CC BY
60 ш ш ш
НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ № 1 2011
РАЗДЕЛ II
<
вэ H
и
Л
<
и
I
о
X
о <
09
S а
X
и
о а
КОММЕНТАРИИ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
АНДРЕЙ СЕРГЕЕВИЧ БАХТА,
кандидат юридических наук, доцент, начальник Дальневосточного юридического института МВД России
РАЗРЕШЕНИЕ КОЛЛИЗИЙ, ВОЗНИКАЮЩИХ В ХОДЕ ПРИМЕНЕНИЯ НОРМ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА
Рассматриваются способы разрешений коллизий в уголовно-процессуальном праве и практике его применения. Анализируются как общетеоретические аспекты этой проблемы, так и отраслевые, специфичные для сферы уголовного судопроизводства приемы устранения юридических коллизий.
Ключевые слова: коллизии, пробелы, противоречия, дефекты, уголовно-процессуальное право, устранение, судебная практика.
A.C. Bakhta, PhD (Law), Assistant Professor, Head, Russia MI Law Institute (Far East); e-mail: oviitso@mail.ru.; tel.: (4212) 21-32-12.
Solving conflicts arising in the process of practicing criminal procedure law.
Forms of solving conflicts and contradictions in the criminal procedure law and its practice are viewed. General theoretic aspects of this problem, and also means of eliminating legal conflicts, specific for the sphere of legal proceedings, are analyzed.
Key words: conflicts, gaps, contradictions, shortcomings, criminal procedure law, eliminating, court practice.
Вопрос, связанный с разрешением коллизий (противоречий) в праве, условно можно разделить на две составляющие: теоретические представления о коллизиях в праве и разрешение этих коллизий в реальном правоприменении.
По мнению Ю.А. Тихомирова, юридическая коллизия есть противоречие между существующим правовым порядком и намерениями и действиями по его изменению1. И хотя, как отмечает сам автор, эта формулировка содержит более широкое и системное понимание рассматриваемого явления, нам она представляется несколько абстрактной. В.М. Баглай называет коллизиями противоречия между нормами права2. Данное определение видится излишне лаконичным, но в целом правильно передает суть исследуемой категории.
Наиболее полным и точным, с нашей точки зрения, является определение юридических коллизий как расхождений или противоречий между отдельными нормами, актами, регулирующими одни и те же или смежные общественные отношения, а также противоречий, возникающих в процессе правоприменения и осуществления
90
государственными органами и должностными лицами своих полномочий3.
В юридической литературе предложены различные классификации коллизий в праве. Так, С.С. Алексеев указывает, что они могут иметь естественный характер (например, связанные с действием норм во времени, с особенностями правового регулирования в разных государствах, с наличием противоречий в отношениях, регулируемых правом), а также быть ошибками в правотворчестве, недостатками в кодификационной работе4. Подобную классификацию, которая, на наш взгляд, указывает не столько на виды коллизий, сколько на причины их существования, предложила А.Н. Головистикова. Однако она иначе именует характер существования таких норм: субъективный и объективный5. Предлагаются и иные классификационные группы, например: коллизии между нормами права; коллизии между нормативно-правовыми актами, коллизии компетенции или отдельных полномочий государственных органов и должностных лиц; коллизии актов толкования; коллизии юридических процедур и др.6
ф ■
В теории исследованы и многие другие вопросы, связанные с коллизиями в праве, в частности, причины появления таких коллизий, меры предотвращения этого явления, способы разрешения юридических коллизий и др.
В уголовно-процессуальной науке изыскания в сфере рассматриваемой проблематики выглядят гораздо скромнее, хотя на необходимость принятия мер, направленных на устранение коллизий и пробелов, также обращается внимание7. Как правило, авторы исследуют в рамках той или иной работы только отдельные частные проблемы, возникающие в связи с противоречиями, содержащимися в конкретных нормах. Однако в 2006 г Ю.В. Фран-цифоровым было представлено для публичной защиты фундаментальное исследование, посвященное противоречиям в уголовном судопроизводстве8. Автором достаточно глубоко представлены теоретические и методологические основы исследования противоречий в уголовном судопроизводстве, рассмотрены противоречия в механизме уголовно-процессуального регулирования, противоречия основополагающих положений уголовно-процессуального права, а также вопросы разрешения этих противоречий. С учетом того, что в данной статье рассматриваются лишь основные способы разрешения коллизий, возникающих в ходе применения норм уголовно-процессуального права, нас в основном будет интересовать только эта проблематика.
