CC BY
7
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 75. С. 164-178.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 75. pp. 164-178.
Научная статья УДК 316.613
doi: 10.17223/1998863Х/75/14
«РАСШИРЕННОЕ Я» КАК КОММУНИКАТИВНЫЙ КОНЦЕПТ ЦИФРОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Анна Александровна Шавлохова
Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого, Великий Новгород, Россия, ollyvost@tpu.ru
Аннотация. Актуализируется проблема «расширений» человеческой самости через коммуникативные действия в цифровом обществе. Доказывается, что при использовании гаджетов, телефонов и иных технических устройств, являющихся частью Интернета вещей, человек включается в систему коммуникаций, которая производит его собственное «расширение» вне границ реального мира и своего тела. Показано, что термин «расширенного Я» можно рассматривать в социально-философском дискурсе как коммуникативный концепт, состоящий из различных модусов коммуникации, продуцирующих значения в отношении настоящего и будущего.
Ключевые слова: коммуникации, расширенное Я, конструирование, модус, цифровое общество
Благодарности: работа выполнена при финансовой поддержке Российского научного фонда в рамках научного проекта № 22-28-00757.
Для цитирования: Шавлохова А.А. «Расширенное Я» как коммуникативный концепт цифровой реальности // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 75. С. 164-178. doi: 10.17223/1998863Х/75/14
Original article
"EXTENDED SELF" AS A COMMUNICATIVE CONCEPT OF DIGITAL REALITY
Anna A. Shavlokhova
Yaroslav-the-Wise Novgorod State University, Veliky Novgorod, Russian Federation,
ollyvost@tpu. ru;
Abstract. The article deals with the issue of "expanding" the boundaries of the human self through the use of digital devices (gadgets) in everyday life within communicative practices. The aim of the article is to identify the main ways of transition of meanings that underpin a new understanding of the term "extended self" as a communicative concept. The multidimensionality of the subject determined the need to appeal to a wide range of methodological backgrounds: to the phenomenology of Heidegger, Merleau-Ponty and Husserl; to the theory of social constructionism of Berger and Luckmann; and also to the ideas of Lotman's autocommunication and Belk's marketing research. The analysis allowed the author of the study to propose a new understanding of the term "extended self" as a set of communicative practices. The undertaken theoretical research made it possible to prove that the "extended self" is a way of an objective construction of personality in digital reality, carried out through various modes of communication. The concept of the mode has been applied to describe the substantial basis of the person's self (through I/I and I/Body) as a certain state that is reproduced when the digital and real worlds collide, when the virtual world "opens" to the outside and conditions for unlimited semiosis are created. The author of the study proves that, in the current realities, when a person is already immersed in the
© А.А. Шавлохова, 2023
digital space of meanings, the user's consciousness becomes so adaptive that it perceives the subject environment of the Internet of Things (gadgets and phones) as part of its physicality, its continuation, which is a new understanding of the "extended self'. The author shows that it is possible to trace certain communicative patterns that manifest themselves in the process of interaction of a person with things ("images of things") in the Internet space. These patterns are modes of communication, in relation to digital reality, which are objectified in various ways of a person's existence - through I/Body communication and I/I autocommunication.
Keywords: communication, extended self, construction, mode, digital society
Acknowledgements: The study is supported by the Russian Science Foundation, Project No. 22-28-00757.
For citation: Shavlokhova, A.A. (2023) "Extended self' as a communicative concept of digital reality. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 75. pp. 164-178. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/75/14
Классическим примером, объясняющим феноменологическую сторону «расширяющих предметов» для личности, является, по мнению М. Хайдегге-ра, пример плотника, который использует молоток для влияния на окружающую его среду (т.е. посредством какого-то элемента мы изменяем мир вокруг себя в соответствии со своими предпочтениями). М. Мерло-Понти приводит аналогичный пример «продолжения» личности - слепой человек с помощью трости также продолжает себя вовне и ощущает окружающую его среду.
Переход же в новую, техноцентричную реальность ознаменовал становление личности, которая уже самостоятельно «достраивает» себя с помощью цифровых сред виртуальной и предметно-вещной реальности. Об этом начиная с 1990-х гг. неустанно говорят исследования не только философов, но и психологов, физиологов и социологов, таких как Н.А. Носов, О.В. Попова, В.В. Попов, В.Г. Буданов, Д. Чалмерз, М. Кастельс и др. [1-8]. В свете чего современные ученые активно пытаются исследовать проблемы изменения опыта пространственного ощущения личности (ее восприятия окружающего мира) в процессе погружения в виртуальную реальность. По мнению К. Лоренца, имеются все основания предполагать, что врожденные структуры нашего мозга, которые отвечают за формы восприятия и их категоризацию есть не сам разум, а «инструменты, которые он использует» [9. С. 35], что подтверждается некоторыми мыслями И. Канта об априорных формах созерцания и рассудка, которые опирались на чувственный, телесный опыт познания действительности.
Вопросами расширения человеческих возможностей и когнитивной деятельности за счет внешних устройств и цифровых гаджетов исследователи начали заниматься относительно недавно (к примеру, советский ученый И. Фейгенберг предложил ввести новый термин «Человека Достроенного», Homo sapiens perimplens, как некоторой формы, продолжающей эпоху Человека Разумного). Концепция Extended Self впервые была предложена в 1988 г. американским бизнес-академиком, который специализируется на маркетинговых исследованиях, анализе покупательского бихевиоризма и является приверженцем теории множественной идентичности личности - Р. Бэлком. В своей работе ученый-маркетолог определяет это понятие «расширенного Я» «...как тела, внутренние процессы, идеи и переживания, а также те люди, места и вещи, к которым человек чувствует привязанность» [10. С. 140].
Поскольку современное видение «расширенного Я» требует нового социально-философского осмысления, предлагается рассматривать расширение человеческой самости в контексте современной цифровой реальности не только через исследование переживаний и вещей, к которым человек привязан (пространство идей, чувственный опыт), а в контексте различных модусов коммуникации, через которые понятие «расширенное Я» становится именно коммуникативным концептом.
