CC BY
79
Р. ЭЙСФЕЛД
РАСИЗМ ПОД МАСКОЙ ЭТНИЧЕСКОГО ПЛЮРАЛИЗМА: ИДЕОЛОГИЯ НОВЫХ ПРАВЫХ ВО ФРАНЦИИ И ГЕРМАНИИ1
I
Жители европейских стран еще до начала нынешнего экономического спада испытывали «обостренное чувство кризиса», с одной стороны, в связи с крахом коммунизма как режима и как идеологии, с другой - в связи с продолжающимися процессами индивидуализации и плюрализации. В западной части континента двумя главными причинами таких настроений выступали «все более широкое распространение культурного плюрализма, вызванное миграционными процессами», и «истощение» возможностей социального государства. В восточной же его части большие группы населения понесли огромные «трансформационные издержки» в процессе «полной смены социальной и политической систем». В результате по всей Европе ощущались идеологическая дезориентация, чувство беспокойства, связанное с экономическим положением, а также раздражение, вызванное неопределенностью и чувством незащищенности [Minkenberg, Perrineau, 2007, р. 31, 32; Durando, 1993, р. 26].
Распространение таких настроений вызвало «пробуждение» (rediscovery) этничности как чувства принадлежности, как источ-
1 Статья подготовлена для: Политическая наука. - М, 2011. - № 1: Этнич-ность и политика. Перевод с англ. А. Никифоровой.
ника идентичности, как ощутимой «определенности в изменчивом и нестабильном мире» [Durando, 1993, р. 26]. И даже автор работы с оптимистическим названием «Европейская мечта», имеющей подзаголовок «Как европейское видение будущего незаметно затмевает американскую мечту», Джереми Рифкин шесть лет назад вынужден был признать, что растущее недовольство, возникающее в отношениях между различными этносами, способно свести на нет процесс распространения европейской идентичности, ценностей и образа жизни (Europeanization) [Rifkin, 2004, р. 250].
Вспомним, что именно пробуждение чувства этнической принадлежности создало условия для волны насилия со стороны расистов по отношению к меньшинствам в Германии после того, как в 1990-е годы страна испытала на себе растущий приток беженцев, финансовые трудности, связанные с объединением ФРГ и ГДР, а также массовую безработицу. Только в 1992 г в результате нападений расистов на беженцев и других иностранцев погибли 17 человек и более 500 получили ранения. Впоследствии партии правящей коалиции и оппозиционные партии пришли к соглашению об ужесточении положений конституции о предоставлении политического убежища, что дало возможность отклонять заявления беженцев, прибывавших из соседних «безопасных» стран.
В Германии есть две небольшие партии, исповедующие нетерпимое отношение к иностранцам, - самопровозглашенная «Национал-демократическая партия» (НДП) и «Немецкий народный союз» (ННС). Они никогда не преодолевали 5%-ного барьера на выборах в Бундестаг и получали представительство только в трех из 16 парламентов земель Германии, причем все три случая имели место в восточной части Германии - бывшей ГДР, где в среде подростков возникла расистская субкультура, которая со временем приобрела черты настоящего социального движения. Эта субкультура не имеет организационного ядра и состоит из сети небольших групп, которые определяют себя как боевой «расовый авангард» [см.: Wagner, 1998, p. 44; Bergmann, Erb, 1994]. В конце 1990-х годов НДП начала привлекать этих молодых активистов-борцов, объявив, что «битва за парламенты» должна быть связана с «битвой за улицы». Члены партии повторили это заявление после выборов в Саксонии в 2004 г. [см.: Maron, 2004, р. 1], на которых, набрав 9% голосов, НДП получила значительно большую поддержку
среди избирателей в возрасте от 18 до 29 лет по сравнению со своим средним результатом - 21%. 96% всех избирателей НДП выразили согласие с ксенофобскими утверждениями [1пй"а1е81 Отар, 2004, р. 1].
Во Франции партия Жан-Мари Ле Пена «Национальный фронт» пользовалась поддержкой 12-15% избирателей, пока в 2001 г. не разделилась на «Национальный фронт» и «Национальное республиканское движение» во главе с Бруно Мегре. Даже после раскола на президентских выборах во Франции 2002 г. Ле Пен в первом туре вышел на второе место, тем самым улучшив предыдущие результаты партии до 18% голосов. Это был исключительный результат, на региональных выборах 2010 г. было набрано вдвое меньше голосов.
