировала значительное количество активистов, многие из которых и возглавили в начале перестройки новые общественные экологические движения и организации [7]. Экологическое движение и его лидеры в определенной степени поддержали и развитие политического движения, которое активизировалось почти одновременно. Некоторое время экологическое и политическое движения эффективно взаимодействовали друг с другом, особенно в республиках Прибалтики.
Но, пожалуй, наиболее массовым в этот период стало рабочее движение, возглавленное шахтерами Воркуты, Донбасса и Кемерово. Начало расти и укрепляться движение правозащитников. В начале 90-х годов появляется сеть организаций Общества потребителей. Со временем на арене общественной деятельности все большее место занимают движения социальной направленности, призванные разрешать конкретные социальные и экономические проблемы различных групп общества. Наконец, образовались и так называемые ценностно-ориентированные движения, обозначенные в западной социологической теории как «новые социальные движения». К ним, помимо экологического, относятся феминистское, антивоенное, антиядерное и др.
За короткий срок в 15 лет общественные движения в России, с нашей точки зрения, прошли 4 этапа развития, весьма сходных с этапами, характерными для западных стран. Последние были проанализированы зарубежными учеными, предложившими три основных теоретических подхода к их исследованию [2].
Этапы развития общественных движений
в развитых странах Запада
На Западе развитие общественных движений прошло, судя по выводам социологов, три стадии развития. На наш взгляд, сейчас — четвертый.
Первый этап начался сразу после второй мировой войны и продолжался до середины 60-х годов. Считалось, что это были стихийные, неорганизованные, не формулировавшие точно цели и задачи движения, выдвигавшие в качестве ориентиров определенные ценности. В центре внимания исследователей находились коммунистическое и фашистское (националистическое) движения, ориентированные на изменение социального устройства и ценностных установок общества, т.е. на радикальные перемены. В этом смысле они не представляли интересов широких ело-
284 О.В. АКСЕНОВА, И.А. ХАЛИЙ
ев населения, а лишь требования наиболее социально обделенных групп (или даже личностей).
Второй этап — 60—70-е годы, организационный или стратегический: формируются организации, определяются цели и задачи, мобилизуются ресурсы для их достижения. В основном на первом плане — экономические и социальные интересы различных социальных групп, борются за их права. Среди этих движений в первую очередь рабочее, профсоюзное, традиционное женское, за участие в избирательном процессе, выступления национальных меньшинств и т.п. Им был присущ реформаторский характер, выдвигаемые требования не выходили за рамки представлений и установок современной социально-политической системы.
В 70-е годы, после массовых протестных выступлений в Европе, в ходе которых не было сформулировано почти никаких конкретных целей и требований, складываются новые системы ценностей и на их основании строятся новые идентичности (в виду начавшегося процесса глобализации, стирания граней между классами и социальными группами, а также глобальных вызовов современности
— экологических, антивоенных, правозащитных и т.п.).
Так называемые новые социальные движения в 80-е — начале 90-х годов уже не отстаивают экономические интересы при помощи создания организаций и их институционализации, а выдвигают новые ценностные ориентиры и требования, пытаются внедрить их в сознание общества [11]. Таким образом, на повестку дня опять поставлен вопрос о радикальном изменении действующей системы. Постепенно удовлетворяются их требования
— появилась экологическая политика, признаны справедливыми требования женщин и меньшинств о равноправии и т.п. Таковы основные характеристики третьего этапа.
Но политическая система призвана, в первую очередь, сохранять самое себя, и она борется за это. К середине 90-х годов ей удается институционализировать «новые» (а вместе с ними и традиционные) движения, сделав их частью политической системы, четко определив их место, роль и функции. Это и составляет содержание современного этапа развития движений. В результате, по свидетельству одного из современных членов экологического движения Нидерландов директора неправительственной организации «Мильеконтакт Ост-Европа» Е. Доннера, произошло следующее:
«1. Члены организаций и доноры переложили свою ответственность на плечи экспертов. По иронии судьбы, такая вот «эк-
спертократия» была, фигурально выражаясь, тем ужасом, с которым раннее экологическое движение так неистово боролось.
2. Вторую особенность развития я бы назвал «проектифика-ция». Многие организации, в том числе наша, в высшей степени зависят от субсидий. В этой нескончаемой карусели заявлений, выплат, осуществления и отчетов истинные цели и задачи проектов отходят иногда далеко в сторону от стратегии и политики организации. Так что напрашивается вопрос: а принимаются ли в расчет интересы защиты природы?
3. Правительство определяет критерии, выбирает проекты и оценивает их выполнение. По сути дела, эти проекты есть не что иное как правительственная политика, проводимая в жизнь экологическим сектором. Понятие «движение» не имеет с этим ничего общего.
4. Третье положение заключается в возросшем значении совета извне. Создается впечатление, что приглашенные со стороны советники во многих отношениях занимают место заинтересованного члена организации. Они советуют менеджеру, как сформулировать миссию, какой стратегии придерживаться, как наладить связь с общественностью и какую структуру организации выбрать. В некоторых, особенно очень больших организациях, советники по маркетингу имеют большое влияние; они, правда, привлекают больше спонсоров, но это в свою очередь ставит под угрозу независимость политики. Поддержка общества становится настолько важной, что бывает затруднительно сделать здравый выбор в сторону приоритетов охраны природы. Тем самым возникает фундаментальная проблема, когда вопросы охраны природы, не совпадающие с желаниями сотен тысяч рядовых доноров, не принимаются во внимание. Остаются только внешне привлекательные кампании, которые уделяют внимание симптомам, но не решают проблемы в целом.
5. Четвертый момент можно назвать «семинаризацией». Вполне реально, что, будучи профессиональным экологом, вы заполните свои дни участием в семинарах, конгрессах, консультациях и других очень интересных собраниях — с результатами, абсолютно не оправдывающими затрат. Конечно, мы живем в мире развитой сети и, конечно же, на подобного рода встречах можно наладить важные контакты. Но очень часто трудно прослеживается связь между намерениями и окончательной целью защиты окружающей среды.
