CC BY
128
В настоящее время можно лишь сожалеть о том, что в российской цивилистической науке до сих пор отсутствуют исследования, посвященные возможности или, наоборот, невозможности превращения гражданско-правовых норм, действующих и могущих действовать в составе комплексных законов, в «материнские» нормы ГК РФ.
Остается также открытым вопрос о том варианте понятия одно-уровнего гражданского законодательства, на основе которого был подготовлен проект части четвертой ГК РФ. К сожалению, в законодательной практике деятельности Федерального Собрания РФ вообще не поощряется в обоснование принимаемых законов ссылаться на какие-либо научные концепции и теории, а жаль.
Ознакомление же с самим рассматриваемым законом не оставля-
ет сомнений в том, что по своей целевой направленности он объективно имеет не про-, а антикодификационный характер.
В связи с этим представляется, что часть четвертая ГК РФ может быть введена в действие лишь при условии принятия федерального конституционного закона о внесении следующих изменений в п. «о» ст. 71 Конституции РФ: после слова «гражданское,» дополнить словами «включая правовое регулирование интеллектуальной собственности,» с исключением слов «правовое регулирование интеллектуальной собственности;» из названного пункта статьи. В противном случае, на основании п. «а» ч. 2 и ч. 6 ст. 125 Конституции РФ, часть четвертая ГК РФ должна быть признана неконституционным законом и в связи с этим утратить силу. Третьего пути, по нашему глубокому убеждению, не дано.
Расточительство в Гражданском праве: постановка проблемы
В. В. Груздев
В последнее время в средствах массовой информации поднята получившая широкий резонанс проблема игорных заведений. Данный вопрос, являясь вопросом социальным, привлек внимание высших органов государственной власти Российской Федерации. Проект федерального закона «О государственном регулировании деятельности по организации и проведению
Груздев Владислав Владимирович —
заведующий кафедрой гражданского права и государствоведения юридического факультета Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова, кандидат юридических наук.
азартных игр» был внесен Президентом РФ в Государственную Думу Федерального Собрания РФ 5 октября 2006 г. В нем предусматривается переход с начала 2009 г. на систему количественно ограниченных, особых, специально отведенных для игорных заведений зон, а сразу после вступления закона в силу предполагает серьезное ужесточение требований к существующим заведениям. Выведение игорного бизнеса в рекреационные зоны выводит рассмотрение сути проблемы в плоскость объектов игорного бизнеса. Вместе с тем существует и другая законодательная возможность ее разрешения — за-
крепление в гражданском законодательстве категории расточительства как основания ограничения дееспособности гражданина или признания его недееспособным.
Начнем рассмотрение вопроса с одной пограничной и неоднозначно толкуемой исследователями категории, которая опосредованно присутствует в гражданском праве на протяжении многих лет.
Эгоизм (от лат. ego — я) — качество, которое выделяет человека из мира остальных живых существ, способствует осознанию им своего «Я». Одни определяют его как жизненный принцип и моральное качество, характеризующие человека с точки зрения его отношения к обществу и другим людям. Эгоизм выражается в том, что человек руководствуется в своем поведении лишь собственными интересами, не считаясь с интересами общества и окружающих. Это одна из форм проявления индивидуализма1. Другие рассматривают его как сугубо этическое понятие, относящееся к оценке поведения человека. Оно означает концентрацию человека на самом себе и личных интересах2.
Развернутую характеристику эгоизма дает А. Шопенгауэр. «Эгоизм по своей природе безграничен: человек, безусловно, желает сохранить свое существование, желает, чтобы оно было безусловно свободно от страданий, к которым принадлежит всякая нужда и лишение, желает возможно большей суммы благосостояния и желает всякого наслаждения, к которому он способен, даже старается, если можно, развить в себе еще новые способности к наслаждению. Все, что противодействует стремлениям его эгоизма, возбуждает его неудовольствие, гнев, ненависть; он видит здесь своего врага, кото-
1 См.: Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. 4-е изд. М.: Политиздат, 1981.
