CC BY
736
УДК 94:329.17(520)«19» ББК 63.3(48Япо)6-3
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ФАШИЗМЕ В НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ ЯПОНИИ
(1918 -1941) [1]
Кристофер Спильман,
приглашенный научный сорудник Института сравнительной культуры Софийского университета (Токио, Япония) C.Szpilman@aol.com
Перевод с английского С.В. Белкина
Аннотация. В данной статье основное внимание сосредоточено на проблеме значимости фашизма / национал-социализма для истории Японии. В первую очередь, автор опровергает мнение, согласно которому Япония была фашистским государством. Это понятие восходит к 1930-м гг., когда под влиянием преимущественно марксистских ученых была начата дискуссия о фашизме в Японии. Далее в статье прослеживается история этой дискуссии, которая продолжалась в различных формах и проявлениях после 1945 г. между марксистскими историками и их критиками, представлявшими либеральную и консервативную историографию.
В статье утверждается, что, хотя Япония и не была фашистским государством, тем не менее, фашистские идеи получили там много влиятельных сторонников и стали общепринятыми как якобы отвечавшие «здравому смыслу» в период 1930-х гг. К концу 1930-х - началу 1940-х гг. защитники фашизма оказались настолько сильны, что и фашистские идеи, которые они проповедовали, стали оказывать существенное влияние на политику японского правительства, проложив путь для заключения альянса Оси, а также объявления Японией войны Соединенным Штатам и Великобритании.
Ключевые слова: японский фашизм, японский национал-социализм, тоталитаризм, японские правые, Япония в ХХ веке, дебаты о фашизме.
SOME REFLECTIONS ON THE QUESTION OF FASCISM IN MODERN
JAPANESE HISTORY, 1918-1941
Christopher W.A. Szpilman, Visiting Fellow, Institute of Comparative Culture, Sophia University, Tokyo, Japan
Abstract. This article focuses on the question of the relevance of fascism and National Socialism to Japanese history. The article dismisses the notion that Japan was a fascist state. This notion goes back to the 1930s when predominantly Marxist-influenced scholars began a debate on fascism in Japan. The article then traces the history of this debate which continued in various shapes and forms after 1945 between Marxist historians and their liberal and conservative critics.
The article next argues that although Japan was not a fascist state, fascist ideas had gained many influential advocates in Japan and become generally accepted as common sense by the 1930s. By the end of the 1930s and the beginning of the 1940s these fascist advocates had become so powerful that they and the fascist ideas they propagated significantly affected the policies of the Japanese government, paving the way for the conclusion of the Axis alliance as well as propelling Japan towards war with the United States and Britain.
Key words: Japanese fascism, Japanese national socialism, totalitarianism, Japanese right wing, 20th century Japan, debates on fascism.
В работе рассмотрена проблема значимости фашизма/национал-социализма для истории Японии. Автор исходит из того, что Япония не была фашистским государством. В основе этой позиции лежат следующие соображения:
1. В Японии не было массового фашистского движения. Все без исключения попытки организовать подобное движение оказались безуспешными. Первая из них была всерьез предпринята «Ассоциацией помощи трону», основанной принцем Коноэ Фумимаро (1891-1945 гг.), который был в то время премьер-министром. Первоначально казалось, что он близок к успеху. Однако в конечном итоге эта организация не стала фашистской. Намерения Коноэ столкнулись с сильной оппозицией законодательной власти, судебных чиновников, консервативных бюрократов и даже военных, которые не захотели оказаться под контролем гражданской структуры. В результате движение ослабло, продемонстрировав свою неэффективность. В той форме, в которой оно сложилось, его никак нельзя было отнести к разряду фашистских партий.
Усилиям Коноэ предшествовали и другие, хотя и не такие значительные, попытки организовать массовое фашистское движение. В этой связи можно упомянуть движения «Аикоку Кинрото» (Патриотическая рабочая партия) под руководством Шимонака Ясабуро и «Тохокаи» (Восточная ассоциациия), которое возглавлял Накано Сейго, созданные соответственно в 1930 и 1936 гг. [2]. Ни один из упомянутых лидеров даже не приблизился к созданию массовой организации и тем более к перспективам захвата власти. Несмотря на их амбиции, они оставались маргиналами японской политики.
2. В Японии не оказалось серьезных харизматических лидеров. Коноэ, который обладал некоторой харизмой и не был чужд диктаторских амбиций, не проявлял достаточной жесткости и решительности, чтобы сделаться диктатором. Однако он, по крайней мере, стал премьер-министром. Упомянутый же выше Накано Сейго (1886-1945 гг.) никогда не был заметной политической фигурой. Несмотря на свой ораторский дар и шарм, он неизменно оставался мелкой сошкой. В конечном итоге в 1943 г. этот самовлюбленный фашист покончил жизнь самоубийством.
Более значительной политической фигурой был генерал Тодзио Хидеки (1884-1948 гг.). Ему удалось сосредоточить в своих руках больше власти, чем кому-либо еще в новейшей истории Япо-
нии. Будучи премьер-министром, он время от времени занимал также посты министра иностранных дел, министра по снабжению вооруженных сил и начальника Генерального штаба армии. Поэтому многие оппоненты неправомерно обвиняли его в диктаторских замашках, сравнивали с Гитлером и Муссолини. Тем не менее за всю его карьеру ему так и не удалось стать всемогущим хозяином страны.
Между Тодзио и названными фашистскими диктаторами имелась существенная разница. В отличие от этих харизматиков, сумевших привлечь на свою сторону массы, Тодзио был лишь квалифицированным военным бюрократом. Контролируя бюрократическую машину, он вместе с тем зависел от нее. Если Гитлер и Муссолини создали жестко управляемые ими массовые движения и политические партии, то Тодзио никогда не руководил ни массовым движением, ни политической партией. Если Гитлер и Муссолини гипнотизировали толпы, то Тодзио не располагал харизмой и другими необходимыми для этого способностями. Да он в них и не нуждался: в отличие от фашистских диктаторов, ему не приходилось «очаровывать толпы». От него требовалось иное: эффективно руководить различными департаментами власти. Как только стало очевидным, что он не в состоянии это делать, от его услуг просто отказались. С этой точки зрения разница между фашистскими диктаторами и Тодзио очевидна.
3. В Японии не произошло захвата власти фашистским движением. Да, в ней были попытки переворотов, но предпринимали их не гражданские фашистские силы, а военные. Кроме того, всех их постигала неудача. На протяжении всего рассматриваемого периода в стране соблюдались конституционные и иные законы. Растущая репрессивность японского государства была обусловлена не фашизмом, а военной ситуацией.
4. В Японии того времени фиксировались некоторые акты террора, в том числе спонсированные государством. Однако жестоким наказаниям были подвергнуты лишь немногие противники правительства. Репрессии по своей жестокости были несравнимы с теми, которые практиковались в нацистской Германии, фашистской Италии или франкистской Испании.
Принимая во внимание перечисленные аргументы, представляется неправомерным вывод о том, что Япония была фашистским государством [3]. Тем не менее японское государство приобрело репута-
цию фашистского. Эта репутация возникла, главным образом, из-за союза Японии с гитлеровской Германией и муссолиниевской Италией. Благодаря пропаганде стран антигитлеровской коалиции Япония стала выглядеть фашистским государством, а японский император Хирохито и в некоторых случаях Тодзио - уподоблены Гитлеру и Муссолини. Последствия подобной пропаганды сказались и в послевоенный период, заметно повлияв на представления о Японии.
Дискуссии о фашизме в Японии
Впрочем, утверждение, что Япония была фашистским государством - не только результат пропаганды, которая велась во время войны. Эта оценка появилась еще задолго до войны. Напомним, что некоторые японские обозреватели рассматривали Японию как фашистское государство еще в 1930-е гг.
В ходе известных дебатов того времени между двумя группами марксистов - Козаха (группа преподавателей учебных заведений) и Роноха (группа рабочих и крестьян) - была тщательно проанализирована природа реставрации Мейдзи и обсуждено, была ли она буржуазной революцией. Спорили и о том, можно ли отнести ее к состоявшимся или к неудавшимся революциям, было ли появившееся в ее результате государство еще феодальным или стало капиталистическим? Во время дискуссии шла речь и о природе фашизма, в частности, о том, не стала ли Япония фашистским государством. Фашизм при этом трактовался в соответствии с марксистской теорией как продукт кризиса высшей, монополистической стадии капитализма. Он-де превращается в фашизм в отчаянной попытке избежать коммунистической революции, диктуемой диалектикой исторического процесса.