Ключевой проблемой представленного исследования является следующее утверждение: проблема коммуникативных оснований «расширенного Я» является малоизученным аспектом в социально-философском контексте.
Работы зарубежных авторов в основе своей базируются на идеях Р. Бэлка, что методологически затрудняет исследование самого феномена в современном социуме, так как понятие не раскрывается с фундаментальных позиций коммуникации (основываясь только на маркетинговых исследованиях). Рассмотрение же феномена «расширенного Я» в контексте коммуникативных практик позволило бы расширить само понимание конструирования различных форм самости человека в цифровой культуре.
Гипотезой представленного исследования предполагается, что в процессе конструирования собственной самости с помощью предметно-вещной реальности Интернета вещей и цифровых устройств (гаджетов) личность встраивается в систему коммуникации со своими цифровыми «двойниками» или с «образами» вещей (в представлении самой личности каждая вещь имеет свой образ). В этом случае личность становится «расширенной», и ее пространство видоизменятся через различные модусы коммуникации, такие как Я / Я и Я / Тело. В нашем случае образы вещей в пространстве цифровой реальности являются инструментами означивания самой личности, ее идентичности и выступают в качестве связующего элемента для больших масс людей, сплетая их в группы по определенному признаку, выступая в качестве связующей нити в пространстве глобальных информационных технологий и личностных конструктов. Выходя за пределы маркетингового понимания «расширенного Я», по Р. Бэлку, тем самым автором выдвигается предположение, что данный феномен может являться коммуникативным концептом цифровой реальности, который можно увидеть именно через различные модусы коммуникации (Я / Я, Я / Тело).
Предлагаемое автором видение «расширенного Я» как коммуникативного концепта через различные модусы требует некоторого терминологического уточнения. Понятие «модус» коммуникации будет принято за основу, исходя из феноменологической и лингвистической базы. В области феноменологии Ф. Брентано рассматривал модус в качестве некоторой субстанциональной основы, в качестве состояния, которое может быть представлено через какую-либо вещь или сущность, - в нашем случае самость представляет себя через какие-то аспекты (будь то телесные практики или автокоммуникация), а в плане лингвистической базы модусом можно называть способы вербального и невербального существования личности в разных хронотопах (т.е. вне каких-либо временных ограничений) [11]. Вследствие этого автором исследования представляется, что понятие «модусов» коммуникации является наиболее применимым для отражения сути контекста.
Автором планируется рассмотреть различные подходы, объединяющие в себе феноменологию М. Хайдеггера в части описания пространственной коммуникации с вещью через обладание ею и ее «размыкание», теорию социального конструкционизма П. Бергера и Т. Лукмана и теорию автокоммуникации Ю.М. Лотмана, отражающую перспективность рассмотрения конструкта самокоммуникации в виртуальной реальности через пространственную вневременную проекцию своего Я.
«Расширенное Я» как способ предметного конструирования личности в цифровой реальности
Об интериоризации опыта, полученного извне, говорил еще И. Кант. Он полагал, что существует некое содержание явлений, которое, по его мнению, относилось к категории «чистого созерцания», усвоенного рассудком с помощью совокупности чувственных данных, - т.е. некоторые явления не опосредованы опытом [12. С. 26]. Но при этом в рассудочную деятельность человека И. Кант включал еще и ее основную функцию, а именно установление взаимосвязей и некоторых законов возможного опыта как совокупности предметов, полученных из «сырого материала» восприятия и чувств. Однако автор исследования полагает (и в этом плане наше мнение солидарно с утверждениями Е.В. Косиловой, В.В. Миронова и других современных российских философов [13]), что в эпоху повсеместного внедрения «виртуальности» и Интернета вещей в обиход человека уже нельзя говорить о том, что что-то может быть «дано» человеку в чистом созерцании, так как мы наблюдаем в телефоне и компьютере те фотографии, новости, объекты, которые уже «прошли» через чье-то сознание и были ранее проинтерпретированы и подобраны «только для нас» совокупностью SMM-менеджеров и поисковыми запросами. По мнению отечественного философа культуры В.В. Миронова [13], глобальные тенденции расширения границ человеческого познания таковы, что человек может самостоятельно выбирать уровни своей горизонтальной и вертикальной дифференциации с мировой культурой через глобальную сеть. Происходящая локализация индивидуального коммуникационного пространства формирует своего рода уровни «расширения» человеческой самости. Вследствие этого актуализируется поиск новых форм, способов конструирования и взаимодействия человека с объектами цифровой среды, с «вещами», которые конструируют нашу коммуникацию как некий род передачи и восприятия опыта. По мнению автора, одной из таких категорий, которая поможет раскрыть различные модусы ощущения «настоящего» посредством актуальных коммуникативных концептов, является категория «расширенного Я».
Значимыми для данного исследования являются труды философа и психолога У. Джеймса, автора ряда работ по прагматизму и функционализму, которого часто называют «отцом» современной психологии. В своей книге «The Principles of Psychology» [14] У. Джеймс предложил концепцию «эмпирического Я» (оригинал - empirical self. - А.Ш.): «Эмпирическое Я для каждого из нас составляет то, что каждый стремится назвать „своим" или присвоить себе. Но между тем, как человек присваивает себе что-то, и тем, кем он считает себя, сложно провести какую-то четкую грань. Мы чувствуем и мы действуем в отношении определенных вещей, которые нам принадлежат,
во многом так же, как мы чувствуем и действуем в отношении себя самих» [14. С. 291]. Джеймс утверждал, что «эмпирическое Я» есть неотъемлемая часть личности человека, которая преимущественно конституируется за счет различных предметов (предметно-вещной реальности. - А.Ш.) и людей, окружающих его. В этом случае мы можем говорить, что к конституции «эмпирического Я» относятся все вещи / предметы и люди, которые вызывают у личности инстинктивный импульс. Этот инстинкт побуждает нас «собирать имущество», которое в конечном итоге вырастает в некоторое подобие «коллекции» с разной степенью «близости» / «привязанности»; и вся эта предметно-вещная реальность становится частью нашей эмпирической самости(-ей).
