РАЗВИТИЕ КНИГОВЕДЕНИЯ В КОНТЕКСТЕ ДИСКУРСА КРИЗИСА Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 002.2:001.18

В. А. Маркова Развитие книговедения в контексте дискурса кризиса

В статье делается попытка увидеть в дискурсе о кризисе книговедения положительное, то, что позволяет ему позиционировать себя в качестве отдельной области знаний. Анализируется текущее состояние книговедения в Украине в образовательном процессе, научно-исследовательской деятельности. Намечаются векторы его дальнейшего развития.

Ключевые слова: книговедение, книга, книжная коммуникация, перспективы книговедения

Victoria A. Markova Development of bibliology in the context of the discourse of the crisis

It has been made an attempt to see the positive in the discourse on the bibliology crisis, which still allows it to position itself as a separate field of knowledge. The current state of bibliology in Ukraine in the educational process, research activities is analyzed. The vectors of its further development are outlined.

Keywords: bibliology, book, book communication, bibliology prospects

Для книговедческого дискурса постсоветского пространства общим моментом стала констатация кризисного состояния книговедения. Как правило, авторы предпринимают попытку найти причины такого состояния и предлагают различного рода пути выхода из него, апеллируя при этом к «золотому» (начало ХХ в.), или хотя бы к «серебряному» (60-70-е гг. ХХ в.) векам книговедения, когда его статус в научном сообществе был достаточно высок. В связи с этим возникает соблазн разобраться в сущности кризиса как явления и понять, действительно ли он таит в себе опасность или, наоборот, способен вдохнуть новую жизнь в книговедение в условиях новой реальности, в которой «правят бал» новые средства коммуникации.

Согласно Фасмеру, слово «кризис» греческого происхождения («Kpiaiq»), означающее «решение, исход», «crisis» (лат.) пришло в русский через немецкий («krisis»). На сегодняшний день оно обладает целым рядом значений, среди которых практически во всех этимологических словарях называется «резкий, крутой перелом в чем-либо, тяжелое переходное состояние». Поэтому в наших дальнейших рассуждениях будем опираться на это значение. Исходя из того, что кризис - это «переходное состояние», логично задаться вопросом: «Между чем и чем?». Если ответ на второе «чем?» лежит в области прогноза и предполагает исключительно наши предположения, то ответ на первое - в области истории, которая вполне доступна для анализа.

Итак, несмотря на то, что термин «книговедение» впервые был употреблен не в России, его современным наполнением мы обязаны работам выдающегося российского книговеда Н. М. Лисовского, работавшего в конце Х1Х - начале ХХ в. Именно его работы положили начало обоснованию книговедения в качестве отдельной самостоятельной науки, изучающей книгопроизводство, книгораспространение и

книгоописание как в историческом, так и теоретическом аспектах. И именно в этот период произошла институализация книговедения: оно стало предметом преподавания в университетах, были организованы профессиональные сообщества, начали издаваться профессиональные периодические издания. Взлет книговедческой мысли продолжался и в послереволюционный период и закончился, как нам известно, в 30-е гг. после бесплодных попыток встроить книговедение в марксистско-ленинскую теорию.

Однако, если мы посмотрим на взгляды тех, кого на сегодняшний день маркируют в качестве книговедов (не все себя таковыми считали), то увидим, что этот плодотворный период отнюдь не привел к выработке парадигмального единства, наоборот, он продемонстрировал многообразие точек зрения на объект, предмет, структуру книговедения, его место среди других наук. Причем, при позиционировании книговедения как отдельной науки, его представители не отказывали себе в попытке встроить его в другие науки. Так, Н. А. Рубакин делал акцент на психологии, М. Н. Куфаев и А. М. Ловягин были склонны к социологизации книговедения. Кроме того, в их работах необходимым фоном присутствовали философские и языковедческие концепции. Безусловно, эти люди с широким общегуманитарным образованием не могли замыкаться сами и замыкать книговедение сугубо на вопросах типологии, чем затем грешили их последователи. И если проводить исторические параллели, то «бурление мысли» 20-е гг. прошлого века в большей мере напоминают те дискуссии, которые время от времени происходят сейчас, нежели период схоластических построений 60-70-х гг., оцениваемых в книговедческой среде как весьма плодотворный.