Оригинальной в данном аспекте представляется позиция Н.Г. Муратовой. На примере судебного контроля автор обращается к исследованию дефектов уголовного судопроизводства, дефектов юридических фактов, уголовно-процессуальных норм, процессуальных процедур, способы устранения указанных дефектов и др.9 Однако во многом концепция автора сориентирована на положения учения о коллизии в праве. При этом использование иных терминов (например, «дефекты»), как нам представляется, -дело вкуса.
Юридические коллизии, с которыми сталкивается правоприменитель при осуществлении уголовного судопроизводства, весьма разнообразны. Среди них можно выделить противоречия, возникающие между отдельными нормами уголовно-процессуального права (отраслевые коллизии); противоречия, существующие между нормами уголовно-процессуального и нормами иных отраслей права (межотраслевые коллизии), коллизии, существующие между нормативным предписанием и его реальным применением. Ю.В. Францифоров предлагает такие противоречия разграничивать на объективные (диалектические) и субъективные (формально-логические).
В диалектических противоречиях, по мнению автора, необходимо видеть объективное соотношение нормы права и правоотношения, касающееся имеющихся несоответствий норм права объективно существующим общественным отношениям. Формально-логическое - это внутреннее противоречие соотношения нормы права и правоотношения, имеющее субъективную природу и вытекающее из логических ошибок, допущенных при создании процессуальных норм10. На наш взгляд, такую классификацию можно принять, но только с определенной долей условности, поскольку те противоречия, которые, по мнению Ю.В. Францифорова, являются объективными, создаются законодателем, т.е. имеют субъективную составляющую.
Коллизии между отдельными нормами уголовно-процессуального права - явление достаточно распространенное. Иногда они служат лишь предметом научных споров, в ряде случаев - существенно влияют на правоприменение. Данные противоречия выступают, как правило, следствием терминологических ошибок и проявляются в виде коллизий в самой норме, между нормами, находящимися в одном разделе УПК РФ, нормами разных разделов, а также между первой частью и другими частями УПК РФ. Рассматриваемые противоречия не только многочисленны, но и разноплановы, что можно проиллюстрировать на следующих примерах.
В части 1 ст. 318 УПК РФ говорится, что уголовные дела частного обвинения возбуждаются в отношении конкретного лица путем подачи потерпевшим заявления в суд. В юридической литературе высказано мнение о том, что использование термина «потерпевший» в этом случае некорректно11. Действительно, если исходить из понятия потерпевшего, закрепленного в ч. 1 ст. 42 УПК РФ, то такой участник судопроизводства не может появиться до возбуждения уголовного дела и без признания его таковым специальным постановлением дознавателя, следователя, суда. В то же время использование законодателем в данном случае термина «потерпевший», на наш взгляд, небеспочвенно. В правоприменении возможны две процессуальные ситуации: 1) когда лицо, выступающее в роли заявителя, имеет личный интерес и в дальнейшем может быть признано потерпевшим по возбужденному уголовному делу; 2) когда заявитель такого интереса не имеет. Во втором случае после возбуждения уголовного дела лицо может выступать лишь как свидетель и его заинтересованность в исходе дела существенно уступает интересам потерпевшего, хотя она может быть и более значительной, чем у обычного свидетеля12. В первой же ситуации права и законные интересы личности затрагиваются самым существенным образом
<
ВЭ Н
и
Л
<
и И
о
X
о <
»Б 5
а
£
X
и
о
< 03
н
и
Л
<
и
I
о
X
о
ай <
09
5 а
£ X
и
о ай
и отстаивать их гражданин часто начинает еще до возбуждения уголовного дела и признания его потерпевшим. Фактически положение такого заявителя аналогично положению потерпевшего. Это наиболее ярко проявляется по делам частного обвинения. Очевидно, этим и объясняется непреднамеренное смешение в законе двух различных процессуальных фигур - заявителя и потерпевшего.
Вместе с тем, считаем, что эту ситуацию необходимо упорядочить на терминологическом уровне. Нам представляется, что в ч. 1 ст. 318 УПК РФ было бы разумным употребить термин «частный обвинитель», тем более что данный участник судопроизводства обозначен законодателем в ст. 43 УПК РФ. Но для этого необходимо внести соответствующие коррективы в ч. 7 ст. 318 УПК РФ.
Не вполне корректной выглядит, на наш взгляд, еще одна формулировка, имеющая место в ст. 318 УПК РФ. Устанавливая содержание заявления по делу частного обвинения, законодатель отмечает, что в нем должен быть указан список свидетелей, которых необходимо вызвать в суд (п. 5 ч. 5 ст. 318 УПК РФ). Но такой участник судопроизводства, как свидетель, не может иметь место до возбуждения уголовного дела. Следовательно, данные лица в заявлении о преступлении должны именоваться иначе. Здесь налицо нестыковки на терминологическом уровне.