2 См.: Позняков Э. А. Философия свободы.
М., 2004. С. 204—205.
рого надо уничтожить. Он желает, если можно, всем насладится, все иметь... «Все для меня, и ничего для других» — таков его девиз. Эгоизм колоссален — он возвышается над миром. Ибо, если бы каждому отдельному человеку был предоставлен выбор между его собственным уничтожением и гибелью всего прочего мира, то нет нужды говорить, куда в огромном большинстве случаев склонился бы этот выбор. Сообразно тому каждый делает себя сосредоточением мира, все относит к себе, все, что только происходит, даже величайшие перемены в судьбе народов прежде всего ставит в связь с тем, как это отзовется на его интересах, и, как бы последние ни были незначительны и косвенны, на первом месте думает о них. Нет большего контраста, чем между глубоким и исключительным участием, какое каждый принимает в своем собственном «я», и равнодушием, с каким обычно относятся именно к этому «я» все прочие, — как и он к ним. Это в конечном счете зависит от того, что всякий дан себе самому непосредственно, другие же даны ему лишь косвенным образом — через представление о них в его голове. Из эгоизма надо было бы вывести жадность, чревоугодие, сластолюбие, своекорыстие, любостяжание, несправедливость, немилосердие, гордость, тщеславие»3 и, добавим мы, как правило — собственность.
Конечно, человек способен на бескорыстие, самоотверженность, альтруизм и т. д. Но в его природе, по нашему мнению, подобная программа действий не заложена. Такая способность, скорее, есть исключение из общего правила. Постоянное проявление подобных качеств противно природе человека как человека-эгоиста, который отдает предпочтение своему «Я».
3 Шопенгауэр А. Об основе морали // Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992. С. 196—198.
Такую ли сущность абстрактного человека конституирует и предполагает законодатель, когда предусматривает возможность признания тех или иных людей недееспособными?
Гражданин, который вследствие психического расстройства не может понимать значения своих действий или руководить ими, может быть признан судом недееспособным в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством (ст. 29 ГК РФ). Недееспособный не может самостоятельно совершать никаких сделок под угрозой признания их ничтожности (ст. 171 ГК РФ), все сделки от имени гражданина, признанного недееспособным, совершает его опекун — совершеннолетний дееспособный человек. Таким образом, закон встает на охрану имущественной сферы человека, восполняя у него за счет опекуна отсутствие разума или невозможность проявления в волеизъявлении, в том числе естественного эгоистического качества любого человека.
Непонимание значения своих действий есть дефект разума, неспособность руководить ими — дефект воли. Основания, лежащие в лишении дееспособности, и в том, и в другом случае разные. В первом случае — это идея психического дефекта, простого медицинского симптома, внешнего показателя внутреннего психического состояния человека. Во втором случае — дефект воли. Можно ли ставить знак равенства между неспособностью руководить своими действиями (как явлением дефекта воли) и основаниями ограничения дееспособности гражданина, о которых говорится в п. 1. ст. 30 ГК РФ, или считать последние следствием первого?
Гражданин, который вследствие злоупотребления спиртными напитками или наркотическими средствами ставит свою семью в тяжелое материальное положение, мо-
жет быть ограничен судом в дееспособности (п. 1. ст. 30 ГК РФ). Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 4 мая 1990 г. № 4 «О практике рассмотрения судами Российской Федерации дел об ограничении дееспособности граждан, злоупотребляющих спиртными напитками и наркотическими средствами» (далее — постановление № 4) разъяснил, что злоупотреблением спиртными напитками или наркотическими средствами, дающим основание для ограничения дееспособности гражданина, является такое чрезмерное или систематическое их употребление, которое находится в противоречии с интересами его семьи и влечет за собой непосильные расходы денежных средств на их приобретение, чем вызывает материальные затруднения и ставит семью в тяжелое положение. При этом отмечено, что закон не ставит возможность ограничения дееспособности гражданина в зависимость от признания его хроническим алкоголиком или наркоманом. Таким образом, выделяя в ст. 30 ГК РФ в качестве основания ограничения дееспособности граждан социально-экономический критерий, закон не связывает неспособность руководить своими действиями (а в более широком плане — дефект воли) с основанием ограничения дееспособности.