Один из руководящих членов партии «Национальный фронт» Бруно Голлниш возглавил националистическую группу «Идентичность, традиция, суверенитет» (ИТС) в Европейском парламенте, выступавшую против иммигрантов. Группа была создана в начале 2007 г. двадцатью членами из семи государств. Она включала семь членов Европейского парламента от партии «Национальный фронт» (в том числе и Ле Пен), пять членов Европарламента от Румынии, три от Бельгии, два от Италии (включая внучку Б. Муссолини) и по одному члену от Австрии, Болгарии и Великобритании. Хотя группа не пользовалась влиянием, но если бы она просуществовала дольше, она могла бы получить дополнительное время для выступлений и официальное финансирование в размере около 800 тыс. долл., что явилось бы очередным шагом к более эффективному распространению и легитимации идей этнической нетерпимости. Однако ИТС распалась уже через 10 месяцев, после того как из-за оскорбительных заявлений Алессандры Муссолини члены группы от Румынии вышли из ее состава.
В качестве ответного шага в отношении усиливающегося расизма и дискриминации в 1997 г. был создан Европейский центр мониторинга по борьбе против расизма и ксенофобии, который через 10 лет стал Агентством Европейского союза по защите основных прав. К новым функциям Агентства - помимо сбора данных и распространения информации - теперь относятся также консультирование институтов ЕС и государств - членов ЕС как по их запросу, так и по инициативе Агентства. В самом первом еже-
годном (1999) докладе Агентства аналитики бывшего Центра мониторинга пришли к выводу, что «во всех государствах - членах Европейского союза необузданный расизм становится все более обыденным явлением повседневной жизни, дискриминация становится возможной либо вследствие безразличия населения в целом, либо на институциональном уровне... Идеологии, выступающие за дискриминацию, получают поддержку все более широких слоев населения» [European Monitoring Center, 1999, р. 12, 13].
Именно эта область является предметом настоящей статьи. Одним из идеологических подходов, возникших еще в 1970-х годах, но значительно упрочившихся в связи с утратой доверия к социализму в его различных формах, стала доктрина, развиваемая самопровозглашенными новыми правыми в Европе (ЕНП). На ее формирование повлияли идеи французской организации под названием «Группа по исследованию и изучению европейской цивилизации» (фр. Groupement de recherche et d'etudes pour la civilisation européenne - GRECE), которая, в свою очередь, опиралась на идеи «консервативной революции» немецких мыслителей межвоенного периода. Антиэгалитарная и антиуниверсалистская установка новых правых нашла наиболее полное отражение в концепции этнического плюрализма. ЕНП позиционируют себя как «европейскую интеллектуальную сеть», а не просто неофашистское или консервативное течение [Gress, 1986, р. 51]; она объединяет сторонников активных действий, решительно настроенных на достижение культурной гегемонии посредством преодоления наследия либерализма и эпохи Просвещения.
Дальнейшие рассуждения будут представлены в следующей последовательности. Во-первых, мы коротко проследим эволюцию новых правых во Франции и Германии. Во-вторых, выделим ключевые положения их идеологии. В-третьих, рассмотрим концепцию этнического плюрализма, которая выше была названа в качестве основополагающей в идеологии новых правых. В-четвертых, мы обратимся к вопросу, который выступает фоном для риторики этнического плюрализма, и поговорим о разделении западных обществ на сегменты, выделяемые исходя из различий между культурными и этническими группами, а также о проблемах, связанных с проведением таких различий, для политики признания, направленной на то, чтобы выбрать путь между насильственной ассимиляцией и
тем, что Джованни Сартори назвал культурной «трайбализацией» [Sartori, 1997, р. 62].
II
Возникновение феномена «новых» правых лучше всего может быть объяснено в терминах протеста против «старых» правых - агрессивно настроенных, антиинтеллектуальных, представляющих собой маргинальную политическую силу, а также заимствования на протяжении 1960-х годов положений новых левых в попытке создать некий «современный» образ и программу радикального правого толка. По словам одного из немецких авторов правого направления, «... слишком долгое время правые политические силы видели в рабочем-иммигранте незваного гостя. Мы, отказавшиеся от идей старых правых, рассматриваем рабочего-иммигранта как жертву либеральной капиталистической системы, жертвами которой, пусть и по-другому, являемся сами» [цит. по: Schoenekaes, 1990, р. 249].
В качестве бесспорного примера подобных изменений в идеях и в стратегиях стала организация ГРИС (фр. GRECE), в названии которой присутствует определенный намек (по-французски эта аббревиатура означает «Греция»). ГРИС была создана в 19681969 гг. группой модернизаторов правого толка, в основном бывшими активистами Федерации студентов-националистов. Их идеологом и лидером был и остается до сих пор Алэн де Бенуа, которому в то время не было и 26 лет. ГРИС, члены которой называют ее «направлением научной мысли» («école de pensée»), действительно является мозговым центром (think tank), объединяющим от 2 тыс. до 3 тыс. тщательно отобранных членов (в основном, мужчины в возрасте около 30 лет с высшим образованием, частные предприниматели или преподаватели), организованных в региональные или местные отделения; она работает в традициях французских дискуссионных или, точнее, политических клубов.
