CC BY
15
Азербайджана двигаться в сторону Европы и расширять связи с Россией противоречия нет.
Для российско-азербайджанских отношений особое значение будет иметь продолжение И.Алиевым линии на жесткое пресечение экстремистских элементов в стране, в том числе в отношении все еще дающих о себе знать в Азербайджане пособников чеченских сепаратистов. Есть еще один деликатный вопрос. В Азербайджане живет большое количество россиян (не только 140 тыс. русских, но и лезгин — около 170 тыс., талышей, аварцев, татар), а в России — 2 млн. азербайджанцев. Русская община в ходе предвыборной кампании заявила о поддержке И.Алиева. Интересно будет узнать число проголосовавших в России азербайджанских граждан и результаты их голосования. Ясно, что азербайджанская диаспора в России может сыграть важную роль в укреплении ткани сотрудничества России и Азербайджана, а при адекватном учете ее мнения, в том числе со временем и электорального, и в политической жизни Азербайджана. В условиях экономического роста и стабильности в России ее влияние, в сочетании с начавшимся процессом активного проникновения в Кавказский регион российского капитала, будет существенно возрастать. В привлечении этого капитала Баку объективно весьма заинтересован как в плане получения дополнительных инвестиций, так и в плане большей их сбалансированности.
"Международная жизнь", М., 2003 г., № 11, с. 89-106.
Олег Боронин,
политолог
РАСТЕРЯННЫЕ ПРИОРИТЕТЫ.
ЧТО ДЕЛАТЬ РОССИИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ?
В ряду региональных направлений внешней политики Российской Федерации на постсоветском пространстве центральноазиат-ский вектор занимает особое место. Роль играют: наличие в государствах региона более чем десятимиллионного русскоязычного населения (в том числе 6,5 млн. русских); политическая напряженность на южных рубежах России; перспективы использования центральноази-атского пространства в качестве транспортного коридора; вызовы безопасности со стороны транснационального криминала. Россия сама является центральноазиатской страной: географический центр
России — в Республике Тыва, а российская Южная Сибирь — часть Центральной Азии. Вместе с тем, как представляется, у России нет целостной концепции политики в отношении государств Центральной Азии.
Главное — вычленить наиболее важные приоритеты российской политики. И начать с того факта, что значение Казахстана для России несопоставимо выше, чем любого другого государства Центральной Азии, и с этой точки зрения перспектива российско-казахстанского союза представляется почти императивом. Подавляющее большинство интересов России и Казахстана совпадают, а многие проблемы безопасности наши страны могут решить только совместными усилиями. Совпадение стратегических интересов России и Казахстана обусловлено рядом обстоятельств.
Во-первых, допустима вероятность того, что в долгосрочной перспективе Россия и Казахстан могут в более острой форме столкнуться с "проблемой Китая", претендующего на роль второй супердержавы XXI в. Китай — не союзник России, а не приобретая заинтересованных союзников, Россия рискует оказаться один на один с китайской угрозой. В западных кругах исследователей и экспертов обсуждается, например, возможность канализации китайского демографического давления в XXI в. на "недонаселенные" российские территории Сибири и Дальнего Востока. При том они отмечают, что Китай в перспективе может стремиться к решению внутренних проблем за счет внешней экспансии. Казахстан в этом смысле представляет собой слабую страну с большими пространствами для заселения. Как и российские сибирские и дальневосточные территории, значительную часть земель Казахстана в Китае на бытовом и академическом уровнях считают "исторически китайскими временно утраченными территориями". На встрече в Бишкеке в 1999 г. китайской и казахстанской сторонами было официально объявлено об отсутствии погранично -территориальных проблем между Китаем и Казахстаном. Однако некоторые казахстанские официальные лица, например, глава Алма-Атинской области З.Нуркадилов, бывший посол Казахстана в Китае М.Ауэзов, посол в Италии О.Сулейменов, выражают тревогу в связи с продвижением китайцев-мигрантов в Казахстан. Подобная картина наблюдается и на российском Дальнем Востоке. Известно, что одной из целей вероятных войн, в которых может участвовать Китай, пекинские стратеги считают захват и удержание новых территорий для их китаизации. Согласно принятой КНР доктрине стратеги-
ческих границ и жизненного пространства, Китай нуждается не только "в мирном окружении, но и в пространстве, обеспечивающем безопасность и жизнедеятельность". Тем самым, по мнению российского военного специалиста В.В.Стефашина, основные принципы военной доктрины Китая представляют определенную угрозу для соседних стран, в том числе сопредельных с ним стран СНГ.
