CC BY
119
УДК 821.584.6 ББК 83.3(0)9
Д.Н. Музраева
РАЗВИТИЕ БУДДИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ У КАЛМЫКОВ В ХХ В.
В УСЛОВИЯХ ПОЛИКОНФЕССИОНАЛИЗМА
ВОЛЖСКО-КАСПИЙСКОГО И СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО РЕГИОНОВ
Аннотация. В статье автор рассматривает историю бытования буддийской литературы у ойратов и калмыков, начиная со времени деятельности ойратского просветителя Зая-пандиты Намкай Джамцо (1599-1662) и на протяжении нескольких последующих веков.
Ключевые слова: буддизм, поликонфессионализм, калмыки, литература, переводы, письменные источники.
D.N. Muzraeva
DEVELOPMENT OF BUDDHIST LITERATURE AT KALMYKS IN THE 20th CENTURY IN THE CONDITIONS OF POLYCONFESSIONALISM OF VOLGA-CASPIAN AND NORTH-CAUCASIAN REGIONS
Annotation. In the article the author considers history of an existing of Buddhist literature at Oirats and Kalmyks, since time of activity of the Oirat enlightener Zay-a pandita nam-mkha’ rgya-mtsho (1599-1662) and throughout next several centuries.
Key words: Buddhism, polyconfessionalism, Kalmyks, literature, translations, written sources.
Одной из важных социокультурных особенностей южных регионов Российской Федерации является поликонфессиональность их населения. Исторически сложилось так, что на юге России получали развитие, сосуществовали все крупнейшие мировые конфессии - христианство, ислам, буддизм, иудаизм. С начала 1990-х гг. с возрождением религиозной культуры и традиций в российских регионах вновь появляется большой интерес к конфессиональным компонентам традиционной духовной культуры и конфессиональной литературе. При этом он был продиктован не только практической необходимостью совершать религиозные службы, но и желанием верующих узнать как можно больше об интересующей их религиозной системе, в том числе в ее истории, что весьма актуально для буддизма.
Исследователи конца 1990-х гг. отмечали, что принцип свободы совести имеет особое значение для российского общества в целом, поскольку «оно является многоконфессиональным (в стране живут последователи более 50 религий) и в значительной мере секуляризованным...» [14, С. 6-7]. Примечательной особенностью современной религиозной ситуации в Волжско-Каспийском и Северокавказском регионах является тесная связь религиозной культуры с национальными обычаями и обрядами. Сегодня исследователи констатируют «наличие достаточно стабильного конфессионального ландшафта» в южном макрорегионе [13, С. 151]. По сведениям Д. Г. Котеленко, основными вероисповеданиями (по числу верующих и религиозных организаций) на Юге России являются православие, ислам и пять основных неопро-
тестантских конфессий (евангельские христиане, баптисты, пятидесятники, адвентисты и Свидетели Иеговы). Большая же часть ЮФО описывается как «протяженный район культурного взаимодействия ислама и православия» [13, С. 152]. Ученые подчеркивают, что современные процессы глобализации привели к росту взаимовлияния и взаимодействия различных культур, религиозных традиций, при этом никем не оспаривается, насколько сильна роль религии в межцивилизационном и межкуль-турном диалоге различных народов [39, С. 494]. Буттаева А. М. пишет: «На протяжении столетий религия формировала отношение человека к миру, природе и к жизни в целом. Начавшийся в последние десятилетия процесс массового обращения людей к духовным ценностям национальных культур (к христианству у одних, к исламу и буддизму у других народов) неразрывно связан с поиском и формулированием законов морально-этического поведения в обществе. Являясь частью общественного организма, религия также испытывает на себе влияние нарастающих глобальных процессов, поэтому необходимо использовать ее традиционные ценности в определении отношений человека с современной поликультурной средой» [7, С. 72]. Вот почему исследователи отмечают, что, несмотря на деформацию ценностей, произошедших в эпоху перестройки, что неминуемо привело к забвению многих из них, «в настоящее время российское общество при решении некоторых духовно-нравственных проблем нередко обращается к религии, к религиозной этике» [33, С. 284-285].