Историки, поддерживавшие взгляды группы Козаха, считали, что реставрации Мейдзи была неудавшейся революцией, и поэтому не могла стать фашистской, т.к. доминирующей характеристикой японского государства оставался феодализм. Рассуждая в аналогичной манере, члены группы Роно-ха, напротив, исходили из того, что в Японии на самом деле произошла буржуазная революция, и это в конечном счете создало благоприятные условия для вызревания монополистического капитализма: тем самым возникла возможность утверждения фашизма, что и случилось на деле.
Однако считали Японию фашистской не только марксисты. В 1937 г. профессор университета Васеда Гораи Кинзо (1875-1944 гг.), которого никак нельзя причислить к марксистам, также рассматривал Японию как фашистскую державу, хотя в отличие от марксистов совсем по другим
причинам. «В соответствии с духом имперского правления, - констатировал он, - император и государство считались в Японии единым целым и функционировали на благо государства и всего народа. И тоталитаризм, и этатизм (статизм), рассматриваемые Рокко [4] и Дитрихом [5], являются частью концепта имперского тоталитаризма в духе японского имперского правления» [6].
Дебаты о фашизме среди небольшой группы марксистов не представляли бы ценности, если бы не имели продолжения в послевоенный период, когда обе эти группы возобновили свою дискуссию, не уже будучи ограниченны цензурой и законами, карающими за оскорбление монарха.
В начале 1950-х и в начале 1960-х гг. они в какой-то мере монополизировали исторические исследования в Японии, по-прежнему настойчиво характеризуя ее как фашистское государство [7]. Японский фашизм, по мнению входивших в них историков, представлял собой цитадель монополистического капитализма [8]. При этом, учитывая названные выше различия, они прибегли к гибкой формуле, определив японский фашизм как «специфическое явление» [9].
Один из этих историков Абэ Хирозуми (р. 1929), продолжив активные исследования в 1990-х гг., определял фашизм следующим образом: «это особая форма превентивной контрреволюции в период общего кризиса капитализма». При этом Абэ не считал, что фашизм играет исключительно негативную роль в «подавлении революционного движения и роста антигосударственных сил». С его точки зрения, он может быть также направлен на то, чтобы «обратить энергию нации на борьбу с иностранной агрессией» [10].
Отстаивая свои позиции, Абэ, как и другие японские историки-марксисты, обращал главное внимание на наличие в Японии авторитарного правления, тоталитарных амбиций, террористического насилия, сильной оппозиции коммунизму и опасного национализма [11]. При этом упускалось из виду, что перечисленные выше характеристики свойственны всем авторитарным или военным режимам, и поэтому их наличие не может служить доказательством того, что Япония - фашистская держава.
Сторонником признания Японии фашистским государством был и известный японский ученый Маруяма Масао (1914-1996 гг.), не разделявший марксистских взглядов. Маруяма подразделял фашистское движение в Японии на три этапа. Первый из них - подготовительный с 1919 по 1931 гг. (маньчжурский инцидент). В этот период доминировали движения правых сил, организованные
278
гражданским населением. Второй этап - зрелость, приходящийся на период между маньчжурским инцидентом и событиями 26 февраля 1936 г. В это время военные, поддержанные гражданскими правыми силами, стали движущей силой фашистского движения. Это был также период попыток государственного переворота и террористических акций. Третий этап - между мартом 1936 и концом войны в августе 1945 г. - Маруяма именовал «периодом консуммации японского фашизма» [12].
Маруяма считал, что первые два периода можно охарактеризовать как «фашизм снизу», а последний - как «фашизм сверху». Под «фашизмом снизу» он подразумевал фашизм, который является результатом захвата власти хорошо организованной фашистской партией. «Фашизм сверху», напротив, - это фашизм, который проникает в существующую властную структуру изнутри. Италию и Германию можно считать примерами «фашизма снизу», а Японию - примером «фашизма сверху» [13]. Маруяма считал при этом подобную дихотомию относительной, поскольку «фашизм снизу» обычно проявляет тенденцию к сращиванию с «фашизмом сверху». «На практике эти два явления неразрывны» [14].
По мнению Маруямы, фашизм отличают следующие критерии: во-первых, появление диктатора и культа личности в лице императора/ правителя, во-вторых, диктаторская политика, отрицающая партийность, в-третьих, антиконституционная практика, в-четвертых, отмена свободы слова, собраний, ассоциаций и запрет независимых коммуникаций, в-пятых, формирование единообразия масс путем применения специальных технологий и средств массовой информации, в-шестых, утверждение страха, порождаемого насилием и террором.
Отсутствие в Японии фашистской партии и захвата власти фашистами Маруяма объяснял следующим образом: «В процессе развития фашизма соответствующие партии и организации представляют собой подобие неофициальной армии. В Японии ее роль стали выполнять вооруженные силы, образовавшие нечто вроде неофициальной фашистской партии» [15].
Подобный подход, как и аргументы марксистов, заслуживает содержательной критики. Как отмечал Цуцуи Кийотада (р. 1948), критерии, предлагаемые Мариямой для определения фашизма, могут быть применены к любому тоталитарному правому или левому режиму. Фактически они очень напоминают концепцию тоталитаризма в трактовке Фридриха и Бжезинского [16]. Утверждение Мару-ямы о том, будто японская армия выполняла роль неофициальной фашистской партии, не позволяет
разграничить фашизм и милитаризм в их традиционном смысле.
Стремясь избежать подобных упреков, историки Фуруйа Тетсуо (1931-2006 гг.) и Кокетсу Атсуши (р. 1951) предложили считать определяющими характеристиками фашизма «интеграцию» и «мобилизацию». Используя их, они также пришли к выводу, что Япония была фашистским государством [17]. Однако, как считают критики, и этот подход, как и предыдущие, неприемлем. Если использовать интеграцию и мобилизацию как критерии при определения фашизма, то как же в этом случае оценивать социалистические государства, такие, как Советский Союз, Северная Корея или Куба? Очевидно, что названные критерии применимы и к этим странам? [18]
Йошими Йошиаки использует в своих работах понятие «фашизм низов». Они используют его для оценки активной поддержки японскими массами войны и власти [19]. Однако приводимые ими доводы могут объяснить отсутствие в тогдашней Японии оппозиции или сопротивления, но не помочь нам определить понятие фашизма.
Многие японские историки стали определять фашизм как, главным образом, аналитическую категорию, ссылаясь при этом на Ито Такаши (р. 1932) - авторитетного исследователя истории Японии, который твердо убежден, что Япония не была фашистским государством [20]. Ито оценивает правое крыло японской политики как традиционное и радикальное [21]. Подобная оценка, как показало время, была воспринята положительно. Ее взяли на вооружение такие разные по взглядам японские историки, как Отсука Такехиро (р. 1958), Фурукава Такахиса (р. 1962) в Японии и англоязычные Гордон Бергер, Шелдон Гарон, Грегори Каза и Роджер Браун. Тем не менее, классификации Ито тоже свойственны недостатки. В соответствии с ней Япония выглядит уникальной страной, в отношении которой не действуют традиционные исторические категории, используемые для объяснения исторического процесса в других странах. И вообще, очевидно, что различия между традиционным крылом и радикальным значительно более расплывчатые, чем предполагает Ито [22].
В США концептция фашизма в том, что касается Японии, была опровергнута Питером Дуусом и Даниэлом Окимото [23]. В целом многие западные историки начала 1960-х гг. [24] не использовали понятие фашизм, оценивая природу предвоенного японского государства. Тем не менее, встречаются исключения. В частности, в исследовании Герберта Бикса идет речь о «фашизме в императорском стиле» и о «композитном фашистском государстве» [25].
Эндрю Гордон использовал понятие «имперский фашизм» [26]. Брюс Рейнольдс формулирует вывод, согласно которому «идеология, сосредоточенная на императорском правлении, являлась одной из форм фашизма в японском стиле» [27].
Вместе с тем в последнее время у историков Запада наметился рост интереса к проблематике фашизма в Японии. Известное игнорирование в США в последние двадцать лет политической истории Японии, частично связанное с пренебрежением к «архивному фетишизму», проходит одновременно с проявлением интереса к применению литературных теорий к японскому менталитету и культуре. В результате ряд ученых пришли к выводу о продуктивности анализа эстетического кризиса, вызванного переходом Японии к «модернизму», как источника фашизма и фашистских тенденций [28].