Для правильного понимания этих процессов необходимо хотя бы кратко рассмотреть эволюцию гуманитарных наук, в лоне которых, безусловно, находится и книговедение. Известный немецко-американский философ Ханс Ульрих Гумбрехт связывает появление гуманитаристики со сделанным в конце XIX в. предложением Вильгельма Дильтея создать новый кластер знания под названием «наук о духе», поскольку до этого те дисциплины, которые мы сейчас относим к гуманитарным, не отделяли себя от традиционных наук. Гумбрехт пишет о том, что гума-нитаристика уже на этапе своего выделения из традиционных наук сталкивается с двойной травмой, которая заключается в том, что она вынуждена постоянно доказывать, что она так же создает нечто «реальное» и еще задаваться вопросом: «О чем на самом деле мы говорим?» Немецкий философ считает, что только благодаря неустанным разговорам о собственном кризисе и смогли сохраниться гуманитарные науки. Взлетом же гуманитарной мысли он считает вторую половину ХХ в. с ее массовым ростом различного рода теорий, таких как структурализм, неомарксизм, неофрейдизм, деконструкция, вокруг которых шли дискуссии, в основном критического характера, но это было доказательством того, что гуманитарная мысль жива. В настоящий момент Гумбрехт констатирует спад новых теорий и приходит к неутешительному выводу о том, что «говорить о кризисе для гуманитаристики стало способом выживания и, следовательно, существует риск, что из-за этого можно проглядеть опасность нынешней ситуации. Я думаю, что если гуманитаристика не отнесется к этому кризису серьезно, если она не научится представлять, что мир может существовать без гуманитарных наук, то они дей-

Раздел 2. Теория книговедения ствительно могут исчезнуть»1. Не будет лишним экстраполировать эту ситуацию и на развитие книговедения.

Возвращаясь к периоду «второго рождения» книговедения, следует отметить, что оно началось с тех же вопросов, на которых сосредотачивали свое внимание книговеды 20-х гг. Их обсуждение носило дискуссионный характер, однако, в отличие от предшественников, встраивающих книговедение в широкий общегуманитарный дискурс, ученые и практики 60-х делали упор на решении общетеоретических задач. Именно тогда возник, как показывало дальнейшее развитие событий, «камень преткновения» между книговедами, библиотековедами и библиографами в вопросе «комплексности» книговедения. Пересказывая драматический путь книговедения от шестидесятых к двухтысячным, М. П. Ельников пытается найти ответ на вопрос, почему «звездный час», «книговедческий прорыв» начала 70-х сменился тем, что затем «общекниговедческая мысль иссякла, неожиданно выдохлась»2. Причину этого он видит в переключении внимания от теории к решению практических вопросов, в частности вопроса типологии книги. С этим, безусловно, трудно не согласиться, поскольку именно тогда, сделав этот важный практический вопрос основным, ученые сделали первый шаг в превращении книговедения в часть документоведения. Но к этому еще следует добавить, что в плодотворный период 60-х - начала 70-х произошло углубление в теоретизацию и был заложен фундамент для превращения книговедения во многом в схоластическую дисциплину, претендующую на комплексность. Следует отметить, что это был период бурного развития истории книги, но она была как бы сама по себе, вне теории. Образцом же плодотворного содружества теории и истории является направление истории чтения, сложившееся в рамках французской школы Анналов.

С учетом того, что это было время бурного развития гуманитарных наук, продуктивным было бы освоение книговедами их инструментария (к чему и пришли впоследствии), вместо этого же они пытались создать собственный книговедческий метод. Справедливости ради следует отметить, что на развитие книговедческой мысли оказала влияние коммуникативистика, однако экстраполяция ее наработок была осуществлена с попыткой скрестить ее с диалектическим материализмом (А. А. Беловицкая).