Имеются коллизии иного плана. В ч. 1 ст. 318 УПК РФ определено, что по общему правилу уголовные дела о преступлениях, указанных в ч. 2 ст. 20 УПК РФ, возбуждаются в отношении конкретного лица путем подачи заявления потерпевшим или его законным представителем. Но закон содержит также и прямое опровержение тому, что уголовное дело частного обвинения возбуждается путем подачи потерпевшим заявления в суд. Так, в ч. 1 ст. 319 УПК РФ указано, что если поданное заявление о преступлении не отвечает предъявляемым требованиям, то мировой судья отказывает в его принятии к своему производству и направляет это заявление руководителю следственного органа или начальнику органа дознания для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Подобная процедура предусмотрена законодателем и в некоторых иных ситуациях, например, если заявление подано в отношении лица, указанного в ст. 447 УПК РФ (ч. 2 ст. 319 УПК РФ), при установлении мировым судьей признаков преступления, не предусмотренного ч. 2 ст. 20 УПК РФ (ч. 6 ст. 320 УПК РФ), и др. Если, как следует из ч. 1 ст. 318 УПК РФ, уголовное дело уже возбуждено самим фактом подачи заявления потерпевшим, то почему судья отказывает в принятии заявления, направляет данное заявление в соответствующий орган, который в свою очередь
должен повторно решить вопрос о возбуждении производства по делу? Логичнее был бы иной алгоритм действий: передача уголовного дела по подследственности, прекращение уголовного дела и т.п.
Более того, коль уголовное дело частного обвинения возбуждается посредством подачи заявления потерпевшим в суд, то судья лишен возможности осуществить доследственную (или, может быть, точнее, досудебную) проверку этого заявления. Здесь уже налицо несоответствие закону утверждений Конституционного Суда РФ (постановление от 27 июня 2005 г. № 7-П), на которые нередко ссылаются правоприменители, усматривая право мирового судьи произвести проверку заявления потерпевшего посредством каких-либо активных действий для оказания содействия потерпевшему в установлении недостающих ему сведений. Следует отметить, что такая деятельность судьи, исходя из положений ч. 1 ст. 318 УПК РФ, должна осуществляться не в рамках проверки заявления, а уже при наличии начавшегося производства по уголовному делу.
В данном случае можно констатировать отсутствие логичности, последовательности законодательного регулирования, что вызывает коллизии в применении уголовно-процессуальных норм. Подобные ситуации также не единичны. Например, в ч. 2 ст. 74 УПК РФ представлен исчерпывающий перечень источников доказательств. Однако среди них отсутствуют показания гражданского истца и гражданского ответчика. Закон не содержит также порядка получения данных показаний. Между тем в соответствии с п. 7 ч. 4 ст. 44 и п. 4 ч. 2 ст. 54 УПК РФ такие показания могут быть получены и использованы в качестве доказательств по уголовному делу.
Еще один вид коллизий применения уголовно-процессуальных норм иллюстрирует следующая ситуация. В ч. 3 ст. 56 УПК РФ указан круг лиц, не подлежащих допросу в качестве свидетеля:
1) судья, присяжный заседатель - об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве по данному уголовному делу;
2) защитник подозреваемого, обвиняемого -об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с участием в производстве по уголовному делу;
3) адвокат - об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи;
4) священнослужитель - об обстоятельствах, ставших ему известными из исповеди;
5) член Совета Федерации, депутат Государственной Думы - без их согласия - об обстоя-
92
ф ■
тельствах, которые стали им известны в связи с осуществлением ими своих полномочий.
Речь в данной правовой норме идет не о праве лица решать, свидетельствовать или нет, а о запрете на получение показаний от данной категории граждан. Они не могут быть допрошены ни при каких обстоятельствах.
Вместе с тем, в рассматриваемом правовом предписании законодатель учел не все виды сведений, которые могут быть недоступны уголовному судопроизводству. Например, обладателями сведений, составляющих охраняемую законом тайну, являются и иные должностные лица: сотрудники оперативных подразделений -в части сведений о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках, а также о лицах, оказывающих или оказывавших содействие на конфиденциальной основе, без их согласия в письменной форме и в случаях, предусмотренных федеральными законами (ч. 1 и 2 ст. 12 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»); журналисты и сотрудники средств массовой информации - об обстоятельствах, ставших известными им на основе конфиденциальных данных, а также об источнике информации, предоставившем сведения с условием неразглашения его имени (ст. 41 Федерального закона «О средствах массовой информации»); нотариусы - об обстоятельствах, составляющих нотариальную тайну (ч. 4 ст. 5 «Основ законодательства РФ о нотариате»); сотрудники государственной налоговой службы - об обстоятельствах, составляющих налоговую тайну (ст. 102 Налогового кодекса РФ), и др. При допросе лиц, обладающих такого рода сведениями, возникают коллизии между УПК РФ и другими законами Российской Федерации.