Примером могут послужить два тома исследований Алана Тансмана [29]. Он, как и другие авторы тома, вышедшего под его редакцией, не проявляет никакого интереса к определениям фашизма или к тому, каким образом он был связан с политической властью. Гораздо больший интерес вызывает у него «диффузия фашизма как идеологии и репрезентативность его корней и последствий как политического движения или режима». С этих позиций он рассуждает о «наличии фашистской культуры в Японии и о фашистских методах борьбы с кризисом в период военного времени [30]. Данный подход может быть также применен к анализу США и Великобритании, где он, несомненно, привел бы к открытию «культуры фашизма» или «фашистской эстетики», не говоря уж о «фашистских методах борьбы с кризисом». При таком подходе к историческому анализу представляется очевидным, что дебаты по фашизму в Японии могут продолжаться еще многие годы, вызывая горячие споры и мало что проясняя.
Учитывая сказанное выше, можно предположить, что вместо вопроса, «была ли Япония фашистским государством», более уместно задаться вопросом, до какой степени фашистские идеи были приняты японским правящим классом и обществом. В этой связи важно также задуматься, влияли ли и, если да, то в какой степени, фашистские идеи на политику японского правительства.
Фашисты в Японии
Несмотря на сомнения в том, была ли Япония фашистским государством, неоспоримым является тот факт, что фашисты в ней наличествовали. В 1920-х - 1930-х гг. многие японцы исповедовали и пропагандировали целый ряд фашистских и национал-социалистических идей. Это обусловило по-
явление «фашистской культуры», но не означало, что Япония стала фашистской так же, как наличие марксистов не сделало ее коммунистической, а деятельность в Великобритании сэра Освальда Мосли и его единомышленников не превратило ее в оплот фашизма [31].
Нельзя игнорировать разницу между фашистскими (национал-социалистическими) идеями и установлением фашистских режимов. Фашистские и национал-социалистические идеи были распространены во многих странах. Они располагали различной степенью влияния. Однако фашистскими стали лишь некоторые государства. В них сложилась фашистская система правления, ими руководили фашистские вожди. Япония, вне всякого сомнения, таким государством не являлась.
Конечно, прописной истиной является положение, что идеология влияет на решения правительств. И эту истину не следует забывать. Понятно, что идеи, которые привносили фашисты, оказали существенное влияние на их страны. Несмотря на то, что они могли и не захватить власть, их взгляды и ценности влияли на мировоззрение и поведение тех, кто находился у власти, в том числе и на решения правительств.
Проиллюстрируем важность фашистской идеологии, обратившись к не очень относящемуся к теме примеру. А. Дж. Тэйлор однажды смело предположил, что Рузвельту и Черчиллю пришлось бы нелегко, если бы Гитлер, получив известие об атаке японцев на Перл Харбор, объявил войну не США, а Японии. Но, как мы знаем, он был пленником не только своей мании величия, но и идеологии. А это предопределило его многие другие решения. Скорее идеологические соображения, чем стратегические планы, побудили его напасть на Советский Союз в то время, когда Германия была близка к победе над Великобританией. Таким образом, он начал войну на два фронта, что было кошмаром для любого трезвомыслящего немецкого стратега. Решение напасть на Россию было фатальной ошибкой. Но это была ошибка, которую невозможно объяснить, не принимая во внимание идеологию. И только идеологией можно объяснить, почему объявление войны Японии после 8 декабря 1941 г. не входило в планы Гитлера.
Продолжим это гипотетическое размышление и спросим себя, почему японское правительство не объявило тогда войну Германии? Есть все основания считать, что Великобритания, которая вела войну с Японией на выживание, могла бы предложить ей всевозможные концессии взамен на военную поддержку. Уинстон Черчилль сказал однажды: «Если бы Гитлер завоевал ад, Великобритания
280
поддержала бы в Палате общин самого дьявола». В войне с Гитлером он заключил союз со Сталиным. Следовательно, вполне вероятно, что он мог бы сделать своим союзником и Японию. Если бы она объявила войну Германии, подобный шаг мог бы также изолировать Чан Кайши более эффективно, чем любой иной шаг Японии, направленный на его изоляцию.
В порядке доказательства того, что это не просто мои фантазии, замечу, что аналогичная идея приходила в голову и некоторым обозревателям того времени. Например, в одном из репортажей из Токио корреспондент Отто Толишус (1890-1967 гг.) рассматривал эту возможность как очевидную для иностранца, только что прибывшего в Японию, но не вполне очевидную для опытных японских политиков. «Есть опасение, - писал он, - что в своей программе помощи России США и Великобритания могут сделать Владивосток еще одной военной базой для атаки на Японию, завершив, таким образом, окружение страны. Разумеется, есть одно решение этой проблемы, и оно заключается в том, что Япония должна присоединиться к странам, взявшим ее в кольцо, но не угрожающим ей самой». Однако (и это было хорошо известно Толишусу), подобной альтернативы для Японии не существовало, поскольку, как отмечает он сам, «подобный крутой поворот мог бы означать отказ от всего того, за что боролась Япония на протяжении последних десяти лет. Это было бы трудным делом для нации и невозможным для существующего кабинета [32].
Не подлежит сомнению, что рассмотренная «альтернатива» выходит за рамки идеологии. Подобный шаг означал бы потерю огромных территорий, захваченных Японией после 1931 г. Но сам факт, что подобная альтернатива японскими политиками даже не обсуждалась, предполагает, что творцы этой политики не были заняты поисками альтернатив и для них предметом первостепенной важности являлось идеологическое влияние. На протяжении предыдущих десяти лет фашисты формировали общественное мнение, и благодаря их влиянию альтернативы для японцев не существовало.
Но это не единственная причина, по которой довоенные фашисты, их взгляды и влияние на людей, вершивших японскую политику, заслуживают внимания.
Роль фашизма в Японии
Ключевой вопрос: насколько влиятельны были фашистские идеи в 1930-х гг.? Как будет показано ниже, они играли важную роль в политике японского правительства. Этим влиянием частично объяс-
няется связь Японии с фашистскими диктатурами. Именно фашисты убедили многих японцев в том, что Великобритания и США являются «выдохшимися/отработанными демократиями», политические системы которых не могут дать эффективного ответа, необходимого для решения проблем Японии. Им всячески противопоставлялись итальянские фашисты и нацисты, которые, мол, нашли такое решение, создав новую идеологию, отрицающую и демократию, и либерализм.
Прежде, чем осветить конкретную роль фашистской идеологии, обратимся к историческим обстоятельствам, вызвавшим интерес японцев к фашизму.
Внимание японских журналистов он привлек уже в начале 1920-х гг. В 1922 г. японские газеты и другие периодические издания того времени подробно сообщали о «достижениях Муссолини» [33]. Они восторгались его «пламенным духом», с которым он отвергал «вильсонские ценности». Их восхищало неприятие им международных рабочих организаций. Они высоко ценили его за то, что он реставрировал «атрофированные формы» правления Италии, вернув им очарование древности, за то, что он продемонстрировал преданность итальянской монархии [34]. Некоторые комментаторы рассуждали о необходимости появления японского эквивалента Муссолини, который бы уничтожил политические партии и профсоюзы, покончил с либерализмом и индивидуализмом и создал тем самым «новую Японию» [35].
Одним из возможных «японских Муссолини» называли Хиранума Киичиро (1867-1952 гг.).
Хиранума первоначально не был фашистом. Некоторые ученые считали его консерватором [36]. Непреклонный и немногословный бюрократ, бывший генеральный прокурор и министр юстиции, он мог бы быть или, точнее, быть причислен к ультраконсервативным националистам. Тем не менее, со временем он также попал под влияние фашизма. В 1920-е гг. он не скрывал своего восхищения Муссолини и методами его действий. Публикации созданного и возглавленного им «Национального общественного фонда» всячески восхваляли фашизм.
Однако восхищение Муссолини не помогло Хиранума сделать карьеру и даже помешало его продвижению по службе. В декабре 1926 г. Хиранума [37] встретился с принцем Сайонджи Кинмочи (1849-1940 гг.) - последним из живых олигархов эпохи Мейдзи, влиятельным политическим деятелем, в обязанности которого входило назначение премьер-министров. Хиранума сделал все возможное, чтобы произвести хорошее впечатление на Сайонджи. Тем не менее, после беседы, длившейся
более часа, Сайонжи заявил, что Хиранума - фашист и что «Япония еще не готова принять своего Муссолини» [38]. С этого времени Сайонджи, поддерживавший либеральные идеи, всячески препятствовал карьерному росту Хиранума [39].
