CC BY
17
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2008. № 2
ПЕРЕЧИТЫВАЯ КЛАССИКУ
А.Б. Рахманов
"РАСКОЛДОВАННАЯ" ВОЙНА КАК РЕДАКТОР ТЕОРИИ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ МАКСА ВЕБЕРА ПЕРИОДА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
The author considers political works of M. Weber of the period of World War I. Analysis of events of war represents the big interest for understanding its political and scientific ideas. The author considers a political thinking of M. Weber in a context of its theoretical development.
Макс Вебер начал создавать свою теорию общества в произведениях 1900-х гг. — в "Протестантской этике и духе капитализма", "Объективности социально-научного и социально-политического познания" и др. В первоначальной рукописи "Хозяйства и общества" (1911-1913) эта теория стала приобретать систематическую форму. Однако Вебер, как и любой крупный мыслитель, не только разрабатывал свои теоретические представления об общественной системе, но и использовал их при решении актуальных политических проблем. Это с необходимостью приводит к обратному воздействию последних на теорию, которая подвергается существенной корректировке. И то, как теория преобразуется при попытке объяснить конкретно-историческую (политическую) действительность, представляет большой интерес с точки зрения исследования логики ее развития. Речь в данном случае идет о диалектике эмпирического и теоретического знания: теоретическое возникает на основе эмпирического как его снятие, а потом сталкивается с новым эмпирическим знанием, демонстрируя свою ограниченность, и снимается возникшим на основе последнего более развитым теоретическим знанием. Это также проявление диалектики исторического и логического способов исследования.
Весьма важным в этом отношении является конкретно-историческое исследование войн. Война — это компонент (и состояние) общественной системы, являющийся важнейшей формой ускорения ее развития. Она обостряет все противоречия общественной системы, и в ней очень отчетливо проявляются все стороны и закономерности последней. Поэтому конкретное исследование войны предъявляет строгие требования к познавательному потенциалу любой социологической (социально-философской) теории и довольно скоро обнаружи-
вает как ее достоинства, так и недостатки. Изучение войны является одним из важнейших полигонов для выяснения плодотворности теории. Именно поэтому, вероятно, многие классики социологии (социальной философии) сторонились применения своих теорий к анализу войны. Одним из самых значительных исключений — и самым успешным — является материалистическое понимание истории К. Маркса и Ф. Энгельса, хотя оно и не лишено определенных черт ограниченности.
Вебер к конкретному изучению войны обратился во время Первой мировой войны, написав ряд произведений, посвященных анализу проблем, связанных с войной, — предвоенной ситуации, методам ведения войны, ее последствий, послевоенных перспектив и т.д. В этих произведениях Вебер-теоретик превратился в политолога и стратегического аналитика. Наибольший интерес в данном контексте представляют его работы "Внешняя политика Бисмарка и современность"
(1915), "К вопросу о заключении мира" (1915), "Неограниченная подводная война" (1916), "Германия среди европейских мировых держав"
(1916). Важно подчеркнуть, что в этих работах речь идет не о специальном и систематическом теоретическом анализе войны, а, скорее, о компонентах такого анализа, включенных в контекст актуального военно-политического исследования. Указанные произведения Вебе-ра не являются теоретическими, но опираются на определенные теоретические представления, прежде всего на представления о детерминантах общественной системы. Эти представления, видимо, не вполне осознавались и самим ученым. Постараемся выявить их.
Начнем с вопроса об отношении Вебера к Первой мировой войне. Вебер как типичный буржуазный патриот эпохи империализма воспринял вступление Германии в войну с большим энтузиазмом. И в этом он был далеко не одинок: как известно, империалистическую войну оправдывали очень многие европейские интеллектуалы от Ф. Тённиса, Г. Зиммеля и Г. Дельбрюка до Н.А. Бердяева и П. Сорокина, которые ссылались на необходимость обороны, защиты свободы, культуры своей страны и т.д. Вебер полагал, что война дает Германии шанс стать великой державой в одном ряду с другими европейскими мировыми державами1 — Великобританией, Францией и Россией. Это предполагало, что Германия с ее сильно выросшей к началу XX в. экономической и военной мощью нуждается в завоевании лучших позиций в мировой торговле, обширных колоний и т.д. Как известно, Германия стала единым государством и включилась в борьбу за колонии поздно — тогда, когда весь мир уже был поделен между развитыми капиталистическими странами, что и обусловило особую агрессивность германского империализма. В случае победы в войне Германия стала бы наиболее могущественной державой Евро-
1 Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. Tübingen, 1974. S. 209.
пы и осуществила бы передел мира в свою пользу за счет стран Антанты. Однако по мере затягивания войны милитаристский энтузиазм Вебера проходил, и у него росли сомнения в том, что она завершится благоприятно для Германии.