В целом можно признать не совсем удачной редакцию п. 1. ст. 30 ГК РФ, которая требует наличия совокупности двух условий: злоупотребления спиртными напитками или наркотическими средствами и тяжелое материальное положение семьи. При этом не учитывается факт, что гражданин может проживать один, т. е. не иметь семьи. В этом случае, в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, он не может быть ограничен в дееспособности. Нам представляется, что более удачно сформулирован п. 2 ст. 36 ГК Украины 2003 г., который устанав-
ливает, что «суд может ограничить гражданскую дееспособность физического лица, если оно злоупотребляет спиртными напитками, наркотическими средствами и тем ставит, себя или свою семью, а также других лиц, которых оно по закону обязано содержать, в тяжелое материальное положение».
Следует отметить, что ГК РФ не связывает существование факта систематического расточительства и иных пороков, например, таких, как увлеченность азартными играми, страсть к коллекционированию и проч. с наступлением возможного тяжелого материального положения семьи и не признает их основаниями для ограничения дееспособности.
Подтверждением того, что отечественный законодатель относит эгоизм к общему свойству, присущему природе большинства людей (абстрактного, среднего человека), участвующих в гражданско-правовых отношениях, служит следующее. Возможность ограничения дееспособности обусловлено наступлением определенного экономического эффекта — тяжелого материального положения семьи, соединенного с неразумными тратами, вытекающими из злоупотребления спиртными напитками или наркотическими средствами. Из этого следует, что человек-расточитель и человек-эгоист, на первый взгляд, расположены на двух противоположных полюсах, противостоят друг другу. Остановимся на проблеме расточительства, если о ней говорить вообще уместно, поскольку она не нашла своего ясного отражения в российском законодательстве.
Проблема расточительства, как ее можно понимать, основываясь на положениях ГК РФ, — это проблема дефекта разума, поскольку, если бы это был больше дефект воли, то обоснованию такой позиции предшествовали бы следующие рассуждения, которые приво-
дит И. А. Покровский. «Допустим, — пишет он, — что расточитель — субъект, хотя и обладающий способностью разумения, но носящий в себе некоторый иной психический дефект, например, некоторую болезненную слабость воли, лишающую его возможности контролировать свои желания. Допустим, что этот дефект стал заметным определяющим моментом всей его жизни и деятельности. Если при этом предположении возникает мысль о необходимости ограничения его дееспособности, то основанием для такого ограничения является теперь не что иное, как тот общий принцип закона, в силу которого юридические акты требуют для себя свободной и действительной воли. Воля расточителя ослаблена, извращена, ненормальна — следовательно, необходимо ее восполне-ние...»4. Далее И. А. Покровский (применительно к своему времени) задается вопросом: почему результаты констатированного надлежащим образом такого психического дефекта должны дойти до порога обеднения и нищеты? На наш взгляд, необходимость достижения подобной совокупности, выраженной в количественных экономических показателях, есть внешнее проявление фактических действий человека, свидетельствующих не о случайности, а о закономерности в его поведении. Слабость воли не может стать фактом, влекущим общий вывод для других людей лишь на основании одного эпизода. Несколько подобных эпизодов могут проследить лишь близкие такому человеку люди, что констатировала еще судебная практика начала XX в. «Расточительность не есть какое-либо одно определенное действие, направленное на невыгодное пользо-
4 Покровский И. Проблема расточительства // Сборник статей по гражданскому и торговому праву. Памяти профессора Габриэля Феликсовича Шершеневича. М., 2005. С. 211.
вание имуществом, а целый ряд подобных повторяющихся действий.» (Ук. 1 Деп. Сената 1910 г., № 2620)5.