К началу 1930-х гг. оценка Хиранума как очевидного фашиста стала общим местом. В качестве примера сошлемся на получившую широкий отклик статью журналиста Ишихама Томоюки (1895-1950 гг.) [40], опубликованную во влиятельном ежемесячном журнале «Реконструкция», в которой руководимый Хиранума «Национальный общественный фонд» был однозначно назван фашистской организацией [41]. После этого Хирану-ма, осознав, что его репутация как фашиста стала непреодолимой преградой на пути к желанному посту премьер-министра, попытался опровергнуть доводы оппонентов и прежде всего Ишихамы. Это однако не дало должного эффекта. Публикации, в которых представляли его фашистом, не прекратились [42].
Судьба Хиранума и его «Национального общественного фонда» может показаться недостаточно показательным примером. Приведем другие, в том числе связанные с деятельностью философа Кано-коги Казунобу (1884-1949 гг.), профессора Кита Рейкичи (1885-1961 гг.), младшего братом знаменитого радикала Кита Икки (1883-1937 гг.), журналиста и политика Накано Сеиго (1893-1943 гг.) и Хаяши Кимио (1883-1947 гг.).
Как уже отмечалось, в 1939 г. Канокоджи был одним из организаторов «Патриотической рабочей партии», созданной по образцу гитлеровской НСДАП. В конце 1930-х гг. он обычно завершал свои речи словами «Хайль Гитлер» [43]. Кита провозгласил себя «японским фашистским лидером» и заявлял, что намерен посетить Европу для изучения там фашистских идей и методов [44]. Накано образовал «Восточное общество» - имитацию нацистских организаций. Его члены носили униформу, напоминавшую ту, в которой щеголяли фашисты.
Хаяши Кимио, коллега Кита Рейкичи, специалиста в области социальной политики и проблем рабочего движения Японии, открыто заявлял о себе как о национал-социалисте. Вместе с Шимонака Йасабуро (1878-1961 гг.) и Окава Шумеи (18861957 гг.) он образовал в апреле 1932 г. «Японскую лигу государственного социализма», в которой занял пост генерального секретаря [45]. Одной из структур этой организации стала «Лига фашистов Японии». Хаяши постоянно подчеркивал свое убеждение, что Япония станет фашистским государством, поскольку верил, что фашизм - историческая неизбежность современного этапа общественного развития» [46].
При этом он утверждал, что Япония должна стать «фашистской и национал-социалистической» [47], чтобы эффективно противостоять «иностранному давлению». Под ним он подразумевал Версальский мирный договор, деятельность Лиги Наций, агрессивность иностранного финансового капитала, политическое вмешательство иностранных государств и тому подобное» [48].
Было немало и других японцев, симпатизировавших фашизму. «Многие в нынешней Японии считают, что "национал-социализм" - это то, что им нужно», - отмечал политический комментатор и эксперт по международным отношениям Нинагава Арата (1873-1959 гг.), придерживавшийся правых взглядов, но не разделявший установки национал-социализма [49].
К началу 1930-х гг. фашистские идеи были настолько распространены, что популярные журналы предприняли попытку оценить их влияние на японскую интеллигенцию [50]. В частности, в 1932 г., т.е. менее чем за год до прихода Гитлера к власти, популярный журнал «Сплетни о людях» разослал наиболее влиятельным читателям анкету [51] с одним единственным вопросом: «Как вы относитесь к фашистским тенденциям?» Из опрошенных респондентов только очень немногие категорически высказались против фашизма.
Против профашистских настроений решительно высказались адвокат Фусе Тацуи (18801953 гг.) и писатель Нии Итару (1888-1951 гг.). О своем негативном отношении к фашизму заявил и писатель Хирабаяши Таико (1905-1972 гг.). Другие опрошенные воспринимали происходившую в Японии фашизацию как неизбежное явление и даже приветствовали этот процесс, хотя и прямо не заявляли об этом.
Феминистка Такамуре Ицуе (1894-1964 гг.) высказала, в частности, мнение, что фашизм неизбежен, независимо от того, как к нему относиться. При этом она назвала интернационализм «донкихотским идеализмом», который следует решительно отбросить.
Депутат Палаты представителей и будущий влиятельный член кабинета Коноэ Казами Акира (1886-1961 гг.) подчеркнул, что фашизм неизбежен и признал, что проявляет интерес к этому феномену.
Журналист Чиба Камео (1878-1935 гг.) проявил интерес к фашизму, указав, что на подъем фашистского движения и популярность фашистских идей существенно повлияли сложившиеся в Японии социальные условия.
Актриса Куришима Сумико (1902-1987 гг.) сообщила, что разделяет фашистские идеи, не очень интересуясь ими.
282
Поэт Ногучи Уйо (1882-1945 гг.) посчитал, что, хотя фашизм - это не японское явление, он играл важную роль в «защите государства».
Адмирал виконт Огасавара Наганари (18671958 гг.), получивший образование в Йельском университете (США), выразил в принципе поддержку взглядов Ногучи. По его мнению, «фашизм не так уж плох, тем более, если его японизировать и избегать крайностей».
Уже упоминавшийся Хаяши Кимио «высоко оценил роль фашизма», считая, что японский фашизм «не должен быть имитацией фашизма по итальянскому или немецкому образцу». Ему надлежит в конечном счете стать одним из способов реализации национал-социализма при сохранении уникальных традиций и культуры Японии» [52].
Результаты этого опроса, безусловно, представляют ценность, поскольку свидетельствуют о том, в какой степени фашизм влиял на японское общество 1932 г. Очевидно, что восхищение японцев фашизмом стимулировалось подъемом фашизма/ национал-социализма в Европе. Однако поклонение японцев перед фашизмом объясняется не только приходом Гитлера к власти. Немалую роль сыграла также степень совпадения импортированных фашистских идей с японской национальной авторитарной традицией, которую некоторые историки расценивают как тоталитаризм.
Подтверждению сказанного выше может послужить анализ, проведенный видным японским политологом Маруяма Масао. В статье, опубликованной в 1959 г., он проследил корни японской тоталитарной традиции в период Эдо. В частности, он описал Японию Токугавы как тоталитарное «гарнизонное государство» [53]. Под этим он подразумевал очень закрытое авторитарное и милитаристское правление с высокой степенью контроля. И с его суждением нельзя не согласиться.
Возникает вопрос, до какой степени авторитарные ценности эпохи Эдо - такие, как представление, что общество должно быть иерархичным, что власти надлежит быть миропомазанной, что необходимы неприязнь и презрение к прибыли, ненависть к коммерческой деятельности, отрицание права на свободы и т.п., - определяли мировоззрение японцев в постмейдзистский период и обращали японцев в ненавистников демократии, либерализма и рыночного капитализма [54].
Да, есть все основания считать, что традиции времен Токугавы способствовали внедрению в общество враждебного отношения к демократии, либерализму, партийности и рыночному капитализму, создавая, тем самым, благодатную почву для роста антидемократических, антилиберальных и антиин-
дивиуалистских фашистских идей, приходивших с Запада. Подобная враждебность только усиливалась тогда, когда распространялись либеральные идеи и к власти приходили партии.
Изложенное выше может служить объяснением популярности в Японии идей, присущих также западному фашизму. Иногда эти идеи были заимствованы оттуда. Но во многих случаях они появлялись в Японии независимо от Запада.
Представляется уместным рассмотреть некоторые из этих идей.
Японские доморощенные фашистские идеи и влияние Запада
Вначале рассмотрим саму концепцию тоталитарности. Западные историки считают, что понятие «тоталитаризм» вначале использовалось в негативном смысле критиками Муссолини на первом этапе его правления. Только позднее, в 1925 г., он начал применять это понятие в позитивном плане, придав ему смысл «сущности фашизма» [55]. В Японии понятие тоталитарность впервые использовал Ка-нокоги Казунобу в позитивном смысле еще за несколько лет до того, как его начали применять Муссолини и его оппоненты.
Будучи сторонником тоталитарности, Каноко-ги намеривался реорганизовать государство таким образом, чтобы все его действия оказались направлены на создание великой национальной державы, в которой будет уничтожена частная собственность. Он считал, что экономика Японии должна быть централизована, общество организовано по военному принципу, запрещены роскошь и инакомыслие.
В августе 1919 г. Кита-младший выдвинул похожую идею в своей знаменитой работе «Проект плана национальной реорганизации». Идеи Кита нашли поддержку, оттеснив на второй план более ранние идеи Канокоги [56]. Представления Канокоги и Кита о тоталитарном государстве как о государстве с плановой и централизованной экономикой во многом совпадали с взглядами Нагаты Тецузаны (1884-1935 гг.) и других штабных офицеров, которые разрабатывали в то время планы тотальной войны и тотальной национальной мобилизации [57].