Нельзя признать, что нормы уголовного и уголовно-процессуального права полностью соответствуют друг другу. Так, ч. 2 ст. 27 и ч. 4 ст. 28 УПК РФ содержат запрет на освобождение от уголовного преследования по предусмотренным ст. 75, 76, 78, 84 УК РФ основаниям, если подозреваемый или обвиняемый против этого возражают, и предписывают продолжать производство по уголовному делу. При этом в перечисленных статьях уголовного закона не указано такое условие, как отсутствие возражений подозреваемого или обвиняемого. Имеются и иные коллизии между материальным и процессуальным правом уголовного цикла13.
Как отмечалось выше, могут возникать коллизии между нормативным предписанием, содержащемся в УПК РФ, и его реальным применением.
Так, предписания ст. 320 УПК РФ однозначно указывают, что подготовка к судебному разбирательству дел, поступивших к мировому судье с
обвинительным актом, производится исключительно в порядке главы 33 УПК РФ. Несмотря на лаконичность изложенной нормы, она вызвала дискуссию как минимум по двум принципиальным вопросам.
Во-первых, в тексте ст. 320 УПК РФ поступившие к мировому судье уголовные дела именуются «уголовными делами с обвинительным актом», из чего можно сделать вывод, что предварительное расследование по всем подсудным данному судье делам завершается составлением только указанного процессуального документа. Однако это не так. Далеко не все дела, поступающие к мировому судье, содержат в качестве итогового документа расследования обвинительный акт. В связи с этим в литературе высказаны предложения о внесении соответствующих коррективов в УПК РФ, хотя при этом отмечается, что в данном случае, скорее всего, законодателем допущена техническая ошибка14. Но данная ошибка повлекла возникновение противоречия между нормой права и фактическим правоприменением.
Во-вторых, предметом дискуссии стало отсутствие в ст. 320 УПК РФ указания на возможность использования мировым судьей положений главы 34 УПК РФ, иными словами, на возможность проведения предварительного слушания. Этот вопрос в своем разрешении оказался непрост.
Анализ мнений, высказанных в юридической литературе по данной проблематике, позволил выделить несколько кардинально различающихся подходов. Отдельные авторы безапелляционно отмечают, что одним из этапов подготовки мирового судьи к судебному заседанию является предварительное слушание. Инициатива в его проведении может исходить как от сторон, так и от самого судьи. Нередко далее даются методические рекомендации по проведению такого предварительного слушания. В частности, А.П. Рыжаков отмечает, что полномочия мирового судьи по уголовному делу, поступившему с обвинительным актом или обвинительным заключением, ничем не отличаются от общих полномочий суда на указанной стадии15. И далее автор рассматривает порядок деятельности судьи на этом этапе без учета того, что предписания ч. 6 ст. 319 и ст. 320 УПК РФ не содержат ссылки на возможность использования мировым судьей процедур, определенных главой 34 УПК РФ.
Подобным образом учебный материал излагается и В.В. Вандышевым, который одной фразой «по поступившему уголовному делу с обвинительным актом... судья принимает решения и проводит подготовительные действия, руководствуясь общими правилами»16 уравнивает назначение судебного разбирательства у мирового и федерального судей.
<
ВЭ Н
и
Л
<
и И
о
X
о <
5
а
£
X
и
о
< 03
н
U
Л
<
и
I
о
X
о
ай <
09
S а
£ X
и
о ай
Другие ученые акцентируют внимание на отсутствии в ст. 320 УПК РФ указаний о применении положений главы 34 УПК РФ, но посредством приведения определенных доводов отстаивают мнение о необходимости проведения мировым судьей предварительного слушания. Так, А.С. Александров, комментируя положения ст. 320 УПК РФ, отмечает, что мировой судья вправе рассматривать уголовные дела в отношении несовершеннолетних, в том числе принимать решение о прекращении таких дел, применить к несовершеннолетнему меры воспитательного воздействия и пр. Таким образом, отмечает автор, следует сделать вывод, что мировой судья проводит подготовительные действия и принимает решения в порядке, установленном не только главой 33, но и главой 34 УПК РФ17.