Что же касается конфессионального баланса Калмыкии, то в ней определяющую роль играют как традиционные для региона вероисповедания (буддизм, православие), так и интенсивно проникающие сюда ислам и неопротестантизм [13, С.153]. Историки буддизма отмечают, что в России «традиционной, получившей широкое распространение среди бурят, калмыков и тувинцев религией является тибетский буддизм. Все эти народы почитают Далай-ламу как главу буддизма и высшего духовного авторитета» [10, С. 173]. Основными ареалами распространения буддизма в России, как в прошлом, так и ныне, являются Бурятия, Калмыкия, Тыва, а также Республика Алтай [10, С. 173, 133]. В Республике Калмыкия действует «Объединение буддистов Калмыкии» (ОБК), созданное в 1991 г., в которое входят 23 общины, а также «Буддийский союз Калмыкии» [15, С. 62; 10, -. 154].
Калмыки традиционно являются приверженцами буддизма, с которым первыми познакомились их исторические предки - ойраты (монгольские племена, проживавшие в Джунгарии, на территории, охватывавшей Западную Монголию и Северо-Западный Китай). В конце XVI - начале XVII в. часть ойратских племен, в результате внутренних междоусобиц, а также экспансии со стороны маньчжурских правителей Китая, откочевали в Западную Сибирь и, продвигаясь далее на запад, «со временем поселились в степях Северного Прикаспия вблизи р. Волги в переделах Русского государства, положив тем самым начало формированию нового монголоязычного народа — калмыков. В середине XVII в. калмыки принесли присягу на подданство русскому царю и вошли в состав Русского государства» [36, С. 34]. Таким образом, XVII в. ознаменовался образованием трех ойратских государств: Калмыцкого ханства - ой-ратами, откочевавшими в Россию, Хошутского ханства - ойратами, откочевавшими в Кукунор, и Джунгарского ханства - ойратами, оставшимися на традиционных территориях кочевий [10, с. 27].
Обращение ойратов Джунгарии и калмыков Поволжья в буддизм неразрывно связано с именем выдающегося религиозного и политического деятеля, просветителя XVII в. Зая-пандиты Намкай-Джамцо (1599-1662) [3; 18, С. 132-137, 142-143; 10, С. 27]. С его именем также связаны история зарождения и становления ойратской и в
первую очередь старокалмыцкой литературы [24, С. 12-22]. Приволжские калмыки, 400 лет тому назад оторвавшиеся от основного монголоязычного региона, оказавшиеся в переделах России, в инокультурном, иноконфессиональном, иноязычном окружении, очень бережно относились к своему литературному наследию, получившему письменную фиксацию [22, С. 388; 24, С. 31-43].
Первые переводы сочинений из состава тибетского буддийского канона (сводов Г анджура и Данджура) на язык ойратов были выполнены Зая-пандитой, согласно биографу Раднабхадре, в период «с года барса до года барса» при поддержке и участии его ближайших учеников и последователей [41, С. 8, 43 (л. 9а); 25, С. 53-63]. Следует признать, что относительно этого периода в мировом ойратоведении нет однозначной точки зрения: одни ученые датировали его периодом с 1650 по 1662 г. (К. Ф. Голстун-ский, А. М. Позднеев, Г. И. Михайлов, Х. Лувсанбалдан, А. В. Бадмаев) [20, С. 124;
29, С. 169; 19, С. 180; 16, С. 332; 3, С. 17], Ш. Норбо относил его к 1638-1650 гг. [25, С. 53], согласно третьей точке зрения, это период с 1638 по 1662 г. [31], Д. Кара датировал его 1552-1662 гг. [12].
Список сочинений, переведенных на ойратский литературный язык и записанных на созданную Зая-пандитой в для этих целей «ясную» письменность (todo biciq), представляющую собой видоизмененное монгольское письмо, включает порядка 177 (186) наименований [11, С. 58]. Продолжая традиции переводов, его ученики перевели еще 35 работ. В круг этих сочинений были включены самые разные произведения: сутры, тантрические сочинения, шастры и др. [25, С. 53; 24, С. 12-22].
В последующие два века работа по переводу буддийской литературы на ойратский язык велась не столь активно. Отчасти это было обусловлено поддерживающимися связями с религиозными центрами Бурятии, Монголии, Тибета. Но свою роль здесь сыграли и трагические события истории, одно из них - откочевка части калмыцких родов из пределов России на свою историческую родину в 1771 г. В результате в низовьях Волги осталась меньшая часть калмыцкого населения (по численности - треть всего калмыцкого народа). Это событие послужило отправной точкой для пристального внимания к нему со стороны российского правительства. Указом императрицы Екатерины II от 19 октября 1771 г. Калмыцкое ханство было ликвидировано, постепенно была сформирована система административного управления Калмыцкой степью Астраханской губернии [10, С. 32, 34-35].