Подобно Канокоги и Кита военные стратеги извлекли из Первой мировой войны немаловажные уроки. Они были развиты на протяжении 1920-х гг. и стали общепринятыми в военных кругах. В 1925 г. генерал Хата Эйтаро (1872-1930 гг.), не причисляемый обычно к радикалам, заявлял, в частности, о необходимости введения в Японии «национального тоталитаризма».
Хата, как Канокоги, Кита и Нагата, черпал свои идеи из опыта Первой мировой войны. Она, как отмечал генерал, «превратила обычные сражения между армиями в схватку национальных держав с тотальной властью и направила все имеющиеся национальные ресурсов в лоно государства. Это, по мнению Хата, потребовало «дисциплины, усердия» и «тотальной мобилизации» ресурсов. Во имя достижения названной цели он призывал к установлению жесткого контроля над промышленностью, средствами массовой информации, финансовыми структурами и научными учреждениями. По его убеждению, только такие крутые широкомасштабные меры смогут обеспечить наиболее рациональное и эффективное использование ресурсов в военное время и предоставить Японии шанс выйти из войны победительницей [58].
Похожие тоталитарные идеи нашли многочисленных сторонников в 1930-гг., будучи стимулированы как кризисом в Маньчжурии, так и успехами фашистов в Германии и Италии. Впоследствии они, по иронии судьбы, были взяты на вооружение и партийными политиками, которых сторонники тоталитаризма намеривались отстранить от власти.
Так, видный политический деятель Мори Каку (1882-1932 гг.), занимавший пост парламентского секретаря министерства внутренних дел в кабинете Танаки Гиичи (1927-1929 гг.) и секретаря кабинета Инукаи Цуйоши (1931-1932 гг.), провозгласил принципы партийной политики неэффективными и устаревшими. В начале 1930-х гг. он заявил о необходимости избавиться от «всяческих законов и постановлений, ограничивающих свободу действий японцев». В число нежелательных он включил закон о всеобщем избирательном праве и закон, позволявший рабочим организовывать профсоюзы. Мори хотел, чтобы в Японии была отменена рыночная экономика и призывал, в частности, ввести жесткий контроль над банками, страховыми компаниями, всеми отраслями сельского хозяйства и рыболовства и ввести монополию на выращивание риса [59].
Канокоги, Кита, Нагата, Мори и другие сторонники тоталитарности, призывая к мобилизации ресурсов и созданию автаркической экономической системы, решительно отвергали либеральные ценности, экономику свободного рынка, индивидуализм, международное сотрудничество и пацифизм. Фашистские идеи, которые они поддерживали, были очень схожи с идеями фашистов Запада.
Стремление к мобилизации всех ресурсов и достижению автаркии - то, что Канакоги и его последователи называли тоталитарностью, - часто сопровождалось пропагандой взглядов социального дарвинизма, которые тоже были составной частью
идеологии европейского фашизма [60]. Существовали при этом и некоторые различия. На протяжении первых двух десятилетий ХХ в. японские приверженцы социального дарвинизма, отвергая индивидуалистические аспекты социального дарвинизма Герберта Спенсера, предпочитали им органическую теорию государства. Именно эта трактовка социального дарвинизма повлияла на взгляды Канокоги о войне и мире, в том числе на его резко отрицательное отношение к пацифизму.
По мнению Канокоги, пропаганда пацифизма была направлена на то, чтобы не дать Японии и другим «неимущим» державам возможности реализовать территориальную экспансию, сохранив, таким образом, «порядок», выгодный «зажиточным» западным государствам (прежде всего США и Великобритании). Канокоги был также противником сложившихся взглядов на войну и мир. Он исходил из того, что мир коррупционирует японцев, разрушит их моральные и духовные ценности, нацию сделает слабой и в конечном итоге приведет к исчезновению японцев как расы. Поэтому он прославлял войну, которая, мол, оказывает позитивное влияние на человеческое общество. Война, по его мнению, приводит к улучшению расы, избавляя ее от ненужных - слабых, коррумпированных, отрицательных - личностей [61]. Правом на существование, по мнению Канокоги, располагают «только нации, обладающие сильным воинским духом» [62]. Нации, способные на выживание, находятся в непрекращающейся борьбе, которая обеспечивает процветание сильных и честных, т.е. всех хороших людей, «возвышает национальный дух» [63]. Она необходима и «исторически неизбежна» [64].
Социальный дарвинизм, как известно, положил начало псевдоучению, известному как евгеника. Ее ярым сторонником и пропагандистом в Японии был Нагаи Хисому (1876-1957 гг.), профессор медицины Токийского императорского университета. В своих рассуждениях он исходил из того, что современное общество страдает от расовой деградации и что, если данный процесс не будет остановлен, это может привести к уничтожению японцев как расы. Это, по его мнению, обусловлено тем, что процесс естественного отбора перестал действовать должным образом «из-за цивилизации». Нагаи утверждал, что он нашел решение этой проблемы в евгенике и всячески давил на правительство, добиваясь принятия программы стерилизации, которая бы «избавила Японию» от «внутренних врагов» - «дебилов» и других умственно и морально неполноценных личностей» [65]. Правда, надо отдать должное японским властям, которые в конечном счете проигнорировали идеи Нагаи.
284
Об источнике его взглядов можно с полным основанием судить по принадлежавшей ему цитате: «Всего за три года после прихода нацистов к власти и введения закона о стерилизации нацистами было стерилизовано более 100000 особей. И только в прошлом году они стерилизовали 56244 единиц. Программа стерилизации в Германии осуществляется очень успешно, и я не могу удержаться от восклицания «Хайль Гитлер» [66].
Накатани Такейо (1898-1990 гг.), начавшего свою карьеру в 1921 г. в рядах правого движения, у истоков которого стояли Окава Шумеи, Кита Икки и Канокоги, мало интересовала евгеника, но, как и Нагаи, он был увлечен фашистскими идеями. Уже в июле 1929 г. он стал «выражать беспокойство» тем, что воспринималось им как «дисфункция» японской политической системы. По мнению Накатани, единственным решением проблемы «ужасающего беспорядка в парламентской системе» было бы «создание фашистского движения» [67], способного фундаментально реструктурировать политическую систему Японии [68].
В 1932 г. Накатани выражал восторг в связи с «впечатляющим ростом» фашистского движения. При этом он определял фашизм как «радикальный активный национализм с антисоциалистическими и антикапиталистическими тенденциями» и как «антиинтернациональное, антииндивидуалистское и антиклассовое явление». «Фашизм, - по его словам, - заменит рыночный капитализм экономикой, контролируемой государством» [69]. Накатани отмечал также, что фашизм, не будучи монолитным, проявлялся в разнообразных вариантах. «Итальянский фашизм имеет целью возродить идеи великого Мадзини. Германский фашизм - это национальное движение, пытающееся возродить идеи великого философа-патриота Фихте. Сущность японского фашизма ясна без каких-либо объяснений» [70]. Вместе с тем Накатани считал, что, несмотря на разнообразие форм фашизма, он представляет собой общую идеологию неизбежного будущего. Даже в Японии он «представляет собой главное направление социальной и политической мысли» [71].
Полный список японских сторонников фашизма - нацистов и антисемитов - занял бы слишком много места. Поэтому придется добавить в него имена лишь некоторых, наиболее видных «энтузиастов». Это адмирал Като Хирохару (1870-1939 гг.), генералы Шиоден Нобутака (1879-1962 гг.), Хата Шиндзи (1879-1950 гг.), чиновники и политики Акаике Атсуши (1879-1945 гг.), Хиранума Киичи-ро, журналисты и ученые Вакамия Уносуке (18721938 гг.) и Имаи Токио (1889-1972 гг.) [72].
Аутентичный японский фашизм?
Японские сторонники фашизма обычно подчеркивали необходимость создания такой его версии, которая была бы аутентично японской, но не изменяла при этом своей основы. Они утверждали, что фашизм/национал-социализм может быть вполне приспособлен к условиям Японии. Эти рассуждения отчасти имели целью избежать критики, обусловленной иностранным происхождением фашизма, а отчасти были отражением специфики японского национализма. Особенности этого подхода можно проиллюстрировать, приведя несколько примеров.