6. Утрачивается связь с обществом: значение рядовых членов организации и поддерживающей их общественности не является
больше главенствующим фактором; стремление включиться в процесс принятия решений также подчиняет движения политической логике, а не логике защиты интересов тех или иных групп; организации имеют лишь до некоторой степени открытую горизонтальную структуру
7. И последнее, что хотелось бы отметить: то, что я назвал бы «легко решаемые задачи». Некто, довольно долго вращающийся в авторитарных кругах и имеющий опыт ведения переговоров и поисков компромиссов, старается ставить перед собой задачи полегче. Это влияет на характер организаций. Творческий дух и воображение все больше отступают на задний план, пока совсем не покидают организацию. Прискорбная потеря, ведь все это так важно для вдохновения и воодушевления, что когда-то присутствовало и было фундаментом для идеи, которая поначалу всем казалась воздушным замком. Эксцентричные гении сейчас почти исчезли из организованного экологического движения» [1, с. 65 — 67].
Все это свидетельствует о том, что НПО больше не являются общественным движением, а значит, практически перестают представлять интересы тех или иных социальных групп.
Но есть и другая сторона этого процесса. Граждане развитых стран Запада, достигшие высокого материального благополучия, стали пассивными настолько, что это оказывается неприемлемым даже для властей, — им (властям) нужна, и довольно часто, поддержка населения.
Трансформации российских общественных движений
А что же в России? Практически все эти 4 этапа мы прошли за годы наших реформ, т.е. за последние 15 лет, а не за более чем 60 — как западные движения (см. табл.).
Первый этап возникновения и развития российских общественных движений пришелся на конец 80-х годов, когда страна откликнулась массовой активностью на появившуюся возможность социально-экономических и политических преобразований, о которых даже мечтать в советское время никто не решался. Люди, не имевшие прежде навыков самоорганизации, вышли на улицы городов, чтобы продемонстрировать свою позицию в отношении этих преобразований. Общественные открытые дискуссии, митинги, собрания были посвящены в первую очередь обсуждению сути и направлению реформирования общества и государства. Но не только.
Под влиянием появившейся информации об огромном количестве негативных фактов прежней и современной жизни страны
Таблица. Сравнение развития общественных движений на Западе и в России
Характеристики западных общественных движений
Годы Результаты
Хар актеристики общественных движений России
Годы
1 Стихийность, не-этап организованность, протестность, не сформулированные точно цели и задачи движений.
Ориентированность на изменение социального устройства и структуры ценностных установок в обществе.
Представлены интересы не широких слоев населения или конкретных групп, а лишь наиболее социально обделенных людей, считавших, что их положение может измениться только при смене социально-политической системы.
40-е -
начало 60-х годов
Положено начало массовой социальной активности и самодеятельному объединению гр а ж -дан
.Возникновение массовых экологического и политического общественных движений, которые имели характер стихийных, слабо организованных, протестных («митинговый период») .
Движения поддерживали перестройку, были ориентированы на изменение социального устройства и ценностных установок общества.
Они представляли интересы не широких слоев населения, а лишь его социально активной части.
Конец 80-х -
начало 90-х годов
2 Организационный этап или стратегический, тип: формируются
организации, определяются цели и задачи, мобилизуются ресурсы для их дос-тижени я.
Движения представляют экономические и социальные интересы различных социальных групп, борются за их права.
Характер требований — реформы, требования не выходят за р амк и
Втор ая половина 60-х-
70-е
годы
На Западе — инсти -туци -о н али зация требований и самих движений как легитимного участника политического процесса
В России — и нституцио -нализация в виде го-
Организационный или стратегический этап: фор-
мируются организации, определяются цели и задачи, мобилизуются ресурсы для их достижения (в основном, поддержка западных фондов).
Появляются ОД, выражающие экономические и социальные интересы различных социальных групп и оказывающие им помощь вместо го-
Первая половин а 90-х годов
Хар актеристики западных общественных движений
Годы Результаты
Характеристики общественных движений России
Годы
представлении и установок современной социально-политической системы.
сударствен-ной регистрации и закона об ОД почти без институционализации требований и самих движений как легитимного участника политического процесса.
сударства; главные препятствия в
деятельности -----
отсутствие политических каналов.
Большинство ОД работают в поддержку становления новой социальнополитической системы.
Ведущая роль принадлежит «новым социальным движениям», которые уже не отстаивают экономические интересы при помощи организаций и их ин-ституционализа-ции, а выдвигают новые ценностные ориентиры и требования, пытаются внедрить их в сознание общества.
На повестку дня снова поставлен вопрос о радикальном изменении действующей системы.
80-е -
начало 90-х годов
Формирование новой системы ценностей и установок, дающей основу для изменения «доминирующей социальной парадигмы». Институционализируют-ся их требования — появилась эк о логическая политика, признаны спр аведли-выми требования женщин и мень шинств о равноправии и т.п.
Традиционные ОД продолжают выражать экономические и социальные интересы различных социальных групп и оказывают им помощь вместо государ ства.
Действуют «новые социальные движения» — правозащитное и экологическое, сопротивляясь институционализации и выступая за учет новых ориентиров при продолжающемся формировании социально-политической системы.
Вторая
поло-
вина
90-х
годов
Хар актер истики западных общественных движений
Годы Результаты
Хар актеристики общественных движений России
Годы
4
этап
П олная институ- 90-е ционализация и годы новых и традици- lit) онных движений, насто-включенность в ящее политическую си- время стему, четко определенные роли и функции в ней.
«Эксперто-к р а т и я » , «проектифи-кация», «се-минаризаци-ей» ОД, утрачивается их связь с общ е е т в о м , зато теснее связь с государством, ставятся только «легко решаемые задачи», их требования не выходят за рамки предста вле-ний и установок совре-ме нной со -ци ально - политической системы.
Продолжается институционализация ОД — проводится Граждане-кий форум, утверждается установка на взаимодействие власти и ОД, стремление ОД к институционализации.