Мыслитель активно участвовал в политических дискуссиях, посвященных методам ведения войны. Прежде всего это касается проблемы неограниченной подводной войны против Великобритании, т.е. тотальной блокады коммуникаций главной морской и колониальной державы мира и главного противника Германии с помощью подводных лодок. Это означало постановку задачи уничтожения абсолютно всех судов, направляющихся в порты Великобритании или из них. В феврале 1915 г. руководство Германии объявило о начале такой войны против всех морских коммуникаций Великобритании. Руководство Германии ввиду того что война на суше затянулась, а германский надводный флот сильно уступал по мощи британскому флоту, рассчитывало с помощью подводной войны нанести поражение Англии и принудить ее к капитуляции. Но эффективность неограниченной подводной войны была недостаточно высокой, и, кроме того, она привела ко многим морально-политическим издержкам, связанным с гибелью судов нейтральных стран. Уничтожение в мае 1915 г. немецкой подводной лодкой английского пассажирского парохода "Лузитания" и гибель при этом большого числа американских граждан ухудшили отношения между Германией и США и стали поводом для вступления последних в войну в 1917 г. Через некоторое время немецкое командование ограничило подводную войну, а позже, 31 января 1917 г., оно вновь объявило о возврате к ней и вело ее до конца войны. Стратегия неограниченной подводной войны как средство достижения победы в конце 1915 г. и начале 1916 г. широко обсуждалась правящим классом Германии, завоевывая все большее число сторонников.
В эту дискуссию включился и Вебер, которого очень тревожила популярность стратегии неограниченной подводной войны в руководстве Германии. В меморандуме "Неограниченная подводная война", написанном 8-10 марта 1916 г. совместно с Феликсом Сомари2 и обращенном к руководству Германии, Вебер критически анализирует эту стратегию. Этот меморандум интересен тем, что он содержит развернутый анализ событий войны. Вебер высказывается за рациональный подход к вопросу, указывая, что для его решения требуется максимальная свобода от патетической и эмоциональной политики и что здесь необходим "совершенно трезвый расчет,"3. С его точки зрения, вопрос о том, существуют ли серьезные шансы на успех у подводной войны, требует рассмотрения множества политических и экономиче-
2 Далее для краткости буду упоминать в качестве автора только Вебера.
3 Weber M. Der verschärfte U-Boot-Krieg // Weber M. Gesamtausgabe. Bd. 15. Zur Politik im Weltkrieg. Schriften und Reden. 1914-1918. Tübingen, 1984. S. 118.
ских предпосылок, и здесь совершенно недостаточно компетентности только в военно-морском деле. Таким образом, если все научное творчество Вебера есть попытка расколдовывания общества и всемирно-исторического процесса с позиций буржуазной рациональности, то анализ войны в его произведениях 1914-1918 гг. выступает как попытка применения к ней этой рациональности, расколдовывания войны.
Вебер полагал, что неограниченная подводная война опасна для самой Германии, поскольку неминуемо затронет интересы США и сделает реальной угрозу их вступления в войну на стороне Антанты. Последнее привело бы к затягиванию войны на многие годы, что сделало бы положение Германии и ее союзников безнадежным. Затягивание войны, по Веберу, означало бы для Германии: 1) обострение проблемы недостатка сырья, 2) физическое и духовное истощение немецких войск, 3) угрозу заключения Турцией сепаратного мира с Антантой, 4) материальное и моральное облегчение положения противников Германии.
Но, как полагал Вебер, возможны и более отдаленные последствия неограниченной подводной войны Германии против Англии, которые проявятся уже после подписания мира. Во-первых, после войны была бы достигнута важнейшая военная цель Англии, а именно уничтожение способности Германии к конкуренции на мировых рынках, чему способствовало бы отсутствие притока нейтральных капиталов. Это произошло бы в силу того, что из-за невозможности восстановления германской промышленности в Германии возникла бы тяжелейшая экономическая депрессия и острейшая социальная напряженность. В ведении экономической войны против Германии объединились бы американский и английский капиталы. Во-вторых, с точки зрения интересов Германии было бы безразличным то, что английский капитал стал бы зависимым от американского, но важно то, что усилился бы враждебный ей капитал. Такой результат получился бы независимо от условий мирного соглашения, и это привело бы к экономическому поражению Германии после войны. В-третьих, подписка на немецкие военные займы оказалась бы под серьезной угрозой. Вебер пишет, что обусловленные продолжением войны снижение курса бумажных денег и необеспеченность их выпуска уже сейчас испугали частную публику. Эта ситуация таит в себе огромную опасность для финансовой системы государства. В-четвертых, в условиях экономики бумажных денег прекращение притока нейтральных капиталов как следствие войны означало бы для Германии то, что экономическая цель войны для Англии (разорение Германии как конкурента) была бы достигнута. У самой Англии была бы возможность восстановить свои довоенные позиции благодаря золотоносным рудникам и опоре на финансовую мощь США (благодаря переплетению экономик США и Англии). В-пятых, если бы США вели войну как войну кредитов, то
финансовый крах Италии был бы отсрочен, а необходимость для Франции и Англии мероприятий, которые были бы равнозначны их частичному банкротству, окончательно исчезла бы. Напротив, независимо от положения Турции были бы гарантированы серьезная угроза выживанию Австро-Венгрии и равным образом, замечает Вебер, продолжительный паралич финансовой системы Германии. Таким образом, после войны все нуждающиеся в кредитах государства по своей воле оказались бы в зависимости от противников Германии. Следовательно, даже в случае самых благоприятных условий заключения мира Германия проиграла бы политически. В-шестых, противники Германии могли бы пополнять свои боеприпасы и людские резервы благодаря огромному вербовочному рынку США.
