«РАСТИНЬЯК ИЗ РОСТОВА»1, ИЛИ «ГВАРДИИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛ» БОВИН2(А. Е. БОВИН И КОНСТИТУЦИЯ СССР) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ПЕРСОНАЛИИ

УДК 340

DOI: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-16

Краковский Константин Петрович,

доктор юридических наук, профессор кафедры государственно-правовых дисциплин Высшей школы правоведения Института государственной службы и управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, 119571, г. Москва, пр. Вернадского, д. 84, email: kp.krakovskiy@igsu.ru

Krakovskiy, Konstantin P.,

Doctor of Law, Professor, Department of State-Legal Studies, Higher School of Law of the Institute of Public Administration and Management of the Russian Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation, 84 Vernadsky Ave., Moscow, 119571, Russian Federation, email: kp.krakovskiy@igsu.ru

«РАСТИНЬЯК ИЗ РОСТОВА»1, ИЛИ «ГВАРДИИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛ» БОВИН2

(А. Е. БОВИН И КОНСТИТУЦИЯ СССР)

♦

RASTIGNAC OF ROSTOV OR BOVIN, THE GUARDS INTELLECTUAL (^YE. BOVIN AND THE CONSTITUTION OF THE USSR)

АННОТАЦИЯ. В статье повествуется о жизненном пути А. Е. Бовина и, в частности, о его учебе на юридическом факультете Ростовского государственного университета, о его участии в работе над проектами «хрущевской Конституции» и Конституции СССР 1977 года.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: юридический факультет Ростовского государственного университета; проект Конституции 1964 года; Конституция СССР 1977 года.

ABSTRACT. The article tells about the life of A.Ye. Bovin and, in particular, about his studies at the Faculty of Law of Rostov State University and his participation in the work on the drafts of the 'Khrushchev Constitution' and the Constitution of the USSR of 1977.

KEYWORDS: Faculty of Law of Rostov State University; draft Constitution of 1964; Constitution of the USSR of 1977.

ОБРАЗЕЦ ЦИТИРОВАНИЯ: Краковский, К. П. «Растиньяк из Ростова», или «гвардии интеллектуал» Бовин [Текст] / К. П. Краковский // Вестник Юридического факультета Южного федерального университета. - 2023. - Т. 10, №1. -С. 133-164. - БОТ: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-16.

FOR CITATION:

Krakovskiy, K. P. Rastignac of Rostov or Bovin, the Guards Intellectual (A. Ye. Bovin and the Constitution of the USSR) [Text] / K. P. Krakovskiy. Bulletin of the Law Faculty, SFEDU. - 2023. - Vol. 10, No. 1. - P. 133-164 (in Russian). - DOI: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-16.

1 Эжен де Растиньяк - один из центральных героев романа «Отец Горио» (1834), а также некоторых других романов эпопеи «Человеческая комедия» Оноре де Бальзака, юный провинциал, постепенно утрачивающий идеалистические иллюзии и превращающийся в парижского светского человека. В современном французском языке «Растиньяк» стало нарицательным именем, означающим удачливого выскочку. Так один из коллег-журналистов назвал А. Е. Бовина.

2 Выражение журналиста Николая Троицкого о Бовине.

© К. П. Краковский, 2023

ПРЕДИСЛОВИЕ. Холодный январь 2004 г. Я завершал сбор материалов для книги об истории юридического факультета РГУ и отправился в Москву для записи последних интервью с выдающимися выпускниками. М. В. Баглай, тогда недавний Председатель Конституционного Суда РФ, поделился воспоминаниями о своей учебе и... телефоном своего однокурсника и друга А. Е. Бовина. Договорились о встрече у него дома. Было видно, что Александр Евгеньевич чувствует себя неважно (застарелая болезнь брала свое), но нашел силы рассказать о своей учебе на родном юрфаке, о преподавателях. И, как всегда, в его рассказе проскальзывал замечательный бовинский юмор. К сожалению, Александр Евгеньевич не увидел книги «Нить времени» о его родном факультете. Он ушел из жизни всего через три месяца после нашей встречи.

ЕГО УНИВЕРСИТЕТЫ

Александр Евгеньевич Бовин родился 9 августа 1930 г. в Детском Селе (так в 1918-1937 гг. называлось Царское Село; с 1937 г. по настоящее время - город Пушкин) в семье военнослу-жащего1. Отца часто переводили из одного города в другой, и семья всюду следовала за ним, и в начале 1947 г. оказалась в г. Горький (ныне Нижний Новгород).

Школу А. Е. Бовин окончил с золотой медалью в 1948 г.; уже тогда он испытывал интерес к международным отношениям и решил поступать в Дипломатическую академию, однако туда, как выяснилось, принимали только с высшим образованием. Поступил на юридический факультет МГУ, пройдя, как медалист, лишь собеседование, но в связи с тем, что там не было общежития, переориентировался на Ростов-на-Дону, где в то время жили его родители: отец получил назначение в штаб Северо-Кавказского военного округа, который находился в Ростове-на-Дону. Александр поступил на открытый за год до этого юридический факультет Ростовского государственного университета.

1 Ф. Бурлацкий допустил ошибку, написав, что Александр Бовин родился в Ростове-на-Дону. Следуя этому ошибочному убеждению, он утверждал, что Бовин сохранил некоторые черты ростовского парня, напоминающего одессита - чуть-чуть больше, грубоватый, чем это принято между интеллигентными людьми.» [23, с. 253]. Бовин происходил не из «Ростова-Папы», а, напротив, из «интеллигентного Петербурга».

Как известно, в течение более 20 лет (с 1924 г.) в Ростове-на-Дону не было юридического вуза. Однако на основании постановления ЦК ВКП (б) от 5 октября 1946 г. «О расширении и улучшении юридического образования в стране»2 в 1947 г., в ряду других университетов, и Ростовский университет создал, точнее, возродил юридический факультет [36].

Годы обучения А. Е. Бовина в РГУ (19481953 гг.) были временем становления, «взросления» возрожденного факультета. Они были наполнены «свежестью новизны», сюда пришли работать как педагоги «старой школы» - профессора Г. М. Колоножников (выпускник Императорского Томского университета), А. М. Ладыженский (Императорский Московский университет), Д. М. Каушанский (имел степень доктора Гей-дельбергского университета), Н. Н. Паше-Озер-ский (Императорский университет Св. Владимира в Киеве), практик Л. Э. Ландсберг, так и молодые педагоги - первый декан факультета М. А. Тарасов (выпускник ФОН Донского университета, кстати, первый получивший степень кандидата юридических наук на Северном Кавказе), И. И. Малхазов, перешедший из прокуратуры, а также приехавший из Москвы К. М. Симис3.

2 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 25. Д. 419. Л. 52-63.

3 В интервью, данном мне по телефону для книги «Нить времени» (2003 г.), живший тогда в США К. М. Си-мис сказал, что запомнил двух самых блестящих студентов-юристов времен его преподавания в Ростове: Марата Баглая и Александра Бовина.

Главное здание РГУ, в котором с 1947 по 1968 г. размещался юридический факультет (фото 1947 г. из фонда ГАРО)

В начале 1950-х годов сразу четыре молодых тогда преподавателя из московских вузов -А. Б. Сахаров, М. П. Ринг, Н. А. Теплова и Н. В. Черноголовкин были откомандированы на делающий первые шаги юридический факультет РГУ для его «укрепления». Факультетские острословы назвали это «московским десантом». Все они впоследствии стали выдающимися советскими учеными-юристами.

Это был уникальный для всей истории возрожденного факультета сплав молодости и опыта, духа вольнодумства, вступавшего в противоборство с мрачной атмосферой в стране на излете сталинского правления. Именно эти первые годы жизни молодого факультета совпали с печально известными кампаниями по борьбе с «преклонением перед Западом», с «безродными космополитами», «вейсманизмом-морганизмом» и т. д.

Так, в 1948 и 1950 гг. были уволены первые профессора факультета, «старые специалисты» Д. М. Каушанский и Г. М. Колоножников (последнего не спасло даже то, что он получил в эти годы второе «университетское образование» -закончил университет марксизма-ленинизма), блестящие специалисты, хранители традиций российской дореволюционной правовой школы, энциклопедически образованные люди, имевшие за плечами подготовку в западноев-

ропейских университетах. В их лекциях были замечены методологические ошибки и преклонение перед «буржуазной растленной наукой»1.

Борьба с «безродным космополитизмом», «объективизмом» и преклонением перед «загнивающим Западом» обернулась для доцента К. М. Симиса и преподавателя В. В. Шапошникова увольнением в 1951 году в связи с тем, что в лекциях ими были «допущены ошибки принципиального характера (элементы объективизма и аполитичности)»2.

Еще один блестящий специалист Л. Э. Ланд-сберг, лекции которого студенты слушали, затаив дыхание, был в 1950 году уволен. Поводом послужили, как отмечалось в официальных бумагах, «грубые политические ошибки при изложении на лекции по семейному праву оснований издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 августа 1944 г.»3.

1 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 9396. Оп. 2. Д. 140. Л. 5, 52.

2 Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. Р-46. Оп. 10. Д. 395. Л. 7-8.

3 Там же. Л. 9. Этот указ, как известно, вернулся к принципу первого семейного кодекса РСФСР 1918 года, закрепившего признание только официально зарегистрированного в органах ЗАГС брака, запретил признание отцовства в судебном порядке, в связи с чем в течение нескольких десятилетий в свидетельствах о рождении детей «матерей-одиночек» ставился прочерк в графе «Сведения об отце». Этот порядок, кстати, весьма резко критиковал писатель К. Симонов.

Атмосферу, царившую в стране в целом и в ву- скую, подняли большевистскую бдительность,

зах (не только в РГУ) в частности, хорошо пере- способствовали решительному наступлению

дают строки из отчетов Ростовского университе- на все проявления буржуазной идеологии»2.

та. «Были отдельные случаи преклонения перед Выступившая на одном разоблачительном

буржуазной наукой (профессора Мордухай- партсобрании в то же время преподаватель

Болтовской, Каушанский), но эти неправильные юрфака Степанова с большевистской ненави-

выступления получили отпор со стороны кол- стью к классовым врагам заявила: «Я не читала

лектива научных работников», - отмечалось в диссертацию по философии Рутштейна, учени-

отчете РГУ за 1947/1948 учебный год1. ка Резникова, но читала автореферат; работа

А вот строки из другого отчета РГУ (за явно антисоветская, контрреволюционная. Его

1949/1950 учебный год): «Перестройка работы нужно сажать за нее в тюрьму по ст. 58-10 УК

на основе решений ЦК ВКП(б) и августовской РСФСР, а не представлять для защиты»3. сессии ВАСХНИЛ и повышение идейно-поли- Всё это не мог не увидеть, не узнать студент

тического уровня научных работников и сту- юридического факультета Александр Бовин,

дентов РГУ помогли выявить морганистско- заметив, впрочем, что пытливые студенты-

вейсманистские ошибки профессора Ралля, юристы всё же пытались за идеологической

доцента Лещенко, профессора Гершековича, оболочкой понять реальное содержание науч-

помогли разоблачить и изгнать из университета ных дискуссий. Впоследствии он достаточно

троцкистского диверсанта на идеологическом подробно описал годы учебы в своих воспоми-

фронте Резникова Л. и космополита Косаков- наниях [7, с. 31-41]4. Предоставим ему слово...

Н К умению говорить, читать и писать постепенно добавлялось умение думать. Думать самостоятельно, то есть сомневаться, не верить тому, что слышишь, даже тому, что видишь. Выяснялось, что кроме «Брызг шампанского», «Марша энтузиастов» и «Каким ты был...» есть еще и другая музыка, и что даже та опостылевшая литература, которую «проходили» в школе, на самом деле является совсем другой. И еще можно ходить в театр, не только в кино. В общем, как теперь понятно, был я серым провинциальным валенком. Спортсмен, комсомолец, отличник, но - валенок ...

Готовый продукт из полуфабриката выделывался в Университете. Когда-то, до 1914 года, это был Варшавский университет, из-за войны его эвакуировали в Ростов, и назад он не возвращался. К середине ХХ века от мятежного польского духа ничего не осталось. Нормальный советский университет. Да еще «им. В. М. Молотова». И всё же идеологическая монотонность не была абсолютной. Трава пробивается сквозь асфальт. Так и мы продирались сквозь могучие наслоения официальных установок. Во всяком случае, кто хотел, тот продирался.

Половину мужского наличия нашего курса составляли фронтовики. Был даже один Герой Советского Союза (Николай Щербаков. - К. К.). Фронтовики были старостами групп. Действовала курсовая партийная организация. Это создавало особую атмосферу. Дисциплина, внутренняя подтянутость, неприятие расхлябанности. Чувство ответственности за то, что делаешь (или - не делаешь). Не всем это нравилось. Но у меня не возникало протеста. Наверное, сказывалось отцовское воспитание, влияние армейской среды. Тем более что атмосфера первых послевоенных лет на факультете вполне сосуществовала с атмосферой обычной, классической студенческой жизни. Правда, не всегда мирно.

Уже на первом курсе сложилась компания: три фронтовика - Саша Гужин, Коля Сазонов, Жора Прозоровский и я в качестве объекта воспитания. Воспитание шло по разным линиям. После каждой стипендии мы отправлялись в заведение «Красный мак» («ка-

1 ГА РФ. Ф. 9396. Оп. 2. Д. 140. Л. 5.

2 Там же. Д. 335. Л. 1.

3 Центр документации современной истории Ростовской области (ЦДСИРО). Ф. 689. Оп. 1. Д. 18. Л. 64.

4 Также использовано интервью, данное А. Е. Бовиным автору этой статьи.

«Бовинский» курс на лекции (рубеж 1940-1950-х годов) (фото из фонда Научной библиотеки ЮФУ)

фешка» на Ворошиловском) и пили пиво. Как правило. Иногда допускались исключения, и пиво выступало только как «прицеп». На эту ритуальную линию накладывалась другая, содержательная, - разговоры «за жизнь». Они говорили, я слушал. За пять лет «жизнь» была пройдена вдоль и поперек. Горький опыт войны и несладкий опыт мира. Но обязательно - с надеждой!

Друзья мои были коммунисты. Иуже где-то со второго курса стали мне втолковывать, что пора подумать о вступлении в партию. И я думал. Не в рассуждении карьеры, - кто в 19 лет думает о карьере? А потому что среди людей, которые меня окружали, с которыми мне приходилось сталкиваться, коммунисты выделялись в лучшую сторону. Были, если угодно, примером. Не все, конечно. Но - многие. И потом нельзя, разумеется, не учитывать всю совокупность мифов советской эпохи, внутри которой я формировался.

Первый заход был неудачным. Отклонили. Оказалось, что у меня два выговора. От деканата (за курение в аудитории) и от ректората (за что, уже не помню). Когда канитель со снятием выговоров была кончена, пошел на второй заход. На третьем курсе приняли кандидатом в члены ВКП(б). Отметили (с исключением из правила) в том же «Красном маке»...

Тональность, которую я использую здесь, во всеоружии скепсиса и самоиронии, была бы неуместна пятьдесят лет назад. Тогда вступление в партию воспринималось как рубеж, как веха, обозначающая приобщение к могучему отряду тех, кто идет впереди, кто прокладывает и т. д. и т. п. Сегодня такие и аналогичные слова звучат почти как пародия. Но для моего поколения они, эти слова, сохраняли свой первоначальный смысл.

Весной 1952 года пришло время переходить из кандидатов в члены партии. Но тут плавное течение событий было прервано. Один из рекомендующих - Саша Гужин - предложил поговорить. Отправились на набережную Дона. Сели на лавку.

