CC BY
110
Глушаев Алексей Леонидович канд. историч. наук, Пермский государственный институт культуры 614000, г. Пермь, ул. Газеты «Звезда», 18 perst-ur@mail.ru
Раскол в баптизме:
«ИНИЦИАТИВНИКИ» И «РЕЛИГИОЗНЫЙ ЭКСТРЕМИЗМ» В ИНТЕРПРЕТАЦИЯХ СОВЕТСКОЙ АТЕИСТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 1960—1980-Х ГГ.
А. Л. Глушаев
Автор рассматривает специфическую документальную базу по истории раскола евангельских христиан-баптистов в СССР 1960—1980-х гг. — научно-атеистическую и пропагандистскую литературу. Опираясь на некоторые идеи М. Ю. Смирнова и К. М. Антонова о советском алгоритме работы с материалом религии, в статье исследуются речевые конструкции и концепты, с помощью которых интерпретировали деятельность баптистов-инициативников, сторонников Совета церквей ЕХБ. Ракурс критики источников позволяет отложить на время вопрос о научной ценности большинства атеистических текстов и сосредоточить внимание на темах и сюжетах, находившихся в фокусе внимания как советских историков и социологов религии, так и пропагандистов атеизма, обличающих сторонников церковного разделения. Автор показывает, что характеристики данного явления формировались под влиянием политических и правовых оценок своего времени. В атеистической литературе обращали внимание на противозаконность и нелегальность деятельности инициативников, обвиняли руководство СЦЕХБ в антисоветизме и религиозном экстремизме. Однако советский дискурс о баптистах-инициативниках включал научно-исследовательский план, благодаря которому фиксировались исторические события, совершенствовались исследовательские инструменты изучения церковного разделения баптистов. В начале 1990-х гг. советский антирелигиозный дискурс исчезает. Содержание терминов «инициативники», «религиозный экстремизм» меняется. Однако если название «инициативники» превратилось в исторический термин, то религиозный экстремизм остается концептом, насыщенным негативными оценками. Автор делает вывод об актуальности опыта критического изучения антирелигиозного дискурса 1960-х — первой половины 1980-х гг., освещавшего деятельность СЦЕХБ, и нацеливает на выявление рецидивов советского прошлого в современных научных исследованиях.
В 1961 г., в ноябре, А. В. Карев1, генеральный секретарь Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов СССР, признавался в своем выступлении на Пленуме ВСЕХБ: «Шторм, начавшийся в августе 1961 года, превзошел все прежние волнения»2.
1 Карев Александр Васильевич (1894—1971) — проповедник, религиозный писатель, с 1944 по 1971 г. генеральный секретарь ВСЕХБ СССР.
2 История евангельских христиан-баптистов в СССР. М., 1989. С. 238.
Поводом к «шторму» явилось принятие Пленумом ВСЕХБ в конце 1959 г. двух документов о принципах организации и деятельности церквей евангельских христиан-баптистов. «Положение о Союзе ЕХБ в СССР» и «Инструктивное письмо старшим пресвитерам» были составлены под нажимом Совета по делам религиозных культов, действовавшего при Совете министров СССР. Документы существенно ограничивали автономию поместных церквей ЕХБ, запрещали многие формы проповеднической деятельности и религиозного обучения детей3.
Институциональная реформа религиозной организации вызвала серьезное возмущение в баптистских общинах. Приглушенная, а затем публичная критика позиций руководящего состава ВСЕХБ со стороны верующих, открытое недовольство действиями старших пресвитеров баптистского союза, конфликты вокруг незарегистрированных общин и общее напряжение, спровоцированное крупной антирелигиозной кампанией конца 1950-х гг., привели к сплочению группы пресвитеров, поддержавших идею отмены документов и выступивших со своей программой реформирования церковной жизни. Дальнейшая история возникновения в 1961 г. Инициативной группы, которую первоначально возглавили пресвитеры А. Ф. Прокофьев4 и Г. К. Крючков5, и ее отношений с властью, вставшей на сторону руководства ВСЕХБ, описаны в исторической литературе достаточно полно6.
В целом же это волнение, а более точная историко-социологическая номинация — движение, объединившее часть евангельских христиан-баптистов, выявило в короткий исторический срок (1961—1965 гг.) контуры церковного разделения7. «Одним словом, — как подчеркивалось в брошюре 1960-х гг., — перед нами достаточно серьезное, заметное событие в истории баптизма, и оно требует пристального внимания исследователей»8.
Откликнемся на призыв советских авторов, тем более что сами тексты массовой атеистической литературы, в которых описывали и интерпретировали раскол в баптизме, представляют, на наш взгляд, отдельный интерес, во-первых, как источники по истории советских евангельских христиан-баптистов, и во-вторых, как документы, отражающие, по образному выражению М. Ю. Смирнова, «советский "алгоритм" работы с материалом религии»9.
3 См. подробнее: Никольская Т. К. Русский протестантизм и государственная власть в 1905-1991 годах. СПб., 2009. С. 201-202.
4 Прокофьев Алексей Фёдорович (1915-1995) — первый лидер Инициативного движения, впоследствии отлученный от Совета церквей ЕХБ.
5 Крючков Геннадий Константинович (1926-2007) — пресвитер общины ЕХБ г. Узловая (Тульская область), лидер Инициативного движения и руководитель Совета церквей ЕХБ.
6 Никольская. Указ. соч. С. 201-215; См. также: Савинский С. Н. История евангельских христиан-баптистов Украины, России, Белоруссии. Ч. II: 1917-1967. СПб., 2001. С. 198-221.
7 О типологии религиозных расколов см.: Погасий А. К. Религиозные разделения как фактор мировой истории (к вопросу о типологии религиозных расколов) // Религиоведение. 2009. № 4. С. 3-15; Лещинский А. Н., Погасий А. К. Типологизация и классификация церковных разделений в христианстве // Религиоведение. 2010. № 2. С. 91-101.