Вследствие усложнения коммуникационных процессов и технологического прогресса возникали альтернативные точки зрения касательно того, какие варианты вещно-предметной реальности мы можем соотносить с представлениями о себе. К пулу таких зарубежных исследований можно отнести идеи «расширенного разума», «расширенного сознания», «расширенного Я», а также различные теории об объектно-ориентированных онтологиях по «типу теории сетей акторов» (как разновидности теории влияния социального и технического контента на научную активность ученых и инженеров). Технологические возможности в качестве продолжения собственного Я не только стали уже реалиями современного мира, но и расширили возможности для «продолжения» телесности. В данном контексте мы понимаем под телесностью некоторое сложносоставное понятие о самости человека, формируемое социумом, его окружением, предметно-вещной реальностью и теми коммуникациями, которые личность осуществляет в процессе присвоения каких-либо значений в отношении свой самости.
Утверждения о том, что технологии могут являться «продолжением» человеческой телесности и его восприятия имеют давнюю традицию в зарубежной философской мысли. М. Мерло-Понти, М. Маклюэн, Д. Иде и другие именитые ученые утверждали, что некоторые артефакты могут быть «продолжением» нашей сенсомоторной системы.
По мнению Х. Де Престера и М. Тсакириса, феноменологическое восприятие реальности и самого себя посредством внешних объектов происходит благодаря такому понятию, как транспарентность. В тот момент, когда вещь или объект, воспринимаемый человеком как внешний, переходит за границы осознанного восприятия, - тогда и наступает транспарентность и восприятие предмета / вещи в качестве части своего тела становится реальностью. В зарубежной практике в последнее время участились исследования относительно периперсонального пространства (peripersonal space) человека, которое состоит из мультисенсорных нейронов мозга, определяющих тактильное рецептивное поле человека, его самость в контексте его окружения. Другими словами, периперсональное пространство определяется как телесность, которая «продолжается», «простирается вдоль» мира вещей с помощь цифровых гаджетов, что находит свое отражение и в том, как наш мозг воспринимает реальность.
Например, А. Серино утверждает, что в головном мозге существует три разновидности понятия «пространство»:
1) личное пространство человека как часть его телесности;
2) периперсональное пространство как что-то, граничащее с телесностью;
3) экстра-персональное пространство как часть окружения, находящееся далеко от тела.
В качестве классического примера, иллюстрирующего периперсональное пространство как некоторое продолжение телесности, можно привести работу Луиса Х. Фавела «Empirical Evidence for Extended Cognitive Systems», в которой на экспериментальном уровне было доказано, что когнитивные системы человека могут коррелировать с устройством / предметом, которым человек манипулирует, и не на уровне банальных механических движений, а на уровне системных изменений, происходящих в мозге человека под воздействием технических устройств, сопряженных с телом [15].
Суть всех идей указанных выше авторов можно свести к следующему: нейронные связи человека, погруженного в техническое и цифровое пространство вещно-предметной реальности, настолько адаптивны и пластичны, что могут приспосабливаться к вещам, окружающим его, и становиться частью его телесности, его продолжением или, как мы предлагаем называть, -«расширенным Я».
Автором современного понимания «расширенного Я» следует считать Р. Бэлка. В одной из своих последних работ Р. Белк подчеркивает, что альтернативные точки зрения («расширенное сознание», «расширенный разум» и пр.) на вопрос касательно конструирования и взаимодействия самости человека с «вещами» вокруг него были выработаны до того, как репрезентация человека вышла на новый уровень благодаря дигитальным (цифровым) медиа и онлайн-реальности. Пространственная «наполненность» новых гаджетов, составляющих частей Интернета вещей, предоставляет личности новые формы для коммуникации, осуществления покупок в режиме реального времени, самовыражения, планирования, инвестирования, обучения и т.д. В основном труды Р. Белка посвящены коммерциализации, маркетинговому анализу составляющих элементов «расширенного Я», которые можно применять для PR-деятельности компаний, понятию гендерной идентичности личности и т.д., что позволяет вычленять из его работ только некоторые основные элементы, позволяющие нам анализировать конструирование самости человека в пространстве Интернета вещей [16, 17].
Говоря о виртуальной, или онлайн-реальности, следует отметить, что ни в зарубежной, ни в отечественной литературе не существует единого мнения насчет данного понятия. В работах разных авторов выделяются какие-то характерные черты, позиции этой реальности по отношению к объективности, представляющиеся основными в контексте виртуальности. В последних отечественных исследованиях [18-20], во многом опирающихся на феноменологию М. Хайдеггера, онлайн-реальность выступает в качестве особого мира, отличающегося иной пространственностью, структурой подручного мира (сюда можно отнести разные гаджеты, приложения на телефоне и пр.), специфическими способами присутствия, а также формами отношений, в том числе и с предметно-вещной реальностью онлайн-среды.
Онтологический статус этой виртуальности может, по нашему мнению, занимать место между объективной и субъективной стороной реальности. Онлайн-погружение в какую-либо компьютерную игру, чат с друзьями в социальной сети и тому подобное имитируют правдоподобные элементы объективной среды (круг общения, наличие предметов, которыми человек обла-
дает и пр.) и воспринимаются мозгом как некоторого рода субститут объективной реальности, функционируя как правдоподобный элемент.
Именно вследствие этого, по нашему мнению, следует пристально изучать способы конструирования самости человека в онлайн-реальности и те вариации «расширенного Я» которые могут выступать в качестве коммуникативного предметного конструирования личности в виртуальном пространстве.
Это онтологическое утверждение имеет методологическое и нормативное значение. Чтобы изучить эту сущность, мы должны расширить единицу анализа в концептуальном и эмпирическом плане, сосредоточив внимание на коммуникации агента (расширенных вариантах самости личности) и среды (цифровой, вещно-предметной).