Я уверен, что ты будешь хорошим коммунистом. И я хочу тебе сказать, что наша партия серьезно больна, - так начался разговор. Вернее, продолжавшийся больше часа монолог Гужина. Если говорить привычными теперь словами, это было разоблачение культа личности Сталина. Сокращенный доклад Хрущева XX Съезду КПСС, только произнесенный за четыре года до съезда. Тут было всё: и фальсифицированные процессы «врагов народа», и выселение народов, и отступление до Волги, и отсутствие внутри-

Студенты-юристы на первомайской демонстрации. Слева направо: Нора Свердлова (будущая жена А. Е. Бовина), А. Бовин, И. Вишневская, В. Кульчихин. Фотография подарена автору проф. И. С. Вишневской. Публикуется впервые. (Ростов, 1952 г.)

партийной демократии, и нетерпимость к любым проявлениям духовной независимости, свободы. Всё, в общем... Можно сказать, что я обалдел, слушая Гужина. Можно. Однако «и жизнь, как тишина осенняя, подробна». Какие-то обрывки, фрагменты, детали того, о чем мне говорилось на берегу Дона, и раньше доходили до меня в разное время и в разных упаковках. Но мальчишеская голова, заполненная совершенно другими проблемами, отталкивала все эти тайные шепоты, не задумывалась над ними. Теперь мне шел уже 22-й год. Теперь я уже начал думать. И шепоты, сказанные громко, объединенные в систему, привели меня в состояние, близкое к обалдению. Я задал несколько вопросов, мы встали и пошли.

Гужин, конечно, рисковал. Но верил мне и не ошибся. Я несколько раз пытался вернуться к тому разговору. Саша делал это неохотно. Видимо, был порыв и иссяк. Как бы то ни было, мое политическое образование началось. Когда умер Сталин, я не плакал.

Александр Тихонович Гужин впоследствии стал деканом того факультета, на котором мы вместе учились. Редко, но мы встречались. Печально, что с каждым разом становилось всё труднее находить общие темы для разговора. А теперь и его нет.

Учебные дела шли нормально. Все экзамены сдавал на «отлично». Это был своего рода спорт. Шел отвечать всегда первым. Начиная со второго семестра, срабатывала примитивная схема. Знать надо было на твердую тройку. Еще один балл давало нахальство, уверенный вид. И один балл давал «имидж» отличника. В итоге - искомый результат.

Собственно правовые дисциплины мало интересовали. Зато с головой погружался в историю государства и права, историю народного хозяйства, в историю вообще. С увлечением занимался политической экономией и философией. Одним из любимых предметов была история КПСС.

Довольно часто приходится читать стенания бывших студентов: какой ужас эта история КПСС, какая скука... Сначала я тоже так думал. Потом пошел в городскую библиотеку и начал читать стенограммы съездов и пленумов. Как это ни странно, они находились в открытом доступе (до XVI съезда, кажется). Интереснее любых детективов. Или, например, примечания к 3-му изданию сочинений Ленина. Там и была настоящая (почти?) история КПСС.

Преподавали нам, в общем, вполне приличные, знающие свое дело люди. М. А. Тарасов (гражданское право), П. А. Соловьев (история государства и права СССР), Л. Э. Ланд-сберг (гражданский процесс) - по-моему, самый умный, интеллектуальный преподаватель факультета; И. И. Малхазов (уголовный процесс). Помню «проштрафившихся» и сосланных в Ростов москвичей: К. М. Симиса1 (он очень увлекательно преподавал международное право), А. Б. Сахарова, Н. В. Черноголовкина.

Из того, что я смог получить в Ростовском университете, 40 % я бы отнес на образование, а 60 % - на самообразование. Причем самообразование охватывало не только право с его гуманитарными окрестностями, но и области, весьма от них далекие.

Если мое политическое образование, политическая биография связаны с друзьями-фронтовиками, то мое самообразование, многие мои интересы и пристрастия по части науки и культуры определялись тесными контактами с «лицами еврейской национальности»..,

Говоря нынешним языком, там была большая еврейская община. Ее составляли не столько евреи местечкового типа, сколько своего рода еврейская аристократия. Образованные, интеллигентные люди, с развитым чувством собственного достоинства. С их детьми я и столкнулся на юрфаке. Если не считать умения выпить, сделать стойку или дать по зубам, то в остальном я не тянул на уровень «аристократов духа». Сейчас это понимаю. Тогда вряд ли согласился бы с формулой поражения. Но, общаясь с новыми знакомыми, смутно ощущал какое-то неудобство, скованность. И тянуло: было интересно разговаривать.

Постепенно параллельно с квартетом, где музыку заказывали фронтовики, сложилось трио, где первенствовали евреи. С Аликом Ханом и Борисом Френкелем мы тоже говорили «за жизнь». Но за другую: не столько бытие, сколько сознание. .Собираясь после лекций (как правило, у Хана - квартира была большая), мы, то есть трио, которое иногда раздвигалось до квинтета и даже октета, как бы вынося антисемитизм за скобки, пытались вникнуть в существо проблем, которые волею властей оказывались в центре внимания.

Первой такой проблемой стал «вейсманизм-морганизм». Юридический факультет, студенты 1-го курса... Какое им дело до биологии? Дела не было, был интерес. Мы распределили темы, обложились специальной литературой. Читал Вавилова. Месяц читали. Потом - бурные, шумные дебаты. Наверное, целую ночь кричали. Не зря - мушка-дрозофила была реабилитирована.

За пять лет вспоминается: мезомерия и резонанс в химии, оценка движения Шамиля, «социалистические нации», азиатский способ производства, теория относительности. Последней темой наших штудий было языкознание под разными соусами. В общем, развивались по всем азимутам. Значительно позже, вспоминая эти интеллектуальные пиршества, мы удивлялись двум вещам. Почему мы всегда выруливали на «неправильную» точку зрения? Почему не тронули нашу подпольную «академию»?

Студенческая жизнь за стенами учебных аудиторий если не била ключом, то все же была достаточно насыщенной. Помню стенгазету «Юрист» - выходила нечасто (1 раз в месяц), первые журналистские опусы опубликовал там и университетской газете «За советскую науку». Занимались спортом. Я, например, увлекался, в это трудно теперь поверить - гимнастикой, даже выступал в соревнованиях, впрочем, не очень успешно (в это поверить легче). Праздники (7 ноября, Новый год, Первомай) любили встречать в компаниях - на квартирах. Небольшими группами в теплое время выезжали на Левбер-дон (ростовчанам нет необходимости расшифровывать эту аббревиатуру). Купались, пили пиво, в общем, как бы теперь сказали, оттягивались.

5 марта объявили о смерти Сталина. Народ был в отчаянии. Скорбело прогрессивное человечество. Но тех, которые «в белых халатах», выпустили и реабилитировали.

1 Впоследствии А. Е. Бовин был дружен с сыном К. М. Симиса Дмитрием Саймсом, известным американским политологом.

Встреча выпускников юрфака РГУ1953 г. у главного корпуса РГУ. Второй слева А. Е. Бовин.

Фото из книги К. П. Краковского «Нить времени»

Все эти вихри и водовороты не отменяли выпускных экзаменов, защиты диплома и последующего распределения. С экзаменами проблем не предвиделось. С дипломом («О характере и особенностях международного публичного права») - тоже. Относительно распределения возникли сложности.

Еще в конце 1952 года меня пригласили в обком ВЛКСМ и предложили должность заведующего отделом студенческой молодежи. Я согласился. Однако позже мне застенчиво разъяснили, что среди моих близких знакомых слишком много «лиц». Да еще невеста... Видимо, сюда реабилитация не распространялась. По той же самой причине (не те знакомые) меня вычеркнули из списка выпускников, которых посылали в Москву для ускоренной подготовки кандидатских диссертаций. В конце концов, меня направили в распоряжение Управления Министерства юстиции по Краснодарскому краю...1

ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ

После окончания университета А. Е. Бовин был избран народным судьей города Хадыженска Краснодарского края. Здесь на практике увидел, каковы были скрытые пружины судебного процесса, отстающего от общепризнанных стандартов, что такое обвинительный уклон. «Судебный процесс -это и прокурор, который само собой обвиняет, а адвокат, который защищает», - писал он. - «Прокурор - государственный чиновник на твердом окладе. Проводник государственной политики. Адвокат - член своеобразного адвокатского кооператива, заработок которого зависит от юридической

1 А. Е. Бовина очень любили на юридическом факультете РГУ. И он не забывал Alma Mater. Его курс был очень дружным, почти каждый год после окончания университета собирался на встречи в Ростове-на-Дону. Приезжал из Москвы, несмотря на занятость, и А. Е. Бовин. И каждый раз старался встретиться со студентами. Автор этой статьи, учившийся в 70-е годы на юридическом факультете РГУ, запомнил знаменитые «встречи с Бовиным», когда в 116 аудиторию набивался чуть ли не весь юрфак и несколько часов Александр Евгеньевич отвечал на любые вопросы студентов. Запомнились не только его мудрые, глубокие ответы, но и замечательное остроумие. Отвечая на вопрос о статусе английской королевы, он добавил: «Я хотел бы быть английской королевой». На вопрос о вероятности создания Пакистаном ядерной бомбы заметил: «Нет вопроса, на который не смогла бы ответить физика». Когда его однажды спросили о «зажигавших» на телевидении в то время экстрасенсах (уже в 1985 г.), он лукаво ответил, что поверил, поставил кастрюлю с борщом перед телевизором, чтобы зарядилась... Не помогло, борщ всё равно прокис.

Студенты юрфака РГУ нашли в пожелтевших подшивках газеты «За советскую науку» (за 1949 г.) небольшую заметку студента-юриста А. Бовина, т. е. первую публикацию будущего светила отечественной журналистики, скопировали, красиво оформили и подарили А. Е. во время его визита на факультет. Он в своих интервью и воспоминаниях впоследствии отметил этот факт, кокетливо заявляя, что ему «стыдно» за его первый журналистский опус.

грамотности, способности убедительно говорить, от умения вертеться в рамках установленных правил игры. Поэтому адвокаты были, как правило, умнее, образованнее, культурнее, чем прокуроры. Но прокуроры были "главнее". Традиционно советская юстиция отличалась суровостью наказаний. Оправдательные приговоры встречались крайне редко» [7, с. 45].

Уже будучи начинающим судьей, А. Е. Бовин заслужил славу либерального судьи, относившегося к адвокатам с «подчеркнутым вниманием»1.

Работая судьей, а затем недолго и сотрудником райкома партии и, встроившись в качестве элемента, частицы в районную «элиту», он увидел изнутри и работу партийного аппарата. Оценивая последствия для общества краха КПСС и всей системы партийных органов и партийного руководства, А. Е. Бовин считал, что место диктатуры партии заняла диктатура чиновников, от чего трудящимся стало хуже, они стали беззащитнее. Выход он видел в формировании гражданского общества [7, с. 45-46].

Будучи профессиональным юристом, он уже не «чутьем», а вполне рационально осознавал значение судебной власти, ее независимости для обеспечения прав и свобод граждан. И с этим постулатом Бовина автор в целом согласен.

В течение нескольких лет (1954-1956 гг.) А. Е. Бовин работал в районном партийном аппарате, даже руководил леспромхозом на Кубани и учился в Ленинградском заочном политехническом институте на радиотехническом факультете.

Потрясением для него стал ХХ Съезд партии, доклад Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях». И хотя к чему-то, сообщенному там, он был внутренне готов (в частности, узнав многие факты от старших товарищей в университете), А. Е. Бовин был потрясен, по его словам, «бездной бесчеловечности, злодейства, цинизма и лицемерия» тоталитарного государства. Это, разумеется, также работало на

1 Интересно, что А. Е. Бовин, отметив в мемуарах, что

после Хадыженска он напрямую столкнулся с юстицией

почти через полвека, работая в Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ, признал, что, к сожалению, обвинительный уклон не преодолен. Прокурор по-прежнему «главнее» адвоката. Адвокатуру, которая в постсоветский период вздохнула свободнее, считал он, вновь хотят поставить под контроль чиновников. Иными словами, судебная реформа, проводимая с 90-х годов прошлого века, не достигла еще всех своих ожидаемых результатов. С этим соглашается и автор этой статьи.

формирование его демократических убеждений, неприятие тоталитарных государственно-правовых форм, длительное противостояние, «фронду» тогдашней политической системе, несмотря на то, что он попал на высокие ее этажи. Это не могло не отразиться на его участии в подготовке текста Конституции.

Понимая, что рамки сельского района для его широкой натуры и интеллекта слишком узки и ощущая в себе внутреннюю потребность осмысления проблем политической и философской науки, в октябре 1956 г. он поступил в аспирантуру философского факультета МГУ Тема кандидатской диссертации по философии была сформулирована так: «Проблема бесконечности в математике, физике, космологии». Но эту диссертацию А. Е. Бовин так и не закончил (По его словам, «становился старше, убавлялось самоуверенности; не хватило мужества выйти на защиту, зная, что я так мало знаю и еще меньше понимаю».)

Т. И. Ойзерман, работавший в те годы на философском факультете МГУ, впоследствии вспоминал: «... На кафедре диалектического материализма, несмотря на созданную там атмосферу нетерпимости к любому от воззрений Белецкого (заведующего кафедрой. - К. К.) отличному убеждению, нашелся, правда, всего один, самостоятельно, критически мыслящий аспирант - А. Е. Бовин.» [50, с. 111].

Впоследствии, в 60-е годы, когда Александр Евгеньевич с головой ушел в политику, вновь вернулся к идее написания диссертации. Его кандидатское исследование, защищенное в 1967 г. [6], было посвящено вопросам идейно-политической борьбы в рабочем движении ХХ в.2

И в дальнейшем А. Е. Бовин не оставил мысли вернуться в науку3. Известный политолог

2 Ф. Бурлацкий ошибочно утверждал, что А. Е. Бовин защитил две кандидатские диссертации (по юридическим и философским наукам). Трудно согласиться и с его утверждением, что Бовин только «по лености не написал докторскую» [24, с. 203].

3 Он опубликовал значительное число работ, преимущественно в сфере международной политики, вполне заслуживающих присуждение ему докторской степени «по совокупности научных работ», см.: [5; 10- 20]. На закате жизни научные заслуги Александра Бовина получили формальную оценку: он был избран академиком Российской академии естественных наук и Международной академии информатизации, работал профессором, заведующим кафедрой журналистики Российского государственного гуманитарного университета.

Валентин Фалин вспоминал: «Бовин примеривался к научной карьере. Как-то, по присуждении мне докторской степени в Институте США и Канады, он достал и книжного шкафа две увесистые папки, приговаривая: "Вот и моя диссертация". И не выпуская из рук, даже не развязывая тесемок, закинул папки обратно на верхнюю полку: "Пусть труд отлежится. Иначе проку не будет". На мои слова, что даже не всякому вину выдержка на пользу и неплохо было бы поспешить с введением в оборот свежих познаний, Саша хитро подмигнул - мол, понимаю, но в сомнениях остаюсь. Что конкретно таилось на сотнях страниц, мне не ведомо. Тема была выбрана социально-философская, это он не скрывал. Поскольку к подражательству и тал-дычению автор склонности не имел, то можно полагать, в тексте высекались мелодии, не созвучные официальным партитурам. Даже появление во власти Ю. В. Андропова не подвигло диссертанта на откровение» [26, с. 89].

Известный журналист и международник А. А. Берков свидетельствовал о широте амплитуды научных интересов А. Е. Бовина, несколько прояснил ситуацию с проблематикой его предполагаемой докторской диссертации: «Был у Бовина... замысел - аналитическое исследование "Анатомия политики". Работая, а некоторое время и живя по-соседству, я наблюдал, как трудится этот человек - быстро и талантливо. Когда он три месяца не выходил из дома (сломал ногу), он "от скуки" почти завершил докторскую диссертацию. К счастью для автора и несчастью для науки нога срослась быстро - докторская осталась незавершенной. Запомнился один из разделов - он назывался "Реабилитация Аристотеля". На вопрос, чем бы он занялся, если бы случилось повторить жизнь, Бовин безапелляционно заявил: "Математикой - это моя первая любовь"» [4]1.