8 Клибанов А. И., Митрохин Л. Н. Кризисные явления в современном баптизме. М., 1967.
С. 5.
9 Смирнов М. Ю. Религиоведение в России: проблема самоидентификации // Вестник Московского университета. Сер. 7: Философия. 2009. № 1. С. 94.
Фиксируя цель исследования, остановимся на генезисе отдельных концептов и терминов, с помощью которых объясняли, а в ряде случаев и продолжают интерпретировать религиозное движение и церковную организацию отделившихся баптистов — Совет церквей ЕХБ (СЦЕХБ).
Заметим, что советский дискурс о религии остается одним из самых спорных предметов в современных дискуссиях о научной и содержательной стороне «научного атеизма». Антирелигиозная речь поддерживалась и воспроизводилась, по словам К. М. Антонова, специфическим персонажем, своеобразным ответвлением более общего типа «партийного работника», который строил на основании этого дискурса свой престиж и неповторимость, гарантировал его истинность, создавая научно-атеистические тексты10. Ракурс критики позволяет отложить на время вопрос о научной ценности большинства текстов и сосредоточить внимание на темах и сюжетах, находившихся в фокусе внимания как советских историков и социологов религии, так и пропагандистов атеизма, разоблачающих и обличающих «раскольников».
Другим отправным пунктом в исследовании является то, что атеистическая литература 1960—1980-х гг., с описанием процессов, происходивших внутри евангельского сообщества СССР, пользовалась вниманием за рубежом. Исследователи, преимущественно граждане западноевропейских демократий, не имели возможности работать в советских архивах либо не могли открыто собирать информацию о новом религиозном движении (в отличие, скажем, от отечественных авторов, представлявших официальные научные круги). В работах М. Бур-до (М. Bourdeaux)11, В. Заватски (W. Sawatsky)12, статьях Н. Струве, написанных для русскоязычного «Вестника РСХД»13, цитирование и ссылки на материалы, почерпнутые в советской литературе, представляли важный ресурс «сообщений с мест», ими же производилась невольная рецепция терминов, используемых в атеистической пропаганде. В целом же, по мнению У. Флетчера (W. Fletcher), автора работы «Советские верующие» (1981 г.), несмотря на одностороннее осве-
10 «Как ученый, он выстраивает дискурс и соответствующий этому дискурсу объект, как эксперт — выстраивает отношения власти с объектом дискурса, как "пропагандист" — обращается к широкой аудитории, у которой нет иной возможности получить о "религии" сведения, претендующие на достоверность. При этом его основная цель не просто сообщить эти сведения, но и встроить эту аудиторию в соответствующую общему контексту систему отношений с объектом. Именно со сложностью этих функций связано своеобразие и жанровое многообразие порождаемых здесь текстов, с диссоциацией этих функций — многообразие типов "советских религиоведов", которое не сводится к простой оппозиции функционеры / истинные ученые» (Антонов К. М. От дореволюционной науки о религии к советскому религиоведению: становление «советской» формации дискурса о религии и судьба системы научно-исследовательских программ // «Наука о религии», «Научный атеизм», «Религиоведение»: актуальные проблемы научного изучения религии в России XX—XXI вв. / К. М. Антонов, сост., предисл., ред. М., 2014. С. 36).
11 Bourdeaux M. Religious Ferment in Russia: Protestant Opposition to Soviet Religious Policy. L.; N. Y., 1968.
12 Заватски В. Евангелическое движение в СССР после Второй мировой войны. М., 1995.
13 Периодический журнал «Вестник русского студенческого христианского движения» издавался с 1925 г. в Париже. В настоящее время — «Вестник русского христианского движения».
щение действительности в СССР и «всевозможные смещения смысловых акцентов» в советских публикациях о религии, к началу 1980-х гг. был собран «богатый эмпирический материал»14.
Таким образом, идеологически выверенная речь советских авторов в научно-атеистических текстах нуждается в определенном терминологическом анализе для понимания описываемых событий, связанных с расколом в баптизме. Решение поставленной задачи и будет способствовать достижению цели данного исследования.
* * *
В официальном информационном пространстве сообщение о новой религиозной группе появилось в 1966 г., в февральском номере газеты «Правда»15. Вероятно, на страницах печатного органа ЦК КПСС впервые фиксируется само словосочетание «баптисты—"инициативники"»16, впрочем, без особых пояснений.
Однако в летней публикации журнала «Наука и религия», в статье «Кто такие ''инициативники'' у евангельских христиан-баптистов?», уже говорится о «группе фанатичных и одновременно предприимчивых людей» среди баптистов, недовольных деятельностью руководителей ВСЕХБ. Автором, или авторами, т. к. публикация не имела подписи, сообщалось: «Эта ''инициативная группа'', как она себя назвала... начала проявлять активность уже не столько во внутри-церковном споре, сколько в антиобщественных действиях, нарушая при этом советские законы»17.
Эта статья, можно сказать, явилась запоздалым откликом на кризисную ситуацию внутри церковного союза баптистов, ранее охарактеризованную руководством ВСЕХБ как «шторм». Свою роль сыграли и майские события 1966 г. в Москве, свидетелями которых стали многие москвичи и корреспонденты зарубежных СМИ. В статье говорилось о том, что «деятели из ''инициативной группы'' стали стягивать большие группы верующих в Москву для оказания давления на правительственные органы, чтобы добиться своих незаконных требований. Последний случай. привел к грубому нарушению общественного порядка непосредственно у подъезда правительственного здания и вызвал ответные меры административных органов, вынужденных восстанавливать порядок»18.
14 Флетчер У. Советские верующие // Социологические исследования. 1987. № 4. С. 28—29.