К доказательствам, подтверждающим подобные факты, абз. 2 п. 7 постановления № 4 относит акты милиции и общественных организаций, справки из медицинских вытрезвителей, акты администрации об отстранении лица от работы в связи с появлением в нетрезвом состоянии либо в состоянии наркотического опьянения, копии решений судов по делам о восстановлении на работе лиц, уволенных по подп. «б» п. 6 ч. 1 ст. 81 ТК РФ, свидетельские показания, а также другие материалы. Таким образом, только несколько эпизодов в сочетании с указанным экономическим эффектом являются достаточной совокупностью фактов, позволяющих делать те или иные выводы. Один только факт не является основанием для вывода о правиле. Все сказанное относится именно к дефекту воли.
Дефект разума как основание признания человека недееспособным прямо закреплен в ст. 29 ГК РФ. В противоположность данному тезису может показаться, что неспособность руководить своими действиями вследствие психического расстройства выступает одним из случаев проявления дефекта воли, который влечет признание человека недееспособным. Но дело в том, что неспособность руководить своими действиями соединена с необходимостью выступать следствием психического расстройства6. Поэто-
5 Цит. по: Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. Составил И. М. Тютрюмов. Кн. 1. М., 2004. С. 331.
6 Не могу согласиться с мнением, что психическое расстройство есть критерий медицинский. См.: Волков В. Н. Судебная психиатрия: Курс лекций. М., 1998. С. 54. В этом случае скорее следует говорить об элементах юридического факта, его образующих. Поэтому мы ведем речь только о юридиче-
му в соответствии со ст. 283 ГПК РФ судья в порядке подготовки к судебному разбирательству дела о признании гражданина недееспособным при наличии достаточных данных о психическом расстройстве гражданина назначает для определения его психического состояния судебно-психиатрическую экспертизу. В свою очередь, именно установленная экспертизой глубина (степень) психического расстройства в совокупности с фактом неспособности человека руководить своими действиями, будет являться дефектом разума, являющимся первоосновой и влекущим за собой дефект воли. Несмотря на то, что в законе элемент разума и элемент воли как признаки юридического критерия, определяющего грань между дееспособностью и недееспособностью, сформулированы альтернативно и признание гражданина недееспособным возможно при наличии даже одного из них, дефект воли всегда будет выступать следствием дефекта разума. Расточительство как феномен в этом случае представлен в виде дефекта разума.
Вместе с тем расточительство, понимаемое обычно как противоположность эгоистического начала любого человека, может выступать и с обратной стороны. Имеются в виду эпизоды, выражающие не порок разума через порок воли, а проявляющиеся, в частности, в увлеченности азартными играми, страсти к коллекционированию и т. д. Все это есть проявление замкнутости исключительно на своем собственном «Я», своих интересах с одновременным игнорированием интересов семьи, т. е. всего того, что в действиях
ских критериях, связанных с медицинскими: (психическое расстройство) и (неспособность понимать значение своих действий или руководить ими), которые должны совпасть и с момента совпадения которых закон связывает возможность наступления определенных юридических последствий.
по отношению к имуществу можно охарактеризовать общим термином — «расточительство» (экономически необоснованная трата имущества). Расточительство выступает как проявление эгоистического начала человека в степени, угрожающей экономическому положению самого человека и его близких. Эгоизм выступает гипертрофированной предпосылкой свободы in abstracto, проявляющейся в «хотении» чего-то. Это «хотение», в свою очередь, свойственно лишь человеку, так как только ему присуща особенность, отличающая его от всех живых существ, — творческое воображение. Именно оно и делает возможным подобную увлеченность и самоконцентрацию.
Таким образом, в основе расточительства могут лежать противоположные по своей сущности факторы: пороки разума и воли, с одной стороны, и воля, с ее соответствующим проявлением, основанная на разуме человека, абсолютизировавшего свое «Я», — с другой.
Почему же проблема расточительства, которая может быть не только пороком разума, пороком воли, но и результатом гипертрофированного эгоизма человека, не нашла своего разрешения на уровне закона?