Кроме того, именно в этот период сложилась точка зрения, в соответствии с которой объект книговедения имеет комплексный характер и включает и книгу, и книжное дело, последнее же рассматривалось как совокупность отраслей. Итогом всех этих процессов стало то, что в книговедении была предана забвению его гуманитарная составляющая, и оно превратилось в дисциплину сугубо практического характера, обслуживающего нужды книгоиздательской и книготорговой деятельности. Де-юре это было закреплено и в названии научной специальности - «Книговедение, библиотековедение, библиографоведение»3. В Украине эти процессы были связаны с созданием собственной аттестационной системы после провозглашения независимости. В соответствии с приказом Высшей аттестационной комиссии Украины от 13 марта 1997 г. была сформирована комплексная дисциплина «Книговедение, библиотековедение, библиографоведение» (вместо отдельных «Книговедение» и «Библиотековедение и библиографоведение»). С 2008 г. эта на-

учная специальность входит в научную отрасль «Социальные коммуникации». Тем не менее, несмотря на такое четкое указание места книговедения в определенной отрасли науки, защита диссертаций, связанных с книговедческой тематикой, осуществляется не только в области социальных коммуникаций, но и в области исторических, филологических, педагогических наук, что лишний раз подтверждает его междисциплинарный характер. Библиометрический анализ защищенных диссертаций, объектом исследования в которых была книга, за период 1992-2015 г., проделанный О. Пастушенко, показал, что среди них 73 кандидатских и 11 докторских. Если же говорить о вкладе в теоретическое книговедение, то к таким работам автор относит 6 докторских диссертаций и 14 кандидатских4. Тематическое наполнение указанных работ представлено различными аспектами книжного памятниковеде-ния, местом книги и книговедения в системе научного знания и социальных коммуникаций в частности, формированием структуры современного книговедения, его объекта и предмета, институализацией новых книговедческих дисциплин, возникающих на стыке с другими науками, вопросами книгоиздания и книгорас-пространения, развитием электронной книги, книговедческой историографией, спецификой отдельных видов изданий. Таким образом, проблемное поле современного украинского книговедения показывает, что оно развивается в системе наук социально-коммуникативного цикла, традиционно тяготеет к историческим исследованиям, уделяя при этом внимание и практическим вопросам, особенно в связи с освоением новой коммуникативной реальности. Примечательным является тот факт, что в отрасли знаний «Социальные коммуникации» есть и научная специальность «Теория и история издательского дела и редактирования». То есть из книговедения выделена еще одна часть, и получается, что «нераспределенной» областью практического применения осталась только книжная торговля. В таком перераспределении под книговедением остается подразумевать только общее (теоретическое) книговедение.

Близкая, а в чем-то еще и более запутанная ситуация разворачивается и в учебной деятельности. В ходе приведения украинской номенклатуры специальностей к европейским стандартам на месте «Книговедения, библиотековедения и библиографии» возникло «Информационное, библиотечное и архивное дело», появилось «Издательство и полиграфия» в отрасли знаний «Производство и технологии», а «Издательское дело и редактирование» осталось лишь на правах специализации специальности «Журналистика». Анализ учебных планов показал, что книговедение как дисциплина преподавания присутствует отнюдь не во всех вышеуказанных специальностях.

О неопределенности статуса книговедения говорит и отсутствие научных центров, занимающихся его проблематикой и консолидирующих усилие тех, кто еще именует себя книговедами. Несмотря на то, что в той же Национальной библиотеке Украины им. В. Вернадского функционирует отдел книговедения, позиционирующий себя как координирующий центр этой области научных исследований, реально он занимается историческими изысканиями. Кроме того, тенденцией последних лет стало исчезновение кафедр книговедения в специальных учебных заведениях, что также не способствует активизации книговедческой мысли. Отсутствует и специальное профессиональное издание, такое как российское «Книга: исследование

Раздел 2. Теория книговедения и материалы», не проводятся книговедческие конференции. Как правило, книговедческая тематика присутствует в специальных изданиях в виде рубрики, а на научных конференциях в виде секции.