ГРИС выпускает два журнала: «Элеман» («Элементы», фр. «Elements») с тиражом в 5-6 тыс. экземпляров, недавно опубликовавший свой 130-й выпуск, и «Нувель Эколь» («Новая школа», фр. «Nouvelle Ecole») с тиражом около 2 тыс. экземпляров, выпустивший 46 номеров за первые 20 лет и отличающийся большей науч-
ной направленностью [Weber, 2004, р. 150]. На ежегодных коллоквиумах обсуждается формирование повестки дня правых. При этом выбираются темы вроде: «Нравы вчерашнего дня и нравственность дня сегодняшнего», «Кризис или упадок», «Почему элиты?», «Дело народов», «Иллюзия равенства». Учитывая, что декларируемая цель группы состоит в том, чтобы посредством ясной и понятной доктрины поставить под вопрос важность прав человека и требование социального равенства, ГРИС удалось восстановить в достаточной степени привлекательность и представительность идей французских правых [см.: Jaschke, 1990, p. 46, 50; Taguieff, 1993/1994b, p. 159; Christadtler, 1983, p. 164-165].
По сравнению с французскими новыми правыми немецкие более разнородны в идеологическом и организационном планах. Показательно, что наиболее выдающиеся защитники идеологии новых правых в Германии - два бывших консерватора, воспринявших радикальные взгляды, - Герд Клаус Кальтенбруннер в возрасте 71 года и Армин Мёлер, умерший в 2003 г. Это обстоятельство подтверждает, что границы между аргументами консерваторов и правых зачастую весьма проницаемы. Содержание периодических изданий новых правых, таких как «Критикон» («Criticón», с 2005 г. - «Нойе Нахрихт» («Neue Nachricht») и, в особенности, «Юнге Фрайхайт» («Junge Freiheit», или «Молодая свобода»), свидетельствует о том, что и в Германии этот проект, направленный на часть утвердившихся политических кругов страны, тоже эволюционировал [см.: Feit, 1987, p. 48, 62, 67; Gessenharter, 1989, p. 438; Schoenekaes, 1990, p. 252, 258, 264]. Шесть лет назад министр внутренних дел земли Северный Рейн - Вестфалия выразил обеспокоенность тем, что новым правым в некоторой степени удалось добиться «эрозии» «демаркационных линий между демократической идеологией и экстремистской идеологией правого толка» [Behrens в Gessenharter / Pfeiffer, 2004, p. 7].
Никого не удивляет, что новые националисты, как они сами себя называют, испытывали как уверенность, так и воодушевление в связи с неожиданным объединением Германии: «Несмотря на табу со стороны левых в отношении государственности Германии, логика истории и, если можно так сказать, коварство государственности в очередной раз отстояли свои права» [цит. по: Geulen, 1995, p. 11, 20].
Кроме того, как подчеркивает французский аналитик Пьер-Андрэ Тагиефф, события в Восточной Европе вызвали идеологические трансформации: «Теперь, когда угроза со стороны коммунизма исчезла, только США могут олицетворять образ абсолютного врага» [Taguieff, 1993/1994b, p. 163].
Как отмечает П. Тагиефф, посткоммунистический Восток и даже Третий мир, где преобладают антизападные настроения, могут оказаться привлекательными с антиглобалистской точки зрения новых правых. Однако тем, кого эти идеи пленят своей новизной, стоит вспомнить одну из ранних идей Артура Мюллера ван ден Брука, ведущего публициста «Консервативной революции» Веймарской республики [см.: Gerstenberger, 1969, p. 46-47]. В памфлете 1919 г. он попытался обосновать то, что он называл правами «молодых» народов против «старых»; к числу первых он относил немцев и русских, к числу вторых - англосаксов.
III
Именно эта антилиберальная, открыто националистическая традиция, направленная против идей Просвещения, делает идеи «консервативной революции», развивавшиеся после Первой мировой войны, столь привлекательными среди идеологов новых правых, стремящихся избегать фашистских и нацистских доктрин. Однако главным ориентиром новых правых остаются не идеи Мюллера ван ден Брука, который прославился благодаря своему полемическому трактату «Третий рейх», а работы известного политического теоретика Карла Шмитта, написанные в 1920-х годах. Причина кроется в том, что К. Шмит:
1) определил суть политики как противостояние между другом и врагом (причем этот враг экзистенциально другой и чуждый), осуждая как «отрицание политики» характерное для либералов стремление к компромиссу и консенсусу;
2) выступал за гомогенность в противовес гетерогенности в качестве - опять-таки экзистенциального - императива для демократии;
3) в конечном счете настаивал на «содержательной» государственной политической жизни, «полной» не в количественном, а в качественном плане и требующей «сильного» государства (прежде
всего, в таких работах, как «Духовно-историческое состояние современного парламентаризма» («Die geistesgeschichtliche Lage des heutigen Parlamentarismus») 1923 г. и «Понятие политического» («Der Begriff des Politischen») 1928 г.). (Об их влиянии на взгляды новых правых во Франции и Германии см., например: [Kriener, 1994, p. 197]).