Достаточно подробно данный вопрос исследовался В.В. Дорошковым. Рассмотрев исторический, организационный и процессуальный аспекты деятельности мирового судьи, автор сформулировал мнение о необходимости осуществления мировым судьей предварительного слушания18. А.А. Юнусов, ссылаясь на результаты своего исследования и результаты, полученные другими учеными, отмечает, что практика и теория вполне определились в этих вопросах в пользу проведения мировым судьей предварительных слушаний, и предлагает это сделать законодателю. Кроме того, автор констатирует: «Скорее всего, в этих моментах мы имеем дело с дефектом законодательной техники; с невнимательностью законодателя в формулировании своих предписаний»19.
На наш взгляд, изложенные выше подходы сторонников как первой, так и второй группы ученых можно признать вполне оправданными, но при одном условии: производство у мирового судьи ничем в принципе не отличается от производства в других судах. Иными словами, создание мировой юстиции не надлежит рассматривать как попытку законодателя дифференцировать уголовный процесс, и в частности такую его часть, как судебное производство. Именно эта основная посылка, как представляется, находится в стремлении стереть грани между производством у мирового и федерального судей. К сожалению, такая тенденция явно прослеживается и в судебной практике.
Считаем, что данный подход является ошибочным. Для обоснования своей позиции приведем ряд аргументов, и прежде всего отметим, что наши суждения основываются на точках зрения, уже высказанных в юридической литературе.
Сам факт существования в рамках уголовного процесса производств различной степени сложности и с различными соотношениями
публичных и диспозитивных начал, по мнению Т.В. Трубниковой, должен оцениваться однозначно положительно. В то же время, как отмечает автор, процессуальное регулирование таких упрощенных судебных производств пока нельзя признать совершенным20.
А.А. Динер с сожалением отмечает: «Надежда на то, что мировые суды создавались в целях приближения правосудия к населению, обеспечения его доступности, а также упрощения и удешевления процедуры судопроизводства, сокращения сроков рассмотрения дела в судах и сокращения нагрузки федеральных судей, оказалась призрачной»21.
Анализ складывающейся практики осуществления правосудия мировыми судьями убедительно показывает, что возразить уважаемым ученым нечем. Действительно, мировая юстиция не оказалась скорой, дешевой и доступной. Одна из причин - нереализованный замысел законодателя относительно того, что нет необходимости осуществления судьей предварительного слушания.
Коллизия подобного рода заложена в ч. 1 ст. 3174 УПК РФ. Здесь законодатель указал, что производство по уголовному делу в отношении обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, проводится в порядке, установленном главами 22-27 и 30 УПК РФ. По непонятным причинам из этой процедуры законодатель исключил положения главы 28 УПК РФ «Приостановление и возобновление предварительного следствия» и главы 29 УПК РФ «Прекращение уголовного дела». Не беремся обсуждать такой шаг законодателя, но он, на наш взгляд, явно не будет воспринят правоприменителем, поскольку в ряде случаев создаст противоречия между правовым регулированием и фактическими правоотношениями.
Каким же образом можно разрешить юридические коллизии? Представляется, что для этого следует использовать два основных способа: преодоление и снятие коллизии. Кроме того, в юридической литературе указывается на наличие ряда частных способов разрешения противоречий, к которым относят следующие:
принятие нового акта вместо коллизирую-щего;
отмену одного из противоречащих друг другу актов;
внесение изменений или уточнений в действующие акты;
разработку коллизионных норм и принципов, устанавливающих юридические приоритеты, которым должны следовать как правотворческие, так и правоприменительные органы;
осуществление судебного порядка рассмотрения споров в коллизионных ситуациях, в том
94
ф ■
числе использование конституционного, арбитражного, третейского правосудия;
применение судебных толкований, позволяющих устранить коллизионность норм, актов, процедур;
систематизацию законодательства, гармонизацию юридических норм;
обжалование актов или действий (бездействие) в судебном или административном порядке;
применение согласительно-примирительных процедур;
введение временных или специальных режимов, включающих приостановление действия какого-либо акта или функционирования отдельного органа либо должностного лица;
оптимизацию правопонимания, взаимосвязи теории и практики;
использование международных процедур22.
Несколько лаконичнее способы разрешения юридических коллизий представлены в уголовно-процессуальной науке. Так, Ю.В. Францифоров к ним относит: нормотворчество; толкование закона; ведомственный процессуальный контроль; судебный контроль; прокурорский надзор23.
Не отрицая того, что любой из перечисленных выше способов может оказать определенное содействие если не в ликвидации коллизионности в уголовно-процессуальном праве вообще, то хотя бы в снижении ее степени, считаем необходимым высказать по этому поводу ряд суждений.
На наш взгляд, способы разрешения коллизий в уголовно-процессуальном праве необходимо разграничить на те, которые следует использовать в реальном правоприменении, и те, которые могут быть использованы законодателем.