В связи с такой ситуацией известный украинский книговед Г. Н. Швецова-Водка в качестве обобщающего названия для комплекса наук о книжной коммуникации (или книжном деле), обеспечивающей создание и функционирование книги в обществе, предлагает библиологию. Ее аргументами в пользу такого термина является то, что он интернациональный и уже использовался для обозначения комплексной науки о книге. Кроме того, по ее мнению, это позволит избежать нежелательных выражений - «книговедение в широком смысле» и «книговедение в узком смысле». Неоднозначным Г. Н. Швецова-Водка признает и объем «книговедения в узком смысле», поскольку его используют и в отношении общего книговедения, и в отношении комплекса, который включает только эдициологию и библиополистику. Поэтому общее книговедение как теорию книговедения должна заменить библиософия как «метанаука библиологического комплекса», а термин «книговедение» может остаться только комплексом дисциплин, состоящим из эдициологии и библиополистики, а также истории книги5. Безусловно, такой позицией Г. Н. Швецова-Водка пытается «снять» давние противоречия между книговедами, библиотековедами и библиографоведами, поскольку последние уже несколько десятилетий не соглашаются с объединением их в книговедческий комплекс. Вместе с тем следует отметить, что выбор для этой цели понятия «библиология» вряд ли сможет удовлетворить всех, поскольку еще с XVI в. оно использовалось в разных странах для обозначения комплексной науки о книге, и только в ХХ в. сначала на территории Российской империи, а затем Советского Союза было заменено на «книговедение». А потому возвращение его не меняет суть дела. К тому же известно, что язык, даже в рамках научной коммуникации, является живым явлением, а поэтому любые, даже самые логичные изменения должны «прижиться». Есть ли такие перспективы у терминологических инноваций Г. Н. Швецовой-Водки, продемонстрирует жизнь. На сегодняшний же день она демонстрирует нам только одно: ни попытки переименований, ни создание новых метатеорий (Ю. Н. Столяров, А. В. Соколов), ни построение сложных схем не вернут нам былого величия книговедения, как бы нам этого не хотелось. И на то есть вполне объективные причины. Задача же сегодняшнего дня - «встроить» книговедение в условия новой коммуникативной реальности; и не «голыми» схемами, показывающими его место в структуре научных знаний, а реальными исследованиями, интересными и актуальными вопросами, показывающими жизнеспособность книговедческой мысли.

Поэтому следует сосредоточить внимание на том, в каком направлении нужно двигаться, чтобы книговедение все же пережило кризис. Для этого, прежде всего, необходимо понять природу этого состояния. Ее достаточно емко сформулировал А. В. Соколов в таком, так сказать, 3D-формате - дегуманизация, диги-тализация, дисфункция чтения6. Этими вопросами и должно заняться книговедение как обобщающая наука о книге и ее функционировании в обществе. На наш взгляд, обновление книговедческой мысли возможно на основе следующих положений.

1. В условиях новой коммуникативной реальности, в которой традиционная печатная книга, во-первых, сосуществует с электронной, а, во-вторых, сама функционирует уже в новой электронной среде, необходим пересмотр объекта книговедения, определенного как «книга и книжное дело». Следует отметить, что к этой двойственности всегда были определенные претензии, но дело не только в этом. Функционирование книги в новой информационно-коммуникативной реальности предполагает совершенно новые «правила игры», не вмещающиеся в понятие «книжное дело», которое соответствует индустриальному периоду в развитии социальных коммуникаций. Поэтому продуктивным, на наш взгляд, будет замена «книги и книжного дела» в качестве объекта книговедения на семантически более емкое - «книжная коммуникация», что в большей мере отражает реальную ситуацию. Безусловно, это положение еще требует дополнительного теоретического обоснования, но оно будет способствовать устранению той ситуации, о которой писал М. Маклюэн: «Мы на самом деле живем, так сказать, мифически и интегрально, однако продолжаем мыслить в соответствии со старыми, фрагмен-тированными пространственными и временными образцами доэлектрической эпохи»7.