После учебы в аспирантуре в 1959-1963 гг. Александр Бовин был научным консультантом отдела философии редакции журнала «Коммунист», по его определению, «журнала без журналистов». Именно здесь он отточил перо «по-

1 Это подтверждает и Ф. Бурлацкий: «К несчастью, жизнь Бовина оборвалась до того, как он сумел осуществить мечту, о которой он говорил мне десятки лет назад: написать книгу, которая называлась бы просто "Политика", в подражание Аристотелю, а возможно, с надеждой развить его идеи применительно к нашему времени» [26, с. 34].

литического аналитика» (по его собственному признанию, здесь «оттачивался, делался более лаконичным язык; приводились в порядок мысли; расширялся кругозор» [7, с. 89] - именно эти качества сыграют свою роль в его работе над проектом Конституции СССР), его публикации привлекли внимание высокого партийного начальства и стали, в известной степени, трамплином для прыжка на орбиту, где двигались «планеты» высших партийных боссов2.

Во время работы в журнале А. Е. Бовин оказался вовлеченным в острую дискуссию по принципиальному правовому, вполне конституционному по значению, вопросу о презумпции невиновности. Дело в том, что после ХХ Съезда КПСС началась трудная, встречающая сопротивление бюрократии и части ученых-юристов и практиков, стоявших на позициях, утвердившихся в эпоху сталинского правления, работа по демократизации советской юриспруденции и, в первую очередь, уголовного процесса [7, с. 99-103].

Преподаватель МГИМО В. П. Радьков защитил докторскую диссертацию, опубликовал монографию, ряд статей с критикой презумпции невиновности как «буржуазного» принципа уголовного процесса [55]. Журнал «Коммунист» выступил с резкой критикой работы Радькова3. После этого в редакцию этого журнала поступило много писем от ученых-юристов и практиков, поддерживавших критику названной работы. В. П. Радьков не согласился с критикой и, ощущая поддержку чиновничьей юридической «элиты», направил письмо в «Коммунист», продолжая отстаивать свои ошибки, без какой бы то ни было аргументации.

2 Когда Бовин работал в журнале «Коммунист», будучи однажды выпускающим редактором, самолично, на свой страх и риск вставил в передовую статью о науке абзац о прохиндеях в ней, с прямым несомненным намеком на Лысенко, но без упоминания его имени. Лысенко сразу узнал себя и бросился к Хрущеву с криком: «Моя партия меня предала!» Главный редактор тут же испытал на себе гнев вспыльчивого генсека. Бовина спасло лишь случайное вмешательство в инцидент лауреата Нобелевской премии академика Н. Н. Семенова, в тот же день по телефону поздравившего Н. С. Хрущева с тем, что наконец-то партийный журнал намекнул на фантастическую глупость теории Лысенко. Главный редактор «Коммуниста» уже приговорил Бовина к закланию, когда ему позвонил Хрущев, спросив: «Кто это у тебя такой умный? Ладно, оставь его, не ссорь меня с наукой». См.: [48, с. 262].

3 Коммунист. 1960. № 15.

Журнал опубликовал заметку, где вновь подверг критике названного ученого-юриста1. Были, однако, и письма в поддержку позиции Радькова и среди адресатов были «крупные имена».

Среди тех, кто не просто поддерживал необходимость включения в уголовно-процессуальное законодательство и закрепление его на конституционном уровне, но был активным проводником этой идеи в своих публикациях и лекционном курсе, являлся доцент юридического факультета Ростовского госуниверситета И. И. Малхазов2. Его обращение в журнал «Коммунист» с поддержкой названной идеи попало в руки А. Е. Бовина, который прислал ему развернутый ответ, а в своих мемуарах впоследствии отметил: «Иван Иванович Мал-хазов учил меня в университете. Хорошо учил. Поэтому мой ответ вышел за рамки служебной дисциплины» [7, с. 88].

Сам А. Е. Бовин включился в полемику, опубликовав в газете «Известия» статью «Истина в правосудии»3, в которой доказывал, что приговор не может основываться на «приблизительной достоверности», на вероятности, даже максимальной. Суд обязан добираться до точно установленных фактов, до правды, истины, иначе приговор не может быть справедливым, законным. Вопреки распространенному среди юристов-практиков мнению, что процессуальные гарантии мешают борьбе с преступностью, автор настаивал на их строжайшем выполнении, ибо они как раз и гарантируют демокра-

1 Так ли надо относиться к критике? // Коммунист. 1961. № 4.

2 Нам представляется, что заслуга ростовской школы уголовного процесса в утверждении демократических принципов советского уголовного процесса осталась недооцененной. Славная плеяда ученых-юристов, среди которых следует назвать, наряду с И. И. Малхазо-вым, профессоров В. П. Нажимова, В. А. Стремовского, М. В. Багрия-Шахматова, много сделала для утверждения и обоснования новых уголовно-процессуальных стандартов, обозначивших отход от основ уголовного процесса «сталинского периода». Современное поколение ученых-процессуалистов юридического факультета ЮФУ (бывшего РГУ) - доктора наук, профессора Ю. А. Ляхов, Н. Н. Апостолова, С. С. Цыганенко продолжают славные научные традиции факультета, немало сделали для возрождения в ходе начавшейся в 90-е годы прошлого века судебной реформы «прежних» судебных форм (мировая юстиция, суд присяжных), работают над осмыслением перспектив развития уголовного процесса в современной России.

3 Бовин А. Е. Истина в правосудии // Известия. 1962. 8 февраля. Также см. его обзор откликов на эту статью: «Еще раз об истине в правосудии» // Известия. 1962, 24 мая.

тизм, законность, справедливость правосудия, то есть в конечном счете его эффективность.

Вследствие такого серьезного интереса, противоречивых мнений по важному вопросу, касающемуся существа уголовного процесса, по указанию ЦК КПСС была создана комиссия из пяти человек на министерском уровне, итогом работы был внутренне противоречивый документ, в котором, с одной стороны, осуждалась позиция противников презумпции невиновности, а, с другой, говорилось, что она не будет понятна народу, ибо как же так получается (спросит народ), людей арестовывают, сажают в тюрьму и в то же время не считают их виновными. [7, с. 88]. Спустя годы в проекте Конституции СССР 1977 г., написанном А. Е. Бовиным и его коллегами, появится статья 160, в которой впервые на конституционном уровне будет закреплена презумпция невиновности4.

В те же годы А. Е. Бовин оказался в составе комиссии (в нее входили представители прокуратуры, Верховного Суда СССР, Минюста СССР, научных юридических институтов), задачей которой было «научное обоснование» идеи Н. С. Хрущева о необходимости введения смертной казни в СССР. Позднее он напишет: «Большинство полагает, что введение смертной казни ничего не даст. И всё-таки почтенные мэтры юриспруденции подписали бумагу с "научным" обоснованием этого самого введения. Моя подпись не стояла. Очень было неуютно, однако одержал маленькую победу над чиновничьим страхом.» [7, с. 103].

Впоследствии А. Е. Бовин неоднократно выступал против факта придания закону обратной силы (валютчики Я. Рокотов и В. Фай-бишенко, в 1960 г. осужденные к лишению свободы, были казнены в 1961 г. на основании указа, который был принят после совершения ими преступления (1 июля 1961 г.)). Иными словами, уже тогда А. Е. Бовин показал себя принципиальным сторонником законности и демократических (общепризнанных) принципов судебного процесса и уголовного права, независимости судебной власти, не боясь заявить о своем несогласии с официальной точкой зрения. «Фронда» становится его стилем.

4 Никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом (ст. 160 Конституции СССР 1977 г.).

В период с 1963 по 1972 год А. Е. Бовин работал в группе консультантов отдела ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Участники этой группы были теневыми спичрайтерами высшего руководства страны. Ему пришлось активно сотрудничать с руководителем международного отдела Ю. В. Адроповым.

И. С. Кон, друживший с А. Е. Бовиным, вспоминал, как тот пересказал ему их разговор с Андроповым. Бовин: «Если у нас произойдет революция, нас с Вами, несмотря на разницу в статусе, повесят на одном дереве!». «Очень рад, что вы это понимаете», - сказал Андропов. «Но я не хочу быть повешенным из-за ваших ошибок», - парировал Бовин [32, с. 105-106].

Именно в этот период он впервые прикоснулся к проблеме, непосредственно связанной с разработкой проекта Конституции.

У ИСТОКОВ КОНСТИТУЦИИ СССР

Как известно, история советских Конституций имела «двойное дно»: официальная история, которая начиналась с обсуждения проекта в партийных и высших советских органах, а затем «всем советским народом», достаточно широко освещалась в современной этим процессам прессе; что касается предшествующего этому этапа, связанного с подготовкой проекта, то он традиционно оставался в тени (лишь после крушения социализма в нашей стране освещение процесса подготовки проектов, борьбы мнений вокруг них, альтернативы и пр. стали предметом широкой гласности1).

Если о Конституции СССР 1977 г., в том числе об «официальной» истории ее разработки, написано достаточно много, то о проекте несостоявшейся т. н. «хрущевской» Конституции и его разработке (1962-1964 гг.) в советское время практически не упоминалось вообще. Лишь в постсоветский период появились работы, содержащие информацию об этом несостоявшемся конституционном проекте [1; 27; 28; 29; 33; 37; 45; 46, с. 543-546; 47; 63; 53]. Более того, можно сказать, что, благодаря усилиям исследователей, а также непосредственным участникам (А. И. Лукьянов), можно сказать,

1 О борьбе мнений вокруг проектов Конституции начала 90-х годов см. в работах С. М. Шахрая (между прочим, выпускник юрфака РГУ 1978 г.) [66; 67, с. 909-910].

восстановлена историческая справедливость: установлена прямая органическая связь между проектом «хрущевской Конституции» и Конституции СССР 1977 г. Разработка проекта последней была, по сути, продолжением работы, начатой еще в 1962 г., продолженной, пусть и «вяло», после отставки Н. С. Хрущева, оживившейся с конца 60 - начала 70-х (велась преимущественно в направлении внесения изменений в действующую Конституцию СССР 1936 г.) и завершенной в 1977 г. [43]. При подготовке проекта Конституции 1977 г. использовались наработки предшественников2.

В значительной степени была права Е. А. Лукьянова, дочь одного из разработчиков проекта, настаивавшая на мысли, что Конституция СССР 1977 г. была вовсе не «брежневской», а «хрущевской». Внутрипартийный переворот в октябре 1964 г. перечеркнул почти всю подготовительную работу, проделанную при Хрущеве. Надо сказать, что полтора десятилетия спокойной работы над проектом не прошли даром. Именно они дали высокий результат качества [45, с. 65-66]. Однако идея разрыва со многими правовыми традициями сталинских времен сохранилась [41]. Конституция 1977 г. в контексте всей правовой инфраструктуры закладывала многие гуманитарные и демократические начала, которые, пусть трудно и не сразу, но неодолимо развертывались и в застойные времена [49; 59; 61].

Это позволяет рассматривать проект-1964 и Конституцию-1977 как пусть и разные, но связанные логикой построения и содержанием документы двух эпох . Следует сразу сказать, что А. Е. Бовин был, пусть и косвенно, прича-стен к первому и непосредственно участвовал в рождении второго.

2 В ГАРФе в фонде Верховного Совета СССР (Ф. Р-7523, опись 131) нами обнаружено 399 дел, связанных с подготовкой Конституции 1977 г., в том числе 19 томов (дд. 4-22) материалов, касающихся разработки проекта Конституции в 1962-1964 гг.; 7 томов (дд. 2935), относящиеся к работе Конституционной комиссии в 1964-1968 гг.; 6 томов (дд. 36-41) - к периоду 19731977 гг. Представляют интерес документы о работе группы по обобщению материалов за весь период подготовки конституционных проектов (1962-1977 гг.)

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ «ХРУЩЕВСКАЯ» КОНСТИТУЦИЯ

Итак, вслед за системным обновлением советского законодательства в конце 50-х годов, в ходе которого не только были изъяты наиболее одиозные нормативно-правовые установления «периода культа личности», прежде всего в сфере карательной деятельности государства, но и приняты новые важные акты в этой сфе-ре1, наступил черед изменений, подлежащих внесению в «сталинскую» Конституцию. Политико-теоретическим основанием для такого шага стало принятие на XXII Съезде КПСС новой Программы КПСС, а также новые взгляды партийной элиты на развитие советского социалистического государства, в частности, его вступление в новую фазу развития - переход от государства диктатуры пролетариата к общенародному государству [29].

10 января 1962 г. была создана «рабочая группа по подготовке материалов к разработке проекта новой Конституции СССР». В нее вошли 22 человека, в том числе такие известные ученые-юристы, как П. С. Ромашкин - член-корреспондент АН СССР, директор Института государства и права АН СССР, профессора С. Н. Братусь, А. И. Денисов, С. С. Кравчук (зав. кафедрой конституционного права МГУ), А. И. Лепешкин (редактор журнала «Советское государство и право»), Н. П. Фарберов, кандидаты наук: Ф. И. Калинычев, В. Ф. Коток, Б. П. Кравцов, А. А. Лазарев, Н. Г. Старовойтов. Из числа «неюристов» в группе работали академики А. А. Арзуманян, Г. П. Францов, главный редактор журнала «Коммунист» В. П. Степанов, профессор МГУ Д. И. Чесноков2.

Участвовавший в работе этой группы Г. Л. Смирнов, которому были не только поручены вопросы организационно-технического обеспечения группы, но и предполагалось участие в творческом процессе, отмечал: «Профессио-

1 Речь идет, прежде всего, о ряде важных законов, принятых на сессии Верховного Совета СССР 25 декабря 1958 г.: Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик; Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, Закон об уголовной ответственности за государственные преступления, Закон об уголовной ответственности за воинские преступления.

2 Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 5. Оп. 30. Д. 384. Л. 1-2.

нальный и творческий уровень этих людей был весьма высок. Что касается настроений и намерений, то в составе группы были разные люди: и резко радикального толка, и консерваторы. Но в целом преобладало понимание необходимости решительного движения вперед от сталинской конституции, поиска новых подходов. Недавно принятая Программа партии давала ориентировку на развитие демократических норм и гуманистических ценностей [58, с. 94].

К работе были привлечены научные учреждения: Институт государства и права, Институт законодательных предположений, Институт по изучению причин преступности, юридический факультет МГУ. Журналы повели обсуждение ряда сложных вопросов, но работа группы носила закрытый характер, ибо речь шла о сугубо предварительном варианте проекта.

Г. Л. Смирнов вспоминал: «Позднее в группе появился по приглашению руководства Ф. М. Бурлацкий, принесший новые, преимущественно либеральные идеи. Привлекались и другие специалисты» [58, с. 95]. К числу последних принадлежал и А. Е. Бовин, принятый осенью 1963 г. в качестве консультанта в отдел ЦК КПСС.

Известный и авторитетный политический деятель Г. А. Арбатов в своих воспоминаниях несколько раз упоминает Бовина, с которым у него сложились очень доверительные отношения и, в частности делает интересное замечание о группе консультантов из ЦК КПСС (начало 1960-х) Бурлацком, Бовине, Иноземцеве и др.: «Тогда эти люди не были столь маститыми и известными, но зато были молодыми, смелыми, а также, конечно, честолюбивыми (не считаю это недостатком) - и вместе с тем способными, могли, забыв обо всем, самозабвенно работать (если понимали, что это важно) и при всех спорах оставаться в главных вопросах единомышленниками. Все они без колебаний приняли ХХ съезд КПСС и стояли на этой платформе (выделено мной. - К. К.)» [2, с. 126]. Именно это и проявилось в косвенном участии А. Е. Бовина в подготовке документов, связанных с разработкой проекта «хрущевской» Конституции.