Сведения о том, что волжские калмыки пользовались образцами буддийских текстов, мы можем почерпнуть из работ путешественников, ученых, в разное время побывавших в калмыцких степях (П. С. Паллас, Я. Потоцкий, Г. Цвик и др.).
В истории бытования буддизма среди калмыков есть интересная страница, связанная с деятельностью протестантской общины немцев в Сарепте (в настоящее время это Историко-этнографический и архитектурный музей-заповедник, находящийся в черте г. Волгограда). Один из представителей этой общины С Якоб Исаак (Яков Иванович) Шмидт (1779-1810) - в последующем стал основоположником научной тибетологии и монголоведения России [1, С. 113-119]. Отдельные представители Гернгут-ской миссии сумели установить тесные контакты с кочевниками, длительное время проводили в калмыцких кочевьях, хорошо изучили быт, освоили разговорный язык и письменность. Ими были собраны образцы письменных памятников и других историко-культурных ценностей [1, С. 112]. Отчеты представителей немецкой общины о состоянии дел калмыков, содержат сведения о попытках обращения кочевников в протестантскую веру, но эта идея не получила сколько-нибудь реального воплощения: настолько сильна была среди калмыков вера в буддийское учение [Там же].
Наряду с этим нельзя не отметить и такую особенность бытования буддийской общины (сангхи) у калмыков, начиная с XVIII в. (практически немногим позднее того момента, как предки калмыков — ойраты перекочевали в пределы Российского государства) вплоть до начала XX в., как параллельное сосуществование ее с другими конфессиями. Православие прилагало определенные усилия по христианизации калмыков [8, С. 31-45, 91-114; 26, С. 187]. В целом, первые два десятилетия прошлого столетия «характеризуются оживлением религиозной деятельности, ростом численности хурулов, духовенства, возникновением первых высших конфессиональных школ, движением обновленчества» [10, С. 43].
Период с конца XIX - начала XX в. ознаменовался всплеском в переводческой, проповеднической деятельности калмыцких буддийских монахов, которые осуществляли переводы тибетских сочинений на ойратский язык. Велика была роль в этой работе классика отечественной монголистики А.М. Позднеева, который приложил немало усилий в редактировании и последующей публикации буддийских текстов [38]. Талантливыми переводчиками были старший бакша хурулов Больше-Дербетов-ского улуса ставропольских калмыков Дорджи Сетенов (ум. в 1915 г.) [34], бакша-эм-чи Эркетеневского хурула Донской области, знаток тибетской медицины Дамбо Ульянов (1844-1913) [27, С. 402]. Одной из особенностей проповеднической, просветительской работы калмыцких лам начала прошлого века было создание литературных произведений буддийской тематики на русском языке. Подтверждением этого тезиса может послужить творчество Д. Ульянова, который, помимо перевода известных тибетских медицинских трактатов на русский язык, также писал по-русски [37]. Нельзя не упомянуть и сочинение Бакши-ламы донских калмыков М.Б. Борманжинова (1855-1919), также составленное по-русски [30].
Интересные сведения относительно бытования образцов буддийской литературы среди калмыков содержатся в отчете о поездке к астраханским калмыкам, осуществленной в 1911 г. Номто Очировым (1886-1960). В своем отчете он приводит перечни буддийских книг, составлявших на тот момент личные библиотеки некоторых калмыцких нойонов и зайсангов (нойона Тюменя, княгини Е.Б. Тюмень, зайсанга Б. Талтаева), им представлено также описание сборника, владельцем которого был, как пишет сам автор, «калмык Астраханского улуса Ахтаба» [28, С. 62-65]. Коллекция Н. Очирова, собранная им у астраханских калмыков, хранится в монгольском фонде Института восточных рукописей РАН, в ней насчитывается 35 ед. хр. [35, С. 8, 15, 484].
