CC BY
39
© 2004 г. Н.Ю. Беликова
РАЗВИТИЕ ОБНОВЛЕНЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ В РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 20-е гг. XX в. НА ЮГЕ РОССИИ
После завершения гражданской войны вводившаяся в стране новая экономическая политика требовала сделать более терпимым отношение государства к религиозным организациям. Первые постреволюционные годы способствовали изменению внутрицерковных связей в Русской православной церкви (далее - РПЦ), что ощущалось как в центре, так и на местах. Особенно это касалось сельских регионов, в том числе Дона, Кубани и Ставрополья, где подавляющая часть населения оставалась верующей.
В начале 1922 г. советская власть пришла к выводу о необходимости более глубокой работы с лояльным по отношению к ней и правительству духовенством. Религиозная политика государства в постреволюционный период была направлена на поддержку обновленческого движения в РПЦ, руководящий орган которого был официально оформлен в мае 1922 г.
Первой крупной попыткой приспособить религию к изменившимся социально-экономическим условиям в стране являлось обновленческое движение. Объединившись на платформе признания советской власти и провозгласив программу реформирования православия, обновленцы выступали против старой патриаршей церкви, которую возглавлял Тихон, из-за ее враждебного отношения к новой власти. Острая борьба между «обновленцами» и «тихоновцами» вызвала раскол в РПЦ, продолжавшийся почти четверть века. Наибольшей глубины он достиг в 1922 - 1925 гг. Именно в то время выявились основные черты этого течения. В программе постреволюционных реформ обновленческой группой духовенства в 1922 г. выдвигались следующие требования. Во-первых, пересмотреть церковную литургию и устранить те наслоения, которые были внесены в православное богословие пережитым периодом союза церкви и государства, и обеспечить свободу пастырского творчества в области богослужения. Во-вторых, устранить обряды, являющиеся пережитком языческого мировоззрения. В-третьих, развернуть борьбу с суевериями, религиозными предрассудками и приметами, выросшими на почве народного невежества и монашеской эксплуатации религиозного чувства доверчивых масс. В-четвертых, приблизить богослужение к народному пониманию, упростить богослужебный чин, реформировать богослужебный устав применительно к требованиям местных и современных условий. В-пятых, исключить из богослужений выражения и идеи, противные духу всепрощающей Христовой любви. В-шестых, расширить вовлечение мирян в богослужение до церковного учительства включительно [1].
Обновленчество 1920-х гг. по своему составу и программным требованиям не было однородным движением, но всех его сторонников объединяло отмежевание от политического курса патриарха Тихона,
признание Октябрьской революции и нового строя, оно несло в себе влияние постреволюционных модернистских тенденций в православии.
Именно с этой группой духовенства новая власть предполагала на время нормализовать отношения. У власти были свои представления о роли обновленчества в жизни общества. Уже 20 марта 1922 г. в докладной записке ГПУ в Политбюро весьма откровенно предлагалось путем грубого насильственного вмешательства во внутрицерковную жизнь РПЦ произвести своеобразный «переворот»: «ГПУ располагает сведениями, что некоторые местные архиереи стоят в оппозиции реакционной группе синода и что они, в силу канонических правил и других причин, не могут резко выступить против своих верхов, поэтому они полагают, что с арестом членов синода им представляется возможность устроить церковный собор, на котором они могут избрать на патриарший престол и в синод лиц, настроенных более лояльно к советской власти. Оснований для ареста Тихона и самых реакционных членов синода у ГПУ и его местных органов имеется достаточно. ГПУ находит: 1) что арест синода и патриарха сейчас своевременен; 2) что допущение духовного собора на предмет избрания нового синода и патриарха сейчас также возможно...» [2, с. 149-150]. Арест членов синода и патриарха расчищал дорогу обновленческому движению. В докладной записке Л. Д. Троцкого от 30 марта 1922 г., утвержденной Политбюро, была практически сформулирована вся тактическая и стратегическая программа деятельности партийного и государственного руководства по отношению к обновленческому духовенству: «Если бы медленно определяющееся буржуазно-соглашательское сменовеховское крыло церкви развилось и укрепилось, то она стала бы для социалистической революции гораздо опаснее церкви в ее нынешнем виде... Поэтому сменовеховское духовенство надлежит рассматривать как опаснейшего врага завтрашнего дня. Сегодня же надо повалить контрреволюционную часть церковников, в руках коих фактическое управление церковью. Мы должны, во-первых, заставить сменовеховских попов целиком и открыто связать свою судьбу с вопросом об изъятии ценностей; во-вторых, заставить довести их эту кампанию внутри церкви до полного организационного разрыва с черносотенной иерархией, до собственного нового собора и новых выборов иерархии. К моменту созыва собора нам надо подготовить теоретическую и пропагандистскую кампанию против обновленной церкви» [2, с. 161-163]. Отсюда следовало несколько четких практических указаний партийным и советским руководителям на местах: «Провести широкую агиткампанию, расколоть духовенство, изъять ценности, расправиться с черносотенными попами, неофициально
поддерживать сменовеховских, но заставить их определиться и взять на учет; начать подготовку ко второй кампании по разгрому и этих последних» [2, с. 164]. Таким образом, этот документ доказывает, что власти изначально планировали использовать обновленческое движение в своих целях, а затем по существу расправиться и с ним.