С точки зрения предмета настоящей работы позицию Карла Шмитта для удобства можно обобщить следующим высказыванием из его критических замечаний в адрес либерального парламентаризма: «Кто бы ни говорил о человечности, он намеренно обманывает» [Schmitt, 1928, р. 55].
Новые правые превратили это имплицитное отрицание либерализма и универсализма в силу их антиисторизма и аполитичности в настоящую доктрину. Универсальные принципы и понятия - например, естественное право - отвергаются как бессмысленные, несуществующие абстракции. Только «конкретное» является реальным и может надлежащим образом направлять политические действия. Такие понятия, как «человечество», в лучшем случае имеют «зоологическое» значение [см.: Benoist, 1981, p. 77; Möhler, 1981, p. 58]. Понятие «индивид» - это другая, еще «худшая» абстракция (Mohler), которая сводит конкретных людей, по мнению Бенуа, к «простой идее, лишенной какой-либо реальной отличительной черты» [цит. по: Jaschke, 1990, p. 61-62; Möhler, 1990, p. 133; Benoist, 1983, 1985].
Неудивительно, что отрицание универсализма и эгалитаризма связано, по логике новых правых, с идеалистической критикой модернизма: «В древних естественных обществах... где социальные отношения выстраивались в соответствии с определенным уровнем иерархии, индивиды воспринимались такими, какие они есть, т.е. как особи (persons), единственные в своем роде. Эгалитарное мышление склонно к упрощению... Эгалитаризм обычно исключает разнообразие мира. Эгалитарные доктрины материалистичны и - явно или неявно - механистичны. Логическое следствие этого - упадок и исчезновение, абсолютная гомогенность, которая и есть смерть» [цит. по: Taguieff, 1993-1994a, p. 105, 107].
Упадок и исчезновение - здесь подчеркивается другая ключевая идея, которая, как и концепция «естественного общества», объединяет «новых» правых с их предшественниками, - идея
упадка. «По сути, - настаивал Армин Мёлер в 1981 г., - мы сталкиваемся с единственной проблемой: как положить конец разложению и упадку, которые охватили наш мир» [Mohler, 1981, p. 67]. Деперсонализация, сглаживание различий на глобальном уровне, распространение консюмеризма, интеллектуальная колонизация -все это вездесущие символы культурного упадка, который, как считается, стал результатом послевоенной гегемонии США, порожденной либеральными ценностями [см.: Durando, 1993, p. 2324, 28]. Следовательно, в терминах К. Шмитта, «главный враг» Бе-нуа - либерализм, поскольку он олицетворяет «господствующую идеологию современности», которая разрушила традиции и человеческое сообщество (community): «Современность породила самую пустую цивилизацию в истории человечества. В условиях ничтожного гедонизма человек превратился в предмет обмена, технологии поймали жизненный мир в сети рационализма - мир, полный преступлений, насилия и грубости. где одинокие индивиды поглощаются безликой и враждебной толпой» [Benoist, Champetier, 1999, p. 120)]
Разумеется, во всех этих обличительных речах нет ничего оригинального. По крайней мере, с начала XX в. движения правого толка одинаково обличали философию естественных прав, наследованную из эпохи Просвещения, космополитические идеи 1776 и 1789 гг. и принципы либеральной демократии, восставали против коммерциализации социальных отношений и безликих черт современности. Они прибегают к биологическим, а фактически - расистским аргументам, чтобы оправдать неравенство, и все больше притязают на тотальную - и даже тоталитарную - лояльность всех индивидов.
Что касается последних двух аспектов, то группе ГРИС и ее подражателям, которые действовали из соображений респектабельности, без сомнения, удалось привнести новые идеи. Ставя знак равенства между «либеральным» и «тоталитарным», а также между правой политической позицией и поддержкой культурного многообразия, европейские новые правые стремятся создать впечатление, что они - «вне» традиционного разделения на левых и правых [см.: Taguieff, 1993, 1994a, p. 115, 116, 119]. И концепция этнического плюрализма совершенно незаменима для такого сдвига в стратегии легитимации.