15 На этот факт обратила внимание современный исследователь русского протестантизма Т. К. Никольская (Никольская. Указ. соч. С. 236). Но в более ранней работе этого автора первой указывалась публикация в журнале «Наука и религия» (Она же. История движения баптистов-инициативников // Альманах по истории русского баптизма. Вып. 3. СПб., 2004. С. 89).
16 Степанова Р., Парахин А. Неуважение к закону нетерпимо. Письмо в редакцию // Правда. 19 февр. 1966. С. 2.
17 Кто такие «инициативники» у евангельских христиан-баптистов? // Наука и религия. 1966. №7. С. 24.
18 Там же. С. 25.
Откровенное признание в атеистическом журнале факта протестной акции верующих, собравшей около 500 человек19, было ориентировано на узкую аудиторию читателей (агитаторов, партийных работников, преподавателей научного атеизма), и в дальнейшем эта акция не обсуждалась на страницах официальных печатных изданий. Тема была закрытой.
В том же 1966 г. выходит первое издание книги Л. Н. Митрохина «Баптизм»20. Описывая историю становления единого союза ЕХБ в послевоенном СССР, автор отмечал, что к 1963 г. (в октябре этого года провели первый в послевоенное время съезд-совещание ВСЕХБ. — А. Г.) «образовался весьма сложный симбиоз друг другу родственных, но во многом и различающихся между собой религиозных течений. И здесь мы сталкиваемся с противоположной — «разъединительной» — тенденцией внутри церкви ЕХБ»21. В качестве примера «разъединительной» тенденции Л. Н. Митрохин и называет образование Совета церквей ЕХБ, впрочем, не углубляясь в исследование причин появления новой религиозной организации.
Более основательной попыткой изучения религиозного движения и деятельности СЦЕХБ стала совместная работа А. И. Клибанова и Л. Н. Митрохина «Кризисные явления в современном баптизме»22 (1967) и появившаяся позже книга Г. С. Лялиной «Баптизм: иллюзии и реальность»23 (1977). Эти тексты конца 1960-х — середины 1970-х гг. обращают на себя внимание неортодоксальным использованием советского «алгоритма» в изучении баптизма. В работах сохраняется контекст атеистической идеологии, определявшей предмет исследования как «опровержение религиозных представлений и утверждения научного понимания действительности»24. Однако развернутое цитирование неподцензурных изданий Совета церквей, сопровожденное научным аппаратом ссылок, невольно создает общую картину критических настроений «части верующих» в советском обществе. Более того, эта «часть верующих», евангельских христиан-баптистов, была определена количественно: «по-видимому, влияние СЦЕХБ распространяется на два-три десятка тысяч верующих», — сообщалось в книге Л. Н. Митрохина25.
Особое внимание уделялось причинам церковного раскола евангельских христиан-баптистов. А. И. Клибанов и Л. Н. Митрохин писали, что невозможно объяснить явление взаимными обвинениями конфликтующих сторон, а также следует «отказаться и от попыток — а они встречаются — объяснить раскол появлением «Инструктивного письма старшим пресвитерам» ВСЕХБ и положения о ВСЕХБ (1960), отдельными случаями административных перегибов, а также неблаговидными действиями тех или иных руководителей СЦЕХБ и т. д. Все эти
19 См. подробнее: Никольская. Русский протестантизм. С. 232—234; Плетт И. И. История евангельских христиан-баптистов 1944—1990 гг.: Пособие для библейских курсов. Б. м.: Изд-во «Христианин» МСЦ ЕХБ, 2010. С. 89-91.
20 Митрохин Л. Н. Баптизм. М., 1966.
21 Там же. С. 78-79.
22 Клибанов А. И., Митрохин Л. Н. Кризисные явления в современном баптизме. М., 1967.
23 Лялина Г. С. Баптизм: иллюзия и реальность. М., 1977.
24 Смирнов М. Ю. Религия и религиоведение в России. СПб., 2013. С. 158.
25 Митрохин. Указ. соч. С. 80-81.
факты имели место, — указывают авторы работы, — и в известной мере повлияли на возникновение раскола и форму его проявления. Причину его, однако, мы должны искать глубже — в общем положении баптистской церкви в условиях социалистического общества, в специфических чертах, характеризующих ее современное состояние и формы деятельности»26.
В приведенном фрагменте содержится скрытая полемика с аргументами руководителей Совета по делам религий, чья позиция формировалась под влиянием принятых в советском государстве политических практик, включавших административные и уголовные меры контроля за инакомыслящими. На фоне идеологических клише о «мелкобуржуазном характере баптизма» и «реакционной сущности религии», господствовавших в атеистической пропаганде, предлагаемый подход к проблеме, казалось бы, открывал перспективу исследования. Тем более что А. И. Клибанов был одним из тех, кто развивал идеи о религиозной форме социального протеста, изучая народные, «сектантские» движения средневековой Руси27. Однако эти концепции были дезавуированы им самим в книгах, посвященных современному «течению» (эвфемизм, описывающий про-тестное движение) «отколовшихся» ЕХБ28.
В качестве ведущего тезиса было выдвинуто положение об «историческом, а потому необратимом кризисе баптизма», выразившемся, как писали исследователи, в «глубоком одряхлении баптистов» — именно оно «выдвинуло для лидеров СЦЕХБ как "проблему проблем": обеспечение "смены", завоевание молодежи»29. Утверждение о главной проблеме «религиозного воспитания молодежи», в которой «сосредоточились и наиболее отчетливо проявились противоречия и разногласия в евангельском христианстве-баптизме»30, временно заместило в советской атеистической литературе иные объяснительные схемы развернувшегося религиозного движения. Впрочем, «проблема проблем» баптизма вскоре была редуцирована в пропагандистской литературе до уровня идеологе-мы об «общем положении баптистской церкви в условиях социалистического общества, в котором все более суживается ее социальная база»31.