Таким образом, вышеприведенные факты и примеры свидетельствуют о том, что последнее десятилетие перед октябрьской революцией 1917 г. было весьма благоприятным периодом для распространения буддийских идей и буддийской литературы среди калмыков. Ученые-этнографы, давая характеристику состоянию религии у монголоязычных народов России в прошлом столетии, отмечают: «XX век был богат политическими событиями. Его первая половина прошла под знаменем революции 1917 г., Гражданской войны, создания СССР, строительства социализма. Следствием этих событий стало почти полное уничтожение или уход в подполье и буддийской культуры, и шаманских традиций. Конец того же века ознаменовался концом эпохи социализма и началом возрождения всех традиционных религий, а заодно расширением сферы их участия в самых разнообразных формах общественной жизни — политике на внутрироссийском и международном пространстве, в СМИ, в официальной и массовой культуре, в создании собственной системы образования, обширной издательской деятельности, в создании конкуренции на рынке религозных услуг» [32, С. 4].
С началом развернувшейся борьбы с религией и религиозными деятелями интерес к буддийской литературе заметно упал [4; 17]. Все имевшиеся на тот период (19291941 гг.) библиотеки, коллекции буддийских книг, которые хранились в буддийских храмах (хурулах), конфессиональных школах (Цаннид Чёёря), были практически уничтожены [5, С. 175-176]. Лишь немногое было спрятано священнослужителями, вынужденными слагать с себя религиозные обеты, становиться светскими людьми, и мирскими приверженцами буддизма. Более того, владельцам того или иного текста (рукописи, манускрипта) грозило обвинение в незаконной религиозной деятельности и даже могло повлечь наказание. Драматические события периода Гражданской войны, отразившиеся на культуре калмыков, на их вере и религиозных практиках, нашли свое изображение в небольшом по объему, но чрезвычайно ярком очерке И.А. Бунина, опубликованном в 1920 г. в Париже [6].
Атеистическая пропаганда не могла повлиять на конфессиональную идентичность калмыков, поскольку идеи и нормы поведения, предписываемые буддизмом, глубоко проникли в этнический менталитет, представления о социуме, природе, культуре. Несмотря на антирелигиозную пропаганду в советское время, буддийская литература была востребована калмыцкими верующими. Многие буддийские книги, хранящиеся в настоящее время в калмыцких семьях, сопровождали своих владельцев в период депортации народа в Сибирь и другие регионы Российской Федерации (1943-1957). Какая-то часть этих манускриптов — копии известных молитв, описаний обрядов, — создавалась в Сибири. Об этом свидетельствуют результаты полевых исследований 2006-2007 гг., представленные в книге автора данной статьи [24]. В ходе экспедиционных выездов научных сотрудников КИГИ РАН в Малодербетовский, Сарпинский, Октябрьский, Кетченеровский, Целинный и Ики-Бурульский районы Республики Калмыкия, в те населенные пункты, где находились крупные калмыцкие буддийские храмы, и где проживали известные гелюнги — Н. Кичиков, З. Натыров, Л. Ш. Тепкин, С. Теляев, Б. Павлов, С. Уланов, Ц. Атхаев, Х. Бабуркиев, Б. Барыков и многие другие, было выявлено более шестисот образцов буддийских текстов и предметов буддийского искусства. Большая часть текстов была оцифрована. Эти материалы существенно пополнили коллекцию тибетских, монгольских и ойратских старописьменных памятников, хранящуюся в Научном архиве КИГИ РАН. В указанной книге раскрываются вопросы истории появления и бытования буддийских книг у калмыков, дается обзор наиболее популярных сочинений, отличающихся своей частотностью обнаружения в Калмыкии [24, С. 12-54]. В нее также включен каталог письменных источников на тибетском и ойратском языках, хранящихся в настоящее время в государственных и частных коллекциях Калмыкии [24, С. 55-180].
Одним из следствий антирелигиозной пропаганды, а также результатом реформирования графики и орфографии традиционной письменности, на наш взгляд, явилось создание особой формы буддийских литературных текстов не на традиционной для нее тибетской или ойратской письменности, а на кириллице. Не все исследователи склонны расценивать подобные образцы кириллических текстов как имеющие отношение к литературно-книжной традиции на «ясной» письменности. Однако текстологический анализ подобного рода текстов убеждает в том, что в таких случаях перед нами оказываются копии или списки известных ойратских сочинений [21], оформленные современной графикой.