Вебер замечает также, что перспектива разрыва с США в результате неограниченной подводной войны была бы чрезвычайно опасной для Германии, даже если бы неограниченная подводная война в отношении Великобритании достигла своих целей и в течение нескольких ближайших месяцев после начала этой войны удалось бы принудить эту островную страну к капитуляции. Вебер заключает свой меморандум мыслью о том, что заведомо бессмысленное перенапряжение экономики Германии, подчиненной задачам неограниченной подводной войны вследствие вступления в войну США на стороне Антанты, привело бы ее хозяйство к краху, что не сможет предотвратить даже самое большое мужество немецких войск на полях сражений4. Внутриполитические последствия экономического краха и поражения в войне были бы катастрофичными. Поэтому стратегию неограниченной подводной войны Вебер оценил как ошибочную и опасную для Германии.
Опасения Вебера во многом подтвердились: хотя подводная война против английских коммуникаций была довольно успешной, но все же не столь эффективной, как того ожидало руководство Германии. Германский подводный флот добивался значительных успехов в ведении неограниченной подводной войны. Из 6579 уничтоженных с 1914 по 1918 г. торговых судов противников Германии 5755 были потоплены подводными лодками5. Но даже благодаря этим успехам не удалось блокировать английские морские коммуникации и победить Великобританию.
Вебер был прав, предостерегая руководство Германии от переоценки возможностей подводной войны, но он был не прав в полном отрицании ее как важного элемента немецкой военной стратегии. В условиях тотальной войны использование неограниченной подводной войны было неизбежным для Германии. Блокада ее морских
4 Ibid. S. 124.
5 См.: Доценко В.Д. История военно-морского искусства. Т. 2. Военные действия флотов. М., 2005. С. 455-459.
коммуникаций британским флотом резко ухудшила положение страны в отношении обеспеченности сырьем и продовольствием, что препятствовало выпуску военной продукции и стало причиной массового голода. Введение неограниченной подводной войны в этой ситуации стало вполне закономерным и необходимым ответом руководства Германии на эту блокаду. Поражение Германии в войне было обусловлено не столько последствиями неограниченной подводной войны, сколько различием экономических, людских, сырьевых и продовольственных потенциалов сторон. Вебер не сумел понять, какую угрозу представляет мировая война для его страны. Примечательно, что Ф. Энгельс за много лет до ее начала предсказывал не только то, что в ней Германию ждет поражение, но и то, что победу одержит тот, на чьей стороне будет Великобритания, поскольку она сможет блокировать морские коммуникации любой страны Европы.
В докладе "Внешнеполитическое положение Германии", прочитанном на заседании Прогрессивной народной партии 27 октября 1916 г. в Мюнхене, Вебер проанализировал международное положение Германии во время войны и ее послевоенные перспективы. Позже он переработал этот доклад в статью и в ноябре того же года опубликовал его под названием "Германия среди европейских мировых держав" в еженедельнике "Die Hilfe". Эта статья Вебера очень интересна тем, что ученый в ней весьма детально исследовал причины Первой мировой войны, ее политические последствия и перспективы послевоенных международных отношений. Она также очень интересна в теоретическом отношении, поскольку в ней еще более четко, чем в меморандуме "Неограниченная подводная война", де-факто решается вопрос о детерминантах общественной системы. Рассмотрим содержание этой статьи более подробно.