В воспоминаниях Ф. М. Бурлацкого мы нашли упоминание о важном эпизоде, который иллюстрирует вышеприведенную характеристику Г. А. Арбатова: «Бовин входил в руководимую мной совместно с Г. Смирновым - из Отдела

пропаганды ЦК, - группу по подготовке запи- мого момента его освобождения от работы "по

ски о новой Конституции. Мы включили в за- собственному желанию"» [26, с. 19-20]. писку предложение - о всенародном избрании Несмотря на поиски в фондах ГАРФ и РГАСПИ,

президента и советского парламента, заседаю- автору этой статьи не удалось пока найти саму эту

щего постоянно, суда присяжных и другие "но- записку, однако о ней достаточно подробно напи-

винки" западного образца. Ю. В. (Андропов. - сал в своих мемуарах Г. Л. Смирнов, хотя приво-

К. К.) рассказал, как реагировал Н. Хрущев при димые им положения из этой записки не во всем

обсуждении этой записки на Президиуме ЦК: совпадают с изложенными Ф. М. Бурлацким (па-

"Здесь какие-то мальчишки хотят переместить мять, возможно, подвела кого-то из этих авторов).

меня с поста предсовмина и назначить предсе- Учитывая, что эта записка, по словам того же

дателем Президиума ВС СССР". Однако в целом Г. Л. Смирнова, никогда не увидела свет, приведем

записку одобрил. Мы ее так и доделывали до са- ее изложение в редакции последнего:

Ц Наряду с проектом Конституции (1964 г.), в группе готовилась... записка, содержащая основные мотивы подготовки новой Конституции, характеристику важнейших новаций проекта... Центральная идея проста, идущая, между прочим, от самого Хрущева, - создать прочные гарантии от злоупотребления властью, закрепить нормы, препятствующие проявлению культа личности, нарушению демократических принципов и законов. В частности, имелось в виду конституционно ограничить сроки пребывания на должностях руководителей высокого ранга. Как показали дальнейшие события, этого оказалось недостаточно.

Целая система мер предлагалась по демократизации органов власти на местах. Предусматривались выборы совнархозов на сессиях Советов и отчеты их перед Советами народных депутатов. Ставился вопрос о выборах директоров заводов, фабрик, совхозов, а также коллегиальных правлений этих предприятий. И что особенно важно подчеркнуть - предусматривалось расширение прав предприятий в оперативном руководстве, планировании, организации производства, распоряжении материальными фондами. Как видно, уже тогда экономическая самостоятельность предприятий, их активность осознавались как назревшая необходимость. Потребовалось более двадцати лет, чтобы эти идеи получили практическое рассмотрение, да и то под углом разрушения, а не укрепления социалистической системы управления!

В Записке предполагалось распространить принцип выборности, подотчетности и сменяемости руководителей на научно-исследовательские институты, университеты и другие учебные заведения, а также - издательства, библиотеки, театры. Предусматривалось конкурсное замещение целой категории должностей. Предлагалось узаконение общесоюзных, республиканских, местных референдумов.

Но кто говорит последним - тот пишет историю. Сейчас гласность принято целиком связывать с именем Горбачева. Слов нет, он сыграл в этом свою роль. Но идеи гласности принадлежали еще Ленину, а в 1962 году мы записали в своих предложениях - обеспечить полную гласность в работе Советов; публиковать отчеты не только о работе сессий, но и президиумов, постоянных комиссий, органов управления. Был записан пункт о правах органов печати на получение информации от государственных органов и должностных лиц, об обязанностях этих лиц отвечать на письма трудящихся в печати с соответствующими разъяснениями.

Большие усилия были предприняты в разработке прав и свобод граждан. Содержание раздела вышло за рамки прав и обязанностей, ибо надо было сформулировать общие положения о гражданстве и равноправии граждан. В Записке и проекте Конституции имелось в виду расширить права личности правами на жилье (хотя это очень оспаривалось из-за материальных сложностей), а также правами на участие в управлении делами общества, предприятия, на свободу критики действий должностных лиц, на судебное обжалование незаконных действий органов государственного управления и должностных лиц.

Многие из перечисленных предложений вошли в Конституцию 1977 года. Остальные были отвергнуты. Например, положение о том, что никто не может быть арестован иначе, как по постановлению суда, о ликвидации паспортной системы, о суде присяжных заседателей. Обсуждалось тогда еще предложение об учреждении Конституционного суда, но оно не вошло даже в Записку из-за разногласий в самой рабочей группе [58, с. 96 и далее].

Не только радикальные идеи приведенной записки, но и сам проект Конституции, почти завершенный к осени 1964 г.1, как хорошо известно, ожидала печальная судьба [29; 54, с. 305-314]. После октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС, на котором произошло смещение Н. С. Хрущева со всех постов, работа над проектом Конституции надолго замирает. На какое-то время руководство рабочей группой попало в руки А. Н. Яковлева, и была подготовлена записка, содержащая варианты предложений по доработке проекта. Но именно

варианты вызвали недовольство Л. И. Брежнева: как же мы будем решать, каким вариантам отдавать предпочтение? Где-то к 1969 году сложилась точка зрения, согласно которой надо сохранить основной текст сталинской Конституции и ограничиться поправками. Даже был подготовлен такой проект. Но потом верх взяли соображения противоположного характера, руководство рабочей группой было поручено Б. Н. Пономареву, и дело пошло [58, с. 99]. Об этом мы и расскажем далее.

БРЕЖНЕВСКАЯ» КОНСТИТУЦИЯ2

1. Подготовка проекта

Официальная история подготовки проекта Конституции 1977 г., его обсуждения и принятия достаточно широко освещена в литерату-ре3. Что касается изначально «скрытой» фазы разработки проекта Основного закона, об этом до последнего времени практически ничего не было известно. Публикация воспоминаний А. Е. Бовина стала, по сути, первым свидетельством того, как происходила подготовка про-

екта рабочей группой «для Конституционной комиссии». К этому времени (2004 г.) в живых оставался (кроме А. Е. Бовина) только один член этой рабочей группы - А. И. Лукьянов (ушел из жизни 9 января 2019 г.). Последний так и не издал свои воспоминания, однако в одном из интервью он подтвердил некоторые факты, сообщенные А. Е. Бовиным, членом названной рабочей группы. А сейчас и его нет.

Итак, предоставим слово А. Е. Бовину.

11 марта (1977 г. - К. К.) были у Брежнева в Кремле. Впервые он четко поставил вопрос о Конституции. Кончать надо тягомотину. Подготовить и опубликовать проект. Провести всенародное обсуждение. И вынести на сессию Верховного Совета.

Так началась конституционная страда. Не в самой лучшей обстановке. После Хельсинки обострилась борьба вокруг прав человека. Активизировался Андропов. Наиболее шумных высылали из страны. Некоторые «выбирали свободу» сами. Некоторых арестовывали. Все чаще писали о шпионах (Щаранского, например, «поймали»). Всё громче призывали к «чистоте». Всё звонче били в пропагандистские барабаны. В качестве народной реакции увеличилось число писем, смысл которых заключался в элементарнейшей мысли: «Если мне плохо, не говорите хотя бы, что мне хорошо». Но такие письма до начальства редко доходили...

1 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 385. С. 28-100.

2 В обыденном языке это неофициальное название Конституции СССР 1977 г. утвердилось достаточно прочно. Однако следует согласиться с людьми, более детально знакомыми с процессом ее разработки, в частности, с В. А. Пе-ченевым, помощником Генерального Секретаря ЦК КПСС К. У Черненко, полагавшим, что «новую так называемую брежневскую Конституцию, можно было бы назвать с большим основанием другими именами» [52, с. 75].

3 О разработке и принятии Конституции СССР 1977 г. см. работы: [1; 22; 34; 35; 38; 39; 42; 44; 56; 60; 61].

В принципе можно предположить, что конституционная кампания как раз и была рассчитана на то, чтобы под лозунгом развития демократии изменить атмосферу в стране, сузить базу для распространения антисоветских настроений. Но боюсь, что уровень стратегического мышления тогдашнего руководства делал такое предположение беспочвенным. Время политтехнологий еще не наступило...

Решение о выработке новой Конституции было принято Верховным Советом СССР еще 25 апреля 1962 года. Председателем Конституционной комиссии был избран, естественно, Хрущев. Проект подготовили, но до «хрущевской» Конституции дело не дошло. В декабре 1964 года Конституционную комиссию возглавил Брежнев. Новый проект (его подготовкой руководил А. Н. Яковлев) был готов к лету 1969 года. Однако Политбюро решило воздержаться от изменения «сталинской» Конституции. Еще один проект был готов к весне 1972 года. Была создана новая Рабочая группа во главе с Пономаревым, которая продолжила совершенствование проекта. И, наконец, установочная беседа с Брежневым 11 марта.

Теперь дело завертелось. И опять новая Рабочая группа. В ее составе, кроме «руководящей четверки» (Пономарев, Капитонов, Зимянин и Черненко), оказались «вкалывающая тройка» (Лукьянов - консультант Отдела организационно-партийной работы, Собакин — консультант Международного отдела, Бовин - «вольный» журналист) и «юридическая двойка» (Кудрявцев В. Н. - директор Института государства и права АН СССР1 и Самощенко И. С. - директор ВНИИ советского законодательства2). Были и другие чины, но с ними как-то не приходилось сталкиваться.

Сначала нас (которые вкалывают) посадили в Волынском-П, потом переправили в Ново-Огарево, а с мая по октябрь мы жили в Серебряном бору. Удобно: 20 минут (тогда пробок не было) - и ты пред начальством.

С Лукьяновым и Собакиным мне приходилось сталкиваться. Но так долго и так плотно раньше вместе не работали.

Анатолий Иванович Лукьянов3 - для меня как двуликий Янус. Один лик: интеллигент, тонкий юрист, любитель поэзии. Он собрал огромную коллекцию живых голосов - поэты читают свои стихи. Сам пишет стихи. Тут всё было ясно. Неясен (вернее, труднообъясним) другой лик. Лукьянов был сталинистом (Анатолий Виссарионович Лукьянов-Пленарный). Но каким-то сталинистом странным. В конкретных конституционных спорах он всегда выступал за демократический вариант. Но в более широ-

1 Владимир Николаевич Кудрявцев (10 апреля 1923 г. - 5 октября 2007 г.). В 1949 г. окончил Военно-юридическую академию. Профессор, доктор юридических наук, Заслуженный деятель науки РФ, академик АН СССР (с 1991 г. - РАН); вице-президент РАН. В 1973-1990 гг.- директор Института государства и права АН СССР. Лауреат Государственной премии СССР за цикл трудов по криминологии. В 1989-1992 г. - народный депутат СССР. Избирался вице-президентом Ассоциации советских юристов и Международной ассоциации юристов-демократов. С 1997 г. - член Совета при Президенте РФ по вопросам совершенствования правосудия.

2 Иван Сергеевич Самощенко (29 октября 1925 г. - 17 июня 1992 г.). Участник Великой Отечественной войны. В 1952 г. окончил Московский юридический институт. Доктор юридических наук, профессор, академик Международной академии сравнительного права. Заслуженный деятель науки РСФСР. Сфера научных интересов - проблемы философии права, общей теории государства и права, вопросы компьютеризации и систематизации законодательства. Работал во Всесоюзном институте юридических наук, затем во ВНИИ советского законодательства, где прошел путь от старшего научного сотрудника до директора института. С 1978 г. - заместитель министра юстиции СССР, первый заместитель министра юстиции СССР.

3 Лукьянов Анатолий Иванович (7 мая 1930 г. - 9 января 2019 г.). Окончил юридический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова). Доктор юридических наук (1979), профессор. Заслуженный юрист Российской Федерации. В 1961-1976 гг. работал в отделе Президиума Верховного Совета СССР по вопросам работы Советов. 1977-1983 гг. - начальник Секретариата Президиума Верховного Совета СССР. Принимал участие в подготовке проектов Конституции СССР (в 1964 и 1977 г.). В 1986-1991 гг. - член ЦК КПСС. С 1995 г. член Президиума ЦК КПРФ. С 1985 г. - депутат Верховного Совета СССР, с 1989 по 1992 г. - народный депутат СССР. В 19901991 гг. - последний председатель Верховного Совета СССР. Депутат Государственной Думы Федерального Собрания РФ трех созывов (с 1993 по 2003 г.).

ком, социальном плане он, видимо, защищал социализм не обязательно с человеческим лицом1.

Когда пришел Андропов, мы с Арбатовым усиленно рекомендовали Лукьянова в качестве заведующего Общим отделом. Один из ключевых постов в аппарате.

Возможно, именно сталинистские корни определили поведение Лукьянова в августе 1991 года. Впрочем, я до сих пор не верю в его «предательство». Когда Лукьянова посадили, я позвонил его жене, хотел выразить сочувствие, но она не стала со мной разговаривать...

Вадим Константинович Собакин - юрист, пожалуй, юрист-теоретик. Работал в ЮНЕСКО. Чувствует юридическую материю. Демократ...2

Два основных направления работы. Первый - текст Конституции. Второй - выступления и речи Брежнева в связи с Конституцией (на Политбюро, на Пленумах и на сессии). Плюс - выступления Пономарева.

Мы («тройка», «двойка» и отдельно взятый Лазарев3) начали с доработки проекта,

1 О пикировании Бовина и Лукьянова вспоминал В. А. Печенев: «Известный теперь буквально всему миру правовед-юрист А. И. Лукьянов носился в этот период с идеей создания на основе новой Конституции СССР (которую они с Бовиным, а также академиком В. Кудрявцевым и профессором В. Собакиным в основном и создавали, и редактировали) нового обширного Свода законов и стремился вставить в текст Отчетного доклада ЦК фразу об этой немаловажной задаче. Бовин иронизировал на эту тему не потому, что отрицал значение такого Свода законов, а потому, что как лучший наш стилист, боролся с казенным языком лукьяновских текстов в прозе» [52, с. 68-69].

2 Вадим Константинович Собакин (1 января 1928 -1 января 2004 г.). Выпускник МГИМО 1949 г. Профессор, доктор юридических наук, дипломат. В 1962-1965 гг. -декан факультета международных отношений МГИМО. В 1970-1980 гг. - полномочный представитель СССР в ЮНЕСКО. С 1995 г. работал в Конституционном суде России.

3 Борис Михайлович Лазарев (2 января 1930 г. -23 сентября 1995 г.) В 1953 г. окончил юридический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. Доктор юридических наук, профессор. Заслуженный деятель науки РСФСР. С 1960 по 1995 г. работал в Институте государства и права АН СССР. Он являлся одним из ведущих отечественных специалистов в области административного права. Работал также над проблемами общей теории государства и права и конституционного права, участвовал в разработке большого числа законопроектов СССР и союзных республик. Наиболее весомый вклад он внес в разработку концепций советской политической системы, статуса общественных организаций, институтов административной ответственности. Яв-

1977 год. «Кадеты»: Б. М. Лазарев, В. К. Собакин, В. Н. Кудрявцев, А. Е. Бовин, И. С. Самощенко, А. И. Лукьянов (фото из книги А. Е. Бовина «ХХ век как жизнь»)

оставшегося в наследство от предыдущих комиссий и групп. Непосредственная задача: подготовить текст, пригодный для всенародного обсуждения. Шли по статьям. Шум и гам. Въедались в смыслы. Крутили и выкручивали слова. «Поднадзорен», «подконтролен», «подотчетен» - найти разницу...

Команда сработалась быстро. Никто из нас не любил натужной серьезности. Когда нужно, «отскакивали» в Москву. Гости иногда к нам забредали. .

Поскольку мы занимались демократической Конституцией, то нас именовали «кадеты» (выделено мной. - К. К.). Мы не возражали... [7, с. 349-350].