2GGG-по настоящее вр емя
определенные группы, часто многочисленные, выступили с различными видами и формами протеста, волной прокатившегося по России. Первыми протестными массовыми акциями были экологические митинги и пикеты в Нижнем Новгороде, Великом Новгороде, Самаре и других промышленных центрах. Выступления в основном были направлены против высочайшего уровня промышленного загрязнения. Особое значение для активизации экологической деятельности получила авария на Чернобыльской АЭС — она привлекла пристальное внимание общественности к объектам ат6йщс>й энергетики и стала мощным стимулом возникновения антиядерного движения.
Массовое политическое движение вылилось в создание народных фронтов, которые, впервые появившись в отдельных советских республиках, оказались приемлемой формой политического объединения граждан и для многих российских городов. Процесс развития политической активности шел ураганными темпами. Формирование партий началось не только потому, что политические изменения были сутью первого этапа трансформаций — перестройки, но и потому, что налицо был основной и в то время сильный противник — КПСС.
Третьим массовым движением стало рабочее, выдвигавшее тогда требования не только и, скорее, не столько экономические, сколько политические. Движение практически стало той социальной силой, которая позволила начать реализацию демократических преобразований.
Этот период развития российских общественных движений, с нашей точки зрения, по характеру весьма близок к первому этапу их развития на Западе, как его интерпретирует социологическая теория. Российские движения (как и западные в 1930 —1950 годах) возникли, во-первых, в виде активности социальных групп массового общества, каковым являлось общество советское в отличие от современного гражданского в индустриально развитых странах. Во-вторых, их действия были слабо организованными, цели, задачи и даже ожидаемые результаты еще не были четко сформулированы и осознаны. Пожалуй, единственное, что проявилось достаточно явственно, это ценности, которые выдвигали действующие движения — демократического общественного устройства, жизни в здоровой окружающей среде и т.п.
В результате движения стали не только фундаментом социально-политических перемен, но и основой дальнейшего развития общественной самоорганизации и самоуправления. Их усилиями в повестку дня общественного развития и государственного управления были поставлены многие проблемы, ранее никак не звучавшие. Самыми яркими примерами можно считать возникновение в структуре государственных органов никогда не существовавшего прежде Министерства охраны природы, а также признание легитимности самоорганизации граждан с принятием закона об общественных объединениях. Таким образом, достигнутое на этом этапе весьма близко тому, чего добились на первом этапе своего развития западные движения.
На втором этапе (первая половина 90-х годов) развитие общественных движений в России определялось главным образом разрушением старых форм государственности и крахом эконо-
мики, в первую очередь, промышленности. В этих условиях оказалось, что перед большинством российских граждан, в том числе и перед теми, кто был вовлечен в массовые действия в начале перестройки, во весь рост встали проблемы, которые ранее, в советское время государство так или иначе разрешало. Теперь оно оказалось неспособным обеспечить занятость работников закрывающихся предприятий. Кроме того, начались долговременные задержки выплат заработной платы, да ее денежное выражение, особенно учитывая инфляционные процессы, как правило, было совершенно неадекватно даже прожиточному минимуму. Почти полностью прекратилось обеспечение социальной сферы, которую раньше обычно поддерживали градообразующие предприятия. Люди столкнулись с массой собственных повседневных проблем, которые никто даже не обещал разрешать.
Таким образом, социально-экономическое положение общества обусловливало необходимость объединяться для обустройства жизни различных социальных групп. С другой стороны, политический контекст характеризовался глубокой перестройкой всех структур управления. Это состояние создавало относительно благоприятные условия для дальнейшего развития общественных движений. Если они и не приветствовались открыто, то уж во всяком случае не запрещались, а точнее сказать — им не мешали, на них просто не обращали особого внимания.
Все это означает, что причины и условия возникновения и развития общественных движений были весьма сходными с таковыми на Западе на втором этапе развития — в 60 — 70-е годы. Близкими оказались и основные характеристики. Начали формироваться организации общественных движений, деятельность которых была направлена на разрешение конкретных проблем. Так, экологическое движение сконцентрировало внимание на охране живой природы, создании новых и поддержании уже существовавших особо охраняемых природных территорий, экологическом образовании и просвещении, контроле за соблюдением появившегося экологического законодательства, проведении общественной экологической экспертизы. Появляется множество организаций, занимающихся разрешением социальных проблем определенных сообществ — детей, инвалидов, женщин, соседских общин и др. Политические движения меняют свой статус и конституируются как партии.
Именно с этого периода начинается и активная поддержка западными фондами развития организаций общественных движений как зачатков гражданского общества. Общей для них ус-
тановкой в это время было развитие демократических начал в российском обществе, поэтому реальную помощь получали общественные организации, созданные по инициативе снизу.
Однако при многих сходных характеристиках западных и российских движений второго этапа развития, результаты их деятельности оказались различными. Западные движения достигли институционализации их ценностей и организаций, легитимизировали свою деятельность.
Институционализация российских движений по-прежнему, как и на первом этапе, заключалась лишь в законодательном признании их права на существование. Их деятельности не препятствовали, но и всерьез ее не принимали. К участию в процессе принятия решений почти не допускали, не признавая, таким образом, в них акторов политической системы. Такое участие имело место лишь в тех случаях, когда движение было достаточно мощным и активным, да и то если оно оказывало серьезное давление на власти с целью быть услышанным. Конечно, будет справедливым отметить, что такое отношение к общественным движениям со стороны властей в целом вызвано и оправдано их собственной слабостью. Но дело в том, что власти в тот период на словах держали курс на демократизацию общества, либерализацию экономики. Именно поэтому прежде всего от них следовало ожидать осуществления соответствующей политики, и едва ли не в первую очередь — поддержки развития гражданского общества в нашей стране и, соответственно, общественных организаций. Но проведения такой политики не наблюдалось.