Является несомненным то, что многие характеристики раскола в советском баптизме, приводившиеся в атеистической литературе, формировались под влиянием политических и правовых оценок своего времени. В частности, наименование отделившихся евангельских церквей — «инициативники» — было
26 Клибанов, Митрохин. Указ. соч. С. 5.
27 Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIV — первой половине XVI в. М., 1960.
28 «Место религиозного сектантства в общественной жизни, его состояние, идеология, тактика круто изменились с победой Октябрьской революции и установлением социалистических отношений в СССР. Сектантство (это продукт общественных противоречий буржуазно-помещичьей России) стало изучаться в его новой роли — исторического пережитка» (Клибанов А. И. Религиозное сектантство и современность; Социологические и исторические очерки. М., 1969. С. 16; Он же. Религиозное сектантство в прошлом и настоящем. М., 1973. С. 224-225).
29 Клибанов, Митрохин. Указ. соч. С. 43.
30 Лялина. Указ. соч. С. 34.
31 Яшин П. П. Кризис современного баптизма: О сущности «нового» раскола ЕХБ. Харьков, 1969. С. 5.
использовано в 1966 г. средствами государственной пропаганды. Но стоит заметить, что в обращениях Инициативной группы, а затем в изданиях СЦЕХБ не встречается такое самоназвание. В связи с этим фактом Л. Н. Митрохин писал в 1966 г., что «пока не установилось общепризнанного термина для обозначения сторонников "инициативной группы". Чаще всего их называют "баптистами-раскольниками". Это обличительное наименование, вполне объяснимое в устах деятелей ВСЕХБ, разумеется, неуместно в научной литературе. Мы будем называть их сторонниками СЦЕХБ, или прокофьевцами (по имени А. Ф. Прокофьева. — А. Г.)»32.
Взвешенная позиция небольшого круга лиц, изучавших СЦЕХБ, не могла изменить большой идеологической парадигмы, принятой в СССР. К началу 1970-х гг. обозначения «баптисты — "инициативники" (раскольники)»33 или «сторонники т. н. Совета церквей» уже обильно встречаются в атеистической литературе. Использование сочетания «так называемый» перед названием церковной организации подчеркивало в дискурсе власти неприятие самого факта малоконтролируемой религиозной институции. В статье И. И. Бражника «Новоявленные апостолы баптизма в спекуляциях антисоветчиков» (1969) фиксировалась политико-правовая оценка движения «инициативников»: «Этим термином принято называть последователей так называемого «Совета церквей евангельских христиан-баптистов» — противозаконно созданного и подпольно действующего (курсив мой. — А. Г.) центра общин, отделившихся от Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов»34. Акценты на противозаконности и нелегальности «антиобщественной деятельности сторонников т. н. СЦЕХБ» почти на два десятилетия определили содержательную характеристику религиозного движения в официальной литературе и атеистической пропаганде.
Тем не менее опыт первого развернутого описания идеологии Совета церквей ЕХБ, основанный на работе с первоисточниками (Митрохин Л. Н. вспоминал в 1990-е гг., что «потратил немало сил, чтобы разобраться в движении так называемых баптистов-инициативников, штудировал издававшиеся ими нелегально гектографические издания»35), стал отправной точкой для изучения советского баптизма 1960-х — начала 1970-х гг. в работах Г. С. Лялиной.
К середине 1970-х гг. советская исследовательница, продолжая обсуждать проблему смены поколений в баптизме, обратила внимание на особенности функционирования городских общин36. Автор отмечала, что в начале движения около 87,5 % сторонников Инициативной группы были, как правило, из крупных зарегистрированных церквей, расположенных в больших городах и промышленных центрах. Более высокий уровень образования верующих в городских общинах, примеры активной проповеднической, миссионерской и другой религиозной деятельности в городах, по словам Г. С. Лялиной, укрепляли авто-
32 Митрохин. Указ. соч. С. 79.
33 Яшин. Указ. соч. С. 13; Ленсу М. Я. Кто такие «инициативники»? Минск, 1967.
34 Бражник И. Новоявленные апостолы баптизма в спекуляциях антисоветчиков // Наука и религия. 1969. № 12. С. 54.
35 Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность: Философско-социологические очерки. СПб., 1997. С. 5.
36 Лялина. Указ. соч. С. 49.
номность поместных церквей, способствовали религиозному воспитанию молодежи из баптистских семей. Однако «город таит в себе и разрушительные для церкви силы, рождающие разномыслие, отчуждение от религиозной общности, а в конечном счете споры, идейные столкновения и расколы», — писала Г. С. Лялина в брошюре «Новые тенденции в идеологии баптизма»37.
Стремясь выявить разные социальные факторы, повлиявшие на церковный раскол, исследовательница использует понятия секуляризации, «обмирщения» образа жизни советских баптистов «в эпоху развитого социализма»38, а в качестве реакции на происходящее указывает, как следствие, консолидацию и «оживление наиболее консервативных и фанатично настроенных кругов баптизма»39. Таким образом, и это необходимо подчеркнуть, в научно-атеистической литературе второй половины 1970-х гг. фиксировалась обусловленность эволюции отечественного баптизма процессами урбанизации и секуляризации в позднем советском обществе. Но когда в исследованиях происходил переход от общесоциологических теорий к описанию действий оппозиционных групп баптистов, срабатывал советский «алгоритм» в изучении религии, сами действия оценивались при помощи идеологических маркеров.