лялся заместителем Председателя Комитета конституционного надзора СССР.

Очень ценные воспоминания по интересую- «Правды» и главным редактором «Известий»). щему нас вопросу оставил весьма осведомлен- Он, по сути, детализируя приведенный выше ный в силу своей работы И. Д. Лаптев (доктор рассказ А. Е. Бовина, указал на некоторые важ-философских наук, профессор, журналист, ра- ные нюансы «конституционной кухни», в част-ботал заместителем главного редактора газеты ности, писал:

Ц В марте или апреле 1977 г. мы вместе с Вадимом Печеневым, будущим помощником Генсека ЦК КПСС К. У. Черненко, а тогда еще начинающим аппаратчиком, приехали в Серебряный Бор на одну из закрытых партийных дач. Там уже несколько месяцев «сидела» творческая бригада, сочинявшая брежневскую Конституцию СССР. Дело двигалось к завершению, и надо было готовить речи на соответствующий партийно-советский форум. Естественно, должен был выступить сам Брежнев, а затем развернуться «обсуждение», в процессе которого в проект Основного Закона страны следовало предложить поправки. Эти поправки были сформулированы давным-давно, и нам надлежало написать на их основе тексты речей для участников обсуждения, кандидатуры которых тоже были намечены и даже «согласованы» с докладчиком. Параллельно с выполнением этого задания... Бовин участвовал во всех этих проектах, и не просто участвовал. Он был их фактическим руководителем (выделено мной. - К. К.). Ни один тезис не выходил за пределы дачи, пока по нему не прошлась железная бовинская рука. Чаще всего он все заново переписывал, а то и переиначивал по смыслу. Он был категорическим сторонником отмены 6-й статьи Конституции и раз за разом вписывал эту идею в конституционные доклады.

Помню истерический вопль секретаря ЦК КПСС Б. Н. Пономарева, академика и кандидата в члены Политбюро: «Так что же, это Бовин будет нас учить, какой должна быть Советская Конституция?!.. Влияние Бовина на текст последней Советской Конституции невозможно переоценить. Достаточно прочесть ее преамбулу, чтобы убедиться в этом - от первого слога до последнего все там написано Бовиным, и никто не смог ничего изменить в его тексте [26, с. 103-104].

2. Обсуждение проекта Конституции партийных и государственных эшелонах и, по-

сле опубликования проекта в газетах 4 июня После того, как проект Конституции был 1977 г., в широких народных массах. вчерне написан (конец марта 1977 г.), началось Вновь предоставим слово А. Е. Бовину, об-его обсуждение, проходившее как бы на двух, рисовавшему общую канву обсуждения проек-не связанных между собой уровнях: в высших та в высших эшелонах:

Результаты наших конституционных бдений направлялись в Политбюро ЦК КПСС и в Президиум Верховного Совета СССР. Оттуда возвращались тексты с конкретными замечаниями. Мы их учитывали (отклонение - это тоже форма учета) и снова рассылали. Несколько впечатлений. Ни разу, ни в какой инстанции проект Конституции серьезно не обсуждался в принятом смысле этого слова. То есть не было коллективных дискуссий с сопоставлением мнений и аргументов. Может быть, боялись расхождений, открытого столкновения мнений? Каждый что-то чертил на своем экземпляре и возвращал его нам.

Руководящие замечания (а их мы получили около тысячи от 63 кандидатов и членов), как правило, не расширяли демократические нормы жизни. Так, например, еще на этом, чиновничьем, этапе обсуждения вырубили статьи, разрешавшие свободно выбирать место жительства в стране и определять национальную принадлежность. Сняли указание на возможность во время предвыборных кампаний агитировать «за» и «против».

Права и полномочия того или иного органа власти или управления рассматривались как права и полномочия конкретного лица, возглавляющего этот орган. Поэтому,

например, когда освободили Подгорного (председателя Президиума Верховного Совета СССР. - К. К.), гораздо легче стало говорить о функциях Президиума Верховного Совета.

Наш непосредственный начальник тов. Пономарев рекомендовал нам не вступать в коллизии с высокими инстанциями. Но иногда мы ослушивались, и в инстанции попадали излишне демократические варианты. Почему-то запомнилась сценка. Мы въезжаем в Спасские ворота, и в машину звонит Пономарев: «Нет больше никаких сил! Это что, Собакин и Бовин определяют политику?! [7, с. 351].

В недрах РГАНИ автор просмотрел документы об изучении некоторыми известными политиками проекта Конституции, о предложенных ими поправках. Так, М. С. Горбачев, работавший в то время (1977 г.) первым секретарем Ставропольского обкома КПСС и бывший кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, внес только одно, символическое замечание. В статье 6, говорившей о партии, вместо слов «.руководствуется марксизмом-ленинизмом» он предложил редакцию «.вооруженная марксизмом-ленинизмом»1.

Б. Н. Ельцин, в то время первый секретарь Свердловского обкома КПСС, ограничился единственной поправкой: в ст. 27 проекта Конституции в фразе «Пропаганда войны запрещена законом» он предложил использовать слово «запрещается».

Сам же Л. И. Брежнев, как рассказывали разработчики, внес в проект всего одну поправку, дополнив статью об обязанностях родителей перед детьми обязанностями детей заботиться о родителях (ст. 66) [45, с. 66].

В период с конца марта до конца мая 1977 г. рабочая группа перерабатывала подготовленный проект Конституции «с учетом» указаний представителей партийной элиты. Проект несколько раз обсуждался на секретариате и Политбюро [44, с. 20-21]. В итоге Л. И. Брежнев в конце мая, перед опубликованием проекта Конституции, заключил: «Как известно, в соответствии с поручением Политбюро и Секретариата ЦК КПСС товарищи (шесть «кадетов». - К. К.) достаточно продуктивно поработали над усовершенствованием проекта новой Конституции, который был представлен в Политбюро. Большинство замечаний, поправок, советов членов Политбюро, кандидатов в члены Политбюро и секретарей ЦК в новом варианте Конституции учтено. (на самом деле это было не так. - К. К.) Разумеется, все замечания учесть не удалось, да это и едва ли можно сделать» [25, с. 183-184].

1 РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 426. Л. 41.

Одобренный Политбюро вариант проекта разослали 19 мая членам Конституционной комиссии (в ее составе было 75 человек - депутаты Верховного Совета СССР, а также как было заведено, передовых рабочих, колхозников и интеллигенцию2, т. е. как бы срез советского общества, «советский Земский собор» попросили представить свои замечания к 23 мая, т. е. всего через четыре дня (да еще рассылка заняла время). Это ясно показывает, что данные действия носили почти исключительно декоративный, ритуальный характер и не имели цели улучшить проект.

В проекте Конституции, по словам Генерального секретаря ЦК КПСС, были учтены важнейшие нормы Основ законодательства ССР и союзных республик о труде, браке и семье, о здравоохранении, о народном образовании, законов о пенсионном обеспечении и правах ФЗМК. Так, по образному определению товарища Брежнева, постепенно накапливались «кирпичики», из которых складывались статьи новой Конституции [21, с. 378]. Несомненно, составители проекта (Бовин и коллеги) имели в виду эти новеллы законодательства 70-х годов, однако, полагаем, «кирпичики» были несколько иного происхождения. А. Е. Бовин в приведенной выше выдержке из воспоминаний писал о «консервативном» влиянии на проект со стороны партийной элиты.

Детали раскрывают достаточно откровенные и недружественные по отношению к авторам проекта воспоминания одного из видных партийных функционеров А. С. Черняева (в те годы работал в международном отделе ЦК КПСС, позднее был помощником Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева). Но тем они и интересны, что иллюстрируют столкновение идей либеральных, по сути, авторов-юристов и консервативных партбюрократов.

2 Ведомости Верховного совета СССР. 1977. № 18. Ст. 274.

Итак, выдержки из дневника А. С. Черняева.

1 30 апреля 1977 г.

В конце апреля было Политбюро. Обсуждался проект Конституции (вопрос выносится на пленум 24 мая). Проект этот Б. Н. (Пономарев. - К. К.) готовил года два, если не больше. Теперь Б. Н. утвержден руководителем рабочей группы по подготовке проекта. Он, должно быть, опять видит в этом свой звездный час.

Однако за оставшиеся три недели почти невероятно, чтобы был подготовлен дельный проект. Я читал замечания членов ПБ, в том числе Леонида Ильича - их много, даже с вариантами параграфов (это уж помощнички постарались, возможно, целые отделы.). Но даже то, что сказал Брежнев, - а у него наиболее политичные были замечания, свидетельствует, что работы еще очень много. И Б. Н. явно недооценивает это, хотя и понимает: сегодня прямо с аэродрома поехал в ЦК и собрал свою «команду», которая уже была наготове.

Судя по всему, все новации проекта уже полетели: например, право каждого выбирать себе национальность независимо от «биологического» происхождения... Автономия университетов... Права Советов народных депутатов и т.п. [7, с. 275]

Попробовал вечером прочитать проект Конституции: он разослан членам Пленума с сопроводительным факсимиле Брежнева и просьбой сообщить о замечаниях в Секретариат ЦК. В пятницу Загладин сказал, что он уже это сделал - послал Черненко 26 предложений. Я этого делать не буду: нелояльно по отношению к Пономареву.

Я углубился в текст. Всё, что там есть формально ценного, было и в сталинской. Переписано. Новое - «о свободах», «правах человека», даже «о праве выезда» и селиться где угодно в СССР - это дань нынешней кампании на Западе, попытка обмануть. На самом деле подобные вещи только осложняют дело. Не честнее ли было бы сказать: вот мы такие, такими будем и не ждите, что мы введем у себя всякие там западные свободы?

Попытка характеризовать «развитой социализм» (это, собственно, оправдание, почему нужна новая Конституция), сделано весьма неквалифицированно, литературно беспомощно, местами просто дешево. Вообще вся преамбула вызывает отвращение: пустая болтовня людей, которые разучились писать нормальным языком, понятным обыкновенным людям, и нечестно всё это... Достаточно сопоставить с «13 страницей» «Литературки» за 18 мая (она специально теперь посвящается службе быта), чтобы увидеть, насколько это не имеет никакого соприкосновения с реалиями.

24 мая 1977 г.

Пленум ЦК. Брежнев бодрый и подтянутый. Доклад его о проекте Конституции был деловой и ясный, без литературно-бовинских красот (тут автор дневников явно ошибался; в составлении речей Л. Л. Брежнева о проекте Конституции самое непосредственное и решительное участие принимал А. Е. Бовин. - К. К.). Первые аплодисменты (по тексту) - в ответ на следующее: «После Конституции 1936 года, все мы знаем, были допущены репрессии, нарушения законности, принципов ленинской демократии - вопреки только что принятой Конституции. Партия осудила все это, и это никогда не должно повториться [7, с. 279-280].

5 июня 1977 г.

Опубликован проект Конституции. Бовин, хоть и назвал мои замечания фигней, однако на 75 % их учел. Тем более что он наверняка подмял под себя всю команду, как это бывает всегда (выделено мной. - К. К.). Впрочем, может быть, мои замечания совпали с другими, более весомыми» [7, с. 282-283].

Как видим, либеральные, по сути, идеи авторов проекта (права человека, свобода передвижения, автономия университетов и т. п.) признаны автором дневников «негодными», а все лучшее, -якобы, заимствовано из сталинской конституции. Это вполне типичное суждение для представителя консервативной части партийной элиты.

Обсуждение проекта Конституции «в массах» носило бурный и организованный, но преимущественно формальный характер. Рабочие и колхозники, служащие и члены партии на десятках тысяч собраний, подчас искренне, произносили правильные слова, поддерживали «линию КПСС на укрепление социалистической демократии», вносили миллионы предложений по совершенствованию проекта Конституции. Но преимущественно всё это работало на. звонкую статистику, которую регулярно демонстрировали на высоких форумах, использовалось в пропагандистских целях.

Сообщенные впоследствии цифры об участии в обсуждении проекта Конституции СССР советского народа, несомненно, впечат-

ляют. За четыре месяца (с 4 июня по 1 октября 1977 года) в обсуждении проекта Конституции в общей сложности приняло участие свыше 140 миллионов человек, или более четырех пятых взрослого населения страны. Обсуждению проекта было посвящено 1497 тысяч собраний граждан, в которых приняли участие свыше 129 395 тысяч человек. На собраниях выступило более 6375 тысяч человек. Они высказали 5740 тысяч предложений Конституции, о внесении в проект некоторых поправок и дополнений [43]. Однако этот энтузиазм был часто организованным и спланированным.

В Секретариате Конституционной комиссии в общей сложности было учтено и рассмотрено около 400 тысяч поправок и дополнений. Из них свыше 73 тысяч поправок и дополнений не совпадали по своему содержанию. Именно из этого числа и выбирались поправки и передавались составителям проекта «для учета». Некоторые действительно были приняты.

Как это происходило технически - рассказал А. Е. Бовин:

...4 июня проект Конституции был опубликован. Для всенародного обсуждения. Необходим был механизм, который позволил бы придать всенародному обсуждению деловой характер, учесть в максимально возможной степени все заслуживающие внимания замечания и предложения. Предполагалось, что, в конечном счете, все замечания и предложения должны пройти через аппарат, организованный при секретариате Конституционной комиссии.

Для нас этот аппарат был все равно, что «черный ящик». Неважно, что там делалось внутри. Важно получить на выходе обработанные и систематизированные замечания и предложения. Мы или отклоняли поправки, или принимали их. Если принимали, то формулировали новую редакцию статьи и наше предложение докладывали «руководящей четверке», точнее - Б. Н. Пономареву.

За каждым замечанием, за каждым предложением стоит, как правило, некая жизненная проблема, которая заставляет реагировать на себя даже через Конституцию. И суммируя все замечания, с которыми мне пришлось иметь дело, я выделил бы две группы беспокоящих людей проблем.

Первая. Общее ощущение отсутствия надлежащего порядка. Отсюда - требования дисциплины, ужесточения борьбы с пьянством, стяжательством, злоупотреблениями.

Вторая. Общее настороженное отношение к «должностным лицам», руководству, начальству. Отсюда — требования усилить гласность, ограничить сроки пребывания во власти, ужесточить наказание за невнимательное отношение к жалобам и просьбам трудящихся.

Много суждений было вокруг ст. 6 (партия - наш рулевой). Было много предложений подчеркнуть, что все свои решения по вопросам государственной жизни партия, действуя в рамках Конституции, проводит через Советы и другие органы государства (выделено мной. - К. К ). Но ограничились фразой: «Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР».

Большое сопротивление вызвала ст. 17, допускающая индивидуальную трудовую деятельность. Примерно треть предложений по этой статье требовала ее исключить. Оставили, но добавили, что государство обеспечивает использование такой деятельности в интересах общества.

Предлагалось добавить в ст. 34, что граждане равны перед законом независимо и от «служебного положения». Мы поддержали, но нас не поддержали.

Предлагалось указать в ст. 44, что право на жилище обеспечивается низкой платой не только за квартиру, но и за коммунальные услуги. Указали.

Предлагалось дополнить ст. 93 следующим положением: «Советы народных депутатов и создаваемые ими органы систематически информируют население о принятых ими решениях». Мы поддержали. Вот она — гласность! Но не всем гласность нравится... [7, с. 346-353]

Как видим, все было далеко не однозначно и прямолинейно, как представлено в «официальной» историографии Конституции СССР.

3. Принятие Конституции СССР

Последнее «добро» перед принятием проекта Конституции Верховным Советом СССР дала партия. За 4 дня до сессии советского «парламента» состоялся Октябрьский Пленум ЦК КПСС, который одобрил проект, предложив заранее подготовленные составителями проекта «поправки». Интересно, что в списке приглашенных на Пленум 3 октября 1977 г. то ли по недосмотру, то ли по умыслу пропустили членов рабочей группы, готовившей проект. В последний момент чья-то рука дописала в печатный текст списка фамилии, и то только троих - «Лукьянов, Собакин и Бовин»1.