Больше того, с нашей точки зрения, именно из-за позиции властей в отношении движений и в средствах массовой информации крайне редко о них упоминалось, а если и были материалы, то чаще негативного характера или с оттенком пренебрежения. В результате в обществе сформировалось недоброжелательное отношение к организациям этих движений. Наши респонденты тогда (да и сегодня) полагали, что мотивы участия в движениях — это самореализация, достижение своих личных целей, стремление заработать много денег, не затрачивая больших усилий и т.п. На вопрос «Что плохого в стремлении к самореализации в сфере общественной самодеятельности, и чем это хуже самореализации на государственной службе или в коммерции?», люди лишь пожимали плечами. Иными словами, у большинства населения сложилось мнение, что движения преследуют »иить собственные корыстные интересы их участников, а общественные интересы призвано защищать государство. Хотя на практике было много ситуа-
ций, когда эти «неверующие» в случаях собственной крайней нужды все же обращались к общественным движениям и их организациям как к последней надежде. И нередко не только получали поддержку, но с их помощью действительно разрешали свои проблемы (такие случаи характерны в первую очередь для экологического, правозащитного движений, движения солдатских матерей и общества потребителей и др.). Но при этом трудно назвать конкретные случаи, когда, получив помощь, люди становились активистами движения (по крайней мере, такие ситуации не характерны). Таким образом, и в общественном мнении российским движениям, в отличие от западных, утвердиться не удалось.
В то же время в достижении своих конкретных целей многим организациям на этом этапе удалось достичь серьезных успехов. Более того, часто они выполняли ряд функций государства, не получая от него ни поддержки, ни внимания. Хуже того, в этот период у многих из них отбирались помещения (особенно это коснулось организаций, работающих с детьми), которые чаще всего передавались появлявшимся коммерческим структурам, получавшим «зеленый свет» для своего развития. Тогда же были разрушены многочисленные комитеты местного общественного самоуправления — добровольные объединения людей, живущих по соседству. Их работа была сведена на нет простым способом: органы местной власти были объявлены местным самоуправлением, что выбило почву из-под ног общественных активистов и надолго затормозило развитие самодеятельности населения в деле обустройства непосредственной среды обитания.
Подводя итог этому этапу развития общественных движений в нашей стране, можно утверждать, что они оказались в социальном и политическом окружении, в лучшем случае индифферентном по отношению к ним. Социальный, политический и экономический контекст их деятельности был скорее неблагоприятным, а его действующие лица — политики, чиновники, хозяйствующие и экономические субъекты — старались (хотя и «мягкими» способами) вытеснить активистов движений с арены общественной жизни или по крайней мере умолчать об их существовании и активных действиях на пользу общества.
На третьем этапе развития (вторая половина 90-х годов) традиционные российские общественные движения продолжали выражать экономические и социальные интересы различных социальных групп и оказывать им помощь, часто — вместо государства. Они по-прежнему стремились к институционализации своих ценностей, целей и деятельности.
Продолжали действовать и «новые социальные движения». Они все еще сопротивлялись институционализации их как организаций и включению в существующую политическую систему. Но они стремятся институционализировать свои ценности путем широкой просветительской деятельности в обществ. Кроме того, они пытаются оказывать давление на органы власти, добиваясь того, чтобы агенты политической системы в процессе принятия решений руководствовались предлагаемыми «новыми социальными движениями» ценностями.
Государство также не изменило своей политики в отношении самоорганизации своих граждан. Зато зарубежные фонды обнаруживают все большую склонность финансировать лишь те организации, которые зарегистрированы, имеют офис и штат, успешную историю действий. Появляется и новый аспект в их требованиях к проектам: особо поддерживаются те из них, которые
предполагают сотрудничество органов власти и неправительственных организаций. В ответ те, кто пытается сохранить себя как общественное движение, не утратить связь с населением, не превратиться в выразителей интересов власти, высказывают упреки в адрес фондов, сомневаясь в реальности их поддержки развития демократических начал в российском обществе.
Однако установка на развитие встроенных в политическую систему неправительственных организаций на Западе все больше становится одним из тех факторов, которые ведут российские движения к вступлению в современный, четвертый этап их развития, какой характерен сегодня и для индустриально развитых стран.
В результате, на наш взгляд, российское общество, для которого еще далеко не настали времена устойчивой экономики, развитой демократии и благополучной окружающей среды, постепенно утрачивает практически единственного защитника и выразителя интересов гражданских масс, носителя новых ценностей. Опасно такое развитие событий и потому, что власти всех уровней, находясь вне общественного контроля, вольны не принимать интересы общества в расчет.
Но, может быть, самое важное на современном этапе — то, что общественные институты практически исключены из процесса разработки и реализации реформ. Стоит ли удивляться, что проводимые трансформации не являются социально ориентированными. Остается главный вопрос: могут ли быть реализованы ре-
формы, не поддержанные даже социально активными и организованными представителями граждан России в виде неправительственных организаций, не говоря уж обо всем населении в целом?
СОВРЕМЕННЫЕ РОССИЙСКИЕ ПРОФСОЮЗЫ И ИХ РОЛЬ В ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ ТРУДОВЫХ КОНФЛИКТОВ
Попробуем выявить тенденции развития одного из самых массовых общественных движений современной России — профессиональных союзов. Этот пример специфичен (а потому представляет особый интерес), поскольку, во-первых, профсоюзы существуют в нашей стране практически непрерывно с начала XX века, а во-вторых, сами они не причисляют себя к неправительственным организациям, предполагая особое место в политической системе, и эту точку зрения поддерживают ученые, исследующие их деятельность.
Существуют различные определения профсоюзов, но практически все они сводятся к интерпретации их как объединений наемных работников, созданных с целью защиты прав и интересов последних, повышения зарплаты, улучшения условий труда. Так, согласно Э. Гидденсу, профсоюзы возникли для защиты материальных интересов промышленных рабочих. В начальный период развития индустриального общества наемные рабочие практически не имели ни политических прав, ни возможностей влияния на условия собственного труда. В то же время совместный труд на фабриках приводил к возникновению солидарности, которая стала основой для формирования рабочего движения. «Тред-юнионы появились, в первую очередь, как средство компенсации дисбаланса власти между рабочими и работодателями» [8, р. 23].
Главную задачу профсоюзов некоторые социологи видят в институционализации трудовых конфликтов, т.е. в установлении правил и процедур их урегулирования. Именно институционализация трудовых конфликтов стала главным фактором снижения напряженности в западном обществе (8). Помимо этого происходит институционализация самих профсоюзов, т.е. формирование правил и процедур их взаимодействия с различными социальными акторами, прежде всего, с государством и работодателями [б].