IV
В значительной степени определения - это общепринятые условности. Европейские новые правые - или, точнее, группа ГРИС, примеру которой следуют другие движения правого толка, -продвигают новые конвенции о понятиях, приравнивая: 1) плюрализм к внешнему многообразию внутренне гомогенных, но никогда не мультикультурных обществ; 2) и тоталитаризм к требованию всеобщего равенства, поскольку, по словам Бенуа, «он стремится свести всю социальную и духовную действительность к одной-единственной модели».
«Истинная антитоталитарная позиция», как ее обобщил Та-гиефф, «по определению и неоспоримо выступает против эгалитаризма и за различия» [см.: Taguieff, 1993, 1994а, р. 125].
Новые правые трансформируют понятие плюрализма и сводят его к этническому плюрализму, противопоставляя «конкретные» отдельные культуры, религии, институты в гомогенных сообществах и «абстрактную» либеральную повестку дня во всем мире, якобы защищая культурные особенности от гегемонии западного культурного империализма.
Однако понятие «культура», как и плюрализм, новые правые воспринимают крайне узко. Любой динамический аспект конфликта и изменений исключается. По логике новых правых, культура возникает как средство установления и сохранения идентичности и гомогенности. «Идентичность» становится ключевым понятием. Под ней понимается этническая идентичность, которая требует исключительности культур на определенных территориях и которой, следовательно, угрожает смешение: «В последующие десятилетия тема идентичности приобретет еще большую значимость. Подрывая социальные системы, которые ранее приписывали индивидам их место в полностью понятном общественном порядке, современность... породила стремление к достижению чувства уверенности и признания. В отношении универсалистских утопий и ослабевания традиционных идентичностей новые правые во Франции утверждают приоритет различий, которые являются. самой сущностью социальной жизни. Против веры в то, что различия не имеют значений, и против искоренения этих различий! За
ясные и неизменные идентичности!» [цит. по: Benoist, Champetier, 1999, p. 133].
Откликаясь на события 11 сентября, Бенуа опять-таки противопоставлял либеральный универсализм «культурным идентичнос-тям остального мира»; при этом он отождествлял либеральный универсализм с «Мак-миром» «парков развлечений и увеселительных супермаркетов», рассуждая о «законном негодовании по поводу социальных патологий, рожденных массовой иммиграцией». Идентичность, «чувство укорененности» в «общем наследии», «глубо -кое чувство принадлежности», «жизнь в коллективе, посвященная идеям благородства и солидарности», - вот что обещают новые правые взамен «атомизации» и «деперсонализации» [см.: Faye and Benoist, цит. по: Taguieff, 1993-1994a, p. 121; Benoist, 1993, Documents, 1993-1994, p. 183; Durando, 1993, p. 25]. Как заключал Ан-тонио Тонини в обзоре 2003 г., «в той мере, в какой либерализм - и экономический и политический - разрушает коллективную идентичность. он остается главным политическим и идеологическим врагом европейских новых правых» [Tonini, 2003, p. 105-106].
Теперь должно быть очевидно, что основной предмет, рассматриваемый в работе, после короткого отступления в область неизведанного сводится к очень знакомой теме - к этнической принадлежности как «крайнему случаю "коммунитарного" и естественного типа связи, описанного немецким социологом Фердинандом Тённисом» [см.: Durando, 1993, p. 24]. Противоречие между «естественным» сообществом, уходящим корнями в прошлое, и нынешним искусственно сконструированным «механистическим» обществом вновь становится панацеей от всех бед современного мира; для новых правых эпохи, последовавшей за 1968 г., она не менее привлекательна, чем для идеологов и сторонников консервативной революции после 1918 г. Принцип «укорененности», провозглашенный Аленом де Бенуа, напоминает неприглядную картину «истории, возрождающейся из корней», «значимой эпохи, вновь проистекающей из древних корней», которую в 1935 г. живописал другой немецкий социолог, Ганс Фрейер [Freyer, 1935, p. 121, 122]. Разумеется, он имел в виду нацистский так называемый Третий рейх.
Чувство принадлежности и солидарности - это не единственная перспектива, которую предлагают сторонники этнического плюрализма. Предполагается, что этническая общность вернет
«индивида вновь в центр социальных отношений», что приведет к «более существенному участию в процессах формирования коллективной воли» [Durando, 1993, p. 25]. Опять-таки вино, может быть, и новое, однако меха старые. По мнению Бенуа, который верно заметил, что многим обязан Карлу Шмитту, такое «прямое» участие станет возможным, после того как либеральная парламентская система будет разрушена и заменена «естественной» демократией [Benoist, 1986, цит. по: Herzinger, Stein, 1995, p. 105].
