CC BY
106
ку]рс Ни парадигмы и процессы
А. С. Кузнецов
РАЗВИТИЕ НАУЧНЫХ ШКОЛ ПАРАДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ В ЗАПАДНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ
Кузнецов
Александр Сергеевич
младший научный сотрудник Института философии и права УрОРАН
Начиная с 1980-х годов, в политической регионалистике происходит серьезный прорыв в парадипломатических исследованиях, который связан с появлением институционально сплоченных групп ученых, которые досконально стали изучать феномен участия регионов в международных отношениях. Так, например, осенью 2007 года исполнилось ровно 23 года с момента, когда в свет вышел специальный выпуск ведущего западного политологического журнала PUBLIUS (Journal of Federalism), который был полностью посвящён проблеме участия субнациональных единиц в международных отношениях.
Именно этот момент можно считать временем зарождения одной из самых сильных школ по изучению парадипломатии в мире политической науки. До этого момента исследования активности субнациональных единиц на международной арене, безусловно, имели место, но все эти работы, так или иначе связанные с данной проблематикой, находились в русле разных направлений политологических исследований, да и сама тема участия регионов в международных отношениях имела характер некоего "побочного продукта" при анализе проблем сепаратизма, федерализма, дипломатии, транснационализма, политэкономии, суверенитета и т.п.1 Так представители гарвардской школы международных отношений Роберт Кеохайн и Джозеф Най занимающиеся транснациональной проблематикой в одной из своих первых совместных работ начала 1970-х годов отмечали, что для системы международных отношений присуще повышение тенденции к взаимозависимости, при которой происходит плюрализация международного поля, появление новых инструментов влияния и новых автономных акторов.2 Этот тезис о появление новых акторов в тех же исследованиях посвященных транснационализму был поддержан и развит Розенау, который постулировал идею, что современная система международных отношении отныне не может быть исключительной прерогативой национального государства, поэтому полномочия по широкому кругу вопросов переходят к наднациональным и субнациональным акторам.3
Другими словами, многие политологи и учёные из других областей знаний, уже начиная с конца 60-х годов ХХ столетия, анализируя широкий спектр политических проблем, отмечали факт усиления тенденции участия субнациональных акторов в международных отношениях, но не выделяли изучение этого феномена в отдельное независимое исследовательское направление.
Таким образом, первым осмысленным шагом по изучению проблемы парадипломатии стал научный дискурс, открытый на страницах осеннего выпуска журнала в 1984 году.
Благодаря этой дискуссии, появилась ведущая научная школа по изучению данного феномена, которая включила в себя канадских и американских исследователей. Именно представители этой школы создали значительную часть теоретико-методологических разработок по вопросам парадипломатии, сделал ее одним из наиболее востребованных направлений в политической регионалистике, разработали новый категориальный аппарат, используемый для описания данного феномена, указали перспективные ориентиры для научных поисков.
Необходимо подчеркнуть несомненную корректность употребления понятия "научная школа" по отношению к работе североамериканских политологов, которые, взяв за точку отсчёта дискуссионную площадку известного научного журнала, продолжили комплексный анализ феномена парадипломатии на страницах специально издаваемых тематических антологий и в выступлениях на специальных научных симпозиумах и конференциях.4 Очевидно, что североамериканская школа по изучению проблемы субнационального участия в международных отношениях относится к такой категории научных сообществ, которая не является формальным объединением, не имеет принадлежности к какому-либо одному научному центру или институту и представляет собой, со структурной точки зрения, географически разрозненный, но ментально сплоченный исследовательский коллектив. В качестве ведущих исследователей североамериканской школы можно назвать следующие имена: Ганс Мичелман, Панайотис Солдатос, Джон Кинкайд, Андре Лекур, Иво Духачек, Ирл Фрай и многие другие.