По словам А. С. Черняева, «доклад об итогах конституционной комиссии и поправках на пленуме был краткий, довольно формальный, и заранее было предложено прений не открывать, ибо можно на самой сессии выступить кому захочется. Дело за тем, чтобы действи-

тельно, преодолевая косность аппаратов и кадров, наполнять Конституцию тем, что в ней заявлено. Получится ли? Не тот возраст на всех решающих уровнях управления и власти! А, следовательно, ни отваги, ни живости ума, ни готовности действовать по Конституции, а не с ориентацией на близкое и отдаленное начальство и разных "коллег", и соседей, которые, в свою очередь, действуют по тому же принципу. (Это как с аплодисментами на сессии - в некоторых случаях они затягивались до того, что будто в воздухе повисал невыраженный крик: "когда же", "сколько можно", "нелепо", "смешно", "недостойно", "хватит уж"... 99 % в душе так думали, но продолжали хлопать)» [64, с. 298-299].

После формального одобрения проекта Конституции пленумом ЦК КПСС процесс вступил в свою завершающую стадию. Всего через четыре дня Конституция СССР была принята на сессии Верховного Совета СССР 7 октября 1977 г. Вот как описывал ее сам А. Е. Бовин:

... Чтобы была демократия, надо чтобы депутаты Верховного Совета в ходе сессии выступили с предложениями и поправками. Решили помочь депутатам. Заготовили девять поправок и с соответствующей мотивировкой роздали депутатам. Они сделали всё, как надо.

Сессия была очень торжественной. Доклад Брежнева длился 1 час 33 мин. Аплодировали 67 раз. Даже в официальной стенограмме в два раза сократили упоминание аплодисментов. Неприлично получается... Публичное славословие, воспевание начальства можно рассматривать как проявление «культа личности». Раньше страх заставлял. За личностью стоял ГУЛАГ. А теперь что? Стремление как можно дольше удержаться в должности? Наверное. И эта цель оправдывала эти средства. Неуважение к себе как лучший способ выразить «уважение» к начальству [7, с. 346-354].

1 РГАНИ. Ф.2. Оп. 3. Д. 447. Л. 6.

Итак, Конституция СССР была принята. Разработчики были награждены: им. объявили благодарность [7, с. 358]1.

4. Оценки и самооценки

Сам А. Е. Бовин отдавал отчет в том, что текст проекта Конституции был своеобразным симбиозом демократических убеждений, идей и принципов составителей и консервативной правки высокого партийного начальства. А ведь могло быть и хуже. Он, в частности, писал:

Ц По поводу «брежневской» Конституции высказывались весьма негативные суждения. Но ведь все относительно. Конституция 1977 года - плод своего времени и не могла быть другой. Российская Конституция 1993 года - плод другого времени. Это другой политический документ. Но с точки зрения формалистики конституционного права, отточенности формул, сбалансированности всей конструкции, боюсь, что нынешняя Конституция уступает предыдущей» [7, с. 354].

Вряд ли можно согласиться с однозначной оценкой А. Н. Медушевского, что Конституция была реакцией на «хрущевскую оттепель» -возрождением сталинизма, причем реанимацией сталинизма в компромиссных формах [46, с. 549, 550]. Нет никакого сомнения, что авторы проекта Конституции 1977 г. не просто имели перед глазами текст проекта 1964 г., они его использовали. Кстати, присутствие в составе рабочей группы А. И. Лукьянова, принимавшего участие в неспешных работах над проектом Конституции в «промежуточный период»

1 Это они еще легко «отделались». Разработчики проекта Конституции СССР 1936 г. Я. А. Яковлев (зав. сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП (б) - член подкомиссии Конституционной комиссии по экономическим вопросам), А. И. Стецкий - заведующий культпропотде-лом, член Конституционной комиссии - подкомиссия по общим вопросам К., Б. Н. Таль - заведующий сектором печати того же отдела, впоследствии завотделом печати ЦК ВКП (б)), а также Е. Б. Пашуканис, приглашенный как эксперт в подкомиссию по центральным и местным органам власти, впоследствии были репрессированы, и только после ХХ съезда посмертно реабилитированы. -См.: ГА РФ. Ф. 7523 (Верховный Совет СССР). Оп. 131. Д. 1 (материалы по истории разработки советских конституций). Л. 15.

(1964-1977 гг.) и в 1977 г., обеспечивало преемственность.

Даже на первый взгляд структура текстов трех Конституций, показывает, что структура Конституции 1936 г. (не говоря уже о содержании) более пространна, отличается от двух последующих не только дробностью, но и главами, которых нет в проекте 1964 г. и тексте Конституции СССР 1977 г., и порядок их расположения существенно отличается. А вот между проектом 1964 г. и текстом 1977 г. совпадения достаточно большие. Это, конечно, не случайно. Нет сомнения, что следы «хрущевской оттепели», несомненно, отпечатались в тексте Конституции СССР 1977 г.

Важно отметить, что в составе «авторской группы» не было людей с явно противоположными взглядами, хотя определенные расхождения идеологий были. Более «левому», с откровенно прокоммунистическими взглядами, А. И. Лукьянову балансом, противовесом был более либеральный А. Е. Бовин. Четверо других - профессиональных ученых-юристов с безупречной репутацией (Самощенко, Кудрявцев, Собакин и Лазарев) были служителями «Храма законности и права», пусть и построенного на социалистическом фундаменте. Недаром авторы проекта Конституции самоназвались «кадетами», в память о российской партии, выступавшей в начале ХХ в. за утверждение в стране либеральных ценностей.

Авторы исходили, на наш взгляд, из принципа (если перефразировать слова нашего земляка М. А. Шолохова на одном из съездов партии «Я, конечно, за планирование, но и за изобилие тоже»): «Мы, конечно, за социализм, но и за демократию и законность тоже».

Если говорить о компромиссах, то они выразились в наличии «управляющей команды» в лице Б. Н. Пономарева и др., стремящейся обеспечить закрепление в Основном Законе базовых социалистических ценностей, основная из которых - руководящая и направляющая роль единственной в стране партии - коммунистической; о социалистической собственности и т. д. Составители проекта всё же должны были выполнять прямые указания «заказчиков». Это не могло не отразиться на окончательном тексте проекта 1977 г.

Сразу обращает на себя внимание то, что текст Конституции 1977 г. значительно короче

проекта 1964 г.: вместо 276 статей, подготовленных при Хрущеве, в новом варианте было только 174. Брежневская Конституция производит в целом впечатление урезанного документа по отношению к проекту 1964 г. Были убраны и опущены многие положения, составлявшие идеологическую основу последних лет «оттепели». Это касается «урезанного» упоминания об общенародном государстве, о передаче функций государственного управления общественным организациям, о коммунистическом самоуправлении и т. д. Гораздо сдержаннее говорится о строительстве коммунизма: оно представлено как перспективная, более отвлеченная цель. Вместо этого в Конституции 1977 г. вводилось понятие развитого социалистического общества, что отражало теоретические разработки научного коммунизма тех лет [54, с. 304-314].

А. Н. Медушевский пишет, что принятие Конституции СССР 1977 г. было делом техники, но именно на этом «техническом этапе», а составление проекта как раз таковым и является по своей природе, и стало возможным включение в него ряда ключевых положений, которые во время перестройки станут называть «общечеловеческими ценностями» (суверенитет народа, демократические принципы избирательного права, широкий объем прав и свобод граждан и др.). Другое дело, что написанное было в значительной степени номинальным, было конституционной фикцией (тут мы согласимся с определением этой фазы советского конституционализма, используемой А. Н. Медушевским, как «номинальный конституционализм»): прежде всего, положение статьи 2 о принадлежности власти народу. Но это проблема уже не текста и его составителей, а сложившейся в течение послеоктябрьских десятилетий реальной политической системы («реальной конституции»).

Учитывая особую значимость закрепления в ст. 6 Конституции СССР 1977 г. руководящей роли КПСС1 и противоречивые оценки роли

1 Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций, является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руково-

разработчиков в ее появлении на свет, считаю необходимым остановиться на ней особо (не касаясь иных статей - это тема отдельной работы и не одной).

А. С. Черняев в своих дневниках с плохо скрываемой иронией, если не сказать издевкой, писал об ограниченно реализованном «либерализме» авторов проекта Конституции:

Размышляя о 77-м годе, выделяешь два пункта в его официальной истории -Конституцию и 60-летие Революции. С первой связана еще одна большая ложь. Суета вокруг сочинения проекта Конституции и попытки «интеллигентных аппаратчиков» вместе с отобранными учеными (речь идет о шести «кадетах» во главе с Бовиным. - К. К.) демократически облагородить советский Основной Закон как-то затемнили ключевой момент в нем - «6-ю статью», превращавшую означенные попытки в нормальную для нашего образа жизни демагогию. Между тем, как известно, отмена этой статьи десять лет спустя «повернула ключ» к стремительному распаду нашего государства [64, с. 306].

Ф. Бурлацкий в своем интервью «Российской газете» 27 апреля 2009 г., в связи с предстоящей презентацией его книги «Вожди и советники - от Хрущева до Ельцина», вспомнил эпизод, когда он по-дружески сделал А. Е. Бовину, который, по убеждению Бурлацкого, «вкатил пассаж о руководящей роли партии», замечание, что такого закрепления исключительного статуса коммунистической партии, как это сделано в ст. 6 Конституции СССР 1977 г., даже в сталинской конституции не было. На это А. Е. Бовин, якобы, ответил: «В сталинской нет, зато есть прямое указание Леонида Ильича» [31]. Удивительно, что Ф. М. Бурлацкий забыл об этом важном нюансе.

Первое, что хочется отметить, авторы текста проекта 1977 г. не были «изобретателями» текста печально знаменитой «шестой статьи». Успей Н. С. Хрущев осуществить принятие

дит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР (Статья 6 Конституции СССР 1977 г.).

Основного Закона в 1964 году, она стала бы известна и вошла бы в историю как «статья четвертая»1.

Во-вторых, авторы проекта далеко не были свободны в своем конституционном творчестве. А. Е. Бовин достаточно прозрачно написал о группе «неписавших», но внимательно надзиравших за авторским коллективом. Оперативную роль играл академик Б. Н. Пономарев, а «вышестоящей инстанцией» был М. А. Суслов. Не будучи профессиональными юристами, высшие партийные руководители, не вмешиваясь ежеминутно в процесс разработки проекта Конституции, однако указывали на принципиальные положения, которые должны быть включены в проект. К ним как раз и относилось положение о «руководящей и направляющей деятельности партии».

Это подтверждают и другие источники. Е. А. Лукьянова, уверен, имея информацию, что называется, «из первых рук» - от одного из разработчиков проекта, своего отца А. И. Лукьянова, написала: «Гериатрическое руководство страны почти до самого конца не вмешивалось в подготовку Конституции. Это позволило разработчикам методично и последовательно оттачивать каждую формулировку проекта. Правда, на завершающем этапе работы М. А. Суслов все же настоял на включении в Основной закон "идеологически выдержанной" Преамбулы и ст. 6 о руководящей и направляющей роли КПСС, что, естественно, Конституцию не украсило» [45, с. 65].

Хорошо осведомленный И. Д. Лаптев отмечал: «.Добавлю, что все громкие речи по поводу 6-й статьи на съездах народных депутатов СССР в 80-е годы многократно звучали в 1977 году на 16-й даче в Серебряном бору. Тогда не удалось убедить престарелое Политбюро ЦК КПСС в настоятельной необходимости этого шага» [26, с. 103-104].

Негативные с точки зрения демократии положения, сама «формула» ст. 6 Конституции СССР 1977 г. очевидны. Но являются ли они ис-

1 Статья 4 проекта Конституции 1964 г.: «Политическую организацию советского общества составляют: Советское социалистическое общенародное государство, Коммунистическая партия Советского Союза, общественные организации трудящихся. Коммунистическая партия Советского Союза - партия всего народа - является руководящей и направляющей силой советского общества и государства».

черпывающими для характеристики ее содержания, особенно в сравнении с предшествующими этапами развития советского общества и государства?

В тексте статьи шестой проекта Конституции 1977 г. авторами сделано важное дополнение, чего не было в ст. 4 проекта 1964 г., а именно, что «все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР».

Не могу вполне согласиться с комментарием этого положения, данным А. Н. Медушев-ским: «Очень характерно, что речь здесь идет не о партии в целом (которая стоит над Конституцией в силу ее идеологической функции), а лишь об отдельных парторганизациях» [46, с. 550]. В политико-правовом комментарии Конституции СССР, написанном авторским коллективом, работавшим над проектом, сказано: «Партия не ставит себя вне и выше законодательства. Все партийные организации, как сказано в статье 6 Конституции СССР, действуют в рамках Конституции СССР. Это относится и к партии в целом, и к каждой отдельной ее организации, к каждому партийному органу, каждому коммунисту (выделено мной. - К. К.)» [38, с. 11]2. И далее авторы Комментария подчеркнули, что «принцип социалистической законности в полной мере распространяется на Коммунистическую партию» [38, с. 38].

Учитывая, что в этой статье повествуется о вкладе одного из выпускников именно юридического факультета Ростовского университета в конституционное строительство, замечу попутно, что едва ли не первым в советской юридической науке идею о необходимости поставить КПСС в рамки закона высказал в 1968 г. доцент юрфака Ростовского госуниверситета В. П. Нажимов в своей представленной на кафедральное обсуждение докторской диссертации «Суд как орган правосудия по уголовным делам».

Однако его радикальные для того времени взгляды не разделили некоторые члены кафедры уголовного права и процесса, разглядевшие в них даже «посягательство на основы». Так, Нажимову ставилось в вину, что он проявил заботу об укреплении независимости судей и

2 В 1984 г. в издательстве «Прогресс» этот Комментарий был издан на испанском языке. Видимо, предназначался для деятелей молодых демократий Латинской Америки.

Профессор В. П. Нажимов (фото представлено проф. С. В. Лонской, юрфак Балтийского университета им. И. Канта, Калининград). Публикуется впервые

народных заседателей, толковал об особом положении суда в системе органов государственной власти, о недопустимости вмешательства в рассмотрение конкретных уголовных дел.

В заявлении диссертанта о «надклассовости» суда некоторые коллеги усмотрели «тайный смысл», «подтекст». И вовсе вредными назвали положения работы о том, что «партийные органы и организации как юридические лица не должны исключаться из юрисдикции судов, обязаны, когда это их касается, выполнять приговоры и решения, а также законные требования суда и судебных исполнителей и должным образом реагировать на частные определения».

Отвечая своим критикам, В. П. Нажимов остроумно заметил, что при предложенном его оппонентами подходе нельзя было бы техническим работникам партийных газет и типографий, партийных органов обратиться в суд с иском о восстановлении на работе, или что они (партийные органы) в таком случае не обязаны были бы выполнять судебные решения о взыскании алиментов, задолженностей и штрафов

с работающих там лиц; или, например, граждане лишались бы возможности предъявить к партийной газете иск о защите чести и достоинства в порядке ст. 7 ГК РСФСР. Диссертация была отправлена на доработку [40, с. 203 и далее].

Хочу предложить свое, может быть, неожиданное, - историко-правовое - видение этого вопроса (отнюдь не оправдание или критика). Оно заключается в следующем.

Для начала использую историческую аналогию и предлагаю вернуться на пять веков назад. В 1497 г. был принят Судебник Ивана III. Статья 57 этого закона закрепляла положение о порядке ухода крестьян от землевладельцев (более известная, как «знаменитая статья о Юрьевом дне»1). Многие десятилетия в исторической и историко-правовой литературе это постановление закона рассматривалось как первый шаг в становлении крепостного права, т. е., иными словами, оно работало на ограничение прав крестьян. Это утверждение стало (и до сих пор привычно считается) в науке аксиомой.