К. Шмитт еще до Бенуа концептуально разграничил демократию и либерализм. Утверждая, что в отличие от либерального парламентаризма демократия подразумевает наличие «идентичности правителя и управляемых», К. Шмитт полагал, что «диктаторские и авторитарные методы... поддерживаемые одобрительными возгласами населения», возможно, являются «прямыми проявлениями сути и силы демократии» [Schmitt, 1926, p. 65]. В свете заявлений таких интеллектуальных предшественников иллюзия предлагаемой новыми правыми демократии с еще большим участием (в контексте этнического плюрализма) рассеивается как дым.
Стремление новых правых посвятить все свои усилия «делу народов», защищать права конкретных людей от абстрактных прав человека привело к появлению необычного лозунга, придуманного ГРИС: «Европа - третий мир - одна борьба» («Europe - Tiers Monde - Même Combat»). Никто больше не говорит, что французы или немцы имеют превосходство над другими народами, понимаемыми как этнические сообщества. О таковых просто говорят как о «других» (different), которых нужно держать «отдельно», даже если они якобы «равны». Расизм различий новых правых, как всегда, «полон категоричных заявлений о крайней необходимости сохранить. священную "чистоту". группы. Он продолжает клеймить смешение крови и культур как высшее зло» [Taguieff, 1993-1994a, p. 122].
Следовательно, «диалогу культур», который, по мнению Бе-нуа, необходим как никогда, суждено остаться спором глухих, который сводится к подтверждению взаимной непохожести [см.: Re-infeldt, Schwarz, 1995, p. 215]. В итоге этнический плюрализм легитимизирует - как он и призван - «крепость Европу», охраняя «чистоту» (integrity) культур Западной Европы от «вторжений»
иммигрантов с их культурным багажом, характерным для Третьего мира.
V
По сравнению с идеологией этнического плюрализма европейских новых правых проблема, с которой сталкиваются демократии западного типа, с точки зрения настоящего плюрализма должна быть поставлена абсолютно иначе: как принять и уважать культурное, религиозное и языковое многообразие различных этнических групп в составе более крупного сообщества людей, при этом не предоставляя их ценностям статус основных?
Обоснованно ли мнение Уильяма Коннолли о том, что дальнейшая плюрализация не означает фрагментацию, поскольку можно рассчитывать, что «проведение различий по одним основаниям» приведет к «появлению множества возможностей селективного сотрудничества по другим», - конечно, при условии, что основные права и принципы справедливости и впредь уважаются и гарантируются [Connolly, 1995, p. 197]? У Коннолли рассуждает в духе Г. Каллена и его видения «содружества культур», которое он предложил в 1924 г., когда в восточных штатах США процветали субкультуры иммигрантов и еще миллионы иммигрантов были приняты в страну из Южной и Восточной Европы [Kallen, 1924, p. 11, 116]. Г. Каллен был убежден, что самореализация индивидов в значении личной идентичности зависела от отстаивания этнокультурных различий и что творческий потенциал общества может лишь извлекать пользу из подобных конфликтов, проистекающих из социальной гетерогенности. В связи с этим он выступал за предоставление одинаковых прав представителям всех этнокультурных традиций.
Но с другой стороны, более ли верно наблюдение Артура Шлезингера о том, что любой решительный переход от индивидуальной к групповой идентичности, от индивидуальных прав к групповым приведет лишь к концентрации этнокультурных групп в отдельных гетто («self-ghettoization»), к «усилению недовольства и противоречий», в результате провоцируя распад государств [см.: Schlesinger, 1992, p. 102, 130]? Более того, не грозит ли автономным индивидам лишение возможности «отстраниться от» своих
групп, от возможности принять идеи и практики, которые противоречат их этнокультурному наследию? Очевидно, «не только государство, но и группы могут нарушать, права отдельных людей» [Van Dyke, 1976-1977, p. 368].
Близкую к идеальной многокультурную политию можно определить как институциональное и процедурное обеспечение продуктивного противоречия между правами человека как универсалистскими руководящими принципами и признанием отдельных традиций, поддерживаемых этнокультурными группами, что придает политическим структурам дополнительную легитимность. Однако, как уже стало очевидно, предметом продолжающихся споров выступает именно объем привилегий, предоставляемых этническим группам с целью защиты и развития их отличительных особенностей, - естественно, включая степень их самоопределения и участия в делах всего общества в качестве единых корпоративных субъектов (corporate bodies) с политическим статусом и правами [см.: Van Dyke, 1976-1977].
Здесь можно отметить несколько дополнительных соображений, которые будут ограничены лишь одним отдельным аспектом последней из указанных проблем: политическое представительство интересов групп. Такое представительство лежит в основе консо-циативной демократии, системы правления, сложная организация которой «все больше привлекает внимание» в качестве механизма преодоления этнических противоречий посредством политических компромиссов [см. обсуждение консоциативной демократии в: Stanovcic, 1992, p. 367; цит. по: p. 368].