Государственные органы на местах, в строгой секретности обсуждали свое отношение к обновленцам и разрабатывали методы общения с ними. Так, на закрытом заседании Президиума Кубано-Черномор-ского областного комитета РКП(б) от 21 июня 1922 г. обсуждался вопрос «Об отношении к революционным группировкам внутри РПЦ». В ходе обсуждения было принято решение «Признать обновленческий союз «Живой церкви» в целях дальнейшего раскола среди духовенства явлением полезным, председателю Куба-но-Черноморского исполнительного комитета оказывать содействие указанному союзу» [3]. Был разработан и метод связи представителей местных властей со священнослужителями обновленческого направления. Он заключался в ведении переписки в секретном порядке. Такая переписка со временем приобрела форму отчетности обновленческого духовенства перед государственными органами власти. В основу политики местных властей по отношению к обновленческому духовенству была положена программа, разработанная ГПУ, направленная на полное подчинение этого движения государственным органам. Таким образом, под воздействием государства с одной стороны и изменением внутрицерковной системы - с другой в РПЦ появились новые течения, одним из которых стало обновленчество.
29 мая 1922 г. в Москве состоялось учредительное собрание организации «Живая церковь». А.И. Введенский изложил тезисы предстоящей реформы православной церкви. Так, в области догматики провозглашалась борьба со схоластическими извращениями первоначального христианского вероучения. Указывалось на необходимость поворота от религиозной мифологии к научно-философскому осмыслению мира и бытия. Обращалось внимание на то, чтобы наряду с «творческой божьей волей» признавался материалистический подход к сотворению мира: участие «производительных сил природы» в этом процессе. Страшный суд, рай, ад предлагалось воспринимать как понятия нравственные и в боге видеть прежде всего не карающее начало, а источник правды. В области этики декларировались потребности совместить идеи христианства с идеями научного социализма и утверждалось, что спасение души не только возможно в монастыре, но и в мирских условиях. В области ли-тургики считалось целесообразным упрощение и сокращение богослужения, освобождение его от «языческих» наслоений. Предлагалось введение нового (Григорианского) летоисчисления, переход с церков-но-славянского на русский (украинский, белорусский) язык [4]. В православной церкви, в ее неавторитетной среди населения части, возникла потребность в совершенствовании языковых средств, адаптации паст-
вы к социально-экономическим реалиям. Предполагалось вовлечь мирян в богослужение, допустить женщин к сану диаконис.
В области канонических изменений, писал А.И. Введенский, нужно отказаться от национализма, проявлять терпимость в вероисповедальных вопросах. Он также высказал мысль о необходимости прекращения анафематствования, настоятельно выдвигалось требование ликвидировать монашество, ввести женатый епископат, разрешить духовенству вступать во второй брак. Предлагались новшества и в приходской жизни. Представители «Живой церкви» считали возможным проводить выборы духовенства прихожанами и переводить его на заработную плату. Обсуждался вопрос о разрешении священнослужителям носить светское платье, бриться, стричь волосы, посещать зрелища и т. д. [4]. Многое из того, что постулировалось А.И. Введенским, было объектом размышлений либерально настроенных кругов духовенства и интеллигенции конца XIX - начала XX в.