В книге, опубликованной в 1933 г., журналист, сторонник правого крыла Цуда Козо (18891956 гг.), считавший, что фашизм проявляется по-разному в разных странах в зависимости от местных условий, доказывал, что японский фашизм должен быть аутентичным: «Патриотическое движение в Германии под руководством Гитлера, - писал он, - принимает такие же формы, как и патриотическое движение, возглавляемое Муссолини. Иными словами, это тоже фашистское движение, хотя сам Гитлер никогда не называл его фашизмом. Используя свой язык, он именовал его «нацизмом». Если японское патриотическое движение также основано на чувстве уважения к уникальной культуре Японии, оно, несомненно, также должно иметь уникальное японское название. Я думаю, что уместно было бы назвать его движением поклонения императору» [73]. И далее: «Японские слова "национальная солидарность" и "этническая солидарность" наиболее полно отражают сущность фашизма» [74].
Очевидно, что для Цуда японский фашизм был всего лишь патриотическим движением, в центре которого пребывал император.
Макино Йоширо приравнивал «японский фашизм» к тому, что он называл «японизмом». Этот японизм, считал он, отличается «особой индивидуальностью, способной воплотить в жизнь идеалы международного сообщества». Восхваляя добродетели аутентичного японского фашизма, Макино произнес несколько грубых слов в адрес фашизма Муссолини и национал-социализма Гитлера, возложив на них вину за неудачную попытку «осознать конкретную сущность национальной жизни». Гитлера Макино обвинял в «эгоцентризме» и в «ксенофобских взглядах». Однако эти недостатки, по его словам, компенсируются целым рядом позитивных аспектов. В частности, он похвалил Гитлера и Муссолини за успешную борьбу с «тремя пороками -марксизмом, парламентаризмом и финансовым капитализмом», выразив радость в связи с тем, что
нацизм одержал победу в борьбе за освобождение Германии от «рабской зависимости» от Лиги Наций и договоров о сокращении вооружений [75].
Подчеркивание важности национальных корней японского фашизма усилилось с появлением в 1935 г. так называемого «Движения за реформу государственного строя», значительно окрепшего после кровавого, но неудавшегося путча 1936 г., вошедшего в историю как «Инцидент 26 февраля». В этом путче участвовало 1400 соединений, руководимых молодыми офицерами, вдохновленными идеями «обновления» и подстрекаемыми группой старших офицеров. Восставшие убили несколько политиков, но на этом все закончилось. После четырех дней сопротивления они сдались. Войска были отправлены обратно в казармы, а офицеры-путчисты приговорены военным судом к смертной казни и казнены.
Среди них было и несколько гражданских лиц, включая Кита Икки (старшего) и его единомышленника Нишида Мицуги (1901-1937 гг.). Казнь Кита старшего не вызвала удивления. В своей книге, опубликованной в 1906 г., он высмеивал идею национального государственного устройства и имперские мифы, в которые были вынуждены верить доверчивые японцы. В другой книге, написанной в 1919 г., он критиковал «нерушимый национальный государственный строй», предлагал приостановить действие конституции и ввести налог на частную собственность. На протяжении всего времени Кита последовательно выступал за превращение Японии в тоталитарное национал-социалистическое государство. В его иконоборческих взглядах отражалось презрение ко всем японским «священным традициям». Более того, в них чувствовался явный привкус ереси.
Кита-старшему были предъявлены обвинения не только в участии в путче, но и в шантаже высоких должностных лиц из Министерства императорского двора. Вполне вероятно, что власти Японии просто сочли целесообразным использовать произошедший мятеж как предлог, чтобы избавиться и от Кита, который многое знал и слишком часто болтал [76].
Неудивительно, что перед лицом военных путчей и судебных процессов, сторонники фашизма попытались дистанцироваться от ассоциаций, с которыми был связан Кита. Один из примеров такого дистанцирования можно найти в вышедшей в 1937 г. книге под редакцией Кита Рейкичи - младшего брата Кита. Кита-младший попытался провести разграничение между «добром» - фашизмом - и «злом» - национал-социализмом, «находящимся под влиянием коммунизма». «Фашизм и нацио-
нализм, - утверждал он, - это совершенно разные явления. Неумение понять это свидетельствует об «узости мышления» [77].
Страстный поклонник Муссолини Шимои Харукичи (1883-1954 гг.) также утверждал, что итальянский фашизм в отличие от немецкого национал-социализма вполне совместим с традициями Японии. «Фашизм, - подчеркивал он, - это не более чем «экстремальный статизм», в котором наличествуют уважение к национальной форме правления, к национальному менталитету и который объединяет нацию» [78].
Профессор Университета Васеда Сугимори Кодзиро (1881-1968 гг.), присоединившись к дискуссии, заявлял, что национал-социализм в Японии был схож с советской идеей построения социализма в отдельно взятой стране. По мнению адвоката Айакавы Такедзи (1891-1966 гг.), японские национал-социалисты были «скрытыми коммунистами». Задавая себе вопрос, был ли Гитлер национал-социалистом, Айакава отвечал решительным «нет». «Вопреки утверждениям исследователей, он не национал-социалист, а фашист». Как писал, поддерживая это утверждение, Кита-младший, «нацисты проводили политику, совершенно отличающуюся от установок национал-социализма» [79].
Все эти рассуждения можно правильно оценить только в контексте провала путча 26 февраля 1936 г.
Пик фашистского влияния в Японии
Фашистское влияние достигло своего пика в годы правления администраций Коноэ (19371939 гг., 1940-1941 гг.). Именно во время второго правления кабинета Коноэ Япония была ближе всего к тому, чтобы стать фашистским государством. В 1938 г., в первый период правления кабинета Коноэ, его окружение было еще далеко от введения силу таких правовых актов, как Закон о национальной мобилизации и Проект национального постановления о службе, которые привели Японию в состояние активной боеготовности.
Следует отметить, что Коноэ еще раньше стал проявлять склонность к радикальным идеям. Уже в 1919 г. он проявил себя сторонником политики Германии и противником мирного урегулирования в Версале, считая его несправедливыми с точки зрения интересов Японии.
Будучи личным представителем древнейшей придворной знати, Коноэ еще в детстве испытывал презрение к «привилегированному классу», к которому он относил местных богачей и «зажиточные» англо-саксонские державы [80]. Именно ненависть Коноэ к этому «классу» стала первопричиной его
286
стремления разрушить систему статус-кво, представленную Лигой Наций. Коное считал, что она выгодна лишь Великобритании и США, но вредна Японии. Его также не устраивала партийная система и парламентаризм, которые он считал неэффективными.
Став премьер-министром, Коноэ сразу же столкнулся с планами заговоров, направленных на свержение парламентской системы. Имеются данные, прямо подтверждающие, что, находясь на этом посту, он поддержал неудавшийся путч, подготовленный Накамизо Тамакичи и другими лидерами «Группы защиты государства от коммунизма» в феврале 1938 г. [81].
В планы путчистов входил арест парламентариев, недовольных реформами, которые предполагал осуществить кабинет Коноэ. Коноэ рассчитывал, что после такого усмирения оппозиции ему будет легче реализовать радикальные преобразования, включавшие создание новой массовой партии и введение регулируемой экономики. Заговорщики проинформировали о своих намерениях не только Коноэ, но и секретаря кабинета Казами Акира и министра внутренних дел адмирала Суэцугу Нобума-са (1880-1944 гг.) [82].
Однако путч не состоялся. Некоторые заговорщики и сторонники заговора струсили и отказались принимать в нем участие. А если бы он состоялся, то Япония могла бы точно превратиться в фашистское государство.
Причиной неудачи заговора можно также считать отсутствие у Коноэ необходимых волевых качеств. Намерение совершить государственный переворот столкнулось с сильной оппозицией. Промышленники и финансисты опасались потерять остатки своей автономии, которая уже в значительной степени была подорвана законами о всеобщей мобилизации и новом экономическом порядке. Партийные политики не были готовы расстаться с остатками своего политического влияния. Многие государственные чиновники опасались потерять свои синекуры. Против планов заговорщиков выступили даже многие военные, не готовые нарушать прерогативу «имперского правления» [83].
Оказавшийся под сильным давлением, Коноэ, поразмышляв, начал постепенно избавляться от окружавших его активных радикалов. Наиболее заметным свидетельством его решения стала замена министра внутренних дел Ясуи Эйджи бывшим премьер министром Хиранума, уже отмежевавшимся от радикалов. По-иному стал расставлять акценты в своих выступлениях в парламенте и министр иностранных дел кабинета Коноэ.
Тем не менее, опасность превращения Японии в фашистское государство полностью не исчезла. Это стало очевидным, когда в сентябре 1940 г. Коноэ после непростых колебаний все же вступил в союз с Германией и Италией, став членом созданной ими Оси. И все же это превращение не состоялось. Его в конечном счете предотвратило сопротивление консервативных чиновников государственного аппарата, политиков-парламентариев и армии, которая, несмотря на свою приверженность радикальным реформам, не имела намерений сдавать свои командные позиции в политической структуре.