Согласно А. Лейпхарту [см.: Lijphart, 1977, p. 25], консоциа-лизм подразумевает:
1) значительную автономию каждого сегмента в управлении своими внутренними делами;
2) пропорциональность как главный принцип политического представительства, распределения государственных постов и средств государственного бюджета;
3) взаимное вето в государственных вопросах (или, в терминах Дж.С. Кэлхуна, правило совпадающего, а не численного большинства);
4) и, наконец, самое главное, - совместное правление либо официально установленной, либо неформальной большой коалиции лидеров всех сегментов.
В одном из своих первых исследований консоциативной демократии в Нидерландах А. Лейпхарт подчеркивал некоторые довольно серьезные недостатки такой системы правления: высокую степень сопротивления изменениям (immobilism), господство элит, скрытый характер переговоров [см.: Lijphart, 1968, p. 111, 129, 131]. Сопротивление изменениям, в частности, может приводить к застою в результате консервации несправедливого статус-кво, что в нравственном отношении вызывает осуждение [Bellamy, Hollis, 1999, p. 75]. В конечном счете предложение Кэлхуна в отношении принципа правления совпадающего большинства было направлено на то, чтобы вынудить американский Юг в период до Гражданской войны заблокировать дальнейшее обсуждение проблемы рабства, хотя и считается, что модель Кэлхуна можно интерпретировать так, чтобы в обществах с глубокими противоречиями она работала в пользу меньшинства [Cheek, 2000, p. 66].
В любом случае, можно с большой долей уверенности утверждать, что для разрешения этнических противоречий, усугубляющихся во все большем числе стран, больше подходят стратегии нахождения компромисса, а не ассимиляции или аккультурации. Было бы правильно сосредоточить внимание на предпосылках успеха или неудач попыток поиска решений на основе консоциализма.
Перевод с англ. А. Никифоровой
Список литературы
Behrens F. «Vorwort» in Gessenharter W. // Die Neue Rechte - eine Gefahr für die Demokratie? / Pfeiffer Th. (eds.). - Wiesbaden: VS Verlag fuer Sozialwissenschaften, 2004. - P. 6-10.
BenoistA. de. Consensus, neutrality and compromise // Pluralism and liberal neutrality /
Bellamy R., Hollis M. (eds.) - L.; Portland: Frank Cass, 1999. - P. 54-78. Benoist A. de. Gleichheitslehre, Weltanschauung und «Moral». Die Auseinandersetzung von Nominalismus und Universalismus // Das unvergaengliche Erbe. Alternativen zum Prinzip der Gleichheit / Krebs P. (eds.). - Tuebingen: Grabert, 1981. - S. 77-105.
Benoist A. de, Champetier C. The French new right in the year 2000 // Telos. - N.Y., 1999. - N 115. - P. 117-144.
Benoist A. de. The 20th century ended September 11 // Telos. - N.Y., 2001. - N 121. -P. 113-133.
Bergmann W., Erb R. Eine soziale Bewegung von rechts? // Neue Soziale Bewegungen: Forschungsjournal. - Stuttgart, 1994. - N 2. - P. 83-88.
CheekH.L. Calhoun and his critics // Telos. - N.Y., 2000. - N 118. - P. 59-76.
Christadler M. Die Nouvelle Droite. Zwischen revolutionärer Rechter und konservativer Revolution // Konservatismus. Eine Gefahr fuer die Freihei / Hennig E., Saa-ge R. (eds.). - Munich; Zuerich: Piper, 1983. - S. 197-214.
Connolly W.E. The ethos of pluralization. - Minneapolis; L.: Univ. of Minnesota press, 1995. - 280 p.
Documents // Telos. - N.Y., 1993-1994. - N 98-99. - P. 135-207.
Durando D. The rediscovery of ethnic identity // Telos. - N.Y., 1993. - N 97. - P. 2-11.
Eichberg H. Abkoppelung. Nachdenken über die neue deutsche Frage. - Koblenz: Bublies, 1987. - 169 S.
European monitoring centre on racism and xenophobia // First annual report. - Brussels, 1999. - Mode of access: http://www. eumc.at
Feit M. Die «Neue Rechte» in der Bundesrepublik. - Frankfurt; N.Y.: Campus, 1987. -150 S.
Freyer H. Pallas Athene. Ethik des politischen Volkes. - Jena: Eugen Diederichs, 1935. -122 S.
Gerstenberger H. Der revolutionaere Konservatismus. - Berlin: Duncker & Humblot, 1969. - 171 S.
Gessenharter W. Die «Neue Rechte» als Scharnier zwischen Neokonservatismus und Rechtsextremismus in der Bundesrepublik // Kempner zu Ehren / Eisfeld R., Mueller I., Barbarei G., Robert M.W. (eds.). - Frankfurt: Athenaeum, 1989. - S. 424-452.