Методологические основания исследования «расширенного Я» как коммуникативного концепта
Для рассмотрения феномена «расширенного Я» в качестве коммуникативного концепта следует первоначально выявить ключевые смысловые закономерности, которые отвечали бы выдвинутым атрибутам.
Авторская гипотеза в отношении представления «расширенного Я» как коммуникативного концепта базируется на нескольких фундаментальных позициях. Подчеркнем, что обращение лишь к одной методике не позволило бы раскрыть всю многогранность и неоднозначность объекта. В качестве основной методологии исследования принимается теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса. Согласно идеям Ю. Хабермаса, в процессе коммуникации происходит символически опосредованная интеракция, в процессе которой, на наш взгляд, возникают различные модусы языкового употребления. В стремлении разграничения коммуникативных сред (на окружающую среду, мир внутренний и внешний), по Ю. Хабермасу, мы также видим сходство с разграничением коммуникативных модусов «расширенного Я» на внутренний (Я / Я) и внешний (Я / Тело). Согласно Ю. Хабермасу, децентрализованное миропонимание индивида является причиной того, что человек может различать речевые и символические акты общения между внутренним и внешним миром [21. С. 363].
Попробуем выразить различные коммуникативные модусы «расширенного Я» через способы существования личности в пространстве Интернета вещей (IoT), так как, по мнению автора, «расширенное сознание» (как часть «расширенного Я») возникает именно посредством активного экстернализма, т.е. путем воздействия окружающей (в нашем случае - цифровой) среды на когнитивные процессы человека. В свое время Э. Левинас говорил о возможности существования принципа chez soi, т.е. «у себя» (у Левинаса это ассоциировалось с крышей собственного дома над головой), как некоторого экзи-стенциала, дополняющего принцип «бытия-в-мире» М. Хайдеггера, где «мир, есть то, из чего подручное подручно» [22. С. 83]. Оба этих феноменологических экзистенциала смело можно применять к понятию IoT, так как именно в нем человек может ощущать свое коммуникативное «у себя, в своем доме, на своем месте» (с одной стороны), где у пользователя все имеется под рукой для осуществления покупок, продаж, работы, звонков, творчества и пр. Хайдеггеровское «бытие-в-мире» тоже осуществляется в дигитальном про-
странстве как деятельность, где личность может делать все, и которая находится в со-зависимой связи с ним (как современный человек не обходится без ноутбука / телефона / компьютера, так и эти гаджеты не могут существовать отдельно от человека).
Цифровые устройства как составные элементы IoT предоставляют личности новые формы для коммуникации, осуществления покупок в режиме реального времени, самовыражения, планирования, инвестирования, обучения и т.д. Согласно зарубежной литературе, IoT представляет собой особый вид взаимодействия цифровых устройств с Интернетом посредством сетевого беспроводного подключения. Именно подобный формат «моментального подключения» к Сети может являться частью саморепрезентации личности, так как условное «подручное» (по М. Хайдеггеру) нахождение Интернета и его доступность могут быть зачастую использованы человеком для отражения своей жизни и себя в пространстве смыслов.
Р. Белк отмечает, что мультифункционал современных мобильных устройств (гаджетов, различных нательных датчиков, мобильных приложений) на данном этапе развития настолько широк, что может влиять на вовлеченность человека в процесс его саморепрезентации [16]. Такое же активное вовлечение IoT (через Facebook1, Twitter2, WeChat, WhatsApp) отмечают зарубежные исследователи, говоря о том, что постоянное нахождение человека «на связи» через выкладывание постов, видео, интернет-коммуникацию, комментирование и тому подобное провоцирует ситуацию, когда мы продолжаем собственное Я для тех значимых Других, которые являются частью нашего «агрегированного» состояния (a part of our aggregate extended self. -А.Ш. ). По нашему мнению, это «агрегированное» состояние и есть сумма тех объектов, вещей и людей, которые суммарно составляют наше понимание себя и отражение себя в Сети. Эта мысль подтверждается идеями Ю. Хабермаса, так как в рамках его теории коммуникативного действия существуют разные измерения коммуникации: прагматическое коммуникативное действие (когда говорящий высказывает свое мнение о чем-то, что происходит в мире), смысловое и символьное. По нашему мнению, эти измерения коррелируют с позицией «расширенного Я» в системе IoT, так как при выходе за пределы собственной телесности с помощью различных га-джетов и телефона личность также налаживает систему связей как некоторую модель собственного присутствия в Сети и попытку наполнить свое «расширенное» пространство объективным смыслом.
К примеру, Л. Розен отмечает, что в случае отстранения пользователей от общения в социальной сети Facebook3 (N = 1 143) наблюдался ряд клинических симптомов, включающих 6 расстройств личности (шизоидное состояние, нарциссизм, антисоциальное поведение, компульсивное расстройство, параноидальные случаи и истерия) и 3 вида расстройства настроения (депрессия, дистимия и биполярная мания). И чем больше «друзей» было в списке контактов в социальной сети у исследуемого, тем глубже и серьезней наблюдались расстройства личности в случае ограничения в коммуникации [23]. Подобный результат также подтверждается в работах Дж. Грохола,
1 Деятельность Facebook в России признана экстремистской и запрещена с 4 марта 2022 г.
2 Заблокирован в России с 4 марта 2022 г. на основании требования Генпрокурора.
3 Деятельность Facebook в России признана экстремистской и запрещена с 4 марта 2022 г.
А. Кинга и С. Ходкинсона, где была установлена прямая зависимость между ограничениями испытуемых от гаджетов / телефонов и возникновением таких фобий, как FOMO (fear of missing out - «боязнь пропустить интересное». -А.Ш.) и номофобия (страх остаться без мобильного телефона. - А.Ш.). То есть позиция личности по отношению к IoT, которые, по ее мнению, составляют часть ее самости как вариант «расширенного Я», может вызывать настолько сильные аддиктивные состояния, что в процессе отказа от использования собственных «расширений» могут возникать негативные последствия.