Существующий Договор о коллективной безопасности (заключенный в рамках СНГ), который подписали и Россия, и Казахстан, не может служить основой для реальных действий с целью совместной обороны, так как он не содержит эффективных мер на случай внешней агрессии против страны — участницы этого соглашения. Казахстан в одиночку не сможет отразить возможную агрессию со стороны Китая. Численность казахстанских Вооруженных сил составляет приблизительно 70 тыс. военнослужащих, а в перспективе она должна составить 150 тыс. человек. В случае нападения на Казахстан аннексированными могут оказаться как раз те территории, которые в Китае принято считать "исконно китайскими".
Во-вторых, точка соприкосновения стратегических интересов России и Казахстана — угроза исламского экстремизма. Казахстан — наименее исламизированное государство в Центральной Азии, а большая часть казахстанских элит ориентирована на светскую государственность. В то же время, как и российское руководство в отношении процессов, происходящих в районах компактного проживания российских мусульман, казахстанское руководство обеспокоено быстрой радикализацией ислама в южных районах Казахстана. Освещая религиозную ситуацию на юге республики, казахстанский журналист Э.Нуршин пишет: "За последний период в самих мечетях и вокруг них развернулась мощная, всеохватывающая, активная пропаганда основ ваххабизма. Причем чуть ли ни при каждой мечети уже сформировалась и действует своя "агитбригада", во главе которой — проповедники из Пакистана, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Афганистана". О быстрой исламизации Южного Казахстана свидетельствует количество религиозно ориентированных вузов, возникших только в 2000 г.: Казахско-кувейтский университет (Шымкент), Институт востоковедения им. Абд Ар-Рахмада Сауд Аль Бабтина Аль-Кувейти (Шымкент), Международный казахско-арабский университет (Шымкент), Казахский институт исламоведе-ния (Алма-Ата), Исламский университет (Алма-Ата).
В-третьих, Казахстан, как и Россия, является объектом экспансии международного наркобизнеса. Через эти страны не только проходит "шелковый путь смерти" в Европу, но на их же территории "поглощается" значительная часть афганского героина. В 2000 г. в Казахстане было изъято более 10 т наркотиков, в том числе 260,7 кг героина высокой очистки. По подсчетам казахстанских специалистов, транзитом через Казахстан в Россию и на Запад ежегодно проходит не менее 2,6 т героина. По оценкам экспертов ООН, объем такого наркотранзита может достигать 100 т ежегодно.
В-четвертых, несмотря на диверсификацию Казахстаном внешнеэкономической политики, его экономика привязана к России, на которую ориентировано 1/3 внешнеторгового оборота Казахстана. Высока степень взаимодополняемости и взаимозависимости отраслей российской и казахстанской экономики. Особенно велик уровень экономической интегрированности приграничных регионов двух наших государств. Так, например, доля Казахстана во внешнеторговом обороте Алтайского края составляет 54%, в том числе на Казахстан приходится около 64% всего краевого экспорта. 61% всего экспорта Восточно-Казахстанской области поставляется в Россию, в том числе до 25% — в пограничный Алтайский край.
В отношениях между Россией и Казахстаном на сегодняшний момент существуют определенные проблемы. Во-первых, это связано с тем, что нынешнее казахстанское руководство проводит курс, направленный на "казахизацию" (титульную ассимиляцию) в условиях, когда более 40% населения страны составляют русские и русскоязычные. Определенная дискриминация русских имеет место, и "русский вопрос" в Казахстане существует. В 90-х годах дискриминация русских в Казахстане со стороны титульной нации была связана с переделом власти и перераспределением собственности в ходе приватизации. В настоящее время казахстанское руководство в консолидации русских Казахстана видит угрозу территориальной целостности страны. Русское население выражает естественное недовольство по поводу пассивности Москвы в деле отстаивания его интересов перед лицом казахстанского руководства.
В двусторонних отношениях есть и не афишируемые погранично-территориальные проблемы, которые препятствуют процессу демаркации государственной границы (вопрос о принадлежности Коростелевской степи на границе Алтайского края и Восточно-Казахстанской области). Более глубокие противоречия связаны с тем,
что территория Республики Казахстан оказалась намного шире исторически сложившейся территории расселения казахов. Тем не менее совпадение стратегических интересов России и Казахстана явно перекрывает значимость возможных территориальных споров.
России выгодно иметь в лице Казахстана экономически сильную, дружественную и союзную и интегрированную с ней региональную державу, равноправной частью населения которой являлась бы русскоязычная община этой страны. Путь к "снятию" русского и территориального вопросов лежит через формирование прочного союза, в том числе военно-политического. Создание единого экономического, финансового, таможенного, правового пространства двух стран, открытость границ снимут территориальные проблемы. Проводя линию на союз с Казахстаном, Москва должна способствовать интеграции проживающих в нем русских в политическую жизнь этой республики. Речь может идти о создании партии русскоязычных жителей, но эта партия не должна выступать под лозунгами сепаратизма. России нужен в качестве союзника целостный Казахстан. В свете сближения России с Западом заявление министра иностранных дел РК о намерении Казахстана вступить в НАТО не свидетельствует о невозможности российско-казахстанского военно-политического союза на двусторонней основе. Перспектива заключения такого союза, безусловно, ставит вопрос о целесообразности вовлечь Россию в дела других государств Центральной Азии, в частности Таджикистана.