Вебер и в этой работе подчеркивает, что внешняя политика Германии не должна быть субъективной и строиться на эмоциях. Она должна быть "целесообразной политикой", а не "политикой ненависти"6. В частности, политическим силам внутри Германии не следует исходить из своих внутриполитических симпатий или антипатий, например консерваторам — из симпатий к России, а либералам — из симпатий к Англии и Франции. Над внешнеполитическими решениями не должны довлеть доводы в духе "Никакого соглашения с Англией, потому что это приведет нас к парламентаризму"7. Внешнюю политику Германии должны определять ее внешнеполитические интересы: "В чем заключаются наши внешнеполитические интересы и в чем специфика нашего положения?Я хочу говорить об этом и при этом совершенно трезво и академично, исходя не из чувств, а только из
6 Weber M. Deutschland unter den europäischen Weltmächten // Weber M. Op. cit. S. 164.
7 Ibid. S. 162.
политического мышления"8 (выделено авт. — А.Р.). Вебер пытается дать эскиз рациональной, целесообразной политики.
Мыслитель указывает, что внешнеполитические интересы Германии в значительной мере обусловлены ее географическим положением, которое характеризуется тем, что она является единственной великой державой, соседствующей с тремя великими сухопутными державами (подразумеваются, конечно, Франция, Россия и Австро-Венгрия) и с одной великой морской державой (Великобритания) одновременно. Это, как полагает Вебер, делает позиции Германии весьма уязвимыми в военном отношении, ибо всякая великая держава заинтересована в том, чтобы ее окружали маленькие и слабые страны, которые не представляли бы опасности для ее границ. Невыгодность географического положения Германии и преимущество положения Великобритании заключаются прежде всего в том, что немецкий флот, даже если бы он был равен по численности английскому флоту (а накануне войны первый примерно вдвое уступал второму), не смог бы блокировать важнейший британский торговый порт Ливерпуль, тогда как английский флот мог бы легко установить блокаду морских ворот Германии — Гамбурга. Здесь же Вебер пишет, что необходимость для Германии сильного военно-морского флота показала битва в проливе Скагеррак. Если бы у Германии не было флота, английские войска высадились бы в Дании, создав тем самым новый фронт войны, замечает Вебер. Из-за своего географического положения Германия более беззащитна, чем все другие великие державы, что определяет необходимость ее интенсивного вооружения.
Важнейшим элементом рациональной внешней политики Германии Вебер считал дальновидную политику союзов с другими великими державами. Нет ни одной великой державы, включая Англию и Россию, которая не нуждалась бы в таких союзах, полагал он. Но в первую очередь это касается Германии, чьей ахиллесовой пятой является ее географическое положение. Вебер считал необходимым сохранение свободы союзов, т.е. возможности выбора союзников. Абсолютным пределом такой свободы Вебер считал позицию Франции, которая была непримиримо враждебной к Германии из-за Эльзас-Лотарингии. Вебер рассматривает возможные союзы Германии с другими европейскими государствами. Он пишет, что распад Тройственного союза, чье исключительное значение — в поддержании свободы союзов для Германии, ограничит ее свободу заключения союзов. Это в дальнейшем усилит необходимость выбирать между Англией и Россией. Вебер пишет, что было бы нежелательным, если в будущем Россия стала бы постоянным врагом Германии. Но равным образом было бы невыгодно, если бы вместо одной абсолютно враждебной Франции Германия столкнулась бы с враждебным ей альянсом Фран-
8 Ibid. S. 163.
ции и Англии. В этом случае Россия, опасается Вебер, смогла бы диктовать свою волю Германии: "Мы были бы у нее в кармане, и мы стали бы ее орудием"9.
Чтобы определить внешнеполитические интересы Германии, Вебер обращается к исследованию причин войны, что означает неявную постановку вопроса о детерминантах общественной системы, что представляет большой теоретический интерес. Ученый большое внимание уделяет экономическим причинам войны. Он указывает, что Германия и Великобритания находились накануне 1914 г. в состоянии индустриальной конкуренции, что проявлялось, в частности, в ценовой политике картелей обеих стран (высокие цены на внутренних рынках, бросовые цены на внешних рынках, т.е. демпинг и т.д.). Между Германией и Россией существовали экономические противоречия в связи с сельскохозяйственной конкуренцией Германии и России10. Вебер полагает, что существовал русский "народный империализм", т.е. аграрная экспансия крестьянства на территорию Восточной Европы, обусловленная земельным голодом в России11. Он, являясь следствием культурного состояния России, угрожает Германии и Австро-Венгрии и в будущем будет только возрастать. Вебер пишет также, что почти всякие переговоры о торговых соглашениях вели к военным угрозам Германии со стороны России. Экономические противоречия между Германией и Россией были непримиримы. Но, как он полагает, было бы неверным сводить причины войны только к экономическим противоречиям между ведущими европейскими державами. Вебер указывает, что политические причины войны были более весомыми, чем экономические, и обращается к их детальному анализу.