Достаточно часто при анализе той или иной научной школы звучит мнение, что "полноценная" в научном смысле школа — это не просто коллектив учёных, объединённых общим направлением исследовательской деятельности, а сообщество, которое интегрировано вокруг учёного генератора идей, обладающего особыми интеллектуальными и человеческими способностями. Не случайно, многие известные научные школы носят имена их создателей или активных деятелей. Вокруг такого учёного объединяется группа его соратников и учеников, которые разделяют его идеи и теоретические принципы, методологию исследования. Несмотря на то, что североамериканская школа не имеет формальной принадлежности ни к одному университету или академическому институту, в качестве учёного генератора идей выступил руководитель журнала РиЬКш профессор политологии Иво Духачек. Именно он на страницах своего издания одним из первых поднял эту проблему в качестве отдельного исследовательского направления в политологии, именно ему принадлежат первые труды, в которых создавался категориальный аппарат, который сегодня используется при анализе парадипломатической деятельности, именно ему удалось воспитать единомышленников из числа начинающих исследователей.
Таким образом, можно заключить, что группа
парадигмы и процессы
североамериканских политологов("школа Духачека") отвечает большинству характеристик, которые позволяют исследовательское сообщество называть научной школой. За двадцать с лишним лет работы, а временной фактор является немаловажным, североамериканская школа по изучению проблемы субнациональной вовлечённости в международные отношения получила широкую известность и заработала блестящую репутацию. За этот период в школе сложились научные традиции, которые способствуют процессу преемственности поколений и обеспечивают высокий уровень исследований и их оригинальность.
Несмотря на то, что лидерами и пионерами в парадипломатических исследованиях, безусловно, являются американские и канадские политологи, в Старом Свете, европейские ученые также серьезно обратились к вопросу изучения парадипломатии в середине 1990-х годов. Европейские исследователи Майкл Китинг, Браин Хогинг, Ное Корнаго, Франсиско Альдекоа обращались в своих трудах и до середины 1990-х годов к проблеме участия субнациональных акторов в международных отношениях в рамках своих исследовательских изысканий. Так у Китинга обращение к этой проблеме можно найти в трудах по проблеме развития национализма в европейских государствах, у Корнаго и Альдекоа в их исследованиях новой и новейшей истории Страны Басков и Каталонии. Однако институализация европейской школы парадипломатии как устойчивого научного сообщества происходит только в 1997 году, когда в испанском Бильбао в главном городе Страны Басков был запущен исследовательский проект-семинар, который собрал в одном месте всех политологов, занимающихся проблемой изучения участия субнациональных акторов в международных отношениях. Именно Страна Басков—место, где парадипломатия реализуется на практике в самой интенсивной форме, собрала вместе, главным образом, европейских исследователей, которые через общение и обмен опытом между собой, структурировали свои разработки в этой области в фундаментальном труде под названием "Парадипломатия в действии: Внешние отношения субнациональных правительств" ("Paradiplomacy in action: The foreign relations of subnational governments"). Работа была отпечатана в Лондоне в 1999 году, а за тем неоднократно переиздавалась. В нее вошли статьи политологов, которые посмотрели на проблему участия регионов в международных отношениях больше в ракурсе национализма и теории международных отношений, нежели, чем в контексте федерализма, как это делали представители "школы Духачека".
Говоря, о различиях между выделенными нами "европейской" и "севроамерикаской" школами парадипломатических исследований необходимо отметить следующие моменты. Во-первых, конечно, между "европейцами" и "североамериканцами" лежит вполне естественное различие в географии объектов исследования. Так, если посмотреть работы политологов Нового Света, то большая часть их исследований в той или иной мере обращена к канадской провинции Квебек. Именно взаимоотношение этой провинции с федеральным центром и реальная практика выхода этого региона на международную арену, стали важными катализаторами развития политической науки на этом континенте и в частности значительно повлияли на развитие политической регионалистике и такого её направления как парадипломатические исследования. В случае с Европой,
такого рода главными исследовательскими кейсами для политологов Старого Света, занимающихся парадипломатией, стали испанские регионы: в первую очередь, Страна Басков, Каталония, Галисия. Конечно, политологи обоих континентов не ограничивались изучением парадипломатии только провинции Квебек или испанских регионов, обращаясь в своих исследованиях и к другим канадским провинциям, американским штатам, к швейцарским кантонам и немецким землям. Однако, безусловно, наиболее яркая политическая ситуация сложившаяся во взаимоотношениях Квебека и испанских регионов с их центральными властями, в том числе в вопросе выхода этих субнациональных единиц на международную арену, вызвала особый исследовательский интерес у ученых.