Особо следует сказать о традиции «Мацагта» («Принявших обеты»), для которой характерна устная передача буддийских молитвенных текстов. Последователи этой общины из числа мирян, принявших пять первоначальных обетов, проводят молебны
в дни поста - в 8, 15 и 30-й дни лунного месяца. Что представляют собой подобные тексты? Образцы их издавались и учеными [2], и самими последователями этой традиции [9]. Они являются фонетической записью (переложением) на кириллице тибетских и ойратских буддийских молитв. Отсюда некоторые неточности в интерпретации издателями и пользователями (из числа членов общины «Мацагта») отдельных молитвенных формул. Содержательный анализ текстов традиции «Мацгта» показал, что в этот свод молитв входят сочинения разных жанров. Среди них мантры и дхарани (тарни) различных персонажей буддийского пантеона: Майтрейи, Амитаюса, Белой Тары, Зеленой Тары, Падмасамбхавы и др. Помимо этого среди них представлены такие тексты, назначенье которых заключается в предотвращении различных неблагоприятных моментов в повседневной жизни верующего (при возжигании лампады, при перебирании четок, во время трапезы и т. п.) [24, С. 50-53].
Калмыцкие ламы, оказавшиеся в эмиграции, в Европе и Америке, также занимались переводами буддийских молитв с тибетского языка на ойратский. Один такой перевод был составлен Санджи-Рагба Меньковым (1897-1968) [40].
Самым поздним по времени создания образцом буддийского сочинения, является перевод «Сутры о мудрости и глупости», выполненный калмыцким буддийским священнослужителем Тугмюд-гавджи (О. М. Дорджиевым) (1887-1980) с тибетского языка и записанный ойратской письменностью [22, С. 403-405; 23].
Уже по возвращении калмыков из ссылки, когда в республике постепенно налаживалась жизнь, стали вновь востребованными и буддийские священнослужители, совершавшие различного рода религиозные обряды, тесно переплетавшиеся с традициями и обычаями калмыков. Возрождение буддизма в Калмыкии в начале 1990-х гг.. как и других традиционных конфессий в регионах России, имело свои особенности, среди которых в первую очередь следует отметить тесную связь религиозной культуры и традиций с национальными обычаями и обрядами.
Список литературы
1. Алексеева П.Э., Музраева Д.Н., Намжавин С. Шмидт Я.И. и калмыки: вза-имообогащение двух культур (по материалам переписки 1800-1810 гг.) // Сарепта. Историко-этнографический вестник. Вып. 1 (240-летию основания колонии Сарепта на Волге). - Волгоград: Волгоград. науч. изд-во, 2006. - 164 с. - С. 104-122.
2. Ээлдхл. Предсказание. Научная обработка и подготовка к изданию Дарбако-вой В. П. - Элиста, 1995. - 75 с.
3. Бадмаев А.В. Роль Зая-Пандиты в истории духовной культуры калмыцкого народа - Элиста, 1968. - 27 с.
4. Бадмаева Е.Н. Историко-документальные материалы о репрессированных буддийских священнослужителях Калмыкии в конце 1920-х-начале 1930-х гг. // Память мира: историко-документальное наследие буддизма. Материалы Междунар. науч.-практ. конф. Москва, 25-26 ноября 2010 г. - М.: РГГУ, 2011. - 359 с. - С. 285-292.
5. Бакаева Э.П. Калмыцкий буддизм: история и современность // Религия в истории и культуре монголоязычных народов России / сост. и отв. ред. Н. Л. Жуковская; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. - М.: Вост. лит.,
2008. - 319 с. - С. 161-200.
6. Бурыкин А.А. И. А. Бунин о калмыках. [Публикация и предисловие] // Orient.
- СПб., 1998. Вып. 2-3. - С. 266-267.
7. Буттаева А.М. Исламское возрождение в России // Вестник Дагестанского научного центра РАН. 2010. - № 36. - С. 71-79.
8. Дорджиева Г.Ш. Буддизм и христианство в Калмыкии. Опыт анализа религиозной политики правительства Российской империи (середина XVII-XX в.). - Элиста: АПП «Джангар», 1995. - 127 с.
9. Ик дууцн мацгин мер^лин ном (Калмыцкие молитвы) / сост. Н.М. Дандыро-ва. - Элиста: Калм. кн. изд-во, 1999. - 160 с.
10. История буддизма в СССР и Российской Федерации в 1985-1999 гг. / под. общ. ред. Н.Г. Очировой (Н.В. Абаев, Э.П. Бакаева, УП. Бичелдей, Ц.П. Ванчикова, С.Ю. Лепехов, Т.М. Садалова). - Элиста: Мин-во обр., культ. и науки РК, 2011. - 392 с.