Для усиления позиций «Живой церкви» обновленцами был создан институт уполномоченных Высшего церковного управления (далее ВЦУ) при епархиальных управлениях. Последние наделялись широкими правами, вплоть до отмены решений епархиальных архиереев. В августе 1922 г. в Краснодаре прошел первый съезд членов «Живой церкви», на котором присутствовал известный обновленческий протоиерей Федор Делавериди, прибывший из Москвы. Выступая на съезде он заявил, что «Живая церковь» должна быть, принята из-за необходимости соблюсти интересы церкви» [5]. Сомнения некоторых священнослужителей по поводу каноничности этого шага он рассеивал следующими словами: «Лишь бы церковный мир и единение» [5]. На этом съезде была принята декларация «О признании духовенством Кубанской епархии «Живой церкви» и обновленческого ВЦУ».
Уполномоченные ВЦУ поддерживали контакт с местными органами власти и составляли для них доклады о церковной жизни на местах. Например, интересен доклад в Кубчероблисполком уполномоченного ВЦУ Ф. Делавериди, в котором дается характеристика церковной жизни на Кубани в течение 1921 - 1922 гг. В нем подчеркивается, что «в самом начале революционного церковного сдвига кубанское духовенство сразу стало на путь церковной революции и зафиксировало это постановлениями городского духовенства и епархиального съезда благочинных. Однако нашлись и противники этого движения, но они были слишком малочисленны» [6, л. 20]. И далее уполномоченный ВЦУ делает заключение, что «противление некоторых священнослужителей вызвано не религиозными побуждениями, ибо все они не противники церковных реформ, а побуждениями политического характера, так как церков-но-обновленческое движение снесло с трона патриарха Тихона - начальника Российской контрреволюции» [6, л. 20]. Этот документ подтверждает предположение, что преобразовательные тенденции в РПЦ нашли широкий отклик среди кубанского духовенства. У них была возможность естественным путем вы-
литься в реформирование православия. Но вмешательство советской власти во внутрицерковные дела прервало этот процесс, настроив против обновленческого движения большую часть мирян и духовенства.
На Кубани переход в обновленчество среди духовенства принял небывало широкий размах. Это движение возглавил кубанский архиерей Иоанн. Руководители обновленческого движения в регионах предлагали местным властям целую программу действий по борьбе с «тихоновщиной». Например, «выслать из пределов Кубани ярых сторонников патриарха (из Ейска - епископа Евсевия и священника Трофима Сасько; из Краснодара - священников Александра Макова, Петра Рудкевича и Александра Пурлевского); закрыть монастырские подворья и монастыри в Краснодаре, Армавире, Кропоткине, закрытые уже постановлением ВЦУ или передачи монастырских храмов в руки белого духовенства и тем разбить провокационные монашеские пункты. Это легко можно сделать при проведении декрета об отделении церкви от государства» [6, л. 21 об.]. Такая программа в дальнейшем была успешно претворена местными властями в жизнь. В 1922 г. все церкви Краснодара были переданы местными властями обновленцам. Единственным в городе православным храмом оставалась Ильинская церковь, настоятелем которой являлся отец Александр Маков [7]. В Армавире в 1923 г. был закрыт Александро-Невский монастырь [8]. По данным информационной сводки VI отделения секретного отдела ОГПУ на 1 января 1924 г., следует, что в Армавире тихоновское движение парализовано. Обновленцы начали завоевывать в городе свое положение [9]. Позиции обновленческого духовенства в Северо-Кавказском крае усиливались. К 1 января 1926 г. в регионе уже насчитывалось 9 обновленческих епархий против 3 тихоновских, 934 синодальных церкви против 727 патриарших, обновленческого духовенства - 2165 человек, а патриаршего - 1916 [10]. Наибольшее распространение реформаторские тенденции в РПЦ получили на территории Кубани, где насчитывалось 440 синодальных церквей и 1116 священнослужителей, а также на Дону, где было 402 церкви и 845 человек духовенства. Наименьшее развитие обновленческие идеи на юге России получили среди духовенства Ставрополья. Здесь действовало только 22 церкви с 70 священнослужителями [10].