Заключение
Влияние фашистских идей на умы японских государственных чиновников, политиков и военных в значительной степени обусловило вступление страны в военный союз с Германией и Италией. Оно также помогает понять причины радикальных реформ, которые способствовали введению в стране системы контролируемой государством экономики и привели государство в состояние перманентной военизации. Влияние фашистских идей проливает свет на причины строгой регламентации жизни и мобилизации народных масс.
Однако это влияние оказалось недостаточно сильным, чтобы превратить Японию в фашистское государство, хотя по ходу дела это все же могло случиться. В конечном итоге укоренившиеся интересы и стабильность государства способствовали тому, что фашистский переворот не состоялся. Однако благодаря стечению обстоятельств они оказались недостаточно сильны, чтобы предотвратить вступление Японии в союз с Гитлером и Муссолини, который привел к катастрофической войне. Вот почему изучение фашистских идей и их влияния столь необходимы для лучшего осмысления истории предвоенной Японии.
Примечания:
1. Автор выражает признательность Роджеру Брауну и Свену Саалеру за их ценные комментарии.
2. См. ниже в ссылках дополнительную информацию о «Аикоку Кинрото» и «Тохокаи».
3. Duus, P.; Okimoto, D.I. Fascism and the History of Pre-War Japan: The Failure of a Concept // Journal of Asian Studies. - 1979. - Vol. 39, No. 1. - P. 65-76.
4. Альфредо Рокко (1875-1935) - теоретик итальянского фашизма, автор книги «Формирование фашистского государства» (1925).
5. Якоб Отто Дитриз (1897-1952) - пресс-секретарь Имперского правительства нацистской Германии, автор книг «Философские основы национал-социализма» (1935) и «Фюрер и немецкий народ» (1936).
6. Gorai, K. Fuashizumu to sono kokka riron. - Tokyo, 1937. - P. 166.
7. Обзор этих дебатов представлен в исследовании Абэ Хирозуми: Nihon fuashizumu kenkyu josetsu. -Tokyo, 1973.
8. Sims, R. Japanese Fascism // History Today. - 1982. -Vol. 32. - No. 1.
9. Ibidem.
10. Ibidem.
11. Ibidem.
12. Maruyama, M. Thought and Behaviour in Modern Japanese Politics, Expanded Edition / Ed. by I. Morris.
- Oxford, 1969. - P. 26-27.
13. Ibid. - P. 167. Интересно, что Маруяма обнаружил наличие «фашизма сверху» в США в 1950-е гг.
14. Ibidem.
15. Ibid. - P. 166.
16. Tsutsui, K. Showaki Nihon no kozo: 2/26 jiken no jidai. - Tokyo, 1996. - P. 12-14. О тоталитаризме в контексте «холодной войны» см.: Friedrich C.J.; Brzezinski, Z. Totalitarian Dictatorship and Autocracy.
- Cambridge, MA, 1965. См. также: Arendt, Н. The Origins of Totalitarianism. - 2nd expanded edition -New York, 1958.
17. См.: Furuya, T. Nihon fuashizumu ron // Iwanami koza Nihon rekishi 20, Kindai.-Tokyo, 1976; Koketsu, A. Soryokusen taisei kenkyu: Nihon rikugun no kokka sodoin koso. - Tokyo, 1981 и Kindai Nihon no seigun kankei: gunjin seijika Tanaka Giichi. - Tokyo, 1987.
18. Интересно, что Франц Боркенау (1900-1957) оценивал фашизм как переходное явление в контексте революционных развивающихся режимов, которые подготавливают предпосылки для установления индустриального капитализма. Исходя из этого он расширил понятие фашизма, включив в число фашистов такие разные личности, как Вильгельм Оранский, Кромвель, Бисмарк и их современники Ататюрк, Чан Кайши и лидеры японского государства. Необходимо отметить, что, поскольку он считал, что Германия прошла период развития в конце 1920-х и в начале 1930-х гг., он не причислял эту страну к фашистской. Однако в конце 1930-х гг. он пришел к заключению, что сталинская Россия стала к 1929 г. фашистским государством. См.: McCormack, G. Nineteen-Thirties Japan: Fascism? // Bulletin of Concerned Asian Scholars. -1982. - Vol. 14, No. 2. - P. 22-23.
19. Yoshimi, Y. Kusa no ne fuashizumu. - Tokyo, 1988, translated by E. Mark as Grassroots Fascism: The War Experience of the Japanese People. - New York, 2015.
20. Несмотря на то, среди японских историков нет единого мнения по вопросу, была ли Япония фашистским государством, сегодня многие из них не используют этот термин для характеристики Японии. Кроме Ито к этим историкам относятся Цу-цуи Кийотада, Арима Манабу, Фурукава Такахи-са, Кобаяши Мичихико. С другой стороны, такие историки, как Сузаки Шиничи (см.: Suzaki, S. Nihon
Fuashizumu to sono jidai: tennosei, gunbu, senso, minshu -Tokyo, 1998). Окабэ Макио, Отабэ Юдэи, Амэмия Шоичи, Такэяма Морио и др., настаивают на том, что Япония была фашистским государством с марксистской точки зрения. (Кратко о взглядах Окабэ, Отабэи Амэмияб см. Nihon Fuashizumu: 1) ^kka to shakai / Ed. by Nihon gendaishi kenkyukai.
- Tokyo, 1981, о взглядах Такэяма см.: Takeyama, M. Kin-dai Nihon no bunka to fuashizumu. - Tokyo, 2009. См. также: Yamaguchi, Y. Fuashizumu. - Tokyo, 1979 и Yoshimi, Y. Op. cit..
21. См., напр.: Ito, T. Showa shoki seijishi kenkyu. -Tokyo, 1969; Ito, T. Taishoki no «kakushin» ha no seiritsu. - Tokyo, 1976.
22. Szpilman, C.W.A. Kindai Nihon no kakushinron to Ajiashugi. - Tokyo, 2015 - P. 10.
23. Duus, P.; Okimoto, D.I. Op. cit. - P. 65-76. См. также: Wilson, G.M. A New Look at the Problem of Japanese Fascism // Comparative Studies in Society and History.
- 1968. - P. 401-412. Kasza, G. 'Fascism from Below'?: A Comparative Perspective on the Japanese Right, 1931-1936 // Journal of Contemporary History. 1984. - Vol. 19, No. 4; Idem. Fascism from Above? Japan's Kakushin Right in Comparative Perspective // Fascism Outside Europe. The European Impulse against Domestic Conditions in the Diffusion of Global Fascism / Ed. by S.U. Larsen. - Boulder, 2001. -P. 183-232.
24. Я главным образом полагаюсь на презентацию Роджера Брауна (ICAS 8, Macau, 24-27 June 2013), и его неопубликованную работу. В самом начале послевоенного периода западные ученые широко использовали понятие фашизма для описания «базовой атаки на индивидуализм, демократию, марксизм и интернационализм. Например, Scalapino, R. Democracy and the Party Movement in Pre-War Japan.
- Berkeley, 1953. См.: Japan in the Fascist Era / Ed. by E.B. Reynolds. - New York, 2004. - P. 179.
25. Bix, H. Rethinking «Emperor-System Fascism»: Ruptures and Continuities in Modern Japanese History // Bulletin of Concerned Asian Scholars. - 1982. -Vol. 14, No.2. - P. 2-19. Описание Японии как «составного фашистского государства» см. на P. 6
26. Gordon, A. Labor and Imperial Democracy in Prewar Japan. - Berkeley, CA., 1992.
27. Reynolds, E.B. Peculiar Characteristics: The Japanese Political System in the Fascist Era // Japan in the Fascist Era ... - P. 187.
28. См., напр.: Harootunian, H.D. Overcome by Modernity: History, Culture, and Community in Interwar Japan. - Princeton, NJ, 2000.
29. См. также: The Culture of Japanese Fascism / Ed. by A. Tansman. - Durham, NC, 2009; Tansman, A. The Aesthetics of Japanese Fascism. - Berkeley, CA., 2009. Концепт фашистской культуры расплывчат и потому мало что добавляет к нашему пониманию того, что происходило в Японии в 1930-е гг. См.: Duus, P. Review of The Culture of Japanese Fascism
288
// Journal of Asian Studies. - 2010. - Vol. 69, No. 2. -P. 612-615.