Вебер характеризует политические мотивы вступления в войну Великобритании так: "Не немецкая конкуренция была решающей причиной войны, а возможная угроза со стороны нашего флота. Английский обыватель боялся нашего морского десанта. Но английские политики сочли недопустимым концентрацию всего английского флота в Северном море: это означало бы ограничение всемирно-политической свободы действий и жертвы в другом отношении, что для Англии было неприемлемо"12. Строительство Германией железной дороги Берлин-Багдад накануне войны было обусловлено не только экономически, но и политически: эта железная дорога создавала угрозу для позиций Великобритании на Среднем и Ближнем Востоке, поскольку приводила к существенному росту влияния Германии в этом регионе. Вебер пишет о политическом приоритете: "Хозяйствен-
9 Ibid. S. 170.
10 Ibid. S. 171.
11 Ibid. S. 173.
12 Ibid. S. 175.
ное соглашение с западными державами по поводу Востока, вероятно, было бы возможным, если бы не существовало политических противоречий"13. Вебер полагает, что к войне привел и односторонний нейтралитет Бельгии, которая укрепила свою немецкую границу, но не французскую, показав тем самым, что она тяготеет к союзу с одной из сторон будущего конфликта. Германия в отношении Бельгии имела политические, а не экономические интересы. "В чем заключаются наши интересы в Бельгии теперь, после того, как мы ее заняли? По моему мнению, они не имеют экономического характера. Если хозяйственные интересы понимать как национальные, а не интересы получения прибыли отдельных предпринимателей. Антверпен всегда будет ненемецким городом. Я знаю это, у меня там родственники. Бельгийская промышленность всегда будет обладать французским народным духом. Мы совершенно не заинтересованы в том, чтобы ради прибыли отдельных немецких дельцов, банкиров и предпринимателей повесить на шею нашим рабочим конкуренцию со стороны другого народа"14 (выделено авт. — А.Р.). В последнем рассуждении в строй мыслей ученого вновь вторгаются экономические причины войны. Политическая причина вступления в войну Франции, по Веберу, заключалась в стремлении обезопасить себя от соседства с Германией. Кроме того, важную роль сыграл конфликт между Францией и Германией из-за Эльзас-Лотарингии15.
Очень развернуто Вебер рассмотрел отношения между Германией и Россией. Он считает, что политические противоречия были более весомыми, чем экономические: "Следовательно, в общем и целом констелляция хозяйственных интересов сама по себе ни в коем случае не вела к соглашению с Россией. Но все же хозяйственные причины не были действительными причинами войны. Они имели, как и почти всегда, политическую природу"16. Ученый полагает, что строительство Германией железной дороги Берлин-Багдад обострило противоречия и между Германией и Россией, которая стремилась к обладанию Константинополем. Вебер пишет также, что в результате событий накануне 1914 г. (Итало-турецкая война 1911-1912 гг. и др.) для России политическое значение обладания Константинополем оказалось более актуальным, нежели экономическое. Сближение Германии с Турцией определяли не столько экономические, сколько политические причины: Германия в первую очередь была заинтересована в предотвращении распада Османской империи, к чему и по экономическим и по политическим мотивам стремилась Россия. Причем политические причины обладать Константинополем у Рос-
13 Ibid. S. 171.
14 Ibid. S. 177.
15 Ibid. S. 173.
16 Ibid.
сии были более весомыми, чем экономические, считал Вебер. Вступление России в войну было вызвано, полагал он, в первую очередь политическими интересами бюрократии и великих князей, которые с помощью "панславистской легенды" призывали к разрушению Австро-Венгрии и выступали за подчинение себе всех славянских народов. Россия, считает Вебер, стремилась к разделу монархии Габсбургов, а Германия должна была защищать своих союзников и могла принять только тот порядок, который устраивает ее. Соглашение между Германией и Россией было бы возможно, замечает Вебер, как минимум только в случае отказа России от своих интересов в сербском и польском вопросах, что было вопросом выживания для Германии и Австро-Венгрии.
Вебер полагал, что угрозы Германии, исходящие от разных противников, являются разновеликими: "Англия, вероятно, могла бы парализовать не только нашу морскую торговлю, а всю нашу внешнюю торговлю вообще только в случае наличия такой коалиции, какая существует ныне. Франция может нас лишить куска земли. Победоносная Россия может уничтожить нашу самостоятельность"17. Вебер полагает, что политическая угроза Германии со стороны России была наиболее весомой, поскольку она, на его взгляд, угрожала существованию Германии как великого национального государства. Во многом эта угроза усиливалась быстрым приростом населения в России и, следовательно, увеличением ее военного потенциала. Характерный только для России "народный империализм" также делал ее большей опасностью для Германии, чем западные державы. Вебер подчеркивает, что Россия и ныне, и в долгосрочной перспективе является самым опасным противником для Германии: "Россия угрожает не только нашему государственному положению, а нашей культуре в целом и, сверх того, мировой культуре такой, какой она существует ныне. Это нельзя сказать ни об одной другой державе. С универсально-исторической точки зрения будущие пункты расхождения на Западе — из-за Бельгии, например, — в будущем покажутся пустяками по отношению к развитию дел на Востоке, что свидетельствует о различии между разными мирами"18. На мой взгляд, к такому убеждению Вебер пришел в результате своих исследований развития России в работах "К положению буржуазной демократии в России" и "Переход России к мнимому конституционализму" (обе — 1906). Вебер, видимо, понял, что благодаря буржуазной революции Россия становится все более весомым субъектом мировой политики, что было потенциальной угрозой Германии.