Следует отметить особенность обновленческого движения в РПЦ на юге России. Из статистических данных, приведенных выше, можно сделать вывод, что спад обновленческого движения здесь начался после 1926 г. в отличие от центральных частей страны, где он обозначился летом 1923 г., когда был освобожден из-под стражи патриарх Тихон. Это можно объяснить тем, что на юге страны в начале 1920-х гг. органами ОГПУ были арестованы практически все влиятельные епископы, поддерживающие Тихона [11]. Тихоновское направление осталось без духовного лидера с одной стороны, а с другой - поддержанные новой властью обновленцы создавали устойчивую среду для функционирования РПЦ. По данным Д. В. Поспеловского, к 1928 г. в стране насчитывалось 3364 храма, принад-
лежащих обновленцам [12], из них 876 церквей в 1926 г. располагалось на территории Северо-Кавказского края (без автономных областей) [10]. Таким образом, наибольшее распространение в стране реформаторские тенденции в РПЦ в период постреволюционных преобразований получили среди духовенства Краснодарского, Ставропольского краев и Ростовской области.
Следует отметить, что в казачьей среде обновленческие идеи были слабо восприняты. Это ярко отражено в письмах казаков, адресованных в 1920-е гг. родственникам, живущим за границей. В письме с Кубани за 1925 г. говорилось, что «в нашей православной церкви произошел раскол, и само духовенство распалось на два лагеря: «тихоновщина» и «Живая церковь», и я не могу разобраться основательно в принципах расхождения» [13]. Такое непонимание обновленческих идей неудивительно, так как, служа православной вере, казаки не углублялись в тонкости богословского и катехизического учений. Они больше внимания уделяли непосредственной вере, основанной на чувстве. Вера у казаков носила ритуальный характер, формальная сторона преобладала над духовной. Отсюда и следовало равнодушное отношение к духовному содержанию. И далее в письме автор высказывает мнение, что казакам в кубанских станицах и хуторах ближе тихоновская церковь: «В хуторе Братском священник тихоновец. Туда казаки возили пасхи святить, там же и крестят. Хутор Братский стал центром - туда и ездят на богомолье из Болгова, Александровского, Атапина и многих других хуторов» [13]. Упоминание о приверженности казачества тихоновской церкви встречается и в докладе секретаря Майкопского окружкома ВКП(б) на пленуме окружкома в 1926 г.: «Обновленцы по своему количеству и качеству молодых, в большей части попов, превосходят тихоновцев, однако тихоновцы, опираясь на консервативное казачество, также представляют крупную силу.» [14].
Таким образом, казачество, являясь наиболее религиозно-консервативной частью населения юга России, очень слабо поддавалось влиянию каких-либо изменений. С одной стороны, оно было привержено традициям РПЦ, и поэтому любое обновление богословского учения или внутрицерковной жизни казаки воспринимали как посягательство на веками сложившие традиции. С другой -сама политика государства, направленная против РПЦ и патриарха Тихона, отталкивала казаков от обновленцев.
Литература
1. Обновление православной церкви на евангелических началах // Живая Церковь. 1922. № 10. С. 5.
2. Архивы Кремля. Кн. 1. Политбюро и церковь 1922 - 1925 гг. М.; Новосибирск, 1997. С. 149-150.
3. РГАСПИ, ф. 65, оп.1, д. 64, л. 61.
4. См.: Козаржевский А.Ч. А.И. Введенский и обновленческий раскол в Москве // Вестн. Московского ун-та. Сер. 8. История. 1989. № 1. С. 58.
5. Зайцев К. Время святителя Тихона. М., 1996. С. 30.
6. ГАКК, ф. Р-1259С, оп. 1С, д. 13.
7. Рожков А.Ю. Народное сопротивление антирелигиозной политике Советской власти на Юго-Востоке России в 1918 -1929 гг. // Голос минувшего. 1997. № 32. С. 9.
8. К закрытию монастыря // Трудовой путь. 1923. 27 февр. С.4.
9. Архивы Кремля. Кн. 2. С. 381.
Кубанский государственный технологический университе.
10. ЦДНИКК, ф. 2816, оп. 1, д. 134, л. 57, 58.
11. Там же, д. 128, л. 6.
12. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1996. С. 166.
13. Трагедия казачества. М., 1994. С. 338.
14. ЦДНИКК, ф. 2816, оп. 1, д. 136, л. 42.
22 января 2004 г.