Важно подчеркунуть, что основное различие между школами кроется не в простом различии географии объектов изучения, а на базе парадигмы, которая лежит в основании исследований североамериканских и европейских учёных. В отличие от европейцев, которые скорее изучают участие регионов в международных отношениях через призму эволюции международных отношений, проблем национализма, регионализации и глобализации, американские и канадские исследователи рассматривают парадипломатические процессы в координатах изучения федерализма (federalism studies). В их работах основное ударение делается на анализе влияния парадипломатии в первую очередь на само федеративное государство и федеративное устройство. Не случайно, начало научному дискурсу по вопросу участия субнациональных единиц в международных отношениях было положено на страницах ведущего западного издания по проблемам федерализма Publius (Journal of Federalism). Данное различие не несёт в себе некой априорной научной антагонистичности, а лишь закладывает дополнительные цвета в спектр академических работ, посвящённых тематике парадипломатии.
Кроме того, говоря о различиях между выделяемой нами североамериканской и европейской школами, необходимо отметить тот факт, что, с точки зрения развития теоретического знания о феномене участия регионов в международных отношениях, "школа Духачека" сделала, несомненно, более весомый в концептуальном плане вклад в развитие политической регионалистики как отрасли политической науки. Так, например, именно канадские и американские ученые разработали категориальный аппарат в этом исследовательском поле и ввели в научный оборот само понятие "парадипломатия". Европейские политологи в целом восприняли эту категориальную базу их североамериканских коллег, в том числе их устроило использование в качестве основного ключевого понятия термина "парадипломатия", однако, как уже отмечалось выше, они стали рассматривать участие субнациональных акторов в международных отношениях в несколько другой парадигме, обращая в своих исследованиях особое внимание на те моменты, которые у Духачека и его последователей в основном оставались в тени.
Конечно, использование лейбла "североамериканская vs "европейская" для наименования школ, имеет почву для критики. Очевидно, что найдутся европейские политологи, которые работают в парадигме изучения парадипломатии через внутреннюю политику государства, как в Северной Америке, наверняка, можно отыскать специалистов, которые рассматривают данный феномен как составную исследований
Шю™
УН
регионализма, глобализации и международных отношений. Но ещё раз хочется подчеркнуть, что принадлежность к европейской или североамериканской школам, это не принадлежность географического характера, это принадлежность к тренду, традиции, к особенности научного восприятия феномена.
1. См. в качестве примеров Mansback R., Ferguson Y., Lampert D. The Web of World Politics, N. J.1976, Dominguez J. Mice That Do Not Roar: Some Aspects of International Politics in the World's Peripheries , // International Organization 25 (Spring 1971) p.175—209, Hechter M., Levi M. The Comparative Analysis of Ethno-regional Movements. // Ethnic and Racial Studies (July 1979) и другие.
ТРАНСФОРМАЦИЯ НАУЧНОСТИ В МЕНЕДЖМЕНТ- И БИЗНЕС-ДИСКУРСЕ
парадигмы и процессы
2. Keohane R., Nye J. Transnational relations and world politics. Harvard University press, 1972, p. xvi-xxi,
3. Rosenau J. The study of global interdependence: essays on transna-tionalization of world affairs. London 1980, p. 2
4. В качестве ярких примеров можно привести следующие коллективные труды как: "States and Provinces In the International Economy". Berkley 1993, "The New International Cities Era: The Global Activities of North American Municipal Governments". Brigham 1989 и другие.