Какая сила может выступить гарантом стабильности в Центрально-Азиатском регионе? В конце 90-х годов в этом плане надежды вселяли проекты под патронажем НАТО по развертыванию объединенных Вооруженных сил государств Центральной Азии, в частности совместного батальона стран Центрально-азиатского экономического союза — так называемого "Центразбата". Миротворческий уз-бекско-казахско-киргизский батальон был сформирован, однако вскоре он превратился в полубандитское формирование. В 1999 г. выяснилось, что командир этого подразделения В.Ус оказался уголовником. Проверки вскрыли различные нарушения: хищения средств на содержание военнослужащих, использование труда солдат батальона в корыстных целях, неуставные взаимоотношения в подразделении и т.п. Не случайно лидеры Узбекистана, Казахстана и Киргизстана не решились использовать этот батальон во время бат-кенских событий 1999—2000 гг. Обеспечивать безопасность в Цен-
трально-Азиатском регионе призвана Организация Договора о коллективной безопасности стран СНГ (ДКБ), в которую, наряду с Россией, из числа центральноазиатских государств входят Казахстан, Киргизстан и Таджикистан. Под влиянием баткенских событий страны—участницы ДКБ в декабре 2000 г. создали Антитеррористический центр СНГ, дислоцируемый в Бишкеке, а в 2001 начали функционировать Коллективные силы быстрого реагирования стран ДКБ, штаб которых также базируется в столице Киргизстана. Однако эта региональная организация не стала средством развития сотрудничества в сфере безопасности. Не имеют, на наш взгляд, серьезных перспектив и усилия в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). России и малым государствам Центральной Азии не ясны планы китайской политики в регионе. К тому же Пекин формально отрицает возможность вступления КНР в военно-политические блоки. Наконец, при создании ШОС присутствовал скрытый антиамериканский контекст, а с учетом факта военного присутствия США в Центральной Азии, невозможно игнорировать американский компонент центрально-азиатской политики.
Одной из альтернатив обеспечения безопасности в Центральной Азии, казалось бы, служит американское присутствие в регионе в связи с операцией в Афганистане. Америка выбрала для себя регионального партнера, которым стал Узбекистан. Вашингтон и Москва могут решать проблемы совместно при совпадении интересов, но американцы не будут решать за Россию проблемы ее собственной безопасности, если они в этом напрямую не заинтересованы. Это дело самой России и ее центральноазиатских союзников. Некоторые эксперты высказывают мысль, что значительную долю ответственности за безопасность в Центральной Азии, в частности за ситуацию в Таджикистане, следует делегировать Узбекистану. В пользу такого решения может говорить, например, тот факт, что уровень обороноспособности Узбекистана является сравнительно высоким. Это явилось результатом передачи в его распоряжение после ликвидации СССР части современных вооружений Краснознаменного Туркестанского военного округа, сети военных учебных заведений и пополнения национальных Вооруженных сил за счет лучшей части офицерского корпуса Советской Армии. Численность Вооруженных сил Узбекистана составляет приблизительно 80 тыс. военнослужащих.
Однако, на наш взгляд, Узбекистан наряду с Афганистаном играет скорее дестабилизирующую роль в региональной подсистеме. Официальный Ташкент особое значение придает концепции воссоздания "Великого Туркестана", реализация которой призвана обеспечить преобладание Узбекистана в регионе. Руководство Узбекистана выступает против "посягательств" на "свою роль" центральноазиат-ского лидера. Это осложняет отношения Узбекистана с соседями.
С целью "нейтрализации ираноязычного фактора" Узбекистан проводит довольно жесткую политику в отношении Таджикистана. Под предлогом борьбы с наркотранзитом и нелегальной миграцией была установлена фактическая транспортная блокада Таджикистана посредством ужесточения пограничного контроля, форсирования делимитации и демаркации государственной границы, сооружения вдоль границы цепи специальных инженерных сооружений и минных полей. Кроме того, Узбекистан стремится оказывать влияние на внутритаджикскую ситуацию. Репрессивная политика Ташкента против узбекской оппозиции привела к тому, что узбекские исламисты, покинув Узбекистан, перебрались в горные районы Таджикистана. Они не подчиняются лидерам Объединенной таджикской оппозиции, которые сотрудничают с таджикским правительством. Отношения между Таджикистаном и Узбекистаном усугублены наличием этно-конфликтного потенциала в приграничных районах. Более чем 1 млн. таджиков Сурхандарьинской области Узбекистана подвергаются целенаправленной насильственной тюркизации. В то же время ситуация осложнена присутствием значительной узбекской диаспоры в Западном Таджикистане.