Российские профессиональные союзы действуют на политической арене очень короткий период времени, по сравнению с западными. Профсоюзы, существовавшие в советский период, были частью государственной системы управления и ни в какой мере не могут быть причислены к общественным организациям. Только
за последнее десятилетие XX века многие российские профсоюзы прошли путь от рабочей самоорганизации, противостоящей работодателям и государству, до института современного российского общества, встроенного в систему социального партнерства.
Существует ряд факторов, которые обусловливают специфику функционирования профсоюзов как субъектов публичной политики, их институционализации. К этим факторам относится, во-первых, переходный характер экономики России и свойственные ей острые социальные конфликты, во-вторых, наличие структур бывших советских профсоюзов, стремившихся после распада СССР снова завоевать себе место в политике, в-третьих, существование сформировавшейся системы международных профсоюзных организаций и сложившейся модели социального партнерства. Однако в целом российские профсоюзы проходят в своем развитии те же стадии, что и западное профдвижение.
После 1991 г. советские профсоюзы утратили свои позиции в государственной системе — эта система просто перестала существовать. Новое российское государство в начале 90-х годов пыталось скопировать западную модель трипартизма, а потому приняло ряд законов о профсоюзах и охране прав трудящихся. Была создана трехсторонняя комиссия, в которую вошли представители государства, работодателей и профсоюзов. Министерство труда и другие государственные структуры занимались вопросами охраны труда. В середине 90-х годов были созданы и соответствующие региональные структуры, например, министерства по урегулированию трудовых конфликтов и т.п. Однако правовой механизм защиты интересов трудящихся длительное время не работал, а трехсторонняя комиссия оставалась чисто символической, декоративной структурой, в ней отсутствовала главная сторона — профсоюзы.
Ситуация несколько менялась по мере развития профсоюзного движения, которое состоит из организаций, различных по происхождению, способам действий, ресурсам и характеру взаимоотношений с властью и бизнесом.
Традиционные профсоюзы
Традиционные профсоюзы — это бывшие советские профсоюзы, объединившиеся в Федерацию независимых профсоюзов (ФНПР). В начале 90-х они не играли сколько-нибудь серьезной роли на политической арене и не имели влияния на процессы принятия решений. Они сохранили материальную базу совете-
кой профсоюзной системы, но численность их членов упала: люди
выходили из профсоюза, так как он представлял скорее интересы администрации, нежели работников, не хотели платить членские взносы, переходили в альтернативные организации и т.п. Тем не менее, традиционные профсоюзы покинули далеко не все. Многие оставались «на всякий случай», просто потому, что хорошо помнили о их роли в недавнее советское время. Кроме того, профсоюзы постарались сохранить за собой распределительную функцию, опираясь на налаженные связи в сфере торговли и услуг. Однако даже сами члены этих организаций не рассматривали их как представителей и защитников своих интересов.
Традиционные профсоюзы искали способы вернуть себе старое или занять новое место в политической системе современного общества. Однако государство и работодатели не желали рассматривать их как партнера, несмотря неполную лояльность профсоюзных лидеров по отношению к этим структурам и сохранившиеся хорошие отношения первичных организаций с администрациями предприятий. Старые профсоюзы не обладали ни властью, ни капиталом, они фактически не представляли интересов трудящихся и не защищали их права, т.е. не могли мобилизовать наемных работников на какие-либо активные действия.
В начале и середине 90-х годов права работников нарушались постоянно: при увольнениях, при заключении и выполнении тру-
довых договоров. Более того, масштабный характер приобрели невыплаты заработной платы. Попытки защитить рабочих, используя принятое трудовое законодательство, полностью провалились. Иски в суд принимались с нарушениями, администрация предприятий информировалась о том, кто их подал. Суд не был защищен от давления, а его решения просто не исполнялись: заработная плата не выплачивалась, незаконно уволенных
работников сокращали после восстановления и т.п. В итоге даже те предприятия, которые располагали средствами на заработную плату, перестали ее выплачивать. Это происходило с согласия региональной и местной власти, которая только формально требовала от директората объяснений по поводу невыплат.
Большинство входящих в ФНПР профсоюзов не могли нарушить сложившиеся отношения с администрацией. В крайнем случае, они могли действовать, не выходя за рамки, определенные трудовым законодательством, а такие действия пользы не приносили. Получить разрешение на забастовку было так же нереально, как и выиграть судебный процесс. Добиться поддержки ра-
298 О.В. АКСЕНОВА, И.А. ХАЛИЙ
ботников, сохраняя лояльность к власти и администрации и действуя в рамках закона, не удалось.
Традиционные профсоюзы в этот период начинают активные поиски новой социальной базы. Они декларируют свою причастность к разрешению различных проблем, включая экологические, и объявляют себя защитниками интересов не только работников, но и всего населения.
Альтернативные профсоюзы
Альтернативные (свободные) профсоюзы в отличие от традиционных, в большинстве случаев были формой самоорганизации работников, объединившихся для защиты своих насущных интересов. В течение десятилетия новые организации постоянно появлялись и исчезали. Некоторые из них существовали не более двух лет.
Исследователи профсоюзного движения выделяют три волны появления альтернативных профсоюзов [4]. Первые организации появились в результате стихийного забастовочного движения конца 80-х годов. Наиболее известными стали Независимый профсоюз горняков (НПГ) и Федерация профсоюзов авиадиспетчеров (ФПАД). Эти профсоюзы отказались от универсального членства, не принимали руководителей предприятия и даже специалистов. Они объединяли определенные группы работников: рабочих проходческих
участков в угольной промышленности, авиадиспетчеров и летный состав авиатранспорта и т.д. Эти группы отвечали за выполнение какой-либо функции предприятия, жизненно важной для экономики и общества в целом. Например, шахтерская забастовка означала перебои в энергосистеме и приостановку деятельности металлургической промышленности. Забастовка машинистов и диспетчеров могла полностью парализовать железнодорожное и воздушное сообщение, имеющее ключевое значение для огромной страны и т.п. Именно такой способ организации и мобилизации активистов давал новым профсоюзам силу и реальную возможность влияния на принятие решений.