Л. М. Андрюхина
Андрюхина Людмила Михайловна
доктор философских наук, профессор Уральского Гуманитарного Института
Появление менеджмент - дискурса в современной культуре принято связывать с возникновением научного менеджмента. Само по себе это в полной мере отвечает стойкой интеции модернизма маркировать как существенные и одновременно существующие в культуре и для культуры только те явления, которые приобретают право обладания определенным статусом научности. Однако научность менеджмент - а, также бизнес
- дискурса практически сразу же стала обнаруживать и все больше проявлять черты не характерные для эталонной науки. Воспринятый пафос века рациональности, нигде как в менеджменте стал обретать формы жестких императивов, но не столько в эпистемологическом структурировании знания, сколько в социальных конструкциях стандартизированных производственных процессов и в социальном пространстве бюрократических организаций. О классическом менеджменте в целом правильнее было наверно говорить как о дискурсе, отлитом в архитектонике форм организационного порядка, производственных ритмов и операций. Но именно в эпистемологическом плане менеджмент - дискурс с самых первых его шагов и на протяжении уже более чем столетнего периода своего существования продолжает удивлять отсутствием очень многих признаков научности. Что это за наука, в которой отсутствуют ... теории, не по названию, а в строгом эталонном смысле? Разве можно говорить серьезно о трудах Ф.Тейлора, А.Файоля и др. как представляющих теорию? В лучшем случае
- это некие эмпирические обобщения. В учебниках пишут, например, о теории бюрократии М.Вебера. Но скорее это не теория, а философия бюрократии, и т.д.
В современном менеджмент-дискурсе ситуация со статусом научности еще сложнее. Так называемый научный менеджмент-дискурс, сегодня представляет собою фантасмагорическое
«лоскутное одеяло», соединяющее непостижимым образом лоскуты железа, шелка, тончайшей кисеи и ткани из платья андерсеновского короля, бумаги, дерева, информационных потоков, сетей, харизм, брэндов, экономических моделей и гуманитарных прорывов, денег, нематериальных активов, идей, проектов, мотивов и еще многого, многого другого.
Больших теорий по-прежнему нет. Но именно в менеджменте появляются и циркулируют многообразные эпистемологические кентавры: практические теории, проектные идеи и концепты, объяснительные модели, обозначаемые именами гуру (например, кочующие из учебника в учебник, при этом обрастающие многообразным слоем различных толкований, «сетка Блейка и Моутон», «теория Х и У» Д.Макгрегора, «теория человеческих отношений» Э.Мэйо и т.д.). Миф, метафора нигде как в менеджменте обретают непосредственное практическое значение, наряду с формами рецептурного знания в духе средневековых ремесленников и алхимиков. Кстати само слово «алхимия» весьма успешно используется в названиях достаточно серьезных работ («Алхимия финансов», «Алхимия инноваций» и т.д.).
Миф может быть назван главным героем и одновременно анонимом бизнес и менеджмент коммуникаций. Достаточно беглого, феноменологического анализа текстов и речевых практик в деловой сфере, чтобы обнаружить постоянно и повсюду выявляемые и разоблачаемые мифы. Об этом можно судить по названиям статей и книг, количество которых растет с огромной быстротой: «Мифы креативности», «10 мифов тренинга командообразования», «Мифы о МВА», «Главные мифы менеджмента», «Анализ 28 самых живучих мифов», «Мифы корпоративной стратегии», «Мифы о деловых женщинах», «Мифы мотивации», «Мифы экономики», «Миф о СЕО», «Информация для руководителя. 4 мифа и 13 общих замечаний» и т.д.
Структура этих текстов имеет много общего: сначала фиксируются, выявляются некоторые мифы практики менеджмент-коммуникаций, затем они развенчиваются и взамен либо авторы предлагают другие, претендующие на рациональность модели, либо даже не предлагают ничего, ограничиваясь самим фактом фиксации и означивания мифа.
Но все более типичным для бизнес-коммуникаций становится обратный процесс - это активно развивающаяся индустрия мифов. Именно в практике бизнес - и менеджмент - коммуникаций