Подобный контекст цифровой реальности может рассматриваться, по нашему мнению, в качестве «модуса фоновой достоверности» (по Ю. Хабермасу), так как, выходя за рамки реальной жизни, пользователь погружается в пространство «вымышленной» реальности, созданной в заданном формате (в VK это система новостного контента и общения в формате постов / сообщений, на платформе YouTube - система визуального контента и т.д.), которая может принимать ту или иную гипотетическую установку (в том числе и идеологическую, исходя из политических позиций и финансовой заинтересованности владельцев цифровых платформ). И по мере погружения в этот «фоновый» дискурс личность может утратить связь с теми нормами, которые были заложены в реальном мире, в собственной культуре, так как в «расширенном Я» также могут происходить реорганизации базовых социально-когнитивных установок.
По мнению автора, человеческий разум, воспринимая «внешние» сущности цифрового мира через взаимодействие с ними в пространстве «расширенного Я», выстраивает различные коммуникативные модусы для взаимодействия с самим собой и своей телесностью. Обращаясь к феноменологической трактовке Dasein М. Хайдеггера, можно трактовать коммуникативное взаимодействие пользователя через «размыкание» виртуального объекта в реальный мир (для самого пользователя), т.е. через отношения и способы существования вещи «для меня» в «моем мире».
В рамках данной работы, помимо трудов Ю. Хабермаса, автор опирается на работы Н.А. Лукьяновой, так как в ее публикациях освещается современная проблематика коммуникативно-семиотического моделирования социокультурных изменений через разные структурообразующие элементы. Автор исследования согласен с Н.А. Лукьяновой в той части, что в цифровом мире предметно-вещная реальность дематериализуется и личность уже имеет дело с «образами» вещей, а не с самими вещами, и именно это является необходимым условием для возникновения новых форм коммуникации [24].
В этой связи мы также полагаем, что любой пользователь является «когнитивно-расширенным», но степень и конфигурация этого расширения варьирует на основе интенсивности погружения в цифровую среду, количества времени пребывания в мире IoT, а также модусов коммуникации личности в виртуальной реальности.
Рассмотрим же механизмы объективации идентичности личности в «вещах» и телесности как вариации различных модусов коммуникации (способов существования разнообразных «расширений» личности) в виртуальной реальности.
Коммуникативный модус Я / Я
Как известно, именно в процессе осуществления коммуникации личность «включается» в систему общественных отношений. Система дискурсивных практик как некое отражение событийности мира (в контексте «здесь и сейчас») и сознательного взаимодействия людей представляется нами как некий символический контекст, в том числе в системе цифровых сред, который формирует у личности представление как о своем настоящем, так и о своем будущем. Сложносочиненность виртуальной коммуникации является на данный момент таким же объективным миром, в котором субъект формирует собственную картину мира на основе различных коммуникативных модусов (Я / Я, Я / Тело, Я / Вещи и пр.). В основу данного видения проблемы конструирования окружающего пространства с помощью коммуникативных практик повседневности можно отнести идеи А. Шюца, который говорил, что индивид переживает мир прежде всего как поле действий, а лишь во вторую очередь - как объект мышления [25. С. 26].
В классических работах Ю. Лотмана описывается модель автокоммуникации с позиции Я / Я, как особого вида общения, в рамках которого происходит трансформация самого индивида-адресанта [26]. При этом стоит отметить парадоксальность самого события системы автокоммуникации, где передача сообщения происходит не в категории пространства, а в категории времени, о чем упоминал и сам Лотман [26. С. 164]. В данном случае мы говорим о переводе сообщения, адресованного самому себе, в другую систему графических знаков - а именно в цифровое, визуально-ориентированное пространство, в рамках которого пользователь оставляет для себя самого некое сообщение (в виде фото, или видео, или каких-то текстовых заметок, или даже хэштега), которое в определенный момент времени отражало его устремления, желания, настроение. И через это «одномоментное настоящее», воплощенное в своем пространстве «расширенного Я», субъект производит проекцию на свое будущее - существует ли оно, выражает ли он надежду на светлое будущее и т.д.
Несмотря на то, что Ю. Лотман не описывал конкретно цифровой формат автокоммуникации Я / Я, его теория может быть применена для анализа дигитальной культуры: «Но и в целом ряде других случаев мы имеем передачу сообщения от „Я" к „Я". Это все случаи, когда человек обращается к самому себе, в частности те дневниковые записи, которые делаются не с целью запоминания определенных сведений, а имеют целью, например, уяснение внутреннего состояния пишущего, уяснение, которого без записи не происходит» [26. С. 15]. На основании концепции Ю. Лотмана можно сделать вывод, что автокоммуникация как вид коммуникативного конструирования реальности является и частью экспликации мыслей о настоящем, и проектированием собственного будущего через выражение внутреннего состояния субъекта (его желаний, устремлений, планов, настроения) в некие формы символико-знаковой цифровой реальности, которые помогают ему «спроецировать в настоящем будущее».
Таким образом, по нашему мнению, коммуникативный модус Я / Я следует рассматривать как пространственно-временную ситуацию, в которой цифровое общество предлагает личности новые инструменты для трансфор-
мации онтологии современной реальности (в данном случае мы рассматриваем IoT как инструмент для «расширенного Я»). В связи с этим актуализируются идеи П. Бергера и Т. Лукмана в части понимания основ конструирования социальной реальности посредством повседневных практик коммуникации. По мнению указанных авторов, именно благодаря акту автокоммуникации личность может управлять реальностью через обращение к собственному естеству, так как «речевое поддержание реальности» является имплицитным.