Вебер возражал весьма влиятельным в Германии аннексионистам. Однако делал он это не из соображений справедливости, а исхо-
17 Ibid. S. 180.
18 Ibid. S. 180-181.
дя из интересов своей страны. Например, Вебер выступал против присоединения к Германии оккупированной Бельгии, полагая, что это сделает бельгийский народ врагом Германии. По тем же причинам Вебер высказывается против аннексии Германией Северной Франции, славянских земель в Центральной и Восточной Европе, Прибалтики, где проживало значительное немецкое меньшинство, а также против аннексии Австрией Венеции.
Вебер подчеркивал, что Германия на Западе стоит перед задачами обеспечения своей безопасности, а на Востоке — перед культурными задачами. Политика Германии на ее восточных границах должна быть Realpolitik, а это значит, должна быть "западнославянской политикой", т.е. политикой, основанной на учете интересов западных славян, а не немецкой национальной политикой. В противном случае, пишет Вебер, "мы сделаем 15 миллионов живущих там славян нашими смертельными врагами на все времена и сторонниками России"19. Особое значение, по Веберу, имеет Польша, которая может послужить воротами для России на пути в Германию и имеет важное политико-стратегическое значение. Вебер выступает за уважение к интересам поляков, живущих в Германии, и за отказ от политики германизации польского населения германских земель. Ве-бер вступает в полемику с пропагандой Антанты, которая обвиняла Германию в притеснении малых народов. Вебер считает возможным создание ряда независимых славянских государств, которые были бы дружественными по отношению к Германии. Но, пишет Вебер, в ответ на пропаганду Антанты необходимо говорить о том, что страны Антанты не только угнетают 350 млн представителей самых разных народов — "Ирландию, Мальту, Гибралтар, Египет, Индию, буров, Индокитай, Марокко, Тунис, арабов в Алжире, поляков, украинцев, литовцев, латышей, эстонцев, финнов, кавказские народы", — но даже и "охотятся на них с пулеметами"20. Вебер пишет, что Германия должна опираться на принцип национальности, который не могут всерьез воспринимать Франция, Англия и Россия с их многочисленными колониями и зависимыми народами. Вебер был сторонником освобождения народов Восточной Европы из-под власти Российской империи и создания независимых национальных государств, дружественных Германии (польского, украинского, литовского, латышского и др.) и находящихся под ее эгидой. Германия смогла бы, на его взгляд, выступить как гарант многообразия национальных суверенитетов и национальных культур перед лицом соперничества ведущих мировых держав. Вебер полагал, что господство Британской и Российской империй, а также Франции препятствует развитию европейских народов с их самобытными культурами. Германия, добившись
19 Ibid. S. 182.
20 Ibid. S. 189.
ведущего положения в Европе, смогла бы гарантировать условия для развития этих народов. Она должна стать освободителем малых европейских народов. В первую очередь Вебер выступал за создание независимого польского национального государства, которое стало бы участником союза европейских государств с едиными вооруженными силами, единой торговой политикой, единой таможней и т.д.
Очевидно, что этот план Вебера не только был предвосхищением начавшегося в конце XX в. объединения Европы, но и означал бы создание формально суверенных, но фактически зависимых от Германии малых и средних европейских стран. Это был проект создания Соединенных Штатов Европы во главе с великой Германией. Вебер демагогически ратует за свободу угнетенных народов, стремясь использовать их стремление к национальной независимости для борьбы с империалистическими конкурентами. Вебер выступил как предшественник политики США, которые в середине XX в. использовали антиколониальную и антиимпериалистическую пропаганду для того, чтобы разрушить старые колониальные державы (Великобританию и Францию), с тем чтобы подчинить бывшие колониальные народы более тонкой и более глубокой неоколониальной зависимости.