Новые профсоюзы начали использовать механизм коллективных договоров. Форма переговоров была принципиально иной и представляла собой открытый и равноправный диалог, вместо традиционных закрытых обсуждений с доминированием администрации. Несогласие с требованиями новых профсоюзов или невнимание к ним оборачивались для работодателя забастовками и акциями протеста.
Администрация предприятий и власти не желали признавать новые профсоюзы. Их лидеры часто подвергались преследованиям и насилию. Традиционные профсоюзы объединялись с администрацией и во многих случаях действовали совместно с ней против альтернативных. Совместных акций традиционных и альтернативных профсоюзных организаций по защите прав работников никем не отмечено.
Ряд ресурсов альтернативным профсоюзам доступен не был, по крайней мере, на первых этапах их деятельности. Так, в отличие от традиционных, у них не было нормальных условий для работы, помещений, средств связи, оргтехники.
Распределительная активность традиционных профсоюзов в эпоху дефицита, а затем дороговизны была достаточно серьезным средством привлечения членов в организацию. Некоторые альтернативные организации попытались использовать его, но безуспешно, так как добыча нужных товаров и путевок требовала связей в торговле, которых у них не было. Кроме того, они не умели управлять организационными ресурсами, т.е. в отличие от бюрократических традиционных профсоюзов, не могли обеспечить выполнение собственных решений, правильно вести бухгалтерский учет, наладить делопроизводство, учет членства и т.п.
В середине 90-х годов результаты работы альтернативных профсоюзов во многих случаях были перехвачены традиционными (например, Росуглепроф — коллективный член ФНПР — присвоил себе заслугу подписания тарифного соглашения и ряд других достижений альтернативного НПГ).
В этот период некоторые альтернативные профсоюзы (например, авиадиспетчеров) были институционализированы, признаны работодателями в качестве партнеров и фактически утратили свою альтернативность. Работодатели в таких случаях начали считаться с интересами работников и перестали инициировать острые конфликтные ситуации, по крайне мере, в течение довольно долгого времени. Другие альтернативные профсоюзы первой волны, как, например, НПГ, просто потеряли свое влияние, поскольку не смогли решить проблемы невыплат заработной платы и незаконных увольнений. Дело в том, что в середине 90-х годов начались многочисленные привлечения профсоюзов к ответственности за незаконные забастовки, а получить разрешение на легальную забастовку стало практически невозможным.
В ответ на это возникла новая волна рабочего движения. Ее сила — в массовости и возрастающей радикальности протестных
л
Л
4
действий, которые включали в себя забастовки, голодовки, захват руководителей предприятий, блокады транспортных магистралей и даже «демонстрационные» самоубийства. Создаются стачечные комитеты, которые нигде официально не регистрируются и юридически не подлежат привлечению к ответственности. В акциях совместно участвуют работники бюджетных организаций (учителя, врачи), рабочие промышленных предприятий. Во многих случаях стачку начинают учителя и врачи, которые затем мобилизуют шахтеров, промышленных и транспортных рабочих.
Власти и компании идут на переговоры со стачкомами, несмотря на то что последние никак юридически не оформлены. Дело в том, что акции становятся настолько масштабными, что возникает угроза крупных экономических и социальных катастроф. Игнорировать их далее было невозможно. Одной из таких акций была «рельсовая война» 1998 года, во время которой рабочие перекрывали главные железнодорожные магистрали.
Профсоюзы (традиционные и новые) в этой волне протеста участия не принимали: активисты акций считали эти организа-
ции продажными, в лучшем случае бесполезными, и не давали присоединиться к своим действиям.
Стало очевидно, что ничем не ограниченное нарушение прав работников и ущемление их интересов чревато серьезнейшими экономическими издержками для работодателя, социальными и политическими потрясениями для власти. Региональные администрации, которые зависели от действующих в регионе компаний и отстаивали их интересы, поняли, что в результате масштабных протестов могут просто потерять власть. В результате, суды начали принимать решения в пользу работников.
Таким образом, понадобились массовые радикальные протесты для того чтобы трудовое законодательство, наконец, заработало. Это создало условия для возникновения еще одной, третьей волны деятельности альтернативных профсоюзов. Стачкомы обычно распадались после того как их требования удовлетворялись. В конце 90-х годов альтернативные профсоюзы были малочисленными. Они создавались и на промышленных предприятиях, и в бюджетных организациях, в больницах, школах (например, независимый профсоюз ВАЗа, учительские профсоюзы Новосибирска и др .).
Эти профсоюзы не могли быть массовыми в силу оппозиционности администрации предприятий. Участие в них было сопряжено с определенным риском. Но, несмотря на это, альтернатив-
ным профсоюзам третьей волны часто удается заставить работодателей считаться с их требованиями. Их лидеры и активисты, как правило, грамотны, активно участвуют в профсоюзных учебных программах и успешно используют полученные знания в переговорах с директоратом предприятий и властными структурами. Профсоюзное образование становится важным ресурсом альтернативных профсоюзов лишь после того как государство и работодатели ощутили угрозу со стороны стихийного рабочего движения. Основной формой действий становятся иски в суд, многие из которых удается выиграть. Малочисленность и локальность действий
— главные признаки современных альтернативных профсоюзов, их формальная принадлежность к какой-либо из профсоюзных федераций не имеет ключевого значения. Отдельные организации даже входят в состав ФНПР, что не оказывает существенного влияния на их политическую позицию и способы действий.
Профсоюзы компаний
Стремление предотвратить трудовые конфликты заставило руководство крупных компаний (прежде всего нефтедобывающих
— «ЛУКОЙЛ», «ЮКОС» и др.) создать собственные профессиональные союзы. Правда, высокий уровень зарплат в этих компани- ях — фактор снижения вероятности конфликтных ситуаций. Профсоюзы компаний, по сути, выполняют функции социального страхования, а также других функций, свойственных в прежнее время советским профсоюзным организациям. Например, профессиональный союз «ЮКОСа» организовал аналог социалистического соревнования на предприятиях компании. Создание подконтрольных администрации профсоюзов позволило компаниям решать внутренние социальные проблемы и демонстрировать западную модель трудовых отношений, что крайне важно для работы с западными партнерами.