При выстраивании формата виртуальной коммуникации в разрезе «субъект-субъект», по мнению А.А. Лазаревича [27. С. 15], адресат сообщения тождествен символу-субъекту или символу-человеку, что характеризует виртуализацию социального субъекта (конечно, в этом случае уважаемый автор имел в виду не автокоммуникативный аспект, а более архаичный тип общения, где адресат сообщения замещается аватаром или онлайн-пользователем, но тем не менее эта концепция может быть отнесена к системе Я / Я). Таким образом, по мнению А.А. Лазаревича, происходит виртуализация не только предметной реальности вокруг нас, но и нас самих, что ведет к атрибутивно-отражательной функции субъекта, в рамках которой, по нашему мнению, происходит дальнейшая мифологизация. Паттерны объективной предметной реальности отражаются субъектом в рамках воображаемого виртуального мира IoT и переносятся им в некие «слои» репрезентаций, после чего в рамках автокоммуникации происходит уже сопряженность этих слоев с «настоящей» и «будущей» реальностью.
Коммуникативный модус Я / Тело
Данный коммуникативный модус сопряжен с предыдущим (Я / Я), но находится немного в другой позиции по отношении к субъекту. То есть если в рамках реального времени коммуникативный модус Я / Я может не пересекаться с модусом Я / Тело, то в дигитальной реальности мы можем наблюдать другую ситуацию: когда наше Я может выражаться через наше тело (через аватар-опосредованную деятельность).
В этой коммуникативной связке формируется отношение личности к собственному телу через некоторые функции, а именно персонификацию и гламуризацию.
• Персонификация, по нашему мнению, фундируется наличием в пространстве IoT персонифицированных устройств, с помощью которых личность может дигитально взаимодействовать со своим телом. По мнению М. Маусса, «воплощенная самость» (embodied self) включает в себя культурно-обоснованные практики тела и может изменяться под воздействием технологий. Например, в смарт-часах Apple Watch имеется функция «подталкивания» их носителя (предполагается, что данная функция нужна офисным работникам) для того, чтобы носитель менял позицию своего тела каждые 30 минут. Посредством цифровизации своего тела, своей самости через предметно-вещную реальность Интернета вещей мы уже имеем возможность измерить и персонализировать все аспекты, относящиеся к телесности: оцифровать сонные ритмы (через часы или смарт-устройства, приложения на телефоне), настроить влажность и температуру воздуха в комнате (с помощью системы умного дома, которая может подключаться к кондиционеру).
Коммуникативный же аспект персонификации кроется как раз в таком феномене, как самомониторинг, посредством которого мы можем взаимодействовать с собственным телом через носимые гаджеты. Возрастающий тренд относительно контроля над свои телом, возможно, стоит относить к новому феномену под названием «измерение себя» (quantified self), включающему приложения, которые проводят мониторинг диеты, количества пройденных шагов, здоровья (например, напольные умные весы могут проводить биоим-педансный анализ массы тела, - Omron, Picooc, QardioBase и др.). Нас постоянно окружают не только гаджеты, но и персонифицированные, подстроенные конкретно под нас системы - анализаторы нашей Интернет-активности, поисковых запросов, отслеживающие GPS-координаты нашего нахождения. Все это - составные части нашего Я / Тела-коммуникации, которая «расширяет» нашу персонифицированную телесность.
• Гламуризация. Данный феномен в той или иной мере начал освещаться в трудах зарубежных ученых начиная с 2000-х гг., так как именно с этого периода начинается активное проникновение в жизнь общества такого понятия, как «селфи». Мы опираемся на идеи И. Гофмана [28], который утверждал, что те манипуляции, которые человек совершает «на публику», являются не чем иным, как проявлением желания завладеть вниманием аудитории. Этим, по сути, также является гламуризация как часть модуса Я / Тело. И. Гофман рассматривал тело как нечто, что человек может самостоятельно создавать, концептуализируя его в соответствии с собственными желаниями, а не нечто «фиксированное». В этих утверждениях он явно соотносился с позицией социальных конструкционистов.
Согласно Ж. Бодрийяру, объекты потребления (к которым можно сейчас относить гаджеты, телефоны) приобретают свою истинную значимость ввиду устанавливаемого в социуме отношения к этим объектам, что, по сути, является некоторой симуляцией. Развивая эту идею, можно утверждать, что га-джеты и другие носимые человеком цифровые устройства являются частью системы символических ценностей, репрезентирующих телесность. С помощью аксессуаров, ровно как и с помощью одежды, мы вносим определенный «смысл» в собственную жизнь и придаем этим вещам не только функциональные, но и социальные и психологические атрибуты. В этом кроется часть коммуникативной природы конструирования реальности личностью, так как с помощью этих гаджетов человек передает своеобразное «сообщение» или убеждает своим видом других в том, что он относится к определенной группе людей, которые могут себе позволить такие дорогие устройства (например, IPhone 14 Pro Max 1T на 2022 г. стоит 150 тыс. руб.). Таким образом можно заключить, что с помощью цифровых сред и средств создается некое «расширенное Я», наполненное различными симулякрами, с помощью которых это Я выстраивает систему коммуникаций через отношение к собственному телу в различных вариациях персонификации и гламуризации.
Заключение
Автором исследования установлено, что в отличие от стандартной, маркетинговой, теории в отношении Extended Self феномен «расширенное Я» может быть рассмотрен как коммуникативный концепт, состоящий из различных модусов коммуникации и активно вовлеченный в процессы констру-
ирования самости личности в цифровом пространстве. Выявлено, что «образы» вещей в дигитальной среде стали частью «расширенного Я» через обретение контроля над предметом, создание или познание объектов. Установлено, что виртуальная реальность может быть рассматриваема как мир актуальных коммуникаций и включает не только «ощущение» настоящего, но и «предвкушение» будущего (особенно в части автокоммуникации). Сама особенность дигитальной среды IoT (включенность пользователя, вызывающая аддиктивные наклонности, отсутствие линейности времени) формирует новую феноменологическую парадигму Dasein в части «размыкания» виртуального объекта в пространство реального мира через коммуникативные практики. Но при этом отмечается, что когнитивная «расширенность» личности зависит от интенсивности погружения в цифровую среду и времени, уделенного на погружение в пространство среды IoT.