Как видим, в произведениях Вебера значительное место занимает оправдание участия Германии в войне. Он, например, пишет, что если бы удалось уничтожить Германию, то все ее противники обладали бы свободой рук для раздела мира и им было бы для этого достаточно только половины их современных вооруженных сил. Германия исполняет функции великой державы не из тщеславия, а из ответственности перед историей. Вебер пишет: "Не швейцарцы, датчане, голландцы, норвежцы будут держать ответ перед потомками за судьбы культуры на Земле. Не их стали бы ругать, если бы в Западном полушарии нашей планеты господствовали бы англосаксонские соглашения и русская бюрократия. И вполне оправданно. Потому что швейцарцы, или голландцы, или датчане не смогли бы этому воспрепятствовать. А мы вполне способны на это. 70-миллионный народ среди подобных мировых колониальных держав должен быть великой державой. Мы должны были быть великой державой и должны были для того, чтобы участвовать в решении судеб будущего Земли, вступить в эту войну. Мы должны были бы поступить так даже, если бы мы боялись потерпеть поражение. Потому что было бы позором перед потомками и современниками, если бы мы трусливо и беззаботно отказались от этого нашего долга. Честь нашего народа требует этого. Ради чести, не ради изменений на географической карте и хозяйственных прибылей — мы не должны этого забывать — идет немецкая война. Она идет не только ради нашего существования. В тени нашего государства живут маленькие нации вокруг нас. Что стало бы с самостоятельностью скандинавов, что было бы с само-
стоятельностью голландцев и с Тичино, если бы Россия, Франция, Англия, Италия не опасались бы наших вооруженных сил? Только противостояние великих держав гарантирует свободу маленьких государств"21. Вебер подчеркивает также и то, что война ведется ради интересов немецкого народа. Если Германия потерпит поражение, то нужда, лишения и "жалкое существование станут судьбой массы немцев надолго"22. Он пишет: «Поражение в войне хозяйственно ру-инированной Германии сделало бы немецкий товар бросовым, а немецкая рабочая сила оказалась бы на мировом рынке в качестве кули, и для немцев стало бы действительной "немецкой опасностью" оказаться в положении париев. Это зависит от победы в войне»23. Кроме того, известный немецкий веберолог В. Моммзен приводит опубликованные газетой "Fränkische Kurier" слова Вебера, произнесенные в годы войны: "Вечным позором явилось бы для нас, если мы не имели бы мужества побеспокоиться о том, чтобы в мире не господствовали ни русское варварство, с одной стороны, ни английское однообразие — с другой, ни французское пустозвонство — с третьей. Ради этого ведется эта война"24. Так Вебер защищал устремления германского капитализма к переделу мира.
В целом Вебер использовал разнообразные аргументы в пользу войны и победы Германии в ней. Систематизируем их, основываясь на вышесказанном, в порядке значимости. Речь идет о необходимости для Германии: 1) стать полноценной великой мировой державой, 2) обеспечить свою безопасность перед лицом внешних угроз, 3) сохранить национально-культурное многообразие мира и 4) защитить суверенитет и свободу малых народов Европы. Таким образом, аргументы Вебера в пользу войны — это причудливая смесь империалистического цинизма, трезвой калькуляции крупного капитала (рационализации или "расколдовывания мира"), оборонительно-патриотической, национально-освободительной и даже эк-зистенциалистско-культуртрегерской демагогии. Победа Германии сделала бы ее самым сильным империалистическим и колониальным хищником Европы, а возможно, и мира, и тогда, безусловно, последние два компонента милитаристской риторики Вебера были бы отброшены.
Поражение Германии сделало Вебера, по выражению Моммзе-на, "страстным националистом", жаждущим реванша. В выступлении перед мюнхенскими студентами в январе 1920 г. Вебер говорил: "Если я еще буду заниматься политикой, то для того, чтобы поднять Германию из руин и к ее прежнему величию, я бы вступил в союз с
21 Ibid. S. 192.
22 Ibid. S. 193.
23 Ibid.
24 Цит. по: Mommsen W. Op. cit. S. 225.
любой силой на земле и даже с самим чертом. Но только не с силой глупости"25. С точки зрения Вебера, борьба Германии за обретение статуса великой мировой державы откладывалась на будущее. Германия, как писал Вебер, должна через некоторое время начать борьбу за него с самого начала, как это уже было в 1648 и в 1807 гг. Он писал: "Не мы, но уже следующее поколение увидит начало возрождения. Естественно, самодисциплина требует от нас сказать со всей правдивостью: с всемирной политической ролью Германии покончено: англосаксонское всемирное господство... — это факт. Это в высшей степени безотрадно, но зато мы избежали намного более скверного — русского кнута. Это наша заслуга. Мировое господство Америки сейчас столь же неизбежно, как и в Античности — господство Рима после Пунических войн. Будем надеяться, что она не разделит это господство с Россией. Это, на мой взгляд, будет являться целью нашей будущей мировой политики, потому что русская опасность предотвращена только на сегодняшний день, но не раз и навсегда. В данный же момент главной опасностью для нас является отвратительная ненависть французов"26 (выделено авт. — А.Р.). Этот емкий фрагмент показывает основные черты внешнеполитической концепции Вебе-ра. Здесь он вновь подчеркивает, что немецкая мировая политика в будущем будет направлена против России как будущей великой державы, рассматривая Францию как тактического врага. Вебера в это время беспокоило и восстановление лица Германии, т.е. ее престижа, чести. Он считал необходимым освободиться от комплекса унижения, который препятствует развитию национального сознания.