2. В связи с тем, что объект книговедения включал книгу как таковую и ин-ституализированные отрасли, связанные с ее созданием, распространением и потреблением, и автор, и читатель были исключены из исследовательского поля книговедения. По всей видимости, это было связано с прагматическим взглядом на книговедение, которое рассматривалось только в привязке к производственному циклу. В тоже время для книговедения 20-х гг. ХХ в. характерным был целостный взгляд на процесс функционирования книги в обществе, не исключающий автора и читателя. Кроме того, в условиях новой коммуникативной реальности только автор, книга и читатель являются обязательными участниками коммуникативного процесса. Поэтому считаем, что их «возвращение» не только существенно обогатит книговедческую мысль, но и, опять-таки, будет лучше соответствовать новой коммуникативной реальности.

3. Необходимым является также рассмотрение книжной коммуникации и тех процессов, которые в ней происходят, в условиях новой коммуникативной реальности в целостности и взаимосвязи, не разрывая ее на отдельные отрасли.

4. С учетом того, что большинство теоретических вопросов современного книговедения связано с пограничной ситуацией в условиях новой информационной революции, важным является рассмотрение их во взаимосвязи с исторической ретроспективой с учетом того, что общество уже не раз в прошлом переживало подобные пертурбации. Существенно обогатит книговедческую мысль и параллельное использование как синхронии, так и диахронии при анализе этих процессов.

5. В условиях постнеклассического этапа в развитии науки, для которого характерными являются междисциплинарные исследования, необходимо активное привлечение компаративных методов анализа, а также продуктивное привлечение методологического аппарата других наук.

6. Необходимо возвращение к социокомуникативному подходу как к основному в книговедческих исследованиях, отражающих сущностную природу книги.

Раздел 2. Теория книговедения

Но самое главное - это объединение всех, кто тем или иным образом прича-стен к книжной сфере, независимо от того, как именно они себя позиционируют в научном сообществе.

Продуктивность же дискурса кризиса на сегодняшний день состоит в том, что представители научного сообщества так или иначе в ходе обсуждения останавливаются на тех проблемах, с которыми сталкивается наша сфера, и предлагают пути преодоления. И это дает основание надеяться, что книговедческие исследования будут продолжены.

Примечания

1 Евгений Галёна — Ханс Ульрих Гумбрехт. «Башня из слоновой кости»: О будущем гуманитарного образования // Новое литературное обозрение. 2016. № 2 (138). URL: https:// www.nlobooks.ru/magazines/novoe_literaturnoe_obozrenie/138_nlo_2_2016/article/11852/ (дата обращения: 01.06.2018).

2 Ельников М. П. Книговеднение как наука: от шестидесятых до двухтысячных // Книга: исслед. и материаы. М., 2002. Сб. 80. С. 161-185.

3 Подробно этот вопрос рассмотрен в публикации: Швецова-Водка Г. Мкце бiблюлогN в системi наукового знання // Бiблiотечний вкник. 2013. № 4. С. 3-9.

4 Пастушенко О. Теорiя книги в сучасних дисертацмних дослщженнях з книгознав-ства в УкраТ'ш // Бiблiотечний вкник. 2015. № 2. С. 23-26.

5 Швецова-Водка Г. Мкце бiблiологiТ' в системi наукового знання // Бiблiотечний вкник. 2013. № 4.

6 Соколов А. В. Книжность. Интернет. Интеллигентность // Библиотековедение. 2010. № 3. С. 21-27; № 4. С. 20-26.

7 Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М.: Гиперборея, Кучково поле, 2007. С. 6.