Однако, как оказалось, эту норму закона можно толковать и в прямо противоположном смысле. Нашлись те, кто высказал сомнение в утвердившемся мнении о значении ст. 57 Судебника 1497 г. В одной из своих работ известный историк А. Л. Янов предложил внешне парадоксальную, но не лишенную оснований гипотезу, суть которой в следующем. Описанное содержание статьи 57 Судебника 1497 г. следует рассматривать не как «первый шаг в развитии крепостного права», т. е. положение, ограничивающее права крестьян, а, наоборот, как положение, устанавливающее «ограничители» против произвола землевладельцев в отношении крестьян. Действительно, попытки ухода крестьян, являвшихся юридически свободными людьми, встречали в XV веке произвольное противодействие землевладельцев, и

1 О ХРИСТИАНСКОМ ОТКАЗЕ. А христианам отка-зыватися из волости, ис села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дни осеннего и неделю после Юрьева дни осеннего. Дворы пожилые платят в полех за двор рубль, а в лесех полтина. А который христианин поживет за ким год, да поидет прочь, и он платит четверть двора, а два года поживет да поидет прочь, и он полдвора платит; а три года поживет, а поидет прочь, и он платит три четверти двора; а четыре года поживет, и он весь двор платит. (Статья 57 Судебника 1497 г.) [57, с. 61].

закрепление четких правил выхода крестьян стало юридической гарантией их прав [68, с. 96-98].

Кстати, не здесь ли кроется загадка, отгадать которую первым попытался крупнейший историк А. А. Зимин: почему в этой статье нет санкции? [30, с. 128]. А бывают ли санкции в статьях, закрепляющих право и свободу?

Вернемся в 70-е годы ХХ века, к толкованию этой «печально знаменитой» 6-й статьи. Согласимся, что «заказчики» Конституции - политическая партийная элита страны - настояли на ее включении в текст Основного Закона. Но включение в текст Конституции положения о подзаконном характере деятельности КПСС означало установление впервые в истории нашего государства юридического ограничителя для партии и ее организаций и каждого члена. «Кадеты» во главе с Бовиным хотели, как лучше.

ПОСЛЕ КОНСТИТУЦИИ

С 1972 по 1991 год Александр Бовин был политическим обозревателем газеты «Известия». Поистине всенародную популярность он снискал благодаря регулярным выступлениям по Центральному телевидению Советского Союза в качестве ведущего еженедельной телевизионной программы «Международная панорама».

В годы перестройки ряд журналистов выдвинулись в качестве кандидатов в депутаты. В своих программах предлагали принять закон о печати. Так и А. Е. Бовин обещал «выступать за закон, который реально, на деле помогал бы нам работать, не мешал.. И еще буду настаивать на том, чтобы проекты законов "писались", прежде всего, не чиновниками, не ведомствами, а юристами. И не были бы анонимными» [3, с. 99]. Идеи правильные, увы, не получившие реализацию в полной мере.

С декабря 1991 до 1997 г. Александр Бовин работал Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Израиле, после почти двадцатилетнего разрыва дипотношений с этой страной. На этом посту он много сделал для установления мира на Ближнем Востоке1.

1 Бовин шутил: «.В начале 80-х, еще при Брежневе, я страшно хотел поехать послом в Люксембург. Маленькая такая страна, незаметная. Сиди и пиши спокойно книгу. Куда там. Громыко ехидно посмотрел на меня и сказал: "Слишком маленькая для Бовина страна. Он там не поместится"».

В 1997 г. дипломат вернулся в родную газету «Известия», где проработал политическим обозревателем до 2000 г., вел ряд передач на телевидении и радио, заведовал кафедрой журналистики РГГУ В последние годы жизни он опубликовал несколько книг, некоторые из которых стали бестселлером (например, «Пять лет среди евреев и МИДовцев, или Израиль из окна российского посольства (из дневника)» (М., 2000).

Александр Евгеньевич был лауреатом Государственной премии СССР; он был награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, дважды орденом Трудового Красного Знамени, «За заслуги перед Отечеством» III степени.

А. Е. Бовин умер 29 апреля 2004 г. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

«ДРУГ МОЙ, Я ОЧЕНЬ И ОЧЕНЬ БОВИН»2 (ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ)

А. Е. Бовин был всеобщим любимцем. Люди, которые с ним общались, любили его ум, принципиальность, честность, великолепное чувство юмора и многие другие, замечательные человеческие и профессиональные качества. После его смерти друзья и коллеги издали сборник воспоминаний об А. Е. Бовине, в ряде работ его современников также содержатся интересные характеристики этого, несомненно, выдающегося человека. Приведу некоторые.

Известный философ и политический деятель Г. Х. Шахназаров называл А. Е. Бовина «ходатаем от шестидесятников» у вождей. Он писал об Александре Евгеньевиче: «Стать одним из любимцев Брежнева, каким он, по общему признанию, был, ему помог не только литературный дар, но и язвительное остроумие в сочетании с добронравием сангвиника. веселый Ламме Гудзак3 при Брежневе [65].

Ему вторил известный политолог Д. В. Тренин: «В условиях 1960-х - первой половины 1980-х результаты этих усилий (либеральных аппаратчиков. - К. К.) не могли не быть огра-

2 Перифраз известной строчки «Друг мой, друг мой, я очень и очень болен» из поэмы С. А. Есенина «Черный человек». Эти слова, вынесенные в заголовок, - из известинской стенгазеты, срочно вывешенной, когда А. Е. Бовина наградили к 50-летию орденом Ленина.

3 Герой романа Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, их приключениях - забавных, отважных и достославных во Фландрии и иных странах».

ниченными. Либеральные аппаратчики пытались - например, на уровне формулировок, вставлявшихся в выступления руководителей КПСС - сохранить "дух ХХ съезда", ослабить консервативные тенденции, которые впоследствии привели к "брежневскому застою". Александр Бовин мог утверждать, что он не читал произведений Брежнева, а писал их. Иногда такая деятельность спичрайтеров приносила плоды, но реального влияния на направленность политической линии руководства ЦК их усилия иметь не могли» [62, с. 88].

Ф. М. Бурлацкий, близко знавший А. Е. Бовина, вспоминал: «Писал он материалы мелким, четким бисерным почерком, был мастер сочинять удивительные логичные абзацы и страницы текста с законченной мыслью. Его стиль анализа, возможно, был навеян глубоким изучением гегелевской философии: тезис, антитезис, синтез. Он любил делить любое политическое действие на плюсы и минусы, калькулировать итог и делать ясное умозаключение» [23, с. 252-253].

В. М. Фалин, советский дипломат, партийный и общественный деятель, референт А. А. Громыко и Н. С. Хрущева, признавал: «Фронда была его стилем, что, однако, еще важнее, она была его сутью. Бовин инако мыслил, говорил и писал» [26, с. 238-239].

Разнообразные качества А. Е. Бовина представил известный журналист из «Нового времени» А. Б. Пумпянский: «Юрист, партка-рьерист, спичрайтер и тайный советник вождей, политический обозреватель, дипломат. Растиньяк из Ростова, мушкетер-бузотер, московский Гаргантюа1 - гроза и слава дом-журов и домлитов, покоритель Шампани и Пельмени, философ-жизнелюб. Тонкий толстяк, еретик при дворе, нонконформист-царедворец, мыслитель в царстве мертвечины, обаятельный доктринер-экспериментатор, в том числе на собственной шкуре. Честолюбивый вольнодумец, он тянулся к власти, каковой был всесильный ЦК. Другого легального, нелегального способа реализовать идеи не было. Он работал со словом, а получал всегда за дело. И тогда, когда его отлучили от ЦК, Суслов лично распорядился отобрать у него пропуск» [26, с. 236].

1 Герой романа Франсуа Рабле «Жизнь Гаргантюа и Пантагрюэля».

М. С. Горбачев так характеризовал Александра Бовина: «Большой мастер пера, блестящий журналист, человек с очень развитым чувством юмора, что ни в коей мере не мешало ему быть блестящим аналитиком. Жизнь Александра Бовина на протяжении долгих лет была тесно переплетена с политикой. Его приверженность демократии с особой остротой проявилась в трудные, "душные" застойные годы. Перефразируя классика, о Бовине можно сказать, что в свой жестокий век восславил он свободу» [51].

Нам, т. е. всем тем, кто связан с юридическим факультетом Ростовского (ныне Южного федерального) университета: будь то выпускники, преподаватели или иные люди, которым как-то по-иному близок факультет, остается гордиться тем, что среди его студентов (т. е. одним из нас!) был и такой выдающийся человек, как Александр Евгеньевич Бовин.

Литература

1. Авакьян, С. Конституция России: природа, эволюция, современность [Текст] / С. Авакьян. - Москва, 1997.

2. Арбатов, Г. А. Человек системы [Текст] / Г. А. Арбатов. - Москва, 2002.

3. Батурин, Ю. М. Феноменология юридического чуда [Текст] / Ю. М. Батурин, М. А. Федотов. - Москва : РОССПЭН, 2012.

4. Берков, А. А. Сага об Александре Бовине [Текст] / А. А. Берков // Обозреватель-ОЫегуег. - 2004. - № 7(174).

5. Бовин, А. Е. Интернационализм и наша эпоха [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва : Знание, 1965.

6. Бовин, А. Е. Коммунисты и социал-демократы: некоторые проблемы идейно-политической борьбы в современном рабочем движении [Текст] : дис. ... канд. филос. наук / А. Е. Бовин ; Институт мировой экономики и международных отношений АН СССР. - Москва, 1967.

7. Бовин, А. Е. ХХ век как жизнь. Воспоминания [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва, 2003. - С. 31-41.

8. Бовин, А. Е. В «Известиях» и Тель-Авиве. Сборник [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва, 1994.

9. Бовин, А. Е. В. И. Ленин о политике и политической деятельности [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва, 1971.

10. Бовин, А. Е. Мир семидесятых (Политические очерки) [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва : Известия, 1980.

11. Бовин, А. Е. Государство и коммунизм [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва, 1963.

12. Бовин, А. Е. Записки ненастоящего посла [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва : Захаров, 2001.

13. Бовин, А. Е. Космические фантазии и земная реальность [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва : Сов. Россия, 1986.

14. Бовин, А. Е. Кризис мирового социализма [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва : Знание, 1991.

15. Бовин, А. Е. Мирное сосуществование [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва, 1988.

16. Бовин, А. Е. Начало восьмидесятых. Политические очерки [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва : Известия, 1984.

17. Бовин, А. Е. Поговорим по-существу... [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва, 1985.

18. Бовин, А. Е. Прощание с Израилем [Текст] / А. Е. Бовин. - Тель-Авив, 1997.

19. Бовин, А. Е. Пять лет среди евреев и мидовцев, или Израиль из окна российского посольства. (Из дневника) [Текст] / А. Е. Бовин. - Москва : Захаров, 2000.

20. Бовин, А. Е. Политический кризис в Китае. События и причины [Текст] / А. Е. Бовин, Л. П. Делюсин. -Москва : Политиздат, 1968.

21. Брежнев, Л. И. Ленинским курсом [Текст] / Л. И. Брежнев. - Москва, 1978. - Т. 6.

22. Брежнев, Л. И. О Конституции СССР [Текст] / Л. И. Брежнев. - Москва : Политиздат, 1977.

23. Бурлацкий, Ф. М. Вожди и советники: о Хрущеве, Андропове и не только о них. [Текст] / Ф. М. Бурлацкий. - Москва : Политиздат, 1990.

24. Бурлацкий, Ф. Никита Хрущев и его советники - красные, черные, белые [Текст] / Ф. Бурлацкий. -Москва, 2008.

25. Вестник Архива Президента. Специальное издание: Генеральный секретарь Л. И. Брежнев: 1964-1982 [Текст]. - Москва, 2006. - С. 183-184.

26. Воспоминания об Александре Бовине. Политик, журналист, дипломат [Текст] / сост. В. Т. Захарько, С. Н. Кондрашова, Л. И. Шинкарева. - Москва, 2006.

27. Данилов, А. А. Проект конституционной реформы в СССР в начале 60-х годов [Текст] / А. А. Данилов // Российское государство и общество. ХХ век. - Москва, 1999. - С. 208-211.

28. Данилов, А. А. Неизвестный конституционный проект (о разработке Основного закона страны в 19621964 гг.) [Текст] / А. А. Данилов, А. В. Пыжиков // Государство и право. - 2002. - № 1. - С. 84-89.

29. Згоржельская, С. С. Концепция общенародного государства в проекте Конституции СССР 1964 г. [Текст] : дис. ... канд. юрид. наук / С. С. Згоржельская. - Москва, 2006.

30. Зимин, А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий [Текст] / А. А. Зимин. - Москва : Мысль, 1982.

31. Историк Федор Бурлацкий в своих книгах расскажет всю правду о выдающихся государственных деятелях [Электронный ресурс] // Российская газета. -27.04.2009. - URL: http://www.rg.ru/2009/04/27/knigi.html

32. Кон, И. С. 80 лет одиночества [Текст] / И. С. Кон. -Москва, 2008.

33. Конституции и конституционные проекты в истории России. Сборник документов [Текст] / сост. И. В. Упоров, О. В. Старков. - Москва, 2013. - С. 390-445.

34. Конституционная система развитого социализма [Текст]. - Москва, 1979.

35. Конституция общенародного государства [Текст]. - Москва : Политиздат, 1978.

36. Конституция развитого социализма: Вопросы теории [Текст]. - Москва, 1979.

37. Конституция Союза Советских Социалистических Республик. Основной закон (проект) 1964 г. [Текст] // Пыжиков А. В. Хрущевская «оттепель». 19531964. - Москва, 2002. - С. 304-314.

38. Конституция СССР. Политико-правовой комментарий [Текст] / авт. коллектив: Бовин А. Е., Кудрявцев

B. Н., Лазарев Б. М., Лукьянов А. И., Самощенко И. С., Собакин В. К. - Москва : Политиздат, 1982.

39. Копейчиков, В. В. Конституция развитого социализма: теоретические основы, сущность, функции [Текст] / В. В. Копейчиков. - Киев, 1979.

40. Краковский, К. П. Нить времени. История юридического факультета Варшавского-Донского-Ростовского-Южного федерального университета [Текст] / К. П. Краковский. - Ростов-на-Дону : Изд-во ЮФУ, 2015.

41. Кудрявцев, В. Н. К новой Конституции СССР [Текст] / В. Н. Кудрявцев, Б. Н. Топорнин // Народный депутат. - 1990. - № 1. - С. 30-40.

42. Лукьянов, А. И. Развитие законодательства о советских представительных органах власти (некоторые вопросы истории, теории и практики) [Текст] / А. И. Лукьянов. - Москва : Юрид. лит., 1978.

43. Лукьянов, А. И. Разработка и принятие Конституции СССР 1977 года (1962-1977 гг.) Хронологический перечень мероприятий, связанных с разработкой и принятием Конституции СССР 1977 г. [Электронный ресурс] / А. И. Лукьянов // Сайт Конституции Российской Федерации. - URL: http://constitution.garant.ru/history/ ussr-rsfsr/1977/3001

44. Лукьянов, А. И. Советская Конституция и мифы советологов [Текст] / А. И. Лукьянов, Г. И. Денисов, Э. Д. Кузьмин, Н. Н. Разумович. - Москва : Политиздат, 1981.

45. Лукьянова, Е. А. Российская государственность и конституционное законодательство в России (19171993) [Текст] / Е. А. Лукьянова. - Москва : Изд. МГУ 2000.

46. Медушевский, А. Н. Демократия и авторитаризм. Российский конституционализм в сравнительной перспективе [Текст] / А. Н. Медушевский. - Москва, 1998.