Как показал анализ правоприменения, одним из достаточно распространенных способов реагирования на существующие юридические коллизии в ходе применения норм уголовно-процессуального права является их игнорирование. Причем это проявляется по-разному. В одних случаях правоприменители делают вид, что не замечают наличия противоречий между отдельными предписаниями закона. Это имеет место в тех случаях, когда существующая коллизия не оказывает существенного влияния на правоприменение. Примером может служить приведенная нами выше ситуация о некорректном использовании в ч. 1 ст. 318 УПК РФ термина «потерпевший». По сути, эта проблема интересует только представителей науки, ратующих за чистоту правового регулирования. Она не оказывает негативного влияния на правоприменение, хотя его субъекты знают о наличии такого противоречия (по крайней мере, на это указали 92% опрошенных нами следователей и дознавателей).
В других случаях правоприменителями из двух противоречащих друг другу норм выбирается одна, которая является более удобной для использования (например, в связи с осуществлением предварительного слушания мировым судьей, определением момента возбуждения уголовного дела частного обвинения и др.). Такие нормы почти повсеместно применяются, как говорят, «по умолчанию», забывая, что в законе существуют предписания, противоречащие используемым. Следует отметить, что рассматриваемый способ реагирования на наличие юридических коллизий не был бы столь эффективным, если бы не поддерживался складывающейся правоприменительной практикой, в том числе толкованием законов, осуществляющимся как судебными органами, так и учеными.
Иногда аргументом в рассматриваемых ситуациях выступает здравый смысл, ведомственная принадлежность субъекта и другие обстоятельства. Например, в ч. 2 ст. 10 УПК РФ указано, что суд, прокурор, орган дознания и дознаватель обязаны немедленно освободить всякого, кто содержится под стражей свыше срока, предусмотренного УПК РФ. В частях 2 и 3 ст. 110 УПК РФ говорится, что мера пресечения может быть отменена или изменена только по постановлению дознавателя, следователя или судьи либо по определению суда. В ряде случаев это решение требует согласования с иными должностными лицами. В то же время, ст. 49 и 50 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении престу-плений»24 однозначно указывает на то, что лицо, чей срок содержания под стражей истек, должно быть освобождено по постановлению начальника места содержания под стражей. Ни у нас, ни у практических работников (что подтверждается результатами их опроса) не возникает сомнения в том, что начальник места содержания под стражей поступит именно так, как это предписывает закон «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». При этом его не будет смущать то обстоятельство, что он не является субъектом отмены или изменения меры пресечения и УПК РФ не предоставляет ему право освобождать лиц, содержащихся под стражей.
Конечно, игнорирование существующих в законе коллизий можно рассматривать как способ их преодоления. Но, на наш взгляд, это не лучший вариант. Его недостатками является то, что противоречия в законе продолжают оставаться, это осознает правоприменитель, он вынужден искать лазейки в законодательстве. Эти и другие обстоятельства не формируют уважительного отношения к закону, надлежащего уровня правопо-нимания и правосознания.
<
03 Н
и
Л
<
и И
о
X
о <
5
а
£
X
и
о
< 03
н
и
Л
<
и
I
о
X
о
ай <
09
5 а
£ X
и
о ай
Как отмечалось выше, в общей теории права к числу способов разрешения коллизий относят судебные толкования, позволяющие устранить коллизионность норм, актов, процедур. Анализ правоприменения в сфере уголовного судопроизводства подтверждает наличие такого способа и его достаточную эффективность. Хотя следует уточнить: данный способ направлен не на устранение коллизий, поскольку противоречия в нормах все-таки остаются, а на их преодоление. Наряду с этим в качестве самостоятельных способов (опять же, как было указано выше) выделяют судебный порядок рассмотрения споров в коллизионных ситуациях, в том числе использование конституционного, арбитражного, третейского правосудия, а также обжалование актов или действий (бездействие) в судебном или административном порядке. Здесь также считаем необходимым сделать некоторые уточнения. Во-первых, в уголовном судопроизводстве для разрешения коллизий используются только акты конституционного правосудия, решения судов общей юрисдикции или результаты рассмотрения жалоб в судебном порядке. Во-вторых, в этих способах присутствует элемент, который объединяет их - судебное толкование (рассмотренное нами в предыдущем параграфе). Это дает основание все указанное выше рассматривать как единый способ - судебное толкование, позволяющее преодолеть коллизионность норм (причем не обязательно содержащихся в одном акте).
На наш взгляд, нет оснований отрицать и наличие такого способа преодоления коллизий при применении норм уголовно-процессуального права, как оптимизация правопонимания, взаимосвязь теории и практики.