Автором выявлены закономерности в способах конструирования и взаимодействия самости человека с вещами Интернет-реальности («образами вещей»), в рамках которых формируются особые модусы коммуникации с прагматической, смысловой и символьной «стороной» коммуникативного дискурса (Ю. Хабермас) применительно к цифровой реальности. В указанных процессах автором описаны механизмы объективации идентичности в вещах и телесности через различные вариации модусов коммуникации посредством теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, а именно через разные способы существования «расширений» личности в виртуальной реальности. Описаны модус коммуникации Я / Я (в парадигме модели автокоммуникации Ю. Лот-мана) и модус коммуникации Я / Тело. В этих модальностях формируется отношение личности к собственному телу, в том числе через персонификацию и гламуризацию как доминирующие типы визуальных репрезентаций.
Список источников
1. НосовН. Виртуальная психология. М. : Аграф, 2000. 432 с.
2. Кастельс М. Власть коммуникации. М. : Изд. дом Высшей школы экономики, 2016. Т. 1. 564 с.
3. Попова О.В., Попов В.В. Биосоциальность, генетизация, биоидентичность: социально-философский взгляд // ГГЗ. 2020. № 4. С. 35.
4. Искусственный интеллект: философия, методология, инновации : сб. ст. X врос. конф. студентов, аспироантов и молодых ученых, 27-28 апр. 2017 г. / отв. ред. Е.А. Никитина. М. : МИРЭА, 2017. 328 с.
5. Буданов В.Г., Синицына Т.А. Квантово-синергетическая онтология обобщенной телесности: от антропологии театра к очеловечиванию искусственного интеллекта, проблема границ // Культура и искусство. 2020. № 7. С. 13-28.
6. Ratan R., Klein M., Ucha C., Cherchiglia L. Avatar customization orientation and undergraduate-course outcomes: Actual-self avatars are better than ideal-self and future-self avatars // Computers & Education. 2022. Vol. 191. Art. 104643.
7. Wilson R.A. Boundaries of the Mind: The Individual in the Fragile Sciences - Cognition. Cambridge University Press, 2004. 400 p.
8. Chalmers D.J. Extended Cognition and Extended Consciousness // Andy Clark and His Critics / ed. M. Colombo, E. Irvine, M. Stapleton. Oxford University Press, 2019. P. 10.
9. Лоренц К. Кантовская доктрина априори в свете современной биологии // Человек. 1997. № 5. С. 23-35.
10. Belk R.W. Possessions and the Extended Self // Journal of Consumer Research. 1988. Vol. 15, № 2. P. 139-168.
11. Сорокин Ю.А. Человек говорящий в его модусах и отношениях (обзор-дискуссия) // Мир лингвистики и коммуникации: электронный научный журнал. 2010. № 20. С. 61-72.
12. Кант И. Критика чистого разума. М. : Эксмо, 2015. 735 с.
13. Косилова Е.В., Миронов В.В., Сокулер З.А., Фролов А.В., Шапошников В.А. Бытие. Познание и человек в цифровую эпоху. М. : Издатель Воробьев А.В., 2019. 184 с.
14. James W. Principles of Psychology. Dover. New York : Rauterberg, 1890. Vol. I. 701 p.
15. Favela L.H., Amon M., Chemero A. Empirical Evidence for Extended Cognitive Systems // Cognitive Science. 2021. Vol. 45, № 11. Art.. e13060.
16. BelkR. Extended self and the digital world // Current Opinion in Psychology. 2016. Vol. 10. P. 50-54.
17. Ruvio A., Belk R. Strategies of the extended self: The role of possessions in transpeople's conflicted selves // Journal of Business Research. 2018. Vol. 88. P. 102-110.
18. Сокулер З.А. "Fundamental Ontology" and the Ontology of Digital World // Вестник Московского университета. Философия. 2017. № 6. С. 3-17.
19. ТруфановаЕ.О. Информационное перенасыщение: ключевые проблемы // Epistemology & Philosophy of Science. 2019. № 1 (16). С. 4-21.
20. Фролов А.В. Феноменология в цифровую эпоху: обзор проблем // Философия и общество. 2019. Т. 1, № 90. С. 18-38.
21. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб. : Наука, 2001. 377 с.
22. ХайдеггерМ. Бытие и время. Харьков : Фолио, 2003. 503 с.
23. Rosen L.D., Whaling K., Rab S., Carrier L., Cheever N. Is Facebook creating "iDisorders"? The link between clinical symptoms of psychiatric disorders and technology use, attitudes and anxiety // Computers in Human Behavior. 2013. Vol. 29, № 3. P. 1243-1254.
24. Лукьянова Н.А., Скальная О.А. Феномен «Расширенного Я» в эпоху цифровых технологий // Философия и культура информационного общества. СПб. : СПб. гос. ун-т аэрокосм. приборостроения, 2022. С. 103-105.
25. Шюц А. Смысловая структура повседневного мира. М. : Ин-т Фонда «Общественное мнение», 2003. 336 с.
26. Лотман Ю.М. Автокоммуникация: «Я» и «Другой» как адресаты (о двух моделях коммуникации в системе культуры). СПб. : Искусство-СПБ., 2000. 165 с.
27. Лазаревич А.А. Особенности виртуализации коммуникативных практик в цифровую эпоху // Философские исследования : ежегодный сб. науч. тр. 2020. № 7. С. 7-18.
28. Goffman E. The Presentation of Self in Everyday Life. Edinburgh : University of Edinburgh, 1956. 173 p.
References
1. Nosov, N. (2000) Virtual'nayapsikhologiya [Virtual psychology]. Moscow: Agraf.
2. Castells, M. (2016) Vlast'kommunikatsii [The Power of Communication]. Vol. 1. Moscow: HSE.
3. Popova, O.V. & Popov, V.V. (2020) Biosotsial'nost', genetizatsiya, bioidentichnost': sotsial'no-filosofskiy vzglyad [Biosociality, geneticization, bioidentity: a socio-philosophical view]. GGZ. 4. p. 35.
4. Sigov, A.S., Andrianova, E.G., Redko, V.G. & Nikitina, E.A. (2017) Iskusstvennyy intellekt: filosofiya, metodologiya, innovatsii [Artificial intelligence: philosophy, methodology, innovation]. Moscow: MIREA.