Geulen E. Nationalisms: Old, new and German // Telos. - N.Y., 1995. - N 105. - P. 2-31.
Gress F. The new right in France and the Federal Republic of Germany // The new right. Image and reality / Cohen G. et al. (eds.). - L.: Runnymede Trust, 1986. - P. 3-34.
Herzinger R., Stein H. Endzeit-Propheten oder die Offensive der Anti-Westle. - Reinbek: Rowohlt, 1995.
NPD gewinnt bei Erstwaehlern // Infratest Dimap. - Tagesschau, 2004. - 22.09.2004. -Mode of access: http://www.tagesschau.de/aktuell/meldungen
Jaschke H.G. Frankreich // Neue Rechte und Rechtsextremismus in Europa / Gress F., Jaschke H. G., Schoenekaes K. - Opladen: Westdeutscher Verlag, 1990. - S. 17-103.
Kallen H.M. Culture and democracy in the United States. - N.Y.: Boni and Livewright, 1924. - 347 p.
Kriener K. Plettenberg - Freiburg - Potsdam. Über den Einfluß Carl Schmitts auf die Junge Freiheit // Das Plagiat. Der Voelkische Nationalismus der Jungen Freiheit / H. Kellershohn (eds.). - Duisburg: DISS, 1994. - S. 181-212.
Leggewie C. Der Geist steht rechts. - Berlin: Rotbuch Verlag, 1987. - 319 S.
Lijphardt A. The Politics of accommodation: Pluralism and democracy in the Netherlands. - Berkeley; Los Angeles: Berkeley univ. press, 1968. - 231 p.
Lijphardt A. Democracy in plural societies. - New Haven; L.: Yale univ. press, 1977. -248 p.
Maron Th. Rechte Parteien mobilisieren im Bund // Frankfurter Rundschau. - Frankfurter, 2004. - N 222. - 23 September.
Minkenberg M, Perrineau P. The radical right in the European elections 2004 // International political science review. - N.Y., 2007. - N 28. - P. 29-55.
Mohler A. Die nominalistische Wende. Ein Credo // Das unvergängliche Erbe. Alternativen zum Prinzip der Gleichheit / Krebs P. (eds.). - Tübingen: Grabert, 1981. -S. 55-74.
Mohler A. Liberalenbeschimpfung. - Essen: Heitz und Hoeffkes, 1990. - 168 S.
Reinfeldt S., Schwarz R. «Ethnopluralismus» made in Germany // Das Plagiat / Kellershohn H. (eds.). - Duisburg: DISS, 1994. - S. 213-232.
Rifkin J. The European dream. - Cambridge: Polity press, 2002. - 434 p.
Sartori G. Understanding Pluralism // Journal of democracy. - Baltimore, 1997. - N 8. -P. 58-69.
Schlesinger A.M. The Disuniting of America. - N.Y.; L.: W.W. Norton & Co, 1992. -166 p.
Schmitt C. Der Gegensatz von Parlamentarismus und moderner Massendemokratie (1940) // Positionen und Begriffe im Kampf mit Weimar - Genf - Versailles, 19231939. - Hamburg: Hanseatische Verlagsanstalt, 1926. - S. 52-66.
Schmitt C. Der Begriff des Politischen. - Berlin: Duncker & Humblot, 1928. 1963. - 48 S.
Schoenekaes K. Bundesrepublik Deutschland // Neue Rechte und Rechtsextremismus in Europa / Gress F., Jaschke H. G., Schönekäs K. (eds.). - Opladen: Westdeutscher Verlag, 1990. - P. 218-349.
Stanovcic V. Problems and options in institutionalizing ethnic relations // International political science review. - N.Y., 1992. - N 13. - P. 359-379.
Taguieff P.-A. The new right's view of European identity // Telos. - N.Y., 1993-1994a. -N 98-99. - P. 99-126.
Taguieff P.-A. Origins and metamorphoses of the new right // Telos. - 1993-1994b. -N 98-99. - P. 159-172.
ToniniA. The European new right // Telos. - N.Y., 2003. - N 126. - P. 101-112.
Van Dyke V. The individual, the state, and ethnic communities in political Theory //
World politics. - Baltimore, 1976-1977. - N 29. - P. 343-369. Wagner B. Rechtsextremismus und kulturelle Subversion in den neuen Bundesländern. - Berlin: Zentrum Demokratische Kultur, 1998. Weber M. Prototyp der Neuen Rechten. Alain de Benoist und die Nouvelle Droite in Frankreich // Die Neue Rechte - eine Gefahr für die Demokratie? / Gessenharter W., Pfeiffer T. (eds.). - Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2004. - S. 145-161.