В центре внимания атеистической пропаганды всегда оказывались социальные действия, обозначенные как антиобщественная деятельность баптистов-инициативников: пение религиозных гимнов в общественных местах, молитвенные собрания на открытом воздухе, распространение религиозной литературы и ее неподцензурное издание, организация занятий с детьми, полулегальное и нелегальное положение авторитетных пресвитеров и благовестников, налаживание связей с группами правозащитников в СССР и за границей. Именно в связи с классификацией различных аспектов религиозной активности евангельских христиан-баптистов, сторонников СЦЕХБ, в 1970-е гг. в употребление вводится идеологический маркер «сектантский экстремизм»40, преобразованный спустя короткое время в термин «религиозный экстремизм». На страницах пропагандистской литературы создается образ «экстремистской деятельности инициатив-ников, прикрывающих свои антиобщественные цели евангельско-баптистским вероучением», и звучит напоминание, что есть в стране «политически враждебные нам люди»41. Последующие обсуждения темы несколько меняют первоначальные оценки «религиозно-экстремистской деятельности», оставаясь, впрочем, в парадигме «антисоветской сущности экстремизма сторонников СЦЕХБ», которая, по словам Э. Г. Филимонова, «выявляется в их отношении к советскому законодательству, в культивировании буржуазных принципов религиозной свободы, что нашло яркое выражение в специфической трактовке соотношения законов государственных ("земных") и "законов божьих"»42.
37 Лялина Г. С. Новые тенденции в идеологии баптизма. М., 1979. С. 10.
38 Там же. С. 15.
39 Там же. С. 22.
40 Бражник И. И. Социальная сущность сектантского экстремизма. М., 1974.
41 Там же. С. 12; 19.
42 Филимонов Э. Г. Социальная и идеологическая сущность религиозного экстремизма. М., 1983. С. 25.
Таким образом, метафорика борьбы формировала тематические и сюжетные линии на страницах атеистической литературы. Описание религиозной жизни верующих общин СЦЕХБ было сведено к дескрипции набора социальных действий и практик, подпадающих под определения «антиобщественные» либо «антисоветские». Появился идеологический конструкт, объясняющий, что «идеология и практика религиозного экстремизма является выражением кризиса религии в условиях социалистического общества. попыткой преодолеть кризис религии на нерелигиозных путях (курсив мой. — А. Г.)»43. Чаще всего «нерелигиозные пути» виделись авторам в нападках «на социалистическую демократию, на Конституцию СССР под предлогом, что они якобы не обеспечивают действительной свободы совести» и в «снабжении клеветнической информацией зарубежных антисоветчиков».
В популярной атеистической литературе 1970-х — начала 1980-х гг., особенно публикуемой в издательстве «Знание», почти исчезли развернутые цитаты из первоисточников, их заместили вставки из идеологических текстов руководителей КПСС и ссылки на советские периодические издания. В пропаганду вернулась стилистика, характерная для сталинского времени44. Описание событий послевоенной советской истории евангельских христиан-баптистов подменяется речевыми конструкциями, дискредитирующими организацию отделившихся баптистов и в первую очередь руководителей Совета церквей. Например, в образе Д. В. Минякова45, «неоднократно судимого за нарушение закона о религиозных культах», акцентируется его пленение и коллаборационизм в годы Второй мировой войны. «Отбыв наказание, — сообщается в публикации, — предатель не перестал вредить советскому народу: обратился к религии, примкнул к наиболее экстремистской группировке в баптизме, стал одним из руководителей Совета церквей ЕХБ»46. В подобном контексте перестает существовать предмет исследования, создается монструозный образ «врага», «клеветника», «предателя».
На исходе советского времени, во второй половине 1980-х гг., тема религиозного экстремизма в деятельности СЦЕХБ оставалась одной из самых эксплуатируемых в атеистической пропаганде. Но на фоне кризиса советской идеологии, особенно после 1988 г., менялись оценки причин религиозного раскола, степени «экстремальности» в описаниях протестных акций евангельских христиан-баптистов. Получает признание точка зрения, что в основе происходивших процессов и конфликта с государством лежали «не столько кризисные явления в религии, сколько серьезные деформации социализма /отрыв декларированных свобод от правовых норм, правовых норм — от реальной практи-
43 Филимонов. Указ. соч. С. 34.
44 Образцом подобного стиля можно считать книгу С. П. Трапезникова «На крутых поворотах истории», выпущенную двумя изданиями (1971 и 1972 гг.). Автор книги, Сергей Павлович Трапезников (1912-1984), в 1965-1983 гг. заведующий Отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС, по некоторым данным, в конце 1960-х гг. был одним из инициаторов кампании по реабилитации Сталина (см.: Трапезников С. П. На крутых поворотах истории: Из уроков борьбы за научный социализм, против ревизионистских течений. М., 1972).
45 Миняков Дмитрий Васильевич (1921-2012) — проповедник, входил в состав руководителей Совета церквей ЕХБ.
46 Филимонов. Указ. соч. С. 17.
ки взаимоотношения церкви и государства, нарушения ленинских принципов атеистической работы/»47. И только отдельные действия руководителей Совета церквей рассматриваются как крайние проявления религиозно-политического движения, возникшего в протестантизме на рубеже 1950-1960-х гг. и ориентированного на «пересмотр сложившейся практики взаимоотношений церкви и государства, использование политических средств выражения социального недовольства»48.
В это время язык научных атеистов с трудом подыскивает речевые формы для описания меняющейся реальности. Б. И. Гальперин в книге «Религиозный экстремизм: кто есть кто» (1989), возвращаясь к событиям почти 30-летней давности, писал, что раскол в церкви ЕХБ произошел из-за девальвации религиозных ценностей и угасания веры, но, «наряду с основными причинами, обусловившими появление экстремистской группировки в баптизме, следует иметь в виду и второстепенные, которые, однако, сыграли существенную роль (курсив мой. — А. Г!)»49. В качестве таковых автор называет «действия вульгарных атеистов, направленные на преодоление религии посредством административно-силового давления на верующих», и, продолжая мысль, присваивает этим действиям экзотическое наименование — «атеистический экстремизм»50. Гальперин также сообщал, что «это было время, когда в стране после решений XX и XXII съездов партии восстанавливались... ленинские нормы партийной и государственной жизни, совершенствовалась социалистическая демократия. <...> "Инициативная группа" выступила под флагом развития "христианской демократии" за созыв съезда. И это в немалой степени обеспечило ее поддержку значительным числом верующих»51.