Что касается отсутствия законодательного закрепления юридического состава расточительства, как частного случая проявления дефекта разума или воли, то, на наш взгляд, объясняется это, с одной стороны, общим идеологическим подходом к гражданскому законодательству как к сфере свободы личности, с другой стороны, — редкостью и фрагментарностью случаев, которые бы служили побудительными мотивами к законодательному выделению проблемы расточительства. Чаще всего нерациональное поведение, влекущее неразумную растрату имущества, характерно для лиц, злоупотребляющих спиртными напитками или наркотическими средствами, что и послужило
причиной закрепления в ст. 30 ГК РФ правил об ограничении дееспособности только таких лиц. Вместе с тем то положение, которое было характерно для первой половины 90-х гг. XX в., в начале XXI в. изменилось. В связи с этим возникает вопрос о наличии в ГК РФ правового резерва, «запаса» для разрешения возникших в настоящее время проблем.
Под правовым резервом ГК РФ В. С. Якушев, в частности, понимает имеющиеся в нем возможности гражданско-правового регулирования отношений, которые им прямо не предусмотрены, но по своему характеру относятся к предмету гражданского права7.
Содержит ли ГК РФ подобный правовой резерв в отношении расточительства, и если нет, то нужно ли введение в действующее гражданское законодательство специальных норм о расточительстве? Ситуация в данном случае аналогична той, что возникла при обсуждении проекта Code civil. Ряд участников этого обсуждения считали, что при наличии норм об ограничении дееспособности вследствие факта душевной болезни специальная норма о расточительстве будет лишней, поскольку расточительство есть род душевной болезни8. Такая позиция была сформулирована еще в древнем Риме, где расточитель приравнивался к умалишенному: «Закон Двенадцати таблиц повелевает, чтобы умалишенный, и точно также расточитель, которому запрещено управление имуществом, находился под попечительством агнатов» (Uf.12,2). В окончательном варианте, однако, в Code civil был включен особый па-
7 См.: Якушев В. С. Гражданский кодекс Российской Федерации и гражданское законодательство // Цивилистические записки. Межвузовский сборник научных трудов. М., 2001. С. 27—28.
8 См.: Fenet. Recueil complet des travaux pr paratioires de Code civil. Vol. X. P. 685, 689 (цит. по: Покровский И. Указ. соч. С. 212).
раграф о расточительстве, и действующий Французский гражданский кодекс в ст. 488 и ст. 508-1 определяет, что попечительство может быть установлено в отношении совершеннолетнего, который вследствие своей расточительности, несдержанности и праздности ставит себя в положение нужды и подрывает осуществление своих семейных обязанностей9.
Л. Ю. Михеева и И. М. Кузнецова считают, что устойчивые отклонения от нормы психической деятельности (не носящие, однако, характера психического расстройства) присутствуют в поведении растратчиков — лиц, по тем или иным причинам расходующих свое и чужое имущество в ущерб себе и своей семье10. В целом с этим можно согласиться, одновременно учитывая Закон РФ от 2 июля 1992 г. № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», согласно которому «диагноз психического расстройства ставится в соответствии с общепризнанными международными стандартами и не может основываться только на несогласии гражданина с принятыми в обществе моральными, культурными, политическими или религиозными ценностями либо на иных причинах, непосредственно не связанных с состоянием его психического здоровья» (ч. 1 ст. 10). Соответственно, ни устойчивые отклонения от нормы психической деятельности, ни временное расстройство психической деятельности не будут основанием для объявления гражданина недееспособным.
9 См.: Французский гражданский кодекс / Науч. ред. и пред. канд. юрид. наук Д. Г. Лаврова / Пер. с франц. А. А. Жуковой, Г. А. Пашковской. СПб., 2004. С. 394, 409.
10 См.: Михеева Л. Ю., Кузнецова И. М.
Сущность опеки (попечительства) как формы устройства физических лиц // Проблемы гражданского, семейного и жилищного законодательства: Сборник статей / Отв. ред. В. Н. Литовкин. М., 2005.