Иными средствами разрешения юридических коллизий должен пользоваться законодатель. Ю.В. Францифоров по этому поводу указывает: «нормотворчество содержит такой способ разрешения противоречий в нормах уголовно-процессуального права, при котором возникшая коллизионная ситуация разрешается окончательно»25. В данном случае наиболее действенным, на наш взгляд, является такой прием, как корректировка закона. Причем речь идет не только об УПК РФ. Здесь могут быть применены различные приемы, например: отмена одного из противоречащих друг другу предписаний; внесение изменений или уточнений в отдельные статьи законов; систематизация законодательства, гармонизация юридических норм; и, наконец, принятие нового акта вместо коллизирующего. Эти способы направлены именно на ликвидацию (снятие) коллизий, а не на их преодоление, что весьма важно.
Однако считаем возможным утверждать, что в законотворческом процессе такие способы
используются крайне редко. Законодатель явно не обременяет себя анализом научных воззрений, включая предложения по совершенствованию отдельных нормативных предписаний, содержащих противоречия. Таких предложений, причем достаточно обоснованных и аргументированных, в теории уголовного процесса разработано достаточно много. Эффективность их использования близка к нулю. Аналогичный подход имеет место при изучении проблем правоприменения, в том числе коллизий, подходов к их разрешению, выработанных практикой. В частности, законодатель (опять же, на наш взгляд) безразличен к тем позициям, которые были высказаны в различные годы в постановлениях Пленума Верховного суда РФ.
Но более всего удивляет пренебрежительное отношение законодателя к решениям Конституционного Суда РФ. Приведем один из примеров. Постановлением Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г.26 ст. 405 в той мере, в какой она в системе действующего уголовно-процессуального регулирования пересмотра вступивших в законную силу приговоров, определений и постановлений суда, не допуская поворота к худшему при пересмотре судебного решения в порядке надзора по жалобе потерпевшего (его представителя) или по представлению прокурора, не позволяет тем самым устранить допущенные в предшествующем разбирательстве существенные нарушения, повлиявшие на исход дела, признана не соответствующей Конституции РФ. Законодатель отреагировал на это решение высшего органа конституционного надзора только спустя несколько лет, внеся соответствующие изменения в ст. 405 УПК РФ Федеральным законом от 14 марта 2009 г. № 39-ФЗ. И такие случаи - скорее правило, нежели исключения. Что же касается определений Конституционного Суда РФ, касающихся коллизионных ситуаций, то количество таковых (т.е. оставленных законодателем без внимания), уже исчисляется десятками. Остается только догадываться о причинах подобных явлений.
Законодателем могли бы быть использованы и иные способы. Например, С.С. Алексеев отмечает, что «для устранения противоречий в праве существуют коллизионные нормы 27, которые по своему юридическому содержанию могут быть разделены на две основные группы:
во-первых, нормы, регулирующие выбор между законами различных территорий;
во-вторых, нормы, регулирующие выбор между законами, последовательно сменяющими друг друга (транзитные нормы)»28.
Далее автор указывает основные правила, устанавливаемые этими нормами. К ним, в частности, относятся следующие:
96
ф ■
а) при расхождении нормативных актов, изданных различными государственными органами, преимущество имеет акт, изданный вышестоящим органом;
б) при расхождении актов, изданных одним органом в разное время, преимущество имеет акт, изданный позднее;
в) при расхождении федерального законодательства Российской Федерации и законодательства субъекта РФ действует федеральный закон29.
Использование таких правил при применении норм уголовно-процессуального права имеет место, хотя нельзя сказать, что это происходит часто. Например, еще свежа в памяти юристов ситуация, когда нормы УК РФ предусматривали возможность освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ) или в связи с примирением сторон (ст. 76 УК РФ) лиц, впервые совершивших преступление небольшой тяжести, а аналогичные нормы (но, принятые позже) УПК РФ (ст. 25 и 28) допускали делать это и при совершении преступления средней тяжести. В итоге законодатель разрешил это противоречие, однако какой-то период правоприменение ориентировалось на содержание коллизионных норм.
Вместе с тем, говоря о коллизионных нормах, С.С. Алексеев не указывает их отраслевую принадлежность. В частности, в уголовно-процессуальном праве таких норм нет. Поэтому остается лишь предложить внести в текст УПК РФ предписания, позволяющие преодолевать противоречия, возникающие при применении норм уголовно-процессуального права.
Подводя итоги изложенному, отметим: способы восполнения пробелов, преодоления и снятия коллизий, возникающих в ходе применения норм уголовно-процессуального права, достаточно разработаны наукой, однако их использование в реальном правоприменении, в том числе в законотворчестве, нельзя признать удовлетворительным.