47. Медушевский, А. Н. Коммунизм как социальная утопия и юридическая фикция: проект Конституции периода оттепели (1961-1964) [Текст] / А. Н. Медушев-ский // Сравнительное конституционное обозрение. -2013. - № 3. - С. № 4.

48. Михайлов, Ф. Т. Нечто ностальгическое. [Текст] / Ф. Т. Михайлов // От философии жизни к философии культуры. - Санкт-Петербург, 2001.

49. Морозова, Л. А. Конституционное регулирование в СССР [Текст] / Л. А. Морозова. - Москва, 1985.

50. Ойзерман, Т. И. Оправдание ревизионизма [Текст] / Т. И. Ойзерман. - Москва, 2005.

51. Памяти Александра Бовина [Электронный ресурс] // Проект «Люди» (Peoples.ru). - 01.05.2004. - URL: https:// www.peoples.ru/state/ambassador/bovin/history3.html

52. Печенев, В. А. Взлет и падение Горбачева: глазами очевидца. (Из теоретико-мемуарных размышлений: 1975-1991 гг.) [Текст] / В. А. Печенев. - Москва, 1996.

53. Пыжиков, А. В. Забытая Конституция Хрущева [Текст] / А. В. Пыжиков // Родина. - 2003. - № 7. -

C. 88-93.

54. Пыжиков, А. В. Хрущевская «оттепель» [Текст] / А. В. Пыжиков. - Москва, 2002. - С. 305-314.

55. Радьков, В. П. Социалистическая законность в советском уголовном процессе [Текст] / В. П. Радьков. -Москва, 1959.

56. Рахманина, Т. Н. Всенародное обсуждение проекта Конституции СССР [Текст] / Т. Н. Рахманина // Труды ВНИИ советского законодательства. Москва, 1979. Вып. 15. Конституция общенародного государства: Вопросы теории. - Москва, 1979.

57. Российское законодательство в 9 т. Том 2. Законодательство периода образования и укрепления централизованного государства [Текст]. - Москва : Юрид. лит., 1985.

58. Смирнов, Г. Л. Уроки минувшего [Текст] / Г. Л. Смирнов. - Москва, 1997.

59. Степанов, И. М. Конституция и политика [Текст] / И. М. Степанов. - Москва, 1984.

60. Таранов, А. П. Конституция общенародного государства [Текст] / А. П. Таранов. - Киев, 1980.

61. Теоретические основы Советской Конституции [Текст]. - Москва, 1981.

62. Тренин, Д. В. Интеграция и идентичность: Россия -как «новый Запад» [Текст] / Д. В. Тренин. - Москва, 2006.

63. «Утаенная конституция» Никиты Хрущева. Стенограммы заседаний конституционной комиссии 1962-1964 гг. [Текст] // Исторический архив. - 1997. - № 1. - С. 40-53.

64. Черняев, А. С. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972-1991 годы [Текст] / А. С. Черняев. - Москва : РОССПЭН, 2010.

65. Шахназаров, Г. Х. С вождями и без них [Текст] / Г. Х. Шахназаров. - Москва, 2001.

66. Шахрай, С. М. Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина [Текст] / С. М. Шахрай. - Москва : Синдбад, 2021.

67. Шахрай, С. М. О Конституции. Основной закон как инструмент правовых и социально-политических преобразований [Текст] / С. М. Шахрай. - Москва : Наука, 2013. - С. 909-910.

68. Янов, А. Россия: у истоков трагедии. 1462-1584. Заметки о природе и происхождении русской государственности [Текст] / А. Янов. - Москва : Прогресс-Традиция, 2001.

References

1. Avakian, S. Constitution of Russia: nature, evolution, modernity [Text] / S. Avakian. - Moscow, 1997 [in Russian].

2. Arbatov, G. A. The Man of the system [Text] / G. A. Arbatov. - Moscow, 2002 [in Russian].

3. Baturin, Yu. M. The phenomenology of the legal miracle [Text] / Yu. M. Baturin, M. A. Fedotov. - Moscow : ROSSPEN Publ., 2012 [in Russian].

4. Berkov, A. A. The Saga of Alexander Bovin [Text] / A. A. Berkov // Obozrevatel-Observer. - 2004. - № 7(174) [in Russian].

5. Bovin, A. E. Internationalism and our Epoch [Text] / A. E. Bovin. - Moscow : Znanie Publ., 1965 [in Russian].

6. Bovin, A. E. Communists and Social Democrats: some problems of ideological and political struggle in the modern

labor movement [Text]: dis. ... candidate of Philos. Sciences / A. E. Bovin ; Institute of World Economy and International Relations of the USSR Academy of Sciences. - Moscow, 1967 [in Russian].

7. Bovin, A. E. The twentieth century as life. Memoirs [Text] / A. E. Bovin. - Moscow, 2003. - pp. 31-41 [in Russian].

8. Bovin, A. E. In Izvestia and Tel Aviv. Collection [Text] / A. E. Bovin. - Moscow, 1994 [in Russian].

9. Bovin, A. E. V. I. Lenin on politics and political activity [Text] / A. E. Bovin. - Moscow, 1971 [in Russian].

10. Bovin, A. E. The World of the seventies (Political essays) [Text] / A. E. Bovin. - Moscow : Izvestia Publ., 1980 [in Russian].

11. Bovin, A. E. The State and Communism [Text] / A. E. Bovin. - Moscow, 1963 [in Russian].

12. Bovin, A. E. Notes of a fake ambassador [Text] / A. E. Bovin. - Moscow : Zakharov Publ., 2001 [in Russian].

13. Bovin, A. E. Cosmic fantasies and earthly reality [Text] / A. E. Bovin. - Moscow : Sov. Russia Publ., 1986 [in Russian].

14. Bovin, A. E. The Crisis of World Socialism [Text] / A. E. Bovin. - Moscow : Znanie Publ., 1991 [in Russian].

15. Bovin, A. E. Peaceful coexistence [Text] / A. E. Bovin. -Moscow, 1988 [in Russian].

16. Bovin, A. E. The beginning of the eighties. Political essays [Text] / A. E. Bovin. - Moscow : Izvestia Publ., 1984 [in Russian].

17. Bovin, A. E. Let's talk about the substance... [Text] / A. E. Bovin. - Moscow, 1985 [in Russian].

18. Bovin, A. E. Farewell to Israel [Text] / A. E. Bovin. -Tel Aviv, 1997 [in Russian].

19. Bovin, A. E. Five years among Jews and Foreign Ministers, or Israel from the window of the Russian embassy. (From the diary) [Text] / A. E. Bovin. - Moscow : Zakharov Publ., 2000 [in Russian].

20. Bovin, A. E. Political crisis in China. Events and causes [Text] / A. E. Bovin, L. P. Delyusin. - Moscow : Politizdat, 1968 [in Russian].

21. Brezhnev, L. I. Lenin's course [Text] / L. I. Brezhnev. -Moscow, 1978. - Vol. 6 [in Russian].

22. Brezhnev, L. I. On the Constitution of the USSR [Text] / L. I. Brezhnev. - Moscow : Politizdat Publ., 1977 [in Russian].

23. Burlatsky, F. M. Leaders and advisers: about Khrushchev, Andropov and not only about them ... [Text] / F. M. Burlatsky. -Moscow : Politizdat Publ., 1990 [in Russian].

24. Burlatsky, F. Nikita Khrushchev and his advisers -red, black, white [Text] / F. Burlatsky. - Moscow, 2008 [in Russian].

25. Bulletin of the Presidential Archive. Special Edition: Secretary General L. I. Brezhnev: 1964-1982 [Text]. -Moscow, 2006. - pp. 183-184 [in Russian].

26. Memories of Alexander Bovin. Politician, journalist, diplomat [Text] / comp. V. T. Zakharko, S. N. Kondrashova, L. I. Shinkareva. - Moscow, 2006 [in Russian].

27. Danilov, A. A. Draft constitutional reform in the USSR in the early 60s [Text] / A. A. Danilov // The Russian State and Society. XX century. - Moscow, 1999. - P. 208-211 [in Russian].

28. Danilov, A. A. Unknown constitutional project (on the development of the Basic Law of the country in 1962-1964)

[Text] / A. A. Danilov, A.V. Pyzhikov // State and Law. -2002. - No. 1. - P. 84-89 [in Russian].

2. Zgorzhelskaya, S. S. The concept of a nationwide state in the draft Constitution of the USSR 1964 [Text] : dis. ... cand. jurid. Sciences / S. S. Zgorzhelskaya. - Moscow, 2006 [in Russian].

30. Zimin, A. A. Russia at the turn of the XV-XVI centuries [Text] / A. A. Zimin. - Moscow : Mysl Publ., 1982 [in Russian].

31. Historian Fyodor Burlatsky in his books will tell the whole truth about outstanding statesmen [Electronic resource] // Rossiyskaya Gazeta. - 27.04.2009. - URL: http:// www.rg.ru/2009/04/27/knigi.html [in Russian]

32. Kon, I. S. 80 years of solitude [Text] / I. S. Kon. -Moscow, 2008 [in Russian].

33. Constitutions and constitutional projects in the history of Russia. Collection of documents [Text] / comp. I. V. Uporov, O. V. Starkov. - Moscow, 2013. - P. 390-445 [in Russian].

34. The constitutional system of developed socialism [Text]. - Moscow, 1979 [in Russian].

35. Constitution of the national state [Text]. - Moscow : Politizdat Publ., 1978 [in Russian].

36. The Constitution of developed Socialism: Questions of theory [Text]. - Moscow, 1979 [in Russian].

37. Constitution of the Union of Soviet Socialist Republics. The Basic Law (draft) of 1964 [Text] // Pyzhikov A. V. Khrushchev's "thaw". 1953-1964. - Moscow, 2002. -P. 304-314 [in Russian].

38. The Constitution of the USSR. Political and legal commentary [Text] / author collective: Bovin A. E., Kudryavtsev V. N., Lazarev B. M., Lukyanov A. I., Samoshchenko I. S., Sobakin V. K. - Moscow : Politizdat Publ., 1982 [in Russian].

39. Kopeychikov, V. V. The Constitution of developed socialism: theoretical foundations, essence, functions [Text] / V. V. Kopeychikov. - Kiev, 1979 [in Russian].

40. Krakovsky, K. P. Thread of time. History of the Faculty of Law of the Warsaw-Don-Rostov-Southern Federal University [Text] / K. P. Krakovsky. - Rostov-on-Don : Publishing House of SFU, 2015 [in Russian].

41. Kudryavtsev, V. N. To the new Constitution of the USSR [Text] / V. N. Kudryavtsev, B. N. Topornin // People's Deputy. - 1990. - No. 1. - P. 30-40 [in Russian].

42. Lukyanov, A. I. Development of legislation on Soviet representative authorities (some questions of history, theory and practices) [Text] / A. I. Lukyanov. - Moscow : Jurid. lit. Publ., 1978 [in Russian].

43. Lukyanov, A. I. Development and adoption of the Constitution of the USSR 1977 (1962-1977) Chronological list of events related to the development and adoption of the Constitution of the USSR 1977 [Electronic resource] / A. I. Lukyanov // Website of the Constitution of the Russian Federation. - URL: http://constitution.garant.ru/history/ ussr-rsfsr/1977/3001 [in Russian]

44. Lukyanov, A. I. The Soviet Constitution and the myths of Sovietologists [Text] / A. I. Lukyanov, G. I. Denisov, E. D. Kuzmin, N. N. Razumovich. - Moscow : Politizdat Publ., 1981 [in Russian].

45. Lukyanova, E. A. Russian statehood and constitutional legislation in Russia (1917-1993) [Text] / E. A. Lukyanova. -Moscow : Moscow State University Publishing House, 2000 [in Russian].

46. Medushevsky, A. N. Democracy and Authoritarianism. Russian Constitutionalism in comparative perspective [Text] / A. N. Medushevsky. - Moscow, 1998 [in Russian].

47. Medushevsky, A. N. Communism as a social utopia and legal fiction: the Draft Constitution of the Thaw Period (1961-1964) [Text] / A. N. Medushevsky // Comparative Constitutional Review. - 2013. - No. 3. - No. 4 [in Russian].

48. Mikhailov, F. T. Something nostalgic... [Text] /

F. T. Mikhailov // From philosophy of life to philosophy of culture. - St. Petersburg, 2001 [in Russian].

49. Morozova, L. A. Constitutional regulation in the USSR [Text] / L. A. Morozova. - Moscow, 1985 [in Russian].

50. Oizerman, T. I. Justification of Revisionism [Text] / T. I. Oizerman. - Moscow, 2005 [in Russian].

51. In memory ofAlexander Bovin [Electronic resource] // The People Project (Peoples.ru). - 01.05.2004. - URL: https:// www.peoples.ru/state/ambassador/bovin/history3.html [in Russian].

52. Pechenev, V A. The rise and fall of Gorbachev: through the eyes of an eyewitness. (From theoretical and memoir reflections: 1975-1991) [Text] / V. A. Pechenev. - Moscow, 1996 [in Russian].

53. Pyzhikov, A. V. Khrushchev's Forgotten Constitution [Text] / A. V. Pyzhikov // Rodina. - 2003. - No. 7. - P. 88-93 [in Russian].

54. Pyzhikov, A. V. Khrushchev's "thaw" [Text] / A. V. Pyzhikov. - Moscow, 2002. - P. 305-314 [in Russian].

55. Radkov, V P. Socialist legality in the Soviet criminal process [Text] / V. P. Radkov. - Moscow, 1959 [in Russian].

56. Rachmanina, T. N. Nationwide discussion of the draft Constitution of the USSR [Text] / T. N. Rachmanina // Proceedings of the Research Institute of Soviet Legislation. Moscow, 1979. Issue 15. Constitution of the national state: Questions of theory. - Moscow, 1979 [in Russian].

57. Russian legislation in 9 vols. Volume 2. Legislation of the period of formation and strengthening of the centralized state [Text]. - Moscow : Jurid. lit. Publ., 1985 [in Russian].

58. Smirnov, G. L. Lessons of the past [Text] /

G. L. Smirnov. - Moscow, 1997 [in Russian].

59. Stepanov, I. M. Constitution and Politics [Text] / I. M. Stepanov. - Moscow, 1984 [in Russian].

60. Taranov, A. P. Constitution of the national state [Text] / A. P. Taranov. - Kiev, 1980 [in Russian].

61. Theoretical foundations of the Soviet Constitution [Text]. - Moscow, 1981 [in Russian].

62. Trenin, D. V Integration and identity: Russia as the "new West" [Text] / D. V. Trenin. - Moscow, 2006 [in Russian].

63. "The Hidden Constitution" by Nikita Khrushchev. Transcripts of meetings of the Constitutional Commission of 1962-1964 [Text] // Historical Archive. - 1997. - No. 1. -P. 40-53 [in Russian].

64. Chernyaev, A. S. Joint exodus. A diary of two epochs. 1972-1991 [Text] / A. S. Chernyaev. - Moscow : ROSSPEN Publ., 2010 [in Russian].

65. Shakhnazarov, G. H. With and without leaders [Text] / G. H. Shakhnazarov. - Moscow, 2001 [in Russian].

66. Shakhray, S. M. How I wrote the Constitution of the Yeltsin and Putin era [Text] / S. M. Shakhray. - Moscow : Sinbad Publ., 2021 [in Russian].

67. Shakhray, S. M. About the Constitution. The Basic Law as an instrument of legal and socio-political transformations

[Text] / S. M. Shakhray. - Moscow : Nauka Publ., 2013. -P. 909-910 [in Russian].

68. Yanov, A. Russia: at the origins of the tragedy. 14621584. Notes on the nature and origin of Russian statehood [Text] / A. Yanov. - Moscow : Progress-Tradition Publ., 2001 [in Russian].

Поступила в редакцию 07.01.2023 Received January 07, 2023