Социальное партнерство
Термином «социальное партнерство» применительно к профсоюзному движению обычно обозначают согласование интересов наемных работников, государства и работодателей на всех стадиях принятия и реализации решений, которые в какой-либо степени касаются этих интересов.
Партнерство между перечисленными социальными акторами осуществляется посредством сформировавшегося на Западе в тече-
ние прошлого столетия механизма трипартизма [3]. Трипартизм означает, что процесс согласования интересов, регулирование социально-трудовых отношений, разрешение конфликтных ситуаций и т.д. должен происходить при обязательном участии работодателей, представленных их объединениями, профсоюзов как представителей наемных работников и государства, от имени которого выступает правительственная администрация, отраслевые министерства и ведомства. Трипартизм предполагает наличие законодательной базы, организационных структур разных уровней, установленных процедур взаимодействия.
Как уже говорилось, в России в начале 90-х годов систему социального партнерства законодательно и организационно начало создавать правительство, которое использовало западную модель социального партнерства в сфере трудовых отношений. В 1991 г. был принят Указ президента РФ Б.Н. Ельцина «О социальном партнерстве и разрешении трудовых споров (конфликтов)». Затем принимается ряд федеральных законов («Закон о профсоюзах», «Закон о порядке разрешения коллективных трудовых споров», «Закон о коллективных договорах и соглашениях» и др.) и Трудовой кодекс РФ. Формируется система социального взаимодействия на всех уровнях.
На федеральном уровне 1992 г. впервые создается Российская трехсторонняя комиссия по урегулированию социально-трудовых отношений (РТК). Задачи, состав и численность комиссии постоянно уточнялись. Наконец, в 1999 г. Комиссии был придан статус постоянного органа системы социального партнерства в России. Согласно федеральному закону о Российской трехсторонней комиссии количество членов каждой из сторон (федеральной власти, работодателей и профсоюзов) не может превышать 30 человек. Кроме того, были созданы отраслевые тарифные комиссии, в регионах и в муниципалитетах действуют региональные и территориальные трехсторонние комиссии, а на предприятиях —двухсторонние комиссии (профсоюз и администрация предприятия).
Все перечисленные комиссии должны разрабатывать и принимать соглашения, регламентирующие отношения наемных работников и работодателей (на предприятиях — коллективные договоры), а также контролировать выполнение этих соглашений и договоров.
Среди основных задач Комиссии:
— обсуждение и принятие Генерального соглашения между общероссийскими объединениями работодателей, профсоюзами и правительством РФ;
— контроль над ходом его выполнения;
— содействие в принятии отраслевых тарифных соглашений;
— урегулирование коллективных трудовых споров;
— проведение предварительных трехсторонних консультаций и обсуждение нормативных актов РФ по экономическим и социальным вопросам;
— экспертиза проектов законодательных актов, федеральных программ, решений федеральных органов исполнительной власти.
Количественные показатели работы Комиссии (число заключенных соглашений и принятых постановлений) достаточно высоки, однако в реальности ее работа не столь успешна. Многие постановления РТК, положения Генеральных соглашений так и не были реализованы. Генеральное соглашение во многом остается декларативным документом: наказание за его нарушение
не предусмотрено законом, а его выполнение зависит от воли правительства.
Нацеленные на сотрудничество с властями, традиционные профсоюзы добивались доступа к рассмотрению социально-трудовых проблем, следовательно, к укреплению своей позиции в процессе принятия решений. Предприниматели не придавали большого значения участию в трехсторонней комиссии. Необходимый уровень представительства промышленников всегда был достаточно серьезным вопросом в ее работе. Кроме того, организованных объединений работодателей крайне мало. В ходе приватизационной компании были ликвидированы многие министерства. Профсоюзы стали настаивать на создании объединений работодателей: им не с кем было более подписывать соглашения, а
кроме того, исчез субъект, которому можно было предъявить претензии за их невыполнение. В результате, в середине 90-х годов лишь 20% отраслевых тарифных соглашений были заключены с работодателями. Основная их часть подписана с федеральными министерствами и другими ведомствами, не располагавшими необходимыми экономическими, финансовыми и властными полномочиями.
Необходимость заключать соглашения стала подталкивать предпринимателей к формированию объединений. Во многих случаях инициаторами создания организаций работодателей выступили профсоюзы. Например, по инициативе Горно-металлургического профсоюза России был проведен учредительный съезд Ассоциации промышленников горно-металлургического комплекса России (АМРОС).
Однако большинство подобных объединений на федеральном уровне не имеют полномочий на заключение отраслевых соглашений от имени всех работодателей, поскольку в них чаще всего входит лишь несколько крупных предприятий отрасли. В результате эффективность деятельности таких объединений при заключении соглашений невысока.
Правительство посредством участия в трехсторонней комиссии рассчитывало ослабить давление протестного движения, однако этого достичь не удалось. В конце 90-х годов РТК так и не смогла решить проблему невыплат долгов по заработной плате, что только усилило существовавшее в стране социальное напряжение. В результате правительство сократило функции РТК как органа социального партнерства на федеральном уровне. Она была лишена права организовывать трехсторонние консультации по вопросам социально-трудовых отношений, делать заключения о целесообразности регистрации международных правовых норм и т.д. В итоге комиссия была отстранена от непосредственного подписания Генерального соглашения.
Правительство идет на ведение диалога только по проблемам, касающимся подготовки нормативных актов. Профсоюзы и работодатели не допускаются к разработке программ, которые направлены на стабилизацию экономики, а программные документы, определяющие развитие российского общества, принимаются без участия этих двух стороны.