Указанные соображения, на наш взгляд, являются достаточными для вывода о том, что ГК РФ правового резерва в отношении разрешения проблемы расточительства практически не содержит. Судебная практика может пойти по пути распространения положений ст. 29 ГК РФ на возникающие факты расточительства. Однако, во-первых, это будет, помимо тех возражений, которые приводились выше, определенной «натяжкой» возникшей проблемы до условного уровня порока разума; во-вторых, ст. 29 ГК РФ, как и ст. 30 ГК РФ, не будет охватывать всех существующих эпизодов расточительства, связанных с волевыми, разумными действиями физических лиц, обремененных лишь своим «Я». Поэтому нельзя согласиться с общим выводом о том, что расточительство в своем основании аналогично душевной болезни11.
Введение в ГК РФ категории «расточительство» как основания ограничения дееспособности гражданина или признания его недееспособным будет являться той социальной составляющей, которая, в определенных пределах, в нем необходима и должна присутствовать. Причем как категория экономическая, а не психиатрическая.
Порядок признания гражданина расточителем должен быть сходным с порядком ограничения дееспособности гражданина и признания гражданина недееспособным. Следует учитывать, что возбуждение дела о признании гражданина расточителем может причинить ему моральные страдания. Поэтому в законодательстве необходимо предусмотреть возможность возмещения морального вреда от заявителя в случае отказа суда в удовлетворении заявления о признании гражданина расточителем (как и о признании лица недееспособным по основаниям ст. 29 ГК РФ), если будет установлено, что требование
11 См.: Покровский И. Указ. соч. С. 212.
было заявлено без достаточных на то оснований. Действующий ГПК РФ в п. 2 ст. 284 определяет: суд, установив, что лицо, подавшее заявление об ограничении дееспособности гражданина, о признании гражданина недееспособным, действовало недобросовестно в целях заведомо необоснованного ограничения или лишения дееспособности гражданина, взыскивает с такого лица все издержки, связанные с рассмотрением дела. О возмещении морального вреда здесь, как и в ГК РФ, относительно таких случаев ничего не говорится.
Таким образом, ограничение дееспособности человека или признание его недееспособным выступает тем необходимым средством, которое, по меткому выражению Я. М. Магазинера, «имеет целью обессиление лица для причинения зла себе и другим, ибо от его дей-
ствий возможно более зла, чем блага, и для него, и для других»12. Отрицая или ограничивая дееспособность, мы защищаем гражданско-правовую сферу лица и связанных с ним лиц от него самого, защищаем ее от вторжения других лиц, которые злоупотребляют его слабостью, которая может повредить его интересам. Иными словами, ограничение дееспособности или признание человека недееспособным предстает охранительным средством, сопутствующим той абстрактной способности иметь гражданские права и нести обязанности, которая именуется правоспособностью.
12 Магазинер Я. М. Общая теория права на основе советского законодательства // Ма-газинер Я. М. Избранные труды по общей теории права / Отв. ред. А. К. Кравцов. СПб.: 2006. С. 248.
Понятие крестьянского (фермерского)
хозяйства
Н. Н. Мельников
В соответствии со ст. 2 ГК РФ, субъектами регулируемых гражданским законодательством отношений являются граждане, юридические лица, Российская Федерация, субъекты РФ и муниципальные образования. По смыслу данной статьи ГК РФ указанный перечень является исчерпывающим. Вместе с тем характеристики отдельных субъектов, в том числе крестьянского (фермерского) хозяйства, не охватываются
Мелъников Николай Николаевич — научный консультант фонда поддержки аграрной реформы «АгроМИР», кандидат юридических наук (г. Орел).
понятием физического либо юридического лица, что позволяет сделать вывод о наличии переходных юридических форм, являющихся правосубъектными единицами.
Как справедливо отмечает Т. Е. Або-ва, крестьянское хозяйство занимает особое место в ГК РФ, гражданско-правовой статус хозяйства нельзя определять «через призму его главы или через юридическую личность»1 .
С точки зрения ученых-юристов, правосубъектность крестьянского
1 См.: Субъекты гражданского права / Отв. ред. Т. Е. Абова. М., 2000. С. 5 (автор статьи Т. Е. Абова).