1 Тихомиров Ю.А. Юридическая коллизия, власть и правопорядок // Государство и право. 1994. № 1. С. 46.
2 Баглай В.М. Конституционное право Российской Федерации. М.: Норма, 2005. С. 237.
3 Пиголкин А.С., Головистикова А.Н., Дмитриев Ю.А. Теория государства и права: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010. С. 693.
4 Алексеев С.С. Общая теория права: Учебник. М.: Велби; Проспект, 2008. С. 467-468.
5 Пиголкин А.С., Головистикова А.Н., Дмитриев Ю.А. Указ. раб. С. 694-695.
6 Власенко Н.А. Выступление на научно-методическом семинаре, посвященном юридической технике // Государство и право. 2000. № 12. С. 97.
7 Жулев В.И. О необходимости срочных мер, направленных на устранение пробелов и коллизий в связи с введением в действие УПК РФ // Новый уголовно-процессуальный закон:
теория и практика применения: Материалы межведомственного круглого стола. М.: МосУ МВД России, 2003. С. 67-69.
8 Францифоров Ю.В. Противоречия уголовного судопроизводства: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006.
9 Муратова Н.Г. Процессуальная модель проблемы восполнения дефектов судебного контроля в уголовном судопроизводстве // Актуальные вопросы применения норм уголовно-процессуального и уголовного законодательства в процессе расследования преступлений (к 90-летию со дня рождения профессора И.М. Гуткина): Сб. матер. межвуз. науч.-практ. конференции: В 2 ч. М.: Академия управления МВД России, 2009. Ч. 1. С. 98-104.
10 Францифоров Ю.В. Противоречия уголовного судопроизводства: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Н.Новгород, 2007. С. 29-30.
11 Божьев В.П. К вопросу об обеспечении потерпевшему доступа к правосудию // Уголовное право. 2003. № 3. С. 79-80; Рыжаков А.П. Виды уголовного преследования // Юридический мир. 2002. № 12. С. 48.
12 Демидов И.Ф. Заявитель в советском уголовном процессе // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 36. М., 1982. С. 85-90.
13 Васильченко А.А. Взаимосвязь уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений: Монография. М.: Ось-89, 2006. С. 141-162.
14 Рыжаков А.П. Краткий курс уголовного процесса (по УПК РФ 2001 г.): Учеб. пособие. Тула, 2002. С. 213.
15 Рыжаков А.П. Уголовный процесс: Учебник для вузов. М., 2003. С. 521.
16 Вандышев В.В. Уголовный процесс: Конспект лекций. СПб.: Питер, 2002. С. 237.
17 Комментарий к уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.И. Радченко; Науч. ред. В.Т. Томин, М.П. Поляков. М., 2006. С. 708.
18 Дорошков В.В. Мировой судья. Исторические, организационные и процессуальные аспекты деятельности. М., 2004. С. 157-158.
19 Юнусов А.А. Теория и практика эффективной подготовки уголовного дела к судебному разбирательству (к разработке концепции): Монография. Казань, 2005. С. 126.
20 Трубникова Т. В. Упрощенные судебные производства в УПК РФ // Правовые проблемы укрепления российской государственности. Ч. 10: Проблемы уголовного процесса в свете нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Томск, 2002. С. 31.
21 Динер А.А. О реалиях мирового судопроизводства в Алтайском крае // Правовые проблемы укрепления российской государственности. Ч. 10: Проблемы уголовного процесса в свете нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Томск, 2002. С. 150-153.
22 Пиголкин А.С., Головистикова А.Н., Дмитриев Ю.А. Указ. раб. С. 696-697.
23 Францифоров Ю.В. Противоречия уголовного судопроизводства: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Н.Новгород, 2007. С. 58-64.
24 Федеральный закон от 15 июня 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (с последующ. изм.) // Собрание законодательства РФ. 1995. № 29. Ст. 2759.
25 Францифоров Ю.В. Противоречия уголовного судопроизводства. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та им. Н.Г Чернышевского, 2003. С. 441.
26 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 11 мая 2005 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива „Содействие", общества с ограниченной ответственностью „Карелия" и ряда граждан» // Собрание законодательства РФ. 2005. № 22. Ст. 2194.
27 Хотя, как нам представляется, такие нормы правильнее называть противоколлизионными или антиколлизионными.
28 Алексеев С.С. Общая теория права: Учебник. М.: Велби, Проспект, 2008. С. 468.
29 Там же.
<
03 Н
и
Л
<
и
и
о
X
о <
5
а
£
X
и
о