На региональном уровне активизация деятельности трехсторонних комиссий началась в 1998 г. В начале 90-х, на первом этапе формирования региональных комиссий в соглашения были записаны декларативные заявления, но никаких мер ответственности за их выполнение не было выработано. Начиная с 1996 г., в регионах формируются механизмы контроля над исполнением соглашений, инициаторы создания которых — и профсоюзы, и региональная администрация. До 1996 г. губернаторы назначались Президентом РФ, в 1996 г. многие из них не были избраны и потеряли свою власть. Новые губернаторы были заинтересованы в повышении действенности институтов социального партнерства — чтобы их можно было использовать для улучшения собственного имиджа.
Но главной причиной оживления социального партнерства в регионах стало нарастающее движение протеста против невыплат заработной платы. Давление со стороны этого движения на региональные власти было сильнее, чем на власть федеральную.
Итак, несмотря на все препятствия, социальное партнерство в России постепенно становится реальностью. В начале 90-х годов российский трипартизм был чисто символической, демонстрационной моделью социального партнерства, созданной правительством по западным образцам. К концу 90-х годов под влиянием протестного рабочего движения эта модель начинает реально функционировать. К этому времени государству и компаниям стало очевидно, что ничем неограниченное нарушение прав работников и ущемление их интересов чревато серьезными экономическими издержками для работодателя, и что отработанный за два столетия на Западе механизм социального партнерства можно использовать для предотвращения конфликтов и для контроля над рабочим движением.
Государство и работодатели были готовы начать переговоры и перейти к партнерскому взаимодействию. Однако предпочтительным был лояльный и неконфликтный партнер, каким и выступали традиционные профсоюзы. Мало того, международные профсоюзы в начале 90-х годов стремились помогать альтернативным профсоюзам. В конце десятилетия поток западной помощи профсоюзному движению был перенаправлен от альтернативных профсоюзов к ФНПР. Западные профсоюзы, для которых социальное партнерство более ста лет является основополагающим принципом взаимодействия с властями и работодателями, ориентировались на поддержку тех российских организаций, с которыми активно сотрудничают государство и компании. Помощь осуществлялась прежде всего в виде учебных программ. Только малая их часть предназначена для работы с малочисленными альтернативными профсоюзами. Такая переориентация поддержки существенно усилила ресурсную базу и политические возможности традиционных профсоюзов.
Таким образом, в России постепенно складывается система профсоюзов западного типа, формируются соответствующие нормы и правила социального партнерства. Российские профсоюзы включаются в процесс глобализации. В стране действуют международные профсоюзные федерации, в которые входят в основном профсоюзы ФНПР, а также институционализированные альтернативные профсоюзы.
Возникает парадоксальная ситуация: забастовочное движение, к
которому традиционные профсоюзы имеют весьма слабое отношение, а также результаты деятельности альтернативных профсоюзов придают ФНПР политический вес, достаточный для того, чтобы вступить с работодателями и государством в партнерские отношения.
Институционализации профсоюзов и становление системы социального партнерства в России, как и на Западе, неизбежно ведет к тому, что эти организации перестают представлять интересы наемных работников. Глобализация усиливает эту тенденцию. Последствия для профсоюзного движения и для общества в целом противоречивы. Профсоюзные организации, с одной стороны, получают доступ к ресурсам на национальном и международном уровне, расширяют возможности влияния на государство и работодателей, с другой — теряют позиции защитников интересов трудящихся. Их действия неизбежно становятся символическими, демонстрационными.
Локальный уровень действия профсоюзов позволяет сохранить их альтернативность, независимость, оставаться формой самоорганизации наемных работников и частью гражданского общества, при этом доступ к ресурсам и возможности участия в политическом процессе для малочисленных местных профсоюзных организаций существенно ограничен.
Формирование профсоюзов в России происходит в соответствии с общими закономерностями развития профсоюзного движения. Они неизбежно проходят путь от самоорганизации рабочих к институционализации и бюрократизации движения и на определенной стадии своего развития перестают представлять интересы работников и защищать их права. Если при этом права продолжают нарушаться, а трудовые конфликты не решаются в институциональных рамках, то возникают новые альтернативные профессиональные союзы.
Бюрократизация профсоюзов не только приводит к разрыву с собственной социальной базой, но и снижает их политический вес. Работодатели и власти готовы рассматривать эти организации как равноправного партнера в том случае, если профсоюзы реально представляют наемных работников, а, следовательно, могут мобилизовать их на активные действия, направленные против государства и компаний. Теряя поддержку со стороны рабочих, профсоюзы перестают быть реальной социальной силой.
Система законодательной охраны прав трудящихся, равно как и система социального партнерства начинают действовать только в результате достаточного давления со стороны рабочего движения на работодателей и государство. Никогда и нигде партнерские отношения не возникали по доброй воле работодателей или власти.
В России полная институционализация и бюрократизация профсоюзов, вытеснение с политической арены альтернативных профсоюзов могут быть крайне опасными в виду острых социальных проблем, создающих угрозу социального взрыва.
ЛИТЕРАТУРА
1.Доннер Е. Прошлое экологического движения // Участие. Социальная экология регионов России. Альманах. М., 2003. Вып. 8.
2. Здравомыслова ЕА. Парадигмы западной социологии общественных движений. СПб.: Наука, 1993.
3. История профсоюзного движения за рубежом. М.: Профиздат, 1990.
4. Кацва AM. Социально-трудовые конфликты в современной России: истоки, проблемы и особенности. М. — СПб.: Летний сад, 2002.
б. Петрова ЛЛ. Как умирают «советские» профсоюзы // Мир России. 2001. № 3.
6. Профсоюзное пространство современной России / Под ред. В. Борисова, С. Кларка. М.: ИСИТО, 2001.
7. Яницкий ОЛ., Халий И А. Развитие советского / российского экологического движения // Социальное развитие: современные политические
тенденции. Тилборг, 1996.
8. Giddens A. Sociology. Third edition. Cambridge: Polity Press, 1998.
9. Kltschelt H. Political opportunity structures and political protest: anti-
nuclear movements in four democracies // British Journal of Political Sciences.
1986. Vol. 16.
10. McCarthy J., Zald M. Resource mobilization and social movements: a
partial theory // American Journal of Sociology, 1977. Vol. 82. P. 1220.
11. Touraine A. An introduction to the study of social movements // Socilogical Research. 1985. Vol.52. № 4.