В оценках религиозного экстремизма постепенно исчезают идеологические маркеры «антисоветский» и «антиобщественный»: «Современный религиозный экстремизм, несмотря на грубое, порой демонстративное нарушение советских правовых и моральных норм, в большинстве случаев не преследует политических целей. Он направлен прежде всего на решение вопросов религиозного характера»52. Впрочем, рассматриваемые тексты из книги Б. И. Гальперина грешат тавтологиями и взаимоисключающими друг друга утверждениями, что можно объяснить, в том числе, конвульсией советского атеистического языка, которым долгие годы описывали явления религиозной жизни в СССР. Накануне распада страны одеревеневший идеологический язык не мог уже освоить новую политическую и социальную реальность.
Гибель антирелигиозного дискурса поставила точку в советской политической диагностике явлений религиозной жизни, после которой рефлексия о «расколе в баптизме» стала, как хотелось бы надеяться, достоянием научных иссле-
47 Бузова Т. В. Феномен религиозного экстремизма. Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Пермь, 1989. С. 6.
48 Там же.
49 Гальперин Б. И. Религиозный экстремизм: кто есть кто. К., 1989. С. 18.
50 Там же. С. 19.
51 Там же.
52 Там же. С. 10.
дований. Популярная атеистическая литература превратилась в своеобразную документальную базу, возможно в новую разновидность исторических источников, объединенных временем и типическими приемами интерпретации событий.
Что касается содержания терминов «инициативники» или «религиозный экстремизм» применительно к верующим — членам церквей теперь уже Международного союза церквей евангельских христиан-баптистов (МСЦ ЕХБ), то оно поменялось настолько существенно, что можно говорить о новых конвенциях, принятых в научной среде. Так, Ю. П. Зуев пишет о социальной активности русских протестантов в позднем советском обществе: «Религиозный экстремизм того времени (если пользоваться этим термином) был экстремизм обороны, отстаивания верующими естественного пространства своей религиозной жизни. Он не выливался с их стороны в акты насилия, террора»53.
Наименование верующих отделившихся церквей ЕХБ «инициативниками» представляется Т. К. Никольской определением, «более точно отражающим сущность движения и эмоционально нейтральным»54.
Подводя итоги, отметим, что советская научно-атеистическая, пропагандистская литература о расколе в баптизме создавалась современниками событий, людьми, которые занимали специфические статусные роли, определяемые положением в иерархии научных коллективов и степенью вовлеченности в работу партийных, административных и силовых структур, наблюдавших за деятельностью евангельских христиан-баптистов. Положение «бойца идеологического фронта» предписывало особый взгляд на деятельность религиозных организаций в стране и антирелигиозный дискурс при изучении догматов церквей. Сам факт церковного разделения в баптизме воспринимался как закономерный итог кризиса религии в социалистическом обществе, и описывался, особенно в пропагандистской литературе, в перспективе атеистической телеологии.
В то же время институциональный кризис ВСЕХБ в 1950-е — начале 1960-х гг. и образование нового баптистского союза (СЦЕХБ), протестные акции отделившихся баптистов и их активность в течение последующих лет поставили перед советскими исследователями, в частности связанными с академической наукой, вопросы, для решения которых требовались новые инструменты в изучении баптизма и обновленный категориальный и терминологический аппарат. Это видно на примере проанализированных работ.
Стоит заметить, что термины «баптисты-инициативники» и «религиозный экстремизм» оказались связанными в советской научно-атеистической и популярной литературе. Появившись в официальной пропаганде с разрывом в несколько лет, эта терминологическая пара задавала идеологическую схему описания событий, явлений и процессов как в отечественном баптизме, так и в других сферах религиозной жизни 1970-х — первой половины1980-х гг. в СССР.
53 Зуев Ю. П. Институт научного атеизма: история деятельности и научного поиска. (1964-1991 гг.) // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты: Сб. статей. М., 2010. Вып. 8. С. 272.
54 Никольская Т. К. История движения баптистов-инициативников // Альманах по истории русского баптизма. СПб., 2004. Вып. 3. С. 65.
Ассоциативная идеологическая связка двух терминов разрывается в 1990-е гг., тогда же, когда исчезает советский антирелигиозный дискурс. Термины «баптисты-инициативники», «инициативники» постепенно приобретают новое содержание как исторические, обозначающие сторонников Совета церквей ЕХБ. Впрочем, детальные исследования истории отделившихся баптистов могут выявить границы применения этих понятий, правомерность их использования для описания всех общин евангельских христиан-баптистов, поддержавших действия Инициативной группы.
Более сложная судьба оказалась у термина «религиозный экстремизм», вариации которого вновь возникли в современном российском дискурсе. Прямая апелляция к советскому опыту в оценках религиозного экстремизма55 создает упрощенный взгляд на исторические факты. В какой степени в научных исследованиях будут дистанцироваться от негативных оценочных суждений, заложенных в термине «религиозный экстремизм», трудно спрогнозировать. В этой ситуации опыт критического изучения антирелигиозного дискурса советской эпохи, в частности освещавшего церковное разделение в баптизме 1960-х — первой половины 1980-х гг., может способствовать пониманию советского прошлого и его рецидивов в настоящее время.
Ключевые слова: евангельские христиане-баптисты, ВСЕХБ, баптизм, Инициативная группа, инициативники, религиозный экстремизм, церковный раскол, СЦЕХБ, атеистическая литература, советская пропаганда, идеология.