Непросто складываются взаимоотношения между Узбекистаном и Киргизстаном. Остается нерешенным пограничный вопрос — эксперты насчитывают до 130 спорных участков на узбекско-киргизской границе. Кроме того, Ташкент требует у Бишкека в качестве территориальной уступки предоставление 20-километрового коридора для соединения с основной частью страны горного узбекского анклава Сох. Оказывая давление на Киргизстан в вопросе о разграничении, узбекистанское руководство прибегало к угрозам прекратить поставки в Киргизстан природного газа.
Имеются серьезные противоречия и во взаимоотношениях Ташкента и Астаны. Это — неурегулированность территориальных вопросов, проблема распределения водных ресурсов, что уже неоднократно приводило к межэтническим столкновениям и гибели погра-
ничников в районе границы Узбекистана и Казахстана, а также перманентная "торговая война" между двумя государствами. Казахстан и Узбекистан являются скорее геополитическими соперниками, чем партнерами. Поэтому в интересах России содействовать укреплению лидерства Казахстана.
Роль гаранта стабильности в регионе может выполнять только Россия. Она должна, стремясь гармонизировать региональные интересы с устремлениями Вашингтона, удержать свои позиции в этой части мира. Речь идет о сохранении Группы российских пограничных войск в Таджикистане и 201-й российской дивизии на территории этого государства. Наладить нормальный режим охраны государственной границы в районе дислокации Пянджского, Московского (по реке Пяндж), Хорогского погранотрядов (плотно закрыть горные тропы через перевалы) в Таджикистане дешевле, чем закрыть границу России с Казахстаном или границу Казахстана с его центральноазиат-скими соседями.
Таджикистан фактически стал частью наркоэкономики Афганистана. Однако "уход" России из Таджикистана эту проблему не решит: наркотранзит через постсоветскую Центральную Азию идет с участием как афгано-таджикских, так и российско-западных преступных групп. По неофициальным данным, до 80% наркотранзита через Таджикистан проходит с ведома российских пограничников. Значительную часть наркотиков везут через Узбекистан и Туркменистан, минуя Таджикистан. Нет особой разницы, где будет процветать коррупция — на границе Таджикистана с Афганистаном или на границе России с Казахстаном. В любой ситуации Российское государство должно с ней бороться. Наркотики доставляют через Центральную Азию не посредством гужевого вьючного транспорта, а в большегрузных фурах по автотрассе Хорог—Ош и Каракорумскому шоссе. Запад может быть заинтересован в перекрытии канала наркотранзита, что создает поле для сотрудничества России и НАТО.
Необходимо выработать целостную концепцию российской политики в Центральной Азии. Основу этой концепции, на наш взгляд, должны составить следующие компоненты:
— курс на установление союзнических отношений с Казахстаном;
— содействие становлению Казахстана в качестве страны-лидера на постсоветском пространстве Центральной Азии;
— сохранение военно-политического и расширение экономического присутствия в Таджикистане; превращение этого государства в "союзника № 2" в Центральной Азии;
— курс на координацию усилий в деле решения основных региональных проблем безопасности (борьба с наркобизнесом и религиозным экстремизмом) со странами Запада и совместное решение этих проблем;
— перенос акцента в пограничной политике на совместную охрану внешних границ Казахстана и Таджикистана, при встречном желании — и Киргизстана;
— построение равноправных отношений со всеми государствами Центральной Азии, полный отказ от "имперской" политики в регионе;
— всестороннее расширение экономического сотрудничества со странами Центральной Азии, прежде всего в рамках реализации программ Евразийского экономического сообщества.
"Международные процессы ", М., 2003 г., № 2 (май-август), с. 126-131.
Е.Примаков,
академик РАН
НАЗАРБАЕВ - ПОЛИТИК, СЛУЖАЩИЙ ОБЩЕСТВУ
Н.А.Назарбаев не принадлежит к тем, кто несет ответственность за развал Советского Союза. Он выступал и, как показали события, активно боролся против извращения идеи федерализма. Его, как и многих других, не могло оставить равнодушным стремление центра регулировать все и вся в союзных республиках, вплоть до посылки туда своих наместников для прямого руководства ими. Однако он вовсе не был настроен против сохранения советских республик в союзном государстве и уж тем более против сохранения единого экономического пространства. Многие даже считали, что путем к этому могло быть назначение Н.А.Назарбаева председателем Совета министров единого государства. Такая идея была популярна и среди некоторых лиц в окружении М.С.Горбачёва. Но она не сбылась. Сопровождавшие распад СССР глубокие потрясения не обошли и Казахстан. За 1990—1994 гг. объем производства в промышленности сократился