11. История Чойджид-дагини. Факсимиле рукописи. Транслитерация текста, пер. с монг., исслед. и коммент. А.Г. Сазыкина. - М.: Наука. ГРВЛ, 1990. - 253 с. (Памятники письменности Востока. XC. ВШ1оШеса Buddhica XXXVII).
12. Кара Д. Книги монгольских кочевников (семь веков монгольской письменности). М.: Наука. ГРВЛ, 1972. - 221 с.
13. Котеленко Д.Г. Конфессиональные границы на юге России // Проблемы и перспективы социально-экономического и научно-технологического развития южных регионов. Материалы Всероссийской научной конференции (21-22 сентября 2009 г.. Ростов-на-Дону) / отв. ред. акад. Г.Г. Матишов. - Ростов-на-Дону: Изд-во ЮНЦ РАН,
2009. - 416 с. - С. 151-153.
14. Кравчук В.В., Трофимчук Н.А. Международные документы о принципах отношений государства и религиозных организаций, о праве человека на свободу совести // Мировой опыт государственно-церковных отношений: Учеб. пособ. - М.: Изд-во РАГС, 1998. - 306 с.
15. Лепехов С.Ю. Буддийский мир в XXI веке // Мир буддийской культуры: наследие и современность: Материалы III Междунар. симпозиума, посвящ. 150-летию философского факультета Агинского буддийского монастыря (Чита-Агинское, 3-5 ноября 2010 г.). - Чита: Экспресс-изд-во, 2010. - 324 с. - С. 61-67.
16. Лувсанбалдан Х. Тод Yсэг, тууний дурсгалууд. Ред. Ц. ДамдинсYрэн. - Улаан-баатар: Шинжлэх ухааны академийн хэвлэл, 1975 - 356 с.
17. Максимов К.Н. Исторические источники по изучению репрессивной политики советского государства против буддийского духовенства // Память мира: историко-документальное наследие буддизма. Материалы Междунар. науч.-практ. конф. Москва, 25-26 ноября 2010 г. - М.: РГГУ, 2011. - 359 с. - С. 275-284.
18. Михайлов Г.И. «Тодо бичиг» и начало ойратско-калмыцкой литературы // 320 лет старокалмыцкой письменности. Материалы научной сессии. - Элиста, 1970. -234 с. - С. 130-144.
19. Михайлов Г.И. Ойрдын утга зохиолын тухай // Монголын уран зохиолын тойм.
II. Ред. Ц. ДамдинсYрэн, Д. Цэнд. - Улаанбаатар: Шинжлэх ухааны академийн хэвлэл, 1977. - 672 с. - С. 180-201.
20. Монголо-ойратские законы 1640 года, дополнительные указы Галдан-хун-тайджия и законы, составленные для Волжских калмыков при Калмыцком хане Дондук Даши / Калм. текст с рус. пер. и примеч. К.Ф. Голстунского. - СПб.: Тип. Имп. АН, 1880. - 143 с.
21. Музраева Д.Н. К проблеме идентификации безымянной рукописи на кириллице из коллекции Бага-Чоносовского хурула // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. № 4. Ч. 2 (57), 2008. - С. 14-18.
22. Музраева Д.Н. Литературное наследие // Калмыки / отв. ред. Э.П. Бакаева, Н.Л. Жуковская; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН; КИГИ РАН. - М.: Наука, 2010. - 568 с. - С. 387-405.
23. Музраева Д.Н. О переводческой деятельности Тугмюд-гавджи (на материале «Сутры о мудрости и глупости») // Буддийская традиция в Калмыкии в XX веке: памяти О.М. Дорджиева (Тугмюд-гавджи). 1887-1980. - Элиста: КИГИ РАН, 2008. -190 с. - С. 90-113.
24. Музраева Д.Н. Буддийские письменные источники на тибетском и ойратском языках в коллекциях Калмыкии. [Текст] / Д.Н. Музраева. - Элиста: НПП «Джангар», 2012. - 224 с.
25. Норбо Ш. Зая-Пандита (Материалы к биографии) / пер. со ст.-письм. монг. Музраевой Д.Н., Орловой К.В., Санчирова В. П. / науч. ред. В.П. Сачиров; КИГИ РАН. - Элиста: Калм. кн. изд-во, 1999. - 335 с.