Список литературы
Антонов К. М. От дореволюционной науки о религии к советскому религиоведению: становление «советской» формации дискурса о религии и судьба системы научно-исследовательских программ // «Наука о религии», «Научный атеизм», «Религиоведение»: Актуальные проблемы научного изучения религии в России XX—XXI вв. / К. М. Антонов, сост., предисл., ред. М., 2014. С. 27—58. Бражник И. И. Социальная сущность сектантского экстремизма. М., 1974. Бражник И. Новоявленные апостолы баптизма в спекуляциях антисоветчиков // Наука и
религия. 1969. № 12. С. 54—57. Бузова Т. В. Феномен религиозного экстремизма: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Пермь, 1989.
Гальперин Б. И. Религиозный экстремизм: кто есть кто. К., 1989.
Заватски В. Евангелическое движение в СССР после Второй мировой войны. М., 1995. Зуев Ю. П. Институт научного атеизма: история деятельности и научного поиска (1964— 1991 гг.) // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты: Сб. статей. М., 2010. Вып. 8. С. 268—289. История евангельских христиан-баптистов в СССР. М., 1989. Клибанов А. И. Религиозное сектантство в прошлом и настоящем. М., 1973. Клибанов А. И. Религиозное сектантство и современность: социологические и исторические очерки. М., 1969.
55 Например, см.: Курилов В. А. Понятия секты, религиозного экстремизма и клерикализма в отечественных исследованиях второй половины XX — начала XXI в. // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. 2015. № 2. Т. 2. С. 221—229.
Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIV — первой половине XVI в. М., 1960.
Клибанов А. И., Митрохин Л. Н. Кризисные явления в современном баптизме. М., 1967.
Кто такие «инициативники» у евангельских христиан-баптистов? // Наука и религия. 1966. № 7. С. 24-25.
Курилов В. А. Понятия секты, религиозного экстремизма и клерикализма в отечественных исследованиях второй половины XX — начала XXI в. // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. 2015. № 2. Т. 2. С. 221-229.
Ленсу М. Я. Кто такие «инициативники»? Минск, 1967.
Лещинский А. Н., Погасий А. К. Типологизация и классификация церковных разделений в христианстве // Религиоведение. 2010. № 2. С. 91-101.
Лялина Г. С. Баптизм: иллюзия и реальность. М., 1977.
Лялина Г. С. Новые тенденции в идеологии баптизма. М., 1979.
Митрохин Л. Н. Баптизм. М., 1966.
Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность: Философско-социологические очерки. СПб., 1997.
Никольская Т. К. История движения баптистов-инициативников // Альманах по истории русского баптизма. СПб., 2004. Вып. 3. С. 63-94.
Никольская Т. К. Русский протестантизм и государственная власть в 1905-1991 годах. СПб., 2009.
Плетт И. И. История евангельских христиан-баптистов 1944-1990 гг.: Пособие для библейских курсов. Б. м.: Изд-во «Христианин» МСЦ ЕХБ, 2010.
Погасий А. К. Религиозные разделения как фактор мировой истории (к вопросу о типологии религиозных расколов) // Религиоведение. 2009. № 4. С. 3-15.
Савинский С. Н. История евангельских христиан-баптистов Украины, России, Белоруссии. Ч. II: 1917-1967. СПб., 2001.
Смирнов М. Ю. Религиоведение в России: Проблема самоидентификации // Вестник Московского университета. Сер. 7: Философия. 2009. № 1. С. 90-106.
СмирновМ. Ю. Религия и религиоведение в России. СПб., 2013.
Степанова Р., Парахин А. Неуважение к закону нетерпимо. Письмо в редакцию // Правда. 19 февр. 1966. С. 2.
Трапезников С. П. На крутых поворотах истории: Из уроков борьбы за научный социализм, против ревизионистских течений. М., 1972.
Филимонов Э. Г. Социальная и идеологическая сущность религиозного экстремизма. М., 1983.
Флетчер У. Советские верующие // Социологические исследования. 1987. № 4. С. 28-35.
Яшин П. П. Кризис современного баптизма: О сущности «нового» раскола ЕХБ. Харьков, 1969.
Bourdeaux M. Religious Ferment in Russia: Protestant Opposition to Soviet Religious Policy. L.; N. Y., 1968.
St. Tikhon's University Review. Glushaev Aleksei,
Series I: Theology. Philosophy. Candidate of Science in History
Religious studies. Perm State Institute of Culture
2017. Vol. 71. P. 104-118 18 Ul. Gazety Zvezda, 614000 Perm, Russian Federation
perst-ur@mail.ru
Schism in the Baptists' Church: Initsiativniki and "Religious Extremism" in Interpretations of Soviet Atheistic Literature
1960-1980
A. Glushaev
This article deals with a specific document base on the history of Evangelical Christians-Baptists in the USSR in the 1960-1980s, namely scientific-atheistic and propagandist literature. Employing several ideas of M.Yu. Smirnov and K.M. Antonov about the Soviet algorithm of work with religious material, the paper studies speech patterns and concepts which were used to interpret the activity of those Baptists who supported the Council of Churches of Evangelical Christians-Baptists. The adopted approach of source criticism allows us to disregard for the time being the issue of scientific value of the bulk of atheistic texts and to focus on those themes and plots that attracted attention of Soviet historians, sociologists of religion, as well as proponents of atheism who condemned supporters of church schism. The paper demonstrates that characteristic features of this phenomenon developed under the influence of political and legal evaluations of that time. Atheistic texts emphasised the illegitimate character of activities of Initsiativniki, blaming their authorities for anti-Sovietism and religious extremism. However, the Soviet treatment of Initsiativniki included a research dimension, due to which historical events were recorded and study methods of the schism within Baptism were enhanced. By the beginning of the 1990s, the Soviet antireligious discourse disappeared. The content of the terms "Initsiativniki", "religious extremism" altered. However, if the name of Initsiativniki transformed into a historical term, religious extremism remains a concept imbued with negative connotations. The paper makes a conclusion about the topicality of critical study of antireligious discourse of the period from the 1960s to the first half of the 1980s.