Теперь обратимся к самому важному, т.е. к анализу того, как Вебер решал проблему детерминант общественной системы на материале Первой мировой войны. (Подчеркну, что речь здесь пойдет не столько о позиции, декларируемой и сознательно отстаиваемой ученым, сколько об объективной логике его конкретного исследования.) С точки зрения теоретической социологии (социальной философии) существенно то, что Вебер в своих военно-политических произведениях де-факто исходит из полагания в качестве детерминант войны как общественного процесса и сферы экономики, и сферы политики одновременно. Теоретическая позиция Вебера, лежащая в основе его исследований войны, — это субстанциальный дуализм: ученый исходит из обусловленности общественной системы только двумя самостоятельными субстанциальными основами — экономикой и политикой.
Вебер очень детально говорит о политических причинах Первой мировой войны и тщательно отделяет их от экономических, подчеркивая даже большую весомость первых. Этому акценту способство-
25 Ibid. S. 345-346.
26 Ibid. S. 346-347.
вало, по всей вероятности, и то, что он стремился неявно вести острую полемику с марксизмом. Но одновременно Вебер в противоречие со своей сознательной установкой очень часто указывает на способ производства как на причину политических процессов, хотя непоследовательно и несистематически. В его анализе экономические причины де-факто выглядят более существенными, нежели политические. Иными словами, позиция Вебера в данном случае — субстанциальный дуализм с определенным акцентом на сфере экономики. Вебер склоняется к материалистическому пониманию истории, не принимая его вместе с тем полностью.
При всем при этом ограниченность подхода Вебера заключается в том, что он все же недооценивает обусловленность политических причин войны противоречиями способа производства и переоценивает сферу политики. Непосредственно политическое чаще всего являлось опосредствованно экономическим, т.е. политическое никогда не было чисто политическим. Переоценивая значение политического, Вебер часто не видит того, что его сущность находится вовне его, а именно в способе производства, который делает и необходимым и возможным определенные политические процессы. Например, стремление европейских держав накануне войны к наращиванию военной мощи, к контролю над стратегическими позициями коренилось в экономических интересах национальных классов буржуазии, а династические интересы европейских монархий — в экономических интересах обуржуазившейся в разной мере знати этих стран. Вебер абсолютизирует политическую сферу и во многом отрывает ее от способа производства, рассматривая ее как самостоятельную сущность. В этом его подход страдает поверхностностью. Вместе с тем Вебер был прав в том отношении, что марксизм недооценивал роль политической сферы общественной системы, абсолютизируя значение способа производства и классовой борьбы.
Весьма важно то, что теоретическая позиция Вебера в его военных произведениях является ревизией концепций "Протестантской этики и духа капитализма" и "Объективности социально-научного и социально-политического познания", основанных на социально-философском плюрализме и предполагавших, в частности, рассмотрение религии как одной из нескольких детерминант общественной жизни. С точки зрения Вебера, война была обусловлена экономико-политическими, а не религиозно-духовными противоречиями между странами. Следовательно, Вебер не рассматривает религию и духовную жизнь в целом как детерминанту общества. Это тем более интересно, что в войне участвовали разноконфессиональные государства — католические Франция, Австро-Венгрия, отчасти Германия, протестантские Великобритания, США, отчасти Германия, православные Россия, Сербия, мусульманская Турция и т.д. Кроме того, Вебер в
своих военных произведениях фактически пересматривает представления об общественной системе, характерные для предвоенной рукописи "Хозяйства и общества".
Итак, Вебер в своих произведениях, посвященных событиям Первой мировой войны, пришел к совершенно неожиданным для себя результатам. Попытавшись с помощью созданных до 1914 г. теоретических представлений об общественной системе исследовать Первую мировую войну, т.е. "расколдовать" ее, он убедился в существенной ограниченности своих разработок и был вынужден модифицировать их. Это доказывается тем, что представления об общественной системе, лежащие в основе политических произведений Вебера, существенно отличаются от идей его более ранних теоретических произведений. Историческое исследование Вебера во многом сняло его предшествующие логические исследования. "Расколдованная" Вебером война властно вмешалась в процесс его научного развития и отредактировала его теоретические представления об общественной системе.
11 ВМУ, социология и политология, № 2