26. Орлова К.В. Христианизация калмыков по материалам Архива внешней политики Российской империи (XVIII в.) // Сибирские чтения в РГГУ: Альманах Общеуниверситетского учебно-научного центра изучения культуры народов Сибири. - М.: РГГУ, 2008. Вып. 3. - 216 с. - С. 187-194.
27. Перевод из тибетских медицинских сочинений Дже-ду-нинг-нор, гл. 91 и Хлан-таб, гл. 30. Лечения чумы, холеры и проказы. Штатного гелюна Дамбо Ульянова. - СПб., 1902. - 25 с.
28. Поездка в Александровский и Багацохуровский улусы астраханских калмыков. Отчет Н. Очирова // Избранные труды Номто Очирова: научное издание. - Элиста: АПП «Джангар», 2002. - 152 с.
29. Позднеев А.М. Калмыцкая хрестоматия для чтения в старших классах калмыцких народных школ. - СПб., 1892.
30. Послание Бакши-Ламы Менко Баккировича Борманжинова к Донским калмыкам / Б. м., б. г. - Научная библиотека КИГИ РАН. - 8 с.
31. Раднабхадра. «Лунный свет»: История рабджам Зая-пандиты. Факсимиле рукописи; перевод с ойратского Г.Н. Румянцева и А.Г. Сазыкина; транслит. текста, пре-дисл., примеч. и указ. А.Г. Сазыкина. - СПб.: Петербург. востоковед., 1999. - 176 с. (Памятники культуры Востока: Санкт-Петербург. науч. сер. VII).
32. Религия в истории и культуре монголоязычных народов России / сост. и отв. ред. Н.Л. Жуковская; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН.
- М.: Вост. лит., 2008. - 319 с.
33. Ринчинова Т.М. Особенности религиозно-нравственных ценностей современного общества // Мир буддийской культуры: наследие и современность: Материалы III Международного симпозиума, посв. 150-летию философского факультета Агинского буддийского монастыря (Чита-Агинское, 3-5 ноября 2010 г.). - Чита: Экспресс-изд-во, 2010. - 324 с. - С. 281-285.
34. Руководство к познанию ламайского вероучения. С тибетского на калмыцкий язык перевел Дордже Сетенов, старший бакша хурулов Больше-Дербетовскаго улуса ставропольских калмыков. - Петроград: Тип. Имп. Акад. наук, 1914. - 111 с.
35. Сазыкин А.Г. Каталог монгольских рукописей и ксилографов Института востоковедения АН СССР. Т. 1. - М.: Наука. ГРВЛ, 1988. - 507 с.
36. Санчиров В.П. Формирование этнической общности ойратов - предков калмыков // Калмыки / отв. ред. Э.П. Бакаева, Н.Л. Жуковская; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН; КИГИ РАН. - М.: Наука, 2010. - 568 с.
- С. 12-35.
37. Ульянов Данбо. Предсказания Будды о Доме Романовых и краткий очерк моих путешествий в Тибет в 1904-1905 гг. - СПб., 1913. - 118 с.
38. Шастина Н.П. А.М. Позднеев / Подготовка к печати, примеч. А.Г. Сазыкина // Мо^оИса-У!: Сб. ст. - СПб., 2003. - С. 7-18.
39. Юсупова Г.И. Влияние глобализации на этнокультурное и межконфессио-нальное взаимодействие // Материалы Междунар. науч. конф. «Единая Калмыкия в единой России: через века в будущее», посвящ. 400-летию добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства (г. Элиста, 13-18 сентября 2009 г.). Ч. II. - Элиста: НПП «Джангар», 2009. - 648 с. - С. 494-499.
40. Adistide cixal orxu kemeküü maqtal. Translated and composed in poetrik form from Tibetan by Baksha Sangdzi-Ragba. - Philadelphia, Penna, November, 1957. - 36 p.
41. Biography of Caya Pandita in Oirat characters (Rabjamba Cay-a bandida-yin tuyuji saran-u gerel kemekü ene metü bolai). Redigit acad. prof. Dr. Rinchen. (Предисл., транслит., изд. текста Ж. Цолоо) // Corpus Scriptorum Mongolorum. T.V. Fasc. 2-3. - Ulanba-tor: Шинжлэх ухааны академийн хэвлэл, 1967. - 101 х.