Keywords: evangelical Christian-Baptists, AUCECB, Baptists, initiative group, Initciativniki, religious extremism, church schism, CCECB, atheistic literature, Soviet propaganda, ideology.
References
Antonov K. M., "Ot dorevolyucionnoj nauki o religii k sovetskomu religiovedeniyu: stanov-lenie 'sovetskoj' formacii diskursa o religii i sud'ba sistemy nauchno-issledovatel'skih programm", in: Antonov K. M., ed., 'Nauka o religii', 'Nauchnyj ateizm', 'Religiovedenie':
aktual'nye problemy nauchnogo izucheniya religii v Rossii XX- XXI v., Moscow, 2014, 27-58.
Bourdeaux M., Religious Ferment in Russia: Protestant Opposition to Soviet Religious Policy, London, 1968.
Brazhnik I. I., Social'naya sushchnost' sek-tantskogo ehkstremizma, Moscow, 1974.
Brazhnik I., "Novoyavlennye apostoly bap-tizma v spekulyaciyah antisovetchikov", in: Nauka i religiya, 12, 1969, 54-57.
Buzova T. V., Fenomen religioznogo ehkstremizma, Perm, 1989.
Filimonov Eh. G., Social'naya i ideologiches-kaya sushchnost' religioznogo ehkstremizma, Moscow, 1983.
Fletcher U., "Sovetskie veruyushchie", in: So-ciologicheskie issledovaniya, 4, 1987, 28-35.
Gal'perin B. I., Religioznyjehkstremizm: kto est' kto, Kiev, 1989.
Istoriya evangel'skih hristian-baptistov v SSSR, Moscow, 1989.
Klibanov A. I., Mitrohin L. N., Krizisnye yav-leniya v sovremennom baptizme, Moscow, 1967.
Klibanov A. I., Reformacionnye dvizheniya v Rossii v XIV — pervoj polovine XVI vv, Moscow, 1960.
Klibanov A. I., Religioznoe sektantstvo i sovre-mennost' (sociologicheskie i istoricheskie ocherki), Moscow, 1969.
Klibanov A. I., Religioznoe sektantstvo vprosh-lom i nastoyashchem, Moscow, 1973.
"Kto takie 'iniciativniki' u evangel'skih hristian-baptistov?", in: Nauka i religiya, 7,
1966, 24-25.
Kurilov V. A., "Ponyatiya sekty, religioznogo ehkstremizma i klerikalizma v otechestven-nyh issledovaniyah vtoroj poloviny XX -nachala XXI v.", in: Vestnik Leningrad-skogo gosudarstvennogo universiteta imeni A. S. Pushkina, 2, 2015, 221-229.
Lensu M. Ya., Kto takie "iniciativniki"?, Minsk,
1967.
Leshchinskij A. N., Pogasij A. K., "Tipologi-zaciya i klassifikaciya cerkovnyh razdelenij v hristianstve", in: Religiovedenie, 2, 2010, 91-101.
Lyalina G. S., Baptizm: illyuziya i real'nost', Moscow, 1977.
Lyalina G. S., Novye tendencii v ideologii bap-tizma, Moscow, 1979.
Mitrohin L. N., Baptizm, Moscow, 1966.
Mitrohin L. N., Baptizm: istoriya i sovremen-nost' (filosofsko-sociologicheskie ocherki), Saint-Petersbourg, 1997.
Nikol'skaya T. K., "Istoriya dvizheniya baptis-tov-iniciativnikov", in: Al'manah po istorii russkogo baptizma, 3, 2004, 63—94.
Nikol'skaya T. K., Russkij protestantizm i go-sudarstvennaya vlast' v 1905—1991 godah, Saint-Petersbourg, 2009.
Plett I. I., Istoriya evangel'skih hristian-bap-tistov 1944—1990 gg. Posobie dlya biblejskih kursov, 2010.
Pogasij A. K., "Religioznye razdeleniya kak faktor mirovoj istorii (k voprosu o tipologii religioznyh raskolov)", in: Religiovedenie, 4,
2009, 3-15.
Savinskij S. N., Istoriya evangel'skih hristian-baptistov Ukrainy, Rossii, Belorussii. CHast' II(1917-1967), Saint-Petersbourg, 2001.
Smirnov M. Yu., "Religiovedenie v Rossii: problema samoidentifikacii", in: Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 7. Filosofi-ya, 1, 2009, 90-106.
Smirnov M. Yu., Religiya i religiovedenie v Rossii, Saint-Petersburg, 2013.
Stepanova R., Parahin A., "Neuvazhenie k za-konu neterpimo. Pis'mo v redakciyu", in: Pravda, 19.02.1966, 2.
Trapeznikov S. P., Na krutyh povorotah istorii. (Iz urokov bor'by za nauchnyj socializm, pro-tiv revizionistskih techenj), Moscow, 1972.
Yashin P. P., Krizis sovremennogo baptizma (O sushchnosti «novogo» raskola EKHB), Kharkiv, 1969.
Zavatski V., Evangelicheskoe dvizhenie v SSSR posle vtoroj mirovoj vojny, Moscow, 1995.
Zuev Yu. P., "Institut nauchnogo ateizma: istoriya deyatel'nosti i nauchnogo poiska (1964 - 1991 gg.)", in: Svoboda sovesti v Rossii: istoricheskj i sovremennyj aspekty, 8,
2010, 268-289.