5. Budanov, V.G. & Sinitsyna, T.A. (2020) Kvantovo-sinergeticheskaya ontologiya obobshchennoy telesnosti: Ot antropologii teatra k ochelovechivaniyu iskusstvennogo intellekta, problema granits [Quantum-synergistic ontology of generalized corporeality: From the anthropology of theater to the humanization of artificial intelligence, the problem of boundaries]. Kul'tura i iskusstvo. 7. pp. 13-28.
6. Ratan, R., Klein, M., Ucha, C. & Cherchiglia, L. (2022) Avatar customization orientation and undergraduate-course outcomes: Actual-self avatars are better than ideal-self and future-self avatars. Computers & Education. 191. pp. 104643. DOI: 10.1016/j.compedu.2022.104643
7. Wilson, R.A. (2004) Boundaries of the Mind: The Individual in the Fragile Sciences - Cognition. Cambridge University Press.
8. Chalmers, D.J. (2019) Extended Cognition and Extended Consciousness. In: Colombo, M., Irvine, E. & Stapleton, M. (edds) Andy Clark and His Critics. Oxford University Press. p. 10.
9. Lorents, K. (1997) Kantovskaya doktrina apriori v svete sovremennoy biologii [Kant's doctrine of a priori in the light of modern biology]. Chelovek. 5. pp. 23-35.
10. Belk, R.W. (1988) Possessions and the Extended Self. Journal of Consumer Research. 15(2). pp. 139-168.
11. Sorokin, Yu.A. (2010) Chelovek govoryashchiy v ego modusakh i otnosheniyakh (obzor-diskussiya) [A speaking person in his modes and relationships a (review-discussion)]. Mir lingvistiki i kommunikatsii. 20. pp. 61-72.
12. Kant, I. (2015) Kritika chistogo razuma [Critique of Pure Reason]. Vol. 1. Translated from German. Moscow: Eksmo.
13. Kosilova, E.V., Mironov, V.V., Sokuler, Z.A., Frolov, A.V. & Shaposhnikov, V.A. (2019) Bytie. Poznanie i chelovek v tsifrovuyu epokhu [Being. Cognition and Man in the Digital Age]. Moscow: Vorobiev A.V.
14. James, W. (1890) Principles of Psychology. Vol. 1. Dover; New York: Rauterberg.
15. Favela, L.H., Amon, M. & Chemero, A. (2021) Empirical Evidence for Extended Cognitive Systems. Cognitive Science. 45(11). p. e13060.
16. Belk, R. (2016) Extended self and the digital world. Current Opinion in Psychology. 10. pp. 50-54.
17. Ruvio, A. & Belk, R. (2018) Strategies of the extended self: The role of possessions in trans-people's conflicted selves. Journal of Business Research. 88. pp. 102-110. DOI: 10.1016/j.jbusres.2018.03.014
18. Sokuler, Z.A. (2017) "Fundamental Ontology" and the Ontology of Digital World. Vestnik Moskovskogo universiteta. Filosofiya. 6. pp. 3-17.
19. Trufanova, E.O. (2019) Informatsionnoe perenasyshchenie: klyuchevye problemy [Information oversaturation: key problems]. Epistemology & Philosophy of Science. 1(16). pp. 4-21. (In Russian).
20. Frolov, A.V. (2019) Fenomenologiya v tsifrovuyu epokhu: obzor problem [Phenomenology in the digital era: a review of problems]. Filosofiya i obshchestvo. 1(90). pp. 18-38.
21. Habermas, Ju. (2001) Moral'noe soznanie i kommunikativnoe deystvie [Moral consciousness and communicative action]. Translated from German. St. Petersburg: Nauka.
22. Heidegger, M. (2003) Bytie i vremya [Being and Time]. Translated from German. Kharkov:
Folio.
23. Rosen, L.D., Whaling, K., Rab, S., Carrier, L. & Cheever, N. (2013) Is Facebook creating "iDisorders"? The link between clinical symptoms of psychiatric disorders and technology use, attitudes and anxiety. Computers in Human Behavior. 29(3). pp. 1243-1254.
24. Lukyanova, N.A. & Skalnaya, O.A. (2022) Fenomen "Rasshirennogo Ya" v epokhu tsifrovykh tekhnologiy [The phenomenon of the "Extended Self' in the era of digital technologies]. St. Petersburg: St. Petersburg State University of Aerospace Instrumentation. pp. 103-105.
25. Schutz, A. (2003) Smyslovaya struktura povsednevnogo mira [The semantic structure of the everyday world]. Moscow: Institute of the Public Opinion Foundation.
26. Lotman, Yu.M. (2000) Avtokommunikatsiya: "Ya" i "Drugoy" kak adresaty (O dvukh modelyakh kommunikatsii v sisteme kul'tury) [Autocommunication: "I" and "Other" as addressees (On two models of communication in the cultural system)]. St. Petersburg: Iskusstvo-SPB.
27. Lazarevich, A.A. (2020) Osobennosti virtualizatsii kommunikativnykh praktik v tsifrovuyu epokhu [Virtualization of communicative practices in the digital era]. Filosofskie issledovaniya. 7. pp. 7-18.
28. Goffman, E. (1956) The Presentation of Self in Everyday Life. Edinburgh: University of Edinburgh.
Сведения об авторе:
Шавлохова А.А. - кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник кафедры философии, культурологии и социологии Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого (Великий Новгород, Россия). E-mail: ollyvost@tpu.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Shavlokhova A.A. - Cand. Sci. (Philosophy), leading research associate of the Department of Philosophy, Culturology and Sociology, Yaroslav-the-Wise Novgorod State University (Veliky Novgorod, Russian Federation). E-mail: ollyvost@tpu.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 12.03.2023; одобрена после рецензирования 13.07.2023; принята к публикации 07.10.2023
The article was submitted 12.03.2023; approved after reviewing 13.07.2023; accepted for publication 07.10.2023