30. Tansman, A. Introduction // The Culture of Japanese Fascism ... - P. 1. См. также: The Aesthetics of Japanese Fascism ... На мое понимание литературно-культурологического подхода к фашизму существенно повлияла презентация Роджера Брауна в Макао (2013 ICAS conference) и последующие дискуссии. См.: Brown, R. Review of The Culture of Japanese Fascism // Social Science Japan Journal. -2009. - Vol. 12, No. 2. - P. 288-292.
31. Вот в чем ошибка Тансмана: понятие фашистской культуры расплывчато. Оно не часто используется историками, поскольку в этом понятии игнорируется важный вопрос о политической власти и ее функционировании. Это понятие мало помогает нам осознать политические события в Японии 1930-х гг. См.: Duus, P. Review of The Culture of Japanese Fascism ...
32. Tolischus, O.D. Tokyo Record. - New York, 1943. -P. 143-144.
33. Для краткости я ограничусь примерами из газеты «Kokuhon», однако аналогичные суждения с легкостью можно найти и в других газетах и журналах.
34. Henshushitsu yori // Kokuhon. - 1922. - Vol. 2, No. 12. - P. 136; Ota, K., Nan-0 ni tatsu Mususorini // Kokuhon. - 1922. - Vol. 2, No. 12. - P. 29-35; Ishiyama, I. Mususorini no kokkakan // Kokuhon. -1924 - Vol. 4, No. 9. - P. 61; Nagai, Z. Fuashisuchi no shuseika no Itari rodo kumiai //Kokuhon. - 1924. - Vol. 4, No. 3. -P. 58-66.
35. Takeuchi, K. Mondai no kenkyu // Kokuhon. - 1925 -Vol. 5, No. 6. - P. 34.
36. Ito, T. Showa shoki seijishi kenkyu. - Tokyo, 1969. - P. 359-361; Yasko, R. Hiranuma Kiichiro and Conservative Politics in Pre-war Japan: unpublished PhD dissertation. - University of Chicago, 1973.
37. Хиранума присвоили титул барона в октябре 1926 г.
38. Taisho demokurashii-ki no seiji: Matsumoto Gokichi seiji nisshi / Ed. by Oka Y. et al. - Tokyo, 1969. -P. 544.
39. Принц Сайонжи и другие (консервативные) советники императора представляли, пожалуй, единственную политическую группу, отрицавшую фашистские идеи, эта группа, как могла, препятствовала продвижению людей с фашистской репутацией, таких как Хиранума.
40. Коммунист Ишихама был вынужден покинуть профессорский пост Императорского университета Киушу в 1928 г.
41. Nihon Kokumin shakaishugi no shochoryu // Kaizo. -1932. - Vol. 14, No. 5. - P. 54.
42. Напр., два года спустя Хиранума был охарактеризован как главарь японского фашизма. См.: Takata, S., Yakushin Nihon o ayatsuru hitobito: seikai, zaikai, -Tokyo, 1934. - P. 160-161.
43. Szpilman, C.W.A. Kanokogi Kazunobu: Pioneer of Platonic Fascism and Imperial Pan-Asianism //
Monumenta Nipponica. - 2013. - Vol. 68, No. 2. -P. 233, 249.
44. Active Japanese Fascist Closes Cambridge Visit. -Harvard Crimson - 1932. - Oct. 31.
45. О Шимонака см.: Shimonaka Yasaburö jiten / Ed. by Shimonaka Yasaburö den kankökai - Tokyo, 1965; а также см.: Nakajima Takeshi. Shimonaka Yasaburö: Ajiashugi kara sekai renpö undö e. - Tokyo, 2015.
46. Hayashi, K. Fuashizumu no honshitsu to Nihon no shörai // Kokuhon. - 1932. - Vol. 12, No. 3. - P. 29.
47. Ibid. - P. 32
48. Ibid. - P. 30.
49. Ninagawa, A. Kokka shakaishugi no higörisei. -Tokyo, 1932. - P. 3.
50. См.: Imasato, K. Kokkashakaishugi to fuasshizumu.
- Tokyo, 1932. Имасато писал: «слова 'Fuassho' и фашизм стали общепринятымии в Японии в последние годы».
51. Fuasshoka no keikö o kö miru // Hito no Uwasa. -1932. -Vol. 3, No. 5.
52. Ibidem.
53. Maruyama, M. Kaikoku // Maruyama, M. Maruyama Masao shü - Tokyo, 1996. - P. 50.
54. О взглядах Ишида Бaигaн, см. Najita, T. Visions of Virtue in Tokugawa Japan. - Chicago, 1987.
55. Bosworth, R. Explaining Auschwitz and Hiroshima: Historical Writing and the Second World War, 19451990 - London, 1993 - P. 20.
56. См.: Szpilman, C.W.A. Kanokogi Kazunobu ...
57. См., напр.: Kurosawa, F. Taisenkanki no Nihon rikugun. - Tokyo, 2000. - P. 76-103.
58. Hata, E. Kokka södöin no hitsuyö ni tsuite // Kokuhon.
- Vol. 5, No. 12. - P. 11-17.
59. См.: Szpilman, C.W.A. Fascist and Quasi-Fascist Ideas in Interwar Japan, 1918-1941 // Japan in the Fascist Era ... - P. 76.
60. Payne, S.G. Fascism: Comparison and Definition. -Madison, WI, 1980. - P. 12.
61. Szpilman, C.W.A. Kanokogi ... - P. 245.
62. Ibidem.
63. Kanokogi, K. Sentöteki jinseikan ... - Tokyo, 1917. -P. 58.
64. Ibidem.
65. Мой анализ евгеники опирается на: Szpilman C.W.A., Fascist and Quasi-Fascist Ideas. - P. 80.
66. Ibidem.
67. A letter from Nakatani to Mitsukawa Kametarö, 27 July 1929, in Mitsukawa Kametarö shokanshü/ Ed. by Hasegawa Yüichi, Christopher W.A. Szpilman, Imazu Takaaki. Tokyo, 2012. - P. 142 (NB. in the book the letter is wrongly dated as 1928).
68. Ibidem.
69. Nakatani, T. Fuashizumu no honshitsu to sono kokka kannen // Kokuhon. - 1932. - Vol. 12, No. 4 - P. 19-20.
70. Ibid. - P. 21.
71. Ibid. - P. 23.
72. Дискуссию на эту тему можно найти в Szpilman, C.W.A. Fascist and Quasi-Fascist Ideas ... и Krebs, G.
The 'Jewish Problem' in Japanese-German Relations, 1933-1945 // Japan in the Fascist Era - P. 107-132.
73. Tsuda, K. Nihon fuassho no gensei: kaisetsu, hihan oyobi kensetsu riron. - Tokyo 1933. - P. 4.
74. Ibidem.
75. Makino, Y. Fuasshizumu no tetsugakuteki kiso kento, part 2 // Kokuhon. - 1934. - Vol. 14, No. 3 - P. 45-50.
76. Szpilman, C.W.A. Kita Ikki and the Politics of Coercion // Modern Asian Studies. - 2002. - Vol. 36, No. 2. -P. 467-490.
77. Kita, R. Nachisu to kokka shakaishugi // Fuassho to kokka shakaishugi / Ed. by Kita Reikichi. - Tokyo, 1937. - P. 166.
78. Shimoi, H. Mussorîni to kokka shakaishugi // Fuassho to kokka shakaishugi? - P. 20. О Шимои, в целом, см.: Hofmann, R. The Fascist Effect: Japan and Italy, 1915-1952. - Ithaca, N.Y., 2015.
79. Kita, R. Nachisu to kokkashakaishugi ... - P. 167.
80. Oka, Y. Konoe Fumimaro: unmei no seijika ... - Tokyo, 1972. - P. 5.
81. Ito, T. Konoe shintaisei. - Tokyo, 1983. - P. 72-73.
82. Ibidem.
83. Ито Ito, Т. Konoe shintaisei ... - P. 145. Министр армии Тодзио Хидеки выразил сомнения военных следующим образом: «Мы согласны in spirit с тем, что необходимо единство военных, чиновников и гражданского населения, однако под словом «военный» ("military") (gun), насколько я понимаю, подразумевается армия. Армией руководит Его Величество Император, поэтому необходимо выяснить, каким образом можно объединить этот факт с идеей единства» (Ibidem). Это высказывание показывает, что японская армия могла бы поддержать реформы Коноэ, которые привели Японию в состояние боеготовности, но у военных не было ни малейшего желания находиться под контролем гражданских диктаторов, как это было в Германии и Италии.
290
